Так что несколько медведей в одной берлоге уживаются только в случае, если это семья – медведица со своими медвежатами.
   Кроме человека есть ещё два вида млекопитающих, которые могут попробовать поставить на место «хозяина тайги». На Дальнем Востоке – это тигр, а на всём остальном ареале в голодные годы – волки. Известный натуралист, исследователь Приморья Л. Капланов упоминает случаи успешного нападения тигра на бурого медведя.
   Амурский тигр – единственный реальный соперник медведя по силе и ловкости.
 
   Однако, внимательнее читая литературу, постепенно приходишь к выводу о том, что гораздо чаще случается наоборот. В частности, В. Байков приводит два случая убийства медведем уссурийских тигров. Другой современный исследователь рассказывает о том, что когда медведи Сихотэ-Алиньского хребта выходят из берлог, они начинают тигров… тропить! Не для того, чтобы полакомиться кошатиной. Их задача гораздо проще. В принципе тигр как хищник гораздо «способнее» медведя. Средний тигр убивает за неделю двух-трёх подсвинков или одного-двух изюбрей. И тут выступает на сцену бурый медведь.
   Выступает он на неё в качестве вымогателя. Ему достаточно найти остатки добычи полосатого хищника, чтобы обеспечить себе пропитание. А если возле добычи ещё пребывает её законный хозяин, то последний предпочитает уйти, не связываясь с косолапым великаном.
   Сведения о случаях нападения стай волков на медведя противоречивы и, главное, немногочисленны. Вероятнее всего, волки представляют для медведя опасность лишь в зимнее время и в голодные годы.
   Капитан-исправник Анадырского края Н. Сокольников в начале прошлого века пишет: «Ламуты не знают, чтобы волки когда-либо загрызли медведя, они, случается, на него напирают, но не могут – кидаютца по одному, а он их лапой».
   Русский натуралист А. Черкасов, напротив, приводит реальный случай, когда бурый медведь всё же пал жертвой стаи волков. Произошло это зимой в Забайкалье. Вот как он это описывает:
 
   «Однажды глубокой осенью, уже по снегу, я нашёл в лесу до половины съеденного медведя, около которого, кроме волчьих следов, никаких других не было. Надо полагать, что медведь был растерзан волками живой, ибо около трупа место было избито, истоптано медвежьими и волчьими следами и видна была кровь, медвежья и волчья шерсть; кроме того, попадались карчи и камни, которые, по-видимому, лежали не на своих местах и, вероятно, служили медведю при обороне; они тоже были окровавлены и исцарапаны когтями. Промышленники утверждают, что медведи, преследуемые волками, не имея возможности спастись от них, заскакивают на поленницы дров или на зароды (стога) сена, оставленные или в лесу, или около – в логах окрестными жителями, и защищаются поленьями до последней возможности».
   Серьёзный отпор может дать медведю и великан северной тайги – взрослый лось. Советский орнитолог Владимир Правосудов весной 1987 года на реке Яме нашёл труп медведя, в грудной клетке которого зияла дыра, как будто пробитая поленом. Рядом держалась лосиха с лосёнком. На лосихе в бинокль можно было разглядеть многочисленные раны.
   Однажды мне пришлось наблюдать поразительную картину, как крупный медведь пытался оценить возможность удачного нападения на семью лосей в бассейне реки Колымы.
 
   …Был блёклый сентябрьский день на реке Кедон, правом притоке Омолона. Я медленно шёл вверх по реке, обходя острова леса, и был уже довольно далеко от лагеря. Прямо впереди серой черепахой поднимался осыпавшийся пологий склон сопки.
   «Вот сейчас поднимусь на него, и вся пойма будет как на ладони – подумал я. – Листья уже пооблетели, так что больших животных я по-любому увижу…»
   Склон, засыпанный крупными, покрытыми чёрным лишайником камнями, выглядел устрашающе круто. Тем не менее подниматься по нему было довольно легко – размеры камней где-то соответствовали высоте стандартных ступенек на лестнице. Так я и карабкался по этому холму-лестнице, вместо площадок используя систему ориентиров: возле жёлтенькой лиственницы передохну, под кустом стланичка посижу, а на моховой полянке огляжусь.
   Типичная медвежья тропа – две цепочки параллельных следов.
 
