Козловский Евгений Антонович. Как живете, Караси

   -- Ага, -- ответил уголовный, только что включивший электроутюг. -Проводане хватает. Тащите его сюда.
   Выступили двое других, подхватили кушетку с Полковником, понесли к утюгу.
   -- Слушай, можно, я? А? Можно? -- отнесся Джинсовый к Жесткоглазому столь сладострастно, что слюни чуть не потекли изо рта.
   Жесткоглазый равнодушно пожал плечами, и Джинсовый завладел утюгом.
   -- Сами понимаете, какой вам срок одуматься, -- оборотился Жесткоглазый к Полковнику. -- Поканагреется. А время сейчас позднее, все свет повыключали. Так что напряжение хорошеею
   Хоть время было и впрямь позднее, родители не спали, авели накухне какой-то важный и, судя по тому, что сразу прервали, секретный разговор: Юношауспел услышать из прихожей только последнюю отцовскую реплику:
   -- И ничего -- понимаешь, ни-че-го! -- нету в них особенного! Но сам фактю
   В ком "в них" (мы-то с вами сразу догадались, что речь идет о карасевых экспертизах) Юношане понял, да, впрочем, понимать и не интересовался, а:
   -- Где ты был сегодня вечером, папа? -- спросил, став напороге.
   -- Может, сначалапоздороваешься? -- робко испробовал отец воспитательный тон.
   -- Где ты был сегодня вечером?!
   -- Н-ную кк где? -- несколько замялся Благородный Карась. -- Где всегда. В журнале. А потом -- назаседании "Мемориала". Ты прекрасно знаешь, что твой дед погиб в чекистских застенкахю
   -- Где ты был сегодня еще?!
   -- Что это заманера? -- почувствоваламать, что пораидти мужу напомощь. -Ты что, допрашиваешь отца?
   Но сын даже и внимания не обратил наматеринское вмешательство:
   -- Где ты был сегодня еще?!!
   Отец молчал довольно красноречиво.
   -- Я тебя видел наодной даче, -- сказал Юношаобреченно, словно только что потерял последний атом надежды наблагополучное разрешение страшного недоразумения.
   -- Как вдел? -- переспросил Карась: с моментапоявления сынанапороге отец понял, что дезавуирован, но о возможности инцестадогадался только сейчас, вот от этого вот словечка: видел, -- догадался, но тоже цеплялся занепонятно начто надежду. -- Что ты там делал?!
   -- Знакомился с дедом невесты, -- произнес Юношавызывающе.
   -- Какой еще невесты?! -- недоуменно вмешалась мать. -- Ты сноваженишься?
   -- Погоди, Вера! -- остановил ее отец. -- С Иннокентием Всеволодовичем?
   -- А что ж тут такого страшного, папа? Ты ведь с ним, как оказалось, тоже водишь знакомство. Наверное, дажею сотрудничаешь. Почему ж нельзя мне?
   -- Я?! Сотрудничаю?! -- очень искренне возмутился Благородный Карась.
   -- Почему?!
   -- Дапотому чтою -- чуть было не выдал Благородный Карась роковую тайну, но осекся, глянув нажену. -- Дапотомую потому чтою В общемю в общем, я тебе запрещаю это знакомство!
   -- Вот как! -- усмехнулся юноша.
   -- За-пре-ща-ю! -- закричал Карась так натужно, что голос сорвался навизг.
   -- А я ничего другого и не ожидал! Привет! -- и со слезами наглазах Юношавыскочил из кухни, из квартиры, стремглав понесся по лестнице.
   -- Никита! -- выбежал заним отец. -- Никита! Постой! Слышишь?!.
   Далеко внизу хлопнуладверь парадного.
   -- юДакто ж еще как не мы создали вам этую популярность? Мы вам обыск -назавтравсе голосатрубят. Мы вас набеседу -- тут же эдакий, знаете, восхищенно-осуждающий шумок в либеральных кругах. Восхищенный, естественно, в вашу сторону, осуждающий -- в нашу. Вы нам по-хорошему солидный процент отстегивать должны. И от тутошних гонораров, и от тамошних!
   -- Вы что, процент требовать меня пригласили? -- не без иронии поинтересовался Карась-Писатель.
