Кубелка Сюзан. Офелия учится плавать

   Во-вторых, моя мать не разрушала моих самооценок и всегда давала мне понять, что природа особо милостиво обошлась со мной. Я знаю, что очень недурна собой, принадлежу к постоянно растущей группе тех женщин, которые с годами становятся все привлекательнее. Девочкой я была весьма аппетитной, подростком многообещающей, но в тридцать, когда проснулась моя сексуальность, я отпустила длинные волосы — и это был прорыв.
   Итак, у меня рыжие локоны до пояса, матовая шелковистая кожа, большие карие глаза, губы сердечком, а моя фигура — предмет городских пересудов, во всяком случае, была еще совсем недавно, когда у меня было больше времени для гимнастики, плавания и всяческих диет. В последние годы карьера стала для меня важнее, к тому же в прошлый переезд куда-то пропали мои весы, а я не купила новые.
   Придя в свою спальню, я начала размышлять, что надеть. Выбор в гардеробе был не слишком впечатляющим. Для мужчины я бы остановилась на платье с пуговками, своем самом лучшем, сшитом специально для меня (лучшей монреальской портнихой) из блестящего желтого шелка, с симпатичными круглыми пуговками от шеи до колен. По потребности можно оставить не застегнутыми три, четыре, пять, а в особенных случаях даже шесть пуговок, в зависимости от того, какого мужчину хочешь очаровать.
   Если я без друга, платье оказывает мне большую услугу. Поскольку я не люблю заговаривать с мужчинами, я должна подавать достаточно явные знаки. На приемы я обычно прихожу глухо застегнутой, но в серьезном случае, при появлении объекта интереса, я тактично расстегиваю верхние четыре пуговки.
   Четырех пуговиц хватает для чувствительных мужчин (а другие меня не волнуют). Кто воодушевляется лишь при декольте до пупка — не мой случай. А тот, кто подсаживается ко мне при четырех расстегнутых пуговках и спрашивает, нравится ли мне вечер, может дать больше, чем обещает.
   Но что надеть для крестной, которая помнит тебя очаровательным младенцем в девственных пеленках? Юбку со свитером? Недостаточно изысканно. Брючный костюм в красно-белую полоску? Сейчас он мне, к сожалению, слишком узок. Значит, остается только мой классический костюм из зеленой шерсти от Джегера, очень дорогой английской фирмы, который я купила несколько лет назад в Торонто за большие деньги, он почти как новый, к тому же по-дамски скучный, неброский и весьма благопристойный. Итак, надеваю костюм, идеальный для первой встречи с важной дамой.
   Я сбросила домашнюю удобную одежду, выхватила из шкафа белье (самое лучшее, шелковое), чулки и втиснулась в юбку. Боже, до чего же она узкая! Уж не говоря о пиджаке! Я с трудом застегнула пуговицы, при этом на мне не было даже блузки. Странно. В мой прошлый приезд год назад костюм был мне свободен.
   Я в замешательстве подошла к огромному зеркалу до самого пола и критически оглядела себя. Если втянуть живот — еще куда ни шло. Но сюда необходимы туфли на высочайших каблуках, чтобы выглядеть еще выше и стройнее.
   Туфли были моим спасением! Я окинула себя взглядом с головы до ног. Конечно, я не фотомодель, тонкая как тростинка, но поскольку эта профессия меня никогда не привлекала, мне это не мешает. Согласна, на моем теле есть пышные места, зато ни одной морщинки на лице. Моя комплекция очень и очень женственна, сзади и спереди сексуальные выпуклости, талия и ноги, однако, абсолютно стройные. Чего же еще надо? Все это дело вкуса. Не я чересчур толста, нет, другие слишком худые!
   Ни один художник не интересуется жердями. И насколько я могу судить, мужчины в постели любят за что-то ухватиться. Достаточно сходить в музей. Кого рисовали художники? Пышнотелых чувственных красавиц. Рубенс, увидев мои формы, встал бы на колени. Однако костюм действительно маловат. Впивается в тело при каждом движении.
