Страница:
В полном согласии с основным парадоксом дон-хуановского учения для того, чтобы приблизиться к нагуалю через второе внимание, мы должны подробно изучить и осознать механизм работы тоналя, его основные шаблоны и стереотипы, пружины, которые приводят его в действие, т. е. тот фундамент, на котором покоится великолепная конструкция нашего первого внимания. Дон Хуан рассматривает тональ как совокупность привычек восприятия, устроенную таким образом, чтобы вся психическая энергия личности расходовалась на поддержание и укрепление однажды избранного способа воспринимать. Первоначально такое устройство психического мира явилось, скорее всего, результатом биологической необходимости, оптимальным способом выживания данной энергетической формы в данной среде. Однако в процессе психологической эволюции механизм восприятия стал настолько ригидным, что уже не обеспечивает выживание вида, — более того, угрожает ему прогрессирующей патологией и даже самоуничтожением.
Болезненную ригидность нашего сознания издавна связывают с чрезмерным развитием человеческого эго. Этим не вполне четким термином привыкли обозначать тяжкий груз амбиций, страхов, надежд и привязанностей, обусловленный осознанием своего отдельного «я» и следующим из него экзистенциальным конфликтом, в который вовлечено, по сути, все, что не есть «я». Эмоциональное напряжение, вызванное конфликтом эго, часто бывает слишком болезненным и даже невыносимым. Стремление избавиться от кошмара вечной озабоченности лежит в основе практически всех религиозно-этических систем.
Самым крайним проявлением усталости и разочарования от жизни эго стал буддизм. Именно Будда впервые откровенно провозгласил, что всякая жизнь существа, наделенного эго, есть бесконечное страдание. Метапсихология буддизма и других духовных учений глубоко и тщательно рассмотрела механизмы эгоистического страдания. Интенсивный самоанализ и самонаблюдение раскрыли целый ряд психологических законов, спустя тысячелетия во многом подтвержденных европейской наукой, которая значительно позже проявила интерес к интроспекции. Нельзя не отметить, что в стремлении к освобождению человека от эго буддизм проявил наибольшую последовательность. В отличие от традиционных религий, где внутренний конфликт частично снимался за счет передачи груза ответственности Богу или иному высшему существу (что можно было бы назвать своего рода духовной ортопедией), буддизм довел технику «растворения» эго до логического конца. Постулируя иллюзорность «я», он признал высшим достижением абсолютное угасание интенций субъекта (нирвана) и слияние с бескачественной пустотой бытия (шуньята). Метафизика, как всегда, сыграла с человеком злую шутку: она отвлекла его от подлинной проблемы, связанной со спецификой восприятия, превратила совокупность субъективных отношений в независимый факт самого существования и сосредоточила все силы адепта на достижении не-бытия, т. е. устранения субъекта из субъектно-объектного поля переживания. Цель, невозможная без уничтожения самого центра восприятия.
Таким образом, трансформация эго, понимаемого метафизически, завершалась полным «угасанием» субъекта вообще, проще говоря — смертью. На этом пути адепты, конечно же, встречаются с вдохновляющими переживаниями легкости, освобождения, просветленности и спонтанности чувств, поскольку буддистская психотехника, последовательно избавляя человека от напряжений, дает ему избыток психической энергии и уменьшает фиксированность точки сборки. Здесь же, как и в ряде других мистических дисциплин, часто возникают необходимые условия для начала работы с измененными режимами восприятия, однако настойчивая устремленность ортодоксального буддиста к полной остановке переживаний, к абсолютной чистоте восприятия «здесь» и «сейчас», препятствует свободному движению перцептивного центра, а следовательно, блокирует доступ к сферам второго внимания. Таким образом, вместо энергетической трансформации буддист находит перцептивную неподвижность на фоне значительного расслабления аппарата эгоистического реагирования. Страдание в этом случае действительно исчезает; однако этой эмоциональной анестезией и завершаются все реальные достижения. С подобными примерами мы сталкиваемся в духовных практиках постоянно. Что же из этого следует?
Человек действительно нуждается в радикальной трансформации эго. Правда, дон-хуановская традиция очень осторожно относится к словам, подозревая в языке источник всякой бесплодной метафизики, а потому толтекская магия старательно избегает лишних понятий. Поскольку эго на самом деле является комплексом привычных восприятий и реакций, то речь идет об изменении или устранении этих привычек, и не более того. Без трансформации эго никакое освоение второго внимания невозможно.
У такого положения дел есть две серьезные причины. Во-первых, направленность внимания практически всегда обусловлена эгоистическими реакциями — чтобы изменить режим восприятия, необходимо изменить стереотипы реагирования, а это и есть трансформация эго. Во-вторых, привычки эгоистического реагирования (страх, злость, зависть, обида, надежда, жалость и т. п.) поглощают всю психическую энергию личности и способствуют жесткой фиксации восприятия в изначально существующем режиме. Преодоление эгоистических стереотипов реагирования — особая тема в традиции дона Хуана. Он называет эту практику безупречностью и связывает с ней все высшие достижения своей магии. Безупречность, как и всякая техника дон-хуановской магии, не имеет ничего общего с морально-этическими догмами, поскольку понятия добра и зла принципиально чужды концепции нагуаля: они остаются исключительно тональными представлениями, т. е. для внешней Реальности не существующими. С точки зрения теории восприятия (составляющей, как видим, фундамент и главный источник методологии в толтекской магии), безупречность — это совокупность способов растождествления со сложившимся в индивидуальном тонале образе себя. С энергетической же точки зрения, фиксированный образ себя означает жесткую закрепленность существующей модели энергообмена, целиком направленного на обеспечение неподвижности точки сборки, или центра перцепции.
