Костюченко Евгений. Зимний Туман - друг шайенов

   Во время передышки из леса доносились звуки, которые были слишком хорошо знакомы Степану: удары топоров и протяжный хруст падающих деревьев.
   Гончар перебежал к Высокому Волку, который был ближе всех, и предупредил, что скоро может начаться артобстрел. Судя по всему, саперы рубили просеку, чтобы протащить через лес орудия. Надо было подыскать надежное укрытие. Волк согласился, но не двинулся с места.
   Сразу после третьей атаки за деревьями блеснули медные начищенные стволы, и пушки на высоких колесах выкатились на огневые позиции. Вокруг них суетились артиллеристы. Индейцы попытались обстрелять их, но дистанция была слишком велика.
   По Гончару еще никогда не стреляли из пушек, поэтому он скорее с любопытством, чем со страхом, следил за приготовлениями артиллеристов. Их было не меньше десятка на каждое из трех орудий. Один стоял перед жерлом с длинным шестом в руках. Трое передавали по цепочке снаряд, четвертый опустил его в жерло, и вот тогда-то первый, наконец, исполнил свою важную роль и запихнул снаряд вглубь. Гончар прикинул время изготовки. Получилось, что темп стрельбы составит один выстрел в минуту. Пушек — три. Значит, в худшем случае — двадцать секунд интервала. Пора в укрытие. Как только пушки замолчат больше чем на минуту, это будет означать начало нового штурма.
   Он выбрал для себя глубокую трещину между глыбами песчаника, но не спешил спрятаться. Его взгляд притягивали блестящие пузатенькие туши орудий. Наконец они почти одновременно выбросили удивительно длинные струи дыма. В воздухе раздался нарастающий свист, и в склон ударили, издав металлический звон, три черных шара. Они подпрыгивали, как мячи, и катились обратно, разбрасывая искры. "И это все?" — с разочарованием подумал Степан. Но на всякий случай вжался в трещину и прикрыл лицо локтем. И не зря. То были не ядра, а гранаты, и хотя они разорвались много ниже по склону, целый ливень шрапнели ударил по укрытию.
   "Если они догадаются забрасывать гранаты нам за спину, дело плохо, — подумал Степан. — Надо уходить. Пока не поздно, надо уходить". Но он не успел ничего сделать. Грохот и вой рикошетов обрушились на него, словно он оказался в самой сердцевине грозы. Воздух сгустился, наполнившись дымом и пылью. Скала вздрагивала, словно по ней били огромным молотом. "Как бы не завалило!" — испугался Гончар и попытался выбраться из расщелины, но тут что-то взорвалось у него в голове. "Обидно, — подумал он. — Не успел сказать парням, что надо уходить. Сами-то они не посмеют отступить. Обидно, до чего же обидно… " Когда он очнулся, все было кончено. Он сразу это понял. Где-то рядом переговаривались чужие.
   — Вот еще один!
   — Да, хорошо ему досталось. И скальп не снимешь, полголовы снесло.
   — Глянь, перстень. Туго сидит, не снять.
   — Ну, молодежь! Руби палец.
   — Перкинс, веди сюда их лошадей! Пусть краснокожие покатаются в последний раз.
   — Капрал, а ведь лошадей-то шесть.
   — Ну и что?
   — А трупов пять.
   — Ну и к чему ты клонишь, Джонни?
   — Может, их было не пятеро?
   — Мы все осмотрели. Их было пятеро. Грузите тела. А шестой конь — как раз для меня. Вот так-то. Эх, каков красавец! Ну, вороной, не дергайся, а то мы тебя живо дисциплине-то научим.
   "Все кончено, — медленно возвращаясь к жизни, думал Степан. — Нет, все только начинается. Где я? Меня завалило. Но я могу шевелиться? Могу".
   — Что такое? Слышал, Новак? Камни посыпались.
   "Шевелиться-то я могу, но не буду. Пусть солдаты уйдут. Тогда и выберусь".
   — Перкинс, посмотри, что за шум.
   "Перкинс? Что-то знакомое".
