Страница:
Хэммонд также скрыл от предполагаемых вкладчиков тот факт, что поведение слона значительно изменилось в процессе миниатюризации. Это маленькое создание, хотя и выглядело как слон, вело себя как злобный грызун, быстрый в движении и коварный. Хэммонд предупреждал окружающих, чтобы те не гладили слона, поскольку тот мог укусить.
И хотя Хэммонд уверенно говорил о том, что ежегодный доход к 1993 году достигнет семи миллиардов долларов, его проект был абсолютно спекулятивным. У Хэммонда были воображение и энтузиазм, но все это не давало уверенности в том, что его планы осуществимы. Особенно после того, как выяснилось, что Норман Атертон, мозговой центр плана, неизлечимо болен раком. Об этом Хэммонд также не упоминал публично.
И все-таки с помощью Дженнаро Хэммонду удалось набрать нужную сумму. За период с сентября 1983 года по ноябрь 1985-го Джон Альфред Хэммонд и его «Толстокожий Портфель» набрали восемьсот семьдесят миллионов долларов, которые и должны были лечь в основу задуманной им фирмы «Интернэшинл джинетик текнолоджиз». Они бы набрали еще больше, если бы Хэммонд не настаивал на полной секретности и не заявлял о том, что доход с этого предприятия можно будет получать не раньше, чем через пять лет. Это отпугнуло многих вкладчиков. В результате им пришлось иметь дело в основном с японскими консорциумами. Японцы были единственными инвесторами, имеющими терпение.
Сидя в кожаном кресле самолета, Дженнаро думал о том, какой же изворотливый тип этот Хэммонд. Сейчас старик не желал замечать того, что юридическая фирма Дженнаро буквально навязала ему эту поездку. Напротив, Хэммонд держал себя так, будто цель ее была чисто развлекательной.
– Какая жалость, что ты не взял свою семью, Дональд, – сказал он.
Дженнаро пожал плечами:
– У моей дочери день рождения. Мы пригласили двадцать ребятишек.
Должен быть и торт, и клоун. Все, что положено.
– Да, я понимаю, – ответил Хэммонд. – Дети относятся к этому серьезно.
– А кстати. Парк готов для гостей7 – поинтересовался Дженнаро.
– Ну, формально не совсем, – ответил Хэммонд. – Но отель уже готов, так что есть где остановиться…
– А животные?
– Ну, конечно, все животные на своих местах.
– Насколько я помню, сначала предполагалось, что будет двенадцать… – начал Дженнаро.
– О, мы значительно превысили эти цифры. Сейчас у нас двести тридцать восемь животных, Дональд.
– Двести тридцать восемь?
Старик захихикал, довольный реакцией Дженнаро:
– Ты даже не можешь вообразить. У нас их стада.
– Двести тридцать восемь… А сколько видов?
– Пятнадцать различных видов, Дональд.
– Невероятно, – произнес Дженнаро. – Это потрясающе. А как дела со всем остальным, что вы задумывали? Оборудование? Компьютеры?
– Все, все есть, – ответил Хэммонд. – Все на этом острове на самом высоком уровне. Да ты и сам увидишь, Дональд. Там все просто чудесно. Вот почему эта ваша… озабоченность… так неуместна. С этим островом нет никаких проблем.
– Тогда не должно быть проблем и с инспектированием, – сказал Дженнаро.
– Их и не будет, – ответил Хэммонд. – Но это нас задержит. Все остановится из-за вашего официального визита…
– Вы и без нас отставали от плана. Вы отложили открытие.
– Ах, это. – Хэммонд теребил концы красного шелкового платка, торчащие из нагрудного кармана его куртки. – Этого не могло не произойти. Не могло.
– Почему? – спросил Дженнаро.
– Ну что ж, Дональд, – начал Хэммонд, – чтобы это объяснить, нужно вернуться к первоначальной концепции нашего предприятия. Он был задуман как самый современный в мире парк для развлечений и отдыха, сочетающий новейшие достижения электроники и биологии. Я не говорю о трюках. Трюки существуют везде. Они есть и на Кони-Айленде. И сейчас везде есть аттракционы с использованием мультипликации, электроники, световых эффектов: дом с привидениями, логово пиратов, Дикий Запад, землетрясение… Ну а мы решили создать биологические аттракционы. Живые аттракционы. Аттракционы настолько потрясающие, что они захватят воображение всего мира.
Дженнаро не смог сдержать улыбки. Он уже не раз слышал эту речь, слово в слово обращенную к вкладчикам много лет назад.
– И мы не должны забывать, что главной целью нашего проекта в Коста-Рике являются прибыли, – заявил Хэммонд, глядя в иллюминатор, – огромные прибыли.
– Я помню, – сказал Дженнаро.
– А секрет того, как делать деньги на Парке, – продолжал Хэммонд, – очень прост – сократить расходы на персонал. На тех, кто занимается едой, на продавцов билетов, на всех этих уборщиков, ремонтников. Наш Парк должно обслуживать минимальное число людей. Поэтому основная часть денег вложена в компьютеры: мы автоматизировали все, что только можно.
– Я помню…
– Но реальность такова, – сказал Хэммонд, – что, когда вы одновременно занимаетесь всеми животными и всеми компьютерами, не избежать неожиданностей. Кому-нибудь удавалось наладить работу огромной компьютерной сети по плану? Я таких не знаю.
– Значит, все это обычные задержки, связанные с началом работы?
– Именно, – подтвердил Хэммонд, – обычные задержки.
– Я слышал, что во время строительства были несчастные случаи, – сказал Дженнаро. – Погибли несколько рабочих…
– Да, было несколько несчастных случаев, – согласился Хэммонд. – Со смертельным исходом – три. Двое рабочих погибли во время прокладки дороги через скалу. А третий попал под бульдозер в январе. Но за последние месяцы у нас не было ни одного несчастного случая. – Старик положил руку на плечо Дженнаро. – Поверь мне, Дональд, – сказал он, – все на острове идет по плану. И все у нас там прекрасно.
Послышался щелчок радио. Прозвучал голос пилота:
И хотя Хэммонд уверенно говорил о том, что ежегодный доход к 1993 году достигнет семи миллиардов долларов, его проект был абсолютно спекулятивным. У Хэммонда были воображение и энтузиазм, но все это не давало уверенности в том, что его планы осуществимы. Особенно после того, как выяснилось, что Норман Атертон, мозговой центр плана, неизлечимо болен раком. Об этом Хэммонд также не упоминал публично.
