Кристи Агата. Багдадские встречи

Агата Кристи
«Багдадские встречи»

Глава первая

   Капитан Кросби вышел из банка с удовлетворенным видом человека, пришедшего погасить чек и неожиданно выяснившего, что денег на его текущем счете осталось больше, чем он ожидал.
   Невысокий, коренастый, с багровым лицом, щетинистыми усиками и уверенной походкой, он выглядел типичным представителем военного сословия. Костюм капитана был не столь строгого покроя, как следовало бы, но зато Кросби умел при случае рассказать забавный анекдот, был добродушен, приветлив, и знакомые находили его симпатичным, хотя и не слишком солидным. Он имел и дополнительное достоинство: был холостяком. А в общем, ничего особо примечательного. Таких как Кросби на Ближнем Востоке десятки.
   Капитан шел по Банк Стрит, улице, на которой и впрямь разместилось большинство городских банков. Внутри зданий люди работали при мягком освещении, в прохладе и тишине, нарушавшейся лишь стуком бесчисленных пишущих машинок. Улица же была залита солнечным светом. Пыль, шум, непрерывные гудки автомобилей, перебранки, возникающие ежеминутно и тут же заканчивающиеся примирением, сплошной поток автомобилей, лошадей, ослов и прохожих, крики продавцов, предлагающих финики, апельсины, бананы, сласти, туалетную бумагу, гребешки, бритвенные лезвия и бог знает что еще.
   Таков Багдад в одиннадцать часов утра.
   Кросби остановился и купил свежую газету у пробегающего мимо мальчишки, тащившего под мышкой целую кипу только что отпечатанных листков. Затем капитан свернул на Рашид Стрит, главную улицу города, растянувшуюся на четыре мили вдоль берега Тигра.
   Еще раз остановившись, чтобы пробежать взглядом газетные заголовки, он вновь зашагал вперед, свернул направо, в узкий переулок, и оказался перед зданием с бронзовой табличкой на двери, расположенным в глубине большого двора. Отворив ее, капитан вошел в контору.
   Молодой секретарь – араб оторвался от пишущей машинки и с дружелюбной улыбкой проговорил:
   – Добрый день, капитан. Чем могу служить?
   – Мистер Дейкин у себя? Отлично!.. Спасибо, дорогу я знаю.
   Поднявшись по крутой лестнице, капитан прошел по пыльному коридору и постучал. Голос из-за двери ответил:
   – Войдите!
   Под потолком высокой комнаты с полуголыми стенами и зашторенными окнами горела электрическая лампочка. У стены стоял длинный низкий диван, рядом – столик с газовой плиткой и чайником, а в глубине – большой, заваленный бумагами письменный стол. За ним сидел человек в помятом костюме, выглядевший предельно усталым. На лице его была отрешенность, свойственная людям, испытавшим немало ударов судьбы.
   – Итак, вы уже съездили в Кербук? – спросил Дейкин после того, как они обменялись рукопожатиями.
   Кросби кивнул, а затем тщательно притворил дверь. Невзрачная, с облупившейся краской, дверь эта обладала одним свойством, которое трудно было заподозрить с первого взгляда, – она была столь же прочной и плотной, как дверца сейфа.
   Как только дверь затворилась, в поведении собеседников произошла небольшая, но ощутимая перемена. Капитан Кросби выглядел теперь скромнее и сдержаннее, зато выражение лица Дейкина стало тверже и увереннее. Главным здесь был, очевидно, он.
   – Есть что-то новое, сэр? – спросил Кросби.
   – Да.
   Закончив расшифровывать последние буквы лежавшего перед ним закодированного текста, Дейкин добавил:
   – Встреча состоится в Багдаде.
   С этими словами он зажег спичку и поднес ее к листку с расшифровкой. Затем он растер рукой крохотную кучку пепла и продолжал:
   – В конечном счете они выбрали Багдад. В следующем месяце, двадцатого числа. Нам предложено принять меры по предотвращению утечки информации.