Последовательность дон-хуановской идеи наконец-то связывает воедино психотехническую практику с такими туманными понятиями, как стиль жизни, настроение или мировоззренческая установка. Из религиозно-мистической практики давно известно, что исключительно психологические, казалось бы, перемены в личности адепта могут вызывать непреднамеренные сдвиги в режиме восприятия без каких-либо специальных медитативных упражнений. Изредка подобные феномены имеют место и в обыденной жизни — когда, например, личностный кризис и сопутствующее ему эмоциональное перенапряжение рождают вдруг прилив отрешенности, смирения и покоя перед лицом судьбы. (Вспомните, ведь и Кастанеда "остановил мир" именно таким способом!) Эти сокровенные переживания, ничуть не связанные с религиозным, а тем более мистическим вдохновением, могут, к полному нашему изумлению, порождать всплески ясновидения или других парапсихологических способностей, экстериоризацию (т. е. "выход астрального тела", по терминологии традиционного оккультизма), раскрытие целительского дара и тому подобные вещи.
Чаще всего изменения в психике, возникающие таким путем, быстро угасают, забываются, а потом истолковываются нами как странные сновидения или удивительные совпадения. Ну, а порой конечным итогом всех этих злоключений личности становится появление еще одного экстрасенса. Религиозное сознание склонно видеть в подобных историях доказательство божественной заинтересованности в судьбе страдающего человека. Дон-хуановская теория говорит о непреднамеренном достижении безупречности, результатом чего оказывается спонтанный сдвиг точки сборки.
Кастанеда в своих книгах сообщает нам главные принципы, лежащие в основе безупречности. В других мистических учениях мы находим целый ряд схожих идей, однако нигде они не рассматриваются в непосредственной связи с изменением режима восприятия для достижения трансформации энергетического тела человека. Метафизическая подоплека психологических инструкций носит либо абстрактно-философский, либо морально-этический характер, что опять же уводит практикующего от реальных изменений в область мифологических фантазий или бесплодных умствований. Дон Хуан с предельным лаконизмом формулирует стереотипы (или сложные комплексы стереотипов) реагирования, в наибольшей степени препятствующие безупречности и фиксирующие положение точки сборки: 1) страх смерти, 2) чувство собственной важности, 3) чувство жалости к себе. Кроме того, мы найдем здесь множество частных инструкций и более подробное рассмотрение нюансов эгоистической психологии.
Я буду детально рассматривать этот важнейший аспект магической практики, совершенно необходимый для реализации любых эффектов на пути постижения нагуаля.
Не следует, однако, думать, что работа с измененными режимами восприятия начинается лишь после достижения адептом высокой степени безупречности. На деле оказывается, что эти два аспекта дисциплины осваиваются одновременно и, более того, существенным образом подстегивают друг друга. В то время как безупречность последовательно снижает фиксацию точки сборки, тем самым провоцируя сдвиги восприятия в сферу второго внимания, всякое проявление второго внимания подкрепляет безупречное настроение практикующего, предоставляя ему внутренние переживания, разрушающие убежденность в адекватности его реагирования и необходимости привычного образа себя. Многие идеи тоналя по поводу собственной личности теряют свою актуальность в измененном режиме восприятия. Убедительные подтверждения этой закономерности обнаруживают все экспериментаторы, работающие с необычными состояниями сознания, особенно те, кто изучает воздействие на психику человека больших психоделиков (ЛСД-25, мескалин, псилоцибин, ДМТ и пр.). Одним из первых обратил внимание на характерное изменение эмоционального участия субъекта при глубоком перцептивном сдвиге Олдос Хаксли (см. об этом в его известной книге "Врата восприятия"), я уже ссылался на его любопытные наблюдения. Они настолько недвусмысленно подтверждают связь между режимом восприятия и состоянием эгоистического реагирования, что стоит еще раз напомнить их читателю:
"Зрительные впечатления в значительной степени усиливаются, глазу открывается та чистота восприятия, которая имелась в детстве, когда чувство не было еще автоматически подчинено идее. Интерес к пространственным отношениям снижается, а интерес ко времени падает почти до нуля". (Еще одно доказательство тому, что восприятие пространственно-временных отношений в картине мира является неотъемлемым компонентом психологии эго, а вовсе не чистым отражением объективного устройства Реальности, как часто полагают. — А.К.)
"Несмотря на то что интеллекту вреда не наносится, а восприятие становится намного совершеннее, воля претерпевает глубокие изменения в худшую сторону. Принявшие мескалин не видят смысла в каких-либо действиях и находят причины, в обычном состоянии побуждающие их к действиям и страданиям, глубоко неинтересными. Они не могут волноваться из-за этих причин, так как открывают более занимательные вещи, о которых стоит подумать".
Вероятно, кому-то покажется, что отсутствие интереса к заботам вечно неудовлетворенного эго — всего лишь последствие наркотической эйфории, вызванной мескалиновым отравлением, однако те же эффекты наблюдают медитаторы, у которых сдвиг восприятия возникает за счет специальной концентрации внимания безо всякого участия химических агентов. Таким образом, можно считать несомненным, что работа перцептивного аппарата имеет своим продуктом не только интерпретацию пучков сенсорных сигналов, но и основное содержание эго-комплекса как совокупности отношений между субъектом и внешней средой. И то и другое, по дону Хуану, есть результат определенной позиции точки сборки. Если точка сборки меняет свое положение, метаморфозам подвергаются не только границы осознаваемого сенсорного поля, но и смыслы, оценки, отношения, реакции, жестко привязанные к описанию мира, сотворенному тоналем в привычном режиме восприятия.