И все-таки с помощью Дженнаро Хэммонду удалось набрать нужную сумму. За период с сентября 1983 года по ноябрь 1985-го Джон Альфред Хэммонд и его «Толстокожий Портфель» набрали восемьсот семьдесят миллионов долларов, которые и должны были лечь в основу задуманной им фирмы «Интернэшинл джинетик текнолоджиз». Они бы набрали еще больше, если бы Хэммонд не настаивал на полной секретности и не заявлял о том, что доход с этого предприятия можно будет получать не раньше, чем через пять лет. Это отпугнуло многих вкладчиков. В результате им пришлось иметь дело в основном с японскими консорциумами. Японцы были единственными инвесторами, имеющими терпение.
Сидя в кожаном кресле самолета, Дженнаро думал о том, какой же изворотливый тип этот Хэммонд. Сейчас старик не желал замечать того, что юридическая фирма Дженнаро буквально навязала ему эту поездку. Напротив, Хэммонд держал себя так, будто цель ее была чисто развлекательной.
– Какая жалость, что ты не взял свою семью, Дональд, – сказал он.
Дженнаро пожал плечами:
– У моей дочери день рождения. Мы пригласили двадцать ребятишек.
Должен быть и торт, и клоун. Все, что положено.
– Да, я понимаю, – ответил Хэммонд. – Дети относятся к этому серьезно.
– А кстати. Парк готов для гостей7 – поинтересовался Дженнаро.
– Ну, формально не совсем, – ответил Хэммонд. – Но отель уже готов, так что есть где остановиться…
– А животные?
– Ну, конечно, все животные на своих местах.
– Насколько я помню, сначала предполагалось, что будет двенадцать… – начал Дженнаро.
– О, мы значительно превысили эти цифры. Сейчас у нас двести тридцать восемь животных, Дональд.
– Двести тридцать восемь?
Старик захихикал, довольный реакцией Дженнаро:
– Ты даже не можешь вообразить. У нас их стада.
– Двести тридцать восемь… А сколько видов?
– Пятнадцать различных видов, Дональд.
– Невероятно, – произнес Дженнаро. – Это потрясающе. А как дела со всем остальным, что вы задумывали? Оборудование? Компьютеры?
– Все, все есть, – ответил Хэммонд. – Все на этом острове на самом высоком уровне. Да ты и сам увидишь, Дональд. Там все просто чудесно. Вот почему эта ваша… озабоченность… так неуместна. С этим островом нет никаких проблем.
– Тогда не должно быть проблем и с инспектированием, – сказал Дженнаро.
– Их и не будет, – ответил Хэммонд. – Но это нас задержит. Все остановится из-за вашего официального визита…
– Вы и без нас отставали от плана. Вы отложили открытие.
– Ах, это. – Хэммонд теребил концы красного шелкового платка, торчащие из нагрудного кармана его куртки. – Этого не могло не произойти. Не могло.
– Почему? – спросил Дженнаро.
– Ну что ж, Дональд, – начал Хэммонд, – чтобы это объяснить, нужно вернуться к первоначальной концепции нашего предприятия. Он был задуман как самый современный в мире парк для развлечений и отдыха, сочетающий новейшие достижения электроники и биологии. Я не говорю о трюках. Трюки существуют везде. Они есть и на Кони-Айленде. И сейчас везде есть аттракционы с использованием мультипликации, электроники, световых эффектов: дом с привидениями, логово пиратов, Дикий Запад, землетрясение… Ну а мы решили создать биологические аттракционы. Живые аттракционы. Аттракционы настолько потрясающие, что они захватят воображение всего мира.
Дженнаро не смог сдержать улыбки. Он уже не раз слышал эту речь, слово в слово обращенную к вкладчикам много лет назад.
– И мы не должны забывать, что главной целью нашего проекта в Коста-Рике являются прибыли, – заявил Хэммонд, глядя в иллюминатор, – огромные прибыли.
– Я помню, – сказал Дженнаро.
– А секрет того, как делать деньги на Парке, – продолжал Хэммонд, – очень прост – сократить расходы на персонал. На тех, кто занимается едой, на продавцов билетов, на всех этих уборщиков, ремонтников. Наш Парк должно обслуживать минимальное число людей. Поэтому основная часть денег вложена в компьютеры: мы автоматизировали все, что только можно.
– Я помню…
– Но реальность такова, – сказал Хэммонд, – что, когда вы одновременно занимаетесь всеми животными и всеми компьютерами, не избежать неожиданностей. Кому-нибудь удавалось наладить работу огромной компьютерной сети по плану? Я таких не знаю.
– Значит, все это обычные задержки, связанные с началом работы?
– Именно, – подтвердил Хэммонд, – обычные задержки.
– Я слышал, что во время строительства были несчастные случаи, – сказал Дженнаро. – Погибли несколько рабочих…
– Да, было несколько несчастных случаев, – согласился Хэммонд. – Со смертельным исходом – три. Двое рабочих погибли во время прокладки дороги через скалу. А третий попал под бульдозер в январе. Но за последние месяцы у нас не было ни одного несчастного случая. – Старик положил руку на плечо Дженнаро. – Поверь мне, Дональд, – сказал он, – все на острове идет по плану. И все у нас там прекрасно.
Послышался щелчок радио. Прозвучал голос пилота:
«Пожалуйста, пристегните ремни. Мы идем на посадку в Шото».
Шото
Грант и Элли стояли у «джипа» посреди выжженной солнцем равнины, ожидая приземления самолета. Вдали чернели горы. Полуденный ветер гнал пыль и сухие листья перекати-поля по растрескавшемуся бетону аэродрома.
– До чего ж противно прислуживать этим толстосумам, – проворчал Грант.
– Без этого не обойтись, – пожала плечами Элли.
Многие науки, такие, как физика и химия, финансировало государство, но палеонтология по-прежнему оставалась в сильной зависимости от частной финансовой поддержки. Хотя этот костариканский остров сам по себе вызывал любопытство Гранта, он согласился на эту поездку по другой причине: он не мог отказать Джону Хэммонду. Это была оборотная сторона покровительства, и так было всегда.
