Страница:
Солнышкин повернулся, снова увидел дома. Вот сопка, вот лестница. Да это же всё знакомое! Это Океанск. И тут Солнышкину показалось, что рядом кто-то разговаривает. Он оглянулся. Перед кем-то изгибаясь, улыбающийся артельщик топтал свежевыкрашенную палубу. "Ты что идёшь по краске? Не видишь?" - хотел крикнуть Солнышкин. Но он только захлопал глазами и почувствовал, как чубчик у него начинает приподниматься. Перед артельщиком плавало почти прозрачное облако, в котором возникали такие знакомые черты, что ой-ой! По палубе, заложив руку за китель и величественно откинув голову, шагал почти прозрачный Плавали-Знаем. Тот самый Плавали-Знаем, который ещё недавно, во время своего капитанства, так досаждал Солнышкину и устраивал на пароходе такие весёлые дела, что целый флот рассказывал о них легенды. Тот же самый Плавали-Знаем. Только прозрачный нос, прозрачная щетина. Он важно прошёлся вдоль трюма и кивнул головой, словно говоря: "Да, прекрасные были времена..." - А какие были сарделечки! Какие сарделечки! - сказал артельщик. Плавали-Знаем, усмехаясь, с вызовом вскинул прозрачную голову. - А что они без вас? Ничего! Совершенно ничего! Мы с ними ещё рассчитаемся. Я знаю Одно дельце,- хихикнул артельщик. Но Плавали-Знаем его не слышал. Он прошёл мимо Солнышкина, проплыл сквозь борт, потом заколебался и растворился в воздухе. Артельщик завертелся волчком, бросился за ним и налетел на Солнышкина. - Чего топчешься? А ну-ка, крась после себя! - сказал Солнышкин и сунул в руку артельщику кисть. Но Стёпка, ничего не слыша, взбежал на бак и застыл у борта с протянутыми над океаном руками. Солнышкин помчался к боцману, но налетел на Пионерчикова: - Вы ничего не видели? Пионерчикову было не до него: он перебирал десятый вариант нового пионерского закона. Бурун возился в подшкиперской с канатами. Солнышкин побежал к Перчикову и рассказал ему обо всём случившемся. Перчиков спросил: - А ты не рехнулся? Солнышкин повторил всё, что видел и слышал, и показал на артельщика, который всё ещё стоял у борта, протягивая к океану руки. Призадумавшийся Перчиков сказал: - А впрочем, всё может быть.- И он ткнул пальцем в воздух: - Атмосфера сгущается. Да, атмосфера сгущалась. На краю неба уже собирались тёмные облака, готовые столкнуться лбами, и передняя туча вспыхивала внутри ярким, холодным пламенем.
КАЛЬМАРЫ! КАЛЬМАРЫ!
Судно окружила небывалая темнота. Только за бортом в чёрной воде, как бы спросонья, вспыхивали светляки. Стрелки барометров падали. - Задраить иллюминаторы! - скомандовал Ветерков, и все бросились по каютам. Солнышкин завинчивал гайки и сквозь стекло видел, как в глубине воды появляются громадные, светящиеся пятна. Внезапно воздух расколола такая молния, что "Даёшь!" подпрыгнул на месте, а все каюты озарились белым, слепящим светом. Солнышкин прирос к полу. Как будто громадное электрическое дерево взорвалось и провалилось в океан у него на глазах. Гигантские молнии вспыхивали и взрывались уже со всех сторон, и маленький "Даёшь!" нырял среди них, как жучок среди каких-то электрических джунглей. - Солнышкин, за мной! Федькин, за мной! - крикнул Бурун, и они бросились в подшкиперскую. - Брезент на корму! - командовал Бурун.- Конец на корму! И в этом грохоте и треске Солнышкин чувствовал себя как в самом горячем сражении. По нему били и стреляли залпами и одиночными снарядами, а он, живой и невредимый, тащил брезент, расправлял его и натягивал, карабкаясь на мачту. Рядом с лаем метался Верный. Когда на палубу хлынули первые потоки дождя, над трюмом возле камбуза уже висел упругий, крепкий тент. Солнышкин сел на груду канатов и смотрел, как устраивается на ночлег команда. Вот, накрывшись матрацем, пробежал Робинзон, вот мелькнул согнувшийся Федькин, за ним появился Моряков. Капитан бежал с мольбертом и красками. Пропустить такой момент? Такую яростную экваториальную грозу? Ни за что! Он расположился на краю трюма, прямо перед косыми струями дождя. И вдруг над ним что-то стремительно пролетело. Моряков приподнялся, и что-то шлёпнулось ему прямо на шею. Капитан, бледнея, крикнул: - Кальмар! При яркой вспышке все увидели, как в руке капитана шевелит щупальцами маленький извивающийся кальмар. Солнышкин даже не поверил. Без кальмара не обходилась ни одна в мире морская история! - Кальмар! Настоящий кальмар! - сказал Моряков. Но тут раздался голос Буруна: - Да разве это настоящий?! Вот тот, что у нас вытянул из артелки мешок муки и чуть не утащил бывшего артельного, тот был настоящий. Помните? - Ещё бы! - сказал Моряков, бросив кальмара Верному.- Ещё бы не помнить! Да и случилось всё почти в этих же местах. Все притихли. Кое у кого по спине побежал холодок. По брезенту стучал дождь. Справа и слева то и дело вспыхивали молнии, но грома не было. - А как? - спросил Солнышкин. - А вот так, протянул из-за борта щупальца - ив артелку,- сказал Моряков.Это же какое щупальце - все двадцать метров! - Ну и что дальше? - нетерпеливо спросил Пионерчиков. - "Что"! Хорошо, что рядом оказались боцман и Перчиков. Перчиков его пригвоздил отвёрткой, а боцман по щупальцу топором. - А где щупальце? - спросил Солнышкин. Он не знал такого героического эпизода из жизни радиста. - А щупальце кальмар утащил в море! Никто не заметил, как во время этого рассказа артельщик отодвинулся подальше в угол. Правда, ключи от артелки были сейчас у Буруна, но всё-таки излишняя осторожность не помешает. - Но это ещё что! - воскликнул капитан.- Помните, Бурун, с английского судна в этих же местах они человека утащили?! - И тоже артельщика,- сказал Бурун.- Чуют, к кому в гости ходить! При этих словах артельщик отодвинулся ещё дальше и, нащупав рукой толстый манильский канат, обвязал его вокруг ноги. На всякий случай! Этого тоже никто не заметил, так как все смотрели за борт, где среди тёмной глубины всё вспыхивали и расплывались непонятные пятна. Наступила тишина. Среди шума дождя послышались лёгкие вздохи. Засопел Робинзон, всхрапнул Петькин. А Моряков взялся за кисти... - Ну, пошли убирать,- шепнул Солнышкину и Федькину Бурун. На корме лежала груда ненужных канатов. - Идём! - кликнул Верного Солнышкин. И, подхватив канат, они потащили его в подшкиперскую. - Раз-два, взяли! Раз-два, взяли! - шёпотом командовал Бурун. А в своём углу чутко спал артельщик. Сперва он тревожно ворочался и думал, не перебраться ли в каюту, но под шум дождя успокоился - на его ноге был крепкий узел! - и уснул. Он слегка посвистывал носом. Но вдруг вскинулся, открыл глаза, и зубы у него судорожно застучали. Канат шевелился! Стёпка, холодея, вцепился в него рукой, но в то же мгновение слетел с трюма. - Кальмар! Кальмар! - срывающимся от ужаса голосом завопил артельщик. Моряков бросил кисть, Пионерчиков вскочил с подушкой в руках, Петькин выглянул из-под одеяла. И при свете молнии команда увидела жуткую картину: по палубе, хватаясь за что попало, с воем катился артельщик. - Багор! - крикнул Моряков.- Берегись щупалец!
