Крыжановская Вера Ивановна. Гнев Божий.

   Почва была бесплодна и усеяна камнями, вдали тянулась цепь скал, и на всем видимом пространстве не имелось ни дерева, ни зелени. Перед ними была настоящая пустыня.
   Эбрамар вышел на землю и сделал знак ученикам следовать за ним.
   Привыкнув к послушанию, те тоже вышли; но по мере того как они подвигались, ими овладевала мучительная тоска.
   Нигде не замечалось ни малейшего следа растительности; даже клочка мха не было, чтобы хоть сколько-нибудь оживить пыльную сероватую почву или черные расщелистые скалы; ни малейшей струйки воды не журчало между камнями. Несомненно, это была пустыня. А Эбрамар между тем все шел вперед. Дойдя до
   ближайших скал, он остановился на минуту и потом через широкую расщелину вошел в высокую и просторную пещеру, слабо освещенную укрепленным в стене факелом.
   Красноватое дымное пламя отражалось на темных сталактитах свода и позволяло видеть в полутьме две постели, каменный стол и два стула.
   Недоумевая, осматривали Супрамати и Дахир предназначенную им как будто для жилья мрачную, пустую, с двумя жалкими ложами пещеру. Сердце сжималось и голова кружилась у них при мысли жить в пустыне, в этой ужасной яме после того, как они привыкли к роскоши и комфорту их гималайского дворца и богатой, чудной природе, представлявшей уголок рая.
   Наблюдавший за ними Эбрамар чуть заметно усмехнулся.
   – Я вижу, друзья мои, что вы потрясены, но это совершенно напрасно. Я привез вас сюда вовсе не в ссылку, в виде наказания, а для того чтобы предоставить вам поле деятельности, предназначенное для упражнения ваших способностей.
   Наступило время применить к делу усвоенную вами науку. Вам нет никакой необходимости жить в таком неприятном месте, и от вас одних зависит обратить его в уголок рая. В этом отношении вы обладаете всеми нужными средствами. Ваша дисциплинированная воля повелевает стихиями, утонченные чувства позволяют вам видеть и слышать многое, невидимое простому смертному; вы научились анализировать первобытную материю, извлекать таящиеся в ней семена жизни; наконец, в вашем распоряжении формулы белой магии, которые позволяют вам собирать и рассеивать молекулы пространства.
   Словом, вы вооружены могуществом, необходимым для того, чтобы оплодотворить это бесплодное место; примените же ваши знания к столь громадному труду. Из простых невежественных смертных энергия ваша сделала вас магами, так покажите себя достойными посвящения и выполните эту задачу. Она велика, благородна и полезна. Вам незачем спешить, времени у вас достаточно.
   А теперь, дети мои, я вас покидаю и вернусь тогда, когда это дикое место покроется растительностью, деревья дадут сладостную тень для отдыха, сочные плоды созреют, чтобы подкрепить меня, а цветы усладят мой взор и мое обоняние.
   Недалеко от этой пещеры, в углублении скалы, висит колокол; он отлит из смеси металлов в особые мистические часы и обладает таинственной силой. Когда начертанная мною вам программа будет окончательно выполнена и душа ваша будет призывать меня, колокол сам собою начнет звонить; тогда эти таинственные звуки донесутся до нашего слуха, и я приду с другими магами, моими братьями, приветствовать вас и проверить вашу работу.
   Прощайте, дети мои! Да поддержат вас и да помогут вам добрые духи.
   Он обнял их, благословил и покинул пещеру. С минуту Супрамати и Дахир стояли молча, словно оцепеневшие; но когда усилием воли они стряхнули с себя забытье и бросились провожать Эбрамара, то мага уже не было.
   Безмолвно, с тяжелой головой, со сжатым тоскою сердцем вернулись они в пещеру, сели на каменные стулья и, опустив головы на руки, погрузились в печальные думы.
   Никогда еще смелые работники не испытывали такой слабости. Данная им программа казалась непреодолимой трудностью, задача обратить пустыню в рай их подавляла. Словом, это был недобрый час, час слабости душевной, когда они усомнились в собственном знании, и страх неудачи сжимал, словно тисками, их сердца.
   Супрамати вдруг показалось, что он ровно ничего не знает, что все его знания улетучились, что он безоружен перед невозможной задачей, и сквозь его пальцы капнуло несколько горячих слезинок. Была минута, когда он пожалел даже о своей комнате в Лондоне и о невежестве бедного врача Ральфа Моргана.