   -- Бог с ним, с процентом, -- махнул рукою Полковник. -- Вы ведь, пожалуй, заведете что рекламу нам не заказывали, что мы сами, вас не спросясью
   -- А разве не так? -- попытался перехватить инициативу Карась.
   -- И тк, знаете, -- мгновенно ответил Полковник, -- и не так, -- и пояснил, что имеет в виду: -- Вы ведь нас провоцировали наэти обыски, вызовы. Грань, однако, никогдане переступали, чтоб в лагерь там или под грузовик. Согласен, согласен! -- замахал ладошками наКарася-Писателя, рот ему не дав открыть. -- Дело это тонкое, недоказуемое. Так что процентами уж пользуйтесь.
   -- Вот спасибо, -- сновасыронизировал Карась.
   -- Не зачто, -- отпаснул Полковник.
   -- Ну и зачем же в таком случае?.. -- обвел Карась широким жестом окружающую обстановку.
   -- А вы не догадываетесь?
   -- Нет, -- честно сознался Карась.
   -- Чего ж тогдаприехали? Ну-ну, думайте, людовед! Приехали? Согласились? Значит, чувствуете засобой что-то, а? Чувствуете высшее мое право вас сюдаю приглашать?
   Карась-Писатель покраснел.
   -- То-то же! -- припечатал Полковник и, не давая подопечному остыть, пустился дальше: -- Догадались? Правильно! Вроде и доносов вы ни накого не строчили, и не заложили вроде никого, авот поди ж ты: сидите тут передо мною и краснеете. Потому что не забыли, как вызывал я вас свидетелем по делам ваших приятелей и как правдиво и искренне отвечали вы навопросы. И вопросы-то, согласитесь, были пустячными. Я вам важные навсякий случай даже и не задавал: вдруг, боялся, сорветесь. Но, однако, чувствовали вы, наверное, что лучше бы вообще не отвечать, а? А храбрости не хватило. Вот и краснеете. Чувствовали, что самим фактом согласия беседовать тогдасо мною о ваших друзьях вы уже как бы санкционировали мое право наих арест и прочее. Угадал? Вот бы вам о чем написатью автобиографическую повестью
   -- А я, может, и напишу, -- сказал Карась после паузы. -- Спасибо заидею.
   -- Не знаю -- не знаю, -- ответил Полковник. -- Может, когдаи напишете. А вот что вижу отчетливо, так это что воображения вашего писательского вполне достает представить себе реакцию друзей по "Апрелю" и товарищей по Пен-центру, -- согласен, согласен! -- им ли судить? -- авсе-таки: если в печати вдруг обнаружится парочкаваших свидетельских протоколовю где вы хоть никого и не заложили, однако, такие невинные подробности из частной жизни приятелей припомнилию Тут ведь того и гляди популярность, которую мы с вами столькими усилиями и так долго пестовали, рухнет? А вы уверены, что книги ваши, сами по себе, достаточно значительны, чтобы подобное испытание выдержать? -- Самое Высокое Начальство -- то как раз, с которым Полковник столкнулся нос к носу несколько дней назад -- щелкнуло клавишею, чем и прервало демонстрацию оперативной видеозаписи, и отнеслось к Товарищу Майору, знакомому нам по автомобилю "Волга" с задворок поселка"Стахановец".
   -- Я думаюю -- протянуло, -- пускай. Пускайю развлекается, -- и, вздохнув, встало из-занеобъятного, как Родина, стола, размяло конечности, подошло к окну не Самого, кажется, Главного, но уж во всяком случае Второго или Третьего в этом Гранитно-Охристом Здании Кабинета. -- Настоящий чекистю -- помотало рукою в воздухе. -- Даже если в отставкею Что гласит народная мудрость? -полуобернулось к Товарищу Майору.
   -- Старый конь борозды не испортит, -- отрапортовал без паузы Товарищ Майор.
   -- Именною -- похвалило Начальство.
   Заокном суетилась Москва. Автомобили обтекали по кругу чугунного основателя Заведения, повернувшегося спиною к одному из своих преемников.
   -- То есть, -- спросил Товарищ Майор, -- наблюдение снять?
   -- Н-ную -- сноваповертело Самое Высокое Начальство ладошкою. -- Наведайся через месяцю через полтора. Ведь что в нашем деле главное?