С другой стороны, одно только изменение перцепции не обеспечивает магу необходимую безупречность. Напротив, отсутствие эмоционального контроля, приходящего в процессе безупречной жизни, в измененном режиме восприятия может иметь катастрофические последствия. Интенсивность искажений, присущая первому вниманию, в состоянии второго внимания вырастает до такой степени, что внешний сигнал практически тонет в бурлящем океане галлюцинаций. К тому же такое положение очень близко к умопомешательству и нередко им заканчивается. Если же учесть, что в течение длительного периода практики экспериментатор просто не имеет убедительных критериев для определения адекватности своего восприятия реальным энергетическим структурам, попадающим в область его перцептивной активности, то положение исследователя поистине затруднительно. Что же предлагает дон-хуановская дисциплина для разрешения такой серьезной проблемы?
Толтекская магия избирает позицию, для оккультизма непривычную и более свойственную естествоиспытателям нового времени. Гносеологический тупик, в который нас заводит последовательная и объективная философия (тупик, ставший очевидным и вызвавший мучительный кризис науки в начале XX века), был осознан индейскими магами в процессе упорной работы с собственным восприятием. Наверное, они совершали множество попыток прорваться сквозь этот печальный заслон, обойти ограничения, положенные природой в основу всякого отдельного существа, прежде чем со смирением принять такую ситуацию бытия. Слишком хорошо зная все особенности перцептивных процессов, они не соблазнились красочными галлюцинациями или эйфорией от остановки восприятия. Дон-хуановские воины уже не могли наивно полагать, что экстатическое чувство слияния со вселенной в блистающем океане света есть реальное прикосновение к Абсолюту, высшему Божеству, или чему-то в этом роде. Впечатляющие перцептивные феномены, которые для большинства мистических учений являлись вершиной самореализации человека и окончательным постижением подлинного бытия, для видящего мага — лишь еще одна позиция точки сборки, к тому же далеко не лучшая.
На самом деле признать, что абсолютная истина для человеческого восприятия недоступна, — только вначале трагедия; тщательно изучив ситуацию, мы открываем, что можем теперь направить всю энергию своего существа на реальные достижения и оставить в покое умственные идеалы, имеющие ценность только в нашем воображении. Крайне важно осознать, что мы способны манипулировать собственным восприятием и использовать его для энергетической трансформации нашей природы; в конечном счете, следуя такому пути, мы обретем бесконечные возможности по-разному контактировать с реальностью — то есть жизнь, предельно насыщенную познанием, где смерть более не является неизбежностью, где ничто не в состоянии прекратить движение перцептивного аппарата. Разве подобная свобода не есть достижение Абсолюта в том виде, каков он присущ субъекту, наделенному формой и центром перцепции?
Однако чтобы прийти к окончательной свободе, не заблудиться в частностях и миражах, воин провозглашает для себя принцип "верить, не веря" — согласно известной формулировке дона Хуана. Это отношение является прямым результатом абсолютной перцептивной относительности, обнаруженной древними магами на практике. Воин "верит, не веря", ибо вынужден постоянно сталкиваться с разнообразными феноменами восприятия, так или иначе работать с ними, реагировать на них, избегая в то же время считать их отражением подлинных энергетических структур внешней Реальности. Если маг, пребывая во втором внимании, встретится с чертом, он должен его перекрестить, прочитать любую молитву или плюнуть ему на хвост. Он может придумать собственные средства защиты, лишь бы они эффективно переключали внимание, тем самым блокируя нежелательные энергетические процессы, но поверить в то, что перед ним был реальный черт, который на самом деле боится крестного знамения или имени Иисуса, он просто не имеет права. Дон-хуановский воин смеется над играми своего тоналя, не забывая, впрочем, ни на секунду, что любая его ошибка может оказаться смертельной. Это и есть одно из практических последствий безупречности.
На определенном этапе магу открывается видение (seeing). Это качественно новый режим перцепции, скачкообразное возрастание объема сенсорного поля, допускаемого перцептивным аппаратом к осознанию. Маг получает возможность воспринимать совершенно иную картину мира, где матрица тоналя почти не участвует: он видит энергетическую ткань внешней Реальности, потоки и структуры, организацию и качество окружающей его энергии. Только теперь он может судить, является ли данный перцептивный факт отражением внешнего воздействия или внутренней игры образов, порожденных им самим. Но чтобы добраться до видения, воин должен пройти долгий путь совершенствования своего второго внимания, а это возможно только при соблюдении вышеназванного принципа — "верить, не веря". Такая позиция обеспечивает должную дистанцию при работе с восприятием, эмоциональную невовлеченность субъекта в перцептивный процесс, создавая условия для формирования контроля над вниманием. Ученик неизбежно проходит через длительный период, когда любой факт восприятия в необычной позиции точки сборки, каким бы он ни был интригующим, должен рассматриваться как объект для упражнения внимания, и не более того. Следует забыть о захватывающем содержании видений и полностью отдаться суровой тренировке — следить за стабильностью восприятия, его последовательностью, яркостью, управляемостью и т. п. Важно всегда помнить: никакой иерархии в позициях точки сборки не существует, все режимы перцепции в равной степени ложны перед лицом нагуаля — фрагментарны, ограничены и включают в себя массу искажений.
