Страница:
— Она что, язычница?
— Она волхва.
— Да ты что? И мы к ней… — Хотя вокруг никого не было, Роська отчего-то перешел на шепот. — Как же не креститься-то?
— В чужой монастырь со своим уставом не лезь. Хозяев надо уважать.
— А ты вчера про искру Веры говорил.
— Говорил. Только Нинея уже стара, чтобы ее перевоспитывать. Она сама кого хочешь… М-да. В общем, веди себя вежливо, Нинея не только волхва, но еще и боярыня очень древнего древлянского рода. Да, кстати: не просто Нинея, а Нинея Всеславна. Запомнил?
— Запомнил. — Роська немного помялся и предложил: — Может я лучше на улице подожду?
— Да не валяй ты дурака, не съест она тебя! Нинея мне жизнь в прошлом году спасла. Хорошая женщина, сам увидишь. Всё, вот здесь остановись и делай вид, что упряжь поправляешь.
"Интересно: волхв дошел? На дороге следов не было. Может лесом пошел, напрямую, или в другое место подался? Долговато добирались, давно уже за полдень перевалило, ночевать придется остаться. Значит, детишкам сказку рассказывать. Что ж им рассказать-то?".
— Минь, — Роська говорил все так же шепотом — а чего деревня пустая?
— Я же сказал: не смотреть!
— Так я на тот дом и не смотрю. А остальное-то! Дорожки натоптаны, в трех домах, вон, печи топятся, а ни людей, ни скотины. Даже собак нет! Жутко как-то…
— Собаки есть — три суки. — Мишка нарочито отвечал Роське в полный голос. — И скотина имеется — корова с телкой, лошадь, куры, гуси. А людей нет, тут ты прав. Вымерли все в моровое поветрие. Две семьи сбежали, но тоже, наверно умерли где-то. Осталась одна Нинея и шестеро внучат. И прекрати ты шептать, разговаривай нормально!
Роська помолчал, о чем-то раздумывая, потом его «озарило»:
— А-а, так вы сюда своих холопов поселить хотите? Я-то думал: куда вы столько народу запихнете?
— Не только сюда, у деда до морового поветрия еще на выселках народ жил, это в другую сторону от Ратного. А сюда поселим, если Нинея разрешит. И воинская школа здесь будет. Да отойди ты от лошади, сколько можно упряжь дергать? Вон уже и Рыжуха удивляется. Подойди сюда, покажи: где тут что уложено, а то я и посмотреть не успел. Только спиной, спиной к тому дому!
— Вот тут — игрушки для детей, тут — сладости, — принялся перечислять Роська — а это — платок для Нинеи. А это Анна Павловна сама положила, я и не знаю что здесь…
— Какая Анна Павловна?
Роська изумленно вылупился на своего старшину.
— Ты что? Матушка твоя!
— Тьфу! Я и не понял. Ты бы еще Ельку Евлампией Фроловной назвал. Зовут все пацаны мать крестной, и ты зови. Что ты, как чужой?
— Я - для уважения!
— Хочешь для уважения, зови меня "господин старшина", а для матери: чем роднее, тем лучше.
— Ага, понял. Долго еще ждать-то?
— Все уже, вон — встречают. Трогай потихоньку.
На дороге появилась знакомая фигурка Красавы.
— Мишаня! Мишаня!
Разглядев в санях незнакомое лицо, Красава резко остановилась и настороженно уставилась на Роську.
"М-да, не любят здесь чужих"
— Не бойся, Красава! Это — мой… названный брат Ростислав. Иди сюда, садись в сани.
Красава нерешительно потопталась на месте, но потом, все-таки, забралась в сани.
— Мишаня, а ты подарки привез?
— Привез, Красавушка, привез.
— А сказку расскажешь?
— Расскажу… Красава! Да ты шепелявить перестала!
— Ага! Слушай: шмель жужжит в камышах! — Красава явно гордилась своим достижением. — Бабуля научила!
"Она еще и логопед! Ну, дает, бабка. Одно слово — волхва!"
Нинея встречала гостей на крыльце.
— Здрава будь, Нинея Всеславна! — Мишка обнажил голову и поклонился, насколько позволили костыли. А это — мой названный брат Ростислав.
— Здрава будь, Нинея Всеславна! — Роська поклонился "большим чином" дотронувшись шапкой, зажатой в вытянутой руке, до земли.
— Здравствуй Мишаня, здравствуй Славушка. Мишаня, а что с ногой-то?
— Подстрелили немножко, баба Нинея, ничего страшного.
— Ну, у тебя лекарка изрядная рядом, поправишься. Заходите в дом ребятушки.
Подражая Мишке, Роська поклонился очагу, потом принялся пристраивать на лавке перенесенные из саней подарки. Нервничал он, все-таки здорово — мешки никак не хотели вставать, все валилось из рук. Нинея понимающе улыбаясь, помогла ему.
— Ты из каких же будешь, Славушка?
— Не знаю, Нинея Всеславна, я еще в детстве в рабство попал…
Роська смущенно зыркнул глазами в Мишкину сторону.
— …Михайла меня выкупил и крести… Ой.
Мишкин крестник прервался на полуслове и густо покраснел.
— Ничего, Славушка, все хорошо. Мишаня молодец, что крестника названным братом величает. Так и надо, так на самом деле и есть. Не смущайся, Славушка, раздевайся, да садись-ка вот здесь, поговорим. Нехорошо, когда человек своих корней не помнит.
— Баба Нинея, я тут вам из Турова… — начал было Мишка, но Нинея перебила:
— Погоди, Мишаня, я должна знать: кто ко мне в дом пришел. Славушка, рассказывай.
"Знакомое мероприятие, сейчас Роська выложит всю подноготную, даже то, о чем давно забыл. Сильна боярыня Гредислава, сильна, ничего не скажешь".
Мишка уселся на край лавки у торца стола, пристроил рядом костыли и стал слушать. Рассказ свой Роська начал с уже знакомой истории о захвате Никифором польской ладьи. Нинея некоторое время послушала, потом прервала Роську.
— А раньше? До того?
Роська молчал. Нинея повела перед собой рукой, Роська закрыл глаза, расслабился и вдруг… заговорил на каком-то незнакомом языке. Язык был явно не славянским. В XII веке русские еще могли общаться с чехами, поляками, болгарами и другими славянами без переводчика, различия в языках еще не стали столь существенными, как несколькими веками позже.
В том, что произносил Роська, тоже попадались, хоть и искаженные, но знакомые слова и обороты, но большинство слов были непонятны. Нинея задала какой-то наводящий вопрос на том же языке. Роська вдруг судорожно втянул в себя воздух и попытался встать. Нинея ласковым голосом с хорошо знакомыми Мишке расслабляющими интонациями успокоила парня. Тот пробормотал еще несколько слов и умолк.
— Ятвяг твой крестник, Мишаня.
