Крон Александр Александрович. Второе дыхание

   незначительное, из тех, что принято называть
   смазливыми. Обе руки забинтованы до локтя, на ногах
   шлепанцы. Он старается держаться чопорно, "под
   Кейтеля".
   Р а д у ж н ы й. Присаживайтесь, товарищи офицеры. (Взглянул на пленного.) Дешево отделался. Шут с тобой - зецен зи зих.
   Немец не двинулся.
   Немен зи пляц - понял?
   Л е в и н. Я бы не настаивал. Пожалуйста, товарищ старший лейтенант.
   С т о л я р о в (тяжело вздыхает. Его немецкий язык действительно ужасен). Их фраге инен нох эйнмаль: волен зи антвортен одер нейн?
   Немец не шелохнулся.
   Ну что? Не видите, что он дурака валяет? (Яростно.) Ин летцтен маль их шпрехе дих, сукин ты сын, не выводи меня из терпения! Ванн их бин зеер безе, их канн дих зеер шлехт махен. Ферштейн?
   Б а к л а н о в (фыркнув, шепотом). Слышь, академик. Сдается мне, что он тебя за турку принимает.
   С т о л я р о в. Хаст ду этвас ин дайне копф? Ду бист кейне фиш, ду бист менш унд мусс шпрехен ви ейн менш! Ферштейн?
   Л е т ч и к. Ist hier ein Dolmetscher? Переводчик? (Несколько секунд он ожидает ответа.) Я говорю по-русски.
   Все изумленно переглянулись, кроме Левина, на лице
   которого играет слабое подобие улыбки.
   Я удовлетворен, что мой допрос имеет быть в присутствии старших офицеров (он слегка кланяется Радужному). Герр фрегаттен-капитан? (Кивок Левину.) Герр оберст?
   Л е в и н. Вы дадите показания?
   Л е т ч и к. Прежде чем ответить на ваш вопрос, я имею заявить два требования.
   Б а к л а н о в. Ну, знаете, видал я нахалов...
   Л е в и н (знаком останавливает Бакланова). В чем они заключаются?
   Л е т ч и к. Я требую, чтобы мне была выдана справка.
   Р а д у ж н ы й. Что он за вздор городит? Какая справка?
   Л е т ч и к. Справка, что я не сдавался в плен. Вы должны подтвердить, что я трижды оттолкнул весло, которое протянул матрос со спасательной шлюпки, и сохранил жизнь против своей воли.
   Он остается невозмутимым, несмотря на общий смех.
   Л е в и н (Бакланову). Так это было?
   Б а к л а н о в. Приблизительно. Три раза оттолкнул, а потом так вцепился, что не отодрать.
   Л е в и н. Любопытно, кому вы собираетесь предъявить эту справку? Вам известно, что наши войска в пятнадцати километрах от Берлина?
   Л е т ч и к. Мне это неизвестно.
   Л е в и н. А Гитлеру известно. Хорошо. Я обещаю вам справку. А теперь я требую, чтобы вы назвали мне ваше имя, звание и часть, в которой вы служите. (Пауза.) Вы что же - хотите получить справку на предъявителя?
   Л е т ч и к. Вольф Виземанн. Лейтенант, двести восьмой минно-торпедный.
   Л е в и н. Как вы сказали? Виземанн?
   Л е т ч и к. Мое полное имя - Вольфганг-Алоиз Виземанн.
   Л е в и н. Откуда вы родом?
   Л е т ч и к. Из Штеттина.
   Л е в и н. Там и родились?
   Л е т ч и к. Это одно и то же.
   Л е в и н. Нет, не одно и то же. Вы родились в Штеттине?
   Л е т ч и к (не сразу). Да.
   Л е в и н. Откуда вы знаете русский язык? Вы жили в России?
   Л е т ч и к. Нет. Никогда.
   Л е в и н. Вы изучали язык специально? Вы разведчик?
