Круз Андрей. Я еду домой!

   – Паника! Затопчут! – крикнул я, и у нее на лице мелькнуло что-то вроде ответной реакции.
   Кричали уже везде и все. По прежнему кричали на улице, кричали в зале, и даже через мельтешащие ноги мне была видна огромная ярко-красная лужа на каменном полированном полу, которую быстро разносили ногами в стороны. А затем с улицы, кажется, с крыши терминала, протрещала короткая автоматная очередь. И это оказалось последней каплей – все бросились к выходу, обратно в город. Вне зоны паники оказалось всего два человека – девчонка, которую сбили с ног, и я сам, не впавший в панику лишь потому, что ожидал если и не этого, то чего-то очень похожего. Или еще худшего, хотя куда уж хуже.
   Я суетливо огляделся, прикидывая, что предпринять. Ломиться на выход? Там такая толчея, что могут ребра поломать, и к тому же залитый с головы до ног кровью негр в очках, покачиваясь, шел к не обращающей на него внимания толпе. Хотя…
   – Давай за мной! – крикнул я девушке.
   – Что? – переспросила она.
   В себя она еще явно не пришла. Я попытался схватить ее за руку, но она вырвала ее и закричала, но уже не от испуга, а от боли.
   – Что?
   – Не знаю. – Она чуть не плакала. – Кажется, пальцы сломали.
   Действительно, два пальца на руке, которую она протянула мне, торчали под странным углом, смуглая кожа на ладони была содрана до крови.
   – Главное, что не покусали, – заявил я резонно, старясь выглядеть спокойным, хоть это плохо получалось. – В общем, держись за мной и не отставай. Понятно?
   – Понятно.
   Ладно, хоть это хорошо. Главное – без паники. Зал большой, места много, зомби всего один. Нет, не один, а два… три… четыре…
   Сразу трое мертвяков вышли из коридора, ведущего к автобусу. Двое из них были в униформе аэродромного персонала, все перемазаны кровью. С ними шла толстая женщина в шортах, обтягивающих жирные бледные колени с прожилками фиолетовых вен. Крашенные в соломенный цвет волосы торчали клочьями над жутким бледным лицом с тремя подбородками и с измазанным свежей кровью ртом. Увидев нас, они остановились, как по команде, а затем направились в нашу сторону.
   Опа… а я хотел с той стороны прорываться, через стоянку легких частных самолетов. Не выйдет… дьявол, безопасность полетов, пропади она пропадом! Никакого оружия и ничего на оружие похожего: палки в этом зале не найдешь. Вообще ничего, даже тарелки со стаканами и те из тонкого, как бумага, пластика. Как в психушке для буйных, мать его!
   – Бежим! – крикнул я и побежал вдоль стеклянной стены, выходящей на поле. Девушка бежала следом, прижимая раненую руку к груди, пачкая кровью белую блузку, но не отставая. Хорошо, что здесь на высоких каблуках ходить не принято: на ногах у нее легкие туфли на мягкой подошве, а то бы за собой тащить пришлось.
   Мертвяки направились следом за нами, но неспешным шагом, так что разорвать дистанцию у нас получилось. Я посмотрел на беснующуюся толпу, прорывающуюся обратно через узкий лабиринт из ударостойкого стекла, сконструированный специально так, чтобы пропускать как можно меньше людей одновременно.
   Крик стоял такой, что не слышно было собственного голоса. Стеклянные стены гудели под ударами, люди наваливались на спины впереди стоящих изо всех сил, создавая лишь большую пробку в проходе, пытались лезть через верх. Метавшийся возле толпы охранник аэропорта был вооружен только дубинкой и «тазером» – электрошоковым пистолетом. В зону безопасности с оружием не пускали никого – значит, и пользы от него будет не больше, чем от меня.
   Негр, уже без очков, доковылял до ближайших к нему людей, пытающихся друг по другу выбраться из зала, вцепился руками в волосы толстяку в красных брюках, оттягивая ему голову назад, и впился зубами в лицо. Брызнула кровь, тот заорал так, что перекрыл весь многоголосый вой паникующей толпы. Ближайшие к нему люди шарахнулись в сторону, словно их окатили кипятком из пожарного шланга.
   Санитар, которому мой недавний собеседник и любитель собак разорвал горло, так и лежал в большой луже крови, растоптанной по всему залу подошвами. Рядом с ним лежала перевернутая каталка и раскрытый саквояж, из которого высыпались какие-то медицинские приблуды.