"Ятвяг? Ятвяги, ятвяги… Что-то такое я знаю. Пруссы, летты, литвины… Или литвины — это уже позже? И где-то там же ятвяги. Летто-литовское (или летто-славянское?) племя. А летто-славяне, вообще, были? Ну ни хрена не знаю! Говорила мама: "Учи историю".
— Ятвяги, это — на запад от кривичей?
— Да, они западные соседи полочан. Имя его — Ёнас, или Йонаш, или Янис. В тех местах такие имена есть. Мать его звала Ёша. Отец-то его точно ятвяг, а мать — не знаю. Ёша совсем мальцом был, не помнит почти ничего. Только мать и имя, да еще огонь, крики и какие-то бородатые хари в ладье, но хари, вроде бы, не нурманские. Потом он жил где-то у воды. То ли река большая, то ли озеро, а может быть и море. Еще помнит город. Не весь город, а только каменную стену. А потом опять ладью и…
Взгляд Нинеи метнулся за спину Мишке.
— Стой!!!
Мишка, как только мог быстро, обернулся. В паре шагов позади него, держа в опущенной руке топор, стоял куньевский волхв. Мишка сразу же понял, что Нинея остановила волхва не только голосом — тому явно было не по себе.
— Н-н-н… Н-нинея, н-не мешай…
— Стой! — Властно повторила волхва.
Мужик не послушался, качнулся вперед, сделал маленький шажок к Мишке. Мишка откинулся назад, уперся спиной в стол, одновременно хватаясь за рукоять кинжала на поясе… И тут Нинея ударила. Даже не ударила, а… Мишка почувствовал, что в какую-то долю мгновения через него, от затылка к лицу, от спины к груди, прошло то самое ощущение, которое охватило его, когда он встрял в схватку между отцом Михаилом и Нинеей.
Волхв запрокинул голову назад и упал. Тело его выгибалось дугой, билось в конвульсиях, затылок стучал в пол, на губах выступила пена. Длилось это недолго — всего несколько секунд, потом волхв расслабился, распластался на полу, как тряпичная кукла.
"Вот он, боевой навык ведуньи! Классический эпилептический припадок. На кой ей охрана, она кого хочешь завалит!".
Мишка обернулся к хозяйке дома и успел уловить на ее лице, какое-то… охотничье, что ли, выражение. Да, именно таким бывает лицо у охотника, сразу после выстрела, причем выстрела неудачного — смесь хищности и досады. Но Нинея-то попала!
— Я же специально на околице ждал, чтобы он уйти мог. — Пробормотал, словно оправдываясь за какой-то проступок, Мишка.
— Нож-то убери, не с кем воевать.
Мишка, только сейчас поняв, что успел-таки извлечь оружие, сунул кинжал обратно в ножны. Волхв слегка пошевелился и слабо застонал.
— Вставай!
Голос Нинеи ударил по нервам, как электрический разряд. Мишка сам чуть не вскочил с лавки, такому голосу было невозможно не подчиниться.
— Красава, принеси его одежду, и собери еды в дорогу! — Распорядилась Нинея.
Девчонка забежала за занавеску, из-за которой вышел волхв и деятельно там чем-то зашуршала.
— Вставай!
Волхв со стоном перевернулся на живот, поднялся на четвереньки. Его шатало из стороны в сторону, как пьяного. С четвертой попытки мужику все же удалось подняться на ноги. На Нинею он не смотрел, тупо уставившись на входную дверь.
Подскочила Красава, сунула волхву в руки котомку, шапку и тулуп. Тот одеваться не стал, держал свои вещи в охапке и слегка покачивался на нетвердых ногах, продолжая пялиться на дверь.
— Сама оденься!
Красава шмыгнула в угол.
— А ты сейчас уйдешь! Насовсем! — От голоса волхвы по спине бежали мурашки, Мишке даже показалось, что на затылке зашевелились волосы. — Если приблизишься к моим землям хоть на день пути, тебя будет корчить так же, как сейчас! Красава, веди его к переходу через реку.
Девчонка вышла за порог, уставилась на волхва чуть исподлобья, немного так постояла и… поманила его к себе пальчиком. Здоровенный мужик двинулся к девчонке как сомнамбула. Та, пятясь спиной вперед, и, не спуская с волхва глаз вывела его из дома.
"Ух ты! Да Нинея ее не только шепелявить отучила. Выбрала, значит, себе преемницу. Ну да, Красава же и раньше говорила, что бабка ее учит.
"Если приблизишься к моим землям на день пути…". Интересно: что Нинея считает своими землями — только округу или все древлянские и дреговические владения? В последнем случае путь волхву заказан аж в три княжества: Турово-Пинское, Киевское и Полоцкое. Может быть еще и в Переяславское, вдруг древлянские земли и туда доходили? Нет, пожалуй, там — земли полян. Ох и сложно мне будет с ней разговаривать, если она считает своими землями целые куски трех княжеств".
— Баба Нинея, я же его отпустил, из плена освободил, чего же он?
— Злой он. Слабый и оттого злой. Не смог прежний волхв себе достойного ученика найти. Измельчал народ. — Нинея вздохнула, брезгливо посмотрела на то место, где только что валялся недавний владыка Куньего городища. — Ты его отпустил… И я отпустила! Но я защитилась, а ты нет! Ты у околицы ждал, а он тебя тут ждал. А я, старая дура, недоглядела. Слабый-то слабый, а мысли прятать умеет. Плохо ты его отпустил, неправильно.
— Да как же я защититься мог? — Попытался возражать Мишка. — Я ж не ведун!
— А слово с него взять, чтобы не вредил? Не подумал? За освобождение мог бы и взять, и никуда бы он не делся!
— Я с него за освобождение секрет заклятья взял.
— Какого еще заклятья? — насторожилась Нинея.
— Он моей тетке чрево затворил, она рожать не могла. Вернее, рожала, но мертвых…
— Паскудник, бабу калечить, детей убивать! Не знала, я б ему самому кое-что затворила. Привози свою тетку ко мне, избавим ее…
— Так я уже. Сам.
— Что? Да ты ума лишился…
Нинея вдруг напряглась, к чему-то прислушалась, на лице ее снова отразилась досада, но она быстро ее подавила и снова сделалась доброй, мудрой бабушкой.
— Как же это ты, Мишаня, сам умудрился?
— Да ничего особенного, баба Нинея. Сделал куклу, проткнул ей живот иглой, потом, на глазах у тетки иглу вытащил, сломал и в кузнечный горн бросил. И куклу туда же. Вот и все.
Нинея задумалась, немного посидела, молча, подперев щеку кулаком, а потом выдала резюме, от которого Мишка чуть не свалился с лавки.
— Эх, был бы ты девкой, какую бы ведунью из тебя сделать можно было!
Хлопнула входная дверь и на пороге появилась Красава. У Мишки аж скулы свело, таким плотоядным удовлетворением повеяло от нинеиной внучки. Как от мелкого хищника, только что сожравшего уворованного из курятника петуха. Так, почему-то и подумалось: петуха, а не курицу.
