Кристи Агата. Тайна Голубого поезда

   Я поняла, что ее последнее завещание носит своеобразный характер и не может быть воспринято серьезно ни одним из судов. Не сомневаюсь, что при Вашем благородстве Вы уже поняли это. Будет лучше, если этот вопрос мы разрешим частным образом — так считает мой муж. Мы будем рады дать Вам рекомендательные письма и надеемся также, что Вы примете небольшой подарок. Доверьтесь мне, дорогая мисс Грей.
   Искренне Ваша
   Мэри Энн Харфилд».
 
   Катарин Грей прочитала письмо, улыбнулась и еще раз перечитала его. На ее лице, когда она наконец отложила его в сторону, появилось насмешливое выражение. Затем она взялась за второе письмо.
   Улыбка сошла с ее лица. Трудно было догадаться, о чем она думала.
   Катарин Грей было тридцать три, Она родилась в хорошей семье, но отец ее разорился, и с юных лет Катарин пришлось работать. Ей было ровно двадцать три, когда она стала компаньонкой старой миссис Харфилд.
   Все знали, что миссис Харфилд была трудным человеком. Компаньонки появлялись и исчезали со скоростью ветра. Они приходили, полные надежд, и уходили обычно в слезах. Однако с того момента, как в Литтл Крэмптон десять лет назад появилась Катарин Грей, здесь воцарился мир. Никто не знал, как это случилось. Обаяние, говорили люди, это врожденное, а не приобретенное качество. Катарин Грей родилась для того, чтобы успокаивать старых капризных леди, собак и маленьких мальчиков, и делала она это очень естественно.
   В двадцать три Катарин Грей была уравновешенной девушкой с красивыми глазами. В тридцать три она была уравновешенной женщиной с теми же самыми глазами, сияющими, открытыми миру и выражающими полное его приятие. Кроме того, у нее было прекрасное врожденное чувство юмора.
   Она все еще сидела за столом, глядя перед собой, когда раздался звонок, сопровождаемый энергичным стуком в дверь. В следующий момент появилась маленькая служанка и радостно доложила:
   — Доктор Харрисон.
   Большой, средних лет доктор вошел в комнату так стремительно, что сразу было понятно: это именно он стучал в дверь.
   — Доброе утро, мисс Грей!
   — Доброе утро, мистер Харрисон!
   — Я пришел рано. — начал доктор, — боялся, что вы получите письмо от кузины Харфилд. Миссис Сэмюэль, как она сама себя называет, очень вредная особа.
   Катарин молча протянула доктору письмо. Она не удивилась, увидев, как сдвигались его брови, пока он читал его.
   — Отвратительное чудовище, — произнес он. — Не волнуйтесь, дорогая. Это все — вода в ступе. Миссис Харфилд была так же разумна, как вы и я, и никто не посмеет утверждать обратное. Они ничего не могут предъявить, и они это понимают. Все разговоры насчет суда — блеф. Поэтому они и. намекают, что все надо решить конфиденциально. Но, моя дорогая, не разрешайте им провести себя. Не вбивайте себе в голову, что ваш долг поделиться с ними, и не будьте слишком щепетильной.
   — Боюсь, мне это не грозит, — сказала Катарин. — Эти люди — дальние родственники мужа миссис Харфилд, и они ни разу не навестили ее и не писали ей.
   — Вы чувствительная женщина, — сказал доктор. — Я знаю как никто другой, что последние десять лет вам было нелегко. Вы скрасили жизнь старой леди и заслужили за это небольшое вознаграждение.
   Катарин задумчиво улыбнулась.
   — Да… А сколько это, доктор?
   — Думаю, что-то около пяти тысяч в год.
   — Я тоже так думала. — Катарин кивнула. — Теперь прочитайте это.
   Она протянула ему письмо в длинном голубом конверте. Читая его, доктор все больше и больше удивлялся.