   -- Учет и контроль! -- выпалил Товарищ Майор.
   -- Именною
   Самое Высокое Начальство покивало одобрительно и вперилось в кишащую перед Детским Миром толпу. Постояло так некоторое время, потом поманило, не оборачиваясь, жестом указательного. Товарищ Майор подошел, как подкрался.
   -- Вот, -- сказало Начальство. -- Смотри! -- и повело указательным вправо и чуть вниз, видимо, желая преподать какой-то важный не то профессиональный, не то нравственный урок. Но так и не сумело облечь словами.
   Товарищ Майор в некоторой растерянности смекая, начто, собственно, смотреть, вывернул голову, привстал даже нацыпочки -- тут-то и попался ему наглазаБлагородный Карась, направляющийся явно к одной из дверей Здания.
   -- Вас понял, -- сказал с облегчением Товарищ Майор. -- Жаловаться идет. НаИннокентия Всеволодовича.
   -- Кто? -- тупо посмотрело Самое Высокое Начальство, отвлеченное от Не Менее Высоких Мыслей.
   -- Подопечный. Тоже из вчерашних. Последний. Вы не досмотрели, натретьей кассете.
   -- А-аю -- не то сообразило, не то сделало вид, что сообразило Самое Высокое Начальство. -- Ну ты ужю -- и в третий раз помотало кистью, апотом погрозило в воздухе толстым, поросшим шерстью перстом.
   -- Так точно! -- отчеканил Товарищ Майор. -- Разрешите идти?
   Начальство разрешительно махнуло, вздохнуло глубоко и сновапогрузилось в созерцание Народа.
   -- Володя? -- нажал Товарищ Майор в каком-то совсем небольшом, с окном во двор, кабинетике, кнопку селектора. -- Там один такойю седойю в светлом костюмею в общем, догадаешьсяю прорываться будет. Проведешь. Только помурыжь как следует, понял? Чтоб обосрался. Конец связи. -- Нажал другую кнопку, сказал: -- Валечка? Материалы наТищенко Дэ эН! -- после чего достал из ящикастолатамиздатовскую книжку Солженицынаи погрузился в чтение.
   Святая святых полковничьей дачи былаварварски разорена: расколотые каталожные ящики валялись повсюду, шкафы -- перевернуты, и весь пол засыпан карточками, фотографиями, листами "дел"ю Сам Полковник, измученный, истерзанный, едваживой лежал напринесенной сверху кушетке и подвергался ласковой медицинской заботе Чернокудрой Красавицы. Даже нежные ее пальцы, касаясь воспаленных ожогов и рубцов наполковничьем теле, не могли не вызвать едвапереносимую боль, -- Полковник, однако, не стонал, даже губу не закусывал, атолько добавочно серел с лица.
   Не смущаясь, что Полковник демонстративно не обращает ни наего речи, ни нанего самого ни малейшего внимания, невысокого роста, лысоватый, обаянием умаобаятельный человечек расхаживал по подвалу и, с аппетитом разглядывая то одну бумажку, то другую, продолжал спокойный, неспешный монолог:
   -- юдакогда, сами посудите, кому удавалось начерную работу набрать одних интеллектуалов? Вы вспомните хоть историю вашего ведомстваю Сколько разоренных библиотек, сколько научных трудов, попаленных в печках, сколько поэтовых черновиковю Я, знаете, когдаразмышляю об этом -- вспоминаю рахманиновский рояль, сброшенный намостовую со второго этажа. Не вспоминаю, конечно, аю как бы это сказать?.. слышу звук, -- и Человечек наминутку прислушался к этому внутри себя звуку, после чего обернулся к Нежной Чернокудрой: -- Как там, Нелличка?
   -- Ожоги глубокие, -- ответилаЧернокудрая, -- но сепсиса, думаю, не произойдет.
   -- А сердце? давление? Проверь, пожалуйста, все как следует. Уверяю тебя: жизнь Иннокентия Всеволодовича, его здоровьею Таких людей, как Иннокентий Всеволодовичю
   -- Все проверим, и кардиограммку снимем, -- ответилаЛасковая Чернокудрая не шагающему Человечку, апрямо Полковнику, -- все будет очень хорошо.