— Красава! Ты что творишь? — Строгим голосом спросила Нинея. Я ж тебе не велела…
— Не велела, но хотела! — Затараторила внучка. — Ты сердитая была, и на него, и на себя тоже.
"Ну вылитая Юлька, когда с матерью на медицинские темы лается!".
— Что случилось-то, баба Нинея?
— Нету больше твоего волхва, Мишаня. Утоп. Красава его на реке под лед спустила.
У Мишки отвалилась челюсть.
Нинея чуть приподняла плечи и развела руками. В ее мимике и жестах не было и намека на какие-либо негативные эмоции по поводу того, что ее шестилетняя внучка только что совершила преднамеренное убийство. Скорее, ее невербальный ряд можно было прочесть так: "Вот видишь, с кем приходится работать!".
"Оббалдеть! Именно так — с двумя «б». Грохнули мужика и… И ничего! Внучка довольна собой, а бабка считает случившееся досадной мелочью, детским непослушанием. Вот тебе и добрая бабушка. Я-то Роське заливал: хорошая женщина… Ой, я же сюда мальчишек приволочь собираюсь! Да Красава, если что, тут такой теракт организует! Никакого тротила не нужно, она сама, как тротил, а бабуся, как ПДУ [2]".
— Эк тебя перекосило. — Сочувствующе обратилась Нинея к Мишке. — Неужто волхва пожалел?
— Кр… Кхе! Красаву.
— Красаву? — Нинея снова досадливо поморщилась. — Христианское воспитание, что с тебя взять?
— Да ей же всего шесть лет!
— А тебе сколько? Тринадцать, "муж честной"? А сколько ты народу уже убил? От тебя смертью несет так, что я чуть не от околицы почувствовала.
— Я защищался! На нас напали!
— И защитился! — Согласилась Нинея. — Потому, что умел! А Красаве, по-твоему, уметь защищаться не надо?
— На нее никто не нападал!
— На тебя нападал, а она тебя любит. И меня досада взяла, а ей за меня обидно стало. Дите же еще.
— Так я о том и говорю: ребенку такую силу в руки давать…
— А ты братьям не «такую» силу в руки дал?
"Блин, железная логика. Стоп, а откуда она про самострелы знает? Бросьте, сэр, все она знает — стучит ей кто-то из Ратного. Да та же старостиха Беляна. Но как же мне теперь?".
— Ну чего ты маешься, Мишаня? Вижу же, что что-то сказать мне должен. Говори, не мучайся.
"Колитесь, сэр, чего уж теперь-то? Ох, а крестник-то мой!"
Случайно взглянув на Роську, Мишка увидел, что тот, все так же, сидит полуприкрыв глаза и покачиваясь. Протянул руку, чтоб потормошить его и испугано отдернул: вдруг нельзя? Оглянулся на Нинею. Та улыбнулась и поощрительно кивнула, словно что-то разрешая. Потом приложила палец к губам, призывая не то к тишине, не то к осторожности, и сделала округлое движение рукой, словно ласково погладила кого-то. Снова поощрительно кивнула.
Понимая, что участвует в неком таинстве, Мишка осторожно погладил лежащую на столе ладонь Роськи. Тот вздрогнул, раскрыл глаза и вдруг лицо его сморщилось и на нем отобразилось такое горе…
"Вспомнил! Мать вспомнил, бедолага… Несчастный парень".
Физически ощущая нахлынувшую волну жалости, не замечая, что копирует интонации Нинеи, Мишка тихо проговорил:
— Все хорошо, Славушка, все хорошо, не беспокойся. Я с тобой, Славушка, все хорошо, успокойся.
Роська немного расслабился, Мишка снова обернулся к Нинее и буквально напоролся на пронизывающий словно стальная игла взгляд. Старуха рвала его сознание, проламывала барьеры, внедрялась все глубже и глубже, показалось, что она уже видит в Мишкиных воспоминаниях сцены из предыдущей его жизни — непонятные и непостижимые для человека двенадцатого столетия. И… все вдруг кончилось. Нинея вздохнула, разочаровано отвела глаза и разрешила:
— Спрашивай.
— Что это сейчас было… Ну, с Роськой, зачем ты мне позволила, даже велела… И зачем ты меня…
Мишка не знал, как продолжить начатую фразу, не скажешь же «зондировала».
— А сам-то как думаешь?
Мишка задумался. Почему-то пришел на память эпизод из Киплинга, когда Багира и Балу, вместе с Бандерлогами, поддались гипнотическому воздействию Каа, и только прикосновение Маугли вывело их из транса.
— Знаешь, далеко на юге есть такая страна Индия. Там водятся огромные змеи шагов по десять, по пятнадцать длиной. Они не ядовитые. А охотятся тем, что завораживают взглядом. Любую тварь заставляют самой ползти им в пасть. И только человека заворожить не могут. Никогда, даже ребенка. Этих змей там почитают символом мудрости. Так и говорят: "Мудр, аки змей".
— Ну вот, ты сам все и объяснил. Не могу я тебя заворожить. Вроде и случай подходящий: ты сначала испугался, потом разозлился, потом Славушку пожалел, раскрылся весь, душой наружу потянулся, крестнику помочь… А, все равно, ничего у меня не вышло.
— Так ты меня специально отвлекла! То я спорил с тобой, а то — сразу про спор забыл!
— Эх, был бы ты девкой! Такую б ведунью из тебя воспитала! Сильнее меня была бы. А мужики… И десятой доли воспринять не способны. Ты вот сейчас чего-нибудь чувствовал?
— Что-то чувствовал, но не понял…
— А никто из мужиков ни за что не почувствовал бы! Что с них взять, скоты тупые. И что ж ты за парень такой? Не выходит у меня самой узнать, а знать я должна! Давай-ка сам объясняй.
— Да что объяснять-то?
— Не придуривайся! Ты же знаешь: меня обмануть нельзя.
"Влип! Старуха вранье сечет "на ять". И правду не скажешь. Версия… Срочно нужна версия, чтобы правдоподобно… Время потянуть!"
Мишка многозначительно повел зрачками в сторону Роськи, старуха поняла с первого раза.
— Славушка, сходи-ка с Красавой на двор, она тебе покажет, куда лошадку вашу на ночь поставить. Да корму ей задайте, да обиходьте скотинку.
"Снова — добрая ласковая бабушка… Блин, версия!!! Чтобы самому поверить можно было! Что? Что придумать? Тайный агент? Херня! Посланец Богов, ублюдок Перуна? Не катит… Думай, дебил, грохнет же, как волхва!…Знаю!!! Спасибо, отче Михаил, опять меня выручаешь".
— Ушли? — Мишка глянул на дверь, снова вернулся взглядом к волхве. Ладно, только, баба Нинея, я и сам не уверен. За что купил, за то и продаю. Ты про неканонические христианские тексты что-нибудь слыхала?
— Про какие тексты?
— Ну, апостолов у Христа было двенадцать, а Евангелий — только четыре. Но, ведь, и другие апостолы воспоминания оставили.
