Страница:
— Тогда говори, с чем пришел. — сказал он.
— Да я, собственно говоря, по поводу позавчерашней драки в «Дальней пристани»… — начал я издалека.
— Колдуна хочешь в розыск объявить? — сразу сократил мою речь до необходимого минимума Степан.
— Хочу. Откуда знаете?
— У меня вот, телефон есть. — он похлопал огромной ладонью по такому крошечному под ней телефону в деревянном корпусе. — И у Васьки-некроманта такой же есть. Техника, называется.
— Ага, понял. Так что?
— Доказательств маловато, вот что. Ты же десять тысяч княжеских срубить хочешь, верно?
— Ну да. — кивнул я.
— Тогда надо, чтобы Тверь его в розыск подала, а не мы. Нет у нас таких полномочий, на княжескую премию розыск объявлять, ты же знаешь. А как они такие бумаги издают, лучше даже не вспоминать. Вроде как ежика рожают против шерсти.
— Есть способ… — сказал я, сложив ладошки перед грудью и глядя в потолок.
— Есть. — согласился Степан. — Я могу его в розыск как свидетеля объявить. Нашлись люди, подтвердили, что видели его в сопровождении обоих убитых. Значит, пускай объясняется перед законом.
— Ну и объявите. Я и начну помаленьку, хоть полномочия будут. А дальше видно будет, подаст его Тверь на княжеский приз, или нет.
Задумка моя простая, проще даже некуда. Охотники как я уже говорил, обязаны на закон работать. Но если я приеду в ту же Тверь, например, и начну расспрашивать людей, что им известно о некоем Пантелее, то они имеют право послать меня подальше. Особенно официальные лица. А вот если будет у меня «сыскное поручение», что такового Пантелея велено пред властями Великореченска представить, пусть хоть и как свидетеля, то могу рассчитывать на помощь. Потому как в таком поручении точно написано, что полагается оказывать помощь подателю сего, сиречь Александру Волкову.
И такой закон действует в большинстве людских земель, неважно, кем населенных, пришлыми или аборигенами, лишь бы там вообще какая-то власть была. Тем более, что любая из властей в прилегающих к Великоречью землях свои действия с законами «пришлых» по крайней мере согласует.
— А если все же Тверь на призовой розыск не согласится? В пролете же будешь.
— Тогда на свой страх и риск его поищу. Зато перед другими фора будет. А в пролете… Будем считать риск благородным делом. — ответил я.
В этом я тоже выигрываю. Свидетеля ищут без награды, широко это не объявляется. Если я с таким ордером отправлюсь Пантелея искать, то друзья-конкуренты мои, скорее всего, ни сном ни духом об этом ведать не будут.
— Ладно, твой риск — твои проблемы. — прогудел Степан. — Часа через два заходи, будет тебе сыскное поручение на Пантелея, как свидетеля.
— Раз будет, то тогда сразу спрошу. Портал отслеживали?
Некроманты отслеживать порталы не умеют, не их это епархия. Именно поэтому я Ваське такого вопроса не задавал. А вот Степан должен был пригласить Велиссу вер-Бран, хорошенькую молодую колдунью из аборигенов, прижившуюся в нашем Великореченске по той банальной причине, что местные жители больше привержены личной гигиене, нежели жители коренных земель. Или пристав должен был вызвать Самуила Бредянского — въедливого старикашку с ядовитым языком и немалыми способности в магии. Они порталы отслеживать умеют.
— Велисса приходила. — кивнул становой пристав. — Ушел колдун в Дурное болото, в самую середину. В то, что нас с Вирацким баронством делит, на берегу Улара. Где острова с протоками.
— Куда? — обалдел я.
— Куда слышал.
— Может, ошиблась магичка?
— Мелисса то? Смеешься? Она колдунья в десятом поколении, по слухам, среди пришлых такой нет.
— Тоже верно. Только все равно не верю.
— И я не верю. — вздохнул Степан. — Но ты с ней поговори, она в выводах уверена. Скажи, что я послал.
— Поговорю, будьте уверены.
Дурное болото — это одна из тех низменностей, что появились после Пересечения миров. Сдвинулось все, как будто этот мир разломили на кусочки, а затем заново склеили, причем склеивали на тяп-ляп. И получилось, что там, где кусочки мозаики наползали друг на друга, выросли горы, подчас совсем непроходимые, а в иных же местах, где края кусочков мозаики друг с другом не соприкоснулись, возникли низины с так называемыми Дурными болотами. Именно эти болота, настоящие свищи, или червоточины в живой ткани нашего плана, порождали большую часть всевозможных чудовищ, расползавшихся по земле. Именно благодаря им я не сидел без работы. И всем было известно, что в Дурных болота не живут ни люди, ни нелюди. Никто. Не выжить там, потому что. Сожрут на хрен.
— Ты мне вот что скажи. — поднял глаза от бумаг на столе Степан. — Ты за девушку свою штраф принес?
Маша втянула голову в плечи, представив, наверное, что я о своем обещании забыл, и теперь ее заберут обратно и вновь отдадут ужасной Анфисе Зверевой для болезненного и унизительного наказания.
— А как же, обижаете, господин становой пристав. — солидно произнес я и достал из-за пазухи продолговатый кожаный футляр.
За спиной послышался вздох облегчения. Я усмехнулся, вскрыл крошечный тубус, извлек оттуда и передал Степану вексель городского банка, выданный мне не далее как позавчера в городской управе.
— Вот как… — хмыкнул Степан. — Даже выдавать тебе деньги не пришлось. Как пришли, так и ушли. Ладно, отметь передачу.
Я взял со стола ручку, подмахнул графу с передачей векселя, а затем прижал палец к блестящему кружочку. Все, деньги ушли, можно сказать.
— Ладно, Сашка, вали отсюда, дел полно. — сказал Степан. — Поручение заберешь у дежурного через пару часов, если какие вопросы — обращайтесь к Анфисе, делу у нее. Вопросы есть?
— Никак нет.
— Вали тогда.
Мы покинули кабинет станового пристава с разными чувствами. Маша с облегчением, что я все же не обманул ее, а я с ощущением того, что о чем-то я Степана Битюгова спросить забыл. О чем-то важном.
— Куда теперь? — спросила Маша на улице вполне уже бодрым голосом.
— Пошли Велиссу навестим. Расспросим ее, что за порталы в Дурное болото открываться могут.