В соответствии с кастанедовскими отчетами и опытом мистических переживаний, накопленных в различных школах, бесконечный ряд режимов восприятия, относящихся к сфере второго внимания, можно разделить на три основных вида: 1) трэмпинг, 2) энтазм и 3) видение. Первые два встречаются в любом мистическом праксисе, третий характерен исключительно для дон-хуановской традиции. Термины трэмпинг и энтазм введены мною для лаконичного обозначения перцептивных явлений, требующих обычно многословного и утомительного описания. Трэмпинг (англ. tramping — блуждание, странствие) включает в себя массу позиций восприятия, в которых субъект имеет дело с более или менее связными образами, напоминающими нормальный режим перцепции и наделенными совокупностью признаков, соотносимых со знакомым типом описания мира. Иными словами, трэмпинг — это перемещение точки сборки в границах той области, где внимание может функционировать по модели тоналя, приспосабливая новые сенсорные поля к старым интерпретационным шаблонам. Конечно, при этом тональ максимально использует всю присущую ему гибкость, порождая иногда крайне странные образы. Примерами трэмпинга могут служить широко известные "путешествия в астрале", случаи ясновидения, когда субъект воспринимает образы, находящиеся за пределами достижимости для первого внимания, восприятие в режиме сновидения (контролируемой и осознанной перцепции во сне — эта техника особенно важна в дисциплине дона Хуана), посещения параллельных миров и т. п.
Во всех случаях трэмпинга перцептивная модель сохраняет свои фундаментальные идеи (именно идеи, т. к. они связаны с привычным способом осмысления восприятия): идею пространства и времени, дискретности и монолитности, организации и структуры, а также плотности, яркости, цвета, звука и т. п. Дон Хуан утверждает, что подобная модель восприятия может быть воспроизведена только в том случае, когда точка сборки находится в зоне "человеческой полосы" энергетических эманаций. За пределами «полосы» точка сборки вступает в контакт с полями, которые не поддаются организации тональным способом. Это означает, что перцепция теряет смысл и превращается в сплошной сенсорный «шум». Обычно подобные сдвиги точки сборки запоминаются как погружение в океан света, падение в "белый колодец" или нечто в таком же духе. Интенсивность и длительность сдвига обусловливает степень блокировки тонального механизма. Когда тональ уходит в «анабиоз» достаточно глубоко, возникает непередаваемое чувство слияния с бытием, со всей беспредельностью мира, так как именно тональ производит переживание отдельности, изолированности энергетической формы от окружающего ее поля. Йоги называют это состояние самадхи, ведантисты — Сат-Чит-Ананда, буддисты — нирваной. Я буду использовать термин энтазм, подразумевая поглощенность субъекта особым переживанием, в котором перцептивный образ не собирается, в результате чего бодрствующее сознание свидетельствует только сам факт бытия как бы в «чистом» виде и испытывает аморфное чувство неописуемого единения с ним.
Конечно, энтазм как "поглощенность бытием" в значительной степени является иллюзией, субъективным психическим феноменом. В Реальности ему соответствует резонирование энергетической формы человека с определенным объемом полей, характеристики которых не соответствуют возможностям нашего интерпретационного механизма. Энтазм производит ряд эффектов, особенно в сфере психологической конституции индивида, — что и фиксируется в описаниях мистиков, религиозных подвижников, духовных искателей. Однако для энергетической трансформации человеческого существа достижение этого состояния значит очень мало, разве что указывая на некоторое увеличение подвижности перцептивного центра. Если же энтазм культивируется сознательно, как это принято во многих мистических школах, то его фиксация начинает тормозить процессы изменения в энергетическом теле, в конце концов останавливая их совершенно.
Что же касается видения, то оно приходит к магу в результате длительных упражнений с трэмпингом. Видение не имеет ничего общего с экстрасенсорными способностями — с энергетической точки зрения, это резкое возрастание количества эманаций, структурируемых для восприятия. Это своего рода взрыв, всплеск точки сборки, ее экспансия на значительную площадь энергетического тела. Благодаря этому воин начинает видеть реальные структуры, созданные из энергии бытия. Тональ при этом, скорее всего, заменяется другими, более масштабными структурами интерпретации.
Дальнейший трэмпинг расширяет возможности видения и подготавливает почву для третьего внимания, включение которого завершает «земной» путь мага и превращает его в космическое существо, чей дом — беспредельность.
Осталось лишь упомянуть о самом загадочном в дон-хуановском учении — о намерении. Ведь всякий сдвиг точки сборки — это не только следствие упорных тренировок, но и результат намерения. Мы вступаем в область, где пока еще нет ответов. Дон Хуан говорит, что эманации Орла наделены осознанием, а весь мир — своим безличным осознанием, которому до нас нет никакого дела. Правда, настоящий маг может чувствовать намерение и с его помощью осуществлять магические акты.
Однако с философской точки зрения и здесь нет ничего противоречивого. Если не путать осознание с интеллектом, а намерение — с целеустремленностью, то можно догадаться, что речь идет об особом роде чувствования, присущем энергии бытия. В человеке это всеобщее качество выразилось весьма характерным образом, а поскольку других выражений сенситивности мы не знаем, то склонны всегда связывать ее с биологической стихией и разумом. Многие согласны с тем, что Земля, обладая энергетической оболочкой, вполне может быть живым существом.
Личное намерение мага, слившись с намерением Земли, обретает действительно космическую интенсивность.
Иллюзия нашей отдельности, которая блокирует резонансные процессы, ведущие к трансформации, должна исчезнуть. Вся беспредельная Вселенная вступает в энергетический союз со всей целостностью человека — и тогда происходит чудо. Каждый раз, когда вдруг возникает эта неописуемая гармония между человеком и миром, случается маленькое чудо. Тот, кто нашел гармонию со вселенной, может по праву называться магом.
