Кристи Агата. Движущийся палец (= Одним пальцем)

   В целом у меня создалось впечатление, что мисс Гриффит чем - то напоминает небольшое землетрясение.
   ***
   Я быстро уладил в банке все, что мне было нужно, и отправился в адвокатскую контору "Гелбрайт, Гелбрайт и Симмингтон". Не знаю существовали ли там когда - нибудь какие - нибудь Гелбрайты, я лично никогда их не видел. Меня провели в кабинет мистера Симмингтона, а котором все было пропитано несколько затхлым, но приятным запахом старинных адвокатских контор.
   Множество папок с надписями: "Леди Хоуп", "Сэр Эверард Карр", "Наследство Вильяма Эйтсби - Хорса", фамилиями крупных землевладельцев все это создавало атмосферу солидной фирмы, занимающейся делами сливок местного общества.
   Когда я наблюдал за мистером Симмингтоном, склонившимся над моими бумагами, мне пришло в голову, что, если миссис Симмингтон обманулась в первом браке, то во втором - то уж она не рисковала ничем. Ричард Симмингтон был воплощением спокойного достоинства, человеком, который и на мгновенье не вызовет в своей жене чувства страха или беспокойства. Длинная шея с выступающим кадыком, бледное, как у мертвеца, лицо и длинный тонкий нос. Несомненно, приятный человек, хороший муж и отец, но не из тех, кто может заставить сильнее застучать женское сердце.
   Мистер Симмингтон разговорился. Говорил он не спеша и ясно, проявляя немало здравого смысла и быстроты суждений. Мы обо всем договорились, и я уже собрался уходить. Лишь мимоходом я заметил:
   - По дороге в город я встретил вашу падчерицу.
   Мгновенье мистер Симмингтон смотрел на меня, словно не понимая, о ком речь, а потом улыбнулся:
   - О, да.., конечно... Миген. Она уже.., гм.., некоторое время дома.., закончила школу. Мы подумывали, как ей, чем ей заняться.., да, заняться. Конечно, она еще довольно молода и не слишком развита для своего возраста. Да, не слишком развита, как мне сказали.
   Я вышел из кабинета. В канцелярии какой - то старик что - то медленно и с напряжением писал за столом, кроме него там был еще невысокий, нагловатого вида молодой человек и средних лет женщина с завивкой и пенсне на носу, старательно и быстро писавшая что - то на машинке.
   Если это и была мисс Джинч, то я должен был согласиться с Гриффитом: какие - то нежные чувства между нею и ее хозяином казались в высшей степени не правдоподобными.
   Я зашел в булочную и пожаловался на то, что кекс, купленный нами тут накануне, оказался черствым. Моя жалоба, как и полагается, была воспринята с восклицаниями отчаяния и недоверия, но в награду я получил новую буханочку - "свежую, только из печи вытащенную" - тепло, которое я чувствовал, прижимая ее к груди, доказывало, что это правда, только правда и одна правда.
   Я вышел из булочной и огляделся вокруг, надеясь увидеть Джоан с автомашиной. Ходьба утомила меня, к тому же ковылять на костылях с кирпичиком кекса в руках - удовольствие среднее.
   Джоан однако нигде не было видно.
   Внезапно я ошеломленно застыл. По тротуару навстречу мне шла богиня. Я просто не мог выразить иначе. Классические черты лица, вьющиеся золотистые волосы, великолепная фигура. И шла она легко, как богиня, словно плыла все ближе и ближе. Чудесная, сказочной красоты девушка - просто дух захватывало.
   Меня охватило волнение - что - то должно было произойти! И произошло с моим кексом. Он выскользнул у меня из рук. Я хотел подхватить его, выпустил костыль, со стуком упавший на тротуар, пошатнулся и сам чуть не упал.
   Уверенная рука проплывающей богини подхватила меня и удержала на ногах. Я забормотал:
   - П - прошу прощения. Б - большое спасибо.
   Она подняла кекс и костыль и подала их мне. Потом приветливо улыбнулась и весело проговорила:
   - Ерунда. Не стоит благодарности! - И при звуках ее самого обычного, ленивого голоса все колдовство сразу же рассеялось.
   Красивая, здоровая, рослая девушка - и ничего больше.