Небольшой, сияющий глянцем самолет марки «Груммен», сделав круг над полем, сел и покатился в их сторону. Элли надела на плечо дорожную сумку. Самолет остановился, распахнулась дверь, открытая стюардессой в голубой униформе.
Грант был удивлен, что внутри самолета, несмотря на роскошную обстановку, было так тесно. Ему пришлось пригнуться для того, чтобы подойти и пожать руку Хэммонду.
– Доктор Грант и доктор Сэттлер, – сказал Хэммонд, – очень рад вас видеть. Позвольте представить вам моего коллегу, Дональда Дженнаро.
Дженнаро оказался коренастым, крепким мужчиной лет тридцати пяти в костюме от Армани и в очках в металлической оправе. Гранту он сразу же не понравился. Они обменялись рукопожатиями. Пожимая руку Элли, Дженнаро удивленно произнес:
– А вы, оказывается, женщина.
– Такое иногда случается, – ответила Элли, а Грант подумал: «Ей он тоже не понравился». Хэммонд повернулся к Дженнаро:
– Вы, конечно, знаете, чем занимаются доктор Грант и доктор Сэттлер. Они палеонтологи. Они выкапывают динозавров. – И он захохотал, видимо, найдя в этом что-то смешное.
– Прошу вас занять свои места, – сказала стюардесса, закрывая дверь.
Самолет сразу же тронулся с места.
– Вы должны нас извинить за всю эту суматоху, – сказал Хэммонд, – Дональду очень важно, чтобы мы скорее оказались там.
Пилот сообщил, что через четыре часа они будут в Далласе, где самолет дозаправится, а оттуда они полетят прямо в Коста-Рику, куда прибудут к утру.
– А сколько времени мы пробудем в Коста-Рике? – спросил Грант.
– Это зависит от многих обстоятельств, – ответил Дженнаро, – нам надо кое-что выяснить.
– Клянусь, – сказал Хэммонд, – мы пробудем там не больше сорока восьми часов. Грант пристегнул ремень.
– Этот ваш остров, на который мы направляемся, – я ничего раньше о нем не слышал. Это что, какая-то тайна?
– В некотором роде, – ответил Хэммонд. – Мы очень, очень старались, чтобы никто о нем не узнал до того дня, когда мы наконец откроем его и он предстанет перед удивленной и восхищенной публикой.
– До чего ж противно прислуживать этим толстосумам, – проворчал Грант.
– Без этого не обойтись, – пожала плечами Элли.
Многие науки, такие, как физика и химия, финансировало государство, но палеонтология по-прежнему оставалась в сильной зависимости от частной финансовой поддержки. Хотя этот костариканский остров сам по себе вызывал любопытство Гранта, он согласился на эту поездку по другой причине: он не мог отказать Джону Хэммонду. Это была оборотная сторона покровительства, и так было всегда.
Небольшой, сияющий глянцем самолет марки «Груммен», сделав круг над полем, сел и покатился в их сторону. Элли надела на плечо дорожную сумку. Самолет остановился, распахнулась дверь, открытая стюардессой в голубой униформе.
Грант был удивлен, что внутри самолета, несмотря на роскошную обстановку, было так тесно. Ему пришлось пригнуться для того, чтобы подойти и пожать руку Хэммонду.
– Доктор Грант и доктор Сэттлер, – сказал Хэммонд, – очень рад вас видеть. Позвольте представить вам моего коллегу, Дональда Дженнаро.
Дженнаро оказался коренастым, крепким мужчиной лет тридцати пяти в костюме от Армани и в очках в металлической оправе. Гранту он сразу же не понравился. Они обменялись рукопожатиями. Пожимая руку Элли, Дженнаро удивленно произнес:
– А вы, оказывается, женщина.
– Такое иногда случается, – ответила Элли, а Грант подумал: «Ей он тоже не понравился». Хэммонд повернулся к Дженнаро:
– Вы, конечно, знаете, чем занимаются доктор Грант и доктор Сэттлер. Они палеонтологи. Они выкапывают динозавров. – И он захохотал, видимо, найдя в этом что-то смешное.
– Прошу вас занять свои места, – сказала стюардесса, закрывая дверь.
Самолет сразу же тронулся с места.
– Вы должны нас извинить за всю эту суматоху, – сказал Хэммонд, – Дональду очень важно, чтобы мы скорее оказались там.
Пилот сообщил, что через четыре часа они будут в Далласе, где самолет дозаправится, а оттуда они полетят прямо в Коста-Рику, куда прибудут к утру.
– А сколько времени мы пробудем в Коста-Рике? – спросил Грант.
– Это зависит от многих обстоятельств, – ответил Дженнаро, – нам надо кое-что выяснить.
– Клянусь, – сказал Хэммонд, – мы пробудем там не больше сорока восьми часов. Грант пристегнул ремень.
– Этот ваш остров, на который мы направляемся, – я ничего раньше о нем не слышал. Это что, какая-то тайна?
– В некотором роде, – ответил Хэммонд. – Мы очень, очень старались, чтобы никто о нем не узнал до того дня, когда мы наконец откроем его и он предстанет перед удивленной и восхищенной публикой.
Выгодная цель
Корпорация «Биосин» в Купертино, штат Калифорния, никогда еще не созывала экстренного совещания совета директоров. А сейчас в конференц-зале сидели десять директоров, раздраженных и проявляющих нетерпение. Было восемь часов вечера. Сначала они переговаривались между собой, но разговоры постепенно затихли. Слышался лишь шелест бумаг. Все напряженно поглядывали на часы.
– Чего мы ждем? – спросил один из них.
– Мы ждем еще одного человека, – сказал Льюис, Доджсон, – нам нужен еще один.
Он посмотрел на часы. В офисе Рона Мейера сказали, что он вылетел из Сан-Диего шестичасовым самолетом. Ему пора бы быть здесь, даже с учетом времени на дорогу из аэропорта.
– Нужен кворум? – спросил еще один из директоров.
– Да, – ответил Доджсон. – Нам нужен еще один. Это утихомирило всех еще на какое-то время. Необходимость кворума означала, что им предстоит принять какое-то важное решение. И, черт возьми, они его примут, хотя Доджсон предпочел бы обойтись без этого совещания. Но Стейнгратен, глава «Биосина», был непреклонен.