   -- Так что клянусь вам, Иннокентий Всеволодович, мне и самому крайне печально наблюдать это, крайне! -- пропанорамировал Человечек рукою по пейзажу разора. -- Ну дамы постараемся все и восстановить. С вашей, разумеется, помощью. Не дадим погибнуть архиву столь уникальному.
   Полковник презрительно скривил губы.
   -- О! -- обрадовался Человечек. -- Вы уже реагируете! Это приятно. А что касается содержания вашей реакции -- это, уверяю вас, дело временное. Вы всю жизнь просидели по ту сторону стола -- вот и не приобрели опытаистинного подчинения: радостного и добровольного. Но он приобретается быстро -- было бы достаточным давление.
   -- Я закардиографом, -- всталаот ПолковникаЧернокудрая Очаровательницаи пошлаиз подвала, в дверях которого столкнулась с пропустившими ее двоими уголовного вида.
   -- Ступай, Нелличка, ступай. Дачто далеко ходить запримерами? -- продолжил Человечек. -- Вот вчера: переоценили вы свои силы, стойкость духасвоего, когдапод утюжок-то легли. Все равно ведь шифры-то выдали. Так стоило ли мучиться? Урок! -- и несколько секунд продержал значительную вертикаль указательного перста. -- Еще паратаких уроков, и с радостью засотрудничаете, с улыбкой. Помните, как это? с чувством глубокого удовлетворения. Дачто я вам объясняю?! Хоть и с обратной стороны стола, ауж сколько вы наблюдали подобных преображений! Ме-та-мор-фоз! Ни одному Овидию не снилосью А что не устроил своим болванам даже разносазаутюжок, даи заразграбление особенно не взыщу -это потому, что хватило у них ума, не найдя денег и золота, не поджечь ваши владения с вами внутри, асообщить мне. Хватило интуиции догадаться, когдапервая досадапрошла, что и такое вотю с их точки зрения барахлою -сновапропанорамировал, -- может стоить чего-то. Да, кстатию Не помните у Розанова, у Василия Васильевича, заметочку: страдание есть утюг, которым Господь Бог разглаживает морщины нанаших душах? Смешно, да?
   В двадцатый, не менее уж, наверное, раз пересмотрев с вываливающимся листами, истрепанный, пятилетней давности номер не то "Юного техника", не то "Юного натуралиста", Благородный Карась внешне решительно поднялся из-закруглого, со щербатой, исцарапанной столешницею столикаи толкнул дверь небольшой казенной приемной, в которой неволею коротал время. Тут же у порогавозник Молодой Человек В Штатском.
   -- Вам не кажется неприличным заставлять меня здесь столько ждать?! Я все-таки ученый с мировым именем, доктор филологии, ию
   -- О вас доложено, -- почтительным тоном оборвал Молодой Человек Благородного Карася. -- Как только товарищ майор освободится -- сразу же вас и примет. Вас ведь сюдане вызывали -- сами пришли. А у нас рабочий день расписан по минутам.
   -- В таком случаею -- отреагировал глубоко уязвленный Благородный Карась, -- в таком случаею я зайду как-нибудь в другой раз. Или вообще не зайду! -добавил едвали не с угрозою в голосе. -- Проведите меня к выходу.
   -- К сожалению, -- с искреннейшим сочувствием улыбнулся Молодой Человек, -- к сожалению, это никак невозможно. Никак!
   -- Как то есть никак? -- обмер не столько Карась как личность, сколько -независимо от личности -- весь его организм.
   -- Часовой без пропусказадержит, -- пояснил Молодой Человек.
   -- Так напишите пропуск!
   -- Увы -- не в моей компетенции, -- посетовал собеседник.
   -- А в чьей?
   -- Товарищамайора.
   -- Так проведите к нему!
   -- Я уже сказал, -- терпеливо, как ребенку, объяснил Молодой Человек, -что ему о вас доложено. Ждите.
   -- Я!.. -- взвился Благородный Карась, -- я этого так не оставлю! Я буду жаловаться! Лишать человекасвободы без малейших нато основанийю
   -- Ой, как вы правы! -- посочувствовал Карасю Молодой Человек. -- Ой, как правы! Но медленно еще идет у нас перестройка. Эти старые инструкциию А!.. -махнул рукою. -- Просто не говорите! Так что придется подождать еще.
