Кристи Агата. Загадка Ситтафорда

   — Что-нибудь предпринять?
   — Да, что-нибудь предпринять.
   Полицейский задумался:
   — Вы полагаете, с ним что-то стряслось? — Лицо его прояснилось. — Попробую позвонить.
   Телефон был у него под рукой, он снял трубку и назвал номер.
   Но и на телефонный звонок, как и на звонок в дверь, капитан не отвечал.
   — Похоже, с ним все-таки что-то стряслось, — сказал он, положив трубку. — И совершенно один в доме. Надо бы захватить с собой доктора Уоррена.
   Дом доктора Уоррена был в двух шагах от полицейского участка. Доктор с женой только сел обедать и не очень-то обрадовался вызову. Однако, поворчав, согласился отправиться с ними, надел старую шинель, сапоги и замотал шею вязаным шарфом.
   Снегопад продолжался.
   — Чертова погода! — бурчал доктор. — И что это вообще за сумасбродство! Тревильян здоров как бык. Никогда ни на что не жаловался.
   Барнэби молчал.
   Добравшись до «Орешников», они снова звонили, стучали, но ничего не добились.
   Тогда доктор предложил подойти к дому с другой стороны, к одному из окон:
   — Легче взломать, чем дверь.
   Грейвз согласился, и они зашли с тыла. По дороге они попытались открыть боковую дверь, но она тоже была заперта, и они прошли на заснеженную лужайку под окнами. Вдруг Уоррен изумленно вскрикнул:
   — Окно кабинета открыто!
   И верно, окно, французское окно^[6], было открыто. Свет из комнаты падал тонким желтым лучом. Кому придет в голову открывать окно в такой вечер? Они ускорили шаг.
   Трое мужчин одновременно достигли окна. Барнэби зашел первым, констебль — следом за ним.
   Войдя, они так и замерли, а бывший солдат издал какой-то сдавленный звук. В следующий момент рядом был Уоррен и увидел то, что видели они.
   Капитан Тревильян лежал на полу лицом вниз. Руки широко раскинуты. Комната была в беспорядке: ящики бюро выдвинуты, бумаги разбросаны по полу. Окно было расщеплено в том месте, где его взламывали, у замка. Около капитана Тревильяна лежал рулон зеленого сукна дюйма два толщиной.
   Уоррен бросился вперед. Встал на колени перед распростертым телом.
   Минуты было довольно. Он поднялся, лицо его по бледнело.
   — Мертв? — спросил Барнэби.
   Доктор кивнул. Потом он повернулся к Грейвзу:
   — Теперь вам решать, что делать. Мне остается только заняться трупом, да и с этим лучше подождать до прихода инспектора. Причину смерти я могу сообщить и сейчас: перелом основания черепа. Думаю, не ошибусь и в оружии. — Он показал на рулон зеленого сукна.
   — Тревильян всегда подпирал им двери от сквозняков, — сказал Барнэби, голос у него был хриплый.
   — Да.., своего рода мешок с песком.., и весьма эффективен.
   — Боже мой!
   — Так что же тут?.. — вмешался констебль, суть дела начинала доходить до него. — Вы считаете, убийство?
   Полицейский подошел к столу, где стоял телефон. Майор Барнэби приблизился к доктору.
   — У вас есть какие-нибудь предположения? — спросил он, тяжело дыша. — Давно он убит?
   — Часа два назад, а возможно, и три. Это примерно.
   Барнэби провел языком по сухим губам.
   — А можно сказать, — спросил он, — что его убили в пять — пять двадцать?
   Доктор с интересом посмотрел на него.
   — Если уж говорить поточнее, да, что-то, пожалуй, около этого.
   — Господи Боже мой! — произнес Барнэби.
   Уоррен уставился на него.
   Майор ощупью, словно слепой, добрался до стула, неловко уселся на него и с застывшим от ужаса лицом забормотал себе под нос:
   — Между пятью и пятью двадцатью… Господи Боже мой, ведь все это оказалось правде и!..

Глава 4
Инспектор Нарракот

   На следующее утро в маленьком кабинете «Орешников» стояли двое.