   – Да ведь на здешних базарах уже три дня как только об этом и говорят!
   Дейкин улыбнулся с лицом человека, давно утратившего всякие иллюзии.
   – Разумеется! Такого понятия как тайна на Востоке просто не существует! Согласны, Кросби?
   – Само собой, сэр. Я временами начинаю сомневаться, существует ли оно хоть где-нибудь вообще. Во время войны я частенько замечал, что какой-нибудь лондонский парикмахер знает о положении на фронтах ничуть не меньше верховного командования.
   – В данном случае это, впрочем, не играет особой роли. Если совещание и впрямь состоится в Багдаде, об этом вскоре будет объявлено официально. Вот тогда для нас начнется настоящая забава!
   – Да состоится ли оно вообще? – полным недоверия тоном спросил Кросби. – Вы серьезно верите, что дядя Джо намерен приехать сюда?
   Дядей Джо Кросби называл главу одной из великих европейских держав.
   – На этот раз, – убежденно ответил Дейкин, – думаю, что да. И добавлю, что, если встреча пройдет без серьезных помех, она может спасти нас... от многого. Если бы удалось достичь какого-то соглашения…
   Дейкин умолк, так и не докончив фразу.
   – Вы полагаете, сэр, извините, что я задаю подобный вопрос.., вы действительно верите, что стороны могут о чем-то договориться?
   – Если бы речь шла только о новой встрече людей, представляющих совершенно различные идеологии, я ответил бы вам – нет. Совещание, как и все прочие, завершилось бы в атмосфере возросших подозрений и взаимного непонимания. Однако на этот раз в игру входит новый фактор. Если фантастичная история Кармайкла правдива…
   Дейкин замолчал.
   – Но ведь это невозможно! – воскликнул Кросби. – Вы сами говорите, что она фантастична! Слишком фантастична!
   Дейкин молчал. В его памяти всплыли взволнованное лицо, голос, произносивший невероятные слова. Он вспомнил мысль, пришедшую ему тогда в голову: «Либо лучший, самый надежный из моих агентов сошел с ума, либо это правда... и тогда…»
   – У Кармайкла, – заговорил он наконец, – сомнений не было. Все, считал он, подтверждает его гипотезу, и он лишь просил разрешения отправиться на место, чтобы получить необходимые доказательства. Прав ли я был, отпустив его? Не знаю. Если Кармайкл не вернется, останется только история, которую он услышал от кого-то и пересказал мне. Достаточно ли этого? Сомневаюсь… Слишком все фантастично! Однако, если двадцатого Кармайкл будет в Багдаде, если он расскажет об увиденном и представит свои доказательства…
   – Доказательства?
   Дейкин медленно кивнул.
   – Да, доказательства. Они у него есть.
   – Откуда вы это знаете?
   – Саллах Хасан передал мне несколько слов от Кармайкла. Вот они: «Белый верблюд, груженный мешками овса, миновал перевал».
   Чуть помолчав, Дейкин продолжал:
   – Это означает, что Кармайклу удалось найти то, что он искал. Однако его деятельность не осталась незамеченной. По его следу пошли уже, опасность ждет его на любом пути, который он выберет для возвращения и, более того, она будет грозить ему даже здесь. Как только он пересечет границу, вокруг посольств и консульств сомкнется кордон. Вот послушайте!
   Придвинув к себе несколько газет, лежавших на столе, Дейкин, переворачивая листы, начал читать:
   – Англичанин, направлявшийся в своем автомобиле из Персии в Ирак, убит бандитами… Промашку дали эти бандиты!.. Торговец – курд, спускаясь с гор, попал в засаду и тоже убит. Другой курд, Абдул Ассан, заподозренный в контрабанде сигарет, застрелен жандармом. На дороге вблизи Ровандуза найден труп неизвестного. Следствием установлено, что убитый был армянином, водителем грузовика. Заметьте, что описания внешности всех этих людей почти совпадают с описанием внешности Кармайкла. Тем нужен Кармайкл, и, не имея уверенности, они предпочитают не рисковать. Добравшись до Ирака, он окажется в еще большей опасности. Опасаться придется каждого: садовника посольства и рассыльного консульства, сотрудников аэропорта и таможенников… Кордон, говорю я вам, плотный кордон!