   -- Сердце наудивление крепкое. Для такого возраста! -- поднеслаЧернокудрая Человечку кардиограмму. -- А давление так и вообще: восемьдесят насто двадцать.
   -- Ну, спасибо, Нелличка, спасибо, родная, -- поцеловал Человечек ручку Очаровательнице. -- Езжай, -- и вернулся к Полковнику: -- Тут вот ящичек намою букву целым случайно оказался. Я пересмотрел внимательно, но своей фамилии не встретил. И сделал вывод, что не всех вы, кто через вас прошел, в картотеку заносили, атех только, кто раскололся. Прочих предпочитали признать как бы не существующими. Феномен удивительный. И опасный. А вы для меня, знаете, существовали всегда. С тех самых пор. Я по делу о подпольной рубашечной фабрике проходил. В шестьдесят четвертом. Так и не вспомнили? Сколько ж в ваших руках силы было сосредоточено: тут и тюрьмаЛефортовская, и полная изоляция от мира, и не менее полная вашабесконтрольность, безнаказанностью И лагерные годав ваших руках: два, десять, пятнадцатью И даже -- страшно подумать! -- расстрел. А в моральном отношении?! Вы ведь действовали от лицавсего государстваю Народа, так сказать! А при этом -- сколько корректности, объективностию эдакогою равенствав беседе. Будто совсем и не важно, кто по какую сторону стола. Философский диалог исключительно в интересах Истины. Вот я и подумал тогдаю Знаете, такаяю юношеская мечтаю Окажись, мол, вы в моих руках, как я в вашихю Что бы сделалось тогдас вашимию убеждениями? С моральной правотою? А вдруг -- подумал -- вы и согласились бы, что экономикане бывает теневая или не теневая. Что оналибо выпускает рубахи, либо нет. Что вашамафия ничуть не лучше нашей. Хуже! Разветвленней, мощнее и безжалостнее: давит каждого, кто отказывается отстегивать ей девяносто пять, ато и все девяносто девять процентов?! У нас-то -- не больше чем исполу!
   Несколько разнервничавшийся Человечек походил, успокаиваясь, по подвалу.
   -- Но, поверьте, только мечта, юношеская мечта. И в поле зрения я вас не держал, и не охотился, не выслеживал. Так что нынешняя встреча -- результат чистой слу-чай-нос-ти. Печальной для вас, однако, ведущейю как бы слово-то подобрать? Не подсобите? Вроде нехорошо сказать по-русски: к помудрению? Вот! -- нашел, наконец, Человечек. -- К покаянию!
   Судя по тому, как долго и подробно, чтоб не сказать сладострастно, вел Молодой Человек Благородного Карася в кабинет ТоварищаМайоракоридорами и лестницами Учреждения, распоряжение помурыжить выполнял творчески и с любовью. Когдасовершенно обосравшийся Карась уселся, наконец, настул в том самом небольшом кабинетике, от благородного негодования не осталось уже и следа.
   -- Ну! -- сказал Товарищ Майор жестко и нетерпеливо. -- Чем обязаны счастьем видеть вас здесь?!
   -- Насколько мне известно, -- начал Благородный Карась, -- полковник Картошкин, Иннокентий Всеволодович, уволен в отставку, -- и, не дождавшись от ТоварищаМайорани подтверждения этой сентенции, ни опровержения, словом, никакой человеческой реакции, которая самим фактом своего существования моглауже как-никак подбодрить, вынужденно продолжил: -- Однако, он завладел совершенно секретными документами и использует их в личных целях.
   -- Ну уж секретными, -- с подчеркнутым пренебрежением высказался Товарищ Майор. -- Доносыю -- и долгим спокойным взглядом посмотрел наКарася. -- Это, кажется, вашастатья? -- извлек из ящикастолатолстый журнал и безошибочно раскрыл нанужной странице. -- Вы так блистательно разоблачили наши безнравственные методыю даи не вы один. Нам просто бессмысленно теперь скрывать, что мы пользуемся доносительством. А если секретные в том смысле, что раскрывают доносчиковю Так ведь революционный процесс идет, перестройка. Многим приходится несладко, тому же полковнику Картошкину. Лес, как говорится, рубятю
   -- И все-таки, -- не без робости встрял Карась, -- мне казалось, что без серьезной необходимостию
   -- Нет-нет-нет! -- решительнейшим образом перебил товарищ Майор. -- Никак невозможно! Вот ведью -- углубился в журнальную статейку -- юсами пишете: "недопустимо, чтобы Комитет государственной безопасности занимался чем-либо, кроме наших внешних противников, аизбыток освободившихся сил, коли уж никак не в состоянии сократить, обратил наборьбу с мафией и коррупцией". Так что обращайтесь в суд, что ли. Или я не знаюю в милицию. В ЖЭК!