   — Ну, что там?
   Чужой голос раздался совсем рядом:
   — Да нет ничего. Вроде ничего не видно. Сейчас за скалой посмотрю.
   Степан вдруг почувствовал, что его тянут за ногу. Он вовремя догадался, что сейчас лучше всего притвориться убитым, и полностью расслабил мышцы.
   — И здесь ничего! — орал Перкинс, стягивая с Гончара сапог. Отбросив его, он пробормотал: — Э, да у тебя штаны из настоящего сукна. А что в карманах?
   Обломки песчаника, сдавившие тело, вдруг разлетелись в стороны. Степану так хотелось, наконец, вздохнуть полной грудью, но он сдерживался. Перкинс откопал его из-под завала и принялся обыскивать. Его цепкие пальцы шарили по карманам гимнастерки. В лицо Степану ударил резкий табачный перегар, и он сквозь ресницы увидел лицо мародера.
   Пора оживать.
   Он схватил Перкинса за кадык и резко ударил лбом в лицо. Мародер обмяк и не сопротивлялся. Под пальцами Степана надломились хрящи, и он едва успел увернуться от целого потока слюны.
   — Эй! Перкинс, что ты там нашел? Джонни, идика проверь. Держу пари, он таки нашел там шестого индейца и сейчас выдергивает из ушей золотые серьги.
   Степан успел выбраться из-под тела. Упираясь ногами в стены расщелины, он быстро взобрался наверх. Как только второй солдат заглянул внутрь и наклонился над Перкинсом, Гончар спрыгнул на него, вонзив локоть в тонкую шею. Молоденький солдат жалобно всхлипнул и затих.
   "Сколько их? Похоже, что только трое. Если так, третий мне нужен живым. — Гончар достал из кобуры револьвер и обтер его от пыли. — Есть разговор".
   — Капрал Новак, ко мне! — рявкнул он.
   Послышались торопливые шаги, и перед Степаном появился пожилой ополченец в красной куртке. Он остолбенел, увидев направленный на него кольт. Но догадался разжать руки, и винтовка упала на землю.
   — Я без оружия! — пролепетал он.
   — Вот и хорошо, — сказал Гончар, перешагивая через тела и подобрав свой сапог. — Лечь! Лицом вниз, руки за голову! Ноги шире!
   Капрал распростерся на земле. Степан, прыгая на одной ноге, натягивал сапог и вел допрос пленного:
   — Сколько людей с тобой?
   — Двое.
   — Вас послали собирать трупы втроем? Лучше не ври мне, Новак. А то никогда не вернешься к своим свинкам. Где остальные?
   — Откуда ты меня знаешь?
   — Отвечай на вопрос!
   — Наш взвод придали похоронной команде. Но все уже ушли на ту сторону, а мы остались, чтобы спустить трупы в расположение полка.
   — Куда, говоришь, ушли? На ту сторону? Ту сторону чего? Леса?
   — Да нет, они ушли за гору. Там тоже есть работа. Те парни, что отправились в обход, попали в засаду. Их там всех порезали индейцы. Просто изрубили тесаками. Я сам не видел, ребята рассказывали.
   У Степана шумело в голове, и склон горы казался слишком крутым. Он уперся свободной рукой в скалу, чтобы не шататься, и спросил:
   — В обход их отправили ночью?
   — Говорят, что да. На разведку. Они не вернулись. А после штурма их нашли.
   "Значит, Майвис прорвался, — подумал Степан. — Если бы он уходил один, то проскользнул бы незаметно. Он уходил не один. Нашел девчонок и прорвался. Без единого выстрела".
   — Куда полк отправится отсюда?
   — На Денвер. Мы все денверские. У нас уже все сроки вышли, пора домой. А мы тут ковыряемся… Отпустил бы ты меня, братец, — тихо попросил капрал, силясь повернуть голову. — Не знаю, как ты тут оказался. Да это и не мое дело. Мы ведь только ловим краснокожих, тебя не трогаем. Отпусти меня, и я подскажу, как отсюда уйти по-тихому. Сам-то ты не выберешься.
