Страница:
Еще я обнаружил место, где в город поступает вода. Это сектор стены 23. Река выходит из-под земли и проходит через машину, которая делает воду пригодной для хозяев. Там я был и пойду еще. Огромное помещение, и мне трудно в нем разобраться. Есть еще место счастливого освобождения.
– Счастливого освобождения?
Раз или два я слышал это выражение от других рабов, но не знал его значения, а Фриц сказал:
– Это недалеко отсюда, улица 4. Туда уходят рабы, когда у них уже нет сил служить своим хозяевам. Я пошел за одним из них и видел, что происходит. Раб становится под металлическим куполом. Вспыхивает свет, и он падает мертвый. Пол, на котором он лежит, движется. Открывается дверь, там печь, и тело сгорает без следа.
Он продолжал рассказывать, что узнал о рабах в городе. Они поступают не только после игр; в других странах существуют и другие способы отбора, но выбирают всегда молодых и сильных. Жизнь в городе, даже у такого хозяина, как мой, медленно, но верно убивает человека. Некоторые умирают почти сразу же после прибытия; другие – через год, два. Фриц встретил раба, который провел в городе пять лет, но он был исключением. Когда раб чувствует, что приближается смерть, он добровольно уходит в место счастливого освобождения и умирает с радостной уверенностью, что отдал хозяину все свои способности и энергию.
Я внимательно выслушал все это. Вот теперь мне действительно стало стыдно. Я считал свою жизнь тяжелой, и это служило мне извинением того, что я ничего не сделал. В сущности, я тянул время, ожидая встречи с Фрицем и надеясь тогда решить, что делать. Он же, страдавший гораздо больше, тем не менее выполнял нашу задачу, от решения которой зависело будущее всего человечества.
Я спросил его:
– Как ты сумел все это узнать, если у тебя есть только два часа, которые твой хозяин проводит в бассейне? Этого времени просто не хватит.
– Часть дня мой хозяин проводит с другом. Его гость не одобряет рабов, и поэтому хозяин уходит без меня. Я свободен и отправляюсь на разведку.
– А если он неожиданно вернется или же вызовет тебя?
В каждом доме были средства для вызова рабов. Фриц сказал:
– Я придумал предлог. Он, конечно, меня побьет, но к этому я привык.
Бывали случаи, когда я оставался один. Тогда я целый день отдыхал. Однажды я вышел, но путаница улиц, рамп и пирамид угнетала меня, и я вернулся. Я почувствовал, что краснею при этом воспоминании.
Мы говорили в стороне от остальных, но все больше и больше рабов прибывало с арены, и в помещении стало тесно.
– Хватит, – сказал Фриц. – 19-я пирамида, 15. В общем помещении около двух-девяти. До свидания, Уилл.
– До свидания, Фриц.
Следя, как он исчезает в толпе рабов, я принял решение – действовать активнее и меньше жалеть себя.
Обязанности, которые я выполнял по отношению к своему хозяину, сами по себе не были обременительны. Я прибирался в доме, готовил и сервировал еду, следил за ванной, стелил постель и тому подобное. Что касается пищи, то приготовление ее было очень легким: нужно было смешать несколько веществ разной плотности, цвета и, вероятно, вкуса, которые поступали в прозрачных мешках. Некоторые нужно было смешивать с водой, а другие поступали уже в готовом виде. Другое дело – сервировка. Порции пищи размещались на треугольном подносе и съедались в определенной последовательности. Очень важно было, как положить и разместить пищу. Я быстро усвоил все это и получил похвалу. Все это несколько труднее, чем кажется, потому что существовали десятки вариантов, и их было необходимо запомнить все.
Хозяин несколько раз в день принимал ванну, кроме того, он ежедневно уходил в сад-бассейн и много времени проводил в бассейне комнаты с окном: все хозяева погружались в воду, как только получали возможность. Его ванна находилась в соседнем со спальней помещении. В нее вели ступени, а сама ванна представляла собой яму, в которую хозяин полностью погружался. Вода в ванне была особенно горячей: кипящая, она поднималась со дна. Я должен был добавлять в нее порошок и масла для цвета и запаха, а также приносить необычные устройства, похожие на щетку. С их-то помощью хозяин растирал свое тело.
Постель находилась вверху и была такой же формы, как ванна, но к ней поднимались не по ступеням, а по спиральной рампе. Она была очень крутой, и я тяжело дышал, поднимаясь по ней. Внутри находилось нечто вроде влажного мха, и я ежедневно должен был убирать старый мох и заменять его свежим из шкафа. Это была самая трудная моя обязанность.
Кроме этих и им подобных обязанностей, я выполнял и другие функции – функцию общения. Если не считать совместных посещений охоты шаров и других развлечений, хозяева вели необыкновенно одинокую жизнь. Они навещали друг друга, но не часто, а большую часть времени проводили дома в одиночестве. Я заметил, что даже в садах-бассейнах они много не разговаривают друг с другом. Но я подозреваю, что моему хозяину одиночество давалось труднее, чем остальным. Раб-человек был для него не просто исполнителем работ по дому, не просто знаком принадлежности к определенному рангу, он был и существом, которое могло слушать. В моей родной деревне у старой миссис Эш было шесть кисок, и большую часть дня она разговаривала то с одной, то с другой из них. Я был кошкой своего хозяина.
Но кошкой, которая умела говорить. Хозяин не только говорил со мной о вещах, имевших отношение к нему (я редко понимал смысл его слов и так и не разобрался, какую же работу он выполнял), но он и расспрашивал меня. Ему любопытно было узнать о моей жизни до победы на играх и прибытия в город. Вначале я решил, что он что-то подозревает, но быстро убедился, что интерес его невинен. И я рассказал ему, что я сын мелкого фермера в Тироле. Я рассказывал, как пас коров на высокогорных лугах с раннего утра и до вечера, когда наступало время доения. Я изобрел братьев и сестер, двоюродных братьев, дядюшек и тетушек, изобрел целый образ жизни, который, по-видимому, очень его заинтересовал. Когда у меня не было обязанностей, я лежал в постели и выдумывал, что еще рассказать ему. Так проходило время.