   Кросби даже не пытался скрыть удивление.
   – Неужели это действительно так, сэр?
   – Вне всяких сомнений! – ответил Дейкин. – Хуже всего то, что утечка информации происходит даже у нас. Можно ли быть уверенным, что меры, которые мы приняли, чтобы обеспечить Кармайклу безопасность в Багдаде, уже не стали известны противнику? Можно ли гарантировать, что даже в нашей организации нет людей, переметнувшихся к другим?
   – Вы.., подозреваете кого-нибудь?
   К великому удовлетворению Кросби Дейкин отрицательно покачал головой.
   – Следовательно, продолжаем действовать по плану?
   – Да.
   – Крофтон Ли сообщил что-нибудь?
   – Он вскоре приедет в Багдад.
   – Похоже, весь мир соберется в Багдаде, – с улыбкой заметил Кросби. – Даже дядя Джо, если верить вам, сэр! Однако, если здесь что-то случится с ним…
   – С ним ничего не должно случиться. Это уж наша забота! Для этого мы здесь и находимся!
   Когда Кросби вышел, Дейкин, вновь усевшись за стол, пробормотал:
   – Встреча состоится в Багдаде…
   Затем, взяв ручку, он нарисовал на листке блокнота круг, в центре которого написал одно слово: «Багдад». После этого он изобразил верблюда, самолет, пароход и локомотив, с четырех сторон направляющихся к кругу. Подумав, он дорисовал в углу картинки паутину и на ней имя: Анна Шееле. Поставив внизу большой вопросительный знак, он взял шляпу и вышел из комнаты.
   На Рашид Стрит двое прохожих, которых он миновал, оглянулись ему вслед.
   – Кто это? – спросил первый.
   – Это Дейкин, – ответил второй. – Работает в какой-то нефтяной компании. Парень неплохой, но порядочный бездельник. Пьет, говорят. Не знаю, правда ли это, но то, что карьеру он не сделает, это уж точно. Тут, чтобы пробиться, надо пошевеливаться живее!
 
 
   – Справка по фирме Кругенгорф готова, мисс Шееле?
   – Да, мистер Моргенталь. Мисс Шееле подала шефу папку.
   – Все в порядке, надеюсь?
   – По-моему, да, мистер Моргенталь.
   – Шварц здесь?
   – Ждет в приемной.
   – Пусть зайдет.
   Мисс Шееле нажала пальцем на кнопку.
   – Я нужна буду вам, мистер Моргенталь?
   – Нет, мисс Шееле, не думаю.
   Анна Шееле бесшумно покинула кабинет.
   Она была платиновой блондинкой, не из тех, однако которые привлекают внимание мужчин. Льняные волосы были стянуты в узел на затылке, красивые светло – голубые глаза скрывались, увы, за толстыми стеклами очков, а тонкие черты лица казались лишенными всякого выражения. Завоеванному положению она была обязана не очарованием, а своими профессиональными качествами и, не в последнюю очередь, изумительной памяти. Она никогда ни о чем не забывала, ей никогда не приходилось прибегать к заметкам, чтобы восстановить в памяти имя, цифру или дату. К тому же она была неутомима, энергична, дисциплинированна и сдержанна.
   Отто Моргенталь, генеральный директор банка «Моргенталь, Браун и Шипперке», отлично понимал, что Анна Шееле относится к сотрудникам, которым практически невозможно найти достойную замену. Секретарша пользовалась его полным доверием, он щедро платил ей и, попроси она об этом, без колебаний повысил бы жалованье.