   В этот момент лба его коснулась атласная ручка и хорошо знакомый голос прошептал:
   – Ах, Супрамати! Можно ли поддаваться подобной слабости! Оставаясь Морганом, ты никогда не знал бы Нары, а я льщу себе мыслью, что ты пожалел бы об этом.
   Как ужаленный, вскочил Супрамати со своего места и густо покраснел.
   В его больших глазах сверкнула обычная энергия.
   Подойдя к Дахиру, все еще сидевшему с поникшей головой, он хлопнул его по плечу.
   – Подними голову, друг. Нара только что пристыдила меня за слабость, и она права! Мы ведем себя, как два школьника, а не как адепты, стремящиеся завоевать венец магов. Я краснею при одной мысли об Эбрамаре.
   Дахир выпрямился и поспешно отер свои влажные глаза.
   – Благодарю, что ты заставил меня опомниться, – твердо сказал он. – Хныканьем мы не улучшим своего положения, а если не хотим терпеть нужду, то должны работать.
   К Супрамати уже вернулось хорошее расположение духа.
   – Пойдем прежде всего прогуляемся по нашим новым владениям и осмотрим великодушно предоставленное нам поле деятельности. Воздух освежит нас, а то эта отвратительная яма с дымящимся, вонючим факелом раздражает нервы.
   Смеясь, он взял под руку Дахира и вывел на воздух.
   Неподалеку они увидели таинственный колокол, который должен был возвестить об их успехе. Он был сделан из металла, отливавшего всеми цветами радуги, и помещался высоко над отвесной скалой; но как и на чем он висел, трудно было понять.
   – Ах, прелестный колокол, как я буду рад, когда ты зазвонишь, возвещая наш отъезд из этого чудесного места, – сказал Супрамати, вздохнув.
   Прогулка их длилась несколько часов.
   Они убедились, что находятся на острове не более двух километров в окружности, разделенном надвое цепью скал.
   – Нет ни источника, ни малейшего следа растительности. Эта мертвая природа просто отвратительна, и надо как можно скорее приняться за дело. Эбрамар прав; под этой серой, пыльной корой течет первобытная кровь творения, и я слышу шум подземных источников, – заметил Дахир.
   Усталые, возвратились они в пещеру и улеглись на постелях, неудобных и жестких. Но через несколько минут Супрамати вскочил.
   – Меня бесит этот факел, он дымит и воняет пуще прежнего, и к тому же так темно, что ничего не видно. А я хочу есть. Не может быть, чтобы на первый раз, по крайней мере, нам не приготовили чего-нибудь. Было бы просто жестокостью заставить нас спать на этом одре с пустым желудком.
   Дахир рассмеялся.
   – Правда, и я голоден, и меня раздражает эта полутьма. А что, если устроить освещение сгущенным электричеством?
   – Эврика! Ты можешь иногда дать хороший совет, Дахир. Примемся сейчас же за дело.
   Они стали на значительном расстоянии друг от друга и, подняв свои волшебные жезлы, стали с головокружительной быстротой вертеть их над головами.
   Вскоре на конце жезлов появился голубоватый свет, огненные зигзаги замелькали в воздухе и словно поглощались голубоватым светом, который явно увеличивался, принимал шаровидную форму, сгущался и становился матовым. Когда сфера достигла величины апельсина, Супрамати снял ее с жезла, который засунул за пояс, помял слегка в руках это, сделанное как бы из голубоватого теста, приложил его к стене, а затем поднял руку, и из пальцев его сверкнула струя огня, которая точно зажгла сферу, и она мгновенно вспыхнула ослепительным светом.
   Дахир проделал то же самое, и когда его шарик также вспыхнул, пещера озарилась точно днем, и стали видны самые отдаленные ее уголки.
   Прежде всего Супрамати сорвал факел, затушил его и брезгливо выбросил вон.
   Теперь видно было, что в глубине пещеры стояли два шкафа, два деревянных сундука, а на них два больших ящика черного дерева с богатой резьбой, заключавшие в себе магические инструменты. В сундуках находились платье и белье, а в шкафах несколько книг и папирусов, два больших сосуда с вином и две коробки с темным, очень душистым порошком.
   – Вино и питательный порошок? – Этим желудка не расстроишь, – с кислой миной проговорил Супрамати.