   — Невероятно, — бормотал он, — невероятно! …Она была одним из главных пайщиков в Мортаулд. Уже сорок лет назад могла тратить восемь — десять тысяч в год. Но, насколько мне известно, никогда не тратила больше четырех. Она всегда была очень экономной. Я не переставал удивляться тому, что она считает каждый пенни. Однако это принесло свои плоды. Моя дорогая, вы становитесь очень богатой женщиной.
   Катарин Грей кивнула.
   — Да, — согласилась она равнодушно, как сторонний наблюдатель.
   — Ну хорошо. — Доктор уже собрался уходить. — Поздравляю вас. Забудьте об этом дурацком письме. — Он показал на письмо миссис Харфилд.
   — На самом деле это не дурацкое письмо, — спокойно возразила мисс Грей.
   — Я считаю вполне естественным, что она его написала.
   — Вы меня удивляете, — произнес доктор.
   — Почему?
   — Потому что находите естественными некоторые вещи.
   Катарин Грей рассмеялась.
   Доктор Харрисон во время обеда сообщил жене грандиозную новость. Жена очень обрадовалась.
   — Чудная эта миссис Харфилд со своими деньгами. Но я так рада, что она все оставила Катарин Грей. Эта девушка — святая.
   — Я иначе представлял себе святых, — возразил доктор. — Катарин Грей слишком человек, чтобы быть святой.
   — Она святая, но с чувством юмора, — подмигнула жена. — Мне кажется, ты даже не замечаешь, что она красива.
   — Катарин Грей? — Доктор был искренне удивлен. — У нее очень красивые глаза, вот и все.
   — Ох уж эти мужчины! — воскликнула жена. — Слепые как кроты. У Катарин есть все, чтобы быть красивой. Что ей нужно, так это хорошая одежда, вот и все!
   — Одежда? А что плохого в ее одежде? Она всегда выглядит очень мило.
   Миссис Харрисон выразительно взглянула на него.
   — Ты бы пригласила ее, Поли, — предложил доктор.
   — Именно это я и собираюсь сделать.
   — Дорогая, — сказала миссис Харрисон, пожимая Катарин руку, — я так рада, как и все в деревне.
   — Как мило, что вы пригласили меня! Я как раз хотела расспросить о Джонни.
   — О, Джонни! Ну так вот…
   Джонни был младшим сыном миссис Харрисон. Она начала рассказывать длинную историю про аденоиды и тонзиллит Джонни. Катарин сочувственно слушала.
   Привычки умирают с трудом. Слушать — вот что было основным ее занятием последние десять лет. «Моя дорогая, не помню, рассказывала ли я тебе о том бале в Портсмуте? Когда меня пригласил лорд Чарлз?»
   И Катарин очень ласково и спокойно отвечала: «Может быть, рассказывали, миссис Харфилд, но я все забыла. Не могли бы вы рассказать снова?»
   И старая леди начинала свой бесконечный рассказ, дополняя и исправляя уже сказанное, прерываясь, припоминая детали… А Катарин одной половиной сознания слушала, механически вставляя нужные слова, а второй — думала о своем.
   Теперь точно так же она слушала миссис Харрисон.
   Через полтора часа миссис Харрисон резко оборвала себя.
   — Что это я, все о себе да о себе! — воскликнула она. — А ведь я собиралась поговорить о ваших планах.
   — Я еще не знаю, что буду делать.
   — Дорогая, но вы же, надеюсь, не намерены оставаться здесь?
   Катарин улыбнулась тому ужасу, с каким это было произнесено.
   — Мне кажется, я бы попутешествовала. Вы ведь знаете, что я нигде не была, — Koнечно. Должно быть, вам приходилось скучать а последние годы?
   — Не знаю, — ответила Катарин. — У меня было много свободы.
   Она поймала недоверчивый взгляд своей собеседницы и продолжила:
   — Наверное это звучит неубедительно, Конечно, физической свободы у меня не было…
   — Разумеется, — согласилась миссис Харрисон, вспомнив, что у Катарин не было даже выходных.
   — Но физическая несвобода дает много свободы духовной, свободы думать. А я предпочитаю духовную свободу.
   — Мне это непонятно. — Миссис Харрисон покачала головой.