   Мисс Шееле была в курсе не только деловых, но и личных его проблем. Он советовался с нею, когда возникли трения с миссис Моргенталь. Мисс Шееле предложила в качестве лучшего решения развод, не преминув указать наиболее разумную, с ее точки зрения, величину алиментов. При этом она не проявила никаких следов ни сочувствия, ни любопытства. Моргенталь не был удивлен этим. Для него Анна была существом, лишенным обычных человеческих чувств, сплошным мозгом, думающим только об интересах фирмы и, в первую очередь, интересах мистера Отто Моргенталя.
   Можно поэтому представить себе, как был удивлен Моргенталь, собиравшийся уже уходить, когда Анна обратилась к нему с просьбой предоставить трехнедельный отпуск со следующего вторника. Он ответил чуть растерянно, что ему крайне трудно будет обойтись без нее.
   – Не думаю, – возразила Анна. – Мисс Уайгейт заменит меня. Я оставлю ей мои заметки и все необходимые инструкции.
   – Вам нужно подлечиться, мисс Шееле?
   Он задал все-таки этот вопрос, самому ему показавшийся смешным. Мисс Шееле не могла заболеть. Даже микробы с уважением относились к ней.
   – Нет, мистер Моргенталь. Я просто собираюсь поехать в Лондон, повидать сестру.
   – Сестру? У вас, стало быть, есть сестра? Сюрприз следовал за сюрпризом. Моргенталь никогда не слышал, чтобы мисс Шееле упоминала о своей сестре. Даже прошлой осенью, когда они вместе были в Лондоне!
   Мисс Шееле, однако, улыбнулась.
   – Ну конечно, мистер Моргенталь. Она замужем за англичанином, сотрудником Британского музея. Ей предстоит перенести очень тяжелую операцию, и я хочу быть рядом с нею…
   Отто Моргенталь понял, что мисс Шееле, приняв решение, не откажется от него.
   – Что ж, – сказал он, – если так, я не стану вас удерживать. Возвращайтесь поскорее, вот все, о чем я прошу! Рынок неустойчив, как никогда. Разумеется, все по вине этих чертовых коммунистов. Война может вспыхнуть в любую минуту.., временами мне самому она начинает казаться единственным решением! Страна превратилась в сплошной комок нервов… А теперь еще нам сообщают, что президент отправляется в Багдад, чтобы участвовать в совещании, которое, заранее ясно, все равно ничего не даст! Багдад! Подумать только! Ехать в Багдад! Все кончится тем, что он станет жертвой покушения.
   – У президента будет охрана… – запротестовала мисс Шееле.
   – А разве у шаха в прошлом году ее не было? А у Бернадотта в Палестине?.. Ехать в Багдад – это же безумие! Сущее безумие.
   Мистер Моргенталь глубоко вздохнул и безнадежно добавил:
   – Видно, правду говорят, что мы живем в безумном мире.

Глава вторая

   Сидя на скамейке парка, Виктория Джонс предавалась раздумьям довольно меланхолического характера. В частности, она размышляла о том, какие неприятные последствия могут возникнуть, когда человек проявляет свои таланты в неудачно выбранный для этого момент.
   У Виктории, как и у любого человека, были свои достоинства и недостатки. В ее пользу следовало отнести доброе сердце и то, что она не была белоручкой. Любовь к приключениям могла, вообще говоря, рассматриваться и как достоинство и как недостаток – смотря по обстоятельствам. Недостатком настоящим и к тому же, серьезным была любовь приврать – к месту и не к месту. Воображение всегда брало у нее верх над реальностью фактов. Выдумки рождались легко, непринужденно, доставляя Виктории почти творческое наслаждение. Опоздав на свидание, она оправдывалась не тем, что у нее остановились часы или пришлось бесконечно долго дожидаться автобуса. Нет, ей обязательно нужно было изобрести историю о слоне, сбежавшем из цирка и на три четверти часа остановившем уличное движение, или о перестрелке гангстеров и полиции, разыгравшейся прямо у нее на глазах и закончившейся – не без прямого ее участия – арестом бандитов.