Схватив пожарный багор, он кинулся на помощь артельщику. За ним сразиться с чудовищем летел Пионерчиков. Ни Солнышкин, ни Бурун, ни Федькин этого не слышали: они усердно тащили канат навстречу дождю и ветру. - Раз-два, взяли! - командовал Бурун и протаскивал канат метра на два вперёд.- Раз-два, взяли! - И канат снова продвигался на два метра с ещё большей скоростью. Но вот и сюда донеслись ужасные вопли. - Бежим! - крикнул Солнышкин. - Бежим! - сказал Бурун, хотя ключи от артелки были в его кармане. И все трое бесстрашно бросились на помощь гибнущему. - Где кальмар? - спросил Моряков. Бурун и Солнышкин заглядывали за борт. - Здесь,- простонал от ужаса Стёпка.- Здесь! - И похлопал себя по ноге. Моряков наклонился и увидел на Стёпкиной ноге завязанный двойным узлом манильский канат. - Послушайте, что же это? - тяжело дыша, спросил Моряков. - Самое обыкновенное хулиганство,- отчеканил Пионерчиков и посмотрел на Солнышкина. - Хулиганство! - взвыл артельщик. - А я при чём? - сказал Солнышкин. Он со всех ног бежал на помощь - и на тебе! За бортом сверкнула молния. Она осветила гневное лицо штурмана. Кажется, готовился скандал, но вдруг артельщик снова завыл и вцепился в Морякова. Моряков схватил багор, Пионерчиков и Солнышкин бросились к Стёпке. И тут все увидели Верного, который сердито продолжал тянуть верёвку. Старый корабельный пёс не терпел беспорядка на палубе. Пионерчиков замолчал. Моряков почесал в затылке, а Федькин промурлыкал: Что это, братцы, за пароход? Плавали, братцы, знаем! Артельщик, отвязывая веревку, со злостью смотрел на своих спасителей. Он проклинал и их, и кальмаров. Он ещё отомстит тем, кто подстроил ему такую штуку! Между тем гроза кончилась. Небо прояснилось. Только за верхнюю звёздочку Южного Креста зацепилась небольшая туча и проливала дождь, пока не превратилась в маленькую радужную каплю.
НОВЫЕ ИДЕИ РАДИСТА ПЕРЧИКОВА
Утро началось прекрасно. Океан стал бархатно-зелёным, и вымытый дождём "Даёшь!" летел чистенький и новенький, как из магазина. Команда тащила на корму доски, брезент, боцман стучал молотком. Через час на палубе красовался новый плавательный бассейн. По шлангу, который наладил Мишкин, в него текла чистая океанская вода. С трюма уже прыгали, ныряли. А Солнышкин и Перчиков пристраивали рядом свой пальмовый островок, возле которого можно было позагорать. Рядом вертелся Верный и тихо повизгивал. Солнышкин забивал деревяшку в пробоину, которую островок получил при стычке. - Негодяи,- сказал Солнышкин.- Чуть не утопили! - Утопили бы - это ещё ничего,- сказал Перчиков. - Что значит "ничего"? - спросил Солнышкин. - Лучше утопить, чем позволить им организовать базу. Весь океан портят! С этим Солнышкин был согласен. Он вбил чоп и сел на трюм. - А что такое океан? - торжественно спросил Перчиков и сам себе ответил: Это второй космос! - Его глаза засияли.- Это тайны глубин. Дельфины, киты, морские змеи! Это витамины и соли, металлы и электроэнергия. И всё это можно добывать уже сегодня! Океан тихо гудел, волны его величественно перекатывались, словно показывали свои богатства. - Хе-хе, пока это сделают - земля перевернётся,- раздался вдруг рядом голос артельщика. Он только что вылез из бассейна и развалился погреться на солнышке. - Не перевернётся! - сказал Перчиков. - И торговать ею тоже никому не позволим,- заметил Солнышкин. - А насчёт использования океана,- подскочил Перчиков,- я уже кое-что даже придумал. Про электрических скатов слышал? - Ещё бы! - Солнышкин кивнул головой. - Представляешь, одного из них помещаем в бассейне на корме, другого на носу, а провода от них подводим к динамо-машине! Один скат выпускает электрический заряд - мотор заводится, потом действует второй скат. Один другой, один - другой. Электричество поступает в мотор, машина работает, пароход идёт - в ушах посвистывает! - А что,- загорелся Солнышкин,- здорово! - Он сказал это особенно громко. Возле бассейна стояла в купальнике тоненькая загорелая Марина, и Солнышкину хотелось именно сейчас совершить что-нибудь необыкновенное.Давай попробуем! - Давай! - обрадовался Перчиков. Друзья, несмотря на жару, даже не стали купаться и бросились делать крюк для ловли скатов. - Только нужно сколотить небольшой бассейн,- спохватился Перчиков. - Подумаешь,- сказал Солнышкин.- Великое дело! Вон доски, гвозди, вон брезент. Скоро всё было готово, и они пошли к борту, на полубак, ловить скатов. А в тени пальмы, кося им вслед глазом, остался лежать артельщик, раздумывая, что бы такое весёленькое устроить этим радостным мальчикам.
ОСТОРОЖНО. ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ!
Часа полтора Солнышкин и Перчиков стояли с петлей у борта. В зелёной глубине проносились серебряные рыбы, проплывали стебли морской травы и по-хозяйски поглядывали акулы: не торчит ли сверху нога какого-нибудь капитана. Но акулы друзей не интересовали. Им нужны были скаты. Наконец из глубины навстречу им стал планировать небольшой скат, величиной с подушку. Когда пароход поравнялся с ним, Солнышкин дёрнул верёвочную петлю и крикнул: - Тяни! - Осторожно,- сказал Перчиков,- триста вольт! Вытащив ската за хвост, они отнесли и опустили его в приготовленный бассейн. - Ну что? - спросил Перчиков.- Ещё? - Удача прибавила ему энергии. - Сейчас, только возьму у Борщика хоть по куску хлеба,- сказал проголодавшийся Солнышкин. - А я напишу плакат,- сказал Перчиков.- "Осторожно, высокое напряжение!" И, посадив у бассейна Верного, они разбежались в разные стороны. А на палубу выбежал штурман Пионерчиков. Он только что сдал вахту и, сбросив форму, торопился к бассейну, где раздавался весёлый галдеж и сверкали брызги. Вдруг он остановился. Слева от большого бассейна сиял изумрудной водой маленький. - Что это? - спросил Пионерчиков. - Хе-хе,- раздался вздох из-под пальмы.- Это, так сказать, индивидуальный. - То есть как - индивидуальный? - запальчиво спросил Пионерчиков. - А так. Солнышкин и Перчиков себе отгрохали. И ещё собаку вон положили сторожить, чтобы никто не купался,- пожаловался артельщик и скосил один глаз на зарычавшего пса, другой - на Пионерчикова. - Ну, мы их не спросим! - Пионерчиков терпеть не мог индивидуалистов. Теперь, даже если бы ему не хотелось купаться, он всё равно бы залез в бассейн! Им назло! - Хе-хе, смотрите, я предупредил,- сказал артельщик. Пёс заскулил и упёрся лапами в штурмана. - Пошёл! - оттолкнул его Пионерчиков.