   Я села за туалетный столик и расчесала щеткой свои непокорные рыжие кудри, пока они не начали опасно блестеть. Потом, балансируя на своих непривычно высоких каблуках, я спустилась вниз. Еще на лестнице я услышала шум подъезжающей машины. Дважды прогудели, Аликс, заливаясь громким лаем, вылетел из кухни, мать понеслась вслед за ним, долго и нетерпеливо прозвенел звонок, а потом уже ничего нельзя было разобрать за хохотом, лаем, чмоканьем и гулом голосов, становившимся все громче и продвигавшимся по холлу к гостиной.
   Там неразбериха продолжалась. И пока я раздумывала, что почти ничего не знаю о Нелли, кроме того, что она абсолютно безграмотна, очертя голову бросила нашего бургомистра (и что мой отец через два дня бесследно исчез навсегда), я услышала ее голос:
   — А где молодняк?
   Я спустилась по последним ступенькам и вошла в комнату.
   Это был исторический момент, и я не знаю, кто больше опешил — моя крестная или я. Нелли являла собой неожиданное зрелище. Во-первых, она выглядела на удивление молодо, младше моей матери лет на пятнадцать, хотя обе они были одного возраста и вместе ходили в школу.
   Моя мать уже слегка поседела, и ее скорее можно назвать грузной. Нелли же была стройной и элегантной, с черной короткой стрижкой и веселыми глазами. В нашей гостиной она походила на заблудившуюся райскую птицу, случайно попавшую сюда в своем ярко-красном вязаном платье и потрясающе красивом, подбитом простеганным красным шелком, белоснежном пальто из ламы.
   На ней были изысканные украшения из светлых кораллов и бриллиантов, подобные которым можно увидеть только на глянцевых фотографиях во всю страницу в журналах «Вог» и «Харпер Базар». От нее веяло той пьянящей смесью успеха и светскости, которую я тщетно искала ребенком в Порт-Альфреде и никогда не находила. Поэтому я и ушла из дома, чтобы набраться в большом мире элегантности, блеска, знаний и опыта. Точно так же, как Нелли, только она опередила меня на полжизни.
   Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться: она тоже стряхнула с себя отпечаток жизни, проведенной в этом убогом провинциальном портовом городишке. Она была частью большого мира, и «Северное солнце» с «роллс-ройсом» и шофером в ливрее были именно ее уровнем и стилем. Передо мной стояла женщина, которая хотя бы внешне была моим идеалом. Она улыбнулась мне, и я была побеждена. Я просто бросилась ей на шею и поцеловала ее.
   — Моя взрослая дочь, — с гордостью произнесла мать. — Да, вот как летит время. Ты, наверное, удивляешься, какой она стала.
   — Узнать невозможно, — засмеялась Нелли и от всей души обняла меня. Потом отступила на шаг, чтобы с интересом оценить меня.
   — Вот это да! — высказалась она, наконец. — Это действительно сюрприз. Слишком хороша для Порт-Альфреда. Скажи, как ты здесь только выдерживаешь?
   — Так же мало, как и ты, — опередила меня мама. — То есть, вообще не выдержала. В восемнадцать уехала в колледж, и с тех пор приезжает домой только в гости. Но я не возражаю, мне это даже нравится. — И она кратко изложила этапы моего жизненного пути, которые Нелли с удовлетворением приняла к сведению.
   Потом мы перешли в столовую.
   — Садись, — пригласила мать и налила Нелли кофе. — Сидя удобнее болтать. Нелли, ты выглядишь ослепительно. Как кинозвезда. И такая молодая! Как тебе это удастся? Расскажи о себе, с самого начала, все по порядку! Судя по всему, дела твои идут великолепно.