   Один из них, инспектор Нарракот, осмотрелся, слегка нахмурился.
   — Да-а, — задумчиво произнес он. — Да-а.
   Удача часто сопутствовала инспектору. Он обладал выдержкой, рассуждал логически и уделял особое внимание деталям, что приводило его к успеху там, где другие, может быть, ничего бы и не добились.
   Это был высокий неторопливый человек с задумчивым взглядом серых глаз и медлительным мягким девонширским выговором.
   Его вызвали из Эксетера специально по этому делу, и он прибыл утром на первом поезде. Машины, даже с цепями, не могли преодолеть заносов, а то бы он был здесь уже вчера. И вот он в кабинете Тревильяна. Только что завершил обследование. С ним был полицейский из Экземптона, сержант Поллак.
   — Да-а, — сказал инспектор Нарракот.
   За окном светило бледное зимнее солнце. Лежал снег. В ста ярдах от окна был забор, за ним крутой склон покрытого снегом холма.
   Инспектор Нарракот еще раз наклонился над телом, которое ему оставили для осмотра. Будучи сам не чужд спорта, он отметил атлетическое сложение, широкие плечи, узкие бедра и развитую мускулатуру. Голова небольшая, острая морская бородка аккуратно подстрижена. Он определил, что капитану было шестьдесят лет, хотя на вид больше пятидесяти одного — пятидесяти двух ему было не дать.
   — О-о! — произнес сержант Поллак. Инспектор повернулся к нему.
   — Что это вы там увидели?
   — Что? — Сержант Поллак почесал в затылке; он был человеком осторожным и не любил без надобности забегать вперед. — Да вот что… — сказал он, — как я понимаю, сэр, человек подошел к окну, сломал запор и принялся шарить по комнате. Капитан Тревильян, я полагаю, находился наверху. Несомненно, взломщик думал, что дом пуст…
   — Где расположена спальня капитана Тревильяна?
   — Наверху, сэр, над этой комнатой.
   — В это время года в четыре часа уже темно. Если бы капитан Тревильян был наверху в своей спальне, там бы горело электричество, взломщик бы увидел свет, когда подходил к окну.
   — Вы думаете, он бы дожидался…
   — Ни один нормальный человек не станет ломиться в освещенный дом. Если кто-то взломал окно, он сделал это потому, что считал, что дом пуст.
   Сержант Поллак почесал в затылке.
   — Это немного странно, я согласен. Но это так.
   — Что ж, давайте на минуту допустим это. Продолжайте.
   — Итак, предположим, что капитан Тревильян слышит внизу шум. Он спускается, чтобы узнать, в чем дело. Грабитель слышит, как он спускается. Он хватает эту штуковину вроде валика, прячется за дверь и, когда капитан входит в комнату, ударяет его сзади.
   Инспектор Нарракот кивнул.
   — Да, это похоже на правду. Его ударили, когда он был лицом к окну. Но все-таки, Поллак, мне это не нравится.
   — Не нравится, сэр?
   — Нет. Я уже говорил, что не верю во взломы домов, которые происходят в пять часов вечера.
   — Ну, а допустим, ему представился удобный случай…
   — Какой же случай — забрался, потому что увидел, что окно не заперто на задвижку? Но мы же имеем дело с преднамеренным взломом. Посмотрите на беспорядок повсюду. Куда бы отправился грабитель в первую очередь? В буфетную, где держат серебро.
   — Что ж, пожалуй, вы правы, — согласился сержант.
   — А беспорядок, этот хаос, — продолжал Нарракот, — выдвинутые ящики, переворошенное содержимое их? Ба-а! Чепуха это все…
   — Чепуха?
   — Посмотрите на окно, сержант. Окно не было закрыт о, и, значит, его не взламывали! Оно было просто прикрыто. Тут лишь пытались создать впечатление взлома.
   Поллак тщательно обследовал задвижку, удивленно хмыкая при этом.
   — Вы правы, сэр, — с уважением в голосе заключил он. — Кто бы мог сейчас догадаться!
   — Нам хотели пустить пыль в глаза — не получилось.