— Ты знаешь… — сказала Маша — … я в свое время слышала, что в середине болот есть острова. Причем такие, что на них тебе ничего не грозит. То, что рождается в болотах, всегда направлено своей агрессией наружу, от центра.
— Это кто тебе такое сказал?
— Учитель.
— Из пришлых?
— Нет, он из аборигенов. Он говорил, что это как глаз урагана — все вокруг трещит и шатается, кругом беда, а в середине — полный штиль. Вот и Дурные болота — это нечто вроде перманентной магической бури. От центра к краям которая развивается. И тот, кто сумеет обосноваться там, будет жить безопасней, чем в любой крепости. Но без сильного маяка туда портал не наведешь. Там все время завихрения, унесет не пойми куда.
— А как туда маяк доставить?
— Не знаю. — пожала плечами колдунья. — Я вообще пока порталы открывать не умею.
Велисса вер-Бран жила на противоположной от меня стороне Холма, так что дорога заняла минут пятнадцать. Жила она на первый и неискушенный взгляд скромно, в одноэтажном деревянном домике вроде моего, но побольше. С двумя спальнями, как здесь принято говорить. Ворота с какими-то выкованными из меди колдовскими символами были заперты, но калитка открыта. На воротах сидели два здоровенных черных котяры, мрачно поглядывающих на нас желтыми глазами. Точно ведь, не просто так. Каждый из котов размером с небольшую рысь, кинется сверху — мало не покажется. Вдвоем вообще в клочки порвут. Но не кинулись, пропустили.
Мы прошли через ухоженный двор, в котором с кустами каких-то цветов возилась смуглая девушка аборигенка в мокром от мелкого дождя платье. Девушка была откуда-то с юга, судя по внешности. На нас она не обратила ни малейшего внимания, будто нас и не было.
Двор вообще зарос цветами, какими-то причудливыми деревьями. Домик тоже был на диво неплох, я только поначалу решил, что он похож на мою простецкую избу. И вовсе не похож. Этот был светлым, из покрытого каким-то прозрачным лаком идеально обработанного бревна, со вставками из дикого камня, крытый самой настоящей листовой медью. Хороший домик, в общем. В дальнем углу двора еще один домик, маленький, для прислуги. Под навесом стоит небольшой, но дорогой вездеход «Стриж». Велисса не только перебралась к нам сюда, поближе к прогрессу, но и сама сидит за рулем, что для аристократки-аборигенки, каковой она и является, невероятная степень эмансипированности. По всем правилам ее кучер, читай — шофер, возить должен.
Мы поднялись на выстланное серым гранитом крыльцо, я постучал в дверь, взявшись за ручку молотка в виде павлиньего хвоста. Дверь распахнулась почти сразу же, но не магией. Ее открыла сестра-близнец девушки, копающейся в саду.
— Я от станового пристава. — сказал я ей, показав свою серебряную бляху. — Могу я поговорить с госпожой вер-Бран?
Девушка ничего не сказала, лишь отступила в сторону и сделала приглашающий жест. Мы вошли в прихожую, она приняла наши дождевики. Затем она провела нас в гостиную, где перед включенным радиоЈ по которому передавали музыку, сидела Велисса вер-Бран, покуривая длинную сигарету с марихуаной. У местной аристократии, кстати, это вполне допустимая в обществе привычка.
Велисса вер-Бран была типичной представительницей народов, живущих в среднем и нижнем течении Великой реки. Приятно смугловатая кожа, черные, прямые, блестящие волосы. У местных аристократок они длинные, чуть не до пят в этом возрасте, убираемые в сложные прически, но Велисса свои остригла, соорудив на голове эдакий художественный беспорядок, отнюдь не лишенный изящества, впрочем.
Лицо ее было вполне европейским по нашим меркам, но как бы с небольшой примесью азиатских черт. Немного глаза узковаты, немного что-то еще. Все неуловимо, незаметно, скорее она была похожа на европейку, которую кто-то решил было загримировать под азиатку, да в последний момент передумал. Красивое лицо, с изящными чертами, разве что в изгибе карминово-красных, аккуратно подкрашенных губ, скрылось нечто злое. Почему то появилась ассоциация с красивым и ядовитым существом, вроде того же василиска, с которого содрали шкуру, дабы изготовить госпоже вер-Бран брюки.
На ней была белая шелковая рубашка, расстегнутая чуть не до пупка, в вырезе которой можно было разглядеть ее красивую смуглую грудь почти целиком, ноги обтянуты черными брюками из кожи василиска, что было очень, очень дорого. К тому же эта чешуйчатая кожа тянулась как резина, поэтому каждый изгиб тела Велиссы ниже пояса был открыт к обозрению.
О ней говорилось разное, ходили разные слухи, о ее жестокости, злости и нетрадиционных сексуальных предпочтениях, но чему из них стоило верить — неизвестно. Еще говорили, что все темные стороны ее натуры и вынудили ее сменить родовой замок на домик в Великореченске. Очень уж она тамошним стандартам поведения не соответствовала. Если жестокость еще простительна, она вроде допустимого в обществе чудачества, ей грешат почти все аборигены, здесь все же средневековье, то не традиционность в сексе — это предосудительно. Мужчину за это и вовсе могут казнить, посредством оскопления с дальнейшим натягиванием на кол, а женщине путь в монастырь, посвященный одной из местных богинь. Пожизненно. Хотя, по слухам, как раз в монастырях для таких настоящий рай.
Да какая, собственно говоря, разница, с кем она спит и злая ли она? Мне с ней вместе не жить и хлеб не ломать. Еще было известно то, что она берет за свои услуги дорого, колдунья она очень сильная, и если за что берется, то всегда это делает. А вот это как раз свидетельствует о деловой репутации.
Она подняла на нас глаза, пригласила садиться на широкий диван по другую сторону низкого столика. Затем предложила кофе. Я решил не отказываться, кофе в наших краях редкость и ценность немалая. Велисса щелкнула пальцами и провожавшая нас девушка вышла из комнату. Вскоре зажужжала кофемолка.
— Здравствуйте. Чем могу? — спросила меня Велисса.
Голос у нее был негромкий, мелодичный, тонкий, какой-то полудетский, она чуть-чуть картавила, что было местным акцентом. Но вообще по-русски говорила очень чисто. Присутствие Маши она пока подчеркнуто игнорировала, что для девушки с нетрадиционной сексуальной ориентацией было, на мой взгляд, странно.