   В это время Дахир снимал молча бывшее на нем платье и надевал темную шерстяную тунику с кожаным поясом.
   Супрамати последовал его примеру. Затем они выпили каждый по чаше вина и съели по ложке питательного порошка.
   – На сегодня приходится довольствоваться этой монашеской трапезой, а завтра постараемся добыть что-нибудь получше, – проворчал Супрамати, вытягиваясь на постели.

Глава пятая

   На следующий день друзья поднялись с рассветом, свежие, бодрые и в прекрасном расположении духа.
   Во время скромного завтрака, состоявшего из чаши вина и ложки порошка, Супрамати заметил: – Остров разделен на две части цепью скал; возьмем каждый по половине: ты будешь обрабатывать одну, – я другую. Во время обеда будем сходиться здесь и обмениваться результатами наших опытов.
   – Превосходно. Мысль твоя очень хороша. Итак, мы расстанемся. Которую половину берешь ты?
   – Ту, которая окружает нашу пещеру, если тебе все равно.
   – Положительно.
   Продолжая разговаривать, они вышли на воздух.
   – С чего ты думаешь начать? – спросил Дахир.
   – Я хочу вызвать проливной дождь, чтобы увлажнить и очистить воздух, который тяжел и густ, точно перед грозой. Мы еще не видели здесь солнечного луча. А ты что будешь делать?
   – Я пойду искать подземные источники и попробую вызвать их на поверхность земли. Оба опыта хороши и помогут нам оживить нашу пустыню.
   Обменявшись дружеским рукопожатием, друзья расстались.
   Дахир перебрался через скалу, составлявшую границу его владения, достал свой магический жезл и, опустив его к земле, пошел вдоль скал к тому месту, где накануне ему слышался шум подземных вод.
   Вдруг его жезл начал вздрагивать, уклоняться вперед, увлекая хозяина, пока наконец не остановился на расщелине одной скалы. Дахир прислушался, и до его тонкого слуха ясно донеслось клокотание невидимого водяного потока.
   Очевидно, там протекал могучий источник, не находивший выхода.
   Заткнув за пояс жезл, Дахир обнажил волшебный меч. Блестящим клином он очертил в воздухе огненный треугольник и затем несколько каббалистических знаков, произнося в то же время формулы, вызывающие духов стихии.
   На острие меча сверкнуло голубоватое пламя, и тогда Дахир быстро вонзил таинственное оружие в расщелину.
   В тот же момент раздался взрыв. Расщелина скалы раздвинулась, и из нее стали вылетать камни и земля; потом вырвалась широкая струя воды, которая хлынула с такой силой, что покрыла ноги молодого мага и, наверно, опрокинула бы его, не воткни он тотчас же перед собой свой меч. Пенистые волны разделились на два рукава и стали наполнять ров, который, извиваясь, спускался в долину.
   Очень довольный, Дахир шел вдоль нового потока, а потом свернул вправо и осмотрел долину.
   Вскоре он открыл обширное углубление, походившее на высохшее дно озера. Опыт с волшебным жезлом убедил его, что воды, исчезнувшие вследствие какой-нибудь катастрофы, заполняли собою подземные пещеры, и надлежало вызвать их на поверхность.
   Не теряя времени, он вынул волшебный меч, очертил им в воздухе круг и произнес формулы. Жилы на его лбу надулись под напряжением воли, а глаза метали пламя.
   Вдруг с острым свистом из атмосферы сверкнуло что-то вроде стрелы, красной, как раскаленный металл, которая вонзилась в середину начертанного Дахиром круга.
   Земля задрожала и стала растрескиваться; потом со всех сторон хлынула вода, и мутные волны стали наполнять высохшее ложе.
   Погруженный в работу, Дахир не заметил, что небо покрылось густыми сизыми тучами; бурный ветер поднял вихрь пыли, и лишь когда прокатился могучий удар грома, он поднял голову и увидел, что потемневшее небо бороздили сверкавшие молнии.
   – Ага! Супрамати занялся грозой, – прошептал он, улыбаясь.
   И, не обращая больше внимания на работу приятеля, он стал снова наблюдать, как наполняется чаша озера, а ветер вздымает пенистые, косматые волны.
   Гроза между тем перешла в ураган; громовые удары потрясали землю, молнии диким блеском зловеще озаряли бесплодную долину и причудливые зубчатые контуры мрачных скал. Ветер ревел, свистел, и хлынул проливной дождь.