Дон-хуановский подход позволил мне сформулировать синтетический метод "трансформации энергетического тела", о котором еще предстоит написать. Он дает возможность быстрее достичь целей, провозглашенных доном Хуаном: пробуждения второго внимания, его последовательного совершенствования и перехода к третьему вниманию, где нас ждет Неведомое и Непостижимое.
ЧАСТЬ 1
Болезненную ригидность нашего сознания издавна связывают с чрезмерным развитием человеческого эго. Этим не вполне четким термином привыкли обозначать тяжкий груз амбиций, страхов, надежд и привязанностей, обусловленный осознанием своего отдельного «я» и следующим из него экзистенциальным конфликтом, в который вовлечено, по сути, все, что не есть «я». Эмоциональное напряжение, вызванное конфликтом эго, часто бывает слишком болезненным и даже невыносимым. Стремление избавиться от кошмара вечной озабоченности лежит в основе практически всех религиозно-этических систем.
Самым крайним проявлением усталости и разочарования от жизни эго стал буддизм. Именно Будда впервые откровенно провозгласил, что всякая жизнь существа, наделенного эго, есть бесконечное страдание. Метапсихология буддизма и других духовных учений глубоко и тщательно рассмотрела механизмы эгоистического страдания. Интенсивный самоанализ и самонаблюдение раскрыли целый ряд психологических законов, спустя тысячелетия во многом подтвержденных европейской наукой, которая значительно позже проявила интерес к интроспекции. Нельзя не отметить, что в стремлении к освобождению человека от эго буддизм проявил наибольшую последовательность. В отличие от традиционных религий, где внутренний конфликт частично снимался за счет передачи груза ответственности Богу или иному высшему существу (что можно было бы назвать своего рода духовной ортопедией), буддизм довел технику «растворения» эго до логического конца. Постулируя иллюзорность «я», он признал высшим достижением абсолютное угасание интенций субъекта (нирвана) и слияние с бескачественной пустотой бытия (шуньята). Метафизика, как всегда, сыграла с человеком злую шутку: она отвлекла его от подлинной проблемы, связанной со спецификой восприятия, превратила совокупность субъективных отношений в независимый факт самого существования и сосредоточила все силы адепта на достижении не-бытия, т. е. устранения субъекта из субъектно-объектного поля переживания. Цель, невозможная без уничтожения самого центра восприятия.
Таким образом, трансформация эго, понимаемого метафизически, завершалась полным «угасанием» субъекта вообще, проще говоря — смертью. На этом пути адепты, конечно же, встречаются с вдохновляющими переживаниями легкости, освобождения, просветленности и спонтанности чувств, поскольку буддистская психотехника, последовательно избавляя человека от напряжений, дает ему избыток психической энергии и уменьшает фиксированность точки сборки. Здесь же, как и в ряде других мистических дисциплин, часто возникают необходимые условия для начала работы с измененными режимами восприятия, однако настойчивая устремленность ортодоксального буддиста к полной остановке переживаний, к абсолютной чистоте восприятия «здесь» и «сейчас», препятствует свободному движению перцептивного центра, а следовательно, блокирует доступ к сферам второго внимания. Таким образом, вместо энергетической трансформации буддист находит перцептивную неподвижность на фоне значительного расслабления аппарата эгоистического реагирования. Страдание в этом случае действительно исчезает; однако этой эмоциональной анестезией и завершаются все реальные достижения. С подобными примерами мы сталкиваемся в духовных практиках постоянно. Что же из этого следует?
Человек действительно нуждается в радикальной трансформации эго. Правда, дон-хуановская традиция очень осторожно относится к словам, подозревая в языке источник всякой бесплодной метафизики, а потому толтекская магия старательно избегает лишних понятий. Поскольку эго на самом деле является комплексом привычных восприятий и реакций, то речь идет об изменении или устранении этих привычек, и не более того. Без трансформации эго никакое освоение второго внимания невозможно.
У такого положения дел есть две серьезные причины. Во-первых, направленность внимания практически всегда обусловлена эгоистическими реакциями — чтобы изменить режим восприятия, необходимо изменить стереотипы реагирования, а это и есть трансформация эго. Во-вторых, привычки эгоистического реагирования (страх, злость, зависть, обида, надежда, жалость и т. п.) поглощают всю психическую энергию личности и способствуют жесткой фиксации восприятия в изначально существующем режиме. Преодоление эгоистических стереотипов реагирования — особая тема в традиции дона Хуана. Он называет эту практику безупречностью и связывает с ней все высшие достижения своей магии. Безупречность, как и всякая техника дон-хуановской магии, не имеет ничего общего с морально-этическими догмами, поскольку понятия добра и зла принципиально чужды концепции нагуаля: они остаются исключительно тональными представлениями, т. е. для внешней Реальности не существующими. С точки зрения теории восприятия (составляющей, как видим, фундамент и главный источник методологии в толтекской магии), безупречность — это совокупность способов растождествления со сложившимся в индивидуальном тонале образе себя. С энергетической же точки зрения, фиксированный образ себя означает жесткую закрепленность существующей модели энергообмена, целиком направленного на обеспечение неподвижности точки сборки, или центра перцепции.
Последовательность дон-хуановской идеи наконец-то связывает воедино психотехническую практику с такими туманными понятиями, как стиль жизни, настроение или мировоззренческая установка. Из религиозно-мистической практики давно известно, что исключительно психологические, казалось бы, перемены в личности адепта могут вызывать непреднамеренные сдвиги в режиме восприятия без каких-либо специальных медитативных упражнений. Изредка подобные феномены имеют место и в обыденной жизни — когда, например, личностный кризис и сопутствующее ему эмоциональное перенапряжение рождают вдруг прилив отрешенности, смирения и покоя перед лицом судьбы. (Вспомните, ведь и Кастанеда "остановил мир" именно таким способом!) Эти сокровенные переживания, ничуть не связанные с религиозным, а тем более мистическим вдохновением, могут, к полному нашему изумлению, порождать всплески ясновидения или других парапсихологических способностей, экстериоризацию (т. е. "выход астрального тела", по терминологии традиционного оккультизма), раскрытие целительского дара и тому подобные вещи.