   — О, на моем месте вы бы это поняли. Но я чувствую, что нужны перемены. Я хочу, чтобы что-нибудь случилось. Не со мной, не это я имею в виду. Но я хочу быть в гуще событий, настоящих событий, пусть даже только наблюдателем. Вы же знаете, что в Сент Мэри Мед ничего не случается.
   — Действительно, — с сожалением признала миссис Харрисон. — Вначале я поеду в Лондон. Все равно мне необходимо увидеть адвокатов. Потом, наверно, отправлюсь за границу.
   — Чудесно!
   — Но, конечно, прежде всего…
   — Что?
   — Я должна приобрести одежду.
   — Именно это я сказала Артуру сегодня утром, — воскликнула миссис Харрисон. — Знаете, Катарин, вы могли бы быть красавицей, если бы захотели.
   Мисс Грей тихо засмеялась.
   — Не думаю, что из меня можно сделать красавицу, — искренне сказала она. — Но приличная одежда мне и правда нужна. Боюсь, я слишком много говорю о себе.
   Миссис Харрисон пристально посмотрела на нее.
   — Должно быть, это совершенно необычно для вас, — вежливо заметила она.
   Перед отъездом Катарин пошла попрощаться со старой мисс Винер. Мисс Винер была на два года старше миссис Харфилд и гордилась тем, что пережила свою подругу.
   — Вы и представить себе не могли, что я переживу Джейн Харфилд, не так ли? — торжествующе сказала она. — Мы ведь учились в одной школе. И вот ее нет, а я живу. Кто бы мог подумать?
   — Вы всегда едите черный хлеб на ужин, не так ли? — механически проговорила Катарин.
   — Удивительно, что ты помнишь об этом, дорогая. Да, если бы Джейн ела черный хлеб каждый вечер, она была бы жива до сих пор.
   Старая леди замолчала, победно качая головой, затем вдруг вспомнила:
   — Я слышала, ты получила много денег? Хорошо, хорошо. Береги их. Ты собираешься ехать в Лондон, чтобы развлечься? Не думаю, что ты выйдешь замуж, ты не из таких, моя дорогая. Ты не из тех, кто завлекает мужчин. Сколько тебе лет?
   — Тридцать три.
   — Ну что ж, — задумчиво проговорила мисс Винер. — Это не так плохо. Ты, конечно, утратила очарование молодости.
   — Боюсь, что да, — с готовностью согласилась Катарин.
   — Ты — очень милая девушка. — ласково сказала мисс Винер. — Уверена: большинство мужчин ошибаются, выбирая в жены вертушек, а не таких, как ты, Женятся на тех, кто только и знает что выставлять свои ноги, забывая приличия и Божьи заповеди. До свидания, моя дорогая, надеюсь, ты хорошо проведешь время, но жизнь редко соответствует тому, что мы о ней воображаем.
   Выслушав такое напутствие, Катарин пошла готовиться к отъезду. Половина деревни пришла на станцию, включая служанку Алису, которая не скрывала слез.
   — Таких, как она, больше нет, — сказала Алиса, когда поезд тронулся. — Я помню, когда мой Чарли вернулся с девушкой из Дери, никто не был добрее ко мне, чем мисс Грей, и она всегда понимала, когда видела пыль или мусор, что я не могу делать все сразу. Но для нее я бы могла. Я называю ее настоящей леди, вот как!
   Так Катарин покинула Сент Мэри Мед.

Глава 8
И еще одно письмо

   — Хорошо, хорошо, — сказала леди Темплин, отложив «Дейли мейл» и устремив взгляд на синюю гладь Средиземного моря.
   Ветви золотой мимозы, трепещущие над ее головой, образовали эффектную раму для очаровательной картины: золотоволосая и голубоглазая леди почти в неглиже. Правда, в золотых волосах было нечто искусственное, как и в бело-розовой коже, однако голубые глаза были естественными, и в свои сорок четыре леди Темплин оставалась красивой и очаровательной. Правда, в тот момент она не заботилась о том, как выглядит. Она была погружена в более серьезные материи.