– Ты должен получить их согласие на это. Лью, – сказал он.
Говоря о Льюисе Доджсоне, все сходилось во мнении, что он самый напористый генетик из своего поколения или самый безрассудный. В свои тридцать четыре года это был лысеющий человек с лицом хищной птицы, в котором чувствовалась воля. Некогда Джон Хопкинс исключил его из аспирантуры за то, что Доджсон собирался применять генную терапию на людях, не проведя предварительной должной апробации. Позже, нанятый компанией «Биосин», он проводил в Чили испытания спорной вакцины против бешенства. Сейчас Доджсон возглавлял отдел развития перспективной продукции в «Биосине», который должен был заниматься «встречными разработками», то есть изучением устройства и принципов работы продукции конкурирующих фирм, и на базе этого созданием собственного варианта. Фактически отдел существовал за счет промышленного шпионажа, большая часть которого была направлена против компании «Ин-Джин».
В восьмидесятые годы лишь у нескольких компаний, занимающихся разработкой генной инженерии, появились вопросы типа «Каков биологический эквивалент плеера „Сони“?» Эти компании не интересовали ни лекарства, ни здравоохранение, полем их деятельности были развлечения, спорт, отдых, косметика и домашние животные. В девяностые годы ощутимая потребность в «биологической потребительской продукции» была уже высока, И «Ин-Джин», и «Биосин» были заняты в этой области.
«Биосин» уже достигла некоторого успеха, создав по заказу Департамента по рыболовству и развлечениям штата Айдахо вид новой, светлой форели. Такая форель была заметнее в реке, и считалось, что это шаг вперед в развитии рыболовства. (По крайней мере сократилось число жалоб в Департамент в связи с отсутствием в реках форели.) А то, что эта форель зачастую не выдерживала яркого солнца и что ее мясо было рыхлым и безвкусным, не обсуждалось. «Биосин» продолжал работу над ней и…
Открылась дверь и появился Рон Мейер. Войдя в комнату, он быстро сел на свое место. Теперь у Доджсона был кворум. Он встал.
– Джентльмены, – обратился он к присутствующим, – мы сегодня собрались здесь, чтобы обсудить, как говорят военные, выгодную цель – «Ин-Джин».
Доджсон кратко изложил предысторию. Появление «Ин-Джин» в 1983 году при помощи японских вкладчиков. Приобретение трех суперкомпьютеров «Крей Экс-эм-пи». Приобретение Isla Nublar в Коста-Рике. Запасы янтаря. Необычные дары зоопаркам по всему миру, начиная от Нью-Йорского зоологического общества, кончая Рантхапурским парком диких животных в Индии.
– И несмотря на всю эту информацию, – сказал Доджсон, – мы до сих пор не знали, каковы истинные цели «Ин-Джин». Создавалось впечатление, что они занимаются животными; на них работали ученые, представляющие науки, связанные с прошлым: палеобиологи, филогенетики по ДНК и так далее.
Затем в 1987 году они купили никому не известную компанию из Нэшвила, штат Теннесси, «Пористые пластмассы». Эта агропромышленная компания незадолго до этого запатентовала новый вид пластика, обладающего свойствами скорлупы птичьего яйца. Придав ему форму яйца, в нем можно вырастить зародыш птенца. Начиная со следующего года все производство этого пористого пластика оказалось в руках «Ин-Джин».
– Доктор Доджсон, все это, конечно, очень интересно…
– В это же время, – продолжал Доджсон, – на Isla Nublar началось строительство. Там проводились огромные земляные работы; в частности, в центре острова было вырыто неглубокое озеро длиной в три километра. Была пущена весьма достоверная информация о том, что там строится курорт, но на самом деле «Ин-Джин» построила на острове огромный частный зоопарк.
Один из директоров подался вперед и произнес:
– И что из этого, доктор Доджсон?
– Это не обычный зоопарк, – проговорил Доджсон, – такого зоопарка нет нигде в мире. Похоже, что «Ин-Джин» создала нечто совершенно необычное. Им удалось клонировать[5] вымерших животных.
– Что это за животные?
– Животные, которые выводятся из яйца и которым в зоопарке требуется большое пространство.
– Что это за животные?
– Динозавры, – ответил Доджсон. – Они клонируют динозавров.
А ведь не так давно, в 1982 году, в научной литературе уже была дискуссия о клонировании динозавров. С каждым годом работа с ДНК открывала что-то новое. Уже в восьмидесятые годы был извлечен генетический материал из египетских мумий, из шкуры квагги, африканского животного, похожего на зебру, вымершего около столетия назад. К 1985 году казалось возможным восстановить ДНК этой лошади и вырастить новое животное. В таком случае это было бы первым животным, вызванным из прошлого благодаря одному лишь воссозданию ДНК. Но если возможно это, то почему невозможно и другое? Например, воссоздать мастодонта? Саблезубого тигра? Дронта?
Или даже динозавра?
Правда, еще нигде на Земле не была обнаружена ДНК динозавра. Но если перемолоть большое количество костей динозавров, то, возможно, и удалось бы извлечь фрагменты ДНК. Раньше считалось, что процесс окаменения уничтожает всю ДНК. Но сейчас это мнение признано неверным. Если восстановить достаточное количество фрагментов ДНК, то появится возможность клонировать живого динозавра.
Тогда, в 1982 году, техническая сторона этого казалась неразрешимой. Но для теоретических изысканий не было никаких препятствий. Они были сложны, дорогостоящи и не давали гарантий в успехе. Но все-таки при определенных усилиях он был возможен.
И, судя по всему, «Ин-Джин» решила попробовать.
– И вот что они сделали, – сказал Доджсон, – они создали величайший туристический аттракцион за всю историю мира. Вам известно, как популярны зоопарки. В прошлом году число американцев, посетивших зоопарки, значительно превысило число побывавших на всех играх профессионального бейсбола и футбола, вместе взятых. И японцы любят зоопарки: в Японии сейчас пятьдесят зоопарков, а еще больше строится. А что касается этого зоопарка, то «Ин-Джин» может запросить любую плату. Две тысячи долларов в день, десять тысяч в день… И, кроме того, не надо забывать о коммерции. Фотоальбомы, майки, видеоигры, кепки, мягкие игрушки, книжки с комиксами и, конечно, домашние животные.
– Домашние животные?
