Юрий Коваль
Шамайка

   Господину Эрнесту Сетону-Томпсону и
   маэстро Ролану Быкову, живущим в разном времени и смысле,
   умудрился посвятить автор эту повесть

 
   Про меня почему-то думают, что я должен защищать щенков.
   А ведь и вправду щенки всегда так доверчиво виляют хвостом, что их хочется защитить. В среде щенков не бывает нечестных и злых. Такие случаются только меж взрослых собак. Иногда, конечно, из щенка защищённого вырастает надменное существо. Высокомерно поглядывает он на тебя из своей конуры, гремит цепью, показывает зубы. Но это уже, друзья, не наше дело. Мы его защитили, а он пусть соображает, как дальше жить.

Глава 1
Рваное ухо

   Свирепый и кривозубый, какой-то разлапистый полубульдог рвался с цепи.
   Он уже не то что лаял – это мягко сказано, – он выворачивался наизнанку, разевая свою рябую пасть. Цепь, натянутая до предела, перехватила полубульдожью шею. Стоя на задних лапах, передними он бестолково молотил воздух, напоминая полубоксёра – в человеческом смысле этого слова. В пяти сантиметрах от его носа лежал на земле огромный чёрный кот-пират по прозвищу Рваное Ухо.
   Кот спал сладко и спокойно. Он давно рассчитал, точно вымерил длину и прочность цепи. Рёв и сип полубульдога его убаюкивали. Он спал, прекрасно понимая, что убивает сразу двух зайцев, хотя и думал больше о кроликах. Во-первых, он был под охраной полубудьдога и никто на него не мог напасть. Во-вторых, своим спокойным сном он мстил старому врагу за былые подлые поступки. Это большая редкость, чтоб кто-то кому-то мстил сном. Да, да, чтоб кто-то спал и этим сном кому-то мстил – такое на земном шаре встречается редко. В истории мщений такие случаи пока не отмечены.
   Полубульдог совсем потерял голову и голос, и если уместно сравнивать собак с чайниками, то это был уже выкипевший чайник, чайник, который выклокотался – простите за это непроизносимое слово, – чайник, который начинал плавиться на углях. Он – чайник – должен был вот-вот скончаться, глаза его выкатились из орбит, он посинел. Тут и послышался далёкий голос: – Мяяу! Мяяу! Кот приоткрыл пиратский глаз, шевельнул рваным ухом, потянулся, просыпаясь.
   – Мяяяу! – доносилось издали, но это «мяу» кричал человеческий голос и добавлял к этому «мяу» ещё один очень кошачий и вкусный звук: «co» Получалось: «Мяу-со! Мяу-со! Мясо!»
   Пират Рваное Ухо окончательно проснулся, выгнул спину, презрительно фыркнул в рожу полубульдогу, плюнул ему в правый глаз и побежал на крик:
   – Мяусо! Мяусо!
 