   Я начал размышлять о том, что случилось бы, если бы боги Олимпа дали Прекрасной Елене такой" же обычный, тягучий голос. Как все - таки странно, что эта девушка могла взволновать человека до глубины души, пока не раскрыла рта, но в тот же момент, как она заговорила, все волшебство рассеялось!
   Я знал, что бывает и наоборот. Мне случалось когда - то видеть невысокую женщину с лицом грустной обезьянки, на которую никто дважды глаз не поднял бы... Однако, когда она начинала говорить, словно по мановению волшебной палочки все начинало цвести, жить, и она представала какой - то вновь ожившей Клеопатрой.
   Джоан остановила машину у самого тротуара, я ее даже и не заметил. Она спросила, что произошло.
   - Ничего, - ответил я и наконец опомнился. - Так просто, задумался о Прекрасной Елене и ее правнучках.
   - Великолепное место для таких размышлений, - заметила Джоан. - Вид у тебя был как у настоящего кретина, когда ты стоял вот так, разинув рот и прижимая кекс к мужественной груди!
   - Это все шок, - ответил я. - Я вдруг ни с того ни с сего очутился в Трое, а потом меня с такой же скоростью отправили назад. Не знаешь, кто это? - добавил я, показывая взглядом на спину удалявшейся грации.
   Джоан глянула вслед девушке и сообщила мне, что это Элси Холланд, гувернантка Симмингтонов.
   - Это она так вывела тебя из равновесия? Красива, но умом большим не отличается.
   - Знаю, - сказал я. - В общем - то милая, спокойная девушка, только я - то принял ее за Афродиту.
   Джоан отворила дверцу машины, и я сел.
   - Забавно, не правда ли? - обернулась она ко мне. - Бывает, что человек писаный красавец, а мозгов у него самая малость. С нею та же история. Жаль.
   Я заметил, что для гувернантки мозгов у нее достаточно.
   ***
   Под вечер мы пошли на чашку чаю к мистеру Паю.
   Мистер Пай был чрезвычайно женоподобным, пухленьким человечком, вечно занятым своими креслами с разными спинками, пастушками из мейсенского фарфора и стильной мебелью. Жил он в Прайорс Лодж, недалеко от руин старого монастыря, разрушенного во времена Реформации.
   Жилище его отнюдь не напоминало убежище старого холостяка. Пастельных цветов занавески и подушечки были сделаны из самых дорогих сортов шелка.
   Маленькие пухлые ручки мистера Пая тряслись от волнения, когда он описывал и показывал нам свои сокровища, а голос подымался до скрипучего фальцета, когда он рассказывал о волнующих обстоятельствах, при которых ему удалось привезти из Вероны ренессансную кровать.
   Мы с Джоан по - настоящему любим древности, так что мистер Пай нашел в нас благодарных слушателей.
   - Для меня большая радость, что вы появились в нашем маленьком обществе. Знаете, люди здесь хорошие, но такие провинциалы - если не сказать деревенщина. Вандалы, настоящие вандалы! А как обставлены их дома вы бы заплакали, уверяю вас, просто заплакали бы. А может, вы уже и впрямь плакали над всем этим?
   Джоан уверила, что до этого дело еще не дошло.
   - Дом, который вы сняли, - продолжал мистер Пай, - дом мисс Эмили Бартон, совсем неплох, и там есть пара вполне приличных экземпляров мебели. Вполне приличных. Один или два - просто первоклассных. И вкус у нее есть хотя теперь я уже не так в этом уверен, как прежде. Иногда мне кажется, что это скорее дело привычки. Она оставляет все, как было, не из le bon motif, не для общей гармонии, а просто потому, что так было при жизни ее матери.
   Теперь он обратился ко мне, и голос у него сразу переменился. Энтузиаст искусства превратился в прирожденного сплетника.