   По склонам всегда поднимаешься не прямо в лоб а чуть-чуть наискось. Так и видишь побольше, и идти полегче. И всё время кажется, что будто за угол заглядываешь. А угол такой большой, практически бесконечный. И вот, поднявшись уже метров на двести, я заглянул ещё за один такой уголок…
   Река, только что подошедшая прямо под сопку, чуть поодаль чуть-чуть отворачивала от неё, оставляя под бортом горы маленький островок леса – точнее, не леса, а так – метров двести тополей, метров двести мелкого чозениевого подроста, всё остальное – сплошной серый галечник. На другом берегу реки – жёлто-красно-коричневое лиственничное редколесье.
   И вот… В этом маленьком островке, который всего-то – из винтовки насквозь перестрелить – стоят четыре лося. Причём как стоят!
   Три лося находились вместе на опушке тополей: взрослый огромный бык-рогач почти чёрного цвета, самка и молодой лось прошлого года с маленькими рогами-шпильками. Чуть поодаль, в чозениевом подросте стоял другой лось-рогач, пришедший явно с недобрыми намерениями. Видно было, как он сшибает молодые деревца своими могучими лопатами-рогами, роет копытами галечник и ревёт. Причём как он ревёт, было именно что видно. Звуки с такого расстояния до меня не доносились, или их каким-то ветерком относило, только видно было, как из его морды регулярно вылетало облачко белого пара.
   Несмотря на такое устрашающее поведение соперника, лось-семьянин даже и ухом не вёл. Не ревел, не рыл копытом землю и тем более не портил зелёные насаждения. Видимо, зело он был уверен в собственных силах и в привязанности подруги.
   На другом берегу реки, в лиственничном редколесье, стоял пятый сохатый. Стоял он практически неподвижно. Только принюхиваясь и прислушиваясь. Видимо, пытался реально оценить свои шансы в предстоящей схватке гигантов.
   Но и это было ещё не всё!
   Прямо подо мной, на маленькой сухой протоке под склоном горы, буквально в двухстах метрах от меня лежал, вытянувшись, как кошка, большой бурый медведь. В отличие от меня он не мог видеть лосей, зато он их, без сомнения, слышал и прекрасно чуял. Он специально занял позицию с подветренной стороны и всячески пытался оценить возможность присовокупить кого-либо из лосиной семейки к своему столу. Мне, так же как и медведю, было очевидно, что большой бык-сохатый в разгар гона ему не по зубам. Поэтому медведь, скорее всего, хотел отбить от семьи молодого лося, но как это сделать?
   Огромный зверь крутился на открытом месте, и, кажется, в сильную оптику можно было наблюдать, как шестерёнки, подсчитывающие вероятности, крутятся у него в голове. Его движения говорили о его животных желаниях гораздо красноречивее, чем выкрутасы стриптизёрши на подиуме. Он вставал столбиком на задние лапы, поводил огромной лобастой башкой направо и налево, пытаясь поймать тончайшие струйки лосиного запаха, который говорил бы ему о перемещениях семьи, ложился на живот, продолжая вертеть головой. Наконец, он успокоился и замер, лёжа на гальке, видимо, взвешивая все шансы добраться до лосиного подростка.
   Через десять минут он поднялся, видимо, приняв какое-то решение, прошёл вдоль склона протоки, попутно обсасывая ягоды шиповника с ветвей, перешёл русло протоки по чёрному хрустящему льду, переплыл Кедон и направился по лиственничному редколесью к нашему лагерю. Туда он и пришёл через два дня. Но это уже совсем другая история.
   Немного погодя ушёл (но только в другую сторону) и лось-пришелец – в поисках более доступной самки. Больше я его никогда не видел.
 
