Страница:
Через полтора часа безуспешной погони мы сдаемся.
Моя коллега по отделу, прапорщик Баобабова дышит тяжело. По выбритой голове стекают капли пота. Словарного запаса не хватает, поэтому Машка из последних сил яростно выплескивает досаду на кресла, постукивая их свинцовой трубой.
Я в более приличном состоянии. Сказывается молодость, пол и физическая подготовка молодого лейтенанта. Валяюсь, задрав ноги, в проходе и мечтаю только об одном, вернуться домой и больше никогда не встречаться с людьми, которые выбрали себе опасную и жестокую профессию уборщицы.
По причине нехватки сил ползком подползает Мария:
— Леша, а может ну ее, а?
Постороннему человеку не понять о чем говорит прапорщик Баобабова, призванная защищать законность и порядок. Но я не посторонний.
— Похоже, без санкции ничего не получится. Преступный мир силен как никогда. Поддержки нам не дождаться. Одним не справится. Поэтому принимаю решение. Отложить поимку душегубки до более благоприятных времен.
Баобабова всхлипывает и признательно тыкается мокрой макушкой плечо. А кто говорил, что работа в отделе «Пи» не опасна и не трудна? Успокаиваю коллегу как умею. Клянусь не забыть нанесенного нам оскорбления до конца жизни и отомстить за горькие девичьи слезы.
В течение часового отдыха краем глаза наблюдаю за уборщицей. Она никуда не уходит, крутится на месте, в сотый раз драя один и тот же участок. Подозрительно, что вода в ведре даже не думает убывать. Не странно это? Странно, и даже очень! В то время, как жители Сахары страдают от нехватки влаги, некоторые несознательные уборщицы преступно нерационально расходуют воду. И даже не стремятся к сотрудничеству с правоохранительными органами.
— Дура! — Мария достаточно набралась сил, чтобы высказать в глаза любому всю правду. — Мы ж с тобой только поговорить хотим. Или не понимаешь, что у вас тут твориться?
— Сама такая, — следует стандартный ответ всех обиженных. — Много вас таких, желающих. Поговорить. Придут, обгадят, а кому порядок наводить?
— Куда тело директора запихала, сволочь? — иногда Баобабова бывает несдержанной. Нельзя так допрашивать не пойманного преступника.
— В данной ситуации необходимо действовать по-другому, — останавливаю я коллегу. — По научному.
Мой научный метод основывается на психологической зависимости субъекта от неадекватных поступков окружающих. Привлекаю внимание тетки Клавы и демонстративно плюю на пол.
Свидетель и непосредственный участник трагедии на зоне вздрагивает. Пробный камень попадает точно в цель. Мария схватывает идею на лету и вытаскивает из карманов горсть конфетных фантиков. Разноцветные бумажки веселым дождиком разлетаются по конференц-залу. В завершение Баобабова старательно вытирает ботинки о сиденья кресел.
Трудно, если не невозможно, поймать ураган. Невозможно обуздать смерч. Необыкновенно трудно захватить летающую тарелку. Нападающую уборщицу перехватить сложно, но можно. Главное, иметь рядом хорошего напарника.
Баобабова в красивом распластанном прыжке налетает на разъяренную тетку Клаву, в полете наматывает на кулак копну волос и успокаивается только тогда, когда на запястьях убийцы щелкают наручники.
Не откладывая в долгий ящик приступаем к допросу. Баобабова наотмашь лупит трубой по креслу рядом с арестованной. Кресло в щепки, арестованная в шоке. Но ненадолго. Стискивает зубы и мычанием сообщает, что не скажет нам, представителям закона, ни одного вразумительного слова.
Присаживаюсь рядом, обнимаю уборщицу и доверительно, так как умеют делать только молодые лейтенанты, интересуюсь:
— Так куда же вы, голубушка, дели изуродованные тела десантников? Где сегменты тел связистов? Как же вы так? За такое по голове не погладят. Подпиской о невыезде не отделаетесь. А то, глядишь, на всю оставшуюся жизнь запретят заниматься любимым делом.
Данная перспектива серийного убийцу никак не устраивает. Об этом ясно говорит тревожный взгляд на ведро и швабру.
— Ладно, — ломается преступник. — Ваша взяла, ироды.
Я всегда знал, что доброе отношение к людям, запятнавшим себя нехорошими делами, себя оправдывает.
— Что произошло на зоне? Куда делись люди? Где директор?
Основная подозреваемая несколько секунд жует губы, потом колется:
— Все ушли. Меня тоже звали. Но я не дура.
— Ушли? Куда? В каком направлении?
— В дыру свою ушли. Сначала белохалатики смылись. Я все видела. По ночам уходили. По одному и целыми группами. За ними персонал. Собрались одним днем и смотались. Директор, тюфяк, все руки себе ломал. Где, где? А они все там. Дыра их поглотила.
Баобабова за спиной допрашиваемой недоуменно пожимает плечами. Мне тоже не все понятно. Но, считаю, надо получить как можно больше информации, а уж потом систематизировать данные.
— Парашютисты прилетали?
— Это которые на простынях? А то как же! При полном параде в одном строю проследовали в дыру. Даже ноги не вытерли.
Это похоже на правду. Десантники такой народ, что перед каждым учреждением ноги вытирать не приучены. Похоже тетка правду говорит. Но остается масса вопросов, на которые мне бы хотелось услышать вразумительные ответы и, наконец, выложить до самого конца мозаику вопросов и ответов.
— Кто по коридорам бегает, мешая работе милиции?
— Да кто ж там бегать может? — правдоподобно удивляется тетка Клава. — Директор последним ушел. Разве что из дыры кто вылез. Она ж двухсторонняя.
— Это что за дыра такая?
Уборщица смотрит на меня, как на школьника, завалившего самый главный экзамен.
— Вы, граждане милиция, куда приехали? Это же научная лаборатория, а не танцплощадка. Здесь ученые мужи над наукой думают, а не в чужом белье копаются.
— А вы нам расскажите? Очень любопытно, — устраиваюсь поудобнее. Мне кажется, мы, наконец, услышим, чем же занимались на этом секретном предприятии так называемые ученые мужи.
— А я все сказала, — нагло заявляет уборщица. — Мое дело маленькое. Пыль протереть, да полы помыть. А что там в подвале творится, не моего ума дело.
— Это в каком подвале? — настораживается Баобабова.
Уборщица бледнеет, чувствуя, что сболтнула лишнее. Кусает воротник синего халата, хрипит страшным хрипом, заваливается мешком в мои объятия. И закрывает глаза.