   Высокая, стройная, с отличной фигурой, Виктория не была все же красавицей в прямом смысле этого слова. Впрочем, лицо ее, пусть и с не совсем правильными чертами, было вполне симпатичным, а его необычайная подвижность делала ее первоклассной подражательницей.
   К слову сказать, именно этот дар пародиста был причиной ее теперешних неприятностей. Работая машинисткой – стенографисткой у мистера Грингольца – фирма «Грингольц, Симмонс и Ледербеттер», – Виктория, чтобы поднять общее настроение, в одно унылое, пасмурное утро не нашла ничего лучшего, чем начать изображать к великому удовольствию своих коллег миссис Грингольц, беседующую со своим супругом. Убежденная, что мистер Грингольц уехал по делам, Виктория создала изумительную карикатуру этой дамы, безупречно имитируя как ее пронзительный голос, так и кошмарный центральноевропейский акцент, от которого миссис Грингольц так и не сумела избавиться.
   – Значит, такой диван, как у миссис Дивтакис, ты мине купить не хочешь? Только не надо говорить, что у тибе нет денег! Для той высокой блондинки, с которой ты шляешься по ресторанам, у тибе деньги находятся… Думаешь, я не знаю ни о чем?.. Плевать я хотела на ту девчонку, но я желаю иметь диван… Это было деловое свидание?.. Брось! Не бери мине за дурочку! Что, я от помады следы не заметила?.. Значит, с диваном решено… И я закажу сибе ту норковую накидку, о которой мы говорили… Норка поддельная, стоить будет дешево, так что это великолепная сделка…
   Как раз в этом месте Виктория обратила внимание на то, что ее слушатели вдруг с лихорадочным рвением принялись за работу. Обеспокоившись, она обернулась. За ее спиной стоял мистер Грингольц. У Виктории вырвалось ошарашенное «Ах!», а мистер Грингольц молча прошел к себе в кабинет. Почти сразу же он вызвал Викторию к себе. Она явилась, прихватив карандаш и блокнот, и с невинным видом задала ритуальный вопрос:
   – Вы меня вызывали, мистер Грингольц?
   Грингольц положил перед ней на стол три бумажки по одному фунту.
   – Явились, стало быть? Полагаю, девочка, что я уже достаточно насмотрелся на вас и вы не станете возражать, если я уплачу вам за неделю вперед и попрошу немедленно покинуть это здание.
   Виктория открыла было рот, собираясь выдать шефу историю, полностью оправдывающую ее поведение, но, перехватив взгляд Грингольца, поняла, что это было бы напрасной тратой творческого воображения и сил. Передумав, она с улыбкой ответила, что ничуть не возражает и что мистер Грингольц совершенно прав.
   Несколько удивившись, поскольку его служащие редко столь спокойно воспринимали известие о своем увольнении, Грингольц, скрыв легкую растерянность, начал извлекать из карманов мелочь.
   – За мной еще девять пенсов, – заметил он.
   – Не беда! – ласково ответила Виктория. – Я дарю их вам. Купите себе леденцов!
   – Я велю, чтобы их переслали вам.
   – Не трудитесь! Что меня и впрямь интересует, так это рекомендация.
   Грингольц нахмурился.
   – Рекомендация?
   – Вот именно?
   Ворча что-то под нос, Грингольц набросал несколько строк на фирменном бланке:
 
   Сим удостоверяется, что мисс Джонс работала у нас в течение двух месяцев в должности машинистки – стенографистки. Она не умеет стенографировать и понятия не имеет об орфографии. Уволена, поскольку мы не считаем возможным держать людей, бездельничающих в рабочее время.
 
   Закончив читать, Виктория скривилась.
   – Рекомендации для поступления на новую работу я видывала и лучше!
   – С чего вы взяли, что я собираюсь рекомендовать вас на новую работу?!