   Сержант Поллак был благодарен за это «нам». Подобными мелочами инспектор Нарракот достигал расположения подчиненных.
   — Тогда это не ограбление. Вы считаете, сэр, что это совершил кто-нибудь из своих?
   Нарракот кивнул.
   — Да, — сказал он. — Хотя самое любопытное, что убийца, я полагаю, все-таки проник через окно. Как доложили вы и Грейвз и насколько я могу еще видеть сам, здесь есть влажные пятна — снег был занесен на ботинках убийцы. Следы только в этой комнате. Констебль Грейвз совершенно уверен, что ничего подобного не было в холле, когда он проходил там с доктором Уорреном. В этой комнате он заметил следы сразу. Тогда выходит, что убийцу впустил через окно капитан Тревильян. Следовательно, это был кто-то, знакомый ему. Сержант, вы здешний, скажите, капитан Тревильян не из тех людей, что скоро наживают себе врагов?
   — Нет, сэр, я бы сказал, что у него и в целом мире не нашлось бы врага. Пожалуй, был падок на деньги, немного педант, терпеть не мог нерях и невеж, но, Боже упаси, его уважали за это.
   — Никаких врагов, — задумчиво произнес Нарракот.
   — То есть никаких здесь.
   — Совершенно верно, мы не знаем, каких врагов он мог нажить во время морской службы. По опыту знаю, сержант, что человек, который имел врагов в одном месте, приобретает их и в другом, и я согласен, что нам не следует совершенно исключать такую возможность. Теперь мы логически подошли к следующему, самому обычному, мотиву любого преступления — нажива. Тревильян был, как я понимаю, богатым человеком?
   — Говорят, очень богатым. Но скупым. У него трудно было раздобыть денег.
   — Так-так, — задумчиво сказал Нарракот.
   — Жаль, что шел снег, — заметил сержант. — Он замел все следы…
   — Больше никого не было в доме? — спросил инспектор.
   — Нет. Последние пять лет у капитана Тревильяна был только один слуга, знакомый ему бывший моряк. Когда он жил в Ситтафорде, уборку у него ежедневно делала приходящая женщина, а этот слуга Эванс готовил для хозяина и обслуживал его. С месяц назад он, к превеликому неудовольствию капитана, женился. Я полагаю, что это одна из причин сдачи Ситтафорд-хауса южноафриканской леди. Капитан не допустил бы, чтобы в доме поселилась какая-нибудь женщина. Эванс с женой живет теперь на Фор-стрит, сразу за утлом, и каждый день приходит сюда стряпать. Я вызвал его. Он утверждает, что ушел днем, в половине третьего: капитан в нем больше не нуждался.
   — Да, надо его увидеть. Может быть, от него мы узнаем что-нибудь полезное.
   Сержант Поллак посмотрел на старшего офицера с любопытством: что-то необычное прозвучало в его голосе.
   — Вы думаете?.. — начал он.
   — Я думаю, — медленно проговорил инспектор, — что это дело таит в себе гораздо больше, чем кажется с первого взгляда.
   — В каком смысле, сэр?
   Но инспектор уклонился от ответа.
   — Вы говорите, что Эванс здесь?
   — Он ожидает в столовой.
   — Хорошо, там я с ним и поговорю. Что он собою представляет?
   Сержант Поллак был больше специалистом по отчетам, чем по характеристикам.
   — Бывший моряк. Опасный, я бы сказал, в драке человек.
   — Пьет?
   — Насколько мне известно, такого за ним не замечали.
   — А что вы скажете о его жене? Не приглянулась ли она капитану или что-нибудь в этом роде?
   — Ну что вы, сэр! Такое о капитане Тревильяне! Он не тот человек. Его, пожалуй, считали даже женоненавистником.
   — А Эванс?.. Вы думаете, он был предан своему хозяину?
   — Таково общее мнение, сэр. И если бы не так, было бы известно: Экземптон — небольшой городок.
   Инспектор Нарракот кивнул.