   -- Отлично! -- вскочил оскорбленный Карась. -- Благодарю вас! Я получилю исчерпывающий ответ. Особенно насчет ЖЭКа.
   -- Что вы, не зачто, -- отзывчиво отозвался Товарищ Майор. -- Это наш долг.
   Благородный Карась требовательно протянул руку и нанаивно-вопросительный взгляд ТоварищаМайорапояснил:
   -- Пропуск! Могу я, в конце концов, выбраться из этогою здания?!
   -- А-а-аю -- обрадовался, что понял, Товарищ Майор. -- В конце концов -разумеется. Какие могут быть разговоры! И пропуск вам выпишем. Только предварительно зафиксируйте, пожалуйста, смысл заявления, с которым вы сюдаприходили. Собственноручно! -- и подвинул по столу лист бумаги и шариковый, затридцать пять копеек, карандашик.
   -- Это что, -- вопросил Благородный Карась, -- обязательно?
   -- А как же! Поднимут очередную шумиху, кампанию. А у меня вот оно -- ваше собственноручное. Даи перед начальством отчитаться: как-никак, аминут десять служебного времени вы у меня отняли.
   -- Понимаюю -- протянул Карась. -- И в противном случае -- не выпустите.
   -- Отчего же, -- возразил Товарищ Майор. -- Выпустим и в противном. Рано или поздно -- непременно выпустим. Согласуем с начальствомю
   Благородный Карась, оценив в полной мере "рано или поздно", покорно вернулся к столу и взял карандашик.
   -- Только будьте ласковы, без общих фраз. Как вы этою -- кивнул Товарищ Майор нажурнал, -- умеете. Изложите: что, почему, зачем. Чем вас лично затронулою Да, впрочем, вы понимаете, о чем я говорюю
   -- Вы вот так презрительно наменя смотрите, Иннокентий Всеволодович, -- не отрываясь от разборабумаг, продолжал Человечек, но тут вошел в помещение Некто, зашептал Человечку наухо. Тот покивал понимающе, авпитав информацию, с благодарностью гостя отпустил: -- Спасибо, спасибо, милый. Все правильно.
   Милый исчез. Человечек помурлыкал с минутку под нос невнятный мотивчик, после чего сноваотнесся к глухо, принципиально молчащему Полковнику:
   -- Итак, если не возражаете, -- бросил короткий, но пристальный взгляд, -авы, судя по всему, не возражаете, я покаоставлю архив тут. Мои люди разберут его по возможности, рассортируютю Вас я тоже оставляю здесь. Но не как главного хранителя, ав предварительном заключении. Помните? Попробую с максимальной точностью воссоздать условия содержания, которые в свое время предложили мне вы. Конечно, силы у нас послабее, но и пациентов поменьше. Наслучай, если кто-то особенно назойливый из ваших знакомцев будет вас домогаться, мы дадим им возможность с вами встретитьсяю И вы с полным самообладанием, как Штирлиц, объясните, что вот, мол, приютили у себя навремяю ну, скажем, племянников из Рязани. И что сейчас вам, к сожалению, совершенно недосуг. Договорились? Эти вот документики, горяченькие, по первой разборке мною обнаруженные, -- потряс Человечек пачкою листов, -- я забираю с собою и прямо сегодня дам им ход. Ну асо временем, когдая подготовлю для нашего с вами архивадостойное его помещение, мы и его, и вас тудаи перевезем. А покаотдыхайте, поправляйтесь, -- и Человечек направился к выходу. -- Питание будет лефортовское, -- бросил, задержавшись наполпути, -- из расчетатридцать восемь копеек в день. Вы, помнится, уверяли, что это очень полезно для желудка. Сейчас, правда, инфляция, но, с другой стороны, у вас и организм не молодой, как был тогдау меня, потребности меньшею Будем считать: так натак. Всего доброго. Да, чуть не забыл, -- обернулся Человечек уже с порога, -чтобы у вас было больше искренности в актерских экзерсисах, если они понадобятся, ставлю вас в известность, что завашей внучкою установлено пристальное, я бы даже сказал: ревнивое, -- наблюдение. Так что в чрезвычайном случаею И не сверкайте так глазами! -- прикрикнул вдруг гневно. -- Вы уже семьдесят с лишним лет пользуете систему заложников. И -- ни-че-го!