   – Это, пожалуй, уже слишком, – проворчал Дахир, встряхивая свое промокшее в одну минуту платье. – Надо пойти к Супрамати и поздравить его с великолепным ураганом, а затем позвать в пещеру.
   И он поспешно направился к холмистой преграде, разделявшей их владения.
   Он увидал Супрамати стоявшим на выступе скалы с поднятым жезлом; взор его сверкал и он, казалось, повелевал бурей.
   В несколько шагов Дахир был около него и со смехом тряхнул его за руку:
   – Поздравляю! Гроза сделана мастерски. Но, мне кажется, она может сама разыграться дальше, а мы пойдем в пещеру. Ты устроил целый потоп.
   – Может быть, я употребил слишком сильную формулу; это мой первый опыт. Взгляни, однако, как работают духи стихий.
   Дахир поднял глаза к темному небу, и оба залюбовались происходившей там работой.
   Фаланги сероватых теней плотными рядами пронизывали воздух во всех направлениях. Их путь обозначался миллиардами искр, которые сливались и огненными зигзагами прорезывали сизо-черное небо. Другие колонны духов толкали скоплявшиеся тучи, словно что-то лепили и сгущали в пространстве.
   – Пусть себе работают. Все идет, как я им приказал, – сказал Супрамати. – Пойдем в пещеру. В самом деле, здесь слишком сыро. Но, сказать правду, управлять стихиями тяжелое дело.
   И от души смеясь, оба бегом направились к своему жилищу.
   Переодев сухое платье и обтерев мокрые волосы, они стали у входа в пещеру, наблюдая, как понемногу стихала гроза, прекращался дождь и ветер разгонял тучи. Наконец, выглянул кусочек голубого неба, и вдруг блеснул широкий солнечный луч, обдавший землю теплом и светом.
   В радостном восторге Супрамати поднял руки к небу.
   – Привет тебе, царственное светило, помощник всех сил творческих, животворный очаг света, тепла и надежд. Как я понимаю, мудрейшие из народов, египтяне, поклонялись тебе на коленях! Где появляешься ты, сердце людское оживает, и надежда возрождается в душе; человек поднимает свою поникшую голову и оживленный, укрепленный тобою, бодро принимается снова за работу. Нам также, Дахир, небесный благодетель Ра-победитель, источник жизни и изобилия, – посылает свои лучи и улыбкой приветствует наши труды.
   Дахир сочувственным взглядом смотрел на оживленное и взволнованное лицо своего друга.
   – Да, первый день нашей работы был плодотворен, – сказал он с улыбкой. – У меня есть озеро, источник, голубое небо и солнце. Будем надеяться, что с помощью Ра в будущем у нас будет трава и другие хорошие вещи.
   – Ах, как бы я хотел иметь дыню, грушу или какой-нибудь сочный плод! Я так голоден, точно я все еще бедный смертный Ральф Морган! – воскликнул Супрамати, резко переходя к действительности.
   – Потерпи немного. Как только у нас появятся растения, мы станем выращивать плоды ускоренным темпом; а пока довольствуйся питательным порошком.
   – И не подумаю. Я сейчас же добуду весьма сытный обед, – сказал Супрамати, доставая свой жезл.
   – Ты собираешься, кажется, извлечь себе обед из воздуха? – спросил Дахир, смеясь.
   – Нет. Для такого храброго и знаменитого разбойника, каким ты был, ты не особенно находчив, друг Дахир.
   – Конечно, я немного отвык от моего старого ремесла, тем не менее начинаю, кажется, понимать. Ты просто хочешь стащить обед, – шутливо возразил Дахир.
   – Фи, какие грубые выражения для бессмертного мага! Я хочу просто, в виде опыта, приказать первичным духам принести нам из нашего гималайского дворца обед более существенный. Эбрамар сказал, что от нас одних зависит создать себе довольство, и не запретил пользоваться нашей магической силой и каббалистическими формулами. Ну, иди скорее ко мне.
   Своим жезлом он очертил обоих большим кругом, поклонился на север и юг, восток и запад, произнося формулы, которые призывали к нему первичных духов, и повелел им исполнить его приказания.
   Вскоре глухой шум раздался в пещере, послышались всюду сухие удары и стали появляться сероватые облачные тени, усыпанные фосфорическими пятнами; разноцветные огоньки вихрем закружились в бешеной пляске за пределами круга и послышался беспорядочный гам, крики и свист, словно ветер в грозу.