— Понимаю, Мишаня. Да что ж ты встопорщился так? Успокойся, все хорошо, посидим, поговорим, я потом на стол соберу. Да! Ты же нам что-то из Турова привез. Балуешь ты нас, не знаю, чем и отдариваться стану.
"Блин, как Юлька с больным, разговаривает. А и вправду действует, посильнее, чем у Юльки… нет уж, хрен тебе!".
— Ладно, ладно, не буду. Да что ж ты так? Все из-за Красавы, что ли? Ну могла ж я его сразу убить, когда он на тебя с топором кинулся? Все было бы правильно и по справедливости… Считай, что так и было.
"Спокойно, сэр Майкл, мысли она не читает, только эмоции чувствует. Угрозы, похоже, нет. Она действительно только поговорить хочет, информация ей нужна, а выковырять из моей башки не получается. Ладно, версия, кажется, на самом деле удачная. Поехали".
— Апостол Андрей Первозванный бывал в славянских землях, об этом есть достоверные сведения. Но приходил он сюда не просто так, а для того, чтобы спасти от преследования младенца, родившегося от любви Иисуса и Марии Магдалины. Имя его нигде не упоминается. Младенец остался среди славян, а когда вошел в возраст, к нему приводили славянских дев, и те рожали от него детей. И кровь Иисуса разошлась по славянским племенам.
Христианская церковь эту историю правдивой не признаёт, но если это правда, то славяне, действительно, внуки Божьи. И тогда на мне могла сойтись кровь нескольких родов — потомков того младенца.
Нинея долго сидела задумавшись. Очень долго, Мишка даже начал слегка нервничать.
— Сам-то веришь в это?
"Не врать, сразу заметит!".
— Даже не знаю… Не очень. Но другого-то объяснения нет.
— Другого объяснения нет… И ты можешь то, чего не могут другие… И я тебя понять не могу… Но ты мне люб…
Нинея говорила, вроде бы, сама с собой, но Мишка чувствовал, что эти слова предназначаются и ему тоже. Просто мысли вслух, чтобы обдумать вместе.
— Что думаешь делать с… ЭТИМ?
"Во вопросик на засыпку! Да что же мне, как Емельке Пугачеву благословления на самозванство просить?".
— Да что я могу-то, баба Нинея?
— А если сможешь? Просто представь себе, что можешь многое, почти все.
— Ну… Наверно, было бы правильным… Знаешь, если Бог един, а остальные: Велес, Перун, Макошь и прочие — только Его воплощения, то и Иисус может быть одним из таких воплощений. Иудеи и римляне его убили, а славяне продолжили его род. Тогда надо отделять славянское православие от греческого — церковь Его родичей от церкви Его рабов.
— Почему христианство, а не исконную веру?
— Язычники не создадут единую Державу, будут сидеть — каждый на своем капище, и грызться друг с другом. Лютичи и Бодричи один раз уже уже догрызлись, чуть все земли их германцам не достались. А у христиан все четко: "Един Бог на небе, един царь на земле".
— А это нужно — единая держава? — Нинея смотрела на Мишку очень серьезно, как будто ждала от него важнейшего для себя ответа.
— Мне видение было…
"Кто тебя за язык тянет, идиот?!!"
— Из степи идет сила. Дикая и страшная, такой еще не было. А Русь — вся в раздрае: Рюриковичи режутся друг с другом, язычники — с христианами. И сила из степи всех их накрывает. Осталось около ста лет.
— А единая держава, значит, устоит?
— Да где ее взять-то? На это даже силы Великого Князя Киевского недостает.
— Существуют и другие силы.
"Та щёб я вмер! Она же державную тему не со мной первым обсуждает! Хозяин "людей в белом"? Еще осенью, помнится, она конспирацию разводила. Попробовать раскрутить? Хрен там! Это она меня допрашивает, а не я ее. Не форсировать, сама расколется".
— Вот только Мессию из меня делать не надо! — Мишка протестующе выставил перед собой ладонь. — Я на кресте корчится не хочу! И на костре стоять — тоже.
— А зачем внукам Божьим Мессия? Им князь нужен. — Хотя последнее предложение и было сформулировано в утвердительной форме, Мишка понял, что на его требуется ответ.
— Ага! Да Рюриковичи любого, кто князем назовется, на лапшу настругают! Князей, кроме Рюриковичей, на Руси нет.
— Рюриковичи не всесильны, и все время слабеют. — Продолжила настаивать Нинея.
— Да пойми ж ты! — Мишка понял, что излишне горячится, но сдерживаться не стал. — Дело не только в том, чтобы варяжскую семью сковырнуть. За сто лет надо Державу создать: сильную единую, хорошо управляемую. Нам же латиняне в спину ударят, когда степь навалится. Надо чтобы все из одного места управлялось, чтобы средства и сведения со всех краев стекались, чтобы приказы беспрекословно исполнялись… Да много всякого.
У славян князь только во время войны властен, а потом — опять волхвы. А они — все разные: кто Велесу, кто Перуну, кто Даждьбогу требы кладут. Невозможно даже верховного волхва выбрать, а ты хочешь, что бы они князю все хором подчинялись в мирное время, когда только и можно как следует к войне готовиться. Не будет этого!
Мишка немного помолчал, сам удивляясь тому, с какой горячностью излагает Нинее свои взгляды на государственное устройство. Не похоже было на то, что волхва оказывает на него какое-то воздействие — она даже спрятала обычную свою поощрительную улыбку и просто внимательно слушала.
— Руси не князь нужен — царь! И чтобы церковь за него горой стояла: "Несть власти, аще не от Бога!". Такое у нас только христиане могут. Сто лет, баба Нинея, это очень мало. Вспомни: что у нас было через сто лет после призвания Рюрика?
— Волчица Киевская была!
"Блин, точно! Как раз тогда княгиня Ольга древлян и прессовала".
— Ага. Между собой хлестались. Приходи, кто хочешь, и бери голыми руками. Хазары и пользовались, пока Святослав им козью рожу не устроил.
— И что ж делать? Покорно ждать?
"Да чего ж она от меня добивается-то? Ведь вижу, что подводит к какой-то мысли".
— Что делать — понятно, я только что рассказал. Только никто не знает: "как?". Впрочем, на наш век хватит… И даже на их век.
Мишка кивнул на тихонечко возившихся в углу детишек.
— А о будущем ты не думаешь?
"Хренушки! Чуть не каждый день вспоминаю".
— Если бы мы с тобой, светлая боярыня, о будущем не думали, то сейчас о чем-нибудь более приятном разговаривали. Только не придумали пока ничего путного. А если не придумали, то и суетиться не следует — один вред будет. Одно только могу сказать уверенно: пытаться вернуть Русь к прежним временам — облегчить работу ее врагам.
— Думаешь, но делать ничего не хочешь.
— Ну, почему же? Делаю, и не я один. Но только то, что можем, то, последствия чего, понимаем, и только то, что полностью зависит от нас, не рассчитывая на неведомые силы или на авось.
— И что же делаете?
"А про "неведомые силы" поведать не желаете, мадам? Ладно, я терпеливый, подожду".