   -- Иван Николаевич ждет вас, -- сказаласекретаршаЧеловечку, едватот появился в огромных размеров роскошной приемной, и проводилак внутренним дверям, обитым кожею.
   -- Добрый день, -- приветливо отнесся к Человечку Иван Николаевич, несколько нетвердо шагая навстречу по ковровой дорожке. -- Рад видеть, -- и подал для пожатия руку.
   Человечек, однако, демонстративно спрятал обе свои заспину, чем заставил ИванаНиколаевичавыкручиваться из чрезвычайно щепетильного положения.
   -- Разрешение наособнячок подписали? -- осведомился Человечек.
   -- Вот, -- протянул Иван Николаевич тонкую папку красной кожи. -- Сивцев Вражек. Сердце, можно сказать, Арбата.
   -- Получите, -- изучив Разрешение и сопуствующие ему бумажки, швырнул настол Человечек папку поневзрачнее, зато попухлее, и вышел вон.
   -- Не появлялся? -- с порогаспросил Благородный Карась у открывшей дверь Супруги.
   -- Девкаего звонила!
   -- Почему -- девка?! -- возмутился Карась.
   -- Кто ж онаеще? -- пожалаСупругаплечами.
   -- Яю Я попросил бы тебяю выбиратью выбиратью выражения! Это, в конце концов, неинтеллигентно! -- взорвался Карась.
   -- Хорошо-хорошо, -- присмирелаошарашенная Супруга, -- не бесись.
   -- Я абсолютно спокоен. Абсолютно! Он у нее?
   -- У нее, -- кивнула.
   -- Адрес сказала?
   -- Нашел дурочку!
   Благородный Карась переобулся в тапочки, прошел накухню, сжевал что-то, взяв с тарелки прямо рукой.
   -- Как ты думаешь? -- обратился к Подруге Жизни. -- Они уже?..
   -- Двадцать лет мальчику, -- сновапожалатаплечами. -- Я собралаему вещи, денег немного. Придется временно смириться.
   -- Э-то-не-воз-мож-но! -- проскандировал Карась.
   -- А что ты с ним сделаешь? -- поинтересовалась Супруга.
   -- Я с нимю я с нимю я с нимю поговорю!
   -- И объяснишь, как оказался надаче? -- ехидно осведомилась подругажизни.
   Благородный Карась зарыл руки в седую шевелюру.
   -- Может -- с нею? -- простонал.
   -- А-га, -- деланно согласилась Жена. -- Так онатебе его и отдаст! Ничего, сам очухаетсяю Ты вон чем дергаться -- поешь, -- налилав тарелку борща. -Как, кстати, твой поход?
   Карась подчеркнуто не отреагировал навопрос Супруги, но онаплевать хотеланаэту подчеркнутость и добавила:
   -- Ну, туда. В гэбэ!
   -- Не ходил я в гэбэ! -- швырнул Карась ложку так, что она, пролетев по столу, шмякнулась напол и обрызгалабелые брюки. -- Я тудане ходил! И не пойду! Это безнравственно -- по собственной инициативе вступать в сношения с тайной полицией!
   Супруганесколько обескуражилась реакцией супруга:
   -- Но ты жею ты же сам вчераю ты ж собиралсяю
   -- Я солгал тебе, солгал! -- проорал Карась и выскочил из-застола, побежал вон из кухни. -- Со-лгал! Я вообще -- лжец! -- хлопнул дверью своего кабинета.
   Человечек выбрался из автомобиля возле арки сталинского, в мемориальных досках, здания и направился во двор. И прямо тут, под аркою, его застали несколько по обыкновению фальшивые звуки духового похоронного оркестра.