Глава 2
Господин Ливер

   – Мяяясо! – орал человек, измазанный сажей, орал и катил по закоулку тележку, из которой валил неопрятный и пахучий пар.
   Кошки сиамские и сибирские, тигровые и черепаховые, кошки трактирщиков и бакалейщиков сбегались на его голос, выныривая из дворов и подворотен. Они бежали за тачкой, и, как только их собиралось достаточно, тачка останавливалась. Грязноватый господин доставал из тачки вертел, унизанный кусочками варёной печёнки. Длинною двузубой вилкой он спихивал печёнку с вертела, и кошка, схватив кусок, с урчаньем бросалась прочь, чтоб насладиться варевом в одиночестве.
   Наглый рыжий кот вспрыгнул на тачку, но тут же получил вилкою по ушам и слетел на землю.
   – Тебя и хозяин накормит, – ворчал на рыжего ливерщик. – У него на скотобойне печёнки хватает.
   Белая кошечка с розовым носиком потихоньку прорывалась к печёнке, но ливерщик саданул её сапогом.
   – Хэлло! – крикнули ему из окна. – Хэлло, господин Ливер!
   Рыхлая дама в заспанном халате недовольно взирала со второго этажа.
   – Хэлло! В чём дело?
   – За две недели не плочено, мадам Дантон, – поклонился ливерщик. – С вас двадцать центов.
   – Хам! – возмущённо ответила она, бросила в окно монетку, которую господин Ливер ловко поймал шляпой, а мадам долго ещё повторяла в глубинах полуспящего дома: – Подумайте, девочки, двадцать центов! За тухлую печёнку!
   А кошечка с розовым носиком, которую, кстати, звали Молли, всхлипывала в сторонке и наконец получила свой кусок.
   Обливаясь слезами, схватила она печёнку, побежала к забору, и вдруг из какой-то дыры вырвался пират Рваное Ухо. Он вцепился ей в горло, и она выронила ржавый кусок, отбиваясь от бандита.
   Тут из проулочка явилась серая и грязная ободранная кошка-трущобница. Она ловко подхватила чужую печёнку, скользнула под калитку, перескочила через задний забор и остановилась. Быстро и жадно проглотила она неожиданную удачу и неторопливо, окольными путями отправилась к свалке, где на дне старого ящика из-под сухарей её поджидали котята.
   Послышалось жалобное мяуканье. Серая кошка рванулась к ящику и тут увидела чёрного пирата, который терзал её котят. Ослепительный гнев вспыхнул в её глазах, страшной сделалась серая кошка, и она бросилась на пирата. Кот Рваное Ухо, застигнутый на месте преступления, в ужасе рванул прочь.
   Чёрный кот-пират Рваное Ухо, который поначалу показался нам симпатичным, был всё-таки порядочный негодяй, и это явление ещё встречается в среде бродячих котов.
 

Глава 3
Тайна имени

   Уцелел один серый котёнок с чёрными полосками на спинке, с белыми отметинами на носу, ушах и кончике хвоста. Целыми днями сидел он в ящике из-под сухарей, а серая мамаша шарила по мусорным кучам, разыскивая селёдочные головки и картофельную шелуху. Всё это она тащила в ящик из-под сухарей, который, надо сказать, был замаскирован очень хорошо. С одной стороны он был завален щебнем, с другой – зарос глухой крапивой, человеку пробраться сюда было трудно.
   Иногда серая кошка бегала на пристань. Сюда приходили рыбачьи шаланды, здесь удавалось порой схватить рыбёшку, которая вывалилась из ящика.
   Как– то раз рыбаки, разгружавшие шаланду, заметили голодную трущобницу.
   – Смотри-ка, Сэмми, – сказал один, – она, пожалуй, зарабатывает даже меньше нашего.
   Старый грузчик Сэмми выбрал из ящика приличную рыбку. – Кис-кис-кис! – сказал он. – Фрида, Фрида, иди сюда, Фрида!
   Кошка остолбенела. Имени ей никто никогда не давал, у неё просто не было никакого имени. Не было, и всё-таки было. Оно взялось откуда-то с неба, и старый грузчик угадал его внезапно и неожиданно. Чёрт знает, откуда он его выкопал, из каких вытащил закоулков памяти?!
   – Фрида! – позвал он и бросил ей весьма приличную рыбку. Кошка-мамаша была потрясена. Её впервые в жизни назвали по имени, да ещё подбросили цельную рыбку. Это был, наверно, самый счастливый день в её жизни. Она схватила рыбку и побежала к ящику из-под сухарей.
   Тут и объявился полубульдог, которого к вечеру хозяин спускал с цепи. С рёвом кинулся он на Фриду, нашедшую своё имя и рыбку, вырвал рыбку и проглотил, и кошка, у которой осталось теперь только имя, побежала обратно на пристань. Полубульдог гнал её до самой воды, и она вскочила на судно, то самое, с которого разгружали рыбу. Послышался стеклянный звук – это матросы ударили в рынду, медный корабельный колокол.
   – Отваливай! – послышалась команда, и рыбацкая галоша отвалила от берега, и кошка Фрида отплыла в далёкие края, увозя с собою тайну своего имени.
 