   — Мм-да, — произнес он. — Здесь делать больше нечего. Я задам несколько вопросов Эвансу, осмотрю остальную часть дома, и мы сходим в «Три короны», повидаемся с этим майором Барнэби. Его замечание о времени очень интересно. Пять двадцать, а? Должно быть, ему известно и еще кое-что. Как бы иначе он так точно определил время совершения преступления?
   Оба направились к двери.
   — Подозрительное дело, — сказал сержант Поллак, оглядываясь на разбросанные вещи. — Похоже, это сработано под кражу со взломом.
   — Меня не это удивляет, — сказал Нарракот. — При определенных обстоятельствах такое возможно. Меня удивляет окно.
   — Окно, сэр?
   — Да. Зачем убийце понадобилось идти к окну? Предположим, что это был какой-то знакомый Тревильяна, и тот пустил его без всяких разговоров, но почему бы не идти к парадной двери? Подойти к этому окну с противоположной от дороги стороны в такой вечер, как вчера, нелегкое дело, да еще по такому глубокому снегу. Должна быть на то какая-нибудь причина.
   — Может быть, человек не хотел, чтобы с дороги видели, как он входит в дом, — предположил Поллак.
   — Вчера тут его вряд ли бы кто увидел. Все вчера с полудня сидели по домам. Нет, причина здесь в чем-то другом. Что ж, в свое время она, может быть, обнаружится.

Глава 5
Эванс

   Эванс ожидал в столовой. При их появлении он учтиво поднялся.
   Это был коренастый мужчина. Свои очень длинные руки он по привычке держал с наполовину сжатыми кулаками. Чисто выбритый, с маленькими поросячьими глазками, он имел вид жизнерадостного и готового услужить человека, что несколько компенсировало его бульдожью внешность.
   Инспектор Нарракот мысленно сгруппировал свои впечатления: «Умен и практичен. Выглядит взволнованным». Затем он заговорил:
   — Значит, вы Эванс?
   — Да, сэр.
   — Имя?
   — Роберт Генри.
   — Та-ак. Что вам известно по этому делу?
   — Совершенно ничего, сэр. Меня это просто ошарашило. Представить только, Кэптена убили!
   — Когда вы в последний раз видели хозяина?
   — В два часа, пожалуй, это было, сэр. Я убрал со стола после ленча и накрыл, как вы видите, для ужина. Кэптен сказал, что тогда мне не надо будет возвращаться.
   — А как вы обычно поступаете?
   — Обычно около семи я возвращаюсь на пару часов. Не всегда, правда. Случалось, Кэптен говорил, не надо приходить.
   — Значит, вы не удивились, когда он сказал, что вечером вы больше не понадобитесь?
   — Нет, сэр. Я и позавчера вечером тоже не возвращался. Из-за погоды. Очень деликатный джентльмен был Кэптен, конечно если не увиливаешь от работы. Уж я-то его знал, его характер мне был известен.
   — Что же именно он вчера сказал?
   — Он выглянул в окно и говорит: «На Барнэби сегодня никакой надежды. Нечего и удивляться, — говорит, — если Ситтафорд совсем отрезан. С мальчишеских лет не помню такой зимы». Барнэби — это его друг по Ситтафорду. Всегда приходил по пятницам. В шахматы играли они с Кэптеном. Разгадывали акростихи. А по вторникам Кэптен ходил к майору Барнэби. Постоянен был в своих привычках Кэптен. Потом он сказал мне: «Ты теперь можешь идти, Эванс, и не понадобишься до завтрашнего утра».
   — Он не говорил, что ждет кого-то еще, кроме майора Барнэби?
   — Нет, сэр, ни слова.
   — Не было ничего необычного в его поведении?
   — Нет, сэр, я ничего не заметил.
   — Та-ак. Я слышал, Эванс, вы недавно женились.
   — Да, сэр. На дочери миссис Беллинг из «Трех корон», два месяца назад.
   — И капитан Тревильян не слишком-то радовался этому?
   Еле заметная усмешка скользнула по лицу Эванса.