— Она волхва.
— Да ты что? И мы к ней… — Хотя вокруг никого не было, Роська отчего-то перешел на шепот. — Как же не креститься-то?
— В чужой монастырь со своим уставом не лезь. Хозяев надо уважать.
— А ты вчера про искру Веры говорил.
— Говорил. Только Нинея уже стара, чтобы ее перевоспитывать. Она сама кого хочешь… М-да. В общем, веди себя вежливо, Нинея не только волхва, но еще и боярыня очень древнего древлянского рода. Да, кстати: не просто Нинея, а Нинея Всеславна. Запомнил?
— Запомнил. — Роська немного помялся и предложил: — Может я лучше на улице подожду?
— Да не валяй ты дурака, не съест она тебя! Нинея мне жизнь в прошлом году спасла. Хорошая женщина, сам увидишь. Всё, вот здесь остановись и делай вид, что упряжь поправляешь.
"Интересно: волхв дошел? На дороге следов не было. Может лесом пошел, напрямую, или в другое место подался? Долговато добирались, давно уже за полдень перевалило, ночевать придется остаться. Значит, детишкам сказку рассказывать. Что ж им рассказать-то?".
— Минь, — Роська говорил все так же шепотом — а чего деревня пустая?
— Я же сказал: не смотреть!
— Так я на тот дом и не смотрю. А остальное-то! Дорожки натоптаны, в трех домах, вон, печи топятся, а ни людей, ни скотины. Даже собак нет! Жутко как-то…
— Собаки есть — три суки. — Мишка нарочито отвечал Роське в полный голос. — И скотина имеется — корова с телкой, лошадь, куры, гуси. А людей нет, тут ты прав. Вымерли все в моровое поветрие. Две семьи сбежали, но тоже, наверно умерли где-то. Осталась одна Нинея и шестеро внучат. И прекрати ты шептать, разговаривай нормально!
Роська помолчал, о чем-то раздумывая, потом его «озарило»:
— А-а, так вы сюда своих холопов поселить хотите? Я-то думал: куда вы столько народу запихнете?
— Не только сюда, у деда до морового поветрия еще на выселках народ жил, это в другую сторону от Ратного. А сюда поселим, если Нинея разрешит. И воинская школа здесь будет. Да отойди ты от лошади, сколько можно упряжь дергать? Вон уже и Рыжуха удивляется. Подойди сюда, покажи: где тут что уложено, а то я и посмотреть не успел. Только спиной, спиной к тому дому!
— Вот тут — игрушки для детей, тут — сладости, — принялся перечислять Роська — а это — платок для Нинеи. А это Анна Павловна сама положила, я и не знаю что здесь…
— Какая Анна Павловна?
Роська изумленно вылупился на своего старшину.
— Ты что? Матушка твоя!
— Тьфу! Я и не понял. Ты бы еще Ельку Евлампией Фроловной назвал. Зовут все пацаны мать крестной, и ты зови. Что ты, как чужой?
— Я - для уважения!
— Хочешь для уважения, зови меня "господин старшина", а для матери: чем роднее, тем лучше.
— Ага, понял. Долго еще ждать-то?
— Все уже, вон — встречают. Трогай потихоньку.
На дороге появилась знакомая фигурка Красавы.
— Мишаня! Мишаня!
Разглядев в санях незнакомое лицо, Красава резко остановилась и настороженно уставилась на Роську.
"М-да, не любят здесь чужих"
— Не бойся, Красава! Это — мой… названный брат Ростислав. Иди сюда, садись в сани.
Красава нерешительно потопталась на месте, но потом, все-таки, забралась в сани.
— Мишаня, а ты подарки привез?
— Привез, Красавушка, привез.
— А сказку расскажешь?
— Расскажу… Красава! Да ты шепелявить перестала!
— Ага! Слушай: шмель жужжит в камышах! — Красава явно гордилась своим достижением. — Бабуля научила!
"Она еще и логопед! Ну, дает, бабка. Одно слово — волхва!"
Нинея встречала гостей на крыльце.
— Здрава будь, Нинея Всеславна! — Мишка обнажил голову и поклонился, насколько позволили костыли. А это — мой названный брат Ростислав.
— Здрава будь, Нинея Всеславна! — Роська поклонился "большим чином" дотронувшись шапкой, зажатой в вытянутой руке, до земли.
— Здравствуй Мишаня, здравствуй Славушка. Мишаня, а что с ногой-то?
— Подстрелили немножко, баба Нинея, ничего страшного.
— Ну, у тебя лекарка изрядная рядом, поправишься. Заходите в дом ребятушки.
Подражая Мишке, Роська поклонился очагу, потом принялся пристраивать на лавке перенесенные из саней подарки. Нервничал он, все-таки здорово — мешки никак не хотели вставать, все валилось из рук. Нинея понимающе улыбаясь, помогла ему.
— Ты из каких же будешь, Славушка?
— Не знаю, Нинея Всеславна, я еще в детстве в рабство попал…
Роська смущенно зыркнул глазами в Мишкину сторону.
— …Михайла меня выкупил и крести… Ой.
Мишкин крестник прервался на полуслове и густо покраснел.
— Ничего, Славушка, все хорошо. Мишаня молодец, что крестника названным братом величает. Так и надо, так на самом деле и есть. Не смущайся, Славушка, раздевайся, да садись-ка вот здесь, поговорим. Нехорошо, когда человек своих корней не помнит.
— Баба Нинея, я тут вам из Турова… — начал было Мишка, но Нинея перебила:
— Погоди, Мишаня, я должна знать: кто ко мне в дом пришел. Славушка, рассказывай.
"Знакомое мероприятие, сейчас Роська выложит всю подноготную, даже то, о чем давно забыл. Сильна боярыня Гредислава, сильна, ничего не скажешь".
Мишка уселся на край лавки у торца стола, пристроил рядом костыли и стал слушать. Рассказ свой Роська начал с уже знакомой истории о захвате Никифором польской ладьи. Нинея некоторое время послушала, потом прервала Роську.
— А раньше? До того?
Роська молчал. Нинея повела перед собой рукой, Роська закрыл глаза, расслабился и вдруг… заговорил на каком-то незнакомом языке. Язык был явно не славянским. В XII веке русские еще могли общаться с чехами, поляками, болгарами и другими славянами без переводчика, различия в языках еще не стали столь существенными, как несколькими веками позже.
В том, что произносил Роська, тоже попадались, хоть и искаженные, но знакомые слова и обороты, но большинство слов были непонятны. Нинея задала какой-то наводящий вопрос на том же языке. Роська вдруг судорожно втянул в себя воздух и попытался встать. Нинея ласковым голосом с хорошо знакомыми Мишке расслабляющими интонациями успокоила парня. Тот пробормотал еще несколько слов и умолк.
— Ятвяг твой крестник, Мишаня.
"Ятвяг? Ятвяги, ятвяги… Что-то такое я знаю. Пруссы, летты, литвины… Или литвины — это уже позже? И где-то там же ятвяги. Летто-литовское (или летто-славянское?) племя. А летто-славяне, вообще, были? Ну ни хрена не знаю! Говорила мама: "Учи историю".