   Надо обязательно сказать об одном качестве характера бурого медведя, накладывающем заметный отпечаток на его поведение. Это любопытство. Именно интерес – первая реакция медведя на какое-либо новое и не вполне понятное явление. Медведи интересуются решительно всем – бочками из-под бензина, надутыми резиновыми лодками, хлопающим пологом палатки или шевелящимся на склоне предметом, который может оказаться как снежным бараном, так и человеком или брошенной телогрейкой.
   По большей части любопытство служит тому же «животному» интересу – нельзя ли это «нечто» по возможности съесть? Для того чтобы внести ясность в сей принципиальный вопрос, предмет сперва исследуется медведем на расстоянии. В первую очередь, зверь определяет, как пахнет объект его исследований. Одновременно выясняется, не издаёт ли предмет каких-либо подозрительных звуков. Затем зверь подходит поближе. Последняя стадия изучения – проба когтем или зубом. И если оказывается, что предмет беззащитен и съедобен, – тогда, увы…
   Правда, исследование не всегда доводится до конца. Наряду с любопытством в характере медведя присутствует и такая традиционная для дикого зверя черта, как подозрительность. И если медведь по какой-то причине вдруг сочтёт, что объект его изучения может оказаться опасным, то ретируется.
   Наиболее последовательны в своих изысканиях самые молодые и самые крупные звери. У первых смелость в обращении с незнакомыми предметами зиждется на недостатке жизненного опыта. Из-за этого они часто не способны правильно оценить опасность и соразмерить с ней свои силы. Уверенность вторых основана на осознании своей силы.
   Здесь уместно немного поговорить о такой странной для дикого зверя черте, как «чувство собственного достоинства». Чаще всего оно проявляется как раз у самых больших медведей, не привыкших уступать кому-либо добычу, дорогу или просто место под солнцем.
   Мой отец во время маршрута на полуострове Тайгонос в северном Приохотье заметил на поляне крупного медведя. Обойти его не представлялось возможным, и отец, не желая убивать зверя, нашёл, как ему показалось, выход. Он выстрелил из винтовки в куст перед носом зверя.
   После выстрела медведь повёл себя достаточно странно. Во-первых, сразу он не убежал, на что, признаться, рассчитывал отец. Он подошёл к кусту, обнюхал место, куда попала пуля, и вновь начал неторопливо пастись. Так, по крайней мере, могло показаться со стороны. Но во время пастьбы медведь довольно быстро занял место, на котором прицельный выстрел в него стал невозможен, а когда удалился под прикрытие густых зарослей, вдруг бросился удирать со всех ног от опасного места.
   Впечатление «продуманности» поступков зверя вызывается тем, что медведь, как кажется, не предпринимает опрометчивых шагов. В книге зоолога Юрия Язана упоминается, что во время охоты на лосей в Печорской тайге «пустые» броски практически исключаются. «Чёрный зверь» никогда не бросится на другое животное – будь то лось, олень, кабан или человек, – не будучи заранее уверен в результатах своего нападения. Подготовка атаки проводится традиционными для хищника приёмами – преследованием, скрадыванием и засадой. Берёт медведь добычу на коротком рывке – так что жертва обнаруживает перед собой хищника лишь в самые последние секунды.
   Медвежонок, погибший при падении с берегового обрыва. Фото О. Мочаловой.
 
   Сторонники теории врождённого «миролюбия» бурых медведей обычно приводят примеры из личной практики или наблюдений знакомых. Примеры эти заключаются в том, что, дескать, медведь проходил в ста метрах от оленя, сохатого или самого рассказчика и не проявил к нему никакого интереса. Действительно, если медведь не уверен в успехе своего нападения, то он считает своим долгом показать, что не очень-то ему и хочется этого мяса.
   Надоело-с. Не барское это дело – за оленями гоняться. Что характерно, и противоположная сторона, т. е. потенциальная жертва, тоже знает, где и при каких обстоятельствах надо остерегаться медведя, а при каких – нет. Понимает, что заметный издали и спокойно идущий медведь в сто раз безопаснее скрытно крадущегося. Тем не менее, если кто глупый решит испытать судьбу и подойдёт к такому прогуливающемуся мишке на критические 10–15 метров, он мгновенно поймёт, что имеет дело не с библейским львом.
   Потому что если медведь о чём-нибудь и думает, так это о том, что бы сегодня поесть.