   Супрамати поднял руку, произнес формулу, и наступила тишина. Затем через минуту стена как бы расступилась, сверкнул широкий луч, и в голубоватом фосфорическом свете показались скопища сероватых призрачных существ, тянувших и толкавших с головокружительной быстротой какой-то облачный предмет, бесцветный и легкий, как паутина, который дрожал и колебался, но имел вид уставленного яствами стола.
   Вдруг огненный зигзаг прорезал воздух, земля вздрогнула, точно от громового удара, и тяжелый объемистый предмет с сухим треском вдвинулся в круг. А прозрачные массы низших существ исчезли уже в воздухе подобно легкому дыму.
   Супрамати опустил руку, спрятал жезл за пояс и отер струившийся по лбу пот.
   – Браво! Стол готов и может удовлетворить даже обжору! А ты славно истолковал слова Эбрамара, что от нас зависит жить в довольстве, – засмеялся Дахир.
   – Посмотрим, что нам подали, – сказал Супрамати, очень довольный, осматривая стол, от которого доносился приятный аромат.
   Посредине красовались превосходная дыня и пирог, облитый вареньем; вокруг стояло несколько блюд зелени, свежее масло, хлеб, сыр, мед и кувшин с молоком.
   – Да ведь они, вероятно, стянули это лукулловское пиршество на кухне какого-нибудь раджи, – прибавил Супрамати, восхищаясь не столько самим обедом, как способом, каким добыл его.
   Приятели поели с большим аппетитом и часть провизии оставили на ужин. Тут же было решено, что на будущее время они будут доставать обед по очереди.
   В следующие дни они продолжали отыскивать и извлекать новые подземные ключи, воды которых потекли в овраги. Они увидели также, что во многих местах вода и проливной дождь смыли песок и обнажили почву, пригодную для обработки.
   Пользуясь способностью двойного зрения, приобретенного продолжительной работой над обострением их чувств, они скоро нашли невидимые для непосвященного подземные артерии, красные и жгучие, пронизывавшие землю по всем направлениям.
   То была первобытная материя, так сказать, кровь планеты, которая текла, ища себе выход из-под твердой и сухой коры.
   Тогда они занялись добыванием известного количества первобытной материи, чтобы извлечь из нее семена флоры и фауны, зародыши жизни, заключавшиеся в таинственной эссенции и ожидавшие, чтобы влажные земные пары пропитали их и вызвали на поверхность.
   Наука ускоряла длительную работу природы. Могучая воля адептов быстро вызывала на поверхность таившееся в недрах земли богатство и затем жизненные начала, извлекавшиеся непосредственно из первобытной материи, распределялись по поверхности.
   Супрамати сделал план своего владения и каждое место его обозначил именем растения, которое желал на нем вырастить, а затем он разбил землю по участкам и работал на них попеременно. Стоя посередине такого участка с вытянутыми руками, со вздутыми от страшного усилия воли жилами на лбу, он точно преображался. Из всего его существа исходили фосфорический свет и порывы тепла. Из пальцев его то шли длинные огненные струи, уходившие в землю, то лились лучи белого серебристого света, который стлался по поверхности и покрывал землю точно легкой дымкой.
   Усилия его скоро увенчались успехом.
   Однажды утром, отправляясь на поле, где он работал, Супрамати с радостным трепетом увидел, что земля будто подернулась зеленоватым газом, и даже камни стали чуть окутываться мхом.
   Не будем день в день следить за жизнью обоих адептов и не станем описывать подробно их работы. Достаточно сказать, что мало-помалу выполнялась составленная Эбрамаром программа, и каменистая, бесплодная пустыня превращалась в цветущую плодородную долину.
   Немало радости доставило молодым магам появление живых гостей, когда в густых уже ветвях деревьев начали вить гнезда первые певчие птички, в расщелинах скал появились прилетевшие голуби, в озере засверкала серебристой чешуей рыба, а среди цветов запорхали бабочки и пчелы.
   Неутомимо работали они, чтобы украсить и обогатить тот уголок рая, который обязан был им своим существованием. С ревнивой заботливостью они то умеряли силу грозы, то разгоняли тучи, грозившие градом, или ослабляли разрушительную силу бурного ветра. И каждый раз, когда стихии покорно повиновались их воле, природа действовала согласно их намерениям, а невидимые духи им покорялись, невыразимое чувство гордости и сознания своей власти просыпалось в душе молодых магов при мысли, что они владеют таинственной наукой, облекавшей их чудодейственным, чуть не божественным могуществом. И в такие минуты их почти безграничная жизнь не казалась им бременем, а наоборот, неоценимым благом.