Глава 4
Рыжая дама

   Не дождавшись матери, котёнок вылез из ящика и стал рыскать по мусорным кучам. Он обнюхивал всё, что казалось съедобным: рваные ботинки, колесо от телеги. Но всё это было совершенно несъедобным, и в особенности почему-то колесо от телеги. Он пожевал подорожник и вдруг почувствовал запах, старый и едкий, который шёл снизу. И он увидел ступеньки, едущие в подвал, и ступил осторожно на эти ступеньки. Он слышал звуки – странные звуки, которые неслись из глубины земли, куда он спускался, и удивился, что из глубины земли могут доноситься такие звуки.
   А это пели канарейки, потому что здесь, в подвале, была лавка продавца птиц японца Мали. И над входом в лавку висела вывеска:
   Господин японец МАЛИ
   Продажа птиц, зверей и канареек ТОКИО
   И котёнок увидел множество клеток, а в них удавов и кроликов, обезьянок и канареек, нутрий и морских поросят. Они пели и пахли, фыркали и рычали изо всех углов.
   А в одном углу сидел на ящике негр. Он заметил котёнка и с интересом следил, что будет дальше.
   Котёнок миновал несколько клеток с кроликами, которые не обратили на него внимания, и подошёл к широкой решётке, за которой сидела лисица. Рыжая дама с пушистым хвостом приникла к полу в самом дальнем углу клетки. Глаза у неё загорелись.
   Котёнок принюхался к решётке, просунул голову в клетку и сам пролез следом и двинулся к миске с едой. И в тот же миг лисица кинулась на него, встряхнула, и тут бы кончилась кошачья судьба, если б в дело не вмешался негр. Выпучив губы, он вдруг пустил в морду лисицы такой смачный и точный плевок, что та выронила котёнка и забилась в угол, мигая от страха.
 

Глава 5
Японские обычаи

   Негр Джим любил жевать табак под названием «Читанога-Чуча», который и помогал ему в делах наплевательских. Да, Джим по характеру был такой человек. Он плевал на всех и на всё и в прямом и в переносном смысле. А так-то он был добряк. Он налил малышу молока в блюдце, и скоро котёнок уже мурлыкал на коленях у негра.
   Вокруг них чирикали канарейки, шуршали и хрустели в клетках кролики, тихо скулила оплеванная лиса, а они сидели и мурлыкали. Котёнок мурлыкал своим кошачьим нутром, а негр – большим и грубым носом.
   Тут звякнул колокольчик, и в лавку вошли сразу два господина. Один – в цилиндрической шляпе, другой – в клетчатом картузе. В цилиндрической шляпе был покупатель, а в картузе-то – хозяин лавки.
   Господин японец Мали вовсе не был никаким японцем. Он просто-напросто нарочно так прищуривался, чтоб все думали, что он с острова Хокайдо. Господин Мали ещё в детстве слышал, что японцам больше платят, с тех пор он и начал прищуриваться.
   – Послушайте, господин Тоорстейн! – воскликнул японец, сильно прищурившись. – Послушайте, в моей лавке имеется превосходная лиса! Отменный экземпляр! Для вас со скидкой!
   – Лиса? – переспрашивал господин Тоорстейн, покачивая цилиндрической шляпой. – А на кой же пёс мне лиса?
   Тут японец сделал господину доверительные знаки и сказал почти шёпотом:
   – Лисы, дорогой сэр, лисы в клетках украшают нашу жизнь. – Вы думаете? – усомнился господин Тоорстейн. – Первый раз слышу. – Во всех высоких домах имеются лисы, – шептал японец. – И в прямом и в переносном смысле. Вы меня понимаете?
   – Я-то вас понимаю, – сказал господин в цилиндре. – Понимаю в переносном смысле, а в прямом мне нужен кенар.
   – И кенара возьмёте, и кенара! Вот вы представьте себе. Наверху, в клетке, поёт кенар, а внизу, в другой, – лиса. И вот лиса смотрит на кенара и облизывается, а он поёт!
   Смех, и всё! Самое смешное, что они оба в клетках! Понимаете? У нас, у японцев, это называется икебана!
   – Да нет уж, – защищался господин Тоорстейн. – Японские обычаи я чту и уважаю, но с лисой пока не будем торопиться, давайте кенара.
   – О! – сказал японец. – Есть очень хороший поющий товар, но, поверьте мне, очень дорогой, привезён прямо с Канарских островов. Ему только скажешь: «тюр-люр-люр» – тут он и отвечает. – И японец Мали совсем прищурил глазки и сказал канареечным голосом: – Тюр-люр-люр-люр-люр.
   И кенар немедленно дёрнулся, встал в позу и запел. Он действительно пел очень хорошо, заливался, и было видно, как ходит в его горле канареечная горошинка.
   Господин Тоорстейн долго слушал кенара, потом они торговались, выбирали для кенара изумительной красоты клетку с цейлонскими колокольчиками, пробовали на вкус канареечное семя, причем японец кричал: «Отличное семя! Я могу хоть два кило сразу съесть!» – и жевал, жевал это семя, и глотал его с наслаждением нарочно, чтоб завлечь господина Тоорстейна в болото больших платежей, и завлёк, и, когда господин расплатился и ушёл с кенаром, японец снял кепку, вытер пот, сел на табурет и сказал:
   – Фу, чёрт, устал как собака. Не знаю прямо, Джим, что Делать с этой лисой? Никто не хочет покупать. А надо бы про– дать её поскорее: боюсь сдохнет.
   – Не бойся, маса, – ответил негр, – это крепкая лиса. Она хочет есть, значит, не сдохнет. Только что чуть было котёнка не сожрала.
   – Какого котёнка? – спросил японец и только сейчас заметил на коленях у негра мурлыкающее дитя трущоб. – Откуда он взялся?
   – Сам пришёл.
   – Ну, если сам пришёл, пускай у нас и живёт. Доброму гостю у нас почёт. – И японец погладил трущобного котёнка.
   – Садись, маса, рядом, – сказал негр. – Давай будем сидеть и гладить котёнка.
   – Давай.
   И так они сидели и гладили котёнка, и японец говорил:
   – Если дело хорошо пойдёт, мы скоро разбогатеем. Я-то, Джим, мечтаю слонами торговать.
   – Сосед наш, господин У-туулин, купил быка, – рассказывал негр. – Здоровый бык и очень бодучий. Роги – во! – И негр широко растопырил руки, показывая быка.
 