Глава 4 Меню нашего героя

   Наряду со столь тривиальными блюдами, как кедровые шишки, ягоды, мёд и гнилая рыба, в меню медведя могут присутствовать и осколки бутылок, и консервные банки, и даже камни. Однажды мне повстречался медвежий помёт, почти целиком состоявший из изжёванного полиэтилена.
   Я уже упоминал о том, что если внимательно рассмотреть медвежью пасть, то она производит некое двойственное впечатление: мощные клыки хищного зверя, призванные разрывать мышцы и дробить кости добыче, сосуществуют с плоскими поверхностями коренных зубов, перетирающих растительную пишу.
   Анализ питания такого, в общем-то далеко не безопасного животного проводится довольно интересным способом. В самом деле, не подойдёшь же к мирно пережёвывающему на лугу пишу гиганту и не задашь ему вопрос, наподобие Нильса из сказки Сельмы Лагерлёф: «А не ответите ли вы, многоуважаемый Медведь, что изволите вы кушать в настоящее время?».
   Первый способ изучения меню бурого медведя заключается в элементарном подглядывании. Исследователь следует за бурым медведем по пятам. Ну, не совсем по пятам, а на значительном расстоянии, вооружённый биноклем, и следит за всеми действиями своего подопечного, стараясь точно замечать места, где медведь решает перекусить. Заодно старается разглядеть и то, чем он перекусывает.
   Ягоды брусники – одно из главных лакомств сибирских медведей, когда они весной выходят из берлоги.
 
   Другой метод изучения этого зверя сравнительно безопаснее, но возможен только ранней весной и поздней осенью, когда землю укрывает белый мягкий слой снега, на котором остаются отчётливые следы. По следам всё видно – вот мишка гнилую муравьиную колоду развалил, вот погрыз сухое бревно, вот копался на дне высохшей протоки, пытаясь добраться до снулой, оставшейся с прошлого года кеты – судя по глубине выкопанной ямы он учуял её почти что с метра из-под снега…
   Третий способ, самый малопривлекательный и неаппетитный, но при этом и наиболее результативный – это разборка помёта зверя. Промывая эту массу, как старатель крупинки золота, исследователь находит в ней непереваренные стебли растений, семена трав, шелуху орехов, кости животных. Затем в результате многолетней практики он опознаёт бренные останки и фиксирует, кого и когда медведь удосужился слопать.
   По-настоящему полную картину о медвежьей диете может дать только совокупность этих способов.
   Любимая ягода всех медведей – голубика.
 
   Меню бурого медведя меняется очень сильно, во-первых, в зависимости от времени года, во-вторых, от места, в котором он обитает, – в кавказском ли горном лесу, тибетской степи, северной тайге или чукотской тундре.
   По времени года его рацион можно разбить на три составные части.
   «Весенняя» диета – когда медведь переживает самый неприятный период: кругом холодно, снег, и под этим снегом скрывается всё съедобное. Правда, после выхода из берлоги ему немного помогает остаток зимнего жира. Вопреки легенде медведи выходят из берлог отнюдь не истощёнными! Они сохраняют на себе достаточно жирку, чтобы просуществовать в царстве снега и весенних вьюг до первых проталин и первых ростков съедобной зелени. По-настоящему они худеют только в начале лета.
   Весна, в понимании медведя, длится, пока снег не растает настолько, что уже не мешает ему гулять по лесу. В поймах рек крупные звери ищут хоть какой-нибудь харч по руслам пересохших водотоков, под корягами, в завалах брёвен, куда течение сносит с осени мёртвых отнерестившихся лососей. Но и теперь медведя не покидает его обычная подозрительность. На открытые пространства вроде русла большой реки он днём носа не кажет. А если прижмёт…
   Именно весной медведь, лишённый свежей зелени, становится самым опасным хищником северной тайги – нападает на лосей и оленей, давит на пастбищах коров, раскапывает жилища сусликов и сурков…
   Ещё один грех северного медведя – «сбор» новорождённых телят северного оленя в период отёла. Например, в стаде одной только бригады совхоза «Омолон» в верховьях реки Утачан в мае 1989 года медведи «собрали» 60 телят.
   Весной медведи начинают кидаться и на человека.
   Искать пишу медведям помогает острый нюх, который позволяет им разыскивать глубоко под снегом мёртвую рыбу, оставшуюся на дне нерестовых проток, обнаруживать утонувших в полыньях лосей и находить падаль иногда на очень большом расстоянии (по ветру – около 9 км).
   Лось, завязший в глубоком снегу, – традиционная добыча медведя весной.
 