   — Да, можно смело так сказать, — согласилась Нелли, и ее черные глаза заблестели. — Я достигла большего, чем когда-либо могла мечтать. Представьте себе, мне принадлежит самая изысканная косметическая фирма во всей Калифорнии. «Голливуд-Брайт-Стар-Ранч»!
   — Действительно, — благоговейно откликнулась мама, — у меня нет слов!
   — Не мудрено. Ты когда-нибудь слышала о «Голливуд-Брайт-Стар-Ранч»?
   — Нет. Но звучит фантастически!
   Нелли снисходительно улыбнулась.
   — Так оно и есть, дорогая моя. Именно так. У меня лучшие клиенты по всей Америке. Губернатор Калифорнии с семейством. Пол-Голливуда. Европейские князья, принцы и принцессы. Все звезды музыкального мира. Если ты прочтешь о какой-нибудь знаменитости в газете, она наверняка уже побывала у меня.
   Она обезоруживающе улыбнулась и с гордостью посмотрела на нас.
   — Знаете, я разработала новаторский метод. Действует безотказно. Я забочусь о каждой мелочи. Косметика производится у меня в доме, все свежее и без консервантов. Еда биологически чистая. Мои повара-диетологи — из Италии, косметологи — из Парижа, администраторши — из Швейцарии, а массажисты — из Венгрии. Весь персонал первоклассный, даже горничные закончили школу по гостиничному делу. Цены у меня, правда, астрономические. Да, иначе не скажешь. Они астрономически высокие, но моя фирма — первая в мире, и люди рвутся ко мне.
   — «Голливуд-Брайт-Стар-Ранч»? — повторила я ошеломленно. — Мне это кажется знакомым. Есть книга «Голливуд-Брайт-Стар»-диета. Международный бестселлер. Я хотела приобрести его для одного французского издательства. Помнишь, мама? Мы об этом говорили. Но американский издатель страдал манией величия и заломил за права четверть миллиона долларов. К сожалению, это было недоступно.
   — Помню-помню, — вмешалась мать, — самая сумасшедшая диета в мире. Ешь только хлеб с маслом, пиццу, мучное, картошку, рис, спагетти, горох, бобы, словом, все, что толстит, и якобы при этом худеешь! Наша учительница по домоводству подарила мне эту книгу. Она где-то наверху, в моей спальне. Я ее еще не читала, но теперь сразу же наверстаю упущенное.
   — Послушай, — обратилась я к Нелли, — а сколько денег они содрали с тебя за право использовать название?
   — Ни цента, конечно.
   — Почему? Издатель — твой друг?
   — Гораздо лучше. Я сама написала книгу!
   На минуту воцарилось гробовое молчание. Аликс поднял голову и удивленно переводил глаза с одной на другую.
   — Ты написала этот бестселлер? — спросила недоверчиво мать. — Но мне бы бросилась в глаза твоя фамилия. Или ты думаешь, я ее забыла?
   — Я писала под псевдонимом.
   — Но, — не выдержала мама, — ведь ты была самой безграмотной во всей школе. Помнишь? От диктантов и сочинений ты заболевала. Не могу себе представить, чтобы именно ты села и добровольно написала целую книгу!
   — В книге про похудание важна не грамотность, а идея! Если у тебя есть хорошая идея, и ты ее худо-бедно можешь изложить на бумаге, остальное — забота издательства.
   — Твоя идея, очевидно, была потрясающей. Сколько книг ты продала? — поинтересовалась я.
   — Пару миллионов экземпляров — небрежно бросила Нелли.
   — Пару миллионов? — переспросила мать. — И сколько ты при этом заработала?
   Нелли засмеялась.
   — Пару миллионов долларов, разумеется. Но они мне были нужны для финансирования моей фабрики красоты. Вот посмотрите, это мой дворец на Тихом океане! — Она сунула нам под нос большую цветную фотографию.