Глава 6
Холодная атмосфера

   Тут снова звякнул колокольчик, и в лавку спустилась некоторая дама, высокая и мосластая, востроносая и грязноватая. Это и была подруга господина японца с тихим ликующим именем Лиззи.
   – Продал лису? – сразу спросила она.
   – Пока не удалось, голубушка Лиззи, – ответил японец, жмурясь. – Десять долларов давали, – врал он. – Но я стою на своём. Двадцать – и никаких скидок!
   – Десять давали – и ты не продал? – изумилась Лиззи. – Ну и дурак, а ещё японец! А это кого вы гладите?
   – Мы гладим котёнка, – ответил японец, и тут они с Джимом стали гладить особенно вдумчиво.
   – Зачем нам трущобный котёнок? – спросила Лиззи. – Какая в нём выгода? Пускай Джим бросит его на двор скобяного склада. Хватит и того, что лиса воняет на весь дом, не хватало ещё блох трущобных!
   – Я не понимаю, Лиззи, – говорил японец в тот же вечер, укладываясь спать. – Я не понимаю, как у тебя любовь ко мне сочетается с такой нелюбовью к животным.
   – Сочетается, и всё, – мрачно отвечала Лиззи, взбивая подушки. – Наверное, ты единственное животное, которое принимает моё сердце.
   – Но ты глубоко не права, что выгнала этого котёнка, – объяснил японец, разворачивая газету и натягивая на нос очки. – Вот смотри, что пишут в газете «Старый натуралист».
   «Кошачий мех нынче снова в цене, и многие предприимчивые люди выращивают кошек на мех. Чтобы выращивать кошек на мех, необходимо соблюдать два условия: жирная пища и холодная атмосфера». Надо было нам оставить этого котёнка и вырастить его на мех.
   – Жирной пищи нам самим не хватает, – ворчала Лиззи, кутаясь в одеяло, – а холодную атмосферу я могу тебе устроить прямо сейчас. – И тут она принялась сталкивать японца с кровати. – Иди, иди, – толкалась она. – Иди на холодную атмосферу.
 