Вернее, так оно проходило, пока я не понял, как мало сделал сравнительно с Фрицем. Но когда я при нашей следующей встрече в общем помещении сказал об этом Фрицу, он со мной не согласился. Он сказал:
– Тебе повезло с хозяином. Я и понятия не имел, что хозяева разговаривают с рабами, кроме отдачи приказов. Мой, во всяком случае, этого не делает. Сегодня утром он снова побил меня, но молча. Может, ты больше узнаешь от него, чем бродя по городу.
– Если я начну задавать вопросы, он заподозрит меня. Люди в шапках не касаются чудес хозяев.
– Не нужно вопросов. Ты можешь направлять его. Ты говоришь, он не только расспрашивает, но и рассказывает о своей жизни?
– Иногда. Но его слова не имеют смысла. Он использует слова своего языка, когда говорит о своей работе, потому что в человеческом языке нет слов для соответствующих понятий. Несколько дней назад он заявил, что чувствует себя несчастным, потому что во время зутлебута цуцуцу вошел в спивис и поэтому было невозможно издул цуцуцу. Во всяком случае, звучало похоже. Я даже не пытаюсь понять, что он говорит.
– Если будешь продолжать слушать, то со временем сможешь понять.
– Не вижу, каким образом.
– Ты должен быть настойчив, Уилл. Побуждай его к разговорам. Он использует газовые пузыри?
Это маленькие резиновые шарики, которые приставлялись к коже хозяина возле носового отверстия. Когда хозяин нажимал на такой шарик щупальцем, из него поднимался красновато-коричневый туман и медленно окружал голову хозяина.
Я проговорил:
– Один или два раза, когда сидел в бассейне комнаты с окном.
– Похоже, они действуют на хозяев, как крепкие напитки на людей. Мой бьет меня сильнее после того, как нанюхался газовых пузырей. Может, твой будет разговорчивее. Принеси ему, когда он будет в бассейне.
– Сомневаюсь, подействует ли.
– Попробуй.
Фриц выглядел больным и истощенным. Рубцы на его спине кровоточили. Я сказал:
– Завтра же попробую.
Я принес их, но хозяин отослал меня. Он спросил меня, сколько телят бывает у коровы, а потом сказал, что пушлу струлгупали. Я немногого добился.
Глава 8
– Счастливого освобождения?
Раз или два я слышал это выражение от других рабов, но не знал его значения, а Фриц сказал:
– Это недалеко отсюда, улица 4. Туда уходят рабы, когда у них уже нет сил служить своим хозяевам. Я пошел за одним из них и видел, что происходит. Раб становится под металлическим куполом. Вспыхивает свет, и он падает мертвый. Пол, на котором он лежит, движется. Открывается дверь, там печь, и тело сгорает без следа.
Он продолжал рассказывать, что узнал о рабах в городе. Они поступают не только после игр; в других странах существуют и другие способы отбора, но выбирают всегда молодых и сильных. Жизнь в городе, даже у такого хозяина, как мой, медленно, но верно убивает человека. Некоторые умирают почти сразу же после прибытия; другие – через год, два. Фриц встретил раба, который провел в городе пять лет, но он был исключением. Когда раб чувствует, что приближается смерть, он добровольно уходит в место счастливого освобождения и умирает с радостной уверенностью, что отдал хозяину все свои способности и энергию.
Я внимательно выслушал все это. Вот теперь мне действительно стало стыдно. Я считал свою жизнь тяжелой, и это служило мне извинением того, что я ничего не сделал. В сущности, я тянул время, ожидая встречи с Фрицем и надеясь тогда решить, что делать. Он же, страдавший гораздо больше, тем не менее выполнял нашу задачу, от решения которой зависело будущее всего человечества.
Я спросил его:
– Как ты сумел все это узнать, если у тебя есть только два часа, которые твой хозяин проводит в бассейне? Этого времени просто не хватит.
– Часть дня мой хозяин проводит с другом. Его гость не одобряет рабов, и поэтому хозяин уходит без меня. Я свободен и отправляюсь на разведку.
– А если он неожиданно вернется или же вызовет тебя?
В каждом доме были средства для вызова рабов. Фриц сказал:
– Я придумал предлог. Он, конечно, меня побьет, но к этому я привык.
Бывали случаи, когда я оставался один. Тогда я целый день отдыхал. Однажды я вышел, но путаница улиц, рамп и пирамид угнетала меня, и я вернулся. Я почувствовал, что краснею при этом воспоминании.
Мы говорили в стороне от остальных, но все больше и больше рабов прибывало с арены, и в помещении стало тесно.
– Хватит, – сказал Фриц. – 19-я пирамида, 15. В общем помещении около двух-девяти. До свидания, Уилл.
– До свидания, Фриц.
Следя, как он исчезает в толпе рабов, я принял решение – действовать активнее и меньше жалеть себя.
Обязанности, которые я выполнял по отношению к своему хозяину, сами по себе не были обременительны. Я прибирался в доме, готовил и сервировал еду, следил за ванной, стелил постель и тому подобное. Что касается пищи, то приготовление ее было очень легким: нужно было смешать несколько веществ разной плотности, цвета и, вероятно, вкуса, которые поступали в прозрачных мешках. Некоторые нужно было смешивать с водой, а другие поступали уже в готовом виде. Другое дело – сервировка. Порции пищи размещались на треугольном подносе и съедались в определенной последовательности. Очень важно было, как положить и разместить пищу. Я быстро усвоил все это и получил похвалу. Все это несколько труднее, чем кажется, потому что существовали десятки вариантов, и их было необходимо запомнить все.
Хозяин несколько раз в день принимал ванну, кроме того, он ежедневно уходил в сад-бассейн и много времени проводил в бассейне комнаты с окном: все хозяева погружались в воду, как только получали возможность. Его ванна находилась в соседнем со спальней помещении. В нее вели ступени, а сама ванна представляла собой яму, в которую хозяин полностью погружался. Вода в ванне была особенно горячей: кипящая, она поднималась со дна. Я должен был добавлять в нее порошок и масла для цвета и запаха, а также приносить необычные устройства, похожие на щетку. С их-то помощью хозяин растирал свое тело.
Постель находилась вверху и была такой же формы, как ванна, но к ней поднимались не по ступеням, а по спиральной рампе. Она была очень крутой, и я тяжело дышал, поднимаясь по ней. Внутри находилось нечто вроде влажного мха, и я ежедневно должен был убирать старый мох и заменять его свежим из шкафа. Это была самая трудная моя обязанность.