— Неисповедимы пути твои. Домылась бедняга, — Мария проверяет свинцовой трубой степень реальности только что разыгравшейся на наших глазах трагедии. На ковыряние и толчки тело уборщицы не отвечает. — Стопроцентный труп. Леша, чур я вскрытие буду делать.
Мне не часто приходилось видеть смерть так близко. У себя на плече. Чувствую и долю своей вины. Загоняли тетку, вот и загнулась. Все ли правильно мы делаем? Не ошиблись ли мы где с Баобабовой? Теми ли методами работаем с людьми? Много вопросов. Как всегда много вопросов. И найти на все ответы не в моих силах.
— Надо искать подвал. Все зло оттуда, — спихиваю с плеча тело погибшей при дознании подозреваемой.
— Что с трупом делать будем? Закопаем, или так оставим?
— Делай что хочешь! — бессердечное отношение прапорщика Баобабовой к чужой смерти меня раздражает.
Напарник усаживает труп в кресло и прикрывает его подручными средствами. Отжатой самим трупом тряпкой. Все возвращается на круги своя.
Помянув добрым словом гражданку Мефодьевну, ищем путь в подвал. Туда, где скрывается двухсторонний источник зла.
Поиск много времени не занимает. Если подвал правильный, то должен находится в подвале. Тоесть строго внизу по вертикали. Баобабова сообразительный опер, сразу указывает на суфлерскую ракушку. Так как других предложений нет, спускаемся по металлической лестнице на следующий подземный уровень.
Спуститься до конца мешает неудовлетворительное состояние лестницы. Ступеньки заканчиваются где-то на половине. Оставшуюся часть благополучно падаем, скользя по узкой трубе. Получаются вполне сносные таежные горки. Руки бы вырвать архитектору.
Место приземления уныло и серо. Пока я ощупываю тело на предмет переломов и вывихов, Мария обследует место падения.
— Темновато, — замечает она, щурясь на одинокую лампочку, болтающуюся на скрученном неизвестными природными явлениями проводе. — Думаю, искомое нами место находится в той стороне.
Та сторона отличается от той стороны более ярким светом. Весьма существенный фактор при выборе направления. Только глупый и неопытный оперативный работник, хоть таковых и не существует в природе, рискнет идти в темноту без должного прикрытия.
Движемся параллельно толстым трубам. Трубы горячие и холодные. Вспоминается мудреное сантехническое слово — коммуникация. Такое ощущение, что находишься внутри гигантского животного, рядом с извивающимися кишками. Удивительно то, что с труб не падает ни одной капли. Умеют же, когда хорошо заплатят.
— Чувствуешь? — замирает Баобабова.
Конечно, чувствую. Мелкая вибрация. Впереди очень крупный механизм. Может быть именно о нем говорила безвременно усопшая уборщица? Может, мы с Марией приближаемся к пресловутой дыре? А если это и в самом деле так, то надо быть начеку.
— Как думаешь, что это такое — дыра?
Если бы я знал! Нас, молодых лейтенантов, учили совсем другим вещам. Кто мог предположить месяц назад, что мне придется разбираться с совершенно непонятными происшествиями? До нас с Баобабовой этого не делал никто. Никто не гонялся за таинственными, не от мира сего, преступниками. Никто не раскрывал тайну исчезающих без веских причин людей. Мы неопытны. Но полны желания работать качественно. Может только это и помогает нам в нашем нелегком деле секретных сотрудников отдела «Пи».
— Думаю, дыра — это дверь в параллельный мир. Ничем другим существующую ситуацию объяснить не могу. Здесь, на зоне, судя по косвенным данным, занимались изучением чего-то очень и очень необычного. Существует вероятность, что наши ученые доэксперементирвались и изобрели нечто такое, что засосало их в неизвестное место.
— И к нам из этих самых параллельных миров нелегально пробралось неизвестная земной науке субстанция, которая гонялась за нами по коридорам.
— Дыра засасывает всех, кто появляется в зоне ее действия.
— Она живое существо. Не позволило догнать себя.
— И не любит десантников.
— А нас оно, что, любит?
— Обожает.
— Мы из отдела «Пи».
— С нами нельзя ссорится.
Баобабову странно передергивает. Она секунду смотрит на меня безумными глазами и неожиданно влепляет пощечину. А если кто видел, какие у Машки ладошки, тот поймет, что я моментально отлетаю к стене. Сиреневый туман заполняющий голову моментально рассеивается, и я недоуменно хлопаю ресницами.
— Извини, Лешка, — извиняется Мария. Присаживается рядом и осторожно трогает разбитую до крови губу. — Эта мразь хотела нас подчинить. Околдовать хотела, понимаешь?
Вот оно что! А я то думал! Мария права. Нечто пыталось овладеть нашим сознанием. И частично ей это удалось. Разговорились, словно первоклашки на школьной линейке. Версии нереальные, мысли идиотские. Нет, не так должен действовать молодой лейтенант и прапорщик женского пола в экстремальных ситуациях.
— Спасибо, — опираюсь на руку Баобабовой, встаю. Теперь я чувствую, как липкая паутина чужой воли крутится вокруг нас, пытаясь проникнуть внутрь слабых человеческих тел. Не получится. Мы на чеку. — Давай найдем эту штуку и взорвем ее к ее же матери. Жаль только у нас нет взрывчатки.
— У нас есть все, — улыбается Машка и показывает краешек косметички. — Килограмм тридцать наскребу.
Знать не такие уж длинные руки у нашего капитана Угробова.
Ногой выбиваю хлипкую фанерную дверь с белым оскалившимся черепом. Нас предупреждать не надо. Мы и так знаем, что до смерти два-три, а то и все четыре шага.
Очередной коридор с плохим освещением.
Несколько закрытых дверей. Из добротного металла с заклепками. Замков нет. Одна узкая щель для секретных карточек. Налегаю плечом, в молодых лейтенантах силы много, но ничего не получается. Двери крепки, плечи слабы.
Баобабова щелкает языком и гордо демонстрирует перед носом карточку допуска.
— У уборщицы позаимствовала, — улыбается она, засовывая карточку в щель первой двери. Железо отъезжает в сторону, открывая внутренность помещения.
— И как это называется? — ахает Баобабова.
Протискиваюсь между бронежилетом и косяком. Ахать не ахаю, но рот от удивления открываю.
Это называется — джунгли.