   Фотография была сделана с помощью аэрофотосъемки. На ней был виден огромный парк с великолепными старыми деревьями. Между ними можно было различить бассейн, теннисные корты, вытянутый в длину большой белый дом с колоннами и верандой, а также множество маленьких павильончиков, кокетливо разбросанных в цветущем кустарнике. К главному дому вела аллея мощных королевских пальм, а над входом красовалась белая вывеска с надписью «Голливуд-Брайт-Стар-Ранч». Справа от парка раскинулась площадка для игры в гольф с восемнадцатью лунками, а позади синел Тихий океан.
   Ни мама, ни я никогда не лезем за словом в карман, но тут мы просто онемели.
   — И все это, в самом деле, принадлежит тебе? — выдохнула, наконец, мать еле слышно. — Нелли, такого владения нет во всей Канаде.
   — Можешь повторить это в полный голос! — Нелли с довольным видом убрала фотографию. — И что меня больше всего радует, так это то, что я его не в наследство получила и не украла, ни через замужество или мошенничество заимела, а сама заработала, своими новыми идеями, своим трудом. А насколько хорошие идеи важны, я лишний раз убедилась по дороге сюда. Потому что я, в лучшем случае, встретила всего лишь двоих красивых, стройных людей. Большинство все так же бесформенны, жирны и уродливы, как во времена нашей молодости. К сожалению!
   Мать захихикала.
   — Нас обеих тогда тоже нельзя было назвать истощенными. Когда ты вышла замуж за бургомистра, ты весила семьдесят кило.
   — Это точно, — мрачно кивнула Нелли, — я этого никогда не забуду. Сначала семьдесят, а потом восемьдесят! Весь мой брак был сплошной катастрофой! Никогда ни один мужчина так не пренебрегал мною, как мой собственный муж. Политика, политика, политика, больше его ничего не интересовало. В постели — ледышка. В результате я только и делала, что ела за обе щеки. То, что я недополучала в любви, я компенсировала обжорством. Каждый день съедала по коробке шоколадных конфет. Целый килограмм. Я тебе об этом никогда не рассказывала? Думаю, что нет. Я просто стеснялась говорить об этом, Офелия, мы жили в отрыве от жизни. В брошюре по вопросам полового воспитания, которой пользовались мои родители, было написано, что у женщин не бывает оргазма Честно, в Порт-Альфреде я бы загнулась.
   Она отхлебнула кофе и посадила Аликса на колени.
   — Я была круглой, как шар, и к тому же алкоголичкой.
   Мама закашлялась.
   — Скажи, Нелли, с кем же ты тогда, собственно, убежала? До меня доходили самые невероятные слухи.
   — С представителем одной датской фирмы. Я познакомилась с ним на хоккейном матче.
   — Ты уверена, что это не был отец Офелии? Он исчез через два дня после тебя и с тех пор никогда больше не появлялся.
   Нелли, опешив, посмотрела на мать.
   — Никогда больше не появлялся? — недоверчиво повторила она и спустила собаку на пол.
   — Никогда! Десять лет спустя я получила с Аляски извещение о его смерти.
   — Ах ты, бедняга! — воскликнула сочувственно Нелли. — Но я еще никогда ни у одной подруги не уводила мужа. Я тут ни при чем, поверь мне. — Аликс залаял и подал ей лапу.
   Мать со вздохом налила нам всем еще кофе.
   — Я не люблю вспоминать об этом, да и времени много прошло, но мне было очень нелегко. Офелии было всего пять месяцев, денег не было вообще, а я только через год получила место учительницы…
   — Но теперь у тебя все в порядке?
   — Теперь я директор школы.