   — По-тихому? Кто сказал, что я уйду по-тихому?
   Он связал пленному руки и ноги, заткнул рот туго свернутым платком и подтащил ближе к расщелине, где лежали двое других обозников.
   Тела индейцев были навьючены поперек седел. Руки Быстрого Лося свисали до земли, касаясь лужи натекшей крови. Гончар бережно подтянул его повыше и привязал к седлу, чтобы тело не свалилось по дороге.
   Их одежда была иссечена в лохмотья, кровь сочилась отовсюду и капала на землю. У Шонкито была оторвана рука. Гончар нашел ее неподалеку. Побелевшая кисть все еще сжимала винтовку с раздробленным прикладом.
   Он собрал все уцелевшее оружие, прихватив и винтовки ополченцев. Свел поводья лошадей на длинную сворку и привязал ее к задней луке своего седла. Вороной жеребец гневно косился на чужих коней.
   — Терпи, брат, — сказал ему Гончар, натягивая поверх своей гимнастерки зеленую куртку Перкинса. — Невеселая у нас компания, но придется потерпеть.
   Он спрятал фуражку в сумку и вместо нее нахлобучил зеленое армейское кепи. Еще раз оглядел место боя, словно прощался с ним. Быстрый Лось хотел остаться здесь. "Извини, брат, — подумал Степан. — Незачем тебе радовать своих врагов. Они бы стали глумиться над твоим телом. Как ликующие охотники над тушей медведя, стали бы фотографироваться с тобой. Нет, я найду для твоего тела достойное кладбище. Ты будешь лежать в Черном лесу, и ни одна белая собака не потревожит твои кости".
   Он тронулся наискосок, вниз по склону. Со стороны леса навстречу ему двигалась одинокая фигурка, и Гончар принял в сторону, чтобы разминуться с солдатом. Но тот, как назло, тоже свернул, явно стараясь перехватить его на спуске. Степан живо разработал легенду. Он из второго взвода. Почему именно из второго? Первый всегда на виду, в третьем одни отбросы, а во втором всегда безликие середнячки. Да, сам-то он из второго взвода, но его придали похоронной команде, а та сейчас копошится на той стороне горы, и далее по тексту. А если солдатик не отстанет, то надо будет просто доехать с ним до леса. До первой подходящей коряги, под которой его можно будет спрятать.
   — Эй, подожди! — Солдат замахал обеими руками. — Подожди, дело есть!
   Степан не сразу понял, почему фигура солдата показалась ему странной. У того не было винтовки.
   Он чуть натянул повод, придерживая коня. Солдат быстро догонял его, продолжая размахивать руками.
   — Я вижу, ты везешь их трупы! Постой! Мне надо на них посмотреть.
   Теперь, когда он приблизился, Гончар видел, что у солдата нет ни только винтовки, но и револьвера. Зато болталась на животе толстая сумка, откуда он извлек блокнот.
   — Я не обязан за всеми гоняться! — сердито крикнул он, догнав Степана. — Мне придется жаловаться полковнику Моргану. Это безобразие. Меня никуда не пускают, мне ничего не показывают и еще требуют, чтобы в репортажах все было как на самом деле!
   Тут он перевел взгляд на раздробленный череп индейца, и голос его стал глуше.
   — И так с ног валишься, а ты еще убегать вздумал…
   — Я же не знал, что ты репортер, — сказал ему Степан, на ходу перекраивая план действий. — Я и не думал убегать. Наоборот. Полковник приказал, как встречу репортера, проводить его по всем местам и все-все ему показать.
   — Так это и есть те самые дикари? — стремительно бледнея, произнес репортер.
   — Ну, то, что от них осталось.
   — Это они вели бой с двумя ротами?
   — Они, — подтвердил Степан.
   — Но этого не может быть. Мне никто не поверит, если я такое отправлю в редакцию. В полку только убитых сорок восемь человек, а ранеными забиты все повозки. Полковник говорил, что тут большая банда. Речь шла о двух-трех сотнях. Неужели полк две недели гонялся по горам ради того, чтобы получить трупы пятерых дикарей? — Он помахал ладонью перед носом. — Ну и смердят же они.