Прямо к дверям подбираются лианы. До эвкалиптов подать рукой. В нос ударяет одурманивающий запах цветов. Далекое солнце красит нежным пурпурным светом далекий горизонт. Порхают бабочки неземной красоты. Из кустов широколистного папоротника смотрят на нас внимательные глаза трехметрового бронтозавра. Из зубастой пасти стекает слюна. Неподалеку стая стегозавров отвлекается от разрывания на куски туши с неизвестным названием и с любопытством изучают гостей.
Баобабова в одну секунду оценивает ситуацию как угрожающую национальной безопасности и без лишних разговоров захлопывает дверь.
— Видел, на что деньги народные уходят? Развели тут, понимаешь, зоопарк. Один такой экземпляр вырвавшийся на волю и чрезвычайная ситуация в стране обеспечена. Тоже мне, парк российских динозавров.
Я еще не перевел дух, поэтому ни возразить, ни согласится не могу. Уложится ли в моей голове когда-нибудь мысль, что здесь, в глубине земли, в глухой тундре наши ученые смогли воссоздать удивительный мир доисторической эпохи.
— Вот что, Лесик, — Машка становится серьезной и сосредоточенной. — Наверняка то, что мы сейчас видели, составляют важную государственную тайну. И если кто-то узнает, что мы глаза пялили на то, на что пялить не положено, не сносить нам головы. Ты к пыткам как относишься? Вот и замечательно. При первой опасности я сама тебе череп раскрою.
И правильно сделает. Не для того создан отдел «Пи», чтобы его сотрудники, даже под страхом смерти выдавали секреты страны. Все должно остаться при нас. Главное, спать спокойно. И желательно без снов про голодные большие глаза ящуров.
Следующие двери прапорщик Баобабова вскрывает с максимальной осторожностью. Отворяет двери ровно настолько, чтобы в узенькую щель взглянуть на чужие секреты. Но под напором сильнейшего ветра двери распахиваются на всю ширину.
Бросается в лицо холодная вьюга. Завывает нечеловеческим голосом пурга. Там, за толстыми железными дверьми, снежный мир. Ледяные глыбы растут гигантскими исполинами до самого черного неба. Ураган бушует на необозримом пространстве. Далекая цепочка лыжников, почти уткнувшись в снег, волочет санки. Люди покоряют снежную страну.
— Эй! — со слезами на глазах бросаюсь в завесу пурги. Какие, никакие, а живые люди. Уж лучше замерзнуть в ледяных сугробах, чем сдохнуть в подвалах проклятой зоны.
Прапорщик Баобабова цепко перехватывает меня за пояс, сжимает, удерживая, в объятиях. Затворяет спиной дверь:
— Ничего, ничего, — гладит меня по голове. — Поплачь, дорогой. Поплачь. Легче станет, по себе знаю. Да только нельзя тебе туда. Все это чья-то дьявольская шутка. Не может быть такого. Не на той мы глубине.
— Но они там! Замерзают. Они живые, они борются! — не могу успокоиться. Встречаются еще в нашей жизни слишком впечатлительные молодые лейтенанты.
— А мы что? В финской бане спинки друг другу трем? — кричит Баобабова. Трясет за плечи, вышибает излишнюю сентиментальность. — Нас страна зачем послала? Помнишь? То-то же! И не сметь больше! Иначе!
Я уже знаю излюбленный прием Баобабовой. Свинцовой трубой по голове и нет никаких внутренних переживаний.
— Ладно, — Баобабовские методы воспитания меня никак не устраивают. — Сколько еще у нас дверей? Три? Давай закончим с этим. Обещаю больше баловством не заниматься и не пятнать честь мундира.
Мария, то и дело посматривая в мою сторону, рывком дергает следующую дверь.
В симпатичном, с золотыми орнаментами, кабинете сидит до щемящей боли знакомый человек в строгом черном костюме. Перед ним несколько телекамер. За ним, в окнах, сияют золотые купола далекого города.
— Буду краток!
Баобабова охает и оседает на пол. У меня предательски дергается челюсть, но я натренированным движением отдаю честь.
Человек поворачивается в нашу сторону. Ни один мускул не дрогнул, ни одна бровь не взлетела. Но во взгляде читается красноречивое извинение. Не ко времени мы. Вот в другое время, пожалуйста, заходите, чайку с печенюхами запросто и по-свойски.
— Извините, — нахожу в себе силы и тихо прикрываю дверь. Человек работает, понимать надо.
Минут пять сидим молча. Дышим тяжело. Даже со значением. Патом Мария не выдерживает.
— У меня жилищные условия плохие. Зарплата маленькая. В отпуск не отпускают. Холодильник сломался. Краны текут. Из-под подоконников дует.
— Перестань, Маш, — прошу я, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону. — Не услышит он нас. Слишком далеки мы от него. У всех счастье не выпросишь, всем не пожалуешься, всех не пересажаешь.
— Но телефоном мы могли бы воспользоваться?
Вопрос поставлен правильно. Начальство ждет доклада, а мы упускаем, может быть единственный в тайге шанс. Набираюсь смелости, стучусь три раза и, выдержав приличную паузу, дергаю ручку.
Подряд два раза не везет. Кому как не нам, оперативным работникам отдела «Пи», этого не знать. Двери не поддаются. Не помогает даже усиленные удары ногами. Присоединяется Баобабова, которая вспоминает, что два месяца назад у них в доме без предварительного уведомления отключили газ. Все впустую.
— Беда, — сама для себя констатирует Мария и не раздумывая направляется к очередной двери.
— Квартира, свет, зарплата, холодильник, — шепчет она под нос, вставляя карточку доступа в щель.
Одна и та же река не для простых людей. На этот раз нам везет меньше.
Развеваются на ветру конские хвосты. Тяжелыми тучами висит пыль, поднятая тысячами ног. Запах пожарищ забивает ноздри. Солнце заслоняют рои стрел. Черны от копоти крепостные стены. Вытоптанная земля красна от пролитой крови.
— Урра! — визжат тысячи глоток.
— Хрен вам! — слышится со стен.
— Урра! — беснуются наступающие.
— Нам татары не указ! Русский люд Смоленск не сдаст! — дружно скандируют обороняющиеся, сбрасывая на головы татар тяжелые камни.
Взвиваются над пылающим городом двухголовые орлы. Льется на конские хвосты кипящая смола. Славная сеча.
Вздыбливаются на дыбы злые низкорослые кони. Узкие глаза замечают нас. Жужжат стрелы, впиваясь в косяк дверей. Две стрелы застревают в бронежилете Баобабовой.
— Живьем брать русичей! Кожу на барабаны, мясо собакам, шмотки на базар!
Нас замечают и с крепостных стен:
— Наших бьют! — доносится яростный гул. — В полон купцов вербуют!