   Л е т ч и к. Нет, я только летчик. Штурман.
   Л е в и н. Для простого штурмана знание русского языка - излишняя роскошь. Зачем вы лжете?
   Л е т ч и к. Я могу молчать, но не лгать.
   Л е в и н. Такие принципы делают честь вашим родителям. Они живы?
   Л е т ч и к. Это не имеет отношения к делу.
   Л е в и н. Об этом могу судить только я. Как звали вашего отца?
   Летчик молчит.
   Р а д у ж н ы й (взглянул на часы, шепотом). Александр Осипович, шут с ней, с анкетой. Подходи ближе к самой сути.
   Л е в и н. Еще один, последний вопрос. (Летчику.) Ваш отец никогда не играл на виолончели?
   Вопрос показался нелепым всем, кроме немца. В его
   глазах впервые мелькнул испуг.
   Хорошо. Можете не отвечать. Действительно, пора переходить к сути дела. А суть вот в чем (раскрывает карту): вы должны сообщить нам все, что вам известно о минной обстановке в островном районе, и расшифровать все условные знаки.
   Л е т ч и к. Я сказал все, что имел право сказать.
   Р а д у ж н ы й. Слушай, красавец! С тобой не шутят.
   Л е т ч и к. Вы не посмеете меня расстрелять. Красные не расстреливают пленных.
   С т о л я р о в (яростно). Вот! Слышите?
   Л е в и н. Он прав, товарищ старший лейтенант. Мы пленных не расстреливаем. Но когда тонущий враг отказывается сдаться и трижды отталкивает протянутое ему весло, мы можем потерять терпение и не протянуть его в четвертый раз...
   Л е т ч и к. Я солдат. Я не боюсь смерти.
   Л е в и н. Боитесь. Будете хорохориться еще день, два, а потом нервы сдадут. Надолго вас не хватит. Для того чтобы не бояться смерти, одной солдатской дрессировки мало. А у вас ничего за душой нет. Вы спросите себя: во имя чего? И, не найдя ответа, - испугаетесь.
   Л е т ч и к. Во имя фюрера.
   Л е в и н. Не говорите ерунды. Мы взрослые люди.
   Л е т ч и к. Я дал присягу. Никакой немец не должен сказать: "Вольф Виземанн нарушил данную клятву".
   Л е в и н. Ничего, ничего. Нарушите клятву. Это не единственная заповедь, которую вы нарушили. И, по-моему, вы уже поняли, что если я не поленюсь, то смогу это доказать. Теперь слушайте внимательно. Я предлагаю вам дать показания и обещаю за это смягчить вашу участь. А участь вас ждет невеселая. Вас будет судить суд свободной демократической Германии. И вы очень хорошо знаете за что. Вы меня поняли?
   Л е т ч и к. Да.
   Л е в и н. Мне кажется, что и я вас понял. Засим вы имеете на размышления десять минут.
   В е р е в к и н (подбежал). Товарищ капитан первого ранга, вас опять командующий...
   Р а д у ж н ы й. Иду. (Быстро проходит в дом, сопровождаемый Веревкиным. Окно "дежурки" захлопнулось.)
   Л е в и н (летчику). Вы можете сесть.
   Тот молча садится. Пауза. Затем окно "дежурки" с
   треском растворилось. Радужный, держа трубку около
   уха, помахал свободной рукой. Левин, Бакланов и
   Столяров устремились на его зов. Окно вновь
   захлопнулось.
   Б а к л а н о в (появился на крыльце). Варвара Михайловна!
   Л е б е д е в а (подошла). Что случилось? Срочно вызывают?
   Б а к л а н о в. Командующий хочет видеть пленного. Оставайтесь. Через два часа пойдет другой катер.
   Л е б е д е в а. Нет. Я и так слишком долго задержалась у вас. (Идет к двери.)
   Б а к л а н о в. Куда вы?