Кроме этих и им подобных обязанностей, я выполнял и другие функции – функцию общения. Если не считать совместных посещений охоты шаров и других развлечений, хозяева вели необыкновенно одинокую жизнь. Они навещали друг друга, но не часто, а большую часть времени проводили дома в одиночестве. Я заметил, что даже в садах-бассейнах они много не разговаривают друг с другом. Но я подозреваю, что моему хозяину одиночество давалось труднее, чем остальным. Раб-человек был для него не просто исполнителем работ по дому, не просто знаком принадлежности к определенному рангу, он был и существом, которое могло слушать. В моей родной деревне у старой миссис Эш было шесть кисок, и большую часть дня она разговаривала то с одной, то с другой из них. Я был кошкой своего хозяина.
Но кошкой, которая умела говорить. Хозяин не только говорил со мной о вещах, имевших отношение к нему (я редко понимал смысл его слов и так и не разобрался, какую же работу он выполнял), но он и расспрашивал меня. Ему любопытно было узнать о моей жизни до победы на играх и прибытия в город. Вначале я решил, что он что-то подозревает, но быстро убедился, что интерес его невинен. И я рассказал ему, что я сын мелкого фермера в Тироле. Я рассказывал, как пас коров на высокогорных лугах с раннего утра и до вечера, когда наступало время доения. Я изобрел братьев и сестер, двоюродных братьев, дядюшек и тетушек, изобрел целый образ жизни, который, по-видимому, очень его заинтересовал. Когда у меня не было обязанностей, я лежал в постели и выдумывал, что еще рассказать ему. Так проходило время.
Вернее, так оно проходило, пока я не понял, как мало сделал сравнительно с Фрицем. Но когда я при нашей следующей встрече в общем помещении сказал об этом Фрицу, он со мной не согласился. Он сказал:
– Тебе повезло с хозяином. Я и понятия не имел, что хозяева разговаривают с рабами, кроме отдачи приказов. Мой, во всяком случае, этого не делает. Сегодня утром он снова побил меня, но молча. Может, ты больше узнаешь от него, чем бродя по городу.
– Если я начну задавать вопросы, он заподозрит меня. Люди в шапках не касаются чудес хозяев.
– Не нужно вопросов. Ты можешь направлять его. Ты говоришь, он не только расспрашивает, но и рассказывает о своей жизни?
– Иногда. Но его слова не имеют смысла. Он использует слова своего языка, когда говорит о своей работе, потому что в человеческом языке нет слов для соответствующих понятий. Несколько дней назад он заявил, что чувствует себя несчастным, потому что во время зутлебута цуцуцу вошел в спивис и поэтому было невозможно издул цуцуцу. Во всяком случае, звучало похоже. Я даже не пытаюсь понять, что он говорит.
– Если будешь продолжать слушать, то со временем сможешь понять.
– Не вижу, каким образом.
– Ты должен быть настойчив, Уилл. Побуждай его к разговорам. Он использует газовые пузыри?
Это маленькие резиновые шарики, которые приставлялись к коже хозяина возле носового отверстия. Когда хозяин нажимал на такой шарик щупальцем, из него поднимался красновато-коричневый туман и медленно окружал голову хозяина.
Я проговорил:
– Один или два раза, когда сидел в бассейне комнаты с окном.
– Похоже, они действуют на хозяев, как крепкие напитки на людей. Мой бьет меня сильнее после того, как нанюхался газовых пузырей. Может, твой будет разговорчивее. Принеси ему, когда он будет в бассейне.
– Сомневаюсь, подействует ли.
– Попробуй.
Фриц выглядел больным и истощенным. Рубцы на его спине кровоточили. Я сказал:
– Завтра же попробую.
Я принес их, но хозяин отослал меня. Он спросил меня, сколько телят бывает у коровы, а потом сказал, что пушлу струлгупали. Я немногого добился.
Глава 8
Пирамида красоты
Когда я уже отчаялся получить полезную информацию от своего хозяина, он сам решил за меня эту проблему. Его работа, чем бы она ни была, происходила примерно в полнолуние в полумиле от того места, где он жил. Я отвозил его туда в экипаже и оставался в общем помещении, пока он не освобождался. Это продолжалось около двух периодов (примерно пять человеческих часов), и я использовал это время, как и другие рабы, чтобы отдохнуть и если возможно, то поспать. В городе быстро привыкаешь максимально беречь энергию. В общих помещениях стояли диванчики. Они были жесткие и на всех их обычно не хватало, но это была исключительная роскошь, и я был благодарен и за нее.
В этот раз я был настолько счастлив, что мне достался диванчик, и я лежал на нем и дремал, когда меня затрясли. Я сонно спросил, в чем дело. Мне сказали, что на доске горит мой номер, меня вызывает хозяин. Первой моей мыслью было, что кто-то хитрит, пытаясь занять мой диванчик. Будивший меня раб сам хочет занять его. Я так и сказал ему. Но он настаивал, что говорит правду. Наконец я встал и увидел, что так оно и есть.
Готовясь надеть маску, я сказал:
– Не понимаю, почему хозяин вызывает меня. Сейчас только три-девять. Должно быть, ошибка.
Раб уже занял мое место и разлегся. Он заметил:
– Может, это болезнь.
– Какая болезнь?
– Время от времени она случается с хозяевами. Два или три дня, а то и больше, они остаются дома. Чаще это случается с такими, как твой хозяин, у которых коричневая кожа.
Я вспомнил, что утром мне показалось, что у хозяина кожа темнее обычного. Когда я вышел из общей комнаты и, как полагалось, низко поклонился, я увидел, что теперь она много темнее. Щупальца хозяина слегка дрожали. Он велел мне ехать домой, и я повиновался.
Я подумал, вспомнив человеческие болезни, что он захочет лечь в постель, и вспомнил, что еще не сменил мох. Но он отправился в бассейн и сидел там молча и неподвижно. Я спросил, не нужно ли ему что-нибудь. Он не ответил. Тогда я отправился в спальню и принялся за работу. Я уже почти закончил и укладывал старый мох в шкаф, где он уничтожался, как услышал звонок.
Хозяин все еще сидел в бассейне. Он сказал:
– Мальчик, принеси мне газовый пузырь.