Огневая мощь укрепленного города перемещается в район дверей. Ориентир один — долговязая фигура прапорщика Баобабовой.
Ждать, пока пронзит своя, русская, стрела, нет сил. Откатываемся с Машкой в коридор. Двери в сумасшедший мир резко хлопают, чем и спасают оперативных сотрудников от неминуемого и позорного рабства.
— Галлюцинация, — нервно хихикает Машка.
Из-под дверей в коридор просачивается красная струйка.
— Психотропное воздействие, — вздрагивая, соглашаюсь я.
Не зря зону в тайге построили. И не зря наши ученые хлебушек кушают. Такие вещи придумали, что любо дорого в щель дверную заглянуть, величием ума человеческого полюбоваться. Допридумывались только до полного отсутствия связи с большой землей и чрезвычайного происшествия на предприятии.
— Как тебе представление? — кивает Мария в сторону коридора. — Почище мафиозной разборки будет. На всю жизнь память. Последнюю дверь открывать будем, или как?
Любопытство борется с элементарным чувством самосохранения. Но долг перед Родиной берет верх.
— Дороги другой все равно нет. Или здесь сдохнем, или вперед двинемся. Если совсем тяжело станет, вернемся и поговорим насчет твоего холодильника. Человек не зверь, не выгонит.
Мария облизывает губы, украдкой крестится и открывает последнюю дверь.
— Ну, что там? — я, как и всякий молодой лейтенант нетерпелив и любопытен.
— Ерунда какая-то, — отвечает Мария и скрывается за дверью. Спешу следом.
На массивном бетонном постаменте двухметровое устройство напоминающее виселицу. Только к доброй старой виселице приделаны дополнительные, ничуть не украшающие общий внешний вид, детали. Блестящие штыри, гирлянды разноцветных лампочек, рубильников и рычагов. От виселицы тянутся и скрываются в зеркальных стенах толстые мотки проводов.
— До Нового Года, пожалуй, еще далеко, — Баобабова обходит непонятное сооружение, осторожно дотрагиваясь до выступающих деталей свинцовой трубой. — Это что такое, Лесик?
— Не имею понятия.
— Как это, не имеешь? — справедливо возмущается напарник. — Кто у нас специалист по подозрительным объектам, летающим тарелкам и непонятным для человеческого сознания явлениям? Давай, ковыряйся в мозгах, лейтенант.
Приходится выполнять просьбу товарища и соратника по служебному кабинету.
Обхожу агрегат по кругу вслед за прапорщиком. В отличие от Баобабовой ничего руками не трогаю. Может быть под напряжением. Или, того хуже, сломаю дорогую деталь, потом на меня полный список повесят. Знаем, проходили.
— Как есть виселица, — самое первое впечатление, обычно и самое верное. — Комплект рассчитан на десять человеко-мест. Вот подставочки. Вот петельки. Засовываем верхнюю часть тела сюда и нажимаем вот этот блестящий рычаг. Подставки автоматически убираются и все. Должно сработать.
Прапорщик Баобабова взирает на меня с жалостью.
— На себе испытывать будешь? Или на слово поверить?
Язвить товарищу большого творческого ума не надо. А предложить нечто сове, оригинальное, это нет. Не научены.
— Да пошутила я, — вздыхает Машка. — Тупик это. Дальше дороги нет. Только вот, виселица твоя. В конференц-зал тоже не залезем. Высоко. Может, сразу насчет холодильника поинтересуемся. Чего молчишь, специалист?
— Я не молчу. Я думаю. Послушай, что получается! Народ на зоне пропал. Это раз.
Баобабова кивает. Хорошая девчонка. Другая сразу же поперлась в третью дверь с жалобами. А эта ничего, даже слезинки не прольет.
— Здесь, в подвале, существуют довольно странные места, которые отдаленно напоминают параллельные миры. Джунгли с ящурами, татар с хвостами. Но что интересно! Мы с тобой даже не можем догадываться, что на самом деле там! Декорации, муляж, галлюцинации, трехмерные миражи пускающие кровь. Да это и без надобности. Главное! Можем ли мы предположить, что увиденное нами действительно является параллельными мирами?
Баобабова тщательно рассматривает ладонь с обеих сторон, откусывает заусенец и пожимает плечом.
— Наверно.
— Тогда уместно предположить, что пропавшие на зоне люди ни есть пропавшие. Они все ушли туда. В параллельные миры. За двери. Как тебе такая штучка?
Сейчас Машка хорошенько подумает и скажет противным голосом: — «Лесик» Назови мне хоть одну причину, почему они туда все поперлись?"
— Лесик! Назови мне две причины, по которым, например, лично я захочу отдать свою кожу под барабаны? Или замерзнуть во льдах? Или быть съеденной тупой ящерицей? Подожди, Лесик. Сначала я назову первую причину. Сама. Я бы с удовольствием ушла с лыжниками в дальний поход только ради того, чтобы не слушать твоих глупых предположений. Теперь твоя очередь.
— Ты забыла про третью дверь, — я слегка выбит из колеи, но версию не сдаю.
Прапорщик Баобабова откровенно надо мной смеется. Даже всхлипывает:
— Представь … картину… Лесик! Человек подписывает важные государственные, а то и того хуже, исторические бумаги, а мимо его стола дружно марширует воздушно-десантный полк во главе со связистами и учеными. Замыкают шествие придурки из секретного отдела «Пи», которые полностью провалили задание.
Последние слова Машка кричит мне в лицо, брызжа слюной и помадой. Но мне не до комфорта. Перед глазами нарисованная баобабовой картина. Только я еще вспоминаю об оставленной ушедшими с зоны одежде.
— Покраснел? Значит осознал. Да за такие версии по головке не гладят. Последнего звания лишают. И медалей не дают. Разве что мыло посоветуют купить. Понимаешь?
Склоняю голову. Сдаюсь. Был не прав по причине неопытности и буйной фантазии. Мы, молодые лейтенанты….
— Мы, молодые лейтенанты…, — передразнивает Баобабова, но тут же устало отмахивается. — Влипли мы с тобой Лешенька. Так влипли, что выть хочется.
Прапорщик Мария Баобабова, имеющая многочисленные награды за анти бандитские операции, проявившая себя по службе с самой лучшей стороны, та самая Мария Баобабова, которая находясь одна дома безбоязненно вызывает слесаря и без опаски входит в темную подворотню, запрокидывает бритую голову к потолку и завывает во весь баобабовский голос.
Я пристраиваюсь рядом, плечо к плечу и присоединяюсь к тоскливой песне. У меня ведь тоже легкие дай бог!