Верный, даже не обидевшись, с лаем бросился на него снова, но было поздно. Пионерчиков ласточкой прыгнул в бассейн. Вслед за этим раздался страшный треск, посыпались искры. Юный штурман, вылетев обратно, сделал в воздухе тройное сальто и плашмя шлёпнулся на палубу. - Убило! - выкатив глаза, заорал артельщик.- Пионерчикова убило! На крик со всех сторон бежала команда. Из большого бассейна вылетали купальщики. - Как убило? Кто убил? - кричали вокруг. - Солнышкин и Перчиков электрическим скатом. Опыты проводили, - развёл руками Стёпка.- А я предупреждал, я предупреждал! - И он сокрушённо закачал головой. - Дорогу! Дорогу! - крикнула Марина. Толпа расступилась: к месту происшествия спешил с чемоданчиком в руке Челкашкин. Он наклонился к штурману и сам себе сказал: - Шприц! Это слово произвело на штурмана удивительное действие. Пионерчиков открыл глаз, потом другой, сорвался с места и припустил в коридор. Вокруг него с треском разлетались быстрые искры. А пятки его мелькали ещё быстрей. Из коридора, с удивлением посмотрев на штурмана, бежали Перчиков и Солнышкин. В руках у радиста был плакат. Друзья готовились продолжать начатое дело. Но, увидев толпу, остановились. - Ага, вот вы! - Челкашкин взял чемоданчик и приказал: - За мной, к капитану!
ПОЖАР
Моряков ходил по каюте громадными шагами, бросая на Солнышкина и Перчикова сердитые взгляды. Он был так возмущён, что пароход покачивался от его шагов влево и вправо. - Подумать,- взмахнул капитан указательным пальцем,- чуть не убили своего товарища! - А кто его просил туда прыгать? - сказал Перчиков. - И пса посадили, чтобы не пускал,- добавил Солнышкин. - "Пса"! - рассердился Моряков и вдруг остановился: - Позвольте, а почему вы в таком виде? Почему не по форме? Челкашкин смущённо прикрылся чемоданчиком, так как из всего комплекта формы на нём были плавочки и фуражка. Солнышкин покраснел, а Перчиков выставил вперёд плакатик, на котором красовалось: "Осторожно, высокое напряжение!" - Да как вы смеете?! - возмутился Моряков.- Как вы можете шутить в такую минуту? Перчиков смутился. Он хмуро заявил, что это вовсе не шутка, но капитан сказал: - Хватит экспериментов! Марш на бак! Следить за морем и красить палубу! И хотя Солнышкин выкрасил ее только недавно, друзья решили, что сейчас вступать в спор бесполезно. Тем более что они чувствовали себя виноватыми. - А ваш Пионерчиков тоже хорош! - разозлился Перчиков.- Уткнётся носом в свои бумаги и ничего не видит. Он, того и гляди, вылетит в море, а ты отвечай! И такая идея из-за него пропадает! - Перчиков хлопнул дверью и вышел. Идеи Морякову тоже было жаль, но он даже не подал виду. А Пионерчикова все не было. Моряков сердито приоткрыл дверь и вдруг услышал крик: - Горим! Горим! Шланги! По коридору тянулся дым.
ЯРЫЙ ВРАГ КУРЕНИЯ
Нужно сказать, что Пионерчиков был ярым врагом курения. И когда видел курильщика, с презрением уходил на другой борт или на другую сторону тротуара. А если у него в каюте лежала пачка папирос, то только для иностранных гостей. Но во всех фильмах и песнях в горькую минуту герои тянулись за папироской. А такой минуты, такого горького момента, как сегодня, у Пионерчикова ещё не было. В толпе около доктора Челкашкина стояла буфетчица Марина. Пионерчикову, конечно, не было до неё никакого дела, но оттого, что она видела, как он шлёпнулся и как побежал, рассыпая искры, Пионерчиков почувствовал себя несчастным мальчишкой. Нет! Надо становиться взрослым, пора браться за ум. И штурман взялся за папиросы. Но курить в каюте было как-то неловко. Волны от любопытства прямо толпой лезли в иллюминатор. И, потихоньку оглядываясь, Пионерчиков направился к туалету. Он закрыл дверь и, отставив папиросу в сторону, припалил её спичкой... Наконец он взял папиросу в рот и вдохнул дым. В глаза штурману словно забрались чёртики. На него напал такой кашель, что он закрыл ладонью рот. Так курить ему не нравилось! Он повернул папиросу другой стороной и стал в неё дуть. Из мундштука покатились голубые колечки дыма. Они расплывались, как волны. Штурман смотрел на них и в каждом голубом кружке видел себя мужественным капитаном с трубкой во рту. Голова тихо кружилась... А за дверью стоял боцман и с ужасом смотрел, как в коридор ползут клубы дыма. Бурун потянул дверь, но увлечённый штурман этого не заметил. Боцман подналёг плечом, но это не помогло. Тогда-то он и издал клич: "Горим! Горим! Шланги!" Пионерчиков повернулся. От него во все стороны посыпались искры, и он тоже закричал: - Горим!!!
САМЫЙ ГОРЬКИЙ ЧАС ЮНОГО ШТУРМАНА
В рубке замигали сигналы. Пожар. Боцман тащил брандспойт. Моряков командовал: - Ломать дверь! Там кто-то горит! И тогда из двери, весь в клубах табачного дыма, появился Пионерчиков. Бурун выпучил глаза. Моряков присмотрелся и, отогнав ладонью дым, спросил: - Пионерчиков, что это значит? Вы курите? В трубах испуганно зажурчала вода. - В туалете? - снова спросил Моряков. И Пионерчиков почувствовал, что самый горький час его наступил. Бурун, сворачивая шланг, сочувственно посмотрел на штурмана. - Та-ак,- сказал Моряков.- Так-ак... А я-то думал, вы будете капитаном.- И Моряков, горько усмехнувшись, пошёл к трапу. - Я буду капитаном,- вздохнул Пионерчиков. В горле у него скребло, будто туда сунули сапожную щётку. Но Моряков сурово оглянулся и сказал: - Сначала на вашем месте я бы пошёл и извинился перед Перчиковым и Солнышкиным. - За что?! - воскликнул штурман. - За то, что вы сорвали им великолепный опыт,- сказал Моряков.- За отсутствие обыкновенной внимательности! Он был так взволнован, что полчаса ходил по каюте. Потом достал из шкафа ящичек с сигарами, которые тоже держал для иностранных представителей, подумал и вышвырнул его в иллюминатор. Ящичек нырнул, вынырнул и быстро побежал вперёд за течением. В дверь постучали. - Войдите! - сказал Моряков. И в каюту, насупясь, вошёл Робинзон. - Ах, Евгений Дмитриевич,- сказал он,- что-то мне не по себе. - Да что вы, Мирон Иваныч,- забеспокоился Моряков.- Где Челкашкин? Вы у него были? - Челкашкин тут ни при чём,- сказал Робинзон.- Не могу видеть, как наказывают невиновных! Моряков тоже нахмурился и потёр ладонью затылок: - Эх, Мирон Иваныч, я и сам жалею. Но ведь чего не случается! Он хмуро выглянул в иллюминатор, потом улыбнулся и хлопнул в ладони: - А знаете, кажется, всё складывается неплохо! Несмотря на все события, океан сверкал. Солнышкин красил палубу, Перчиков чинил транзистор. А к друзьям, описывая круги, робко приближался Пионерчиков.