   — Я могу везти их дальше? — спросил Гончар. — Что ты еще хотел посмотреть? Хочешь, я покажу тебе место, где они пытались прорваться через наш лагерь?
   Он уже предвкушал, как они замечательно проведут время с этим репортером, спокойно продвигаясь через расположение полка. Но тот махнул рукой и принялся скрипеть карандашом по бумаге.
   — Да видел я все. Воронка получилась изрядная. Еще бы, несколько ящиков динамита. А прорыв у них был совсем в другом месте. Эти пятеро только прикрывали своих женщин. А женщины ушли ночью. Первый эскадрон уже взял их след. Завтра все будет кончено. — Он присел, чтобы заглянуть в лицо Шонкито. — Так вот они какие, шайены. Жалко, у меня кончились фотопластинки. Снимок мог бы получиться роскошный.
   Гончар выхватил нож и перерезал сворку, освобождая лошадей.
   — Что ты делаешь?
   — Я им не похоронная команда! — выкрикнул Степан. — Так ты говоришь, первый эскадрон подняли? Как же так! А меня бросили! А потом еще дезертиром могут объявить! Видишь, что творится в ополчении? Черт, как же мне их теперь догнать! Ты не слыхал, по какой дороге мои выдвинулись?
   — Лейтенант говорил что-то о Гарлендской тропе. Вроде бы под Гарлендом он должен соединиться с "красноногими".
   — Ага! — Степан прикрепил за седлом трофейный "Спрингфилд" и все три патронташа ополченцев. — На Гарленд! На каньон Семи Озер!
   — Ну да. — Репортер что-то быстро написал на листке и вырвал его из блокнота. — Вот, передай лейтенанту, когда увидишь его. Ты умеешь читать?
   — Так, немного.
   — Немного? Понятно. — Репортер снисходительно усмехнулся. — Я прошу лейтенанта, чтоб он не забыл об одном своем обещании. Если потеряешь записку, передай на словах.
   — Передам.
   — Но послушай, а что теперь будет с трупами дикарей?
   — Отведи лошадей сам. К штабу.
   Лицо репортера вытянулось. Ему явно не нравилось это предложение. Не для того он сюда прибыл, чтобы сопровождать окровавленные и дурно пахнущие останки каких-то дикарей.
   — Знаешь что? — Гончар все-таки решил потратить еще несколько драгоценных мгновений: — Знаешь, там, наверху, лежат наши раненые. Позови ребят или сам поднимись к ним. Они расскажут тебе много нового. Если ты застанешь их живыми. Поторопись.
   — Ты тоже не теряй время, — повеселев, ответил репортер. — С дезертирами сейчас не церемонятся. Просто эпидемия какая-то. Стоило ребятам увидеть настоящую кровь, как настроение у них испортилось. Из кавалерии сбежали пятеро, из обоза человек десять, а пехота разбежалась почти вся. Троих успели отловить, и одного сразу повесили, потому что он вздумал отстреливаться.
   — Ты напишешь об этом?
   — По-твоему, я полный идиот? О дезертирах не пишут в газетах. Их просто вешают, и это правильно. Так что ты вовремя спохватился.
   Репортер зашагал вверх по склону, опасливо переступая по скользкой траве и хватаясь за валуны. А Гончар перерезал веревку, крепившую тело Быстрого Лося к седлу, и хлестнул плеткой кобылу. Та понеслась вниз, к лесу. Следом помчали и остальные лошади. Когда все они скрылись за деревьями, Степан отбросил плеть.

40. СНОВА ГАРЛЕНД

   Он никогда прежде не был в этих краях, но знал, что только Гарлендская тропа вела отсюда на север.
   Итак, Гарленд… Снова придется навестить этот городок на перекрестке скотоперегонных троп. Не прошло и года с тех пор, как Степан побывал там. Наверно, миссис Браун, хозяйка гостиницы, еще помнит своего постояльца, "ветеринара". Жаль, в этот раз у него не будет времени, чтобы заглянуть к ней.