   — Поздравляю! Еще пару слов о твоем муже. Он был абсолютно не моим типом. Я не люблю канадцев, они начисто лишены фантазии. Мне нравятся французы. После своего развода я тут же отправилась в Париж и прошла обучение в разных косметологических институтах. Получила два диплома. Неплохо? Одновременно я вовсю бесилась. Наверстывала упущенное в молодости. У меня была куча любовников. Я перепробовала все национальности. Самым лучшим был один музыкант-француз. Очень нежный. Но с тяжелым характером и ревнивый. Я была так влюблена в него, что за один месяц сбросила семь килограммов. Можешь себе представить? Семь кило! Я вообще не могла есть. Но худой, по-настоящему худой, как сейчас, я стала только, когда начала жить строго по своей диете. — Она с довольным видом провела рукой по своим девически изящным бедрам и дала собаке кусочек блинчика.
   — Любопытно, — отозвалась мать, — но пару вещей о той давней истории я все-таки хотела бы тебя спросить, — потом, когда мы будем одни.
   — Спрашивай все, что хочешь, мне нечего скрывать! — Нелли залпом выпила свою чашку и кивнула мне. Я улыбнулась ей в ответ, хотя не была уверена, что она говорит правду. Щекотливая ситуация!
   — Объясни мне свою диету, — попросила я, чтобы переменить тему. — Как можно худеть, если ешь хлеб с маслом? Углеводы ведь прибавляют вес, во всяком случае, так везде написано.
   — Чушь! — возмутилась Нелли. — Углеводы полнят, только если их сочетать с белками. Тогда они недостаточно быстро усваиваются и превращаются в жир. Итак, — она сделала эффектную паузу и осмотрела стол с видом знатока, — вы питаетесь абсолютно неправильно, от начала до конца. Если будете так продолжать, с красотой скоро придется проститься!
   Она молча покачала головой, сморщила лоб и укоризненно посмотрела на нас с мамой.
   — Вам надо было бы прочесть мою книгу. Ваш завтрак убийствен! Смотрите. Блинчики разрешены. Масло и тосты тоже. Джем с сиропом еще можно, но в малюсеньких дозах. Но что никак нельзя — это яичницу с ветчиной. Это чистый белок, к тому же животного происхождения, и его так трудно переваривать, что у организма не остается сил на углеводы. Результат: блинчики усваиваются недостаточно быстро, оседают в организме и превращаются в жир.
   Нелли громко откашлялась.
   — Если вам непременно надо съесть все, что стоит на столе, я рекомендую первый завтрак с маслом, тостами, блинчиками и чуть-чуть сиропа, и только через два часа, когда углеводы переварены, второй завтрак с яичницей и ветчиной, но без хлеба. Вы можете сколько угодно есть белки и углеводы, но только не вместе! Вот и весь секрет.
   — И на этом ты так много сбросила? — недоверчиво спросила мать.
   Нелли кивнула.
   — Это основа моей диеты.
   — И как ты до нее додумалась?
   — Случайно. Кто-то подарил мне книгу об опытах над животными. Поверьте, это был величайший шок в моей жизни. Аппетит на зверей у меня пропал окончательно.
   — А потом?
   — Потом произошло ключевое событие. Вечером я была с друзьями в ресторане, и хотя после шести я ем только салат, потому что иначе сразу полнею, в порядке исключения я заказала спагетти. Не с мясным соусом, а с оливковым маслом и чесноком. И знаете, что произошло? На следующий день я ни на грамм не прибавила в весе. Я это сразу взяла на вооружение.
   — Ты что, вообще не ешь больше мяса? — удивилась мама.
   — Вот уже шесть лет ни одного кусочка.
   — И рыбу тоже?
   — Никакой живности! — с улыбкой ответила Нелли.
   — И это не вредит твоему здоровью?
   — Наоборот! Я никогда еще не чувствовала себя такой здоровой.
   — Ты действительно выглядишь очень молодо. Просто цветуще. Но позволь один нескромный вопрос. Ты делала косметическую операцию?
   Нелли откинулась назад.