Глава 7
Брэдбери

   Ничего противнее, чем бросить котёнка во двор скобяного склада, дурацкая Лиззи придумать не могла.
   Но что было делать Джиму? Оставить котёнка у себя он не мог, потому что у него просто не было этого «у себя». Он жил в подвале и служил, как мог, господину Мали, а спал неподалёку от лисы, прямо на полу, на матрасе, набитом соломой.
   Котёнок Джиму явно понравился, и он как следует накормил малыша и даже дал бы ему ещё продуктов про запас, да не было у котёнка сумок и рюкзаков, чтоб он смог унести запасы с собою.
   Сунув котёнка за пазуху, Джим отнёс его как можно дальше от скобяного склада и отпустил на свободу. Сокрушаясь, что у котят нет никаких сумок для продуктов, Джим отправился в лавку, а котёнок развернулся, прошёлся, прогулялся и попал всё-таки как раз во двор скобяного склада.
   Хозяин скобяного склада, по имени У-туулин, кроме огромного количества одинаковых букв в своём имени, имел немало ящиков со скобами, замками, крюками и гвоздодёрами. Ящики эти лежали во дворе, их-то и охранял неприятный полубульдог Поль. Да, его звали Поль, и совершенно непонятно, какая извилина шевельнулась в мозгу почтенного У-туулина, когда он давал эдакой образине столь достойное имя. Впрочем, У-туулин имел ещё и рыжего злобного кота по имени Христофор.
   А совсем недавно господин У-туулин купил быка. Зачем он купил быка – мало кому известно, но сам У-туулин рассуждал, что бык – это целый курган ростбифов и холм котлет. И ещё он рассчитывал иметь от быка могучий приплод.
   Быка господин У-туулин назвал Брэдбери, и тут, мы считаем, шевельнулась самая плодотворная извилина почтенного скобаря. На этот раз он попал в точку. Имя подходило быку.
   Вот в какую компанию попал котёнок, когда прополз под забором во двор скобяного склада. А во дворе росли одуванчики, и котёнку это понравилось. Он стал разгуливать среди одуванчиков, нюхать их и всячески наслаждаться жизнью. Он здорово наелся в лавке японца, животик у него вздулся, и котёнок с удовольствием тащил свой животик по одуванчикам.
   Тут и объявился рыжий Христофор, сокращённо Крис, – Это кто тут давит мои одуванчики?1 – закричал он и навалился на объевшегося котёнка с оплеухами.
   Крис шипел и фыркал, и перепуганный котёнок кинулся в сторону. Полубульдог взревел, загремел цепью, разинул кривозубую пасть, и котёнок кинулся под ноги быку. Тут и должны были его немедленно затоптать, и бык Брэдбери уже поднял страшное копыто, но опускать его пока не стал.
   «Я вижу, что его все гонят и клянут, – рассуждал бык. – Зачем мне ввязываться в это зверское дело?»
   И бык спокойно опустил копыто на траву, и котёнок улёгся в бычьей тени.
   А когда рыжий Крис с приятелем своим полубульдогом хотели сунуться туда же, в бычью тень, Брэдбери взревел, наклонил страшную курчаво-гладкую, каменистую башку и направил рога на Криса с приятелем.
   Это был первый случай в истории мирового натурализма, когда крупный рогатый скот защитил представителя семейства кошачьих.
 