   По мере того как шла естественная работа природы, Супрамати и Дахир не имели более свободного времени; но, привыкнув к беспрерывной деятельности, они захотели испытать себя в искусстве.
   На первый раз они слепили колонку, изображающую ветку лотоса, из распустившегося цветка которой возвышался бюст Эбрамара, удивительный по сходству и законченности исполнения. Затем с не меньшим совершенством Супрамати сделал статую Нары: обе статуи были помещены в пещере и украшены свежими цветами. Неоднократно, когда художники любовались своей работой, им казалось, будто мраморные головы оживают и приветствуют их улыбкой и любящим взором. Они забавлялись также добыванием металлов и делали корзины, сосуды и чаши из золота и серебра.
   – Чтобы угощать магов даже из посуды собственной работы, – говорил, смеясь, Супрамати.
   Наконец все было готово.
   Под влиянием их воли и магического искусства пустыня преобразилась в роскошный сад. На плодоносных полях волновалось золотистое море спелых колосьев, изумрудная трава убралась цветами, деревья гнулись под тяжестью разнообразных плодов, хрустальные водопады лились, журча среди мшистых камней, а на кустарниках и в цветниках, всюду, редкие цветы с яркими лепестками разливали чудный аромат. В воздухе раздавалось пение птиц, а на озере спокойно и величаво плавали белые и черные лебеди.
   Однажды утром, осмотрев созданный ими уголок рая, друзья стояли перед таинственным колоколом и в задумчивости смотрели на него. Бесплодная прежде равнина, расстилавшаяся у подножия отвесной скалы, была покрыта теперь исполинскими пальмами; могучая листва образовала зеленый купол, который сверкал, как изумруд, под солнечными лучами.
   – Я полагаю, что мы разрешили данную нам задачу, и удивляюсь только, что не раздается еще сигнал, который должен призвать Эбрамара и других магов для осмотра нашей работы, – недоумевал Супрамати.
   – Мне тоже кажется, что мы во всем объеме применили преподанную нам науку… А может быть, мы что-нибудь забыли или пропустили? При всем нашем знании, мы все-таки пока лишь невежды по сравнению с великими искателями истины и бесконечных, неразгаданных тайн творения.
   – Ты прав, – прошептал Супрамати, нервным движением проводя рукою по лицу. – Где вершина той волны, которая подхватила и несет нас?
   Они замолчали и потупились.
   Но колокол безмолвствовал, и они вернулись в пещеру, решив, что в их работе сделано какое-нибудь упущение.
   Тщательно осмотрели они каждую частицу своего маленького царства, украшая и оживляя каждый уголок, казавшийся им несовершенным. После этого они снова пришли к колоколу; но он по-прежнему безмолвствовал.
   В тревоге и изумлении переглядывались адепты.
   – Боже! Чего же не достает здесь, чтобы удовлетворить наших учителей? – проговорил Супрамати.
   – Я знаю, – ответил Дахир после глубокого раздумья. – Недостает престола Богу!
   – Ах! Как могли мы забыть венец нашего дела! – вскричал Супрамати, и глаза его сверкнули.
   Не теряя ни минуты, они принялись за дело. Скоро под отвесной скалой появились две мраморные ступени; потом, послушный могучей воле магов, от скалы отделился огромный кубический камень и лег наверху ступеней. В ту же минуту из глыбы сверкнуло яркое пламя, оплотнилось и приняло форму яркого, блестящего, как алмаз, креста.
   С благоговением оба мага распростерлись перед мистическим символом спасения и вечности; из сердца их полилась горячая молитва к Отцу всего сущего, непостижимому Создателю всех чудес, которыми наделена вселенная.
   В эту самую минуту колокол начал звонить, и его странные звуки, могучие, как гром, и однако мягкие, как воздушная музыка, потрясали все фибры человека.
   Ясные и спокойные встали Супрамати и Дахир. Никакое перо не опишет того, что они перечувствовали в эту минуту. Наполнявшая их душу гармония изгладила и рассеяла все тени, все сомнения, все страдания, пожирающие сердце человека-профана, которого плотские инстинкты держат в своих острых когтях.