   Я вновь бросил взгляд на наших преследователей – они так и продолжали идти за нами, не ускоряясь, но и не отворачивая в сторону. Долго так не пробегаем – зажмут в углу. А следом за ними из коридора выходили еще мертвые: уже не меньше десятка. Откуда их столько набралось? Что там случилось?
   – Есть еще выход из этой зоны, кроме ворот? – спросил я девушку.
   – К стойкам регистрации – нет, все проходят проверку, – испуганно сказала она.
   – В одних воротах?
   – Нет, есть еще одни, служебные.
   – Где выход из них?
   Она показала рукой прямо туда, откуда шли мертвяки. Действительно в углу зала виднелась невзрачная дверь с табличкой. Но тогда придется прорываться через мертвяков. И если не будем достаточно проворны…
   – Как она открывается?
   Я разглядел возле двери электронный блок с кнопками. Если у нее нет ключа или кода…
   Девушка молча приподняла на красной тесемке висящий у нее на шее ключ-карту с фотографией.
   – Хорошо, – обрадовался я несказанно. – Сейчас мы прорвемся туда. Ты откроешь дверь картой – я прикрываю тебя. Но внутрь сразу не забегаешь, говоришь мне, что все готово. Есть вопросы?
   – А мы сумеем?
   Вид испуганный, руки трясутся, но не паникует. Это хорошо. А то я уже сам… на грани паники. Боюсь я этих мертвяков, если быть откровенным.
   – А куда мы, на хрен,^[18] денемся? Должны суметь.
   Тут я сказал чистую правду. А куда нам еще деваться?
   – Все, за мной! Держись прямо за моей спиной! – скомандовал я и побежал к перевернутой каталке.
   Теперь вся надежда на нее. Без прикрытия мы точно не прорвемся, а вот она, эта самая медицинская каталка, даст нам маленький шанс. Мы завернули за ряды диванчиков для ожидания, обежали колонну с телевизорами, на которых светились строчки расписания вылетов, пересекли свободную середину зала. Сквозь крики и стоны лезущих друг у друга по головам людей прорвался резкий треск очередей – это опять кто-то стрелял на улице, наверное, «маринз» с крыши. В кого… можно предполагать, хоть можно при этом и ошибиться.
   Когда мы были уже рядом с каталкой, убитый санитар зашевелился и рывком сел, ворочая головой и оглядывая новый для него мир мутными мертвыми глазами. Интересно, что он видит теперь, с той стороны? Идиотская мысль, и почему пришла в такой момент?
   Увидев поднимающегося мертвеца, бегущая за мной девушка завизжала. Все произошло так неожиданно, что я даже остановиться не успел. К тому же подошвы заскользили по размазанной на полированном граните свежей крови, от которой в воздухе висел тяжелый металлический запах. Если бы попытался остановиться, то свалился прямо на этого новоявленного зомби. И я сделал то, что мог единственно совершить в этой ситуации, – с ходу, изо всех сил, что было дури пнул его подъемом ступни под подбородок. Удар вышел не хуже, чем у футбольного вратаря, выбивающего мяч на половину поля противника. Я сам взвыл от боли в сухожилиях, но при этом услышал явственный треск сломавшегося позвоночника. Мертвяка даже подбросило немного, опрокинув назад.
   Не знаю, может ли такое его убить, сомневаюсь. Поэтому времени терять я не стал, а, схватившись за измазанный в крови край каталки, рывком поставил ее на колеса, направив в сторону желанной двери.
   – Держись за мной! – снова заорал я и, налегая изо всех сил, начал разгонять каталку перед собой.
   Жаль, что недостаточно тяжелая… Хотелось бы куда тяжелее – чтобы как каток! Чтобы плющила всех, кто попадется.
   Первой на пути попалась уже давно, судя по виду, умершая женщина в консервативном сером костюме в тонкую полоску. Каталка, разогнавшаяся до такой скорости, что я едва за ней успевал, просто отшибла ее в сторону с такой силой, что та заскользила на спине, отлетев под ближайшие ряды диванчиков. От нее остался в воздухе стойкий запах мертвечины, от которого меня прямо на бегу чуть не стошнило, едва успел сдержать рвотный позыв.
   Следующим был омерзительного вида мертвяк в черных шортах и белой рубашке, с почти начисто объеденным лицом. Одна нога у него тоже сохранилась не полностью, и поврежденный сустав неустойчиво подгибался. Я успел это заметить и чуть изменить направление движения своего громоздкого оружия.