Чаще всего изменения в психике, возникающие таким путем, быстро угасают, забываются, а потом истолковываются нами как странные сновидения или удивительные совпадения. Ну, а порой конечным итогом всех этих злоключений личности становится появление еще одного экстрасенса. Религиозное сознание склонно видеть в подобных историях доказательство божественной заинтересованности в судьбе страдающего человека. Дон-хуановская теория говорит о непреднамеренном достижении безупречности, результатом чего оказывается спонтанный сдвиг точки сборки.
Кастанеда в своих книгах сообщает нам главные принципы, лежащие в основе безупречности. В других мистических учениях мы находим целый ряд схожих идей, однако нигде они не рассматриваются в непосредственной связи с изменением режима восприятия для достижения трансформации энергетического тела человека. Метафизическая подоплека психологических инструкций носит либо абстрактно-философский, либо морально-этический характер, что опять же уводит практикующего от реальных изменений в область мифологических фантазий или бесплодных умствований. Дон Хуан с предельным лаконизмом формулирует стереотипы (или сложные комплексы стереотипов) реагирования, в наибольшей степени препятствующие безупречности и фиксирующие положение точки сборки: 1) страх смерти, 2) чувство собственной важности, 3) чувство жалости к себе. Кроме того, мы найдем здесь множество частных инструкций и более подробное рассмотрение нюансов эгоистической психологии.
Я буду детально рассматривать этот важнейший аспект магической практики, совершенно необходимый для реализации любых эффектов на пути постижения нагуаля.
Не следует, однако, думать, что работа с измененными режимами восприятия начинается лишь после достижения адептом высокой степени безупречности. На деле оказывается, что эти два аспекта дисциплины осваиваются одновременно и, более того, существенным образом подстегивают друг друга. В то время как безупречность последовательно снижает фиксацию точки сборки, тем самым провоцируя сдвиги восприятия в сферу второго внимания, всякое проявление второго внимания подкрепляет безупречное настроение практикующего, предоставляя ему внутренние переживания, разрушающие убежденность в адекватности его реагирования и необходимости привычного образа себя. Многие идеи тоналя по поводу собственной личности теряют свою актуальность в измененном режиме восприятия. Убедительные подтверждения этой закономерности обнаруживают все экспериментаторы, работающие с необычными состояниями сознания, особенно те, кто изучает воздействие на психику человека больших психоделиков (ЛСД-25, мескалин, псилоцибин, ДМТ и пр.). Одним из первых обратил внимание на характерное изменение эмоционального участия субъекта при глубоком перцептивном сдвиге Олдос Хаксли (см. об этом в его известной книге "Врата восприятия"), я уже ссылался на его любопытные наблюдения. Они настолько недвусмысленно подтверждают связь между режимом восприятия и состоянием эгоистического реагирования, что стоит еще раз напомнить их читателю:
"Зрительные впечатления в значительной степени усиливаются, глазу открывается та чистота восприятия, которая имелась в детстве, когда чувство не было еще автоматически подчинено идее. Интерес к пространственным отношениям снижается, а интерес ко времени падает почти до нуля". (Еще одно доказательство тому, что восприятие пространственно-временных отношений в картине мира является неотъемлемым компонентом психологии эго, а вовсе не чистым отражением объективного устройства Реальности, как часто полагают. — А.К.)
"Несмотря на то что интеллекту вреда не наносится, а восприятие становится намного совершеннее, воля претерпевает глубокие изменения в худшую сторону. Принявшие мескалин не видят смысла в каких-либо действиях и находят причины, в обычном состоянии побуждающие их к действиям и страданиям, глубоко неинтересными. Они не могут волноваться из-за этих причин, так как открывают более занимательные вещи, о которых стоит подумать".
Вероятно, кому-то покажется, что отсутствие интереса к заботам вечно неудовлетворенного эго — всего лишь последствие наркотической эйфории, вызванной мескалиновым отравлением, однако те же эффекты наблюдают медитаторы, у которых сдвиг восприятия возникает за счет специальной концентрации внимания безо всякого участия химических агентов. Таким образом, можно считать несомненным, что работа перцептивного аппарата имеет своим продуктом не только интерпретацию пучков сенсорных сигналов, но и основное содержание эго-комплекса как совокупности отношений между субъектом и внешней средой. И то и другое, по дону Хуану, есть результат определенной позиции точки сборки. Если точка сборки меняет свое положение, метаморфозам подвергаются не только границы осознаваемого сенсорного поля, но и смыслы, оценки, отношения, реакции, жестко привязанные к описанию мира, сотворенному тоналем в привычном режиме восприятия.
С другой стороны, одно только изменение перцепции не обеспечивает магу необходимую безупречность. Напротив, отсутствие эмоционального контроля, приходящего в процессе безупречной жизни, в измененном режиме восприятия может иметь катастрофические последствия. Интенсивность искажений, присущая первому вниманию, в состоянии второго внимания вырастает до такой степени, что внешний сигнал практически тонет в бурлящем океане галлюцинаций. К тому же такое положение очень близко к умопомешательству и нередко им заканчивается. Если же учесть, что в течение длительного периода практики экспериментатор просто не имеет убедительных критериев для определения адекватности своего восприятия реальным энергетическим структурам, попадающим в область его перцептивной активности, то положение исследователя поистине затруднительно. Что же предлагает дон-хуановская дисциплина для разрешения такой серьезной проблемы?