   – Могли бы, по крайней мере, написать, что я не пью и не ворую. Вы же знаете, что это правда!.. И могли бы, пожалуй, добавить, что я умею молчать.
   – Молчать?
   Выдержав взгляд мистера Грингольца, Виктория сладчайшим голосом повторила:
   – Да, молчать.
   Вспомнив кое-какие из продиктованных им писем, Грингольц понял, что должен соблюдать осторожность. Разорвав листок, он написал на другом бланке:
 
   Сим удостоверяется, что мисс Джонс работала у нас в течение двух месяцев в должности машинистки – стенографистки. Необходимость сокращения штатов заставила нас отказаться от ее услуг.
 
   – Как на этот раз Виктория пожала плечами.
   – Тоже не бог весть что, но сойдет! Размышляя над создавшейся ситуацией, Виктория не пыталась скрывать от самой себя, что выглядит достаточно неприятно, но катастрофическим признать положение все же отказалась. Она освободилась от Грингольца, Симмонса и Ледербеттера, а это уже кое-что. К тому же, кто сказал, что новая работа, которую она, конечно, скоро найдет, не окажется приятной неожиданностью? Кто может сказать это заранее?
   В этих раздумьях Виктория кусочек за кусочком проглотила два сэндвича, составлявших ее завтрак, разбрасывая последние крошки трем вертевшимся рядом воробьям. В этот момент на другой конец скамейки присел молодой человек. Виктория украдкой взглянула на него и нашла симпатичным. Блондин с очень красивыми голубыми глазами и волевым подбородком.
   Перспектива поболтать с незнакомым молодым человеком Викторию никогда не пугала. При необходимости она всегда умела поставить собеседника на место. Сейчас ей достаточно было улыбнуться, чтобы симпатичный молодой человек заговорил с ней.
   – Доброе утро, мисс!.. Отличная сегодня погода, не правда ли?.. Вы часто сюда приходите?
   – Почти каждый день.
   – А я только первый раз решил заглянуть. Вы и завтрак с собой захватили?
   – Совершенно верно.
   – Ну, разрешите сказать, что я бы на такой диете долго не продержался!.. Может, стоит зайти куда-нибудь и перекусить поосновательнее? Я знаю на Тоттенхем Роуд один ресторанчик…
   – Нет, спасибо. На сегодня с меня и этого хватит. Виктория ожидала, что он скажет «А то будет впрок, на следующий день!», но молодой человек разговор на эту тему прекратил.
   – Меня зовут Эдвард, – представился он. – А вас?
   – Виктория.
   – Как вокзал?
   – Как королеву!
   – Ну, если хотите!.. А дальше как?
   – Джонс.
   – Стало быть, Виктория Джонс…
   Молодой человек дважды повторил это имя, а потом скривился.
   – Как-то одно к другому не очень подходит…
   – И я так думаю! – с жаром воскликнула Виктория. – Дженни подошло бы гораздо больше. Дженни Джонс звучит просто прекрасно, а для Виктории фамилия должна быть поаристократичнее. Виктория Саквиль – Вест, вот это было бы подходяще! А Виктория Джонс и впрямь звучит так себе…
   – Вы могли бы подобрать себе другое имя…
   – Керисбрук Джонс…
   – Бедфорд Джонс…
   – Лонсдейл Джонс…
   Забава могла бы затянуться надолго, но, взглянув на часы, молодой человек чертыхнулся и проговорил:
   – Любимый шеф уже ждет не дождется меня. А у вас как на этот счет?
   – Я безработная. Уволили буквально пару часов назад.
   – Ох, как жаль…
   Судя по голосу, сказано это было искренне.
   – Не переживайте! – ответила Виктория. – Сама-то я восприняла это вполне спокойно. Во-первых, работу я скоро найду, а во-вторых, я по крайней мере позабавилась вдоволь!