   — Что верно, то верно. Возмущался капитан. Моя Ребекка — прекрасная девушка, сэр, и хорошо готовит. Я надеялся, что мы сможем у Кэптена работать вдвоем, а он.., он и слушать не захотел. Сказал, что не бывать в его доме женской прислуге. Так что, сэр, дело зашло в тупик, а тут как раз появилась южноафриканская леди и пожелала снять на зиму Ситтафорд-хаус. Кэптен арендовал этот дом, я приходил сюда каждый день обслуживать его и, не скрою от вас, сэр, надеялся, что к концу зимы Кэптен одумается и мы вернемся в Ситтафорд с Ребеккой. Да ведь он даже бы и не заметил, что она в доме. Она торчала бы на своей кухне и постаралась бы никогда не попадаться ему на глаза.
   — Как вы думаете, отчего у капитана Тревильяна такая неприязнь к женщинам?
   — Ерунда это, сэр. Просто причуда, вот и все. Я знавал и раньше подобных джентльменов. Если уж вам угодно, сэр, вроде застенчивости какой-то, что ли. Даст им в молодые годы от ворот поворот какая-нибудь юная леди, вот и появляется у них эта блажь.
   — Капитан Тревильян не был женат?
   — Разумеется, нет, сэр.
   — Кто у него есть из родственников? Вам неизвестно?
   — Мне кажется, сэр, у него есть в Эксетере сестра, и, помнится, он как-то упоминал племянника или племянников.
   — Никто из них не навещал его?
   — Нет, сэр. Я думаю, он в ссоре со своей сестрой.
   — Вам известно ее имя?
   — Кажется, Гарднер, но я не уверен.
   — Адреса ее не знаете?
   — Боюсь, что нет, сэр.
   — Ну, мы несомненно обнаружим его, когда будем просматривать бумаги капитана. Теперь, Эванс, скажите, что вы делали вчера после четырех часов дня?
   — Я был дома, сэр.
   — Где ваш дом?
   — Тут за углом, Фор-стрит, восемьдесят пять.
   — Вы совсем не выходили из дома?
   — Что вы, сэр! Снегу-то навалило, попробуй выйди.
   — Да, да. И кто-нибудь может подтвердить ваше заявление?
   — Простите, сэр?
   — Кто-нибудь знает, что вы были дома все это время?
   — Моя жена, сэр.
   — Вы с ней были одни дома?
   — Да, сэр.
   — Ну, хорошо, у меня нет оснований сомневаться. Пока с вами все, Эванс.
   Бывший моряк медлил. Он переминался с ноги на ногу.
   — Не нужно ли что-нибудь, сэр.., может быть, прибрать?
   — Нет, пока все должно оставаться на своих местах.
   — Понятно.
   — Впрочем, лучше подождите, пока я все осмотрю, — сказал Нарракот. — Возможно, у меня будут к вам вопросы.
   — Хорошо, сэр.
   Инспектор Нарракот занялся осмотром комнаты. Допрос происходил в столовой. Здесь был накрыт ужин: холодный язык, пикули^[7], сыр-стильтон, печенье, а на газовой горелке у камина — кастрюля с супом. На серванте подставка для графинов с вином, сифон с содовой водой, две бутылки пива. Тут же целый строй серебряных кубков, а рядом с ними, явно не к месту, три с виду совершенно новеньких романа.
   Инспектор Нарракот исследовал один, другой кубок, прочитал надписи на них.
   — Капитан Тревильян был неплохим спортсменом, — заметил он.
   — А как же, — сказал Эванс. — Он всю жизнь занимался спортом.
   Инспектор прочитал вслух названия романов:
   — «Любовь поворачивает ключ», «Веселые люди из Линкольна», «Узник любви». Хм, по-видимому, капитан не обладал особым литературным вкусом, — заключил он.
   — О, сэр! — засмеялся Эванс. — Это не для чтения. Это призы, которые он выиграл на конкурсе подписей к железнодорожным картинкам. Десять решений капитан послал под разными именами, включая и мое. Он считал, что Фор-стрит, восемьдесят пять, — адрес, которому наверняка дадут приз. Чем обычнее имя и адрес, говорил капитан, тем больше вероятность получить приз. И действительно я получил приз, но не две тысячи фунтов, а всего лишь три новых романа и, по-моему, из тех, которые никто не покупает в магазинах.