— Я охотник. Зовут меня…
— Я вас знаю. Вы Александр Волков. — перебила она, разглядывая при этом, как лежит лак на ногтях на правой ступне. Она была босиком. — Переходите прямо к делу.
— Степан Битюгов сказал, что убежавший позавчера колдун ушел в Дурное болото. Это так?
— Да, так. — подтвердила она, продолжая разглядывать свою ногу.
— В какое именно болото?
— В то, что на границе с баронством Вирац.
Она подняла глаза, на удивление черные, радужка со зрачком совсем не отделялись друг от друга. Впечатление от такого взгляда было странным и даже немного жутковатым.
— Что-то еще?
Вошла девушка с подносом, на котором стояли две чашечки с кофе. Велисса поставила одну передо мной, вторую взяла себе. Маше кофе не предложили и я услышал, как та зло засопела. Я свою чашечку из солидарности брать со стола не стал, хоть запах от кофе исходил божественный.
— Я слышал, что в середине болот может быть безопасная область. Может ли быть такое, что кто-то там обосновался?
— Почему бы и нет? — пожала она плечами. — Если наладить постоянный портал, то все очень просто.
— А как можно навести портал в место магических возмущений? — спросила Маша, не удержавшись.
Велисса словно не услышала ее вопроса и продолжала выжидательно смотреть на меня. Я попросил ее ответить на Машин вопрос. Она с не совсем естественным удивлением приподняла одну бровь и спросила:
— Вы разрешаете вашей девочке участвовать в разговоре?
Маша аж поперхнулась, подскочила на диване, затем, когда снова обрела дыхание, спросила:
— А кто это, интересно, будет мне запрещать?
— Я отвечу, не возражаете? — спросила Велисса меня с ехидной улыбкой, после чего обернулась к Маше: — Девочка, вы можете вступать в разговор тогда, когда вам разрешит ваш хозяин. Раньше у вас его не было, но с тех пор, как ваш спутник вас выкупил у правосудия, и вы ему должны — вы проданы за долги. В землях, откуда я родом, такие правила.
— А в наших землях на ваши правила… как бы повежливей сказать… — начала в шипящей тональности Маша, но Велисса отвернулась и обратилась ко мне:
— Вы зря за нее заплатили, тем более так много. Отведите ее обратно и заберите деньги. Сколько там, сто пятьдесят? За пятьдесят золотом я обещаю зайти к девушке в больницу сразу же после экзекуции, и залечить весь ущерб всего за несколько минут, если, конечно, не сама Анфиса ее сечь будет. Если она, то максимум час. Вы сэкономите сотню золотом, я стану богаче на пятьдесят, а девушка… Маша, верно? Маша научится самостоятельно отвечать за свои поступки.
Бедная Маша… сложно описать ее эмоции. Потеря речи, прилив даже не бешенства, а не знаю чего. Я приготовился схватить ее, буде она бросится душить черноволосую колдунью. Но обошлось. Маша все же взяла себя в руки, лишь фыркнула и отвернулась с гордым видом. Велисса тонко хихикнула, откровенно наслаждаясь сценой. Думаю, все было разыграно именно для этого. Хотя, как знать. Пришлые с аборигенами не всегда понимали друг друга.
Однако, на вопрос Велисса все же ответила. С ее слов выходило, что маяк, на который наводится портал, можно сбросить сверху. Например — с самолета. Главное — не прогадать со временем. У магических возмущений тоже приливы чередуются с отливами, есть бури и есть штили. Сумеешь предсказать штиль — и лети, бросай хрустальный шар портального маяка. А что это значит? Это значит, что мы вполне можем найти пилота, который такой маяк сбрасывал. Не так то много аэродромов в зоне досягаемости из Дурного болота, что перед Вирацким баронством вытянулось. Если память мне не изменяет, то ровно один.
6
7
— Да я, собственно говоря, по поводу позавчерашней драки в «Дальней пристани»… — начал я издалека.
— Колдуна хочешь в розыск объявить? — сразу сократил мою речь до необходимого минимума Степан.
— Хочу. Откуда знаете?
— У меня вот, телефон есть. — он похлопал огромной ладонью по такому крошечному под ней телефону в деревянном корпусе. — И у Васьки-некроманта такой же есть. Техника, называется.
— Ага, понял. Так что?
— Доказательств маловато, вот что. Ты же десять тысяч княжеских срубить хочешь, верно?
— Ну да. — кивнул я.
— Тогда надо, чтобы Тверь его в розыск подала, а не мы. Нет у нас таких полномочий, на княжескую премию розыск объявлять, ты же знаешь. А как они такие бумаги издают, лучше даже не вспоминать. Вроде как ежика рожают против шерсти.
— Есть способ… — сказал я, сложив ладошки перед грудью и глядя в потолок.
— Есть. — согласился Степан. — Я могу его в розыск как свидетеля объявить. Нашлись люди, подтвердили, что видели его в сопровождении обоих убитых. Значит, пускай объясняется перед законом.
— Ну и объявите. Я и начну помаленьку, хоть полномочия будут. А дальше видно будет, подаст его Тверь на княжеский приз, или нет.
Задумка моя простая, проще даже некуда. Охотники как я уже говорил, обязаны на закон работать. Но если я приеду в ту же Тверь, например, и начну расспрашивать людей, что им известно о некоем Пантелее, то они имеют право послать меня подальше. Особенно официальные лица. А вот если будет у меня «сыскное поручение», что такового Пантелея велено пред властями Великореченска представить, пусть хоть и как свидетеля, то могу рассчитывать на помощь. Потому как в таком поручении точно написано, что полагается оказывать помощь подателю сего, сиречь Александру Волкову.
И такой закон действует в большинстве людских земель, неважно, кем населенных, пришлыми или аборигенами, лишь бы там вообще какая-то власть была. Тем более, что любая из властей в прилегающих к Великоречью землях свои действия с законами «пришлых» по крайней мере согласует.
— А если все же Тверь на призовой розыск не согласится? В пролете же будешь.
— Тогда на свой страх и риск его поищу. Зато перед другими фора будет. А в пролете… Будем считать риск благородным делом. — ответил я.
В этом я тоже выигрываю. Свидетеля ищут без награды, широко это не объявляется. Если я с таким ордером отправлюсь Пантелея искать, то друзья-конкуренты мои, скорее всего, ни сном ни духом об этом ведать не будут.