"ТАК ЭТО ВЫ!" - КРИЧИТ ПИОНЕРЧИКОВ
Пионерчикову начинать разговор с извинения было неудобно. Он несколько раз потёр ухо, потом посмотрел на море, на Солнышкина, на Перчикова и глухо спросил: - Что это за эксперимент вы там устроили, из-за которого меня чуть кондрашка не хватила? - Сначала надо спрашивать, а потом лезть,- сказал Солнышкин. - А человеку некогда голову от бумажек поднять,- сказал Перчиков и ввинтил в приёмник шурупчик.- А то кто же красивые слова и законы будет придумывать?! Это замечание задело Пионерчикова. - Если бы вас волновали пионерские дела, вы бы об этом тоже думали,сказал он. - Вы думаете, только вы были пионером? - усмехнулся Солнышкин. - Во всяком случае, я был председателем совета отряда,- вспыхнул задетый за живое Пионерчиков. - Ну зачем же так скромничать? - заметил Перчиков. - Скромничать? - Конечно, вы умаляете свою роль. Вы ведь были председателем совета дружины,- подмигнул радист. - А вам откуда известно? - спросил Пионерчиков. Это было действительно так, но хвастать было не в его привычках. - А вы меня как-то вызывали на совет,- сказал Перчиков и ввинтил ещё один шурупчик. - Не может быть! Я вас раньше и не видел. - Видели! - сказал Перчиков.- Просто не замечали. Некогда было. А я вас ещё клюшкой по носу на хоккее съездил, на "Золотой шайбе". - Так это вы! - воскликнул Пионерчиков и бросился к Перчикову: - А что же вы не признавались? - А вы бы обиделись,- сказал Перчиков и, замигав, посмотрел на Пионерчикова. Но какие могли быть обиды! Посреди океана встретились два земляка, два товарища. Попробуйте сами встретить среди океана однокашника, да еще такого, который съездил тебя когда-то по носу клюшкой, и вы поймёте, какое это счастье! От радости Пионерчиков сел на выкрашенную Солнышкиным палубу. Солнышкин отбросил кисть, Перчиков отставил приёмник. Все недавние недоразумения были забыты. И Пионерчиков сказал: - А бумажки - это и вправду ерунда! Но ведь охота придумать такие слова, чтобы всем захотелось сделать что-то хорошее, а может быть, и совершить подвиг. Солнышкин давно без всяких слов мечтал совершить настоящий подвиг, но сказал: - А ты бы написал стихи. Пионерчиков пожал плечами. Поэтом становиться он не собирался. Во-первых, на земле и так много поэтов, а во-вторых, он вовсе не хотел, чтобы его ругали школьники, которым зададут учить лишнее стихотворение из "Родной речи". Напечатают, а потом отдувайся на каждой улице! А в общем, им всем было очень хорошо. Небо синело без единого облачка. Солёный ветер овевал лица друзей. Они мечтали о подвиге. И в это время далеко-далеко, у горизонта, двадцатью градусами ниже экватора, появилось маленькое пятнышко. - Остров! - крикнул Солнышкин. - Нет,- сказал Перчиков,- это облако. - Человек за бортом! За бортом человек! - закричал Пионерчиков и, с трудом оторвавшись от крашеной палубы, бросился в рубку.
МИСТЕР ПОНЧ, ЧТО ЗА ВСТРЕЧА!
Это было невероятно. Среди пустынных волн Индийского океана ясно обозначилась фигурка, размахивающая руками. Перчиков в отчаянии схватился за голову: где-то неподалёку случилось кораблекрушение, и он не принял сигнал SOS! А Солнышкин метался по палубе. Настоящий аврал, настоящее кораблекрушение! Всё короче становилось расстояние до потерпевшего, и Перчиков с недоумением поворачивался к Солнышкину, а Солнышкин к Перчикову. Навстречу им бежал по волнам маленький аккуратный плотик под белым треугольным парусом. Впереди паруса, в креслице, сидел коричневый старичок, и, положив ногу на ногу, приветливо помахивал шляпой. В правой руке он держал бамбуковую удочку, на которой висел большой кусок солонины. На висках старичка сверкала морская соль, на ногах блестели надраенные ботинки. И - поразительно! - его плотик бежал против ветра и против течения... Но это было ещё не самое удивительное. Необычный мореход поравнялся с судном. Друзья ответили на его приветствие и ахнули, а Солнышкин даже выронил за борт кисть: плотик тащила в упряжке огромная акула. Кусок солонины манил хищницу, и подгонять её не было никакой надобности. Стоило отвести в сторону приманку, и рыба меняла направление вслед за ароматным куском. Трижды описав возле судна круг, плот подпрыгнул и остановился. На борту "Даёшь!" уже толпилась вся команда. И теперь посмотреть на странного мореплавателя торопился капитан Моряков. Но едва он подлетел к борту, как протянул вперёд руки и воскликнул: - Мистер Понч, что за встреча! - Мистер Моряков! - Привстал от удивления старик и так дёрнул удочкой, что едва не улетел следом: акула прыгнула за мясом. - Поднимайтесь же к нам! - торжественно пригласил Моряков и протянул Пончу руку. - Не могу,- сказал мистер Понч, показывая на упряжку. Без него акула утащила бы плот или сбежала сама, а рисковать плотом, таким "рысачком", ему, конечно, не хотелось. - Везёт же нам на встречи! - сказал Моряков. - Да,- усмехнулся Понч,- помните, как мы с вами встретились за мысом Доброй Надежды? Это, кажется, было лет двадцать назад. - И при каких обстоятельствах! - заметил Моряков.- Вы плыли, кажется, на последнем бревне плота.