Моя коллега по отделу, прапорщик Баобабова дышит тяжело. По выбритой голове стекают капли пота. Словарного запаса не хватает, поэтому Машка из последних сил яростно выплескивает досаду на кресла, постукивая их свинцовой трубой.
Я в более приличном состоянии. Сказывается молодость, пол и физическая подготовка молодого лейтенанта. Валяюсь, задрав ноги, в проходе и мечтаю только об одном, вернуться домой и больше никогда не встречаться с людьми, которые выбрали себе опасную и жестокую профессию уборщицы.
По причине нехватки сил ползком подползает Мария:
— Леша, а может ну ее, а?
Постороннему человеку не понять о чем говорит прапорщик Баобабова, призванная защищать законность и порядок. Но я не посторонний.
— Похоже, без санкции ничего не получится. Преступный мир силен как никогда. Поддержки нам не дождаться. Одним не справится. Поэтому принимаю решение. Отложить поимку душегубки до более благоприятных времен.
Баобабова всхлипывает и признательно тыкается мокрой макушкой плечо. А кто говорил, что работа в отделе «Пи» не опасна и не трудна? Успокаиваю коллегу как умею. Клянусь не забыть нанесенного нам оскорбления до конца жизни и отомстить за горькие девичьи слезы.
В течение часового отдыха краем глаза наблюдаю за уборщицей. Она никуда не уходит, крутится на месте, в сотый раз драя один и тот же участок. Подозрительно, что вода в ведре даже не думает убывать. Не странно это? Странно, и даже очень! В то время, как жители Сахары страдают от нехватки влаги, некоторые несознательные уборщицы преступно нерационально расходуют воду. И даже не стремятся к сотрудничеству с правоохранительными органами.
— Дура! — Мария достаточно набралась сил, чтобы высказать в глаза любому всю правду. — Мы ж с тобой только поговорить хотим. Или не понимаешь, что у вас тут твориться?
— Сама такая, — следует стандартный ответ всех обиженных. — Много вас таких, желающих. Поговорить. Придут, обгадят, а кому порядок наводить?
— Куда тело директора запихала, сволочь? — иногда Баобабова бывает несдержанной. Нельзя так допрашивать не пойманного преступника.
— В данной ситуации необходимо действовать по-другому, — останавливаю я коллегу. — По научному.
Мой научный метод основывается на психологической зависимости субъекта от неадекватных поступков окружающих. Привлекаю внимание тетки Клавы и демонстративно плюю на пол.
Свидетель и непосредственный участник трагедии на зоне вздрагивает. Пробный камень попадает точно в цель. Мария схватывает идею на лету и вытаскивает из карманов горсть конфетных фантиков. Разноцветные бумажки веселым дождиком разлетаются по конференц-залу. В завершение Баобабова старательно вытирает ботинки о сиденья кресел.
Трудно, если не невозможно, поймать ураган. Невозможно обуздать смерч. Необыкновенно трудно захватить летающую тарелку. Нападающую уборщицу перехватить сложно, но можно. Главное, иметь рядом хорошего напарника.
Баобабова в красивом распластанном прыжке налетает на разъяренную тетку Клаву, в полете наматывает на кулак копну волос и успокаивается только тогда, когда на запястьях убийцы щелкают наручники.
Не откладывая в долгий ящик приступаем к допросу. Баобабова наотмашь лупит трубой по креслу рядом с арестованной. Кресло в щепки, арестованная в шоке. Но ненадолго. Стискивает зубы и мычанием сообщает, что не скажет нам, представителям закона, ни одного вразумительного слова.
Присаживаюсь рядом, обнимаю уборщицу и доверительно, так как умеют делать только молодые лейтенанты, интересуюсь:
— Так куда же вы, голубушка, дели изуродованные тела десантников? Где сегменты тел связистов? Как же вы так? За такое по голове не погладят. Подпиской о невыезде не отделаетесь. А то, глядишь, на всю оставшуюся жизнь запретят заниматься любимым делом.
Данная перспектива серийного убийцу никак не устраивает. Об этом ясно говорит тревожный взгляд на ведро и швабру.
— Ладно, — ломается преступник. — Ваша взяла, ироды.
Я всегда знал, что доброе отношение к людям, запятнавшим себя нехорошими делами, себя оправдывает.
— Что произошло на зоне? Куда делись люди? Где директор?
Основная подозреваемая несколько секунд жует губы, потом колется:
— Все ушли. Меня тоже звали. Но я не дура.
— Ушли? Куда? В каком направлении?
— В дыру свою ушли. Сначала белохалатики смылись. Я все видела. По ночам уходили. По одному и целыми группами. За ними персонал. Собрались одним днем и смотались. Директор, тюфяк, все руки себе ломал. Где, где? А они все там. Дыра их поглотила.
Баобабова за спиной допрашиваемой недоуменно пожимает плечами. Мне тоже не все понятно. Но, считаю, надо получить как можно больше информации, а уж потом систематизировать данные.
— Парашютисты прилетали?
— Это которые на простынях? А то как же! При полном параде в одном строю проследовали в дыру. Даже ноги не вытерли.
Это похоже на правду. Десантники такой народ, что перед каждым учреждением ноги вытирать не приучены. Похоже тетка правду говорит. Но остается масса вопросов, на которые мне бы хотелось услышать вразумительные ответы и, наконец, выложить до самого конца мозаику вопросов и ответов.
— Кто по коридорам бегает, мешая работе милиции?
— Да кто ж там бегать может? — правдоподобно удивляется тетка Клава. — Директор последним ушел. Разве что из дыры кто вылез. Она ж двухсторонняя.
— Это что за дыра такая?
Уборщица смотрит на меня, как на школьника, завалившего самый главный экзамен.
— Вы, граждане милиция, куда приехали? Это же научная лаборатория, а не танцплощадка. Здесь ученые мужи над наукой думают, а не в чужом белье копаются.
— А вы нам расскажите? Очень любопытно, — устраиваюсь поудобнее. Мне кажется, мы, наконец, услышим, чем же занимались на этом секретном предприятии так называемые ученые мужи.
— А я все сказала, — нагло заявляет уборщица. — Мое дело маленькое. Пыль протереть, да полы помыть. А что там в подвале творится, не моего ума дело.
— Это в каком подвале? — настораживается Баобабова.
Уборщица бледнеет, чувствуя, что сболтнула лишнее. Кусает воротник синего халата, хрипит страшным хрипом, заваливается мешком в мои объятия. И закрывает глаза.