Я принес и смотрел, как он пристраивает к месту между ртом и носом и нажимает щупальцем. Как жидкость, вылился красновато-коричневый туман и поднялся вверх. Хозяин глубоко вдыхал его. Так продолжалось, пока пузырь не опустел. Он отбросил его и велел мне принести новый. Это было необычно. Хозяин опустошил его и велел принести третий. Вскоре он заговорил.
Вначале слова его были непонятны. Я понял, что он говорит о болезни. Он говорил о проклятии Склудзи – то ли это имя его семьи, то ли расы. Много говорил он о злобе – я не понял, собственной или всех хозяев вообще. Болезнь – это наказание за злобность, и переносить ее нужно стоически. Центральным щупальцем он отбросил пустой третий пузырь и велел мне принести четвертый, да побыстрее.
Газовые пузыри находились в комнате, где хранились запасы пищи. Когда я вернулся в комнату с окном, хозяина не было в бассейне. Он сказал нетвердым голосом:
– Я велел принести быстро, мальчик.
Два его щупальца схватили меня и подняли в воздух легко, как котенка. С нашей первой встречи в месте выбора он не притрагивался ко мне, и я был поражен. Но удивление тут же сменилось болью. Третье щупальце взметнулось в воздухе и хлестнуло меня по спине. Меня как будто ударили тяжелым кнутом. Я дернулся, но щупальца держали крепко. Хлыст обрушился снова и снова. Теперь он походил не на веревку, а на палку. Я подумал, что он сломает мне ребра, а может, и позвоночник. Фриц говорил, что он кричит, потому что его хозяин хочет этого. Вероятно, мне тоже следовало закричать, но я не стал. Я закусил губу, ощутив соленый вкус крови во рту. Избиение продолжалось. Я потерял ударам счет: их было слишком много. Потом шум в ушах и забвение.
Очнулся я на полу. Пошевелившись, почувствовал сильную боль. Тело мое превратилось в сплошной кровоподтек. Я заставил себя встать. Как будто кости не сломаны. Я поискал хозяина и увидел, что он молча и неподвижно сидит в бассейне.
Я чувствовал унижение и гнев, все во мне болело. Я выбрался из комнаты и побрел в свое убежище. Внутри я снял маску, вытер пот с шеи и плеч и забрался в постель. И тут я понял, что, уходя, не поклонился хозяину. Я, разумеется, не чувствовал почтения к нему, но таков был обычай. Мне ведь следовало имитировать поведение людей в шапках. Это ошибка и, может, опасная. Когда я думал об этом, прозвенел звонок. Хозяин снова вызывал меня.
Устало я спустился, надел маску и покинул убежище. Мысли мои путались, я не знал, чего ожидать. Нового избиения я бы не перенес: мне было больно даже идти. Но я совершенно не был подготовлен к тому, что произошло в комнате с окнами. Хозяин был не в бассейне, а стоял у входа. Щупальце схватило меня и подняло. Но пока я готовился к удару, второе щупальце слегка коснулось меня, гибким змеиным движением обернулось вокруг моих избитых ребер. Кошку сначала наказали, а потом приласкали.
Хозяин сказал:
– Ты странный мальчик.
Я ничего не ответил. Мне было неловко, голова оказалась намного ниже туловища. Хозяин продолжал:
– Ты не издаешь громких звуков, как другие. В тебе какое-то отличие. Я сразу это увидел в месте выбора.
От его слов я оцепенел. Я не понимал, что естественная реакция людей в шапках на такое избиение – плакать, как дети… Фриц понял и вел себя соответственно, а я глупо сопротивлялся. И умудрился потом не поклониться. Меня ужаснула мысль, что сейчас хозяин концом щупальца коснется шапки через мягкую часть маски. Он тут же поймет ее отличие от настоящей шапки, которая срастается с телом. А тогда…
Но он отпустил меня. Я сделал запоздалый поклон и чуть не упал при этом. Хозяин поддержал меня и сказал:
– Что такое дружба, мальчик?
– Дружба, хозяин?
– В наших архивах есть то, что вы, люди Земли, называете книгами. Интересуясь вашей расой, я изучал некоторые из них. В этих книгах ложь, но ложь, похожая на правду. И в них говорится о дружбе. О близости между двумя существами… для нас, хозяев, это странно. Скажи мне, мальчик, была ли в твоей жизни до того, как тебя избрали служить, дружба? Был ли у тебя друг?
Я поколебался, но потом сказал:
– Да, хозяин.
– Расскажи о нем.
Я рассказал о своем двоюродном брате Джеке, который был моим ближайшим другом до того, как на него надели шапку. Я изменил подробности нашей жизни, чтобы они соответствовали горному Тиролю, но в целом описал наши занятия и убежище, которое мы устроили за деревней. Хозяин внимательно слушал. Наконец сказал:
– Между тобой и твоим другом установилась связь, связь добровольная, а не вынужденная обстоятельствами… вы хотели быть вместе, говорить друг с другом. Я прав?
– Да, хозяин.
– Это часто у вас бывает?
– Да, хозяин.
Он замолчал. Он молчал так долго, что я решил, будто он уже забыл обо мне, и собрался уйти… отдав, конечно, поклон. Но тут хозяин снова заговорил:
– Собака. Это маленькое животное, которое живет с людьми?
– Некоторые, хозяин. Есть и дикие собаки.
– В одной из ваших книг говорится: «Его единственным другом была собака». Может это быть правдой или это ложь?
– Может быть правдой, хозяин.
– Да, я так и думал. – Щупальца его шевельнулись особым образом. Я знал, что так он выражает удовлетворение. Потом одно из них мягко обернулось вокруг моей талии.
– Мальчик, – сказал хозяин, – ты будешь моим другом.
Я был поражен. Значит, я все же ошибся. В конце концов я не кошка в глазах хозяина. Я его щенок!
– Это удивительно, Уилл.
– Что удивительно?
– На первый взгляд хозяева кажутся одинаковыми. Я думаю, и люди для них таковы. На самом деле они сильно различаются. У меня хозяин странный в одном отношении, у тебя – в другом. Но странность твоего хозяина может помочь нам кое-что узнать о них, а странность моего… – он заставил себя улыбнуться, – приносит только боль.
– Я все-таки не осмеливаюсь задавать вопросы, которые не задают люди в шапках.