   Удар получился по касательной, нога подогнулась, как я и рассчитывал, и зомби упал лицом на каменный пол, попытавшись, впрочем, схватить бледной грязной рукой за щиколотку бегущую следом девушку. Та заорала в ужасе, перепрыгнула через руку, но не отстала и не свернула. А я несся впереди как локомотив.
   Серьезно помешать мне могли двое, как раз крутившиеся возле служебной двери. Невысокий мексиканец, убитый совсем недавно – даже кровь не запеклась на разорванной шее, – одетый в комбинезон компании по ремонту кондиционеров, и молодой пухлый мужик, на которого напали сзади и успели объесть с него весь затылок, часть плеча, а заодно и стащить набок скальп с окровавленного черепа.
   В мексиканца моя каталка врезалась с ходу. Получилось неплохо, даже руки на рукоятках «высушило» вибрацией. Он отлетел, ударился о стену и свалился. А вот второй, с перекошенным скальпом, успел вцепиться в каталку руками, и, когда я потянул ее на себя, он пошел следом. Так мы не договаривались!
   – Открывай! – закричал я девушке.
   Та суетилась возле замка, зажав карточку в дрожащей руке и с перепугу не попадая ею в щель считывателя.
   – Не суетись, спокойно! Я их к тебе не подпущу! – прокричал я, сам перескочил через каталку и изо всех сил толкнул ногой мертвяка, не ожидавшего такого маневра.
   Ботинок просто утонул в жирном животе, нормального человека от такого удара пополам бы сложило, а этот лишь сделал несколько шагов назад, даже не собираясь падать и не изменив выражения мертвого лица. Тем временем к нам направились все остальные мертвяки, ошивавшиеся в этом конце зала. Лишь трое первых, жирная тетка и монтеры, целеустремленно направились к паникующей и застрявшей в проходе толпе.
   Оттолкнув мертвяка, я вновь завладел каталкой и опять ухватился за рукоятки. И когда зомби снова пошел в нашу сторону, я с маху толкнул его этой вертлявой каркасной конструкцией. На этот раз он упал навзничь, но поднялся мексиканец-кондиционерщик, а слева подходили разложившаяся женщина в сером костюме и сильно хромающий тип в черной форме непонятного назначения.
   Я резко развернул носилки, ударил ими разложившуюся, которая снова не успела среагировать и свалилась, от нее осталось пятно какой-то слизи на белом пластиковом покрытии каталки. Затем описал носилками полукруг, так что резиновая обивка их колес запищала по гранитному полу, и вновь сбил с ног мексиканца.
   – Ну же? – уже не выдержав, заорал я девчонке.
   Да сколько можно возить карточкой по щели и набирать четыре цифры кода? Нас же сейчас здесь в клочки порвут, а еще через пять минут мы сами будем тут за всеми гоняться. Да быстрее же, овца!
   Электронный замок победно пиликнул, щелкнула задвижка, причем этот звук раздался у меня в сознании так громко, словно сам Господь Всеблагой щелкнул чем-то там на небесах персонально для меня.
   – Готово!
   Правой рукой я оттолкнул от себя каталку в направлении противников, выигрывая лишнюю пару секунд, левой схватил за недавно еще белый воротник блузки девицу, бросившуюся было в дверь «поперек батьки», и сам заскочил туда первым, таща упирающуюся спутницу за собой. Но даже в таком унизительном положении она все же блеснула – успела захлопнуть дверь, обезопасив нас от нападения с тыла.
   – Стоять! – раздался чей-то истеричный голос.
   Я обернулся налево. За столом, расположившимся за детекторной рамкой, стоял охранник совершенно детского вида, больше пятнадцати и не дашь, и целился в нас из пистолета. Впрочем, детским у него было только лицо – круглое, с маленьким ртом, маленькими же близко посаженными глазками и оттопыренными круглыми ушами, делавшими его похожим на шарж. А вот все остальное было большим и хорошо раскормленным. Эдакий порося-переросток. Зато этот порося достаточно сноровисто держал в руках пистолет, который был направлен на нас. Круглое лицо под черной бейсбольной кепкой было потным, язык часто облизывал губы, в глазах буквально полыхал пожар паники. Такой ведь и пальнуть может.
   Порося и я одновременно вздрогнули, когда что-то тяжелое врезалось в дверь, в которую мы только что забежали.
   – Тим! Прекрати дурака валять! – вдруг решительно направилась к поросю девчонка. – Не узнал?