   Л е б е д е в а. За своим саквояжем. (Скрывается в доме. Бакланов следует за ней.)
   Володя, до сих пор державшийся поодаль, приблизился к
   летчику. Обошел его со всех сторон. Затем остановился
   и стал рассматривать его в упор. Летчик, сначала
   сидевший безучастно, пошевелился, почувствовав на
   себе недружелюбный взгляд. Глаза их встретились.
   В о л о д я (тихо). Ты что задаешься, зараза?
   Л е т ч и к. Что тебе, мальчик?
   В о л о д я. Делай, что тебе велят, слышишь? Делай, что тебе велят! Не то дождешься, поведу обратно, да как вмажу очередь между лопаток - не возрадуешься.
   Л е т ч и к. Не смеешь! Тебя накажут.
   В о л о д я. Ни черта. Я маленький - мне простят. Скажу: за мамку посчитался.
   С т о л я р о в (вошел в сопровождении Маликова). Юнга, разговоры?
   В о л о д я. Никак нет, товарищ старший лейтенант!
   С т о л я р о в (летчику). Вставайте!
   Л е т ч и к. Но время еще не истекло!
   С т о л я р о в. Встать! (Володе.) Отведешь его на флагманский катер.
   Л е т ч и к (увидел подошедшего вслед за Столяровым Левина). Герр оберст! Вы дали мне десять минут. Герр оберст, не позволяйте этому мальчику меня отводить. Я решил. Я согласен дать показания.
   Л е в и н. Отлично. Вы будете иметь честь дать их в присутствии контр-адмирала. (И он заканчивает немецкой фразой, длинной, быстрой, щегольски картавой, чем повергает немца в полную растерянность.)
   В о л о д я. Есть отвести на флагманский катер! (Летчику.) Топай. Не бойся - не трону...
   Летчика увели. С крыльца сходят Радужный и Бакланов.
   Р а д у ж н ы й. Понял? Значит, сегодня выход в море отменяешь. Ждать дальнейших указаний. Доволен? Прощай. Пошли, Александр Осипович.
   В о л о д я (у калитки). Смирно!
   Радужный и Левин вышли, сопровождаемые Столяровым.
   Л е б е д е в а (выбежала на крыльцо). Ушли? Бегу. Прощайте.
   Б а к л а н о в (загородил ей дорогу). До свиданья. Скоро увидимся?
   Л е б е д е в а. Не знаю. Пустите, я опоздаю на катер.
   Б а к л а н о в. На днях ждите. Прикачу.
   Л е б е д е в а. Нет, нет, пожалуйста.
   Б а к л а н о в. Но вы обещали...
   Л е б е д е в а. Обещала. А потом передумала. (Хочет идти.)
   Б а к л а н о в. Погодите. Я вас обидел?
   Л е б е д е в а. Вы? Меня? Нисколько.
   Б а к л а н о в. Какая же причина?
   Л е б е д е в а. Никакой. Подумала, и вдруг мне стало... неинтересно. Теперь вы меня пустите? (Убегает.)
   Бакланов остается на месте. Он настолько поражен, что
   не слышит, как подошла Ершова.
   Е р ш о в а. Товарищ капитан третьего ранга...
   Б а к л а н о в (очнулся). Вы что, Ершова?
   Е р ш о в а. Завтракать идите.
   Б а к л а н о в. Не пойду.
   Е р ш о в а. Что же - совсем кушать не будете?
   Б а к л а н о в. Не буду.
   Е р ш о в а. Я сюда принесу. Хотите ешьте, хотите нет.
   Б а к л а н о в. А что там у вас?
   Е р ш о в а. Омлет.
   Б а к л а н о в. К черту омлет. Стакан водки и хвост селедки. (Пауза.) Ну! Быстро!
   Е р ш о в а. Водки не дам.
   Б а к л а н о в. Ершова! В своем уме? (Он даже оглянулся, не слышит ли кто-нибудь.)