   Леди Темплин хорошо знали на Ривьере, известны были и ее приемы на вилле «Маргарита». Она была женщиной с богатым жизненным опытом: первый раз она вышла замуж случайно и не любила вспоминать об этом; ее второй муж был благоразумен и умер с похвальной оперативностью, оставив вдове пуговичную фабрику, приносившую неплохой доход; за ним последовал виконт Темплин, который ввел Розали в те круги, о которых она всегда мечтала.
   Выходя замуж в четвертый раз, она сохранила титул. На сей раз она вышла замуж просто ради удовольствия: мистеру Чарлзу Эвансу, красивому молодому человеку с прекрасными манерами, любовью к спорту и пристрастием к благам мира сего, было двадцать семь. Своих денег он не имел.
   Леди Темплин в общем была довольна своей жизнью, но время от времени у нее возникали финансовые проблемы. Пуговичный фабрикант оставил своей вдове приличное состояние, но, как любила повторять леди Темплин, то одно, то другое (одно — это потери во время войны, другое — экстравагантность лорда Темплина), Жила она в достатке. Но жить просто в достатке — это не соответствовало темпераменту Розали Темплин.
   Итак, в это январское утро ее голубые глаза широко раскрылись, когда, пробегая взглядом колонку новостей, она наткнулась на короткое сообщение и произнесла слово «хорошо». Единственным человеком, в тот момент находившимся на балконе, была ее дочь, Ленокс Темплин. Такая дочь, как Ленокс, была сущим наказанием для леди Темплин. Никакого такта, выглядит старше своих лет и отличается слишком мрачным юмором.
   — Дорогая, — воскликнула леди Темплин, — это фантастика!
   — Что именно?
   Леди Темплин указала на «Дейли мейл» и ткнула пальцем в заметку, вызвавшую ее интерес.
   Ленокс прочитала равнодушно и вернула газету.
   — Ну и что? — спросила она. — Такое случается чуть ли не каждый день.
   Скучные старухи всегда умирают в деревнях и оставляют миллионные состояния своим бедным компаньонкам.
   — Да, дорогая, знаю, — ответила мать. — И более того, наверняка состояние не так огромно, как об этом пишут. Но даже если оно равно только половине…
   — Ну ладно! — воскликнула Ленокс. — Это же не нам оставили.
   — Не совсем, дорогая, — сказала леди Темплин. — Эта девушка, эта Катарин Грей, моя кузина: она из ворчестерских Греев. Моя единственная кузина! Фантастика!
   — А-га… — протянула Ленокс.
   — И я очень удивлена… — начала мать.
   — Тому, что оставили не нам, — закончила Ленокс с улыбкой, которую ее мать никогда не понимала.
   — О, дорогая! — воскликнула мать укоризненно. — Удивляюсь, — леди Темплин артистически сдвинула брови, — неужели… О, доброе утро, Шабби, дорогой, ты идешь играть в теннис? Как мило!
   Шабби, которому были адресованы эти слова, любезно улыбнулся, поощрительно проговорил: «Ты превосходно выглядишь в этом персиковом одеянии» — и пританцовывая, стал спускаться по ступенькам.
   — Дорогая вещь, — заметила леди Темплин, глядя на удалявшегося мужа. Подожди, о чем я говорила? Ах да, я удивляюсь…
   — Ради Бога, перестань твердить одно и то же.
   — Хорошо, милая! Я полагаю, будет чудесно, если я приглашу дорогую Катарин сюда. Естественно, она никогда не была в обществе, и для нее же будет лучше, если она выйдет в свет через своих людей. Это хорошо для нее и хорошо для нас.
   — И как много ты надеешься сорвать с нее? — спросила Ленокс.
   Мать с упреком посмотрела на нее и пробормотала:
   — Мы могли бы прийти к соглашению, конечно. А то ведь то одно, то другое. Война, твой бедный отец…
   — И теперь Шабби, — сказала Ленокс. — Дорогая игрушка!
   — Она была милой девушкой, насколько я помню, — проговорила леди Темплин, продолжая думать о своем. — Спокойная, никогда не выпячивала себя, некрасивая, за мужчинами не охотилась.