   Время превратилось в огонек, ползущий по бикфордову шнуру. Шнур горит не быстро и не медленно, он горит столько, сколько отмерено, и кончается взрывом. Если кто-то не перерубит этот шнур.
   Вороной мчал, не дожидаясь понуканий, словно ему передалось нетерпение седока. Гончар и не заметил, как оставил за спиной каменистую долину и извилистый перевал. Гулко гудела земля под копытами, и пестрая зелень травы сплошным полотном летела навстречу. Только река смогла остановить этот безумный бег. Степан удержал вороного на берегу, не давая разгоряченному коню напиться.
   — Остынь, остынь, — приговаривал он, протирая взмокшую атласную кожу. — Отдохни. Сейчас у нас ты самый главный. Все от тебя зависит. Ты уж береги себя. Я не хочу, чтобы ты рухнул по дороге. Мы успеем, успеем. Кавалеристы трусят потихоньку, а мы летим на крыльях. Мы успеем.
   Он не сомневался, что опередит кавалеристов и догонит Майвиса. Раз уж ему не удалось принять славную смерть на Червивой Горке, значит, путь еще не пройден. Возможно, сейчас Гончар находится в самом начале того пути, о котором говорил Бизон. А возможно, только на дороге к его началу. Во всяком случае, ему опять удалось выбраться из могилы, а это можно считать хорошим знаком. Значит, все будет хорошо.
   Степан дал коню отдохнуть, напоил и вымыл, и только потом снова пустился в погоню. В степи ясно виднелась тропа, проложенная эскадроном. Гончар поначалу не собирался встречаться с кавалеристами, но когда по следам стало ясно, что он их вот-вот догонит, его планы снова изменились.
   Он развернул записку репортера. "Лейтенанту Хиггинсу. Дорогой сэр! Не забудьте о своем обещании. Если я получу хороший скальп промежности, Ваше фото украсит газету. В противном случае Ваша забывчивость послужит новой славе Полковника, который тоже претендует на первую страницу "Денвер Дейли Ньюс". Искренне Ваш, Арчибальд Фицуотер".
   — Вот уроды! — Гончар выругался так, что вороной поджал уши и покосился на него. — Извини, брат. Но сам пойми, эти фетишисты-некрофилы кого угодно выведут из себя. Ну, будет вам промежность, Дорогой Сэр!
   Он нагнал эскадрон у подножия гор, где кавалеристы расположились на привал. Остановив взмыленного жеребца у костра, вокруг которого сидели офицеры, Степан прокричал:
   — Кто тут лейтенант Хиггинс?
   — В чем дело, рядовой?
   Лейтенант, с кружкой в руке, поднялся со складного табурета.
   — Я ищу своих! — выпалил Гончар. — В вашем полку мне сказали, что под Гарлендом парни должны присоединиться к эскадрону Хиггинса!
   — Ты из отряда "красноногих"?
   За секунду до этого Степан был "бойцом второго эскадрона". Но лейтенант подсказал ему более правдоподобную версию.
   — Ну да! А вы и есть Хиггинс? Тогда где же мои парни? Куда мне теперь податься?
   — Ты неправильно понял, рядовой. С чего ты взял, что мы будем торчать в Гарленде?
   — Так сказал ваш полковник! Наши все двинули в Гарленд! А я задержался в вашем лазарете. Теперь надо своих догонять.
   — Тебя не слишком долго лечили. Могли бы хоть голову перевязать. Смотри, у тебя весь воротник в крови. Что с вами делать, с гражданскими тупицами. — Лейтенант отхлебнул кофе и обратился к сидящим у костра: — Эти разгильдяи опять все перепутали. Будут сидеть, как бараны, в Гарленде, и ждать нас. Что будем делать, джентльмены?
   — Ничего они не перепутали, — сердито ответил один из офицеров. — Им просто неохота идти в горы без прикрытия. Вот Морган и хочет, чтобы мы сделали крюк в сорок миль.
   — Чего не сделаешь для родного брата, — усмехнулся лейтенант.