— Неисповедимы пути твои. Домылась бедняга, — Мария проверяет свинцовой трубой степень реальности только что разыгравшейся на наших глазах трагедии. На ковыряние и толчки тело уборщицы не отвечает. — Стопроцентный труп. Леша, чур я вскрытие буду делать.
Мне не часто приходилось видеть смерть так близко. У себя на плече. Чувствую и долю своей вины. Загоняли тетку, вот и загнулась. Все ли правильно мы делаем? Не ошиблись ли мы где с Баобабовой? Теми ли методами работаем с людьми? Много вопросов. Как всегда много вопросов. И найти на все ответы не в моих силах.
— Надо искать подвал. Все зло оттуда, — спихиваю с плеча тело погибшей при дознании подозреваемой.
— Что с трупом делать будем? Закопаем, или так оставим?
— Делай что хочешь! — бессердечное отношение прапорщика Баобабовой к чужой смерти меня раздражает.
Напарник усаживает труп в кресло и прикрывает его подручными средствами. Отжатой самим трупом тряпкой. Все возвращается на круги своя.
Помянув добрым словом гражданку Мефодьевну, ищем путь в подвал. Туда, где скрывается двухсторонний источник зла.
Поиск много времени не занимает. Если подвал правильный, то должен находится в подвале. Тоесть строго внизу по вертикали. Баобабова сообразительный опер, сразу указывает на суфлерскую ракушку. Так как других предложений нет, спускаемся по металлической лестнице на следующий подземный уровень.
Спуститься до конца мешает неудовлетворительное состояние лестницы. Ступеньки заканчиваются где-то на половине. Оставшуюся часть благополучно падаем, скользя по узкой трубе. Получаются вполне сносные таежные горки. Руки бы вырвать архитектору.
Место приземления уныло и серо. Пока я ощупываю тело на предмет переломов и вывихов, Мария обследует место падения.
— Темновато, — замечает она, щурясь на одинокую лампочку, болтающуюся на скрученном неизвестными природными явлениями проводе. — Думаю, искомое нами место находится в той стороне.
Та сторона отличается от той стороны более ярким светом. Весьма существенный фактор при выборе направления. Только глупый и неопытный оперативный работник, хоть таковых и не существует в природе, рискнет идти в темноту без должного прикрытия.
Движемся параллельно толстым трубам. Трубы горячие и холодные. Вспоминается мудреное сантехническое слово — коммуникация. Такое ощущение, что находишься внутри гигантского животного, рядом с извивающимися кишками. Удивительно то, что с труб не падает ни одной капли. Умеют же, когда хорошо заплатят.
— Чувствуешь? — замирает Баобабова.
Конечно, чувствую. Мелкая вибрация. Впереди очень крупный механизм. Может быть именно о нем говорила безвременно усопшая уборщица? Может, мы с Марией приближаемся к пресловутой дыре? А если это и в самом деле так, то надо быть начеку.
— Как думаешь, что это такое — дыра?
Если бы я знал! Нас, молодых лейтенантов, учили совсем другим вещам. Кто мог предположить месяц назад, что мне придется разбираться с совершенно непонятными происшествиями? До нас с Баобабовой этого не делал никто. Никто не гонялся за таинственными, не от мира сего, преступниками. Никто не раскрывал тайну исчезающих без веских причин людей. Мы неопытны. Но полны желания работать качественно. Может только это и помогает нам в нашем нелегком деле секретных сотрудников отдела «Пи».
— Думаю, дыра — это дверь в параллельный мир. Ничем другим существующую ситуацию объяснить не могу. Здесь, на зоне, судя по косвенным данным, занимались изучением чего-то очень и очень необычного. Существует вероятность, что наши ученые доэксперементирвались и изобрели нечто такое, что засосало их в неизвестное место.
— И к нам из этих самых параллельных миров нелегально пробралось неизвестная земной науке субстанция, которая гонялась за нами по коридорам.
— Дыра засасывает всех, кто появляется в зоне ее действия.
— Она живое существо. Не позволило догнать себя.
— И не любит десантников.
— А нас оно, что, любит?
— Обожает.
— Мы из отдела «Пи».
— С нами нельзя ссорится.
Баобабову странно передергивает. Она секунду смотрит на меня безумными глазами и неожиданно влепляет пощечину. А если кто видел, какие у Машки ладошки, тот поймет, что я моментально отлетаю к стене. Сиреневый туман заполняющий голову моментально рассеивается, и я недоуменно хлопаю ресницами.
— Извини, Лешка, — извиняется Мария. Присаживается рядом и осторожно трогает разбитую до крови губу. — Эта мразь хотела нас подчинить. Околдовать хотела, понимаешь?
Вот оно что! А я то думал! Мария права. Нечто пыталось овладеть нашим сознанием. И частично ей это удалось. Разговорились, словно первоклашки на школьной линейке. Версии нереальные, мысли идиотские. Нет, не так должен действовать молодой лейтенант и прапорщик женского пола в экстремальных ситуациях.
— Спасибо, — опираюсь на руку Баобабовой, встаю. Теперь я чувствую, как липкая паутина чужой воли крутится вокруг нас, пытаясь проникнуть внутрь слабых человеческих тел. Не получится. Мы на чеку. — Давай найдем эту штуку и взорвем ее к ее же матери. Жаль только у нас нет взрывчатки.
— У нас есть все, — улыбается Машка и показывает краешек косметички. — Килограмм тридцать наскребу.
Знать не такие уж длинные руки у нашего капитана Угробова.
Ногой выбиваю хлипкую фанерную дверь с белым оскалившимся черепом. Нас предупреждать не надо. Мы и так знаем, что до смерти два-три, а то и все четыре шага.
Очередной коридор с плохим освещением.
Несколько закрытых дверей. Из добротного металла с заклепками. Замков нет. Одна узкая щель для секретных карточек. Налегаю плечом, в молодых лейтенантах силы много, но ничего не получается. Двери крепки, плечи слабы.
Баобабова щелкает языком и гордо демонстрирует перед носом карточку допуска.
— У уборщицы позаимствовала, — улыбается она, засовывая карточку в щель первой двери. Железо отъезжает в сторону, открывая внутренность помещения.
— И как это называется? — ахает Баобабова.
Протискиваюсь между бронежилетом и косяком. Ахать не ахаю, но рот от удивления открываю.
Это называется — джунгли.
Прямо к дверям подбираются лианы. До эвкалиптов подать рукой. В нос ударяет одурманивающий запах цветов. Далекое солнце красит нежным пурпурным светом далекий горизонт. Порхают бабочки неземной красоты. Из кустов широколистного папоротника смотрят на нас внимательные глаза трехметрового бронтозавра. Из зубастой пасти стекает слюна. Неподалеку стая стегозавров отвлекается от разрывания на куски туши с неизвестным названием и с любопытством изучают гостей.