— Ятвяги, это — на запад от кривичей?
— Да, они западные соседи полочан. Имя его — Ёнас, или Йонаш, или Янис. В тех местах такие имена есть. Мать его звала Ёша. Отец-то его точно ятвяг, а мать — не знаю. Ёша совсем мальцом был, не помнит почти ничего. Только мать и имя, да еще огонь, крики и какие-то бородатые хари в ладье, но хари, вроде бы, не нурманские. Потом он жил где-то у воды. То ли река большая, то ли озеро, а может быть и море. Еще помнит город. Не весь город, а только каменную стену. А потом опять ладью и…
Взгляд Нинеи метнулся за спину Мишке.
— Стой!!!
Мишка, как только мог быстро, обернулся. В паре шагов позади него, держа в опущенной руке топор, стоял куньевский волхв. Мишка сразу же понял, что Нинея остановила волхва не только голосом — тому явно было не по себе.
— Н-н-н… Н-нинея, н-не мешай…
— Стой! — Властно повторила волхва.
Мужик не послушался, качнулся вперед, сделал маленький шажок к Мишке. Мишка откинулся назад, уперся спиной в стол, одновременно хватаясь за рукоять кинжала на поясе… И тут Нинея ударила. Даже не ударила, а… Мишка почувствовал, что в какую-то долю мгновения через него, от затылка к лицу, от спины к груди, прошло то самое ощущение, которое охватило его, когда он встрял в схватку между отцом Михаилом и Нинеей.
Волхв запрокинул голову назад и упал. Тело его выгибалось дугой, билось в конвульсиях, затылок стучал в пол, на губах выступила пена. Длилось это недолго — всего несколько секунд, потом волхв расслабился, распластался на полу, как тряпичная кукла.
"Вот он, боевой навык ведуньи! Классический эпилептический припадок. На кой ей охрана, она кого хочешь завалит!".
Мишка обернулся к хозяйке дома и успел уловить на ее лице, какое-то… охотничье, что ли, выражение. Да, именно таким бывает лицо у охотника, сразу после выстрела, причем выстрела неудачного — смесь хищности и досады. Но Нинея-то попала!
— Я же специально на околице ждал, чтобы он уйти мог. — Пробормотал, словно оправдываясь за какой-то проступок, Мишка.
— Нож-то убери, не с кем воевать.
Мишка, только сейчас поняв, что успел-таки извлечь оружие, сунул кинжал обратно в ножны. Волхв слегка пошевелился и слабо застонал.
— Вставай!
Голос Нинеи ударил по нервам, как электрический разряд. Мишка сам чуть не вскочил с лавки, такому голосу было невозможно не подчиниться.
— Красава, принеси его одежду, и собери еды в дорогу! — Распорядилась Нинея.
Девчонка забежала за занавеску, из-за которой вышел волхв и деятельно там чем-то зашуршала.
— Вставай!
Волхв со стоном перевернулся на живот, поднялся на четвереньки. Его шатало из стороны в сторону, как пьяного. С четвертой попытки мужику все же удалось подняться на ноги. На Нинею он не смотрел, тупо уставившись на входную дверь.
Подскочила Красава, сунула волхву в руки котомку, шапку и тулуп. Тот одеваться не стал, держал свои вещи в охапке и слегка покачивался на нетвердых ногах, продолжая пялиться на дверь.
— Сама оденься!
Красава шмыгнула в угол.
— А ты сейчас уйдешь! Насовсем! — От голоса волхвы по спине бежали мурашки, Мишке даже показалось, что на затылке зашевелились волосы. — Если приблизишься к моим землям хоть на день пути, тебя будет корчить так же, как сейчас! Красава, веди его к переходу через реку.
Девчонка вышла за порог, уставилась на волхва чуть исподлобья, немного так постояла и… поманила его к себе пальчиком. Здоровенный мужик двинулся к девчонке как сомнамбула. Та, пятясь спиной вперед, и, не спуская с волхва глаз вывела его из дома.
"Ух ты! Да Нинея ее не только шепелявить отучила. Выбрала, значит, себе преемницу. Ну да, Красава же и раньше говорила, что бабка ее учит.
"Если приблизишься к моим землям на день пути…". Интересно: что Нинея считает своими землями — только округу или все древлянские и дреговические владения? В последнем случае путь волхву заказан аж в три княжества: Турово-Пинское, Киевское и Полоцкое. Может быть еще и в Переяславское, вдруг древлянские земли и туда доходили? Нет, пожалуй, там — земли полян. Ох и сложно мне будет с ней разговаривать, если она считает своими землями целые куски трех княжеств".
— Баба Нинея, я же его отпустил, из плена освободил, чего же он?
— Злой он. Слабый и оттого злой. Не смог прежний волхв себе достойного ученика найти. Измельчал народ. — Нинея вздохнула, брезгливо посмотрела на то место, где только что валялся недавний владыка Куньего городища. — Ты его отпустил… И я отпустила! Но я защитилась, а ты нет! Ты у околицы ждал, а он тебя тут ждал. А я, старая дура, недоглядела. Слабый-то слабый, а мысли прятать умеет. Плохо ты его отпустил, неправильно.
— Да как же я защититься мог? — Попытался возражать Мишка. — Я ж не ведун!
— А слово с него взять, чтобы не вредил? Не подумал? За освобождение мог бы и взять, и никуда бы он не делся!
— Я с него за освобождение секрет заклятья взял.
— Какого еще заклятья? — насторожилась Нинея.
— Он моей тетке чрево затворил, она рожать не могла. Вернее, рожала, но мертвых…
— Паскудник, бабу калечить, детей убивать! Не знала, я б ему самому кое-что затворила. Привози свою тетку ко мне, избавим ее…
— Так я уже. Сам.
— Что? Да ты ума лишился…
Нинея вдруг напряглась, к чему-то прислушалась, на лице ее снова отразилась досада, но она быстро ее подавила и снова сделалась доброй, мудрой бабушкой.
— Как же это ты, Мишаня, сам умудрился?
— Да ничего особенного, баба Нинея. Сделал куклу, проткнул ей живот иглой, потом, на глазах у тетки иглу вытащил, сломал и в кузнечный горн бросил. И куклу туда же. Вот и все.
Нинея задумалась, немного посидела, молча, подперев щеку кулаком, а потом выдала резюме, от которого Мишка чуть не свалился с лавки.
— Эх, был бы ты девкой, какую бы ведунью из тебя сделать можно было!
Хлопнула входная дверь и на пороге появилась Красава. У Мишки аж скулы свело, таким плотоядным удовлетворением повеяло от нинеиной внучки. Как от мелкого хищника, только что сожравшего уворованного из курятника петуха. Так, почему-то и подумалось: петуха, а не курицу.
— Красава! Ты что творишь? — Строгим голосом спросила Нинея. Я ж тебе не велела…
— Не велела, но хотела! — Затараторила внучка. — Ты сердитая была, и на него, и на себя тоже.