— Ладно, твой риск — твои проблемы. — прогудел Степан. — Часа через два заходи, будет тебе сыскное поручение на Пантелея, как свидетеля.
— Раз будет, то тогда сразу спрошу. Портал отслеживали?
Некроманты отслеживать порталы не умеют, не их это епархия. Именно поэтому я Ваське такого вопроса не задавал. А вот Степан должен был пригласить Велиссу вер-Бран, хорошенькую молодую колдунью из аборигенов, прижившуюся в нашем Великореченске по той банальной причине, что местные жители больше привержены личной гигиене, нежели жители коренных земель. Или пристав должен был вызвать Самуила Бредянского — въедливого старикашку с ядовитым языком и немалыми способности в магии. Они порталы отслеживать умеют.
— Велисса приходила. — кивнул становой пристав. — Ушел колдун в Дурное болото, в самую середину. В то, что нас с Вирацким баронством делит, на берегу Улара. Где острова с протоками.
— Куда? — обалдел я.
— Куда слышал.
— Может, ошиблась магичка?
— Мелисса то? Смеешься? Она колдунья в десятом поколении, по слухам, среди пришлых такой нет.
— Тоже верно. Только все равно не верю.
— И я не верю. — вздохнул Степан. — Но ты с ней поговори, она в выводах уверена. Скажи, что я послал.
— Поговорю, будьте уверены.
Дурное болото — это одна из тех низменностей, что появились после Пересечения миров. Сдвинулось все, как будто этот мир разломили на кусочки, а затем заново склеили, причем склеивали на тяп-ляп. И получилось, что там, где кусочки мозаики наползали друг на друга, выросли горы, подчас совсем непроходимые, а в иных же местах, где края кусочков мозаики друг с другом не соприкоснулись, возникли низины с так называемыми Дурными болотами. Именно эти болота, настоящие свищи, или червоточины в живой ткани нашего плана, порождали большую часть всевозможных чудовищ, расползавшихся по земле. Именно благодаря им я не сидел без работы. И всем было известно, что в Дурных болота не живут ни люди, ни нелюди. Никто. Не выжить там, потому что. Сожрут на хрен.
— Ты мне вот что скажи. — поднял глаза от бумаг на столе Степан. — Ты за девушку свою штраф принес?
Маша втянула голову в плечи, представив, наверное, что я о своем обещании забыл, и теперь ее заберут обратно и вновь отдадут ужасной Анфисе Зверевой для болезненного и унизительного наказания.
— А как же, обижаете, господин становой пристав. — солидно произнес я и достал из-за пазухи продолговатый кожаный футляр.
За спиной послышался вздох облегчения. Я усмехнулся, вскрыл крошечный тубус, извлек оттуда и передал Степану вексель городского банка, выданный мне не далее как позавчера в городской управе.
— Вот как… — хмыкнул Степан. — Даже выдавать тебе деньги не пришлось. Как пришли, так и ушли. Ладно, отметь передачу.
Я взял со стола ручку, подмахнул графу с передачей векселя, а затем прижал палец к блестящему кружочку. Все, деньги ушли, можно сказать.
— Ладно, Сашка, вали отсюда, дел полно. — сказал Степан. — Поручение заберешь у дежурного через пару часов, если какие вопросы — обращайтесь к Анфисе, делу у нее. Вопросы есть?
— Никак нет.
— Вали тогда.
Мы покинули кабинет станового пристава с разными чувствами. Маша с облегчением, что я все же не обманул ее, а я с ощущением того, что о чем-то я Степана Битюгова спросить забыл. О чем-то важном.
— Куда теперь? — спросила Маша на улице вполне уже бодрым голосом.
— Пошли Велиссу навестим. Расспросим ее, что за порталы в Дурное болото открываться могут.
— Ты знаешь… — сказала Маша — … я в свое время слышала, что в середине болот есть острова. Причем такие, что на них тебе ничего не грозит. То, что рождается в болотах, всегда направлено своей агрессией наружу, от центра.
— Это кто тебе такое сказал?
— Учитель.
— Из пришлых?
— Нет, он из аборигенов. Он говорил, что это как глаз урагана — все вокруг трещит и шатается, кругом беда, а в середине — полный штиль. Вот и Дурные болота — это нечто вроде перманентной магической бури. От центра к краям которая развивается. И тот, кто сумеет обосноваться там, будет жить безопасней, чем в любой крепости. Но без сильного маяка туда портал не наведешь. Там все время завихрения, унесет не пойми куда.
— А как туда маяк доставить?
— Не знаю. — пожала плечами колдунья. — Я вообще пока порталы открывать не умею.
Велисса вер-Бран жила на противоположной от меня стороне Холма, так что дорога заняла минут пятнадцать. Жила она на первый и неискушенный взгляд скромно, в одноэтажном деревянном домике вроде моего, но побольше. С двумя спальнями, как здесь принято говорить. Ворота с какими-то выкованными из меди колдовскими символами были заперты, но калитка открыта. На воротах сидели два здоровенных черных котяры, мрачно поглядывающих на нас желтыми глазами. Точно ведь, не просто так. Каждый из котов размером с небольшую рысь, кинется сверху — мало не покажется. Вдвоем вообще в клочки порвут. Но не кинулись, пропустили.
Мы прошли через ухоженный двор, в котором с кустами каких-то цветов возилась смуглая девушка аборигенка в мокром от мелкого дождя платье. Девушка была откуда-то с юга, судя по внешности. На нас она не обратила ни малейшего внимания, будто нас и не было.
Двор вообще зарос цветами, какими-то причудливыми деревьями. Домик тоже был на диво неплох, я только поначалу решил, что он похож на мою простецкую избу. И вовсе не похож. Этот был светлым, из покрытого каким-то прозрачным лаком идеально обработанного бревна, со вставками из дикого камня, крытый самой настоящей листовой медью. Хороший домик, в общем. В дальнем углу двора еще один домик, маленький, для прислуги. Под навесом стоит небольшой, но дорогой вездеход «Стриж». Велисса не только перебралась к нам сюда, поближе к прогрессу, но и сама сидит за рулем, что для аристократки-аборигенки, каковой она и является, невероятная степень эмансипированности. По всем правилам ее кучер, читай — шофер, возить должен.