   — Значит, Шабби ничего не грозит? — спросила Ленокс, Леди Темплин с возмущением посмотрела на нее.
   — Шабби никогда не станет… — начала она.
   — Конечно, — подтвердила Ленокс, — я и не думаю, что он станет. Он слишком хорошо знает, чей хлеб с маслом ест.
   — Дорогая, ты всегда так странно рассуждаешь…
   — Сожалею, — отозвалась Ленокс.
   — Я сейчас же напишу дорогой Катарин. И напомню ей милые старые дни в Эджворсе.
   Леди Темплин пошла в дом. Глаза ее горели решимостью.
   В отличие от миссис Сэмюэль Харфилд, она легко писала письма. Без передышки исписав четыре страницы и перечитав, она нашла, что все в порядке.
   Катарин получила письмо утром по приезде в Лондон. Умела ли она читать между строк, это неважно. Она засунула письмо в сумочку и направилась к адвокату миссис Харфилд.
   Контора находилась в старомодном Линкольн Инн Филдс, и Катарин предстала перед вежливым пожилым господином с голубыми глазами и отеческими манерами.
   Они обсуждали завещание миссис Харфилд и связанные с ним проблемы минут двадцать, затем Катарин подала адвокату письмо миссис Сэмюэль.
   — Я решила, будет лучше, если я покажу вам это, — сказала она, — хотя это, конечно, очень глупо.
   Он прочитал письмо с насмешливой улыбкой.
   — Это довольно подло, мисс Грей! Вряд ли надо говорить, что эти люди не имеют права на поместье и деньги и, если они вздумают судиться, ни один суд не примет их прошения.
   — Я тоже так считаю.
   — Человеческая натура не всегда мудра. На месте миссис Самюэль Харфилд я бы лучше воззвал к вашей доброте.
   — Об этом я и хотела попросить вас. Я бы хотела, чтобы определенная сумма досталась этим людям.
   — Завещание не обязывает вас…
   — Знаю.
   — И потом, они могут понять это прямо в противоположном смысле. Они наверняка решат, что вы хотите откупиться от них, боясь процесса.
   Катарин покачала головой:
   — Знаю, что вы правы. Но все равно хочу это сделать.
   — Они получат деньги, и станут вытягивать из вас еще и еще.
   — Пусть, — сказала Катарин. — Пусть, если им так хочется. Каждый развлекается как может. В конце концов они были единственными родственниками миссис Харфилд, и, хотя они относились к ней как к бедной родственнице и не уделяли ей никакого внимания, когда она была жива, мне кажется, будет несправедливо, если они вообще ничего не получат.
   Она настояла на своем, хотя адвокат был против, а потом, идя по лондонским улицам, с удовольствием думала, что теперь может тратить деньги свободно и делать. все, что хочет. Первым ее действием стало посещение известного модельера, Стройная пожилая француженка, — больше похожая на невыспавшуюся герцогиню, приняла ее, и Катарин сказала с определенной долей nalvete^[8]:
   — Я бы попросила вас заняться мной. Всю жизнь я была очень бедна и ничего не понимаю в одежде, но теперь у меня есть деньги и я хочу выглядеть прилично.
   Француженка была очарована. У нее был артистический темперамент, омраченный в то утро ранним визитом аргентинской «мясной королевы», желающей получить именно те модели, которые соответствовали ее пониманию яркой кричащей красоты. Француженка внимательно оглядела Катарин острым взглядом.
   — Да, да, это будет чудно. Мадемуазель имеет очень хорошую фигуру, простые линии для нее — самое лучшее. Она tres anglaise^[9]. Некоторые обижаются, когда я так говорю, но не мадемуазель. Une belle anglaise^[10] нет более изысканного стиля!
   Куда девалась невыспавшаяся герцогиня? Она быстро начала отдавать указания.
   — Клотильда, Вирджиния, скорее, мои малышки, tailleur gris clair и robe de solreesoupir dautomne^[11].
   Марсель, моя деточка, маленькую цвета мимозы блузку из crepe de Chine^[12].