   Е р ш о в а. Не дам с утра. Что хотите делайте.
   Б а к л а н о в. Посажу.
   Е р ш о в а. Сажайте.
   Б а к л а н о в. Выполняйте приказание!
   Ершова не двигается.
   Собирайте барахло и скажите Столярову, пусть выпишет вам документы. Чтоб сегодня же...
   Е р ш о в а. Так? Ну, хорошо. Пейте. Литр вам сейчас принесу.
   Б а к л а н о в. Осатанела. (Махнул рукой.) Природа - она всегда скажется.
   С т о л я р о в (вернулся). Какая природа?
   Б а к л а н о в. Женская. Уж это точно. Женщина может хоть целый год притворяться матросом, а в один прекрасный день ее все-таки прорвет. Только ахнешь. Ну, скажи - за что она меня обидела?
   С т о л я р о в (засмеялся). Кто? Ершова?
   Б а к л а н о в. Кой черт Ершова! Доктор. За что, а?
   С т о л я р о в (уклончиво). Откуда же я про это могу знать?
   Б а к л а н о в. Ни черта не понимаю. Вчера сидели допоздна, толковали по душам, вот как сейчас с тобой. За разговором-то, признаться тебе, я и задремал. Уморился за день, ну и развезло в тепле. Может, оно и невежливо, так она же не кисейная барышня, свой брат-балтиец, по человечеству-то можно понять? Наутро - будто норд-ост подул. Не смотрит, не говорит. А на прощанье так отрезала, что до сих пор во мне все горит, будто меня кто при целом флоте за уши оттаскал. За что?
   С т о л я р о в. И впрямь, выходит, не за что.
   Б а к л а н о в. Ты что же - не веришь мне? Больше, хоть убей, ничего такого не вспомню. Ну, как, по-твоему, могу я так, здорово живешь, хорошего человека обидеть?
   С т о л я р о в. Можешь.
   Б а к л а н о в. Что?
   С т о л я р о в. Ты спросил, я и ответил.
   Б а к л а н о в. Вот как мы заговорили? (Погрозил ему пальцем.) Я знаю, откуда у тебя это самое. Слышал, поговаривают уже - занесся, мол, Бакланов, зазнался... Врете. По себе судите. Я каков был, таков и есть.
   С т о л я р о в. Точно.
   Б а к л а н о в. Ты это словно в укор говоришь.
   С т о л я р о в. Ты-то прежний, да спрос с тебя не прежний. И власть большая дана. Ушибешь - не заметишь.
   Б а к л а н о в. Что же я, по-твоему, - хуже стал?
   С т о л я р о в. Нет, не хуже. Просто ты сам себя никак догнать не можешь.
   Б а к л а н о в. Постой, как ты сказал? Нет, не понял. Больно мудрено. А иди ты к богу в рай. Поучать меня захотел?
   С т о л я р о в. И в мыслях не было. (Встал.) Разрешите быть свободным?
   Б а к л а н о в. Егор, не зли меня. Не выводи из себя. Почему это - как с людьми по-хорошему, они же над тобой смеются? И она надо мной посмеялась... Погодите, вы еще у меня попляшете. Ершова!!!
   С т о л я р о в. Я пошел.
   Б а к л а н о в. И уйди к черту. Не вводи в грех.
   Столяров отошел, оставив Бакланова в мрачном
   раздумье. Он не замечает, как подошла Ершова, молча
   поставила перед ним поднос с селедочницей и неполным
   стаканом водки и так же неслышно ушла. Пауза.
   Бакланов заметил стакан, взял в руки, с отвращением
   понюхал и поставил обратно. Затем оглянулся на
   Столярова, сидящего с деланно безразличным видом на
   подоконнике дежурной комнаты, и поманил его к себе.
   С т о л я р о в (подошел). Слушаю, товарищ капитан третьего...