   - Вы эту семью совсем не знали? Ах, да - вы же сняли дом через агентство по найму. Но, дорогие мои, эту семью надо было знать! Когда я сюда приехал, их мать была еще жива. Невероятная старушка - просто невероятная! Чудовище, если вы понимаете, что я хочу сказать Настоящее чудовище! Старомодное викторианское чудовище, пожирающее своих младенцев. Да, да, так оно и было. Старуха была настоящей великаншей, весила за центнер. И все ее пятеро дочерей суетились вокруг нее. "Девчонки!" Она их иначе и не называла! А самой старшей из них было ведь уже за шестьдесят. "Глупые девки!" - орала она иногда на них. Все они были ее рабынями, танцевали вокруг нее до упаду и должны были соглашаться с каждым ее словом. В десять вечера они должны были уже быть в постели, а чтобы затопить в спальне, об этом им и думать было нечего. Пригласить домой пару подруг, это было бы прямо что - то неслыханное. Знаете, она презирала дочерей за то, что они не вышли замуж, а сама устроила им такую жизнь, что практически они и не могли встретиться ни с каким мужчиной. Говорят, что у Эмили - а может быть, это была Агнес - был какой - то роман с помощником местного викария, но для матушки его семья показалась недостаточно хорошей, и она быстро перечеркнула все это.
   - Звучит, как роман, - заметила Джоан.
   - О, это и было, как в романе! А когда эта ужасная старуха умерла, было уже слишком поздно. Они продолжали жить, как и прежде, приглушенными голосами обсуждали, как бы на то или на другое посмотрела матушка, и, оклеивая ее бывшую спальню новыми обоями, чувствовали, что совершают кощунство. Так они и жили все вместе спокойно и тихо... Такого здоровья, как у матери, не было ни у одной, и они постепенно уходили из жизни. Эдит умерла от гриппа. Минни положили на операцию, и домой она уже не вернулась, а беднягу Мейбл хватил удар - Эмили за каждой из них ухаживала так преданно, как только могла. Последние десять лет она только и делала, что была сиделкой. Симпатичная женщина, не правда ли? Совсем как фигурка из мейсенского фарфора. Сейчас у нее трудновато с деньгами, потому она такая и озабоченная - знаете, последнее время падает курс всех ценных бумаг.
   - Нам ужасно неловко, что мы так вот вытеснили ее из дому, - сказала Джоан.
   - Ну, что вы, что вы, об этом и думать бросьте. Флоренс за нее душу отдать готова, а мисс Эмили сама Мне говорила, что просто счастлива иметь таких милых арендаторов. - По - моему, мистер Пай тут слегка поклонился. Да, она сказала мне, что на этот раз ей прямо - таки повезло.
   - В ее доме, - заметил я, - исключительно успокаивающая атмосфера.
   Мистер Пай блеснул на меня глазами.
   - Правда? Вам так кажется? Ну, это очень любопытно. Но мне, знаете, это странно! Да, странно.
   - Почему же, мистер Пай? - спросила Джоан. Пай развел пухленькими ручками.
   - Да нет, ничего, ничего. Просто слегка удивился, вот и все. Я и вправду верю, что каждый дом имеет определенную атмосферу. Мне кажется, что людские мысли и чувства переносятся на стены и мебель.
   Он на мгновенье умолк. Я огляделся вокруг, подумав, как бы я смог описать атмосферу этого дома. Мне показалось это ужасно странным - но этот дом не имел вообще никакой атмосферы! Вот уж действительно примечательная вещь!
   Размышляя об этом, я перестал вслушиваться в разговор между Джоан и нашим хозяином. Опомнился я, только услышав, что Джоан начинает прощаться. Я пробудился от своих грез наяву и присоединился к сестре.
   Мы вышли в холл. Когда мы подходили к двери, через щель для писем на коврик упал конверт.
   - Вечерняя почта, - пробормотал мистер Пай, глядя на конверт. - Так что же, мои милые молодые друзья, вы будете заходить ко мне, не правда ли? Какое утешение встретить людей с широким умственным кругозором здесь, в этих стоячих водах, где никогда ничего не происходит.
   Он попрощался с нами за руку и заботливо помог мне сесть в машину. Джоан взялась за руль, мы медленно объехали вокруг безукоризненного газона и машина выехала на прямую дорожку. Джоан подняла руку, чтобы помахать хозяину, стоявшему на ступеньках перед домом. Я наклонился, чтобы сделать то же самое.
   Нам, однако, никто не ответил. Мистер Пай уже разорвал конверт. Он стоял и неподвижным взглядом смотрел на письмо в своей руке.