Толтекская магия избирает позицию, для оккультизма непривычную и более свойственную естествоиспытателям нового времени. Гносеологический тупик, в который нас заводит последовательная и объективная философия (тупик, ставший очевидным и вызвавший мучительный кризис науки в начале XX века), был осознан индейскими магами в процессе упорной работы с собственным восприятием. Наверное, они совершали множество попыток прорваться сквозь этот печальный заслон, обойти ограничения, положенные природой в основу всякого отдельного существа, прежде чем со смирением принять такую ситуацию бытия. Слишком хорошо зная все особенности перцептивных процессов, они не соблазнились красочными галлюцинациями или эйфорией от остановки восприятия. Дон-хуановские воины уже не могли наивно полагать, что экстатическое чувство слияния со вселенной в блистающем океане света есть реальное прикосновение к Абсолюту, высшему Божеству, или чему-то в этом роде. Впечатляющие перцептивные феномены, которые для большинства мистических учений являлись вершиной самореализации человека и окончательным постижением подлинного бытия, для видящего мага — лишь еще одна позиция точки сборки, к тому же далеко не лучшая.
На самом деле признать, что абсолютная истина для человеческого восприятия недоступна, — только вначале трагедия; тщательно изучив ситуацию, мы открываем, что можем теперь направить всю энергию своего существа на реальные достижения и оставить в покое умственные идеалы, имеющие ценность только в нашем воображении. Крайне важно осознать, что мы способны манипулировать собственным восприятием и использовать его для энергетической трансформации нашей природы; в конечном счете, следуя такому пути, мы обретем бесконечные возможности по-разному контактировать с реальностью — то есть жизнь, предельно насыщенную познанием, где смерть более не является неизбежностью, где ничто не в состоянии прекратить движение перцептивного аппарата. Разве подобная свобода не есть достижение Абсолюта в том виде, каков он присущ субъекту, наделенному формой и центром перцепции?
Однако чтобы прийти к окончательной свободе, не заблудиться в частностях и миражах, воин провозглашает для себя принцип "верить, не веря" — согласно известной формулировке дона Хуана. Это отношение является прямым результатом абсолютной перцептивной относительности, обнаруженной древними магами на практике. Воин "верит, не веря", ибо вынужден постоянно сталкиваться с разнообразными феноменами восприятия, так или иначе работать с ними, реагировать на них, избегая в то же время считать их отражением подлинных энергетических структур внешней Реальности. Если маг, пребывая во втором внимании, встретится с чертом, он должен его перекрестить, прочитать любую молитву или плюнуть ему на хвост. Он может придумать собственные средства защиты, лишь бы они эффективно переключали внимание, тем самым блокируя нежелательные энергетические процессы, но поверить в то, что перед ним был реальный черт, который на самом деле боится крестного знамения или имени Иисуса, он просто не имеет права. Дон-хуановский воин смеется над играми своего тоналя, не забывая, впрочем, ни на секунду, что любая его ошибка может оказаться смертельной. Это и есть одно из практических последствий безупречности.
На определенном этапе магу открывается видение (seeing). Это качественно новый режим перцепции, скачкообразное возрастание объема сенсорного поля, допускаемого перцептивным аппаратом к осознанию. Маг получает возможность воспринимать совершенно иную картину мира, где матрица тоналя почти не участвует: он видит энергетическую ткань внешней Реальности, потоки и структуры, организацию и качество окружающей его энергии. Только теперь он может судить, является ли данный перцептивный факт отражением внешнего воздействия или внутренней игры образов, порожденных им самим. Но чтобы добраться до видения, воин должен пройти долгий путь совершенствования своего второго внимания, а это возможно только при соблюдении вышеназванного принципа — "верить, не веря". Такая позиция обеспечивает должную дистанцию при работе с восприятием, эмоциональную невовлеченность субъекта в перцептивный процесс, создавая условия для формирования контроля над вниманием. Ученик неизбежно проходит через длительный период, когда любой факт восприятия в необычной позиции точки сборки, каким бы он ни был интригующим, должен рассматриваться как объект для упражнения внимания, и не более того. Следует забыть о захватывающем содержании видений и полностью отдаться суровой тренировке — следить за стабильностью восприятия, его последовательностью, яркостью, управляемостью и т. п. Важно всегда помнить: никакой иерархии в позициях точки сборки не существует, все режимы перцепции в равной степени ложны перед лицом нагуаля — фрагментарны, ограничены и включают в себя массу искажений.
В соответствии с кастанедовскими отчетами и опытом мистических переживаний, накопленных в различных школах, бесконечный ряд режимов восприятия, относящихся к сфере второго внимания, можно разделить на три основных вида: 1) трэмпинг, 2) энтазм и 3) видение. Первые два встречаются в любом мистическом праксисе, третий характерен исключительно для дон-хуановской традиции. Термины трэмпинг и энтазм введены мною для лаконичного обозначения перцептивных явлений, требующих обычно многословного и утомительного описания. Трэмпинг (англ. tramping — блуждание, странствие) включает в себя массу позиций восприятия, в которых субъект имеет дело с более или менее связными образами, напоминающими нормальный режим перцепции и наделенными совокупностью признаков, соотносимых со знакомым типом описания мира. Иными словами, трэмпинг — это перемещение точки сборки в границах той области, где внимание может функционировать по модели тоналя, приспосабливая новые сенсорные поля к старым интерпретационным шаблонам. Конечно, при этом тональ максимально использует всю присущую ему гибкость, порождая иногда крайне странные образы. Примерами трэмпинга могут служить широко известные "путешествия в астрале", случаи ясновидения, когда субъект воспринимает образы, находящиеся за пределами достижимости для первого внимания, восприятие в режиме сновидения (контролируемой и осознанной перцепции во сне — эта техника особенно важна в дисциплине дона Хуана), посещения параллельных миров и т. п.