   Б а к л а н о в (обнял Столярова за плечи, пристально посмотрел в глаза, прижал к себе и поцеловал. Затем сразу повеселел. Завопил радостно). Ершова! (И когда та появилась на крыльце.) Заберите это все. Давайте сюда свой омлет. Быстро.
   Е р ш о в а (ее голос дрожит). Да уж он простыл, наверно. Подогреть?
   Б а к л а н о в. Не надо. Стойте. Что я вам еще хотел сказать? Да! Это вы нашивки мне перешили? Ясно. Очень красиво. Прямо замечательно. Спасибо, Маруся.
   Занавес
   Действие третье
   Вечер того же дня. Просторная скупо обставленная
   комната в строении дачного типа. Стол, пара стульев,
   кожаная кушетка, стеклянная горка с хирургическими
   инструментами. Это кабинет главного врача. Только
   кресло-качалка и изящные занавески несколько нарушают
   этот суровый стандарт и говорят о стремлении создать
   некоторый уют.
   Окна и стеклянная дверь выходят на открытую террасу.
   Другая дверь, маленькая, выкрашенная в белую краску,
   соединяет кабинет с приемным покоем. За столом 
   Лебедева. Она в белом халате и такой же косынке.
   Левин слегка покачивается в кресле. На нем
   белоснежная рубашка, твердый воротничок и черный
   шелковый галстук. Его тужурка висит на спинке стула.
   Сумерки. Снаружи доносятся звуки гитары и приятный
   мужской голос. Затем раздается треск, переходящий в
   пыхтение, и дрожащим светом вспыхивает настольная
   лампа.
   Л е б е д е в а (быстро выключила лампу). Придется опустить шторы.
   Л е в и н. Обидно. Хороший вечер.
   Л е б е д е в а. Можно не зажигать.
   Л е в и н. Делай как хочешь, дружок. Я тебя и так вижу. (Пауза.) Ты никого не ждешь?
   Л е б е д е в а. Может быть, зайдет Одноруков.
   Л е в и н. Кто это?
   Л е б е д е в а. Новый заместитель по хозяйству. Мы с ним уже поругались.
   Л е в и н. Варвара, ты становишься сварливой.
   Л е б е д е в а. Я была совершенно права. Стоило адских трудов наладить здесь электролечение. Сегодня он чуть не сорвал мне процедуры.
   Л е в и н. Почему?
   Л е б е д е в а. Потому что - вот... (Постучала по столу.) Заявил, что преступно из-за одного раненого запускать днем двигатель и жечь горючее, которое нужно фронту. Поражаюсь, что еще есть люди, которым нужно доказывать, что человек стоит дороже, чем ведро трофейного мазута. Конечно, я устроила скандал, и ток дали.
   Л е в и н. Нагрубила, наверное.
   Л е б е д е в а. Да уж отвела душу. Теперь самой жалко. Он ведь не злой человек. Даже не очень глупый. Только думает как-то по-особому. Словами, а не мыслями.
   Л е в и н. У тебя сейчас немного раненых?
   Л е б е д е в а. Один. И того скоро выпишу.
   Л е в и н. Отдыхаешь?
   Л е б е д е в а. Это не надолго. Скоро опять негде будет ставить койки. (Вздохнула.) Ты извини, что я такая скучная сегодня.
   Л е в и н. Пожалуйста. Я сам не очень веселый.
   Л е б е д е в а. Почему?
   Л е в и н. Не знаю. Утомительный день.
   Л е б е д е в а. Как твой немец?
   Л е в и н. Дал очень ценные показания.
   Л е б е д е в а. Ты очень странно говорил с ним там, на острове. Мне показалось даже, что вы встречаетесь не первый раз.
   Л е в и н. Угадала.
   Л е б е д е в а. Безумно интересно. Но ты, как всегда, ничего не расскажешь?
   Л е в и н. Нет, почему же... Могу.
   Л е б е д е в а. Ты знал его раньше?
   Л е в и н. И ты.