– Может, ты не прав. Тебе следовало кричать, когда он бил тебя, но именно потому, что ты не кричал, он заинтересовался тобой. Он заметил, что ты странный, раньше. Вспомни, они не привыкли иметь дело со свободными людьми, им в голову не придет, что человек может быть опасен. Я думаю, ты можешь его расспрашивать, если будешь придерживаться общих тем и станешь вовремя кланяться.
– Пожалуй, ты прав.
– Полезно было бы найти архив с книгами. Они заставили людей в шапках уничтожить все книги, в которых хранились знания древних, но здесь они их сохранили.
– Попробую узнать об этом.
– Но осторожно, – предупредил он. – Твоя задача нелегка.
Вероятно, он подумал, что справился бы с ней лучше, и я склонен с ним согласиться. Вместо моего упрямства и гордости он обладал удивительной выносливостью. Он выглядел больным и был опять жестоко избит в это утро. Следы хлыста его хозяина исчезали через сорок восемь часов, но эти были свежие. Один или два раза хозяин избивал его щупальцем, и Фриц сказал, что хотя следы от этого долго не заживают, но сами побои не так болезненны. Мне ненавистна была мысль об этом хлысте.
Фриц рассказал мне о своих новых открытиях. Наиболее полезным из них было помещение, где на стенах была картина звездного неба, и хозяева могли приводить эту картину в движение. В той же пирамиде был шар размером с человека, покрытый картой. Фриц не хотел проявлять особого любопытства, но часть карты он узнал: на карте было узкое море, через которое переправились мы с Генри, были далеко на юге Белое горы и большая река, вниз по которой плыл «Эрлкениг». И примерно в том месте, где мы сейчас находились, к карте был прикреплен золотой кружок. Это мог быть только город хозяев.
На шаре были еще два золотых кружка, оба гораздо ниже нашего и далеко друг от друга: один на краю большого континента на востоке, другой на перешейке между двумя континентами на западе. Они тоже должны были обозначать города хозяев. Значит, было всего три города, которые правили миром. В этот момент в комнату вошел хозяин, и Фриц вынужден был уйти, делая вид, что оказался здесь по какому-то поручению. Но он собирался вернуться в ту комнату и получше запомнить расположение городов.
У меня по-прежнему не было ничего достойного упоминания. Кроме того, что я щенок своего хозяина. Фриц сказал, что моя задача не из легких. В одном отношении он оказался прав. Но во всем остальном его положение было гораздо труднее. И в то же время только он и добывал полезную информацию.
Болезнь моего хозяина продолжалась несколько дней. Он не выходил из дома и большую часть времени проводил в бассейне. Много раз он использовал газовые пузыри, но больше не бил меня. Изредка он выходил из бассейна, поднимал меня и ласкал, а также разговаривал со мной. Часто его слова были для меня непонятны, но не всегда. Однажды, когда зеленоватый туман снаружи поредел от приближавшегося света солнца, я понял, что он говорит о завоевании Земли хозяевами.
Они явились на огромном корабле, который может передвигаться в пустоте между планетами и в еще большей пустоте между звездами, которые согревают вращающиеся вокруг них планеты. Этот корабль двигался с немыслимой скоростью, почти так же быстро, сказал хозяин, как летит солнечный луч, но даже с такой скоростью путешествие продолжалось много лет. Я теперь понял, что хозяева живут гораздо дольше нас. Этот хозяин, как и другие в городе, прилетел на этом корабле и жил с тех пор. Это была экспедиция, посланная на поиски миров, которые их народ может завоевать и колонизировать. Экспедиция испытала множество неудач и разочарований. Не все звезды имели планеты, а там, где планеты были, они по разным причинам не подходили для обитания.
Хозяева происходили с планеты, которая была гораздо больше и теплее Земли. Предметы на ней были тяжелее. Некоторые планеты, найденные хозяевами, оказались слишком малы, другие слишком велики для их целей, одни слишком холодны – они были удалены от своих звезд, другие же слишком горячи. Из десяти планет нашего солнца только одна подходила им, но у нее была ядовитая атмосфера и слишком малое тяготение. И все же они решили, что этот мир следует захватить.
Большой корабль облетел вокруг Земли, а хозяева изучали жизнь внизу. У древних были удивительные машины, при помощи которых можно было говорить и видеть на расстоянии, и хозяева слушали и смотрели, оставаясь незамеченными. Много лет они изучали наш мир, изредка посылая меньшие корабли, чтобы выяснить важные детали. Некоторые из древних, говорил мой хозяин, сообщали, что видели эти корабли, но им никто не верил. С хозяевами этого не могло случиться, но у людей было странное обыкновение – оно называется «ложью» – говорить то, чего не было, и поэтому они не верят друг другу.
Хозяева понимали, что человек может быть опасным противником. У них были многочисленные чудеса: передача изображений на расстоянии, гигантские города в расцвете могущества и силы и многое другое. Люди начали уже строить корабли, которые могли пронести их через пустоту. Конечно, им было далеко до кораблей хозяев, но начало было положено, а учились они быстро. И у них было оружие. Такое, как металлическое яйцо, найденное Бинполом в городе-гиганте, и гораздо мощнее, как бык по сравнению с муравьем. Хозяин сказал, что с помощью этого оружия можно было выжечь многие квадратные мили и полностью уничтожить один из городов-гигантов.
Если бы они посадили корабль на Землю и захватили плацдарм, этот плацдарм был бы уничтожен. И хозяева нашли другой способ. Он был основан на той области знаний, в которой они преуспели даже больше, чем в межзвездных путешествиях, – в понимании деятельности мозга и контроле над ним.
Когда в нашем путешествии к Белым горам они посадили мне под мышку пуговицу, по которой треножник шел за нами, а Генри сказал, что я должен был бы знать о ней, Бинпол рассказал о человеке из цирка, который заставлял людей спать и выполнять его приказы. Я сам однажды видел такого человека в Вертоне. Хозяева умели гораздо больше. Они могли легко заставлять людей повиноваться им даже без шапок – по крайней мере на время. Но все же нужно было поставить людей в такое положение, чтобы они могли отдавать свои приказы. Чтобы изготовить рагу из кролика, сначала нужно поймать кролика.