   Кстати, ко всеобщему удивлению, лоси тонут очень часто. Обычно это происходит поздней осенью, когда ледяная вода начинает схватываться чёрным ломким льдом. Лось, переплывая реку, из-за ледяной кромки не может выйти на берег, режется, начинает биться, устаёт, и его сносит течением под крепкие льдины.
   Медведи ранней весной из-за глубокого снега предпочитают держаться на крохотных пятачках – диаметром до полукилометра вокруг места зимовки. Постепенно приходя в себя после зимнего сна, зверь подолгу, часами, лежит на солнышке, а в непогоду и по ночам укрывается в самой берлоге.
   Те маленькие медведи и медведицы с медвежатами, которым в благословенной пойме не хватило места, кормятся на рано оттаивающих юго-восточных склонах гор и в тундре. Там они собирают остатки прошлогодних ягод – шикши (водяники. – Ред.), брусники – и орешков кедрового стланика. Ещё они переворачивают камни, добывая маленьких северных зайцев – пищух.
   Иногда голод припирает настолько, что медведи закусывают хвоей кедрача и лишайниками.
   В конце весны, когда снег под ударами солнца начинает быстро таять, медведи с гор уходят в долины рек, которые на Севере напоминают оазисы. Пройдя ранним утром по предгорьям, можно увидеть, как за ночь белую снежную пелену исчертили прямые линии «ходовых» медвежьих следов.
   Лето, как отдельную главу из жизни бурого медведя, можно условно заключить в следующие рамки: со времени обсыхания поймы и до начала массового созревания ягод и кедрового стланика, т. е. примерно с конца июня и до начала или середины августа.
 
   Бурые медведи на своих наделах тяготеют к тому малому числу мест, где они могут рассчитывать на съестное. Это, как правило, разного рода устья, стоки с озёр, пересыхающие лужи, поросшие хвощами поляны и приплески. Здесь же чаще всего стоят рыбацкие сети и полевые станы сенокосчиков. Что происходит, когда «индивидуальные участки» людей и медведей перекрываются, я расскажу попозже, но во многом это и так понятно.
   Лето для бурого медведя – сезон травы, хвощей и злаков. Иногда он отвлекается на поиски птичьих гнёзд, жилищ ос, шмелей, Муравьёв и лесных пчёл. Может при случае придавить лапой зазевавшегося утиного хлопунца или броском из засады достать лосёнка, но в целом в это время наш герой обычно переключается на растительный рацион.
   Раскопка муравейников – фирменное медвежье развлечение.
 
   Очень трудно переоценить в летней диете зверя значение такого вроде бы непривлекательного, грубого корма, как хвощ. Для многих животных он ядовит. А вот брюхо медведя – ничего, спокойно переваривает хрустящую хвощевую массу, и зверь даже ухитряется набрать на ней какой-никакой жирок. В среднем течении Анадыря, где после половодья раскидывается настоящее царство хвоща, я не раз встречал медведей, которые вечерами мирно пасутся на полянах, выедая прогалины в высоком хвощевнике – словно некие диковинные травоядные животные, когтистые коровы или мохнатые свиньи.
   Чем ближе к осени, тем больше пристрастия наш герой начинает испытывать к разным ягодам. Предпочтение мишка отдаёт голубике. Другой излюбленной ягодой у медведей нашего Севера остаётся чёрная смородина. В Европейской России вне конкуренции находится малина.
   Теперь мы можем перейти к самому приятному, с мишкиной точки зрения, времени – осени.
   Основным осенним кормом на Северо-Востоке для нашего героя служат не лососи и не ягоды на таёжных полянах. Основой многочисленности и могущества здешнего медвежьего племени стал совершенно особый вид хвойных растений, с виду похожий на густые непролазные заросли торчащих из земли сосновых веток. Это растение зовётся кедровым стлаником.
   Кедровый стланик был впервые описан академиком П. Палласом в 1784 году как подвид кедра европейского. Почтенный академик, видимо, считал, что это какая-то кустарниковая форма кедровой сосны, угнетённая суровыми морозами и сибирскими метелями. Лишь в 1857 году ботаник Регель признает его за самостоятельное растение.
   Ботаник Б. Ивашкевич рисует это растение как «полукуст-полудерево высотою до 4 метров». Но такие гиганты встречаются только в долинах и распадках. А в верхних частях сопок, в лесотундре и на плоскогорьях преобладает убогий стелющийся кустарник. Его кусты имеют очень характерные чашеобразные очертания, т. е. все стволы расходятся из одной точки. Там, где стланик не угнетают ни морозы, ни свирепые ветры, заросли достигают совершенно феноменальной густоты. Продираясь сквозь переплетение смолистых, толщиной в человеческую руку, стволов, вы можете несколько часов не касаться ногой земли, балансируя на сетке нависших над почвой ветвей. Только медвежьи тропы прорезают этот зелёный покров сопок, словно тоннели Муравьёв в брошенной наземь овчине.
   Страна кедрового стланика – мир бурого медведя.
 