   Тот опять вздрогнул, лицо его попыталось выразить какую-то мысль, но не выразило, и он, наведя пистолет уже на нее, резво отскочил в сторону, оказавшись вполне в зоне досягаемости. Идиот, он же даже в нее способен сейчас выстрелить! Но через секунду его пистолет повернулся ему в грудь, еще через одну он переселился ко мне в руку, а сам порося с грохотом рухнул спиной на свой стол, сдвинув его и заставив скрежетать стальными ножками по каменному полу. А затем я направил пистолет ему в нос – круглую розовую картофелину на белом конопатом лице – и спросил:
   – Будешь вести себя хорошо?
   Никогда не учите все боевые искусства на свете, если для вас это, конечно, не смысл жизни. Отработайте с десяток достаточно разнообразных приемов, но отработайте так, чтобы ваше тело исполняло их без всякого участия мозгов. Что я и сделал в свое время, а потом понемногу продолжал поддерживать «телесное знание», а в результате вышло так, что вот эта самая «беретта» направлена в нос ее бывшему обладателю.
   – Будешь вести себя хорошо? – повторил я и слегка пнул в пухлый бок обалдевшего охранника, исключительно чтобы разговор завязать.
   – Буду, – часто закивал тот.
   Девушка-мексиканка, к ее чести будь сказано, панику не поднимала и отбивать охранника не бросалась. У нее и мексиканский акцент еще заметен, так что американская законопослушность не должна было до конца укорениться.
   – Ты почему тут прячешься? – сдерживая злобу, спросил я его. – Там же паника, надо людей выпускать, у тебя здесь выход запасной, а ты закрылся, свинья резиновая. Ты же охрана!
   Я еще раз его пнул, уже сильнее, но тот ничего не ответил – лишь начал часто мотать головой, то ли отрицая все на свете, то ли полагая, что я начну его сейчас убивать, и заранее против этого протестуя.
   – Где еще оружие? – проникновенно спросил я его, приблизив зрачок дула прямо к его переносице, давая возможность рассмотреть внутренность ствола и представить, как оттуда вылетит пуля и вынесет его мозги через развалившийся затылок фонтаном бурого дерьма.
   Я уже хорошо изучил здешние службы безопасности. Если у них есть караулка, то пистолетами на поясе они никогда не ограничиваются – обязательно что-то еще есть в резерве. Тем более что часть их людей в зоне безопасности вынуждена ходить без оружия. А значит, их оружие где-то хранится, причем где-то здесь.
   – Там… – снова облизав сильно потеющую верхнюю губу, указал он на шкаф у дальней стены.
   Мог бы и сам заметить: это же не сейф. В стеклянном шкафу стволами вверх стояли два помповых ружья с пистолетными рукоятками и телескопическими прикладами, на каждом из которых висело по дополнительному патронташу на пять патронов. Я увидел на ресивере клеймо «Моссберг» – это уже неплохо. У меня и в Москве «моссберг» имеется, только этот с виду покруче, совсем тактический. Я достал один из дробовиков, проверил наличие патронов в магазине – полон. Очень мило с их стороны. Проверил второй дробовик – такой же эффект.
   – Встать на колени, пятки скрестить, руки за голову, – скомандовал я «поросе».
   Тот не стал медлить с выполнением команды, и через несколько секунд я стал обладателем его нейлонового тактического пояса – с четырьмя запасными магазинами к пистолету, рацией в чехле и наручниками. Вот это очень по-американски – носить сразу несколько запасных магазинов. Джефф, что склады охраняет, носит с собой целых шесть, он мне сам показывал. Очень, очень хорошая привычка.
   Наручники пригодились сразу: я приковал ими пленного к тяжелому письменному столу, пропустив его руки под стальной нижней перекладиной. Удачно получилось – из-под стола торчала только откормленная задница в серых форменных брюках. Так и сиди.
   – Ты стрелять умеешь? – спросил я у девчонки, разглядывающей поврежденную руку.
   – Немного. Брат научил, – кивнула она.
   Ей было явно больно, пальцы посинели и распухли, но она держалась, лишь покусывала губы. И как она стрелять будет? С другой стороны, даже со сломанными пальцами лучше быть человеком вооруженным, нежели безоружным.
   – Держи, – сказал я, протягивая ей второй дробовик и загоняя патрон в патронник. – Жди меня здесь, наведи ствол в дверь. Никому не открывай до тех пор, пока не убедишься, что это я. Понятно?
   – Как убеждаться?