– Конечно. Если «Ин-Джин» может создать динозавра в натуральную величину, то они смогут создать и карликовых динозавров, чтобы все желающие могли держать их у себя дома. Какому ребенку не захочется иметь маленького динозавра? Быть хозяином маленького патентованного животного? «Ин-Джин» будет продавать их миллионами. И «Ин-Джин» уж постарается сделать их такими, чтобы они могли есть пищу, только изготовленную «Ин-Джин».
– О Боже, – произнес кто-то.
– Именно, – сказал Доджсон. – Этот зоопарк станет центром небывалого предприятия.
– Вы сказали, что эти динозавры будут патентованными?
– Да. Сейчас можно патентовать генетически созданных животных.
Верховный суд принял это решение в 1987 году. У «Ин-Джин» будут свои динозавры, и больше никто законно не сможет их производить.
– А что мешает нам создать наших собственных динозавров? – раздался вопрос.
– Ничего, кроме того, что они опередили нас на пять лет. Догнать их до конца века почти невозможно. Выдержав паузу, Доджсон добавил:
– Конечно, если бы мы могли заполучить несколько образцов их динозавров, мы бы изучили их и создали свои собственные, с соответствующими модификациями в ДНК, позволяющими обойти их патент.
– Мы можем получить экземпляры их динозавров? Последовала пауза.
Затем Доджсон ответил:
– Думаю, что да.
Кто-то, прочистив горло, спросил:
– А это не будет незаконно…
– Нет-нет, – быстро ответил Доджсон. – Ничего незаконного. Речь идет о законном источнике их ДНК. Недовольный сотрудник или какая-нибудь шваль, от которой избавились, что-то в этом роде.
– У вас есть законный источник, доктор Доджсон?
– Да, – ответил Доджсон. – Но, к сожалению, у нас мало времени.
Дело в том, что «Ин-Джин» переживает сейчас небольшой кризис, и мой источник должен будет действовать в течение ближайших двадцати четырех часов.
В комнате повисла напряженная тишина. Присутствующие смотрели то на секретаршу, стенографирующую совещание, то на магнитофон на столе напротив нее.
– Нет необходимости в принятии формального решения, – сказал Доджсон, – мне только нужно знать, одобрите ли вы мои действия…
Присутствующие медленно закивали.
Никто не произнес ни слова. В протокол ничего не пошло. Они просто молча кивали.
– Спасибо за то, что приехали, джентльмены, – сказал Доджсон. – Я вас понял.
– Чего мы ждем? – спросил один из них.
– Мы ждем еще одного человека, – сказал Льюис, Доджсон, – нам нужен еще один.
Он посмотрел на часы. В офисе Рона Мейера сказали, что он вылетел из Сан-Диего шестичасовым самолетом. Ему пора бы быть здесь, даже с учетом времени на дорогу из аэропорта.
– Нужен кворум? – спросил еще один из директоров.
– Да, – ответил Доджсон. – Нам нужен еще один. Это утихомирило всех еще на какое-то время. Необходимость кворума означала, что им предстоит принять какое-то важное решение. И, черт возьми, они его примут, хотя Доджсон предпочел бы обойтись без этого совещания. Но Стейнгратен, глава «Биосина», был непреклонен.
– Ты должен получить их согласие на это. Лью, – сказал он.
Говоря о Льюисе Доджсоне, все сходилось во мнении, что он самый напористый генетик из своего поколения или самый безрассудный. В свои тридцать четыре года это был лысеющий человек с лицом хищной птицы, в котором чувствовалась воля. Некогда Джон Хопкинс исключил его из аспирантуры за то, что Доджсон собирался применять генную терапию на людях, не проведя предварительной должной апробации. Позже, нанятый компанией «Биосин», он проводил в Чили испытания спорной вакцины против бешенства. Сейчас Доджсон возглавлял отдел развития перспективной продукции в «Биосине», который должен был заниматься «встречными разработками», то есть изучением устройства и принципов работы продукции конкурирующих фирм, и на базе этого созданием собственного варианта. Фактически отдел существовал за счет промышленного шпионажа, большая часть которого была направлена против компании «Ин-Джин».
В восьмидесятые годы лишь у нескольких компаний, занимающихся разработкой генной инженерии, появились вопросы типа «Каков биологический эквивалент плеера „Сони“?» Эти компании не интересовали ни лекарства, ни здравоохранение, полем их деятельности были развлечения, спорт, отдых, косметика и домашние животные. В девяностые годы ощутимая потребность в «биологической потребительской продукции» была уже высока, И «Ин-Джин», и «Биосин» были заняты в этой области.
«Биосин» уже достигла некоторого успеха, создав по заказу Департамента по рыболовству и развлечениям штата Айдахо вид новой, светлой форели. Такая форель была заметнее в реке, и считалось, что это шаг вперед в развитии рыболовства. (По крайней мере сократилось число жалоб в Департамент в связи с отсутствием в реках форели.) А то, что эта форель зачастую не выдерживала яркого солнца и что ее мясо было рыхлым и безвкусным, не обсуждалось. «Биосин» продолжал работу над ней и…
Открылась дверь и появился Рон Мейер. Войдя в комнату, он быстро сел на свое место. Теперь у Доджсона был кворум. Он встал.
– Джентльмены, – обратился он к присутствующим, – мы сегодня собрались здесь, чтобы обсудить, как говорят военные, выгодную цель – «Ин-Джин».
Доджсон кратко изложил предысторию. Появление «Ин-Джин» в 1983 году при помощи японских вкладчиков. Приобретение трех суперкомпьютеров «Крей Экс-эм-пи». Приобретение Isla Nublar в Коста-Рике. Запасы янтаря. Необычные дары зоопаркам по всему миру, начиная от Нью-Йорского зоологического общества, кончая Рантхапурским парком диких животных в Индии.
– И несмотря на всю эту информацию, – сказал Доджсон, – мы до сих пор не знали, каковы истинные цели «Ин-Джин». Создавалось впечатление, что они занимаются животными; на них работали ученые, представляющие науки, связанные с прошлым: палеобиологи, филогенетики по ДНК и так далее.
Затем в 1987 году они купили никому не известную компанию из Нэшвила, штат Теннесси, «Пористые пластмассы». Эта агропромышленная компания незадолго до этого запатентовала новый вид пластика, обладающего свойствами скорлупы птичьего яйца. Придав ему форму яйца, в нем можно вырастить зародыш птенца. Начиная со следующего года все производство этого пористого пластика оказалось в руках «Ин-Джин».