   — Если бы в этом была необходимость, можешь не сомневаться, я бы ее сделала. Но не было никакой нужды, потому что диета без мяса омолаживает кожу. Большинство людей не знает, что кожа — важный пищеварительный орган, выводящий из организма воду и яды. Ничто не оставляет так много ядов в организме, как мясо. Так что, нагружая пищеварение ядами, невольно нагружаешь и кожу.
   — Любопытная теория. — Без всякой зависти мама вглядывалась в безукоризненно свежий цвет лица Нелли. — Я ее, правда, еще ни от кого не слышала, но в твоем случае она, несомненно, подействовала.
   — Она действует у каждого. Ведь это логично. Мясо — это не что иное, как кусок трупа, вырабатывающий трупный яд. Чем дольше мясо остается в организме, тем более ядовитым оно становится.
   — Пощади! — взмолилась мама. — Я только что позавтракала. Хочешь, чтобы меня вывернуло?
   Но Нелли не дала сбить себя с толку.
   — А теперь самое главное: в любом мясе содержатся жиры, а животные жиры — это смертный грех номер один! Сало, смалец, жирные колбасы, гамбургеры старят, толстят и вызывают болезни. Это настоящие средства против красоты. Это мертвые жиры, которые уже отслужили одной жизни. И поскольку они уже свое отработали, значит, не могут быть нами превращены в энергию. Растительные жиры — вот что вы должны есть, они полезны для здоровья!
   Нелли выдержала театральную паузу, откинулась назад и скрестила свои безупречные ножки.
   — Красота — вопрос пищеварения, моя дорогая. Если хочешь, я могу тебе это доказать. Для начала я посажу тебя на четыре недели на коричневый рис, фрукты и овощи. Потом придут моя визажистка и парикмахерша, ты получишь новый гардероб, симпатичные туфельки и новые серьги, и я гарантирую, что за месяц сделаю тебя моложе на десять лет.
   — В моей профессии имеешь больше шансов, если выглядишь солидно и достойно, — упрямо стояла на своем мама.
   Но Нелли ее даже не слушала.
   — Сколько ты весишь?
   — Понятия не имею. У меня нет весов.
   — У тебя нет весов? Это смертельный грех номер два! У меня всегда есть при себе весы, даже во всех моих поездках. Ты сегодня же покупаешь себе весы, моя дорогая, или лучше — сразу двое весов. Одни в ванную, другие на кухню, и ставишь их рядом с холодильником. Ты удивишься, насколько это обуздывает аппетит!
   — Мне такое даже в страшном сне не приснится, — запротестовала мать. — К тому же ты противоречишь сама себе. До этого ты съела блинчик и положила на него четыре куска масла.
   — Ну и что? Масло разрешено. Ради него не убивали животных. Я ем масла вволю. Посмотри на меня. При росте сто шестьдесят четыре я стабильно вешу пятьдесят три кило, у меня нет отложения холестерина, и в течение шести лет я ни дня не голодала!
   — Я решила прочитать твою книгу, — неожиданно объявила мать. — Начну прямо сегодня вечером. Я, в самом деле, весьма заинтригована! Правда, с мясом будет сложно. Как ты знаешь, здесь преимущественно питаются гамбургерами, и когда тебя приглашают в гости, тебе подают горы бифштексов.
   — Кому ты это говоришь? — кивнула Нелли. — Все, что люди едят — у них на лице. Избыточный вес, двойной подбородок, морщины, большие поры. Абсолютно перегруженная кожа из-за абсолютно перегруженного пищеварения. Тут не поможет лучшая косметика, можешь мне поверить.
   — А как обстоят дела с любовью? — переключилась мама на другую тему.
   — Что ты имеешь в виду? Хочешь знать, есть ли у меня друг?
   — И это тоже! Но меня больше интересует, изменил ли что-нибудь твой новый образ жизни. Вегетарианство звучит… так аскетично, что хочется спросить, не прошел ли… у тебя аппетит на мужчин? Не зря ведь это называется плотскими удовольствиями! Ты меня понимаешь?