- О да! - сказал старичок и улыбнулся: - Мистер Борщик угостил меня тогда прекрасным салатом! Польщённый Борщик гордо посмотрел на всех и тут же выбрался из толпы. - Я помню,- сказал Моряков,- вы предприняли тогда плавание с очень интересной целью. - О, я просто доказывал, что в пятьдесят лет можно совершить кругосветное плавание в одиночку,- вспомнил мистер Понч. - Ого! - сказал Солнышкин и, навострив уши, придвинулся к самому борту. - А помните, как мы встретились с вами десять лет назад? - спросил Моряков.- У берегов Южной Америки? - Конечно! - воскликнул мореплаватель.- У мыса Горн! Ещё бы! Мистер Борщик угощал меня тогда щами! - И он так сладко вздохнул, будто не было ничего на свете вкуснее, чем щи, приготовленные Борщиком десять лет назад. - Кажется, вы тогда тоже доказывали что-то очень интересное? - припомнил Моряков. - О да! - сказал Понч и быстро приподнял удилище, потому что из воды слишком высоко высунулась акулья морда.- О да! - повторил он.- Тогда я доказывал, что можно совершить одиночное кругосветное плавание в шестьдесят лет.- И он отодвинул ногу: акула уже начинала пожевывать башмак. - Вот это да! - застонал Солнышкин.- Вот это жизнь! Он уселся на борт и свесил вниз ноги. Солнышкин решительно был готов перебраться юнгой к старому мореплавателю! Но Перчиков ревниво посмотрел на него и втянул на палубу. Радист сделал это очень вовремя, потому что лошадка мистера Понча начала резво менять направление. - Теперь всё понятно! - Моряков повёл могучими плечами.- Сейчас вы доказываете, что все океаны можно пересечь и в семьдесят? - Вы угадали, мистер Моряков! - поклонился Понч. - А куда же вы сейчас держите путь? - К острову Тариора. - О! - воскликнул Моряков.- Так мы идём туда же. Давайте мы вас немного подбросим, вы отдохнёте. - Что вы! - закачал старик головой так, что с висков на ботинки посыпалась тонкая морская соль. Он аккуратно сдул её.- Это уже не будет считаться одиночным плаванием! - Но ведь это совсем немного,- попробовал убедить его Моряков. - Честность - до дюйма,- строго сказал Понч и посмотрел в глубину, как там ведёт себя его живая машина... Вода тихо плескала между брёвнышками плотика, ножки кресла мягко погружались в неё и тут же всплывали.
КАЛЬМАРЫ! КАЛЬМАРЫ!
Судно окружила небывалая темнота. Только за бортом в чёрной воде, как бы спросонья, вспыхивали светляки. Стрелки барометров падали. - Задраить иллюминаторы! - скомандовал Ветерков, и все бросились по каютам. Солнышкин завинчивал гайки и сквозь стекло видел, как в глубине воды появляются громадные, светящиеся пятна. Внезапно воздух расколола такая молния, что "Даёшь!" подпрыгнул на месте, а все каюты озарились белым, слепящим светом. Солнышкин прирос к полу. Как будто громадное электрическое дерево взорвалось и провалилось в океан у него на глазах. Гигантские молнии вспыхивали и взрывались уже со всех сторон, и маленький "Даёшь!" нырял среди них, как жучок среди каких-то электрических джунглей. - Солнышкин, за мной! Федькин, за мной! - крикнул Бурун, и они бросились в подшкиперскую. - Брезент на корму! - командовал Бурун.- Конец на корму! И в этом грохоте и треске Солнышкин чувствовал себя как в самом горячем сражении. По нему били и стреляли залпами и одиночными снарядами, а он, живой и невредимый, тащил брезент, расправлял его и натягивал, карабкаясь на мачту. Рядом с лаем метался Верный. Когда на палубу хлынули первые потоки дождя, над трюмом возле камбуза уже висел упругий, крепкий тент. Солнышкин сел на груду канатов и смотрел, как устраивается на ночлег команда. Вот, накрывшись матрацем, пробежал Робинзон, вот мелькнул согнувшийся Федькин, за ним появился Моряков. Капитан бежал с мольбертом и красками. Пропустить такой момент? Такую яростную экваториальную грозу? Ни за что! Он расположился на краю трюма, прямо перед косыми струями дождя. И вдруг над ним что-то стремительно пролетело. Моряков приподнялся, и что-то шлёпнулось ему прямо на шею. Капитан, бледнея, крикнул: - Кальмар! При яркой вспышке все увидели, как в руке капитана шевелит щупальцами маленький извивающийся кальмар. Солнышкин даже не поверил. Без кальмара не обходилась ни одна в мире морская история! - Кальмар! Настоящий кальмар! - сказал Моряков. Но тут раздался голос Буруна: - Да разве это настоящий?! Вот тот, что у нас вытянул из артелки мешок муки и чуть не утащил бывшего артельного, тот был настоящий. Помните? - Ещё бы! - сказал Моряков, бросив кальмара Верному.- Ещё бы не помнить! Да и случилось всё почти в этих же местах. Все притихли. Кое у кого по спине побежал холодок. По брезенту стучал дождь. Справа и слева то и дело вспыхивали молнии, но грома не было. - А как? - спросил Солнышкин. - А вот так, протянул из-за борта щупальца - ив артелку,- сказал Моряков.Это же какое щупальце - все двадцать метров! - Ну и что дальше? - нетерпеливо спросил Пионерчиков. - "Что"! Хорошо, что рядом оказались боцман и Перчиков. Перчиков его пригвоздил отвёрткой, а боцман по щупальцу топором. - А где щупальце? - спросил Солнышкин. Он не знал такого героического эпизода из жизни радиста. - А щупальце кальмар утащил в море! Никто не заметил, как во время этого рассказа артельщик отодвинулся подальше в угол. Правда, ключи от артелки были сейчас у Буруна, но всё-таки излишняя осторожность не помешает. - Но это ещё что! - воскликнул капитан.- Помните, Бурун, с английского судна в этих же местах они человека утащили?! - И тоже артельщика,- сказал Бурун.- Чуют, к кому в гости ходить! При этих словах артельщик отодвинулся ещё дальше и, нащупав рукой толстый манильский канат, обвязал его вокруг ноги. На всякий случай! Этого тоже никто не заметил, так как все смотрели за борт, где среди тёмной глубины всё вспыхивали и расплывались непонятные пятна. Наступила тишина. Среди шума дождя послышались лёгкие вздохи. Засопел Робинзон, всхрапнул Петькин. А Моряков взялся за кисти... - Ну, пошли убирать,- шепнул Солнышкину и Федькину Бурун. На корме лежала груда ненужных канатов. - Идём! - кликнул Верного Солнышкин. И, подхватив канат, они потащили его в подшкиперскую. - Раз-два, взяли! Раз-два, взяли! - шёпотом командовал Бурун. А в своём углу чутко спал артельщик. Сперва он тревожно ворочался и думал, не перебраться ли в каюту, но под шум дождя успокоился - на его ноге был крепкий узел! - и уснул. Он слегка посвистывал носом. Но вдруг вскинулся, открыл глаза, и зубы у него судорожно застучали. Канат шевелился! Стёпка, холодея, вцепился в него рукой, но в то же мгновение слетел с трюма. - Кальмар! Кальмар! - срывающимся от ужаса голосом завопил артельщик. Моряков бросил кисть, Пионерчиков вскочил с подушкой в руках, Петькин выглянул из-под одеяла. И при свете молнии команда увидела жуткую картину: по палубе, хватаясь за что попало, с воем катился артельщик. - Багор! - крикнул Моряков.- Берегись щупалец!