– Доктор Доджсон, все это, конечно, очень интересно…
– В это же время, – продолжал Доджсон, – на Isla Nublar началось строительство. Там проводились огромные земляные работы; в частности, в центре острова было вырыто неглубокое озеро длиной в три километра. Была пущена весьма достоверная информация о том, что там строится курорт, но на самом деле «Ин-Джин» построила на острове огромный частный зоопарк.
Один из директоров подался вперед и произнес:
– И что из этого, доктор Доджсон?
– Это не обычный зоопарк, – проговорил Доджсон, – такого зоопарка нет нигде в мире. Похоже, что «Ин-Джин» создала нечто совершенно необычное. Им удалось клонировать[5] вымерших животных.
– Что это за животные?
– Животные, которые выводятся из яйца и которым в зоопарке требуется большое пространство.
– Что это за животные?
– Динозавры, – ответил Доджсон. – Они клонируют динозавров.
* * *
Последовавшее всеобщее оцепенение, по мнению Доджсона, было абсолютно неуместно. Косность этих денежных мешков всегда раздражала его: они вкладывали деньги в науку, ничего не зная о ее возможностях.А ведь не так давно, в 1982 году, в научной литературе уже была дискуссия о клонировании динозавров. С каждым годом работа с ДНК открывала что-то новое. Уже в восьмидесятые годы был извлечен генетический материал из египетских мумий, из шкуры квагги, африканского животного, похожего на зебру, вымершего около столетия назад. К 1985 году казалось возможным восстановить ДНК этой лошади и вырастить новое животное. В таком случае это было бы первым животным, вызванным из прошлого благодаря одному лишь воссозданию ДНК. Но если возможно это, то почему невозможно и другое? Например, воссоздать мастодонта? Саблезубого тигра? Дронта?
Или даже динозавра?
Правда, еще нигде на Земле не была обнаружена ДНК динозавра. Но если перемолоть большое количество костей динозавров, то, возможно, и удалось бы извлечь фрагменты ДНК. Раньше считалось, что процесс окаменения уничтожает всю ДНК. Но сейчас это мнение признано неверным. Если восстановить достаточное количество фрагментов ДНК, то появится возможность клонировать живого динозавра.
Тогда, в 1982 году, техническая сторона этого казалась неразрешимой. Но для теоретических изысканий не было никаких препятствий. Они были сложны, дорогостоящи и не давали гарантий в успехе. Но все-таки при определенных усилиях он был возможен.
И, судя по всему, «Ин-Джин» решила попробовать.
– И вот что они сделали, – сказал Доджсон, – они создали величайший туристический аттракцион за всю историю мира. Вам известно, как популярны зоопарки. В прошлом году число американцев, посетивших зоопарки, значительно превысило число побывавших на всех играх профессионального бейсбола и футбола, вместе взятых. И японцы любят зоопарки: в Японии сейчас пятьдесят зоопарков, а еще больше строится. А что касается этого зоопарка, то «Ин-Джин» может запросить любую плату. Две тысячи долларов в день, десять тысяч в день… И, кроме того, не надо забывать о коммерции. Фотоальбомы, майки, видеоигры, кепки, мягкие игрушки, книжки с комиксами и, конечно, домашние животные.
– Домашние животные?
– Конечно. Если «Ин-Джин» может создать динозавра в натуральную величину, то они смогут создать и карликовых динозавров, чтобы все желающие могли держать их у себя дома. Какому ребенку не захочется иметь маленького динозавра? Быть хозяином маленького патентованного животного? «Ин-Джин» будет продавать их миллионами. И «Ин-Джин» уж постарается сделать их такими, чтобы они могли есть пищу, только изготовленную «Ин-Джин».
– О Боже, – произнес кто-то.
– Именно, – сказал Доджсон. – Этот зоопарк станет центром небывалого предприятия.
– Вы сказали, что эти динозавры будут патентованными?
– Да. Сейчас можно патентовать генетически созданных животных.
Верховный суд принял это решение в 1987 году. У «Ин-Джин» будут свои динозавры, и больше никто законно не сможет их производить.
– А что мешает нам создать наших собственных динозавров? – раздался вопрос.
– Ничего, кроме того, что они опередили нас на пять лет. Догнать их до конца века почти невозможно. Выдержав паузу, Доджсон добавил:
– Конечно, если бы мы могли заполучить несколько образцов их динозавров, мы бы изучили их и создали свои собственные, с соответствующими модификациями в ДНК, позволяющими обойти их патент.
– Мы можем получить экземпляры их динозавров? Последовала пауза.
Затем Доджсон ответил:
– Думаю, что да.
Кто-то, прочистив горло, спросил:
– А это не будет незаконно…
– Нет-нет, – быстро ответил Доджсон. – Ничего незаконного. Речь идет о законном источнике их ДНК. Недовольный сотрудник или какая-нибудь шваль, от которой избавились, что-то в этом роде.
– У вас есть законный источник, доктор Доджсон?
– Да, – ответил Доджсон. – Но, к сожалению, у нас мало времени.
Дело в том, что «Ин-Джин» переживает сейчас небольшой кризис, и мой источник должен будет действовать в течение ближайших двадцати четырех часов.
В комнате повисла напряженная тишина. Присутствующие смотрели то на секретаршу, стенографирующую совещание, то на магнитофон на столе напротив нее.
– Нет необходимости в принятии формального решения, – сказал Доджсон, – мне только нужно знать, одобрите ли вы мои действия…
Присутствующие медленно закивали.
Никто не произнес ни слова. В протокол ничего не пошло. Они просто молча кивали.
– Спасибо за то, что приехали, джентльмены, – сказал Доджсон. – Я вас понял.
Аэропорт
Льюис Доджсон вошел в здание аэропорта Сан-Франциско и быстро огляделся. Человек, с которым у него была назначена встреча, был уже там и ждал его у стойки. Доджсон присел рядом, поставил кейс на пол между ними.
– Опаздываешь парень, – произнес человек. Взглянув на соломенную шляпу Доджсона, он засмеялся:
– Это что, маскировка?