   Нарракот улыбнулся и, еще раз попросив, чтобы Эванс подождал, продолжил осмотр. В одном из углов комнаты находился внушительных размеров шкаф. Он и сам-то походил на маленькую комнату. Здесь были небрежно увязанные две пары лыж, пара весел, с десяток клыков гиппопотама, удочки, лески, различное рыболовное снаряжение, сумка с клюшками для гольфа, теннисная ракетка, высушенная и набитая чем-то ступня слона, шкура тигра. Было ясно, что, позволив занять Ситтафорд-хаус, капитан Тревильян забрал самые дорогие для него вещи, не доверяя их женщинам.
   — Смешно везти все это с собой. Дом ведь был сдан всего на несколько месяцев?
   — Совершенно верно, сэр.
   — Не лучше ли было бы запереть эти вещи в Ситтафорд-хаусе?
   И еще раз ухмыльнулся Эванс.
   — Разумеется, самое верное дело, — согласился он. — И ведь там множество шкафов. Кэптен сам вместе с архитектором проектировал дом, и только женщина в состоянии оценить его гардеробную. Оставить вещи там, сэр, было бы самое разумное. Тащить все это сюда — это, скажу я вам, была работа, и еще какая! Но куда там, Кэптен и мысли не мог допустить, что кто-то дотронется до его вещей. А запри их, так женщина, говорил он, обязательно найдет способ до них добраться. Это, говорил он, любопытство. Лучше уж не запирать, если не хотите, чтобы их трогали. Но самое правильное — забрать их с собой, тогда уж будешь уверен, что с ними все в порядке. Ну вот мы их и забрали сюда, да.., не просто это все было, да и не дешево, но ведь чти штуки для Кэптена — они словно его дети.
   На большее Эвансу уже не хватило дыхания, и пришлось сделать паузу.
   Инспектор задумчиво кивнул. Был еще один вопрос, который его интересовал, и он счел момент подходящим, чтобы ненавязчиво перейти к новой теме.
   — Эта миссис Уиллет, — небрежно бросил он, — она что, приятельница или просто знакомая капитана?
   — Ну что вы, сэр, они совсем не были знакомы.
   — Вы уверены в этом? — быстро спросил инспектор.
   — Уверен?.. — Бойкость инспектора сбила с толку бывалого моряка. — Вообще-то, Кэптен не говорил об этом… Да нет же, я точно знаю.
   — Я спрашиваю, — пояснил инспектор, — потому что время для найма дома довольно необычное. Но, если эта миссис Уиллет была знакома с капитаном Тревильяном и знала дом, она могла написать ему и договориться об аренде.
   Эванс покачал головой.
   — Это же агенты от «Вильямсона», они написали, сообщили, что у них есть запрос от леди.
   Инспектор Нарракот нахмурился. Сдача Ситтафорд-хауса представлялась ему очень странной.
   — Я полагаю, что капитан Тревильян и миссис Уиллет все-таки встречались? — спросил он.
   — Конечно. Она приезжала посмотреть дом, и он ей все показывал.
   — И вы совершенно уверены, что они до того не встречались?
   — Совершенно, сэр.
   — А они… — Инспектор приостановился, соображая, как бы поделикатнее сформулировать этот щекотливый вопрос:
   — Они ладили друг с другом? Были дружески настроены?
   — Она — да. — Легкая улыбка скользнула по губам Эванса. — Была, можно сказать, внимательна к нему. Восхищалась домом, интересовалась, не по его ли проекту построен. Можно даже сказать — слишком уж была внимательна.
   — А капитан?
   — До такого еще не дошло, чтобы подобные дамы своими излияниями хотя бы немного растопили лед. Вежливость — и ничего более. И не принимал приглашений.
   — Приглашений?
   — Да, сэр. Она говорила, считайте, что вы и не сдаете дом, и в любое время заглядывайте. Так она и сказала — заглядывайте. А будешь тут заглядывать, когда живешь в шести милях!