Мы поднялись на выстланное серым гранитом крыльцо, я постучал в дверь, взявшись за ручку молотка в виде павлиньего хвоста. Дверь распахнулась почти сразу же, но не магией. Ее открыла сестра-близнец девушки, копающейся в саду.
— Я от станового пристава. — сказал я ей, показав свою серебряную бляху. — Могу я поговорить с госпожой вер-Бран?
Девушка ничего не сказала, лишь отступила в сторону и сделала приглашающий жест. Мы вошли в прихожую, она приняла наши дождевики. Затем она провела нас в гостиную, где перед включенным радиоЈ по которому передавали музыку, сидела Велисса вер-Бран, покуривая длинную сигарету с марихуаной. У местной аристократии, кстати, это вполне допустимая в обществе привычка.
Велисса вер-Бран была типичной представительницей народов, живущих в среднем и нижнем течении Великой реки. Приятно смугловатая кожа, черные, прямые, блестящие волосы. У местных аристократок они длинные, чуть не до пят в этом возрасте, убираемые в сложные прически, но Велисса свои остригла, соорудив на голове эдакий художественный беспорядок, отнюдь не лишенный изящества, впрочем.
Лицо ее было вполне европейским по нашим меркам, но как бы с небольшой примесью азиатских черт. Немного глаза узковаты, немного что-то еще. Все неуловимо, незаметно, скорее она была похожа на европейку, которую кто-то решил было загримировать под азиатку, да в последний момент передумал. Красивое лицо, с изящными чертами, разве что в изгибе карминово-красных, аккуратно подкрашенных губ, скрылось нечто злое. Почему то появилась ассоциация с красивым и ядовитым существом, вроде того же василиска, с которого содрали шкуру, дабы изготовить госпоже вер-Бран брюки.
На ней была белая шелковая рубашка, расстегнутая чуть не до пупка, в вырезе которой можно было разглядеть ее красивую смуглую грудь почти целиком, ноги обтянуты черными брюками из кожи василиска, что было очень, очень дорого. К тому же эта чешуйчатая кожа тянулась как резина, поэтому каждый изгиб тела Велиссы ниже пояса был открыт к обозрению.
О ней говорилось разное, ходили разные слухи, о ее жестокости, злости и нетрадиционных сексуальных предпочтениях, но чему из них стоило верить — неизвестно. Еще говорили, что все темные стороны ее натуры и вынудили ее сменить родовой замок на домик в Великореченске. Очень уж она тамошним стандартам поведения не соответствовала. Если жестокость еще простительна, она вроде допустимого в обществе чудачества, ей грешат почти все аборигены, здесь все же средневековье, то не традиционность в сексе — это предосудительно. Мужчину за это и вовсе могут казнить, посредством оскопления с дальнейшим натягиванием на кол, а женщине путь в монастырь, посвященный одной из местных богинь. Пожизненно. Хотя, по слухам, как раз в монастырях для таких настоящий рай.
Да какая, собственно говоря, разница, с кем она спит и злая ли она? Мне с ней вместе не жить и хлеб не ломать. Еще было известно то, что она берет за свои услуги дорого, колдунья она очень сильная, и если за что берется, то всегда это делает. А вот это как раз свидетельствует о деловой репутации.
Она подняла на нас глаза, пригласила садиться на широкий диван по другую сторону низкого столика. Затем предложила кофе. Я решил не отказываться, кофе в наших краях редкость и ценность немалая. Велисса щелкнула пальцами и провожавшая нас девушка вышла из комнату. Вскоре зажужжала кофемолка.
— Здравствуйте. Чем могу? — спросила меня Велисса.
Голос у нее был негромкий, мелодичный, тонкий, какой-то полудетский, она чуть-чуть картавила, что было местным акцентом. Но вообще по-русски говорила очень чисто. Присутствие Маши она пока подчеркнуто игнорировала, что для девушки с нетрадиционной сексуальной ориентацией было, на мой взгляд, странно.
— Я охотник. Зовут меня…
— Я вас знаю. Вы Александр Волков. — перебила она, разглядывая при этом, как лежит лак на ногтях на правой ступне. Она была босиком. — Переходите прямо к делу.
— Степан Битюгов сказал, что убежавший позавчера колдун ушел в Дурное болото. Это так?
— Да, так. — подтвердила она, продолжая разглядывать свою ногу.
— В какое именно болото?
— В то, что на границе с баронством Вирац.
Она подняла глаза, на удивление черные, радужка со зрачком совсем не отделялись друг от друга. Впечатление от такого взгляда было странным и даже немного жутковатым.
— Что-то еще?
Вошла девушка с подносом, на котором стояли две чашечки с кофе. Велисса поставила одну передо мной, вторую взяла себе. Маше кофе не предложили и я услышал, как та зло засопела. Я свою чашечку из солидарности брать со стола не стал, хоть запах от кофе исходил божественный.
— Я слышал, что в середине болот может быть безопасная область. Может ли быть такое, что кто-то там обосновался?
— Почему бы и нет? — пожала она плечами. — Если наладить постоянный портал, то все очень просто.
— А как можно навести портал в место магических возмущений? — спросила Маша, не удержавшись.
Велисса словно не услышала ее вопроса и продолжала выжидательно смотреть на меня. Я попросил ее ответить на Машин вопрос. Она с не совсем естественным удивлением приподняла одну бровь и спросила:
— Вы разрешаете вашей девочке участвовать в разговоре?
Маша аж поперхнулась, подскочила на диване, затем, когда снова обрела дыхание, спросила:
— А кто это, интересно, будет мне запрещать?
— Я отвечу, не возражаете? — спросила Велисса меня с ехидной улыбкой, после чего обернулась к Маше: — Девочка, вы можете вступать в разговор тогда, когда вам разрешит ваш хозяин. Раньше у вас его не было, но с тех пор, как ваш спутник вас выкупил у правосудия, и вы ему должны — вы проданы за долги. В землях, откуда я родом, такие правила.
— А в наших землях на ваши правила… как бы повежливей сказать… — начала в шипящей тональности Маша, но Велисса отвернулась и обратилась ко мне:
— Вы зря за нее заплатили, тем более так много. Отведите ее обратно и заберите деньги. Сколько там, сто пятьдесят? За пятьдесят золотом я обещаю зайти к девушке в больницу сразу же после экзекуции, и залечить весь ущерб всего за несколько минут, если, конечно, не сама Анфиса ее сечь будет. Если она, то максимум час. Вы сэкономите сотню золотом, я стану богаче на пятьдесят, а девушка… Маша, верно? Маша научится самостоятельно отвечать за свои поступки.