Баобабова в одну секунду оценивает ситуацию как угрожающую национальной безопасности и без лишних разговоров захлопывает дверь.
— Видел, на что деньги народные уходят? Развели тут, понимаешь, зоопарк. Один такой экземпляр вырвавшийся на волю и чрезвычайная ситуация в стране обеспечена. Тоже мне, парк российских динозавров.
Я еще не перевел дух, поэтому ни возразить, ни согласится не могу. Уложится ли в моей голове когда-нибудь мысль, что здесь, в глубине земли, в глухой тундре наши ученые смогли воссоздать удивительный мир доисторической эпохи.
— Вот что, Лесик, — Машка становится серьезной и сосредоточенной. — Наверняка то, что мы сейчас видели, составляют важную государственную тайну. И если кто-то узнает, что мы глаза пялили на то, на что пялить не положено, не сносить нам головы. Ты к пыткам как относишься? Вот и замечательно. При первой опасности я сама тебе череп раскрою.
И правильно сделает. Не для того создан отдел «Пи», чтобы его сотрудники, даже под страхом смерти выдавали секреты страны. Все должно остаться при нас. Главное, спать спокойно. И желательно без снов про голодные большие глаза ящуров.
Следующие двери прапорщик Баобабова вскрывает с максимальной осторожностью. Отворяет двери ровно настолько, чтобы в узенькую щель взглянуть на чужие секреты. Но под напором сильнейшего ветра двери распахиваются на всю ширину.
Бросается в лицо холодная вьюга. Завывает нечеловеческим голосом пурга. Там, за толстыми железными дверьми, снежный мир. Ледяные глыбы растут гигантскими исполинами до самого черного неба. Ураган бушует на необозримом пространстве. Далекая цепочка лыжников, почти уткнувшись в снег, волочет санки. Люди покоряют снежную страну.
— Эй! — со слезами на глазах бросаюсь в завесу пурги. Какие, никакие, а живые люди. Уж лучше замерзнуть в ледяных сугробах, чем сдохнуть в подвалах проклятой зоны.
Прапорщик Баобабова цепко перехватывает меня за пояс, сжимает, удерживая, в объятиях. Затворяет спиной дверь:
— Ничего, ничего, — гладит меня по голове. — Поплачь, дорогой. Поплачь. Легче станет, по себе знаю. Да только нельзя тебе туда. Все это чья-то дьявольская шутка. Не может быть такого. Не на той мы глубине.
— Но они там! Замерзают. Они живые, они борются! — не могу успокоиться. Встречаются еще в нашей жизни слишком впечатлительные молодые лейтенанты.
— А мы что? В финской бане спинки друг другу трем? — кричит Баобабова. Трясет за плечи, вышибает излишнюю сентиментальность. — Нас страна зачем послала? Помнишь? То-то же! И не сметь больше! Иначе!
Я уже знаю излюбленный прием Баобабовой. Свинцовой трубой по голове и нет никаких внутренних переживаний.
— Ладно, — Баобабовские методы воспитания меня никак не устраивают. — Сколько еще у нас дверей? Три? Давай закончим с этим. Обещаю больше баловством не заниматься и не пятнать честь мундира.
Мария, то и дело посматривая в мою сторону, рывком дергает следующую дверь.
В симпатичном, с золотыми орнаментами, кабинете сидит до щемящей боли знакомый человек в строгом черном костюме. Перед ним несколько телекамер. За ним, в окнах, сияют золотые купола далекого города.
— Буду краток!
Баобабова охает и оседает на пол. У меня предательски дергается челюсть, но я натренированным движением отдаю честь.
Человек поворачивается в нашу сторону. Ни один мускул не дрогнул, ни одна бровь не взлетела. Но во взгляде читается красноречивое извинение. Не ко времени мы. Вот в другое время, пожалуйста, заходите, чайку с печенюхами запросто и по-свойски.
— Извините, — нахожу в себе силы и тихо прикрываю дверь. Человек работает, понимать надо.
Минут пять сидим молча. Дышим тяжело. Даже со значением. Патом Мария не выдерживает.
— У меня жилищные условия плохие. Зарплата маленькая. В отпуск не отпускают. Холодильник сломался. Краны текут. Из-под подоконников дует.
— Перестань, Маш, — прошу я, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону. — Не услышит он нас. Слишком далеки мы от него. У всех счастье не выпросишь, всем не пожалуешься, всех не пересажаешь.
— Но телефоном мы могли бы воспользоваться?
Вопрос поставлен правильно. Начальство ждет доклада, а мы упускаем, может быть единственный в тайге шанс. Набираюсь смелости, стучусь три раза и, выдержав приличную паузу, дергаю ручку.
Подряд два раза не везет. Кому как не нам, оперативным работникам отдела «Пи», этого не знать. Двери не поддаются. Не помогает даже усиленные удары ногами. Присоединяется Баобабова, которая вспоминает, что два месяца назад у них в доме без предварительного уведомления отключили газ. Все впустую.
— Беда, — сама для себя констатирует Мария и не раздумывая направляется к очередной двери.
— Квартира, свет, зарплата, холодильник, — шепчет она под нос, вставляя карточку доступа в щель.
Одна и та же река не для простых людей. На этот раз нам везет меньше.
Развеваются на ветру конские хвосты. Тяжелыми тучами висит пыль, поднятая тысячами ног. Запах пожарищ забивает ноздри. Солнце заслоняют рои стрел. Черны от копоти крепостные стены. Вытоптанная земля красна от пролитой крови.
— Урра! — визжат тысячи глоток.
— Хрен вам! — слышится со стен.
— Урра! — беснуются наступающие.
— Нам татары не указ! Русский люд Смоленск не сдаст! — дружно скандируют обороняющиеся, сбрасывая на головы татар тяжелые камни.
Взвиваются над пылающим городом двухголовые орлы. Льется на конские хвосты кипящая смола. Славная сеча.
Вздыбливаются на дыбы злые низкорослые кони. Узкие глаза замечают нас. Жужжат стрелы, впиваясь в косяк дверей. Две стрелы застревают в бронежилете Баобабовой.
— Живьем брать русичей! Кожу на барабаны, мясо собакам, шмотки на базар!
Нас замечают и с крепостных стен:
— Наших бьют! — доносится яростный гул. — В полон купцов вербуют!