Схватив пожарный багор, он кинулся на помощь артельщику. За ним сразиться с чудовищем летел Пионерчиков. Ни Солнышкин, ни Бурун, ни Федькин этого не слышали: они усердно тащили канат навстречу дождю и ветру. - Раз-два, взяли! - командовал Бурун и протаскивал канат метра на два вперёд.- Раз-два, взяли! - И канат снова продвигался на два метра с ещё большей скоростью. Но вот и сюда донеслись ужасные вопли. - Бежим! - крикнул Солнышкин. - Бежим! - сказал Бурун, хотя ключи от артелки были в его кармане. И все трое бесстрашно бросились на помощь гибнущему. - Где кальмар? - спросил Моряков. Бурун и Солнышкин заглядывали за борт. - Здесь,- простонал от ужаса Стёпка.- Здесь! - И похлопал себя по ноге. Моряков наклонился и увидел на Стёпкиной ноге завязанный двойным узлом манильский канат. - Послушайте, что же это? - тяжело дыша, спросил Моряков. - Самое обыкновенное хулиганство,- отчеканил Пионерчиков и посмотрел на Солнышкина. - Хулиганство! - взвыл артельщик. - А я при чём? - сказал Солнышкин. Он со всех ног бежал на помощь - и на тебе! За бортом сверкнула молния. Она осветила гневное лицо штурмана. Кажется, готовился скандал, но вдруг артельщик снова завыл и вцепился в Морякова. Моряков схватил багор, Пионерчиков и Солнышкин бросились к Стёпке. И тут все увидели Верного, который сердито продолжал тянуть верёвку. Старый корабельный пёс не терпел беспорядка на палубе. Пионерчиков замолчал. Моряков почесал в затылке, а Федькин промурлыкал: Что это, братцы, за пароход? Плавали, братцы, знаем! Артельщик, отвязывая веревку, со злостью смотрел на своих спасителей. Он проклинал и их, и кальмаров. Он ещё отомстит тем, кто подстроил ему такую штуку! Между тем гроза кончилась. Небо прояснилось. Только за верхнюю звёздочку Южного Креста зацепилась небольшая туча и проливала дождь, пока не превратилась в маленькую радужную каплю.
НОВЫЕ ИДЕИ РАДИСТА ПЕРЧИКОВА
Утро началось прекрасно. Океан стал бархатно-зелёным, и вымытый дождём "Даёшь!" летел чистенький и новенький, как из магазина. Команда тащила на корму доски, брезент, боцман стучал молотком. Через час на палубе красовался новый плавательный бассейн. По шлангу, который наладил Мишкин, в него текла чистая океанская вода. С трюма уже прыгали, ныряли. А Солнышкин и Перчиков пристраивали рядом свой пальмовый островок, возле которого можно было позагорать. Рядом вертелся Верный и тихо повизгивал. Солнышкин забивал деревяшку в пробоину, которую островок получил при стычке. - Негодяи,- сказал Солнышкин.- Чуть не утопили! - Утопили бы - это ещё ничего,- сказал Перчиков. - Что значит "ничего"? - спросил Солнышкин. - Лучше утопить, чем позволить им организовать базу. Весь океан портят! С этим Солнышкин был согласен. Он вбил чоп и сел на трюм. - А что такое океан? - торжественно спросил Перчиков и сам себе ответил: Это второй космос! - Его глаза засияли.- Это тайны глубин. Дельфины, киты, морские змеи! Это витамины и соли, металлы и электроэнергия. И всё это можно добывать уже сегодня! Океан тихо гудел, волны его величественно перекатывались, словно показывали свои богатства. - Хе-хе, пока это сделают - земля перевернётся,- раздался вдруг рядом голос артельщика. Он только что вылез из бассейна и развалился погреться на солнышке. - Не перевернётся! - сказал Перчиков. - И торговать ею тоже никому не позволим,- заметил Солнышкин. - А насчёт использования океана,- подскочил Перчиков,- я уже кое-что даже придумал. Про электрических скатов слышал? - Ещё бы! - Солнышкин кивнул головой. - Представляешь, одного из них помещаем в бассейне на корме, другого на носу, а провода от них подводим к динамо-машине! Один скат выпускает электрический заряд - мотор заводится, потом действует второй скат. Один другой, один - другой. Электричество поступает в мотор, машина работает, пароход идёт - в ушах посвистывает! - А что,- загорелся Солнышкин,- здорово! - Он сказал это особенно громко. Возле бассейна стояла в купальнике тоненькая загорелая Марина, и Солнышкину хотелось именно сейчас совершить что-нибудь необыкновенное.Давай попробуем! - Давай! - обрадовался Перчиков. Друзья, несмотря на жару, даже не стали купаться и бросились делать крюк для ловли скатов. - Только нужно сколотить небольшой бассейн,- спохватился Перчиков. - Подумаешь,- сказал Солнышкин.- Великое дело! Вон доски, гвозди, вон брезент. Скоро всё было готово, и они пошли к борту, на полубак, ловить скатов. А в тени пальмы, кося им вслед глазом, остался лежать артельщик, раздумывая, что бы такое весёленькое устроить этим радостным мальчикам.
ОСТОРОЖНО. ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ!
Часа полтора Солнышкин и Перчиков стояли с петлей у борта. В зелёной глубине проносились серебряные рыбы, проплывали стебли морской травы и по-хозяйски поглядывали акулы: не торчит ли сверху нога какого-нибудь капитана. Но акулы друзей не интересовали. Им нужны были скаты. Наконец из глубины навстречу им стал планировать небольшой скат, величиной с подушку. Когда пароход поравнялся с ним, Солнышкин дёрнул верёвочную петлю и крикнул: - Тяни! - Осторожно,- сказал Перчиков,- триста вольт! Вытащив ската за хвост, они отнесли и опустили его в приготовленный бассейн. - Ну что? - спросил Перчиков.- Ещё? - Удача прибавила ему энергии. - Сейчас, только возьму у Борщика хоть по куску хлеба,- сказал проголодавшийся Солнышкин. - А я напишу плакат,- сказал Перчиков.- "Осторожно, высокое напряжение!" И, посадив у бассейна Верного, они разбежались в разные стороны. А на палубу выбежал штурман Пионерчиков. Он только что сдал вахту и, сбросив форму, торопился к бассейну, где раздавался весёлый галдеж и сверкали брызги. Вдруг он остановился. Слева от большого бассейна сиял изумрудной водой маленький. - Что это? - спросил Пионерчиков. - Хе-хе,- раздался вздох из-под пальмы.- Это, так сказать, индивидуальный. - То есть как - индивидуальный? - запальчиво спросил Пионерчиков. - А так. Солнышкин и Перчиков себе отгрохали. И ещё собаку вон положили сторожить, чтобы никто не купался,- пожаловался артельщик и скосил один глаз на зарычавшего пса, другой - на Пионерчикова. - Ну, мы их не спросим! - Пионерчиков терпеть не мог индивидуалистов. Теперь, даже если бы ему не хотелось купаться, он всё равно бы залез в бассейн! Им назло! - Хе-хе, смотрите, я предупредил,- сказал артельщик. Пёс заскулил и упёрся лапами в штурмана. - Пошёл! - оттолкнул его Пионерчиков.
Верный, даже не обидевшись, с лаем бросился на него снова, но было поздно. Пионерчиков ласточкой прыгнул в бассейн. Вслед за этим раздался страшный треск, посыпались искры. Юный штурман, вылетев обратно, сделал в воздухе тройное сальто и плашмя шлёпнулся на палубу. - Убило! - выкатив глаза, заорал артельщик.- Пионерчикова убило! На крик со всех сторон бежала команда. Из большого бассейна вылетали купальщики. - Как убило? Кто убил? - кричали вокруг. - Солнышкин и Перчиков электрическим скатом. Опыты проводили, - развёл руками Стёпка.- А я предупреждал, я предупреждал! - И он сокрушённо закачал головой. - Дорогу! Дорогу! - крикнула Марина. Толпа расступилась: к месту происшествия спешил с чемоданчиком в руке Челкашкин. Он наклонился к штурману и сам себе сказал: - Шприц! Это слово произвело на штурмана удивительное действие. Пионерчиков открыл глаз, потом другой, сорвался с места и припустил в коридор. Вокруг него с треском разлетались быстрые искры. А пятки его мелькали ещё быстрей. Из коридора, с удивлением посмотрев на штурмана, бежали Перчиков и Солнышкин. В руках у радиста был плакат. Друзья готовились продолжать начатое дело. Но, увидев толпу, остановились. - Ага, вот вы! - Челкашкин взял чемоданчик и приказал: - За мной, к капитану!