"Ну вылитая Юлька, когда с матерью на медицинские темы лается!".
— Что случилось-то, баба Нинея?
— Нету больше твоего волхва, Мишаня. Утоп. Красава его на реке под лед спустила.
У Мишки отвалилась челюсть.
Нинея чуть приподняла плечи и развела руками. В ее мимике и жестах не было и намека на какие-либо негативные эмоции по поводу того, что ее шестилетняя внучка только что совершила преднамеренное убийство. Скорее, ее невербальный ряд можно было прочесть так: "Вот видишь, с кем приходится работать!".
"Оббалдеть! Именно так — с двумя «б». Грохнули мужика и… И ничего! Внучка довольна собой, а бабка считает случившееся досадной мелочью, детским непослушанием. Вот тебе и добрая бабушка. Я-то Роське заливал: хорошая женщина… Ой, я же сюда мальчишек приволочь собираюсь! Да Красава, если что, тут такой теракт организует! Никакого тротила не нужно, она сама, как тротил, а бабуся, как ПДУ [2]".
— Эк тебя перекосило. — Сочувствующе обратилась Нинея к Мишке. — Неужто волхва пожалел?
— Кр… Кхе! Красаву.
— Красаву? — Нинея снова досадливо поморщилась. — Христианское воспитание, что с тебя взять?
— Да ей же всего шесть лет!
— А тебе сколько? Тринадцать, "муж честной"? А сколько ты народу уже убил? От тебя смертью несет так, что я чуть не от околицы почувствовала.
— Я защищался! На нас напали!
— И защитился! — Согласилась Нинея. — Потому, что умел! А Красаве, по-твоему, уметь защищаться не надо?
— На нее никто не нападал!
— На тебя нападал, а она тебя любит. И меня досада взяла, а ей за меня обидно стало. Дите же еще.
— Так я о том и говорю: ребенку такую силу в руки давать…
— А ты братьям не «такую» силу в руки дал?
"Блин, железная логика. Стоп, а откуда она про самострелы знает? Бросьте, сэр, все она знает — стучит ей кто-то из Ратного. Да та же старостиха Беляна. Но как же мне теперь?".
— Ну чего ты маешься, Мишаня? Вижу же, что что-то сказать мне должен. Говори, не мучайся.
"Колитесь, сэр, чего уж теперь-то? Ох, а крестник-то мой!"
Случайно взглянув на Роську, Мишка увидел, что тот, все так же, сидит полуприкрыв глаза и покачиваясь. Протянул руку, чтоб потормошить его и испугано отдернул: вдруг нельзя? Оглянулся на Нинею. Та улыбнулась и поощрительно кивнула, словно что-то разрешая. Потом приложила палец к губам, призывая не то к тишине, не то к осторожности, и сделала округлое движение рукой, словно ласково погладила кого-то. Снова поощрительно кивнула.
Понимая, что участвует в неком таинстве, Мишка осторожно погладил лежащую на столе ладонь Роськи. Тот вздрогнул, раскрыл глаза и вдруг лицо его сморщилось и на нем отобразилось такое горе…
"Вспомнил! Мать вспомнил, бедолага… Несчастный парень".
Физически ощущая нахлынувшую волну жалости, не замечая, что копирует интонации Нинеи, Мишка тихо проговорил:
— Все хорошо, Славушка, все хорошо, не беспокойся. Я с тобой, Славушка, все хорошо, успокойся.
Роська немного расслабился, Мишка снова обернулся к Нинее и буквально напоролся на пронизывающий словно стальная игла взгляд. Старуха рвала его сознание, проламывала барьеры, внедрялась все глубже и глубже, показалось, что она уже видит в Мишкиных воспоминаниях сцены из предыдущей его жизни — непонятные и непостижимые для человека двенадцатого столетия. И… все вдруг кончилось. Нинея вздохнула, разочаровано отвела глаза и разрешила:
— Спрашивай.
— Что это сейчас было… Ну, с Роськой, зачем ты мне позволила, даже велела… И зачем ты меня…
Мишка не знал, как продолжить начатую фразу, не скажешь же «зондировала».
— А сам-то как думаешь?
Мишка задумался. Почему-то пришел на память эпизод из Киплинга, когда Багира и Балу, вместе с Бандерлогами, поддались гипнотическому воздействию Каа, и только прикосновение Маугли вывело их из транса.
— Знаешь, далеко на юге есть такая страна Индия. Там водятся огромные змеи шагов по десять, по пятнадцать длиной. Они не ядовитые. А охотятся тем, что завораживают взглядом. Любую тварь заставляют самой ползти им в пасть. И только человека заворожить не могут. Никогда, даже ребенка. Этих змей там почитают символом мудрости. Так и говорят: "Мудр, аки змей".
— Ну вот, ты сам все и объяснил. Не могу я тебя заворожить. Вроде и случай подходящий: ты сначала испугался, потом разозлился, потом Славушку пожалел, раскрылся весь, душой наружу потянулся, крестнику помочь… А, все равно, ничего у меня не вышло.
— Так ты меня специально отвлекла! То я спорил с тобой, а то — сразу про спор забыл!
— Эх, был бы ты девкой! Такую б ведунью из тебя воспитала! Сильнее меня была бы. А мужики… И десятой доли воспринять не способны. Ты вот сейчас чего-нибудь чувствовал?
— Что-то чувствовал, но не понял…
— А никто из мужиков ни за что не почувствовал бы! Что с них взять, скоты тупые. И что ж ты за парень такой? Не выходит у меня самой узнать, а знать я должна! Давай-ка сам объясняй.
— Да что объяснять-то?
— Не придуривайся! Ты же знаешь: меня обмануть нельзя.
"Влип! Старуха вранье сечет "на ять". И правду не скажешь. Версия… Срочно нужна версия, чтобы правдоподобно… Время потянуть!"
Мишка многозначительно повел зрачками в сторону Роськи, старуха поняла с первого раза.
— Славушка, сходи-ка с Красавой на двор, она тебе покажет, куда лошадку вашу на ночь поставить. Да корму ей задайте, да обиходьте скотинку.
"Снова — добрая ласковая бабушка… Блин, версия!!! Чтобы самому поверить можно было! Что? Что придумать? Тайный агент? Херня! Посланец Богов, ублюдок Перуна? Не катит… Думай, дебил, грохнет же, как волхва!…Знаю!!! Спасибо, отче Михаил, опять меня выручаешь".
— Ушли? — Мишка глянул на дверь, снова вернулся взглядом к волхве. Ладно, только, баба Нинея, я и сам не уверен. За что купил, за то и продаю. Ты про неканонические христианские тексты что-нибудь слыхала?
— Про какие тексты?
— Ну, апостолов у Христа было двенадцать, а Евангелий — только четыре. Но, ведь, и другие апостолы воспоминания оставили.