   Джоан однажды охарактеризовала его как "пухлого розового херувимчика". Пухлым он, разумеется, был и сейчас, но херувима не напоминал даже отдаленно. На лице, побагровевшем и искаженном, видны были ярость и удивленна Да, и кроме того, страх.
   В этот момент я понял, что конверт был мне уже чем - то знаком. Сразу я этого не сообразил - это была одна из тех вещей, которые человек замечает подсознательно, прежде чем успеет сообразить.
   - Господи помилуй, - удивилась Джоан, - что стряслось со стариканом?
   - Что - то мне кажется, - ответил я, - что его так обрадовало письмо, которое он только что получил. Не исключено, что в нем не было подписи.
   Джоан повернула ко мне удивленное лицо, а машина резко дернулась.
   - Осторожней, девочка, - напомнил я ей.
   Джоан снова обратила внимание на дорогу. Лицо ее нахмурилось.
   - Думаешь, такое же, как получили мы?
   - Вот именно.
   - Каков же этот Лимсток на самом деле? - задумчиво проговорила Джоан. - Выглядит ведь он самым невинным, сонным и спокойным городком во всей Англии.
   - Таким, где, если уж цитировать мистера Пая, никогда ничего не происходит, - вставил я. - Не очень удачный момент выбрал он для такого утверждения. Кое - что происходит.
   - Джерри, - тихо проговорила Джоан, - мне.., мне это не очень нравится.
   Я не ответил, мне и самому все это совсем не нравилось.
   Такой спокойный, улыбающийся, счастливый деревенский уголок - а где то в глубине таится зло...
   Я как будто предчувствовал в этот момент то, что должно было случиться...
   2
   Шли дни. Нас пригласили к Симмингтонам. Мы играли в бридж, и миссис Симмингтон изрядно надоедала мне своими разговорами о Миген.
   - Она так неловка, но, знаете, это еще ребенок, школу она окончила, а по - настоящему взрослой еще не стала...
   - Однако Миген уже двадцать, - сладким голосом возразила Джоан, - или, может, я ошибаюсь?
   - Конечно, вы правы. Но для своего возраста она совсем еще ребенок. По - моему, даже неплохо, когда девочки взрослеют не слишком быстро. - Она улыбнулась. - Я бы сказала, что любой матери хочется, чтобы ее дети вечно оставались детьми.
   - Хотела бы я знать почему, - заметила Джоан. - Все же было бы несколько глупо иметь детей шести лет по уму, а физически взрослых.
   Миссис Симмингтон бросила на нее обиженный взгляд и ответила, что мисс Джоан не следует понимать все так дословно.
   Ответ Джоан позабавил меня, и мне пришло в голову, что миссис Симмингтон не очень мне симпатична. Мне показалось, что у этой анемичной красотки средних лет характер эгоистичный и алчный.
   Джоан тем временем ехидно спросила, не собирается ли миссис Симмингтон устроить для Миген как - нибудь вечеринку с танцами.
   - Вечеринку? - Этот вопрос явно и удивил и позабавил миссис Симмингтон. - О нет, у нас здесь таких вещей не делают.
   - Ах, так. Стало быть, партия в теннис и тому подобное.
   - Наш теннисный корт уже много лет пустует. Ни Ричард, ни я не играем в теннис. Может быть, позже, когда подрастут мальчики. А Миген - знаете, она уж найдет себе развлечение. Она вполне счастлива, когда может вволю болтаться по окрестностям. Постойте, я уже сделала ход?
   Когда мы уже ехали домой, Джоан вдруг резко прибавила газу, так что машина рванулась вперед, и сказала:
   - Страшно жаль мне эту девчонку.
   - Миген?
   - Да. Мать не любит ее.
   - Успокойся, Джоан, это ты уж слишком.
   - Ничуть не слишком. Множество матерей не любит своих детей. Миген, я легко могу это себе представить, - существо, с которым немало хлопот. Она нарушает образцовую картину семьи Симмингтонов. Без нее там полный комплект, она лишняя - это для чувствительного человека наихудшее ощущение. А Миген - именно такой человек.
   - Да, - сказал я, - думаю, что да. Несколько мгновений я молчал. Внезапно Джоан ехидно засмеялась:
   - Ас гувернанткой тебе, действительно, не повезло.