Глава 8
Воробьи и тигры

   А котёнок плыл по течению ветра. Он подставлял под ветер нос, выбирал какое-то его течение и плыл по этому течению, которое приводило его, как правило, к очередной помойке.
   Целыми днями шарил он по закоулкам, наслаждаясь отбросами, а воду пил из бочки, что стояла под водосточной трубой. Он пил из бочки, помаленьку подрастая.
   Однажды возле бочки он заприметил воробьёв. Воробьи налетели стайкой, попили из бочки и принялись купаться возле бочки в пыли, хотя этим трущобным пташкам недурно было бы искупаться и в самой бочке.
   Котёнок припал к земле и пополз к воробьям. Он таился за подорожниками, и только хвост его, как полосатый цветок, выглядывал из травы. Он полз к воробьям, понимая, что он невидим, но на самом деле это он сам не видел ничего, а его видели двое: негр Джим и японец Мали. Они сидели на лавочке за бочкой и наблюдали за его охотничьими наклонностями.
   – Помнишь этого котёнка, маса? – спросил негр. – Это тот самый, которого чуть лиса не сожрала.
   – Красивая масть, – подтвердил японец. – Я его ещё хотел на мех выращивать. А это кто?
   Воробьи купались в пыли, котёнок подкрадывался к ним, а с другой стороны торчал из травы другой кошачий хвост– цветок. Это полз к воробьям чёрный пират Рваное Ухо.
   Коты прыгнули на воробьёв одновременно, воробьи прыснули в воздух, но котёнок всё-таки вцепился в воробья. Но это ему только казалось, что он вцепился в воробья. На самом деле он вцепился в морду пирату.
   Кот Рваное Ухо от неожиданности пришёл в ужас, и слёзы брызнули у него из глаз. И он уже хотел задать стрекача, умчаться вскачь, унестись стремглав, ему показалось, что воробей превратился в тигра. Но тут же он проморгался и понял, что с тигром он мысленно поторопился. Шерсть у него встала дыбом, он взревел, поднял в воздух страшную лапу, чтоб пришибить котёнка на месте, но тут послышался протяжный пронзительный звук – это негр готовился плюнуть. И плюнул-таки на десять шагов – и попал точно в морду пирату. Сила плевка была такова, что кот повалился на бок. И тут уж он подскочил и задал всё-таки стрекача, умчался вскачь, унёсся стремглав.
   Японец и негр хохотали, хлопая друг друга по коленям. И тут следует отметить, что мысль о тигре пришла в голову не только коту-пирату.
   – Прямо тигрёнок, – сказал японец.
   – Нет, – заметил негр. – Это скорее серый барс с голубыми глазами.
   – Поймай-ка его, Джим.
   И негр протянул в воздух пустую руку и сказал: – Кис-кис-кис.
   Трущобный котёнок не понял, что такое «кис-кис-кис», он попятился к забору, а негр пошёл за ним, протягивая руку, в которой ничего не было, кроме сложенных пальцев.
   Котёнок повернулся к нему хвостом и нырнул в дырку, негр перескочил забор, котёнок – в другую дырку.
   Негр перескочил и через этот забор и увидел быка.
   Бык Брэдбери наклонил свою страшную башку и угрожающе замычал на негра. У ног быка прятался в тени котёнок – серый барс с голубыми глазами.
 

Глава 9
Первое попавшееся под руку

   Кот– пират Рваное Ухо был глубоко оскорблён негрским плевком. Конечно, его гнали, в него кидали камнями и косточками олив, его обливали помоями, но вот так прямо плюнуть ему в морду – этого в его жизни ещё не было. Кот долго оттирался и отмывался и затаил на котёнка глубокую ненависть.
   А серый барс увлёкся бидонами с молоком. Бидоны с молоком – вот была его новая страсть. Каждое утро молочник развозил по закоулкам эти бидоны и ставил их на крыльцо. Хозяева обычно ещё спали, дрыхли плотным трущобным сном, а вокруг бидонов ходили хозяйские кошки, слизывали капли, вздыхали на крыльце, потому что добраться до молока никак не могли.
   Котёнок однажды изловчился. Он вспрыгнул на бидон, вокруг которого бродила белая с розовым носиком кошечка Молли. А крышка у этого бидона была закрыта неплотно, кое-как закрыта была крышечка. Котёнок подсунул под неё нос и усы и под крики обиженной Молли стал напиваться всласть.
   Тут проснулась мадам Дантон, вся в белых розах на голове, и выглянула в окно. Она увидела, как пьёт котёнок из-под крышечки её молоко, и до того сильно вздрогнула, что розы посыпались с её ночной головы. Грозное ворчанье послышалось из-под роз, и мадам гаркнула, как львица:
   – Бррррысь!!!
   Кошечка Молли бросилась бежать, а котёнок этого всего не услышал, потому что уши его находились под крышкой.
   И тут мадам Дантон схватила первое попавшееся, что ей попало под руку, и бросила этим первым попавшимся прямо в котёнка.
   Первое попавшееся под руку летело, трепеща и махая белыми крыльями, и тут многие могут подумать, что это была курица. Но согласитесь, откуда у мадам Дантон могла быть под рукой новёхонькая курица? Да и кто станет бросаться курицей в кошку?
   Короче, первое попавшееся под руку ударило котёнка по хвосту. Он в ужасе спрыгнул с бидона и умчался, а первое попавшееся улеглось на мостовую и успокоилось. Отметим, что это была книжка «Недопёсок», которой мадам Дантон наслаждалась на ночь.
 