И они поймали кролика при помощи чуда самих древних – передачи изображений. Эти изображения посылались по невидимым лучам и принимались в миллионах домов по всему миру. Хозяева нашли способ не выпускать лучи из их источника и заменять их своими с теми изображениями, которые им были нужны. А их лучи подчиняли мозг человека… Люди смотрели изображения, а те передавали им приказ спать. Когда они впадали в гипносон, изображения отдавали команды.
Этот контроль, как я сказал, ослабевал с течением времени, но длился несколько дней, и хозяева хорошо использовали это время. Приземлились сотни маленьких кораблей, и люди собрались к ним толпами, как им и было приказано. На их головы надевали шапки – сначала сами хозяева, а потом и люди, уже носившие шапки. Этот процесс все расширялся. Нужно было лишь достаточное количество шапок, а их хватало. План был хорошо продуман.
К тому времени, когда те, кто не смотрел картины, поняли, что происходит, было уже поздно. Эти люди были разрознены, а те, кто действовал по приказу хозяев, объединялись общей целью. И когда приказ, отданный изображениями, ослабел, уже столько людей носили шапки, что пришельцы встретили лишь неорганизованное слабое сопротивление. Первое, что сделали люди в шапках, они захватили контроль над могучим оружием древних. Тогда приземлился большой корабль, и была организована первая оккупационная база.
Это не было концом, сказал мой хозяин… Сопротивление продолжалось. Были большие корабли в море, были подводные корабли. И некоторые из них обладали оружием, способным нанести удар через половину мира. Хозяева выслеживали их и уничтожали. Один из таких подводных кораблей продержался больше года и в конце концов определил положение главной базы. Он выпустил гигантское яйцо по воздуху и промахнулся совсем немного. Но при этом он обнаружил и свою собственную позицию, и хозяева, используя аналогичное оружие, потопили его.
На суше сопротивление длилось годы, все время ослабевая, так как число людей в шапках увеличивалось, а свободных – уменьшалось. Треножники расхаживали по миру, направляя послушных им людей на плохо вооруженные отряды свободных. В конце концов наступил мир.
Я сказал:
– Теперь все люди счастливы. У них есть хозяева, которые правят ими и помогают им. Больше нет войн и злобы.
Только такое замечание и должно было ожидать, и я постарался вложить в него как можно больше энтузиазма.
В этот раз я был настолько счастлив, что мне достался диванчик, и я лежал на нем и дремал, когда меня затрясли. Я сонно спросил, в чем дело. Мне сказали, что на доске горит мой номер, меня вызывает хозяин. Первой моей мыслью было, что кто-то хитрит, пытаясь занять мой диванчик. Будивший меня раб сам хочет занять его. Я так и сказал ему. Но он настаивал, что говорит правду. Наконец я встал и увидел, что так оно и есть.
Готовясь надеть маску, я сказал:
– Не понимаю, почему хозяин вызывает меня. Сейчас только три-девять. Должно быть, ошибка.
Раб уже занял мое место и разлегся. Он заметил:
– Может, это болезнь.
– Какая болезнь?
– Время от времени она случается с хозяевами. Два или три дня, а то и больше, они остаются дома. Чаще это случается с такими, как твой хозяин, у которых коричневая кожа.
Я вспомнил, что утром мне показалось, что у хозяина кожа темнее обычного. Когда я вышел из общей комнаты и, как полагалось, низко поклонился, я увидел, что теперь она много темнее. Щупальца хозяина слегка дрожали. Он велел мне ехать домой, и я повиновался.
Я подумал, вспомнив человеческие болезни, что он захочет лечь в постель, и вспомнил, что еще не сменил мох. Но он отправился в бассейн и сидел там молча и неподвижно. Я спросил, не нужно ли ему что-нибудь. Он не ответил. Тогда я отправился в спальню и принялся за работу. Я уже почти закончил и укладывал старый мох в шкаф, где он уничтожался, как услышал звонок.
Хозяин все еще сидел в бассейне. Он сказал:
– Мальчик, принеси мне газовый пузырь.
Я принес и смотрел, как он пристраивает к месту между ртом и носом и нажимает щупальцем. Как жидкость, вылился красновато-коричневый туман и поднялся вверх. Хозяин глубоко вдыхал его. Так продолжалось, пока пузырь не опустел. Он отбросил его и велел мне принести новый. Это было необычно. Хозяин опустошил его и велел принести третий. Вскоре он заговорил.
Вначале слова его были непонятны. Я понял, что он говорит о болезни. Он говорил о проклятии Склудзи – то ли это имя его семьи, то ли расы. Много говорил он о злобе – я не понял, собственной или всех хозяев вообще. Болезнь – это наказание за злобность, и переносить ее нужно стоически. Центральным щупальцем он отбросил пустой третий пузырь и велел мне принести четвертый, да побыстрее.
Газовые пузыри находились в комнате, где хранились запасы пищи. Когда я вернулся в комнату с окном, хозяина не было в бассейне. Он сказал нетвердым голосом:
– Я велел принести быстро, мальчик.
Два его щупальца схватили меня и подняли в воздух легко, как котенка. С нашей первой встречи в месте выбора он не притрагивался ко мне, и я был поражен. Но удивление тут же сменилось болью. Третье щупальце взметнулось в воздухе и хлестнуло меня по спине. Меня как будто ударили тяжелым кнутом. Я дернулся, но щупальца держали крепко. Хлыст обрушился снова и снова. Теперь он походил не на веревку, а на палку. Я подумал, что он сломает мне ребра, а может, и позвоночник. Фриц говорил, что он кричит, потому что его хозяин хочет этого. Вероятно, мне тоже следовало закричать, но я не стал. Я закусил губу, ощутив соленый вкус крови во рту. Избиение продолжалось. Я потерял ударам счет: их было слишком много. Потом шум в ушах и забвение.
Очнулся я на полу. Пошевелившись, почувствовал сильную боль. Тело мое превратилось в сплошной кровоподтек. Я заставил себя встать. Как будто кости не сломаны. Я поискал хозяина и увидел, что он молча и неподвижно сидит в бассейне.
Я чувствовал унижение и гнев, все во мне болело. Я выбрался из комнаты и побрел в свое убежище. Внутри я снял маску, вытер пот с шеи и плеч и забрался в постель. И тут я понял, что, уходя, не поклонился хозяину. Я, разумеется, не чувствовал почтения к нему, но таков был обычай. Мне ведь следовало имитировать поведение людей в шапках. Это ошибка и, может, опасная. Когда я думал об этом, прозвенел звонок. Хозяин снова вызывал меня.