   - Не понимаю, что ты имеешь в виду, - ответил я с достоинством.
   - Чепуха. На твоем лице каждый раз, когда ты смотрел на нее, отражалось мужественно подавляемое огорчение. Впрочем, я согласна с тобой это была бы потеря времени. Вот только не знаю, за кем бы ты тут мог поухаживать. Разве что успокоишься на Эме Гриффит.
   - Сохрани бог, - вздрогнул я. - А кстати, - добавил я, - откуда вдруг такая забота о моих чувствах? Что это ты, дорогая моя? Насколько я знаю, тебе требуется немного рассеяться. А поблизости ни одного непризнанного гения! Придется удовлетвориться Оуэном Гриффитом. В Лимстоке это единственный еще не занятый представитель мужского пола.
   Джоан замотала головой.
   - Доктор Гриффит меня терпеть не может.
   - Да ведь он тебя почти не знает.
   - Знает, наверное, раз только увидит издали - сразу переходит на другую сторону Хай - стрит.
   - Довольно необычная реакция, - сказал я с сочувствием. - К этому ты не привыкла.
   Джоан молча въехала в ворота "Розмарина" и, лишь свернув к гаражу, ответила:
   
   - В том, что ты сказал, что - то есть. Чего это ради какой - то мужчина должен нарочно переходить на другую сторону улицы, лишь бы не встретиться со мной? Это неслыханно и взывает об отмщении!
   - Ага, - сообразил я, - хочешь хладнокровно изловить беднягу в свои сети.
   - Знаешь, не люблю, когда кто - то избегает меня.
   Я осторожно, балансируя на костылях, вылез из машины и тогда только поучительно произнес:
   - Разреши, дорогая, кое - что напомнить тебе. Оуэн Гриффит не очень то похож на твоих кротких и плаксивых гениев. Если не хочешь основательно получить по пальцам, не суй руку в это осиное гнездо. Этот парень может оказаться опасным.
   - Ты думаешь? - спросила Джоан, явно обрадованная перспективой опасности.
   - Оставь этого молодого человека в покое, - сказал я серьезно.
   - А как он смеет переходить на другую сторону,
   - заметив меня?
   - Все вы, женщины, одинаковы. Все мелешь свое. А если я не ошибаюсь, его сестра Эме тоже не рассыпалась перед тобой в любезностях.
   - Той я понравилась, как собаке палка, - сказала Джоан. Говорила она задумчиво, но с явным удовлетворением.
   - Мы сюда приехали, - проговорил я уже без шуток, - чтобы пожить в мире и покое. Надеюсь, что они
   - у нас здесь будут.
   Однако мир и покой нас здесь и не ожидали.
   Примерно через неделю, возвращаясь домой, я встретил на ступеньках веранды Миген. Она сидела, опершись подбородком о колени.
   Поздоровалась она, как обычно, без всяких церемоний.
   - Хелло, как вы думаете, можно мне будет остаться у вас на обед?
   - Само собою, - кивнул я.
   - Если у вас котлеты или что - нибудь в этом духе, и на меня не будет хватать - спокойно скажите! - крикнула она мне вслед, когда я пошел сообщить мисс Партридж, что за обедом нас будет трое.
   Нашу Партридж все это явно взбесило. Не произнеся ни единого слова, она сумела дать понять, что с ее точки зрения мисс Миген могла бы хоть и сквозь землю провалиться.
   Я вернулся на веранду.
   - В порядке? - испуганно спросила Миген.
   - Вполне, - ответил я. - У нас сегодня ирландский гуляш.
   - Ага, это тот, который немного напоминает собачий корм, правда? В основном картошка и коренья.
   - Именно так, - согласился я.
   Мы молчали, я курил трубку. Это было дружелюбное молчание.
   Через несколько минут Миген внезапно нарушила его:
   - Я думаю, вы тоже, как и все остальные, считаете меня ужасной.
   Меня это до того ошеломило, что я выпустил трубку изо рта. Трубка была пенковая, уже отлично обкуренная, а теперь она переломилась пополам. Я разъяренно вскрикнул:
   - Видите, что вы наделали!
   Реакцию этой девочки просто невозможно предвидеть. Вместо того, чтобы обидеться, она расплылась в широкой улыбке.