Бедная Маша… сложно описать ее эмоции. Потеря речи, прилив даже не бешенства, а не знаю чего. Я приготовился схватить ее, буде она бросится душить черноволосую колдунью. Но обошлось. Маша все же взяла себя в руки, лишь фыркнула и отвернулась с гордым видом. Велисса тонко хихикнула, откровенно наслаждаясь сценой. Думаю, все было разыграно именно для этого. Хотя, как знать. Пришлые с аборигенами не всегда понимали друг друга.
Однако, на вопрос Велисса все же ответила. С ее слов выходило, что маяк, на который наводится портал, можно сбросить сверху. Например — с самолета. Главное — не прогадать со временем. У магических возмущений тоже приливы чередуются с отливами, есть бури и есть штили. Сумеешь предсказать штиль — и лети, бросай хрустальный шар портального маяка. А что это значит? Это значит, что мы вполне можем найти пилота, который такой маяк сбрасывал. Не так то много аэродромов в зоне досягаемости из Дурного болота, что перед Вирацким баронством вытянулось. Если память мне не изменяет, то ровно один.
6
Остаток дня прошел в хлопотах. Мы с Машей снова зашли в околоток, откуда забрали выписанное на мое имя сыскное поручение с требованием найти и доставить в Великореченск свидетеля двойного убийства Пантелея, за чем следовал список примет. После этого я отвел Машу домой, где она сразу взялась делать себе бутерброды, а сам направился домой к Бороде. Где и стряс с него после недолгого торга все пятьдесят рублей золотом вперед. А заодно договорился с ним, что завтра с рассветом он пришлет приказчика к своему лабазу, что у пристаней, и тот мне отгрузит кой-какой товар для гномов. За который я из этих пятидесяти и расплачусь.
Так, по моим прикидкам, пятьдесят должны были превратиться в сто. Деньги мне были нужны теперь как воздух, потому как поиски человека всегда сопряжены с расходами. Охотникам такие поиски поручают, а вот финансируют они себя сами, в счет будущей награды, случись такая в конце пути.
Затем я вернулся домой, полез в подвал и вытащил оттуда шесть ящиков динамита в цилиндрических двухсотграммовых шашках, по двадцать килограмм в ящике. Это гномы всегда покупают с охотой. Динамит им для горных работ очень нужен. Тротил то мы, «пришлые» не продаем никуда иначе как в снарядах, в чистом виде он только саперам в людские войска поступает, а динамит, как рисковый для снаряжения боеприпасов, продаем. Он от низких температур нестабилен, что значит, что снаряд, снаряженный динамитом, может прямо в стволе разорваться, на жаре он нитроглицерин выделяет, так что можно торговать. Тем более, что его состав тоже магически защищен, как и все остальное. Начни анализировать, и рванет — костей не соберешь.
Затем очередь дошла до маленького тубуса с чертежами. Он улегся в рюкзак. Это мои задумки, хочу у гномов заказать кое-что. Есть у меня одна идея по поводу пуль к дробовикам, надо проверить. Если все получится, как я думаю, то мы с гномами неплохо заработать сможем.
Затем подготовил оружие к поездке. Короткий пятизарядный помповик «Таран» со складным прикладом. Без него я никуда. Еще взял СВДС с магазинами на пятнадцать патронов и оптикой-двухкраткой. Если дойдет до боя, то это будет оптимальным оружием. И меткость на уровне, и дальность, и точность достаточны.
На пояс повесил свой вечный «сорок четвертый», а подмышку повесил короткий ТТУ под десятимиллиметровый патрон. На всякий случай. И к нему два запасных магазина прихватил. Затем призвал на инструктаж Машу. Отдал ей десять рублей золотом на пропитание. На эти деньги можно взвод пропитать в течение недели, так что, надеюсь, и ей хватит. Она вдруг изъявила желание ехать со мной, но я это отмел сразу. По своим соображениям, но ей сказал, что с Анфисиной меткой она ворота не проедет. Поверила.
Затем спросил у нее, как она владеет оружием? Узнав, что «более или менее», достал из шкафа коробку из лакированного дерева, раскрыл. Там, в гнездах в красном бархате, лежал «маузер» в комплекте с двумя стволами, отстегивающимся прикладом-кобурой и маленьким оптическим прицелом.
— Видела такой? — спросил я.
— Неа… — покачала головой Маша. — Сложный какой-то.
Действительно, дорогая игрушка, с виду сложная, но чертовки эффективная. А у нас никого без оружия оставлять нельзя. Городские стены — это хорошо, но та же нечисть или просто какие-то твари, рожденные Дурными болотами, все равно регулярно в города забираются. В нашем Великореченске месяца не проходит, чтобы кого-то прямо в городе не разорвали. И кто только за стену не проникает. И из-под земли выкапываются, и из реки лезут, и с неба спускаются. Поэтому без оружия никуда. Ружья в домах у всех под рукой, а после наступления темноты с ними даже на двор ходят.
— Оставляю тебе его. Больше нечего. — сказал я.
— А там ведь что-то есть… — показала она на оружейный шкаф.
— Есть, да не про вашу честь. Винтовка там есть такого калибра, что тебя отдачей расплющит. Двустволка специальная, для вампиров, десятого калибра, с таким же эффектом. Еще винтовка — духовая, для других дел. И остался вот этот самый «маузер», будем его осваивать.
Я сразу пристегнул к пистолету приклад, установил длинный ствол и запретил все это снимать. Затем поучил Машу целиться, взводить, снимать с предохранителя, через полчасика принял экзамен. Вроде нормально, справится, случись чего.
Ну а затем спать завалился, вставать завтра еще затемно.
Так, по моим прикидкам, пятьдесят должны были превратиться в сто. Деньги мне были нужны теперь как воздух, потому как поиски человека всегда сопряжены с расходами. Охотникам такие поиски поручают, а вот финансируют они себя сами, в счет будущей награды, случись такая в конце пути.