Во всех случаях трэмпинга перцептивная модель сохраняет свои фундаментальные идеи (именно идеи, т. к. они связаны с привычным способом осмысления восприятия): идею пространства и времени, дискретности и монолитности, организации и структуры, а также плотности, яркости, цвета, звука и т. п. Дон Хуан утверждает, что подобная модель восприятия может быть воспроизведена только в том случае, когда точка сборки находится в зоне "человеческой полосы" энергетических эманаций. За пределами «полосы» точка сборки вступает в контакт с полями, которые не поддаются организации тональным способом. Это означает, что перцепция теряет смысл и превращается в сплошной сенсорный «шум». Обычно подобные сдвиги точки сборки запоминаются как погружение в океан света, падение в "белый колодец" или нечто в таком же духе. Интенсивность и длительность сдвига обусловливает степень блокировки тонального механизма. Когда тональ уходит в «анабиоз» достаточно глубоко, возникает непередаваемое чувство слияния с бытием, со всей беспредельностью мира, так как именно тональ производит переживание отдельности, изолированности энергетической формы от окружающего ее поля. Йоги называют это состояние самадхи, ведантисты — Сат-Чит-Ананда, буддисты — нирваной. Я буду использовать термин энтазм, подразумевая поглощенность субъекта особым переживанием, в котором перцептивный образ не собирается, в результате чего бодрствующее сознание свидетельствует только сам факт бытия как бы в «чистом» виде и испытывает аморфное чувство неописуемого единения с ним.
Конечно, энтазм как "поглощенность бытием" в значительной степени является иллюзией, субъективным психическим феноменом. В Реальности ему соответствует резонирование энергетической формы человека с определенным объемом полей, характеристики которых не соответствуют возможностям нашего интерпретационного механизма. Энтазм производит ряд эффектов, особенно в сфере психологической конституции индивида, — что и фиксируется в описаниях мистиков, религиозных подвижников, духовных искателей. Однако для энергетической трансформации человеческого существа достижение этого состояния значит очень мало, разве что указывая на некоторое увеличение подвижности перцептивного центра. Если же энтазм культивируется сознательно, как это принято во многих мистических школах, то его фиксация начинает тормозить процессы изменения в энергетическом теле, в конце концов останавливая их совершенно.
Что же касается видения, то оно приходит к магу в результате длительных упражнений с трэмпингом. Видение не имеет ничего общего с экстрасенсорными способностями — с энергетической точки зрения, это резкое возрастание количества эманаций, структурируемых для восприятия. Это своего рода взрыв, всплеск точки сборки, ее экспансия на значительную площадь энергетического тела. Благодаря этому воин начинает видеть реальные структуры, созданные из энергии бытия. Тональ при этом, скорее всего, заменяется другими, более масштабными структурами интерпретации.
Дальнейший трэмпинг расширяет возможности видения и подготавливает почву для третьего внимания, включение которого завершает «земной» путь мага и превращает его в космическое существо, чей дом — беспредельность.
Осталось лишь упомянуть о самом загадочном в дон-хуановском учении — о намерении. Ведь всякий сдвиг точки сборки — это не только следствие упорных тренировок, но и результат намерения. Мы вступаем в область, где пока еще нет ответов. Дон Хуан говорит, что эманации Орла наделены осознанием, а весь мир — своим безличным осознанием, которому до нас нет никакого дела. Правда, настоящий маг может чувствовать намерение и с его помощью осуществлять магические акты.
Однако с философской точки зрения и здесь нет ничего противоречивого. Если не путать осознание с интеллектом, а намерение — с целеустремленностью, то можно догадаться, что речь идет об особом роде чувствования, присущем энергии бытия. В человеке это всеобщее качество выразилось весьма характерным образом, а поскольку других выражений сенситивности мы не знаем, то склонны всегда связывать ее с биологической стихией и разумом. Многие согласны с тем, что Земля, обладая энергетической оболочкой, вполне может быть живым существом.
Личное намерение мага, слившись с намерением Земли, обретает действительно космическую интенсивность.
Иллюзия нашей отдельности, которая блокирует резонансные процессы, ведущие к трансформации, должна исчезнуть. Вся беспредельная Вселенная вступает в энергетический союз со всей целостностью человека — и тогда происходит чудо. Каждый раз, когда вдруг возникает эта неописуемая гармония между человеком и миром, случается маленькое чудо. Тот, кто нашел гармонию со вселенной, может по праву называться магом.
Дон-хуановский подход позволил мне сформулировать синтетический метод "трансформации энергетического тела", о котором еще предстоит написать. Он дает возможность быстрее достичь целей, провозглашенных доном Хуаном: пробуждения второго внимания, его последовательного совершенствования и перехода к третьему вниманию, где нас ждет Неведомое и Непостижимое.
ЧАСТЬ 1
ДОЛГИЙ ПУТЬ МАГОВ
(История человеческого осознания)
Пока речь идет о высочайшем,
об истинной природе бытия, нет ни будд,
ни демонов. Тот, кто освободился
от страха и надежды, от зла и добродетели,
поймет несубстанциональную беспочвенную