ПОЖАР
Моряков ходил по каюте громадными шагами, бросая на Солнышкина и Перчикова сердитые взгляды. Он был так возмущён, что пароход покачивался от его шагов влево и вправо. - Подумать,- взмахнул капитан указательным пальцем,- чуть не убили своего товарища! - А кто его просил туда прыгать? - сказал Перчиков. - И пса посадили, чтобы не пускал,- добавил Солнышкин. - "Пса"! - рассердился Моряков и вдруг остановился: - Позвольте, а почему вы в таком виде? Почему не по форме? Челкашкин смущённо прикрылся чемоданчиком, так как из всего комплекта формы на нём были плавочки и фуражка. Солнышкин покраснел, а Перчиков выставил вперёд плакатик, на котором красовалось: "Осторожно, высокое напряжение!" - Да как вы смеете?! - возмутился Моряков.- Как вы можете шутить в такую минуту? Перчиков смутился. Он хмуро заявил, что это вовсе не шутка, но капитан сказал: - Хватит экспериментов! Марш на бак! Следить за морем и красить палубу! И хотя Солнышкин выкрасил ее только недавно, друзья решили, что сейчас вступать в спор бесполезно. Тем более что они чувствовали себя виноватыми. - А ваш Пионерчиков тоже хорош! - разозлился Перчиков.- Уткнётся носом в свои бумаги и ничего не видит. Он, того и гляди, вылетит в море, а ты отвечай! И такая идея из-за него пропадает! - Перчиков хлопнул дверью и вышел. Идеи Морякову тоже было жаль, но он даже не подал виду. А Пионерчикова все не было. Моряков сердито приоткрыл дверь и вдруг услышал крик: - Горим! Горим! Шланги! По коридору тянулся дым.
ЯРЫЙ ВРАГ КУРЕНИЯ
Нужно сказать, что Пионерчиков был ярым врагом курения. И когда видел курильщика, с презрением уходил на другой борт или на другую сторону тротуара. А если у него в каюте лежала пачка папирос, то только для иностранных гостей. Но во всех фильмах и песнях в горькую минуту герои тянулись за папироской. А такой минуты, такого горького момента, как сегодня, у Пионерчикова ещё не было. В толпе около доктора Челкашкина стояла буфетчица Марина. Пионерчикову, конечно, не было до неё никакого дела, но оттого, что она видела, как он шлёпнулся и как побежал, рассыпая искры, Пионерчиков почувствовал себя несчастным мальчишкой. Нет! Надо становиться взрослым, пора браться за ум. И штурман взялся за папиросы. Но курить в каюте было как-то неловко. Волны от любопытства прямо толпой лезли в иллюминатор. И, потихоньку оглядываясь, Пионерчиков направился к туалету. Он закрыл дверь и, отставив папиросу в сторону, припалил её спичкой... Наконец он взял папиросу в рот и вдохнул дым. В глаза штурману словно забрались чёртики. На него напал такой кашель, что он закрыл ладонью рот. Так курить ему не нравилось! Он повернул папиросу другой стороной и стал в неё дуть. Из мундштука покатились голубые колечки дыма. Они расплывались, как волны. Штурман смотрел на них и в каждом голубом кружке видел себя мужественным капитаном с трубкой во рту. Голова тихо кружилась... А за дверью стоял боцман и с ужасом смотрел, как в коридор ползут клубы дыма. Бурун потянул дверь, но увлечённый штурман этого не заметил. Боцман подналёг плечом, но это не помогло. Тогда-то он и издал клич: "Горим! Горим! Шланги!" Пионерчиков повернулся. От него во все стороны посыпались искры, и он тоже закричал: - Горим!!!
САМЫЙ ГОРЬКИЙ ЧАС ЮНОГО ШТУРМАНА
В рубке замигали сигналы. Пожар. Боцман тащил брандспойт. Моряков командовал: - Ломать дверь! Там кто-то горит! И тогда из двери, весь в клубах табачного дыма, появился Пионерчиков. Бурун выпучил глаза. Моряков присмотрелся и, отогнав ладонью дым, спросил: - Пионерчиков, что это значит? Вы курите? В трубах испуганно зажурчала вода. - В туалете? - снова спросил Моряков. И Пионерчиков почувствовал, что самый горький час его наступил. Бурун, сворачивая шланг, сочувственно посмотрел на штурмана. - Та-ак,- сказал Моряков.- Так-ак... А я-то думал, вы будете капитаном.- И Моряков, горько усмехнувшись, пошёл к трапу. - Я буду капитаном,- вздохнул Пионерчиков. В горле у него скребло, будто туда сунули сапожную щётку. Но Моряков сурово оглянулся и сказал: - Сначала на вашем месте я бы пошёл и извинился перед Перчиковым и Солнышкиным. - За что?! - воскликнул штурман. - За то, что вы сорвали им великолепный опыт,- сказал Моряков.- За отсутствие обыкновенной внимательности! Он был так взволнован, что полчаса ходил по каюте. Потом достал из шкафа ящичек с сигарами, которые тоже держал для иностранных представителей, подумал и вышвырнул его в иллюминатор. Ящичек нырнул, вынырнул и быстро побежал вперёд за течением. В дверь постучали. - Войдите! - сказал Моряков. И в каюту, насупясь, вошёл Робинзон. - Ах, Евгений Дмитриевич,- сказал он,- что-то мне не по себе. - Да что вы, Мирон Иваныч,- забеспокоился Моряков.- Где Челкашкин? Вы у него были? - Челкашкин тут ни при чём,- сказал Робинзон.- Не могу видеть, как наказывают невиновных! Моряков тоже нахмурился и потёр ладонью затылок: - Эх, Мирон Иваныч, я и сам жалею. Но ведь чего не случается! Он хмуро выглянул в иллюминатор, потом улыбнулся и хлопнул в ладони: - А знаете, кажется, всё складывается неплохо! Несмотря на все события, океан сверкал. Солнышкин красил палубу, Перчиков чинил транзистор. А к друзьям, описывая круги, робко приближался Пионерчиков.