– На всякий случай, – подавив раздражение, ответил Доджсон. В течение шести месяцев Доджсон терпеливо обрабатывал этого человека, а тот с каждой встречей вел себя все более заносчиво и нагло. Но выхода у Доджсона не было: слишком велика была ставка, и они оба об этом знали.
ДНК, созданная методом биоинженерии, если оценивать по весу – самое дорогое вещество в мире. Одна микроскопическая бактерия, которую не разглядеть невооруженным глазом, содержит гены фермента сердечного приступа, стрептокиназы или «антифриза», который предохраняет зерновые культуры от замерзания; и знающий в этом полк покупатель не пожалеет за такую бактерию и пяти миллиардов долларов.
Это и породило еще одну сторону промышленного шпионажа, новую и весьма своеобразную. А Доджсон в этом деле был большим специалистом. В 1987 году, например, он уговорил одну женщину-генетика, считавшую себя недооцененной в компании «Сетус», перейти к ним в «Биосин», прихватив с собой пять штаммов выработанной там бактерии. Эта женщина попросту нанесла по капле на ногти одной руки и вышла из здания компании.
Но с «Ин-Джин» все было сложнее. Доджсону нужны были уже не бактериальная ДНК; он хотел получить замороженные эмбрионы, охрана которых, как он знал, осуществлялась самым тщательным образом. Чтобы получить их, ему нужен был сотрудник компании, имеющий доступ к эмбрионам, который бы пожелал их выкрасть, преодолев все препоны. Найти такого человека было нелегко.
И все-таки в январе Доджсону удалось выявить подходящего сотрудника «Ин-Джин». Хотя этот человек не имел непосредственного доступа к генетическому материалу, Доджсон не упускал его из виду и встречался с ним раз в месяц в баре «У Карлоса и Чарли» в Силиконовой Долине, снабжая его небольшими суммами. И сейчас наступил тот момент, которого Доджсон так долго ждал: «Ин-Джин» приглашала на свой остров консультантов и подрядчиков, а это означало, что можно будет получить доступ к эмбрионам.
– Ближе к делу, – сказал человек. – У меня десять минут до вылета.
– Вы хотите, чтобы я напомнил вам порядок ваших действий? – спросил Доджсон.
– К черту мои действия, мистер Доджсон, – ответил человек, – Покажите мне эти вонючие деньги.
Доджсон отстегнул замки кейса и приоткрыл его. Человек скользнул взглядом по содержимому:
– Это все?
– Здесь половина. Семьсот пятьдесят тысяч долларов.
– Ну что же, прекрасно. – Человек отвернулся и допил свой кофе. – Нормально, мистер Доджсон. Доджсон быстро закрыл кейс.
– Надеюсь, вы помните, что это за все пятнадцать экземпляров.
– Помню. Пятнадцать замороженных эмбрионов. А как я их буду переправлять?
Доджсон протянул ему аэрозольный баллон с пенкой для бритья «Жиллетт».
– В нем?
– Да.
– А если мой багаж проверят? Доджсон пожал плечами:
– Надавите на клапан.
Человек нажал, и на руке его появилась белая пенка.
– Неплохо. – Он вытер руку о край тарелки. – Неплохо.
– Просто этот баллон немного тяжелее обычного. Техники Доджсона монтировали его двое суток без перерыва. Доджсон быстро показал, как с ним обращаться.
– Сколько в нем охлаждающего газа?
– Хватит на тридцать шесть часов. К этому времени эмбрионы должны быть в Сан-Хосе.
– А это уж забота вашего парня на катере, – сказал человек. – Лучше позаботьтесь о том, чтобы у него на борту оказался переносной холодильник.
– Обязательно, – ответил Доджсон.
– Вернемся к нашим условиям…
– Все остается в силе, – сказал Доджсон. – Пятьдесят тысяч за доставку каждого эмбриона. А если они окажутся жизнеспособными, то еще по пятьдесят за каждого.
– Отлично. Только чтобы катер обязательно ждал в пятницу вечером у восточного порта острова. Не у северного, куда причаливают большие транспортные суда, а у восточного порта. Это такой маленький вспомогательный причал. Вы поняли?
– Понял, – сказал Доджсон. – Когда вы вернетесь в Сан-Хосе?
– Наверное, в воскресенье. – Человек отошел от стойки.
Доджсон вдруг почувствовал беспокойство:
– А вы точно знаете, что будете делать с…
– Знаю, – ответил человек, – можете быть спокойны, знаю.
– Кроме того, – сказал Доджсон, – мы полагаем, что остров поддерживает постоянную радиосвязь с дирекцией корпорации «Ин-Джин» в Калифорнии, и поэтому…
– Послушайте, я все знаю, – перебил его человек. – Успокойтесь и готовьте деньги. Я хочу получить всю сумму наличными утром в воскресенье в аэропорту Сан-Хосе.
– Я буду ждать вас, – сказал Доджсон. – Можете не волноваться.
– Опаздываешь парень, – произнес человек. Взглянув на соломенную шляпу Доджсона, он засмеялся:
– Это что, маскировка?
– На всякий случай, – подавив раздражение, ответил Доджсон. В течение шести месяцев Доджсон терпеливо обрабатывал этого человека, а тот с каждой встречей вел себя все более заносчиво и нагло. Но выхода у Доджсона не было: слишком велика была ставка, и они оба об этом знали.
ДНК, созданная методом биоинженерии, если оценивать по весу – самое дорогое вещество в мире. Одна микроскопическая бактерия, которую не разглядеть невооруженным глазом, содержит гены фермента сердечного приступа, стрептокиназы или «антифриза», который предохраняет зерновые культуры от замерзания; и знающий в этом полк покупатель не пожалеет за такую бактерию и пяти миллиардов долларов.
Это и породило еще одну сторону промышленного шпионажа, новую и весьма своеобразную. А Доджсон в этом деле был большим специалистом. В 1987 году, например, он уговорил одну женщину-генетика, считавшую себя недооцененной в компании «Сетус», перейти к ним в «Биосин», прихватив с собой пять штаммов выработанной там бактерии. Эта женщина попросту нанесла по капле на ногти одной руки и вышла из здания компании.