   Л е б е д е в а. Я?
   Л е в и н. Ты помнишь доктора Виземана?
   Л е б е д е в а. Виземан, Виземан... Он жил на Загородном? Его звали... погоди, я сейчас скажу...
   Л е в и н. Генрих Федорович.
   Л е б е д е в а. Постой, я сама... Верно - Генрих Федорович. Небольшого роста, с пышными седыми усами, в золотых очках...
   Л е в и н. Попробуй вызвать в своей памяти одну идиллическую картинку прошлого, и тогда ты все поймешь. Гостиная. Зеленый бисерный абажур. Гипсовая маска Бетховена над шредеровским роялем...
   Л е б е д е в а. Это было очень давно. Я была девчонкой.
   Л е в и н. В течение многих лет трое пожилых людей, все трое - врачи, регулярно, раз в неделю, собирались под зеленым абажуром и музицировали. Играли Гайдна, Мендельсона, Чайковского. На рояле играл твой покойный отец Михаил Петрович, на скрипке мой старик Иосиф Самойлович, которого теперь тоже нет в живых. На виолончели играл хозяин дома. Затем переходили в столовую, где Елена Густавовна поила чаем с очень вкусным штруделем. Помнишь?
   Л е б е д е в а. Помню.
   Л е в и н. В двадцать пятом году Елена Густавовна умерла от родов. Родился мальчик, которому было дано имя в честь великого немецкого поэта Вольфганг.
   Л е б е д е в а. Помню мальчика. Я держала его на руках. Слушай. Левин... Это - он?
   Л е в и н. Да.
   Л е б е д е в а. Ты уверен?
   Л е в и н. Слушай дальше. В тридцатом году старик Виземанн получил небольшое наследство и уехал в Германию. Его отговаривали, но старик, помнится, сказал: "Мальчик должен знать свою родину, а порядочным человеком можно быть везде". Мальчику было тогда пять лет. Перед войной, будучи в Штеттине, я разыскал дом доктора Виземанна.
   Л е б е д е в а. Ты был в Штеттине?
   Л е в и н. Не задавай лишних вопросов. Конечно, я навел справки. Оказалось, старика увезли в гестапо. Этого можно было ожидать: двенадцать лет он дышал одним воздухом с нами. То, что творилось в Германии, казалось ему варварством. Он был осторожен, но на него все-таки донесли. Теперь я знаю кто.
   Л е б е д е в а. Сын?
   Л е в и н. Фашистами не родятся. Их делают.
   Л е б е д е в а. А потом сын доносит на отца. Ужасно. (Вздрогнула, как от брезгливого чувства.)
   Л е в и н. Рядовой случай.
   Л е б е д е в а. Я тоже давно перестала удивляться. Но меня убивает наглядность. Тот самый мальчик! (Пожала плечами.) Фашист, родившийся в Штеттине, - это еще как-то укладывается в сознании. Даже в Лондоне или Чикаго. Но фашист, родившийся в Ленинграде, - в этом есть что-то бесконечно оскорбительное.
   Л е в и н. Жизнь полна парадоксов.
   Л е б е д е в а (тряхнула головой). Ладно, к черту! Хочешь чаю?
   Л е в и н. Хочу.
   Л е б е д е в а (встала, включает электрочайник). Ты извини, что я тебе сразу не предложила. Сегодня я очень невнимательна.
   Л е в и н. В таком случае проверь, есть ли в чайнике вода.
   Л е б е д е в а (заглянула в чайник). Конечно, нет. Что такое - почему у меня все из рук валится?
   Л е в и н. Забыл спросить. Как ты рассталась с Баклановым?
   Л е б е д е в а. Можешь быть спокоен - я не стала с ним вступать в объяснения. И - прошу тебя - не будем больше говорить о нем. Меня во всяком случае, эта тема не волнует. (Звонит в колокольчик.)