Устало я спустился, надел маску и покинул убежище. Мысли мои путались, я не знал, чего ожидать. Нового избиения я бы не перенес: мне было больно даже идти. Но я совершенно не был подготовлен к тому, что произошло в комнате с окнами. Хозяин был не в бассейне, а стоял у входа. Щупальце схватило меня и подняло. Но пока я готовился к удару, второе щупальце слегка коснулось меня, гибким змеиным движением обернулось вокруг моих избитых ребер. Кошку сначала наказали, а потом приласкали.
Хозяин сказал:
– Ты странный мальчик.
Я ничего не ответил. Мне было неловко, голова оказалась намного ниже туловища. Хозяин продолжал:
– Ты не издаешь громких звуков, как другие. В тебе какое-то отличие. Я сразу это увидел в месте выбора.
От его слов я оцепенел. Я не понимал, что естественная реакция людей в шапках на такое избиение – плакать, как дети… Фриц понял и вел себя соответственно, а я глупо сопротивлялся. И умудрился потом не поклониться. Меня ужаснула мысль, что сейчас хозяин концом щупальца коснется шапки через мягкую часть маски. Он тут же поймет ее отличие от настоящей шапки, которая срастается с телом. А тогда…
Но он отпустил меня. Я сделал запоздалый поклон и чуть не упал при этом. Хозяин поддержал меня и сказал:
– Что такое дружба, мальчик?
– Дружба, хозяин?
– В наших архивах есть то, что вы, люди Земли, называете книгами. Интересуясь вашей расой, я изучал некоторые из них. В этих книгах ложь, но ложь, похожая на правду. И в них говорится о дружбе. О близости между двумя существами… для нас, хозяев, это странно. Скажи мне, мальчик, была ли в твоей жизни до того, как тебя избрали служить, дружба? Был ли у тебя друг?
Я поколебался, но потом сказал:
– Да, хозяин.
– Расскажи о нем.
Я рассказал о своем двоюродном брате Джеке, который был моим ближайшим другом до того, как на него надели шапку. Я изменил подробности нашей жизни, чтобы они соответствовали горному Тиролю, но в целом описал наши занятия и убежище, которое мы устроили за деревней. Хозяин внимательно слушал. Наконец сказал:
– Между тобой и твоим другом установилась связь, связь добровольная, а не вынужденная обстоятельствами… вы хотели быть вместе, говорить друг с другом. Я прав?
– Да, хозяин.
– Это часто у вас бывает?
– Да, хозяин.
Он замолчал. Он молчал так долго, что я решил, будто он уже забыл обо мне, и собрался уйти… отдав, конечно, поклон. Но тут хозяин снова заговорил:
– Собака. Это маленькое животное, которое живет с людьми?
– Некоторые, хозяин. Есть и дикие собаки.
– В одной из ваших книг говорится: «Его единственным другом была собака». Может это быть правдой или это ложь?
– Может быть правдой, хозяин.
– Да, я так и думал. – Щупальца его шевельнулись особым образом. Я знал, что так он выражает удовлетворение. Потом одно из них мягко обернулось вокруг моей талии.
– Мальчик, – сказал хозяин, – ты будешь моим другом.
Я был поражен. Значит, я все же ошибся. В конце концов я не кошка в глазах хозяина. Я его щенок!
* * *
Когда я при следующей встрече рассказал об этом Фрицу, я думал, что это его позабавит. Но он воспринял мой рассказ серьезно.– Это удивительно, Уилл.
– Что удивительно?
– На первый взгляд хозяева кажутся одинаковыми. Я думаю, и люди для них таковы. На самом деле они сильно различаются. У меня хозяин странный в одном отношении, у тебя – в другом. Но странность твоего хозяина может помочь нам кое-что узнать о них, а странность моего… – он заставил себя улыбнуться, – приносит только боль.
– Я все-таки не осмеливаюсь задавать вопросы, которые не задают люди в шапках.
– Может, ты не прав. Тебе следовало кричать, когда он бил тебя, но именно потому, что ты не кричал, он заинтересовался тобой. Он заметил, что ты странный, раньше. Вспомни, они не привыкли иметь дело со свободными людьми, им в голову не придет, что человек может быть опасен. Я думаю, ты можешь его расспрашивать, если будешь придерживаться общих тем и станешь вовремя кланяться.
– Пожалуй, ты прав.
– Полезно было бы найти архив с книгами. Они заставили людей в шапках уничтожить все книги, в которых хранились знания древних, но здесь они их сохранили.
– Попробую узнать об этом.
– Но осторожно, – предупредил он. – Твоя задача нелегка.
Вероятно, он подумал, что справился бы с ней лучше, и я склонен с ним согласиться. Вместо моего упрямства и гордости он обладал удивительной выносливостью. Он выглядел больным и был опять жестоко избит в это утро. Следы хлыста его хозяина исчезали через сорок восемь часов, но эти были свежие. Один или два раза хозяин избивал его щупальцем, и Фриц сказал, что хотя следы от этого долго не заживают, но сами побои не так болезненны. Мне ненавистна была мысль об этом хлысте.
Фриц рассказал мне о своих новых открытиях. Наиболее полезным из них было помещение, где на стенах была картина звездного неба, и хозяева могли приводить эту картину в движение. В той же пирамиде был шар размером с человека, покрытый картой. Фриц не хотел проявлять особого любопытства, но часть карты он узнал: на карте было узкое море, через которое переправились мы с Генри, были далеко на юге Белое горы и большая река, вниз по которой плыл «Эрлкениг». И примерно в том месте, где мы сейчас находились, к карте был прикреплен золотой кружок. Это мог быть только город хозяев.
На шаре были еще два золотых кружка, оба гораздо ниже нашего и далеко друг от друга: один на краю большого континента на востоке, другой на перешейке между двумя континентами на западе. Они тоже должны были обозначать города хозяев. Значит, было всего три города, которые правили миром. В этот момент в комнату вошел хозяин, и Фриц вынужден был уйти, делая вид, что оказался здесь по какому-то поручению. Но он собирался вернуться в ту комнату и получше запомнить расположение городов.