   — Если бы мой брат командовал "красноногими", я бы не давал ему таких поблажек.
   — Значит, берем курс на Гарленд? Теряем сутки.
   — Не беда, — махнул рукой другой офицер. — Все равно Горбатый Медведь застрянет на перевале. У индейцев нет крыльев, чтобы перелететь через горы. Там, на осыпях, их и перебьем.
   — Ну уж нет, пускай это сделают люди Крэка. Наша задача — блокировать ущелье. Вот мы ее и выполним.
   — Чтобы выполнить задачу, нет нужды тащиться в Гарленд, — заявил лейтенант Хиггинс. — Не будем ничего менять. Если "красноногие" опоздают, справимся без них.
   — Так мне-то что делать? — напомнил о себе Гончар.
   — Иди на кухню, рядовой. Пусть тебя покормят. Дальше пойдешь с нами.
   — Я бы пошел, да у меня все барахло в отряде осталось. — Степан сокрушенно вздохнул, скребя затылок. — Боюсь, пропадет. Нет, придется своих искать.
   — Ты бравый солдат, — сказал лейтенант Хиггинс. — Мне будет жаль, если ты подаришь свой скальп шайенам. Они валят огромной толпой и убивают всех, кто попадется на пути.
   — Не попадусь. — Степан козырнул и развернул вороного.
   — Эй, сорвиголова! Держись подальше от дюн! Шайены отсиживаются в песках. Лучше сделай крюк, зато спасешь шкуру. И если доберешься до своих, скажи, что мы ждем их в точке сбора!
   — Ждите! Мы не опоздаем!
   Он проехал через весь лагерь, на ходу считая людей. Десять костров, возле каждого не меньше дюжины едоков. Да еще четверо часовых, которые проводили его неприязненными взглядами. Плюс офицеры. Получается примерно полторы сотни штыков. Точнее — сабель, ведь речь идет о кавалерии. Сколько воинов у Горбатого Медведя? Даже в лучшие времена он не мог собрать больше пятидесяти. Лейтенант говорил об огромной толпе? Что ж, полсотни вооруженных шайенов — это серьезная сила. Правда, за ними едут их жены, матери и дети. Горбатый Медведь будет всеми силами избегать боя. Значит, надо догнать его раньше, чем он покинет дюны и войдет в долину Последней реки. Надо направить его в обход. Надо спешить.
   Вороной летел, едва касаясь копытами гладкой утоптанной дороги. Бешеная скачка выветрила из головы Степана все ненужные мысли, кроме одной — надо спешить. И все-таки ему пришлось задержаться.
   На развилке дорог, между голыми холмами, стояли всадники. Их было четверо. Степан заметил их только тогда, когда перевалил через холм. Сворачивать было поздно, да и незачем. Перехватив повод левой рукой, он достал револьвер и прижал его к бедру. Времени на долгие разговоры у него не было. Он сбавил ход и, приближаясь к всадникам, внимательно разглядывал их, стараясь определить самого опасного, которого придется валить первым.
   Чем ближе он подъезжал к ним, тем яснее понимал, что начинать можно с любого. Обветренные физиономии едва проглядывали из-под длинных волос и бород. Грудь каждого из них крест-накрест пересекали патронташи, а под седлами болтались запыленные косы индейских скальпов.
   — Эй, кавалерия! — "Красноногий" поднял над головой винчестер. — Не спеши! Ты от Моргана?
   — Само собой, от кого же еще. — Степан остановился в десятке шагов от них.
   — А мы как раз ехали к нему. Хорошо, что тебя встретили.
   Всадники стояли цепью и представляли собой отличную групповую мишень. "Как только попытаются взять меня в кольцо, начну стрелять", — решил Гончар. Но "красноногие" не выказывали никакого желания нападать на него. Наоборот, их главарь развернулся к нему спиной и хлестнул своего мерина.
   — Давай за нами.
   Степан поравнялся с последним в цепочке. Главарь оглянулся:
   — Вечно эти кавалеристы тащатся, как дохлые курицы. Что бы вы делали без нас? Ходу, парни! Солнце садится так быстро, что у меня пересохло в горле!