   Т а и с и я  И в а н о в н а (приоткрыла дверь. Это пожилая квадратная женщина с голосом ворчливого ребенка. Одета в халат и чепчик. Она вольнонаемная и поэтому не слишком разбирается в вопросах субординации). Ты что, Варя?
   Л е в и н. Здравствуйте. Таисия Ивановна.
   Т а и с и я  И в а н о в н а. Здравствуй. Опять приехал? (Лебедевой.) А вчера-то... Уж он так тебя ждал, так ждал...
   Л е б е д е в а. Ладно, нянька. Принеси-ка водички. Полчайника.
   Т а и с и я  И в а н о в н а. Максимушка к тебе просится. Душу вытянул. Я не пускаю.
   Л е в и н. Кто это - Максимушка?
   Л е б е д е в а. Капитан-лейтенант Волчок, мой единственный пациент.
   Т а и с и я  И в а н о в н а. Замучился совсем. И меня замучил. Конечно, скучно одному. Сегодня пристал: "Расскажи, нянька, сказку. Раз ты нянька, должна уметь сказки говорить". А я их и не помню совсем.
   В о л ч о к (деликатно постучал, затем приоткрыл дверь). Разрешите?
   Т а и с и я  И в а н о в н а (уходя). Пусти уж его. На минуточку.
   В о л ч о к (вошел. Он в сером халате, на голове морская фуражка. У него веселые глаза очень общительного человека. В руках огромная пачка книг). Здравствуйте, Варвара Михайловна. Здравия желаю, товарищ подполковник.
   Л е б е д е в а. Мы уже здоровались сегодня. Вам что, Максим Федорович?
   В о л ч о к. А вы сами велели вечером зайти.
   Л е б е д е в а. Не помню.
   В о л ч о к. Точно. Утром, на электризации. Я вам про нашего комдива начал рассказывать, да майор Одноруков помешал. Вы и сказали: "Заходите, Максим Федорович, вечерком и все мне тогда про него подробно расскажете".
   Левин отвернулся, чтоб скрыть улыбку.
   Л е б е д е в а (смущена). Да, что-то припоминаю. Простите, сейчас я занята.
   В о л ч о к (со вздохом). Жалко. Очень поговорить хочется.
   Л е б е д е в а. Вы почитайте. Неужели все прочли?
   В о л ч о к (обрушивает книги на стол). Все, подчистую. Апулея. Хемингуэя. "Тихий Дон". Тарле - "Наполеон". Стихотворения Блока. Теперь "Общую патологию" одолеваю. Со скрипом идет, не очень понятно. Вот, например, такой вопрос...
   Л е б е д е в а. Потом, потом.
   В о л ч о к. Вот тут сказано... Прошу прощения, товарищ подполковник, один только вопросик. (Читает.) "Если процесс заживления протекает нормально, на восьмой-десятый день после снятия швов допускается изменение стационарного режима...". Ага! Вот! А вы меня держите.
   Л е б е д е в а. А контузия? Ничего, ничего. Потерпите.
   В о л ч о к. Потерпите! Этак война кончится. Золотое время уходит.
   Л е в и н. Скучаете?
   В о л ч о к. Сил моих нет, товарищ подполковник. Неделю целую один как перст. Третьего дня привезли одного чесоточного - лихо в шашки играл. Вчера - готово дело - выписали. Это жизнь?
   Т а и с и я  И в а н о в н а (вернулась с чайником). Все жалуешься? Капризный стал, не приведи бог. Как маленький.
   Л е б е д е в а. Что же мне с вами делать? Ну, хотите, грех на душу возьму, портвейна лечебного пропишу?
   Т а и с и я  И в а н о в н а. Сколько ему? Сто?
   Л е б е д е в а. Двести. Каждый день к ужину. И - марш!
   В о л ч о к (обиженно). Что я вам, алкоголик какой-нибудь, чтоб в одиночку, не чокнувшись с хорошим человеком, вино потягивать? В компании давайте, я вам литр уберу...