   - А я вас прямо - таки люблю.
   У меня стало тепло на сердце. Нечто подобное, думается, человеку (и, скорее всего, совершенно зря) могла бы, если бы умела говорить, сказать его собачка. Мне пришло в голову, что у Миген есть что - то общее с лошадью или собачкой. Определенно, она - не просто человеческое существо.
   - Что вы сказали перед этой катастрофой? - спросил я, заботливо собирая остатки своей любимой трубки.
   - Говорила, что вы наверняка считаете меня ужасной, - ответила Миген, но уже не тем тоном, что прежде.
   - А почему это я должен так считать?
   - Потому что так оно и есть, - хмуро сказала Миген. Я резко прервал ее:
   - Не будьте дурочкой! Миген покачала головой:
   - - Вот именно. Я не дурочка, а люди только и считают меня такой. Понятия не имеют, что я про себя знаю, какие они на самом деле, и все время ненавижу их.
   - Ненавидите?
   - Да, - сказала Миген.
   Ее глаза, меланхолические, недетские, не моргая, глядели на меня. Это был долгий, невеселый взгляд.
   - Вы бы тоже ненавидели людей, если бы были на моем месте, проговорила она через минуту. - Если бы были никому не нужны.
   - Вам не кажется, что у вас действительно немного ум за разум зашел?
   - Да, - вздохнула Миген. - Люди всегда так отвечают, когда им говоришь правду. А это правда. Я никому не нужна и хорошо знаю - почему. Мама меня ничуть не любит. Может быть, я напоминаю ей отца, который ужасно обращался с нею и, насколько я слышала, был порядочным негодяем. Только матери не могут говорить, что не хотят своих детей, и не могут уйти от них. Или съесть их. Кошки сжирают котят, если не хотят их. По - моему, это очень мудро: никакой потери времени, никаких церемоний. А у людей матери должны сохранять своих детей и заботиться о них. Было не так уж плохо, пока меня могли отсылать из Лимстока в школу - вы же видите, что мама не хочет ничего другого, как жить с отчимом и мальчиками - и только с ними.
   - Мне все еще кажется, что это у вас чистое сумасбродство, - ответил я медленно. - Но, предполагая, что в сказанном вами есть хоть крупица правды, почему вы не уйдете от них и не начнете жить самостоятельно?
   Она странно, не по - детски улыбнулась мне:
   - Думаете, что я могла бы пойти работать? Сама зарабатывать себе на жизнь?
   - Да.
   - Каким образом?
   - Можно было бы чему - то научиться. Стенографии, машинописи или бухгалтерии.
   - Не думаю, что справилась бы. К таким вещам у меня никаких способностей. А кроме того...
   - Что же еще?
   Перед этим она отвернулась, а теперь снова медленно повернула голову ко мне. В покрасневших глазах стояли слезы. И голос у нее сейчас был совсем как у ребенка:
   - А чего я буду уезжать отсюда? Чтобы все было так, как им хочется? Я им здесь не нужна, а я останусь. Останусь всем назло. Сволочи! Свиньи! Я всех тут в Лимстоке ненавижу. Они все думают, что я - безобразная дурочка! Покажу! Я им...
   Это был детский глупо патетический приступ ярости. Я услышал чьи - то шаги по гравию за углом дома. Встаньте, - свирепо прошипел я. - Идите в дом - вот туда через гостиную. И бегом в ванную! Умойте лицо! Быстро!
   Она неловко вскочила и проскользнула через французское окно в комнаты почти в тот же момент, когда из - за угла появилась Джоан.
   Я сообщил Джоан, что Миген будет обедать с нами.
   - Отлично, - ответила она, - Миген я люблю, хоть она и похожа на подкидыша, словно бы ее когда - то нашли на пороге виллы. Но она занимательная.
   ***
   До сих пор я почти не упомянул о канонике Калтропе и его жене. А ведь как он, так и его жена стоят упоминания. Своеобразные люди. Я еще не встречал человека такого же далекого от будничной жизни, как Калеб Дейн Калтроп. Его мир - это книги и рабочий кабинет. Зато миссис Калтроп всегда прекрасно ориентировалась в любой ситуации. Хотя советы она давала нечасто и никогда ни во что не вмешивалась, для беспокойной совести городка она была чем - то вроде всеведущего господа бога.