   Заросли кедрового стланика покрывают собой около 70 процентов гигантской территории востока России, начиная от правобережья Лены и кончая Тихоокеанским побережьем Камчатки. Они могут встречаться в виде элемента подлеска – эдакие тёмно-зелёные шары в беломошном лиственничном бору; их тугие стволы переплетаются с ольхой и шиповником в непроходимых зарослях речных долин. Наконец, стланик образует свои собственные, ни с чем не сравнимые, практически непроходимые кустарниковые леса, которыми занято почти всё побережье Охотского моря. Леса, которые сродни африканскому «бушу» или австралийскому «скрэбу». И везде медведи, медведи, медведи…
   Шишки стланика – вот что привлекает зверя в эти кусты.
 
   Плоды кедрового стланика – шишечки, очень похожие с виду на кедровые, только по размеру раз в десять меньше. Что не мешает им содержать семена, по своим питательным качествам вполне сопоставимые со знаменитыми кедровыми орехами.
   Кедровый стланик является тем гвоздиком, вокруг которого завязан большой узел взаимосвязей между самыми разными зверями
   и птицами, так или иначе использующими его в своей жизни. Кедровый стланик – это ключик, которым открывается секрет животного разнообразия сурового востока России. Кедровки и бурундуки, белки и полёвки, синицы и даже такой общепризнанный хищник, как соболь… Но бурый медведь остаётся самым большим и одним из главных потребителей этого чудо-кустарника.
   При этом наш герой использует кедрач полностью – заросли стланика служат ему источником пиши и превосходным укрытием, хвоя стланика используется для выстилки в берлогах, молодые побеги поедаются во время весенней бескормицы…
   Когда урожай стланика особенно велик, медведь старается не особенно утруждать себя в сборе пищи. Мой отец наблюдал на Кроноцком полуострове Камчатки, как медведи собирают шишечки лапами и ртом, лёжа на брюхе посреди кустарника. Иногда они переползают на несколько метров к другому, неиспользованному кусту, даже не вставая на ноги.
   Проходные лососёвые рыбы – один из самых заметных, но не самый главный корм притихоокеанских медведей.
 
   Литературные данные (от Крашенинникова до современных исследователей) традиционно утверждают, что вторым китом благосостояния дальневосточных бурых медведей являются лососи. Всего этих лососей шесть: горбуша, кета, сима, чавыча, нерка и кижуч.
   Некоторые авторы склонны даже считать их основой существования медведей Дальневосточного региона.
   Однако наши наблюдения говорят о том, что, несмотря на обилие медведей вдоль нерестовых рек, рыба в питании медведя уходит на третье место по сравнению с ягодами и кедровыми орехами.
 
   Практически во всех случаях (за исключением весны) медведи предпочитают ловить живую рыбу, поедая снулую лишь в случае крайней необходимости. Я не раз и не два наблюдал медвежью рыбалку и должен сказать, что это незабываемые впечатления. Так мы удерживаем в памяти куски той дикой жизни, в которой более не участвуем.
   В середине сентября сумерки сходят на землю из середины небесного свода. Как будто бы кто-то невероятно большой разбивает в зените склянку густых фиолетовых чернил, и они начинают стекать к краям горизонта, освещённым из-под земли пронзительными оранжевыми солнечными лучами.