   Т а и с и я  И в а н о в н а. Иди, иди. Покоя от тебя нет. (Выпроваживает его и уходит.)
   Пауза.
   Л е б е д е в а. Не понимаю, чему ты радуешься?
   Л е в и н. Я? Ничуть.
   Л е б е д е в а. Как будто я не вижу. (Вызывающе.) Следователь! Воображает, что поймал меня с поличным. А я и не думаю отрицать. Да, да, да. Все верно. Он его заместитель. Я говорила с ним о нем. Это еще ровно ничего не значит.
   Л е в и н. Прежде всего - уточним. Кто чей заместитель? О ком - о нем?
   Л е б е д е в а. Не притворяйся бестолковым. Волчок - заместитель Бакланова.
   Л е в и н. Ага! Теперь я понял. И ты говорила с ним... о ком?
   Л е б е д е в а. О Бакланове.
   Л е в и н. Ага! Ну вот, теперь я хоть понимаю, о ком идет речь. Так что ты хотела сказать?
   Л е б е д е в а. Я ничего не хотела. Это ты что-то собирался сказать.
   Л е в и н. Разве? Не помню.
   Л е б е д е в а. Санька, я тебя сейчас ударю.
   Л е в и н. За что?
   Л е б е д е в а. Ты отлично понимаешь. Нет, серьезно. Ты глуп, если придаешь этому хоть какое-нибудь значение. Мне этот человек совершенно безразличен, даже неприятен.
   Л е в и н. Какой человек? Волчок?
   Л е б е д е в а. Бакланов. Не смей меня дразнить. И если я разговаривала о нем с Максимом Федоровичем, то это еще не дает тебе права издеваться. Я всегда считала, что не так уж плохо разбираюсь в людях, и, естественно, мне хочется понять, как я могла так глупо ошибиться. В госпитале он выглядел совсем иначе. Мне казалось, что он умен, талантлив, смел, независим... Этакий самородок.
   Л е в и н. Он и есть самородок. В хороших руках он отшлифуется, и в нем заблестят новые грани. Вообще, он мне нравится.
   Л е б е д е в а. Перестань. Не говори вздора. Отвратительно самодовольный пошляк. Абсолютно примитивный.
   Левин тихонько свистнул.
   Не свисти. Где ты воспитывался? (Пауза.) Что ты этим хочешь сказать?
   Л е в и н. Варвара, ты влюблена.
   Л е б е д е в а. Я привыкла думать, что вы умнее.
   Л е в и н. Ты влюблена по уши. Противно глядеть, до чего ты влюблена.
   Л е б е д е в а. Если ты еще хоть раз скажешь это слово - я уйду. Оставайся один. Как ты смеешь мне не верить? Если ты не веришь мне в таких пустяках, это значит... значит, что ты меня совсем не уважаешь. (Вдруг расплакалась.)
   Л е в и н (вскочил). Варюша, что ты? Ну, прости. Что с тобой?
   Л е б е д е в а (быстро справилась со слезами). Ничего. Нервы. Ты не забывай - скоро четыре года... А я все-таки не мужик. Я устала, понимаешь?
   Л е в и н (гладит ее по голове). Держись, Варька. Ты же сильная.
   Л е б е д е в а. Я устала. Ты попал в случайное затишье, а то ведь каждый день, каждый день... Кругом кровь, грязь, ругань, страдание... С утра до ночи режешь, как мясник, пока не отупеешь и не свалишься. Я огрубела, стала бесчувственной - и рада. Так легче...
   Л е в и н. Это пройдет. Ты отдохнешь и будешь опять прежней. Нет, прежней ты уже не будешь. Ты будешь лучше.
   Л е б е д е в а. Ужасно хочется покоя... и счастья. Женщине трудно одной. (Улыбнулась.) Вот выйду за тебя замуж...
   Л е в и н. Меня уже не спрашивают.