   Она остановила меня на Хай - стрит через день после того, как у нас обедала Миген. Меня удивило это - еще бы нет - потому что походка миссис Калтроп напоминала скорее бег, чем обычный человеческий шаг, что еще больше подчеркивалось ее бросавшимся в глаза сходством с гончей. А поскольку глаза ее были всегда устремлены к какой - то отдаленной точке на горизонте, вам казалось, что человек, которого она в действительности ищет, где - нибудь милях в полутора перед вами.
   - О! - сказала она. - Мистер Бертон!
   Она произнесла это с легким оттенком торжества, как человек, решивший исключительно хитрую головоломку. Против того, что я и впрямь мистер Бертон, возразить было нечего, и миссис Калтроп, отведя взгляд от горизонта, постаралась остановить его на мне.
   - Не знаете, почему это я именно с вами хотела поговорить?
   Тут я ничем не мог помочь. Она стояла и хмурилась в глубокой растерянности.
   - О чем - то отвратительном, - добавила она.
   - Прошу прощения, - ответил я удивленно.
   - Ага! - воскликнула миссис Калтроп. - Анонимные письма! Каким образом они появились тут одновременно с вами?
   - Ну, нет, - запротестовал я, - они тут были и до нас!
   - До вашего приезда никто не получал тут никаких анонимных писем, - с укоризной произнесла миссис Калтроп.
   - Получали, получали. Все это уже было в полном разгаре.
   - О боже, - вздохнула миссис Калтроп. - Мне это не нравится!
   Она стояла со взглядом, устремленным куда - то далеко, в неизвестное.
   - Ничего не могу поделать, - сказала она, - у меня такое ощущение, что за всем этим прячется какое - то зло. Мы здесь не такие. У нас здесь есть и зависть, и злорадство, и фальшь, и всякие мелкие грешки - но я не представляла, чтобы здесь был кто - то, способный писать эти анонимные письма. Нет, этого я не представляла. А меня это беспокоит, потому что я должна была бы знать.
   Ее быстрые глаза вернулись с горизонта и встретились с моими. В них была озабоченность и неподдельное детское удивление.
   - Почему вы должны были бы знать? - спросил я.
   - Обычно я знаю обо всем. Я всегда считала это своим долгом. Мой муж Калеб читает хорошие, правильные проповеди и отправляет службу в церкви. Это его Долг как священника. Но если священник вообще должен жениться, то я считаю, что его жена должна знать, о чем думают и что чувствуют люди в его приходе - даже и тогда, когда помочь ничем не можешь. А я сейчас понятия не имею, кто бы мог...
   Она помолчала и добавила рассеянно:
   - Такие глупые письма...
   - Быть может.., и вы.., тоже получили?
   Мне было немного стыдно за свой вопрос, но миссис Калтроп ответила совершенно естественно, лишь чуть шире, пожалуй, раскрыв глаза:
   - О да, два; или нет - три Я уж точно и не помню, что в них было. Какие - то страшные глупости о Калебе и заведующей школой. Сплошные глупости, потому что Калеб совершенно не умеет флиртовать. Никогда не умел, Его счастье, что он стал священником.
   - Разумеется, - кивнул я, - разумеется.
   - Калеб мог бы быть святым, - сказала миссис Калтроп, - не будь он слишком большим интеллектуалом.
   Я не чувствовал себя вправе отвечать на это критическое замечание, да у меня и не было на это времени, потому что миссис Калтроп продолжала с достойной удивления логикой перескакивать от мужа к анонимным письмам:
   - Здесь происходит столько скандалов и неприятностей, о которых могло бы быть написано в этих письмах - но не написано. Именно это для меня загадка!
   - Я бы не сказал, что они очень сдержаны, - заметил я с горечью.
   - Однако похоже на то, что их автор ничего не знает. Ничего о том, что здесь происходит.
   - Вы так думаете?
   Быстрые, беспокойные глаза встретились с моими.
   - Разумеется. Здесь ведь множество скандалов и скандальчиков - масса вещей, которые люди стараются скрыть. Почему автор не пишет ни о чем таком? - Она помолчала, а потом прямо спросила:
   - Что было в письме, которое вы получили?