   – А я вот так постучу в дверь…
   Я выстучал костяшками пальцев на поверхности стола бессмертный ритм «Спартак – чемпион!».
   – Запомнила? Если придет кто-то живой и при власти – сдавай оружие, если не придет – храни его как свою бессмертную душу. Понятно?
   Она молча кивнула. А я наконец снял со спины рюкзак, а с рюкзака мотоциклетную куртку, быстро натянув ее на себя. Выловил из карманов перчатки, прикрыл руки. Нормально – они с эластичными вставками, сидят как хирургические. Рюкзак просто бросил на стол, не отказав себе в удовольствии слегка пнуть в зад охранника под ним. А затем направился к двери, прижав приклад к плечу и наведя дробовик на дверь. К счастью моему, двери открывались большой поперечной перекладиной – стоило лишь толкнуть ее от себя, – такое на случай пожара делается. В общем, я просто толкнул перекладину ногой.
   Перед проемом никого не было, каталка, перевернутая набок, валялась метрах в десяти. Я быстро выглянул налево, прикрываясь самой дверью – до ближайшего мертвяка, идущего от меня, метров десять, и в мою сторону он не смотрит. Я быстро выскочил в зал, рывком захлопнул за собой дверь, обернулся. Мексиканец в комбинезоне стоял у стены и смотрел на меня. Похоже, он не понял, откуда я взялся, – до того меня закрывала распахнутая дверь, а додумать я ему не дал. «Моссберг» лягнулся, эхо со звоном метнулось по залу, мозги мертвяка разлетелись по всей белой стене, а тело мешком завалилось в сторону. Вот так… прямо как на стрельбище, на занятиях по «практическому дробовику». Хорошо, что я не ленился…
   Я оглянулся назад, перезаряжая и не опуская оружия. Ни один из уходящих мертвяков не обратил никакого внимания на выстрел. Зато с обратной стороны еще один оставался – непонятный мужик в гавайской рубашке, бледный, почти не поврежденный, скорее похожий на наркомана, чем на мертвяка. Он решительно и довольно быстро шел прямо на меня, поэтому застрелить его труда не составило. Все, пусто с этой стороны, главное – выход из зала.
   А люди все же в основном выбрались. На полу в лужах крови лежало несколько тел, но вся толпа, ломившаяся до этого на выход, сумела вырваться через узкий проход. Я добил три патрона в магазин из патронташа в прикладе и решительно пошел следом за мертвяками. Правда, с каждым шагом по мере приближения к воротам моя решительность начинала испаряться. Мертвяки жрали. Согнувшись над лежащими на полу трупами, они, помогая себе руками, зубами рвали куски мяса с мертвых тел. Кровь растеклась во все стороны – казалось, что весь пол был покрыт свежим алым лаком. В ней возились ползающие на четвереньках зомби, и еще несколько спешили в том направлении. Я почувствовал, что содержимое моего желудка вновь метнулось к горлу, но усилием воли сдержался и затолкал все обратно.
   Тот охранник, что был в зале, лежал там же. Наверное, в отличие от трусливого коллеги помогал людям до последнего.
   Я почти нагнал мертвяка с сорванным скальпом и выстрелил ему в затылок с пары шагов. Его бросило лицом вперед на гранит, как куклу, набитую тряпками. Затем пришли очередь разложившейся женщины в сером костюме. Затем я застрелил толстуху в шортах и с тремя подбородками, которая топталась над трупом, тоже подойдя к ней сзади. Затем негра, который пожалел девочку с мертвой собачкой. Затем – трех лежащих, которые еще не ожили. Последний патрон с дробью я всадил в голову, начисто развалив ее, мужику, на которого первого напал мой недавний собеседник из Атланты – той, что в Джорджии.
   Отступив назад, закинул опустевшее ружье на плечо, вытащил из кобуры пистолет. В воздухе висел стойкий запах пороха, перебивший даже запах крови и внутренностей. На меня не обращали внимания – наверное, у мертвяков, как и у акул, бывает жор. Изобилие пищи приводит к тому, что они ничего не замечают вокруг себя.
   Я неторопливо прицелился и застрелил еще одного гобблера – того самого охранника, который начал подниматься, – пуля проломила ему череп над ухом. А затем донеслись выстрелы из дверного проема. Стреляли из винтовки, даже из нескольких винтовок. И я решил, что моя миссия выполнена, потому что у меня были совсем другие планы на оба дробовика и пистолет, наверняка отличные от планов оставшихся в живых охранников. Просто так взять и отдать? А вот черта пухлого!