   Рассказывая о том, как все произошло, Виктория вновь спародировала миссис Грингольц – теперь уже, правда, для одного – единственного слушателя. Эдвард хохотал до слез и, когда Виктория закончила, убежденно заявил, что ей следовало бы стать артисткой. Она с улыбкой признательности выслушала комплимент, но тут же заметила своему новому другу, что время идет и, продолжая болтать с нею, он сам рискует вскоре оказаться на мели.
   – Верно, – согласился он. – А мне подыскать новую работу будет труднее, чем вам!… Для хорошей машинистки это ведь не проблема, – добавил он с ноткой зависти.
   – Хорошей меня, честно говоря, никак не назовешь, но, слава богу, сейчас берут и плохих. Платят, конечно, поменьше, но жить все-таки можно, а это главное! А вы кто по профессии? Держу пари, что воевали и были, скорее всего, летчиком!
   – Угадали!
   – Истребитель?
   – Совершенно верно. После демобилизации на работу меня устроили… Жаль только, не спросили, подходит ли она мне! В армии шевелить мозгами приходится не так уж часто… Зато здесь… Отчеты, цифры… Короче говоря, все пошло через пень – колоду и, в конечном счете, я пришел к выводу, что ничего путного из меня не получится.
   Виктория открыла было рот, чтобы запротестовать, но молодой человек продолжал:
   – Не по мне все это, вот в чем суть! На войне все было совсем по-другому! Там я не в последних ходил… Даже Крест за боевые заслуги получил… А сейчас дело дрянь! Сам чувствую, что превращаюсь в выжатую тряпку.
   – Но ведь должен быть какой-то…
   Виктория не закончила фразу. Она не находила подходящих слов, хотя четко понимала, что ей хочется сказать. Она не могла поверить, что в послевоенном мире нельзя найти применения тем качествам, которые принесли человеку, обладавшему ими, такую высокую награду, как Крест за боевые заслуги.
   – Унизительно, знаете ли, чувствовать себя неудачником… Однако, что поделаешь?.. – проговорил
   Эдвард. – Ладно, мне и впрямь пора бежать… Вы не сочтете.., ну, дерзостью.., если…
   На этот раз фразу не докончил уже молодой человек. Запнувшись и покраснев, он открыл фотоаппарат, который Виктория только сейчас – и не без некоторого, надо сказать, удивления – заметила у него.
   – Я хотел бы сфотографировать вас, – выдавил наконец из себя молодой человек. – Понимаете, завтра уезжаю в Багдад и…
   – В Багдад? – разочарованно переспросила Виктория.
   – Да. Сейчас я уже, кажется, начинаю жалеть об этом… Еще утром, однако, я только и мечтал покинуть Англию, так что без раздумий принял предложение.
   – Что же вам предложили?
   – Должность… Не бог весть какую привлекательную, но выбирать-то не приходится… Мой шеф, доктор Ратбон, это ученый муж с массой разных степеней и званий, который одержим одной лишь страстью – распространять интеллектуальные, как он их называет, ценности. Создал сеть библиотек в разных забытых богом уголках мира.., а теперь едет, чтобы открыть еще одну – в Багдаде. По его заказу Шекспира и Милтона перевели на арабский, турецкий, персидский, армянский и еще какие-то там языки.., а он, стало быть, распространяет их… Идея забавная, но именно она обеспечила ему финансовую поддержку… Мне, впрочем, жаловаться грех, раз это помогло мне получить работу.
   – Какую же, собственно говоря?
   – Господи, что-то среднее между доверенным лицом и мальчиком на побегушках. Занимаюсь билетами, паспортами, слежу, чтобы не пропал багаж, мечусь, как ошпаренный, и закончив, все начинаю сначала. Думаю, что и в Багдаде все будет точно так же. Как видите, веселого мало!
   У Виктории язык не повернулся утверждать обратное.
   – Давайте, – проговорил, возвращаясь к фотоаппарату, Эдвард, – сделаем два снимка… Один в профиль, а другой анфас…