Но с «Ин-Джин» все было сложнее. Доджсону нужны были уже не бактериальная ДНК; он хотел получить замороженные эмбрионы, охрана которых, как он знал, осуществлялась самым тщательным образом. Чтобы получить их, ему нужен был сотрудник компании, имеющий доступ к эмбрионам, который бы пожелал их выкрасть, преодолев все препоны. Найти такого человека было нелегко.
И все-таки в январе Доджсону удалось выявить подходящего сотрудника «Ин-Джин». Хотя этот человек не имел непосредственного доступа к генетическому материалу, Доджсон не упускал его из виду и встречался с ним раз в месяц в баре «У Карлоса и Чарли» в Силиконовой Долине, снабжая его небольшими суммами. И сейчас наступил тот момент, которого Доджсон так долго ждал: «Ин-Джин» приглашала на свой остров консультантов и подрядчиков, а это означало, что можно будет получить доступ к эмбрионам.
– Ближе к делу, – сказал человек. – У меня десять минут до вылета.
– Вы хотите, чтобы я напомнил вам порядок ваших действий? – спросил Доджсон.
– К черту мои действия, мистер Доджсон, – ответил человек, – Покажите мне эти вонючие деньги.
Доджсон отстегнул замки кейса и приоткрыл его. Человек скользнул взглядом по содержимому:
– Это все?
– Здесь половина. Семьсот пятьдесят тысяч долларов.
– Ну что же, прекрасно. – Человек отвернулся и допил свой кофе. – Нормально, мистер Доджсон. Доджсон быстро закрыл кейс.
– Надеюсь, вы помните, что это за все пятнадцать экземпляров.
– Помню. Пятнадцать замороженных эмбрионов. А как я их буду переправлять?
Доджсон протянул ему аэрозольный баллон с пенкой для бритья «Жиллетт».
– В нем?
– Да.
– А если мой багаж проверят? Доджсон пожал плечами:
– Надавите на клапан.
Человек нажал, и на руке его появилась белая пенка.
– Неплохо. – Он вытер руку о край тарелки. – Неплохо.
– Просто этот баллон немного тяжелее обычного. Техники Доджсона монтировали его двое суток без перерыва. Доджсон быстро показал, как с ним обращаться.
– Сколько в нем охлаждающего газа?
– Хватит на тридцать шесть часов. К этому времени эмбрионы должны быть в Сан-Хосе.
– А это уж забота вашего парня на катере, – сказал человек. – Лучше позаботьтесь о том, чтобы у него на борту оказался переносной холодильник.
– Обязательно, – ответил Доджсон.
– Вернемся к нашим условиям…
– Все остается в силе, – сказал Доджсон. – Пятьдесят тысяч за доставку каждого эмбриона. А если они окажутся жизнеспособными, то еще по пятьдесят за каждого.
– Отлично. Только чтобы катер обязательно ждал в пятницу вечером у восточного порта острова. Не у северного, куда причаливают большие транспортные суда, а у восточного порта. Это такой маленький вспомогательный причал. Вы поняли?
– Понял, – сказал Доджсон. – Когда вы вернетесь в Сан-Хосе?
– Наверное, в воскресенье. – Человек отошел от стойки.
Доджсон вдруг почувствовал беспокойство:
– А вы точно знаете, что будете делать с…
– Знаю, – ответил человек, – можете быть спокойны, знаю.
– Кроме того, – сказал Доджсон, – мы полагаем, что остров поддерживает постоянную радиосвязь с дирекцией корпорации «Ин-Джин» в Калифорнии, и поэтому…
– Послушайте, я все знаю, – перебил его человек. – Успокойтесь и готовьте деньги. Я хочу получить всю сумму наличными утром в воскресенье в аэропорту Сан-Хосе.
– Я буду ждать вас, – сказал Доджсон. – Можете не волноваться.
Малкольм
В Далласе незадолго до полуночи в самолет вошел высокий худой лысоватый человек, одетый во все черное: черную рубашку, брюки, черные носки и ботинки.
– О, Доктор Малкольм, – произнес Хэммонд, изобразив на лице улыбку.
– Привет, Джон, – усмехнулся Малкольм в ответ. – Да, боюсь, что твой вечный противник опять с тобой.
Со словами: «Ян Малкольм, математик, здравствуйте» он быстро пожал всем руки. Гранту показалось, что поездка, прежде всего, забавляет Малкольма, и он поразился этому.
Конечно же, имя Малкольма было известно Гранту. Ян Малкольм был самым известным из плеяды молодых математиков, которые открыто заявили о том, что их интересует «истинное устройство мира». Эти ученые порвали с традицией, поддерживаемой их отстраненными от жизни собратьями по науке в нескольких важнейших направлениях. Во-первых, они постоянно использовали компьютеры, к чему следовавшие традиции математики относились неодобрительно. Во-вторых, они работали в основном только с нелинейными уравнениями в недавно появившейся области математики под названием «теория хаоса». И в-третьих, они старались оперировать явлениями, реально существующими в мире. И наконец, чтобы подчеркнуть свой выход из мира академизма, их одежда и манера говорить отличались тем, что один из математиков старшего поколения назвал «прискорбным избытком индивидуальности». Иначе говоря, они зачастую вели себя как «звезды» рока.
– О, Доктор Малкольм, – произнес Хэммонд, изобразив на лице улыбку.
– Привет, Джон, – усмехнулся Малкольм в ответ. – Да, боюсь, что твой вечный противник опять с тобой.
Со словами: «Ян Малкольм, математик, здравствуйте» он быстро пожал всем руки. Гранту показалось, что поездка, прежде всего, забавляет Малкольма, и он поразился этому.
Конечно же, имя Малкольма было известно Гранту. Ян Малкольм был самым известным из плеяды молодых математиков, которые открыто заявили о том, что их интересует «истинное устройство мира». Эти ученые порвали с традицией, поддерживаемой их отстраненными от жизни собратьями по науке в нескольких важнейших направлениях. Во-первых, они постоянно использовали компьютеры, к чему следовавшие традиции математики относились неодобрительно. Во-вторых, они работали в основном только с нелинейными уравнениями в недавно появившейся области математики под названием «теория хаоса». И в-третьих, они старались оперировать явлениями, реально существующими в мире. И наконец, чтобы подчеркнуть свой выход из мира академизма, их одежда и манера говорить отличались тем, что один из математиков старшего поколения назвал «прискорбным избытком индивидуальности». Иначе говоря, они зачастую вели себя как «звезды» рока.