"ТАК ЭТО ВЫ!" - КРИЧИТ ПИОНЕРЧИКОВ
Пионерчикову начинать разговор с извинения было неудобно. Он несколько раз потёр ухо, потом посмотрел на море, на Солнышкина, на Перчикова и глухо спросил: - Что это за эксперимент вы там устроили, из-за которого меня чуть кондрашка не хватила? - Сначала надо спрашивать, а потом лезть,- сказал Солнышкин. - А человеку некогда голову от бумажек поднять,- сказал Перчиков и ввинтил в приёмник шурупчик.- А то кто же красивые слова и законы будет придумывать?! Это замечание задело Пионерчикова. - Если бы вас волновали пионерские дела, вы бы об этом тоже думали,сказал он. - Вы думаете, только вы были пионером? - усмехнулся Солнышкин. - Во всяком случае, я был председателем совета отряда,- вспыхнул задетый за живое Пионерчиков. - Ну зачем же так скромничать? - заметил Перчиков. - Скромничать? - Конечно, вы умаляете свою роль. Вы ведь были председателем совета дружины,- подмигнул радист. - А вам откуда известно? - спросил Пионерчиков. Это было действительно так, но хвастать было не в его привычках. - А вы меня как-то вызывали на совет,- сказал Перчиков и ввинтил ещё один шурупчик. - Не может быть! Я вас раньше и не видел. - Видели! - сказал Перчиков.- Просто не замечали. Некогда было. А я вас ещё клюшкой по носу на хоккее съездил, на "Золотой шайбе". - Так это вы! - воскликнул Пионерчиков и бросился к Перчикову: - А что же вы не признавались? - А вы бы обиделись,- сказал Перчиков и, замигав, посмотрел на Пионерчикова. Но какие могли быть обиды! Посреди океана встретились два земляка, два товарища. Попробуйте сами встретить среди океана однокашника, да еще такого, который съездил тебя когда-то по носу клюшкой, и вы поймёте, какое это счастье! От радости Пионерчиков сел на выкрашенную Солнышкиным палубу. Солнышкин отбросил кисть, Перчиков отставил приёмник. Все недавние недоразумения были забыты. И Пионерчиков сказал: - А бумажки - это и вправду ерунда! Но ведь охота придумать такие слова, чтобы всем захотелось сделать что-то хорошее, а может быть, и совершить подвиг. Солнышкин давно без всяких слов мечтал совершить настоящий подвиг, но сказал: - А ты бы написал стихи. Пионерчиков пожал плечами. Поэтом становиться он не собирался. Во-первых, на земле и так много поэтов, а во-вторых, он вовсе не хотел, чтобы его ругали школьники, которым зададут учить лишнее стихотворение из "Родной речи". Напечатают, а потом отдувайся на каждой улице! А в общем, им всем было очень хорошо. Небо синело без единого облачка. Солёный ветер овевал лица друзей. Они мечтали о подвиге. И в это время далеко-далеко, у горизонта, двадцатью градусами ниже экватора, появилось маленькое пятнышко. - Остров! - крикнул Солнышкин. - Нет,- сказал Перчиков,- это облако. - Человек за бортом! За бортом человек! - закричал Пионерчиков и, с трудом оторвавшись от крашеной палубы, бросился в рубку.
МИСТЕР ПОНЧ, ЧТО ЗА ВСТРЕЧА!
Это было невероятно. Среди пустынных волн Индийского океана ясно обозначилась фигурка, размахивающая руками. Перчиков в отчаянии схватился за голову: где-то неподалёку случилось кораблекрушение, и он не принял сигнал SOS! А Солнышкин метался по палубе. Настоящий аврал, настоящее кораблекрушение! Всё короче становилось расстояние до потерпевшего, и Перчиков с недоумением поворачивался к Солнышкину, а Солнышкин к Перчикову. Навстречу им бежал по волнам маленький аккуратный плотик под белым треугольным парусом. Впереди паруса, в креслице, сидел коричневый старичок, и, положив ногу на ногу, приветливо помахивал шляпой. В правой руке он держал бамбуковую удочку, на которой висел большой кусок солонины. На висках старичка сверкала морская соль, на ногах блестели надраенные ботинки. И - поразительно! - его плотик бежал против ветра и против течения... Но это было ещё не самое удивительное. Необычный мореход поравнялся с судном. Друзья ответили на его приветствие и ахнули, а Солнышкин даже выронил за борт кисть: плотик тащила в упряжке огромная акула. Кусок солонины манил хищницу, и подгонять её не было никакой надобности. Стоило отвести в сторону приманку, и рыба меняла направление вслед за ароматным куском. Трижды описав возле судна круг, плот подпрыгнул и остановился. На борту "Даёшь!" уже толпилась вся команда. И теперь посмотреть на странного мореплавателя торопился капитан Моряков. Но едва он подлетел к борту, как протянул вперёд руки и воскликнул: - Мистер Понч, что за встреча! - Мистер Моряков! - Привстал от удивления старик и так дёрнул удочкой, что едва не улетел следом: акула прыгнула за мясом. - Поднимайтесь же к нам! - торжественно пригласил Моряков и протянул Пончу руку. - Не могу,- сказал мистер Понч, показывая на упряжку. Без него акула утащила бы плот или сбежала сама, а рисковать плотом, таким "рысачком", ему, конечно, не хотелось. - Везёт же нам на встречи! - сказал Моряков. - Да,- усмехнулся Понч,- помните, как мы с вами встретились за мысом Доброй Надежды? Это, кажется, было лет двадцать назад. - И при каких обстоятельствах! - заметил Моряков.- Вы плыли, кажется, на последнем бревне плота.
- О да! - сказал старичок и улыбнулся: - Мистер Борщик угостил меня тогда прекрасным салатом! Польщённый Борщик гордо посмотрел на всех и тут же выбрался из толпы. - Я помню,- сказал Моряков,- вы предприняли тогда плавание с очень интересной целью. - О, я просто доказывал, что в пятьдесят лет можно совершить кругосветное плавание в одиночку,- вспомнил мистер Понч. - Ого! - сказал Солнышкин и, навострив уши, придвинулся к самому борту. - А помните, как мы встретились с вами десять лет назад? - спросил Моряков.- У берегов Южной Америки? - Конечно! - воскликнул мореплаватель.- У мыса Горн! Ещё бы! Мистер Борщик угощал меня тогда щами! - И он так сладко вздохнул, будто не было ничего на свете вкуснее, чем щи, приготовленные Борщиком десять лет назад. - Кажется, вы тогда тоже доказывали что-то очень интересное? - припомнил Моряков. - О да! - сказал Понч и быстро приподнял удилище, потому что из воды слишком высоко высунулась акулья морда.- О да! - повторил он.- Тогда я доказывал, что можно совершить одиночное кругосветное плавание в шестьдесят лет.- И он отодвинул ногу: акула уже начинала пожевывать башмак. - Вот это да! - застонал Солнышкин.- Вот это жизнь! Он уселся на борт и свесил вниз ноги. Солнышкин решительно был готов перебраться юнгой к старому мореплавателю! Но Перчиков ревниво посмотрел на него и втянул на палубу. Радист сделал это очень вовремя, потому что лошадка мистера Понча начала резво менять направление. - Теперь всё понятно! - Моряков повёл могучими плечами.- Сейчас вы доказываете, что все океаны можно пересечь и в семьдесят? - Вы угадали, мистер Моряков! - поклонился Понч. - А куда же вы сейчас держите путь? - К острову Тариора. - О! - воскликнул Моряков.- Так мы идём туда же. Давайте мы вас немного подбросим, вы отдохнёте. - Что вы! - закачал старик головой так, что с висков на ботинки посыпалась тонкая морская соль. Он аккуратно сдул её.- Это уже не будет считаться одиночным плаванием! - Но ведь это совсем немного,- попробовал убедить его Моряков. - Честность - до дюйма,- строго сказал Понч и посмотрел в глубину, как там ведёт себя его живая машина... Вода тихо плескала между брёвнышками плотика, ножки кресла мягко погружались в неё и тут же всплывали.