Затем я вернулся домой, полез в подвал и вытащил оттуда шесть ящиков динамита в цилиндрических двухсотграммовых шашках, по двадцать килограмм в ящике. Это гномы всегда покупают с охотой. Динамит им для горных работ очень нужен. Тротил то мы, «пришлые» не продаем никуда иначе как в снарядах, в чистом виде он только саперам в людские войска поступает, а динамит, как рисковый для снаряжения боеприпасов, продаем. Он от низких температур нестабилен, что значит, что снаряд, снаряженный динамитом, может прямо в стволе разорваться, на жаре он нитроглицерин выделяет, так что можно торговать. Тем более, что его состав тоже магически защищен, как и все остальное. Начни анализировать, и рванет — костей не соберешь.
Затем очередь дошла до маленького тубуса с чертежами. Он улегся в рюкзак. Это мои задумки, хочу у гномов заказать кое-что. Есть у меня одна идея по поводу пуль к дробовикам, надо проверить. Если все получится, как я думаю, то мы с гномами неплохо заработать сможем.
Затем подготовил оружие к поездке. Короткий пятизарядный помповик «Таран» со складным прикладом. Без него я никуда. Еще взял СВДС с магазинами на пятнадцать патронов и оптикой-двухкраткой. Если дойдет до боя, то это будет оптимальным оружием. И меткость на уровне, и дальность, и точность достаточны.
На пояс повесил свой вечный «сорок четвертый», а подмышку повесил короткий ТТУ под десятимиллиметровый патрон. На всякий случай. И к нему два запасных магазина прихватил. Затем призвал на инструктаж Машу. Отдал ей десять рублей золотом на пропитание. На эти деньги можно взвод пропитать в течение недели, так что, надеюсь, и ей хватит. Она вдруг изъявила желание ехать со мной, но я это отмел сразу. По своим соображениям, но ей сказал, что с Анфисиной меткой она ворота не проедет. Поверила.
Затем спросил у нее, как она владеет оружием? Узнав, что «более или менее», достал из шкафа коробку из лакированного дерева, раскрыл. Там, в гнездах в красном бархате, лежал «маузер» в комплекте с двумя стволами, отстегивающимся прикладом-кобурой и маленьким оптическим прицелом.
— Видела такой? — спросил я.
— Неа… — покачала головой Маша. — Сложный какой-то.
Действительно, дорогая игрушка, с виду сложная, но чертовки эффективная. А у нас никого без оружия оставлять нельзя. Городские стены — это хорошо, но та же нечисть или просто какие-то твари, рожденные Дурными болотами, все равно регулярно в города забираются. В нашем Великореченске месяца не проходит, чтобы кого-то прямо в городе не разорвали. И кто только за стену не проникает. И из-под земли выкапываются, и из реки лезут, и с неба спускаются. Поэтому без оружия никуда. Ружья в домах у всех под рукой, а после наступления темноты с ними даже на двор ходят.
— Оставляю тебе его. Больше нечего. — сказал я.
— А там ведь что-то есть… — показала она на оружейный шкаф.
— Есть, да не про вашу честь. Винтовка там есть такого калибра, что тебя отдачей расплющит. Двустволка специальная, для вампиров, десятого калибра, с таким же эффектом. Еще винтовка — духовая, для других дел. И остался вот этот самый «маузер», будем его осваивать.
Я сразу пристегнул к пистолету приклад, установил длинный ствол и запретил все это снимать. Затем поучил Машу целиться, взводить, снимать с предохранителя, через полчасика принял экзамен. Вроде нормально, справится, случись чего.
Ну а затем спать завалился, вставать завтра еще затемно.
7
Часы показывали без четверти девять, когда я уже стоял в небольшой очереди на досмотр, перед погрузкой на паром. Передо мной были всего два купеческих грузовика, идущих куда-то с ящиками товара, и «виллис» урядников с ПКБ на турели и тремя служивыми внутри, направлявшимися на тот берег по какой-то служебной надобности.
Досмотр провели быстро, потому что купеческие грузовики, в каждом из которых было по водителю и один приказчик на все, шли пустыми, за продуктами к кметам-арендаторам на городской земле, и досматривать у них было нечего. Урядники тоже интереса не вызвали, да и я просто предъявил бляху. Если быть честным до конца, то ящики динамита у меня в кузове были нарушением закона, однако, не было и конкретных ограничений на то, что мог с собой возить охотник. И даже если бы меня прихватили со взрывчаткой, я всегда мог сказать, что намерен, мол, ловить и бить тварей диких в горных пещерах. Или глушить водяного, например. В общем, официальный статус охотника частенько помогает.
Зевающий на ходу так, что я начал опасаться за его челюсть, помощник капитана парома разогнал наши машины по плоской деревянной палубе, велел заглушить моторы, после чего ушел в рубку. Я выбрался из машины, потянулся, огляделся.
Такая необычная бухта, как та, вокруг которой построен купеческий город Великореченск, образовалась после Пересечения миров, когда столкнулись Волга из нашего мира и река Итиль из этого. Здорово тогда досталось всему окружающему, а в тех местах, где русла наложились друг на друга таким образом, как здесь, получились большие бухты, затоны и заводи. А еще у новой, большой реки, впоследствии названной Великой, появился приток, который и впадал в великореченскую бухту. Именно по этому притоку оказалось удобным сплавлять в плотах строевой лес, и этот лес, а точнее — торговля им, положил начало нашему городку. Это потом уже до другого товара дело дошло.
И сейчас бухта сплошь была заставлена самоходными и несамоходными баржами, рыбацкими баркасами. Стоял, пришвартовавшись, танкер, доставивший мазут из Самары, стояла баржа-автовоз из Нижнего, доставившая десяток грузовиков торговому дому «Беляков и Сын», которые торговали машинами на всю округу.
Чуть дальше, за пассажирскими пирсами, стояли на швартовых два пассажирских парохода. Скоростная «Ласточка», билет на которую стоил вдвое против иных, и пузатый грузопассажирский «Лещ», куда можно устроиться не только с багажом, а даже и с машиной. Если денег хватит место в трюме оплатить.
Военная пристань была отделена от гражданских высоким забором Сейчас за ней стояли целых три корабля, что случалось редко. Сторожевики «Быстрый» и «Бравый», сопровождавшие караван барж из Царицына с Нижним, и речной монитор «Сом», непонятно зачем заявившийся наши края. Что военные тут задумали? У нас для таких кораблей ни ремонта нет, ни задач. Сторожевики то с караванами ходят, с этим все понятно, а вот монитор… Он только для нападения, а нападать здесь вроде как и не на кого.