   — Она, кажется, была не прочь почаще видеться с капитаном?
   Нарракот заинтересовался. Не связана ли с этим аренда дома? Не предлог ли это просто, чтобы познакомиться с капитаном Тревильяном? Не уловка ли, в самом деле? Она могла рассчитывать, что он переселится в один из маленьких бунгало, например к майору Барнэби.
   Ответ Эванса мало что разъяснил ему.
   — Очень уж она, говорят, гостеприимная леди. Каждый день у нее кто-нибудь то на обеде, то на ужине.
   Нарракот кивнул. Больше тут ничего не добиться. Надо как можно скорее побеседовать с миссис Уиллет. Выяснить все о ее неожиданном приезде.
   — Ну вот, Поллак, теперь наверх, — сказал он, и, оставив Эванса в столовой, они пошли на второй этаж.
   — Думаете, все в порядке? — шепотом спросил сержант и мотнул головой через плечо в сторону закрытой двери в столовую.
   — Кажется, так, — сказал инспектор, — Но кто знает. Он не дурак, этот парень, кто угодно, только не дурак.
   — Да, видать, смышленый малый.
   — То, что он говорит, — продолжал инспектор, — похоже на правду. Все четко, не крутит. И тем не менее кто знает…
   С этими словами, столь соответствующими его осторожному и подозрительному складу характера, инспектор приступил к осмотру верхнего этажа.
   Три спальни и ванная. Две спальни — явно необитаемые, ими, очевидно, не пользовались несколько недель. Третья — спальня капитана Тревильяна — в полном строгом порядке. Инспектор походил по ней, открывая ящики и шкаф. Все находилось на своих местах. Это была комната аккуратного до фанатизма человека. Закончив осмотр, Нарракот заглянул в примыкавшую ванную комнату. И тут все было на месте. Он бросил последний взгляд на аккуратно разобранную кровать с приготовленной, сложенной пижамой.
   — И здесь ничего, — сказал он, покачав головой.
   — Да, все как будто в полном порядке.
   — В кабинете, в столе, есть бумаги. Лучше займитесь ими, Поллак. А Эванса мы отпустим. Я могу потом зайти к нему домой.
   — Хорошо, сэр.
   — Тело можно убрать. Между прочим, надо будет повидаться с Уорреном. Он ведь живет тут неподалеку?
   — Да, сэр.
   — В направлении «Трех корон» или в другую сторону?
   — В другую сторону.
   — Тогда я сначала зайду в гостиницу. Ну давай, сержант.
   Поллак отправился в столовую отпустить Эванса. Инспектор вышел через парадную дверь и быстро зашагал к «Трем коронам».

Глава 6
В «Трех коронах»

   Инспектору Нарракоту удалось увидеть майора Барнэби не раньше, чем он завершил длительную беседу с миссис Беллинг, полноправной владелицей гостиницы. Миссис Беллинг была толста и впечатлительна, к тому же весьма многословна: не оставалось ничего другого, как терпеливо слушать ее, пока не будет исчерпана тема.
   — И в такой-то вечер, — говорила она. — Кто бы мог подумать!.. Бедный, милый джентльмен. И все эти грязные бродяги. Сколько раз я говорила и еще раз повторяю: терпеть не могу этих грязных бродяг. А кто их любит? У капитана даже собаки не было, чтобы защитила его. Не выносил собак, бродяги тоже не выносят. А впрочем, никогда не знаешь, что делается у тебя под носом.
   — Да, мистер Нарракот, — продолжала она, отвечая на его вопрос, — майор сейчас завтракает. Вы найдете его в столовой. И что за ночь он провел, без пижамы и прочего… Даже и представить себе не могу. Говорит, все равно, мол, ему… Такой расстроенный, странный… Да и не мудрено, ведь лучшего друга убили, очень уж приятные джентльмены они оба; правда, считают, что капитан денежки сильно любил. Ну и ну, всегда думала, что в Ситтафорде, в глуши, страшновато жить, и вот вам — ухлопали капитана в самом Экземптоне. В жизни случаются такие вещи, каких и не ждешь совсем, правда, мистер Нарракот?