У меня по-прежнему не было ничего достойного упоминания. Кроме того, что я щенок своего хозяина. Фриц сказал, что моя задача не из легких. В одном отношении он оказался прав. Но во всем остальном его положение было гораздо труднее. И в то же время только он и добывал полезную информацию.
Болезнь моего хозяина продолжалась несколько дней. Он не выходил из дома и большую часть времени проводил в бассейне. Много раз он использовал газовые пузыри, но больше не бил меня. Изредка он выходил из бассейна, поднимал меня и ласкал, а также разговаривал со мной. Часто его слова были для меня непонятны, но не всегда. Однажды, когда зеленоватый туман снаружи поредел от приближавшегося света солнца, я понял, что он говорит о завоевании Земли хозяевами.
Они явились на огромном корабле, который может передвигаться в пустоте между планетами и в еще большей пустоте между звездами, которые согревают вращающиеся вокруг них планеты. Этот корабль двигался с немыслимой скоростью, почти так же быстро, сказал хозяин, как летит солнечный луч, но даже с такой скоростью путешествие продолжалось много лет. Я теперь понял, что хозяева живут гораздо дольше нас. Этот хозяин, как и другие в городе, прилетел на этом корабле и жил с тех пор. Это была экспедиция, посланная на поиски миров, которые их народ может завоевать и колонизировать. Экспедиция испытала множество неудач и разочарований. Не все звезды имели планеты, а там, где планеты были, они по разным причинам не подходили для обитания.
Хозяева происходили с планеты, которая была гораздо больше и теплее Земли. Предметы на ней были тяжелее. Некоторые планеты, найденные хозяевами, оказались слишком малы, другие слишком велики для их целей, одни слишком холодны – они были удалены от своих звезд, другие же слишком горячи. Из десяти планет нашего солнца только одна подходила им, но у нее была ядовитая атмосфера и слишком малое тяготение. И все же они решили, что этот мир следует захватить.
Большой корабль облетел вокруг Земли, а хозяева изучали жизнь внизу. У древних были удивительные машины, при помощи которых можно было говорить и видеть на расстоянии, и хозяева слушали и смотрели, оставаясь незамеченными. Много лет они изучали наш мир, изредка посылая меньшие корабли, чтобы выяснить важные детали. Некоторые из древних, говорил мой хозяин, сообщали, что видели эти корабли, но им никто не верил. С хозяевами этого не могло случиться, но у людей было странное обыкновение – оно называется «ложью» – говорить то, чего не было, и поэтому они не верят друг другу.
Хозяева понимали, что человек может быть опасным противником. У них были многочисленные чудеса: передача изображений на расстоянии, гигантские города в расцвете могущества и силы и многое другое. Люди начали уже строить корабли, которые могли пронести их через пустоту. Конечно, им было далеко до кораблей хозяев, но начало было положено, а учились они быстро. И у них было оружие. Такое, как металлическое яйцо, найденное Бинполом в городе-гиганте, и гораздо мощнее, как бык по сравнению с муравьем. Хозяин сказал, что с помощью этого оружия можно было выжечь многие квадратные мили и полностью уничтожить один из городов-гигантов.
Если бы они посадили корабль на Землю и захватили плацдарм, этот плацдарм был бы уничтожен. И хозяева нашли другой способ. Он был основан на той области знаний, в которой они преуспели даже больше, чем в межзвездных путешествиях, – в понимании деятельности мозга и контроле над ним.
Когда в нашем путешествии к Белым горам они посадили мне под мышку пуговицу, по которой треножник шел за нами, а Генри сказал, что я должен был бы знать о ней, Бинпол рассказал о человеке из цирка, который заставлял людей спать и выполнять его приказы. Я сам однажды видел такого человека в Вертоне. Хозяева умели гораздо больше. Они могли легко заставлять людей повиноваться им даже без шапок – по крайней мере на время. Но все же нужно было поставить людей в такое положение, чтобы они могли отдавать свои приказы. Чтобы изготовить рагу из кролика, сначала нужно поймать кролика.
И они поймали кролика при помощи чуда самих древних – передачи изображений. Эти изображения посылались по невидимым лучам и принимались в миллионах домов по всему миру. Хозяева нашли способ не выпускать лучи из их источника и заменять их своими с теми изображениями, которые им были нужны. А их лучи подчиняли мозг человека… Люди смотрели изображения, а те передавали им приказ спать. Когда они впадали в гипносон, изображения отдавали команды.
Этот контроль, как я сказал, ослабевал с течением времени, но длился несколько дней, и хозяева хорошо использовали это время. Приземлились сотни маленьких кораблей, и люди собрались к ним толпами, как им и было приказано. На их головы надевали шапки – сначала сами хозяева, а потом и люди, уже носившие шапки. Этот процесс все расширялся. Нужно было лишь достаточное количество шапок, а их хватало. План был хорошо продуман.
К тому времени, когда те, кто не смотрел картины, поняли, что происходит, было уже поздно. Эти люди были разрознены, а те, кто действовал по приказу хозяев, объединялись общей целью. И когда приказ, отданный изображениями, ослабел, уже столько людей носили шапки, что пришельцы встретили лишь неорганизованное слабое сопротивление. Первое, что сделали люди в шапках, они захватили контроль над могучим оружием древних. Тогда приземлился большой корабль, и была организована первая оккупационная база.
Это не было концом, сказал мой хозяин… Сопротивление продолжалось. Были большие корабли в море, были подводные корабли. И некоторые из них обладали оружием, способным нанести удар через половину мира. Хозяева выслеживали их и уничтожали. Один из таких подводных кораблей продержался больше года и в конце концов определил положение главной базы. Он выпустил гигантское яйцо по воздуху и промахнулся совсем немного. Но при этом он обнаружил и свою собственную позицию, и хозяева, используя аналогичное оружие, потопили его.
На суше сопротивление длилось годы, все время ослабевая, так как число людей в шапках увеличивалось, а свободных – уменьшалось. Треножники расхаживали по миру, направляя послушных им людей на плохо вооруженные отряды свободных. В конце концов наступил мир.
Я сказал:
– Теперь все люди счастливы. У них есть хозяева, которые правят ими и помогают им. Больше нет войн и злобы.
Только такое замечание и должно было ожидать, и я постарался вложить в него как можно больше энтузиазма.