   - Автор подозревал, что Джоан мне не сестра.
   - А она - сестра? - спросила миссис Калтроп без всякой застенчивости, с дружелюбным любопытством.
   - Конечно, сестра. Миссис Калтроп кивнула:
   - Видите, именно это я и имею в виду. Я бы сказала, что существуют другие вещи...
   Ее светлые глаза смотрели на меня задумчиво, с бесстрастным выражением, и я внезапно понял, почему весь Лимсток побаивается миссис Калтроп.
   В жизни каждого из нас есть тайные главы, и все мы надеемся, что никто никогда о них не узнает. Я же чувствовал, что миссис Калтроп читает во мне, как в раскрытой книге.
   Впервые в жизни я обрадовался, услышав за своей спиной бодрый голос Эме Гриффит:
   - Хелло, Мод! Вот хорошо, что я тебя встретила. Хочу предложить перенести дату благотворительного базара. Доброе утро, мистер Бертон!
   Она продолжала:
   - Мне еще надо заскочить в магазин и оставить там заказ, а потом, если не возражаешь, пойдем вместе в Женский союз.
   - Да, да, отлично, - кивнула миссис Калтроп.
   Эме Гриффит вошла в магазин, а миссис Калтроп вздохнула:
   - Бедняжка.
   Я был поражен. Неужели она жалеет Эме? - Знаете, мистер Бертон, мне по - настоящему страшно.
   - Из - за этих писем?
   - Да, знаете, это означает.., это должно означать...
   Она замолчала, погрузившись в свои размышления. Глаза ее сузились. Потом она проговорила медленно, как человек, старающийся решить какую - то сложную задачу. - Слепая ненависть.., да, слепая ненависть. Но и слепец может по чистой случайности угодить прямо в сердце. - А что потом, мистер Бертон?
   Это мы должны были узнать еще прежде, чем закончился день.
   ***
   Партридж, которая умеет наслаждаться каждой сенсацией, пришла на следующий день с самого утра в комнату к Джоан и с очевидным удовольствием сообщила ей, что накануне вечером миссис Симмингтон покончила с собой.
   ***
   Джоан, толком еще не проснувшаяся к тому времени, сразу же пришла в себя и перепугано села в постели.
   - Ох, Партридж, это ужасно!
   - Ужасно, барышня. Стыд и позор - лишить себя жизни. Даже если ее довели до этого, беднягу.
   Джоан инстинктивно почувствовала правду, и ей стало не по себе.
   - Неужели?.. - спросила она взглядом, и Партридж кивнула.
   - Правда, барышня. Одно из этих мерзких писем.
   - Какой ужас, - прошептала Джоан. - Какой ужас. И все же не понимаю, зачем ей было кончать с собой из - за такого письма.
   - Похоже, что в этом письме что - то было правдой, барышня.
   - Но что?
   Однако на этот вопрос Партридж не хотела или не могла ответить. Джоан пришла ко мне в комнату бледная и напуганная. Происшедшее казалось тем ужасней, что миссис Симмингтон не принадлежала к людям, с мыслью о которых связывается представление о какой - либо трагедии.
   Джоан заметила, что мы могли бы пригласить Миген побыть пару дней у нас. Элси Холланд, сказала она, сможет отлично заботиться о детях, но Миген с нею определенно рехнется.
   Я согласился. Я вполне мог представить, как Элси Холланд выдает одну утешительную фразу за другой и ежеминутно предлагает чашечку чаю. Приветливое создание, но не тот человек, которого могла бы сейчас вынести рядом с собой Миген.
   После завтрака мы отправились к Симмингтонам. Оба мы немного нервничали. Наш приезд мог выглядеть как болезненное любопытство, которое часто вызывают чужие несчастья. Нам, однако, повезло - у самых дверей мы встретили Оуэна Гриффита, как раз выходившего из дома. Он дружески поздоровался со мной, и его озабоченное лицо прояснилось.
   - Здравствуйте, Бертон, рад, что вас вижу. То, чего я опасался, произошло. Черт бы все побрал!
   - Здравствуйте, доктор, - проговорила Джоан голосом, каким она обычно разговаривает с нашей глухой, как пень, тетей.