   Гончар еще раз мысленно прокрутил карту. Майвис не двинется по дороге. Он с девчонками ушел в лабиринт каньонов и выйдет к Хампе не раньше чем через три дня. Горбатый Медведь пережидает в дюнах. Там-то Степан и найдет его. Но самый короткий путь к дюнам лежит через Гарленд. Значит, нет смысла никуда сворачивать.
   Он опустил револьвер в кобуру, но не стал застегивать предохранительный ремешок. От "красноногих" можно ожидать любых сюрпризов.
   Они остановились у покосившейся хижины на въезде в город. Четыре лошади стояли у коновязи. Гончар привычно окинул их оценивающим взглядом. Три мерина под армейским седлом, у одного тавро — "две семерки". Четвертая лошадь… Он окаменел. С краю у коновязи стояла его Тучка.
   Она мотнула головой и коротко всхрапнула. Он едва слышно свистнул в ответ и тут же принялся насвистывать какой-то мотивчик.
   — Вот мы и дома, — весело проговорил главарь " красноногих".
   Его спутники загоготали:
   — Да тебе, Хочкис, где нальют, там и дом.
   — А где баба, там и церковь!
   — Молчать, псы бродячие! — огрызнулся Хочкис, пинком открывая дверь хижины.
   Гончар спешился последним. Он привязал вороного рядом с Тучкой, едва удерживаясь, чтобы не обнять ее. Седельные сумки были вскрыты и опустошены. Все ремешки, на которых он обычно подвешивал флягу и подсумки, — срезаны. Не было и скатки под задней лукой. Стремена были подтянуты чуть выше, чем обычно. В спутанной гриве он увидел обрывок розовой ленточки, и его сердце бешено заколотилось.
   — Где ты была, малышка? — прошептал он. — Майвис забрал тебя из Маршал-Сити, когда меня там подстрелили. Он привел тебя на Холм Смерти. С кем ты ушла оттуда? С Милли, да? С Милли? Так почему ты здесь?
   — Эй, кавалерия! — окликнул его "красноногий". — Ты где там застрял? Наш командир ждет твоего доклада!
   "Сейчас он его дождется", — подумал Гончар.

41. ТИХО И СПОКОЙНО

   Войдя в хижину, он едва не задохнулся от духоты и смрада. Не меньше десяти бородачей расположились за столом, перебрасываясь картами и дымя самокрутками.
   — Крэк, вот он! Парни, угомонитесь, дайте командиру поговорить с посыльным!
   Командиром тут называли верзилу, чей наголо обритый череп был украшен длинным шрамом от виска до затылка. Крэк сидел в середине стола, на месте банкомета, и лениво тасовал карты.
   — Ты, что ли, от Хиггинса? — невнятно спросил он, и Степан увидел, что у Крэка было всего три или четыре зуба. — Хорошо, что твой лейтенант сообразил выслать вперед человека. Потому что мы решили все переиграть.
   "Да уж, придется все переиграть, — подумал Степан, отступив в сторону от входа и прижимаясь спиной к простенку. — Жалко, я не прихватил винчестер. Но на вас, псов бродячих, хватит и двух стволов. Сейчас мы все переиграем".
   Он плохо слушал то, что говорил Крэк, потому что ловил иные звуки — не скачет ли сюда кто-нибудь, не возится ли за печкой, не храпит ли под лавкой. Прежде чем стрелять, надо многое уточнить. Чтобы потом не удивляться. Однажды он уже поторопился, не проверил тылы. И получил пулю в спину. На этот раз… И вдруг до него дошел смысл сказанного Крэком. -…Так ему и передай. Пусть не заходит в ущелье, а загоняет Медведя туда, со всеми его медведицами и медвежатами. А мы их всех завалим.
   — Погоди, Крэк! — Степан вытер взмокший лоб. — Я совсем замотался, башка гудит. Ничего не слышу после дороги. Дай хоть глотку промочить, потом поговорим.