Глава 10
Грудь пирата

   Котёнок мчался по переулку вскачь. Тут и подстерегло его некоторое Рваное Ухо. Пират давно дожидался своей минуты, наблюдая сцену у бидона.
   Разбойник выскочил из подворотни и подставил свою грудь под бег котёнка. И котёнок ударился со всего маху об эту грубую грудь. Злые языки, кстати, говорили, что у кота на груди под шерстью имеется бандитская татуировка с якорем и русалкой.
   Котёнок ударился в эту грудь, как в запертые ворота. Пират Рваное Ухо оскорбительно зашипел и молвил:
   – Ну вот, голубчик, теперь-то уж ты попался! Теперь я буду делать из тебя котлету, теперь я разорву твою серую…
   Котёнок сидел на булыжнике, выслушивая всё это. Спокойно взирал он на чёрного кота, равнодушно прослушивал дикие угрозы и даже чуть-чуть зевнул, смахивая лапою с усов остатки мадамдантонского молока.
   «Ну так в чём дело? Я слушаю вас, сэр», – как бы спрашивал кот.
   – А помнишь, как мне в морду наплевали?! – вскричал пират.
   – Вам наплевали в морду? – удивился котёнок. – Когда? Такой достойный кот – и вдруг в морду? Я бы не хотела слышать об этом.
   «Как же так? В чём дело? – мучительно раздумывал в этот миг чёрный пират. – Почему я стою тут и разглагольствую, вместо того чтоб немедленно растерзать эту тварь? Тварь?… Гм… Кажется, это слово неуместно…»
   – Ну ладно, мне недосуг, я пошла, – сказал котёнок, неожиданно и бесповоротно переходя из мужского рода в женский. – Я пошла…
   И тут что-то гулко стукнуло в пиратскую грудь чёрного кота.
   – Постойте, – заикаясь, сказал он. – Куда же вы? Забудем про плевки, но вы меня не поняли…
   Но кажется, он и сам себя не понял, как не понял никто трущобах, что никудышный котёнок превратился в необыкновенной красоты и достоинств кошку.
   Пират потерянно глядел ей вслед.
   «Боже, какая поступь! – крутилось в его мозгу. – Королева! Ну какой же я, дурак…»
   Пират Рваное Ухо был отъявленный негодяй, но на дне его души оставалось ещё что-то человеческое.
 

Глава 11
Свобода действий

   Наставала зима.
   Холодноватого воздуха становилось больше, а тёплого всё меньше.
   – Холодный воздух, друзья, – рассуждал японец, – полезен только кошкам, которых выращивают на мех.
   – Неграм он вреден, – соглашался Джим, потому что негры происходят из тёплых стран. Негров привезли сюда как рабов.
   – Ты скажи лучше, куда девал кроликами – ворчала Лиззи. – Неужели сожрали.
   – Зачем негру кролика. Один маленький кролик не согреет большого негра, кролик сам сбежал и теперь замерзает где-то. Но кролику всё-таки теплее, чем негру, потому что у него есть шерсть, а у негра только чёрный цвет, который не согревает, мэм, ой, не согревает!