Выход из бухты прикрывался каменным молом, возле которого разместились два ДОТа с крепостными пулеметами. На слоне бухточки, на закрытых позициях, виднелась батарея гаубиц, тех самых, что составляли основу обороны городка. Сейчас там было тихо, лишь за колючей проволокой, ограждающей позиции, прохаживался часовой.
А за молом открывалась вся ширь Великой реки. Мне приходилось видеть фотографии реки Волги в своем течении выше Твери. Не такая уж она была тогда и широкая, вовсе не как сейчас, метров двести, не больше. Ну, триста, по фотографии сложно судить. Теперь же, соединившись с Итилем и превратившись в Великую, река разлилась шире, чем на километр, хотя мы находились в верхнем ее течении. А уж ниже, после Ярославля, ближе к тому же Царицыну и Нижнему Новгороду, и противоположный берег было не разглядеть. Прямо море настоящее.
Палуба дрогнула, под ней приглушенно забормотал большой дизель. По пирсу пробежали двое аборигенов, работающих в порту, отцепляя от кнехтов канаты, удерживавшие до того паром на месте и забрасывая их на борт, увешанный старыми автомобильными покрышками. Паром начал медленно отдалиться от причала, подрабатывая подруливающими винтами в носу. Неторопливо развернувшись тупым носом в сторону выхода из бухты, набрал доступную ему черепашью скорость и пополз к выходу, давя плоским носом мелкую речную волну.
На реке было тихо, лишь кое где можно было заметить рыбацкие баркасы. Скоро они уйдут к причалам на разгрузку, время лучшего улова уже вышло и рыбаки на бортах в последний раз выбирают сети, выбрасывая за борт затесавшуюся в улов мелочь. За этим у нас надзор строгий — поймают на том, что ячея слишком мелкая в сети, или мелочи в улове больше допустимого, и оштрафуют на первый раз так, что хоть баркас продавай.
Досмотр провели быстро, потому что купеческие грузовики, в каждом из которых было по водителю и один приказчик на все, шли пустыми, за продуктами к кметам-арендаторам на городской земле, и досматривать у них было нечего. Урядники тоже интереса не вызвали, да и я просто предъявил бляху. Если быть честным до конца, то ящики динамита у меня в кузове были нарушением закона, однако, не было и конкретных ограничений на то, что мог с собой возить охотник. И даже если бы меня прихватили со взрывчаткой, я всегда мог сказать, что намерен, мол, ловить и бить тварей диких в горных пещерах. Или глушить водяного, например. В общем, официальный статус охотника частенько помогает.
Зевающий на ходу так, что я начал опасаться за его челюсть, помощник капитана парома разогнал наши машины по плоской деревянной палубе, велел заглушить моторы, после чего ушел в рубку. Я выбрался из машины, потянулся, огляделся.
Такая необычная бухта, как та, вокруг которой построен купеческий город Великореченск, образовалась после Пересечения миров, когда столкнулись Волга из нашего мира и река Итиль из этого. Здорово тогда досталось всему окружающему, а в тех местах, где русла наложились друг на друга таким образом, как здесь, получились большие бухты, затоны и заводи. А еще у новой, большой реки, впоследствии названной Великой, появился приток, который и впадал в великореченскую бухту. Именно по этому притоку оказалось удобным сплавлять в плотах строевой лес, и этот лес, а точнее — торговля им, положил начало нашему городку. Это потом уже до другого товара дело дошло.
И сейчас бухта сплошь была заставлена самоходными и несамоходными баржами, рыбацкими баркасами. Стоял, пришвартовавшись, танкер, доставивший мазут из Самары, стояла баржа-автовоз из Нижнего, доставившая десяток грузовиков торговому дому «Беляков и Сын», которые торговали машинами на всю округу.
Чуть дальше, за пассажирскими пирсами, стояли на швартовых два пассажирских парохода. Скоростная «Ласточка», билет на которую стоил вдвое против иных, и пузатый грузопассажирский «Лещ», куда можно устроиться не только с багажом, а даже и с машиной. Если денег хватит место в трюме оплатить.
Военная пристань была отделена от гражданских высоким забором Сейчас за ней стояли целых три корабля, что случалось редко. Сторожевики «Быстрый» и «Бравый», сопровождавшие караван барж из Царицына с Нижним, и речной монитор «Сом», непонятно зачем заявившийся наши края. Что военные тут задумали? У нас для таких кораблей ни ремонта нет, ни задач. Сторожевики то с караванами ходят, с этим все понятно, а вот монитор… Он только для нападения, а нападать здесь вроде как и не на кого.
Выход из бухты прикрывался каменным молом, возле которого разместились два ДОТа с крепостными пулеметами. На слоне бухточки, на закрытых позициях, виднелась батарея гаубиц, тех самых, что составляли основу обороны городка. Сейчас там было тихо, лишь за колючей проволокой, ограждающей позиции, прохаживался часовой.
А за молом открывалась вся ширь Великой реки. Мне приходилось видеть фотографии реки Волги в своем течении выше Твери. Не такая уж она была тогда и широкая, вовсе не как сейчас, метров двести, не больше. Ну, триста, по фотографии сложно судить. Теперь же, соединившись с Итилем и превратившись в Великую, река разлилась шире, чем на километр, хотя мы находились в верхнем ее течении. А уж ниже, после Ярославля, ближе к тому же Царицыну и Нижнему Новгороду, и противоположный берег было не разглядеть. Прямо море настоящее.
Палуба дрогнула, под ней приглушенно забормотал большой дизель. По пирсу пробежали двое аборигенов, работающих в порту, отцепляя от кнехтов канаты, удерживавшие до того паром на месте и забрасывая их на борт, увешанный старыми автомобильными покрышками. Паром начал медленно отдалиться от причала, подрабатывая подруливающими винтами в носу. Неторопливо развернувшись тупым носом в сторону выхода из бухты, набрал доступную ему черепашью скорость и пополз к выходу, давя плоским носом мелкую речную волну.
На реке было тихо, лишь кое где можно было заметить рыбацкие баркасы. Скоро они уйдут к причалам на разгрузку, время лучшего улова уже вышло и рыбаки на бортах в последний раз выбирают сети, выбрасывая за борт затесавшуюся в улов мелочь. За этим у нас надзор строгий — поймают на том, что ячея слишком мелкая в сети, или мелочи в улове больше допустимого, и оштрафуют на первый раз так, что хоть баркас продавай.