— Понимаю, Мишаня. Да что ж ты встопорщился так? Успокойся, все хорошо, посидим, поговорим, я потом на стол соберу. Да! Ты же нам что-то из Турова привез. Балуешь ты нас, не знаю, чем и отдариваться стану.
"Блин, как Юлька с больным, разговаривает. А и вправду действует, посильнее, чем у Юльки… нет уж, хрен тебе!".
— Ладно, ладно, не буду. Да что ж ты так? Все из-за Красавы, что ли? Ну могла ж я его сразу убить, когда он на тебя с топором кинулся? Все было бы правильно и по справедливости… Считай, что так и было.
"Спокойно, сэр Майкл, мысли она не читает, только эмоции чувствует. Угрозы, похоже, нет. Она действительно только поговорить хочет, информация ей нужна, а выковырять из моей башки не получается. Ладно, версия, кажется, на самом деле удачная. Поехали".
— Апостол Андрей Первозванный бывал в славянских землях, об этом есть достоверные сведения. Но приходил он сюда не просто так, а для того, чтобы спасти от преследования младенца, родившегося от любви Иисуса и Марии Магдалины. Имя его нигде не упоминается. Младенец остался среди славян, а когда вошел в возраст, к нему приводили славянских дев, и те рожали от него детей. И кровь Иисуса разошлась по славянским племенам.
Христианская церковь эту историю правдивой не признаёт, но если это правда, то славяне, действительно, внуки Божьи. И тогда на мне могла сойтись кровь нескольких родов — потомков того младенца.
Нинея долго сидела задумавшись. Очень долго, Мишка даже начал слегка нервничать.
— Сам-то веришь в это?
"Не врать, сразу заметит!".
— Даже не знаю… Не очень. Но другого-то объяснения нет.
— Другого объяснения нет… И ты можешь то, чего не могут другие… И я тебя понять не могу… Но ты мне люб…
Нинея говорила, вроде бы, сама с собой, но Мишка чувствовал, что эти слова предназначаются и ему тоже. Просто мысли вслух, чтобы обдумать вместе.
— Что думаешь делать с… ЭТИМ?
"Во вопросик на засыпку! Да что же мне, как Емельке Пугачеву благословления на самозванство просить?".
— Да что я могу-то, баба Нинея?
— А если сможешь? Просто представь себе, что можешь многое, почти все.
— Ну… Наверно, было бы правильным… Знаешь, если Бог един, а остальные: Велес, Перун, Макошь и прочие — только Его воплощения, то и Иисус может быть одним из таких воплощений. Иудеи и римляне его убили, а славяне продолжили его род. Тогда надо отделять славянское православие от греческого — церковь Его родичей от церкви Его рабов.
— Почему христианство, а не исконную веру?
— Язычники не создадут единую Державу, будут сидеть — каждый на своем капище, и грызться друг с другом. Лютичи и Бодричи один раз уже уже догрызлись, чуть все земли их германцам не достались. А у христиан все четко: "Един Бог на небе, един царь на земле".
— А это нужно — единая держава? — Нинея смотрела на Мишку очень серьезно, как будто ждала от него важнейшего для себя ответа.
— Мне видение было…
"Кто тебя за язык тянет, идиот?!!"
— Из степи идет сила. Дикая и страшная, такой еще не было. А Русь — вся в раздрае: Рюриковичи режутся друг с другом, язычники — с христианами. И сила из степи всех их накрывает. Осталось около ста лет.
— А единая держава, значит, устоит?
— Да где ее взять-то? На это даже силы Великого Князя Киевского недостает.
— Существуют и другие силы.
"Та щёб я вмер! Она же державную тему не со мной первым обсуждает! Хозяин "людей в белом"? Еще осенью, помнится, она конспирацию разводила. Попробовать раскрутить? Хрен там! Это она меня допрашивает, а не я ее. Не форсировать, сама расколется".
— Вот только Мессию из меня делать не надо! — Мишка протестующе выставил перед собой ладонь. — Я на кресте корчится не хочу! И на костре стоять — тоже.
— А зачем внукам Божьим Мессия? Им князь нужен. — Хотя последнее предложение и было сформулировано в утвердительной форме, Мишка понял, что на его требуется ответ.
— Ага! Да Рюриковичи любого, кто князем назовется, на лапшу настругают! Князей, кроме Рюриковичей, на Руси нет.
— Рюриковичи не всесильны, и все время слабеют. — Продолжила настаивать Нинея.
— Да пойми ж ты! — Мишка понял, что излишне горячится, но сдерживаться не стал. — Дело не только в том, чтобы варяжскую семью сковырнуть. За сто лет надо Державу создать: сильную единую, хорошо управляемую. Нам же латиняне в спину ударят, когда степь навалится. Надо чтобы все из одного места управлялось, чтобы средства и сведения со всех краев стекались, чтобы приказы беспрекословно исполнялись… Да много всякого.
У славян князь только во время войны властен, а потом — опять волхвы. А они — все разные: кто Велесу, кто Перуну, кто Даждьбогу требы кладут. Невозможно даже верховного волхва выбрать, а ты хочешь, что бы они князю все хором подчинялись в мирное время, когда только и можно как следует к войне готовиться. Не будет этого!
Мишка немного помолчал, сам удивляясь тому, с какой горячностью излагает Нинее свои взгляды на государственное устройство. Не похоже было на то, что волхва оказывает на него какое-то воздействие — она даже спрятала обычную свою поощрительную улыбку и просто внимательно слушала.
— Руси не князь нужен — царь! И чтобы церковь за него горой стояла: "Несть власти, аще не от Бога!". Такое у нас только христиане могут. Сто лет, баба Нинея, это очень мало. Вспомни: что у нас было через сто лет после призвания Рюрика?
— Волчица Киевская была!
"Блин, точно! Как раз тогда княгиня Ольга древлян и прессовала".
— Ага. Между собой хлестались. Приходи, кто хочешь, и бери голыми руками. Хазары и пользовались, пока Святослав им козью рожу не устроил.
— И что ж делать? Покорно ждать?
"Да чего ж она от меня добивается-то? Ведь вижу, что подводит к какой-то мысли".
— Что делать — понятно, я только что рассказал. Только никто не знает: "как?". Впрочем, на наш век хватит… И даже на их век.
Мишка кивнул на тихонечко возившихся в углу детишек.
— А о будущем ты не думаешь?
"Хренушки! Чуть не каждый день вспоминаю".
— Если бы мы с тобой, светлая боярыня, о будущем не думали, то сейчас о чем-нибудь более приятном разговаривали. Только не придумали пока ничего путного. А если не придумали, то и суетиться не следует — один вред будет. Одно только могу сказать уверенно: пытаться вернуть Русь к прежним временам — облегчить работу ее врагам.
— Думаешь, но делать ничего не хочешь.
— Ну, почему же? Делаю, и не я один. Но только то, что можем, то, последствия чего, понимаем, и только то, что полностью зависит от нас, не рассчитывая на неведомые силы или на авось.
— И что же делаете?
"А про "неведомые силы" поведать не желаете, мадам? Ладно, я терпеливый, подожду".