   Я повернулся и побежал. Замолотил условным сигналом в дверь, которая открылась мгновенно. Заскочил внутрь, захлопнул ее за собой, огляделся: на полу лежала одноразовая ручка, которую я поднял и засунул в отверстие блокиратора замка двери. Теперь с той стороны даже с ключ-картой к нам не войдешь.
   – Пошли! – скомандовал я девушке.
   Она молча встала со стола, на котором сидела, и пошла следом. Я присел у двери, прислушался – из зала регистрации слышались выстрелы, крики, но уже не панические, а больше похожие на команды.
   – Куда выходит дверь?
   – В большой зал, но она скрыта колонной. Оттуда можно зайти в служебный мужской туалет, – сказала девчонка.
   – А там что? – не понял я.
   – Окна, – исчерпывающе ответила она. – На стоянку служебных машин.
   Она подняла в здоровой руке целую связку ключей и мелодично ими побренчала. Кажется, делиться трофеями с бывшими их владельцами девушка тоже не собирается. Ну и правильно, в общем, ее несколько минут назад чуть не съели в силу ее полной безоружности. Зачем опять все отматывать к этому состоянию? Лучше уж прибарахлиться.
   – Давай веди теперь ты, – передал я ей командование.
   Она аккуратно приоткрыла дверь, выглянула, затем махнула рукой и быстро перебежала к двери с изображением классических мужского и женского силуэтов. Я тоже выглянул наружу, огляделся. Точно, колонна, а за ней еще и газетный киоск, и «вендинг-машинз» целый ряд – тех, что всякие сникерсы и колу продают.
   В зале было несколько десятков людей, но все сосредоточились возле проходов за стойками регистрации – там разыгрывались главные события. Там выпускали людей, там толпились солдаты, там слышались крики, и оттуда время от времени раздавались одиночные выстрелы. Ближе всех были как раз двое охранников аэропорта в серо-черной униформе, но стояли они к нам спиной. Не до нас им было – в эту сторону никто не глядел.
   Я тихо зашел в туалет, свернул в дверь с «мужчиной» – и оказался в чистом и белом, как операционная, помещении, залитом ярким светом из двух окон с матовым армированным стеклом.
   – Видишь? – указала на окна девушка. – Прямо на стоянку, и там еще кусты. Помоги открыть.
   С ружьем в руках и со сломанными пальцами действовать ей было и впрямь сложно. К тому же ручки были высоковато – даже я с трудом дотянулся. Заскрежетал давно не используемый запор, и окно приоткрылось.
   Я вскарабкался коленями на подоконник, выглянул сперва налево, но обнаружил там лишь серую стену какого-то ангара. Высунулся дальше, чуть не вывалившись наружу, и посмотрел направо. Вижу «маринз» и полицию, но далеко. И там же толпа гражданских, крик, визг. И вдоль стены высажены кусты акации, которые нас отлично прикроют. Свалить – никаких проблем.
   Я обернулся к девушке, протянул руку. Опершись на нее, она довольно ловко выпрыгнула наружу, а через минуту мы уже сидели меж двух грузовых фургонов «Шеви Экспресс» с логотипами аэропорта на боку. А девушка читала бирки на ключах.
   – Ну что? – поторопил я ее.
   – Этот! – Она подняла одну из связок и опять потрясла ею в воздухе. Затем показала на фургон слева: – Этот! Ты веди.
   Ну, с этим все понятно. Я обежал вокруг и уселся за руль, на высокое, очень мягкое сиденье, завел мотор, глухо зарокотавший. Девушка уселась справа.
   – Не надо к главному выезду – езжай на летное поле, – сказала она. – Только держись все время прямо, не залезай на территорию военных, а то они теперь нервные должны быть.
   Самообладание возвращалось к ней на глазах. Ничего так, молодец, очень хорошо держится.
   – Показывай дорогу, – сказал я, трогаясь с места.
   Фургон покатил легко, уверенно, вызывая уважение своими габаритами и массой. Путёвая машина. Я глянул в зеркало заднего вида в салон – огромный пустой кузов с обитым рубчатой черной резиной полом, у одной из стен пристроился большой инструментальный ящик – фургон явно ремонтников возил. Хороший, большой фургон, слона перевезти можно, ну и загрузить – двойные двери сзади и двойные же по правому борту. А можно и не слона. Можно и мотоцикл, например, тем более что будет к чему привязать, если минут десять с дрелью и напильником повозиться. Эта идея мне понравилась.