Огневая мощь укрепленного города перемещается в район дверей. Ориентир один — долговязая фигура прапорщика Баобабовой.
Ждать, пока пронзит своя, русская, стрела, нет сил. Откатываемся с Машкой в коридор. Двери в сумасшедший мир резко хлопают, чем и спасают оперативных сотрудников от неминуемого и позорного рабства.
— Галлюцинация, — нервно хихикает Машка.
Из-под дверей в коридор просачивается красная струйка.
— Психотропное воздействие, — вздрагивая, соглашаюсь я.
Не зря зону в тайге построили. И не зря наши ученые хлебушек кушают. Такие вещи придумали, что любо дорого в щель дверную заглянуть, величием ума человеческого полюбоваться. Допридумывались только до полного отсутствия связи с большой землей и чрезвычайного происшествия на предприятии.
— Как тебе представление? — кивает Мария в сторону коридора. — Почище мафиозной разборки будет. На всю жизнь память. Последнюю дверь открывать будем, или как?
Любопытство борется с элементарным чувством самосохранения. Но долг перед Родиной берет верх.
— Дороги другой все равно нет. Или здесь сдохнем, или вперед двинемся. Если совсем тяжело станет, вернемся и поговорим насчет твоего холодильника. Человек не зверь, не выгонит.
Мария облизывает губы, украдкой крестится и открывает последнюю дверь.
— Ну, что там? — я, как и всякий молодой лейтенант нетерпелив и любопытен.
— Ерунда какая-то, — отвечает Мария и скрывается за дверью. Спешу следом.
На массивном бетонном постаменте двухметровое устройство напоминающее виселицу. Только к доброй старой виселице приделаны дополнительные, ничуть не украшающие общий внешний вид, детали. Блестящие штыри, гирлянды разноцветных лампочек, рубильников и рычагов. От виселицы тянутся и скрываются в зеркальных стенах толстые мотки проводов.
— До Нового Года, пожалуй, еще далеко, — Баобабова обходит непонятное сооружение, осторожно дотрагиваясь до выступающих деталей свинцовой трубой. — Это что такое, Лесик?
— Не имею понятия.
— Как это, не имеешь? — справедливо возмущается напарник. — Кто у нас специалист по подозрительным объектам, летающим тарелкам и непонятным для человеческого сознания явлениям? Давай, ковыряйся в мозгах, лейтенант.
Приходится выполнять просьбу товарища и соратника по служебному кабинету.
Обхожу агрегат по кругу вслед за прапорщиком. В отличие от Баобабовой ничего руками не трогаю. Может быть под напряжением. Или, того хуже, сломаю дорогую деталь, потом на меня полный список повесят. Знаем, проходили.
— Как есть виселица, — самое первое впечатление, обычно и самое верное. — Комплект рассчитан на десять человеко-мест. Вот подставочки. Вот петельки. Засовываем верхнюю часть тела сюда и нажимаем вот этот блестящий рычаг. Подставки автоматически убираются и все. Должно сработать.
Прапорщик Баобабова взирает на меня с жалостью.
— На себе испытывать будешь? Или на слово поверить?
Язвить товарищу большого творческого ума не надо. А предложить нечто сове, оригинальное, это нет. Не научены.
— Да пошутила я, — вздыхает Машка. — Тупик это. Дальше дороги нет. Только вот, виселица твоя. В конференц-зал тоже не залезем. Высоко. Может, сразу насчет холодильника поинтересуемся. Чего молчишь, специалист?
— Я не молчу. Я думаю. Послушай, что получается! Народ на зоне пропал. Это раз.
Баобабова кивает. Хорошая девчонка. Другая сразу же поперлась в третью дверь с жалобами. А эта ничего, даже слезинки не прольет.
— Здесь, в подвале, существуют довольно странные места, которые отдаленно напоминают параллельные миры. Джунгли с ящурами, татар с хвостами. Но что интересно! Мы с тобой даже не можем догадываться, что на самом деле там! Декорации, муляж, галлюцинации, трехмерные миражи пускающие кровь. Да это и без надобности. Главное! Можем ли мы предположить, что увиденное нами действительно является параллельными мирами?
Баобабова тщательно рассматривает ладонь с обеих сторон, откусывает заусенец и пожимает плечом.
— Наверно.
— Тогда уместно предположить, что пропавшие на зоне люди ни есть пропавшие. Они все ушли туда. В параллельные миры. За двери. Как тебе такая штучка?
Сейчас Машка хорошенько подумает и скажет противным голосом: — «Лесик» Назови мне хоть одну причину, почему они туда все поперлись?"
— Лесик! Назови мне две причины, по которым, например, лично я захочу отдать свою кожу под барабаны? Или замерзнуть во льдах? Или быть съеденной тупой ящерицей? Подожди, Лесик. Сначала я назову первую причину. Сама. Я бы с удовольствием ушла с лыжниками в дальний поход только ради того, чтобы не слушать твоих глупых предположений. Теперь твоя очередь.
— Ты забыла про третью дверь, — я слегка выбит из колеи, но версию не сдаю.
Прапорщик Баобабова откровенно надо мной смеется. Даже всхлипывает:
— Представь … картину… Лесик! Человек подписывает важные государственные, а то и того хуже, исторические бумаги, а мимо его стола дружно марширует воздушно-десантный полк во главе со связистами и учеными. Замыкают шествие придурки из секретного отдела «Пи», которые полностью провалили задание.
Последние слова Машка кричит мне в лицо, брызжа слюной и помадой. Но мне не до комфорта. Перед глазами нарисованная баобабовой картина. Только я еще вспоминаю об оставленной ушедшими с зоны одежде.
— Покраснел? Значит осознал. Да за такие версии по головке не гладят. Последнего звания лишают. И медалей не дают. Разве что мыло посоветуют купить. Понимаешь?
Склоняю голову. Сдаюсь. Был не прав по причине неопытности и буйной фантазии. Мы, молодые лейтенанты….
— Мы, молодые лейтенанты…, — передразнивает Баобабова, но тут же устало отмахивается. — Влипли мы с тобой Лешенька. Так влипли, что выть хочется.
Прапорщик Мария Баобабова, имеющая многочисленные награды за анти бандитские операции, проявившая себя по службе с самой лучшей стороны, та самая Мария Баобабова, которая находясь одна дома безбоязненно вызывает слесаря и без опаски входит в темную подворотню, запрокидывает бритую голову к потолку и завывает во весь баобабовский голос.
Я пристраиваюсь рядом, плечо к плечу и присоединяюсь к тоскливой песне. У меня ведь тоже легкие дай бог!