   Нелли захохотала и долго не могла взять себя в руки.
   — Я могу тебя успокоить. Чем здоровее себя чувствуешь, чем ты красивее и легче, тем больше удовольствия тебе доставляют такие вещи. И знаешь, что еще изменилось? С тех пор как я не ем мяса, исчезла моя мигрень, я ни разу больше не болела. Даже калифорнийское лето переношу без проблем. При этом раньше я страдала от кондиционеров: кашель, насморк, неделями заложенный нос — все это бесследно ушло. Кроме того, я сторонница «Новой романтики», что подразумевает вегетарианство. Никого не убивать, как можно меньше наносить урона, и за это оставаться молодой, красивой и здоровой. Только у этой теории есть будущее, поверьте мне. Все остальное — рухлить!
   Этого слова моя мать ждала сорок один год.
   — Пардон! — Она больно толкнула меня ногой под столом. — Нелли, я должна тебя поправить. Слово это ты и пишешь и произносишь неправильно: не рухлить, а рухлядь. Давно хотела тебе об этом сказать. И на подушке, которую ты подарила Офелии на крестины, ты тоже вышила неправильно, и она годами получала в школе плохие отметки, потому что писала «выбрась» и «заборд». Тут ты тоже капитально ошиблась.
   — Правда? — Нелли была шокирована. — Весьма сожалею. Знаешь, у меня постоянно путаются языки, особенно при письме. Но тут есть своя положительная сторона, иначе я не была бы здесь!
   — Потому что у тебя хромает орфография? — ошеломленно спросила мама. — А я думала, ты заскучала по дому.
   — Заскучала? По Порт-Альфреду? Шутишь! Нет, я ищу кого-нибудь, кто бы помог мне с моей следующей книжкой. Рукопись наполовину готова, и мне нужен кто-нибудь, кто все исправит и приведет в приличный вид. К тому же я бы хотела, чтобы она вышла здесь, во французской части Канады, чтобы вечно не говорили, что все новые идеи приходят из Америки!
   — Опять новая книга? — удивилась мать. — О чем же?
   — Об искусстве всегда оставаться молодой в сочетании с моей теорией спасения мира. Я вспомнила о тебе, ведь ты всегда была лучше всех по английскому и французскому, да и повидать захотелось тебя. Я позвонила в справочную и спросила, существует ли еще твой номер телефона. Тогда я села в самолет и решила узнать, хочешь ли ты со мной работать. За плату, разумеется.
   — С огромным удовольствием, — отозвалась мама, — но имеешь ли ты представление, сколько времени отнимает руководство школой? До летних каникул я ничего не могу тебе обещать.
   — Это будет слишком поздно, — разочарованно протянула Нелли, — жаль! Но, может быть, у тебя есть желание? — Она обратилась ко мне. — Ведь ты работала для французского издательства и наверняка знаешь всю эту рухлить, пардон, рухлядь!
   — Какую рухлядь? — осторожно осведомилась я.
   — Грамматику, стилистику, выразительность!
   — Офелия пишет еще лучше меня, — с гордостью вмешалась мама, — она щедро одарена от природы.
   — Это то, что надо, — обрадовалась Нелли. — Ну как? Поработаем вместе?
   Сначала я ничего ей не ответила. Потому что оказалась перед дилеммой. С одной стороны, Нелли меня очаровала, с другой — я как раз собиралась начать карьеру, к которой так долго готовилась и на которую так отчаянно копила. Потребуется, по меньшей мере, полгода, чтобы книга, готовая лишь наполовину, и то в виде сумбурной рукописи, была отправлена в печать. Я не хотела задерживаться так надолго.
   — Тебя это не интересует? — Нелли вопросительно посмотрела на меня.
   — Интересует, даже очень. Но у меня тоже проблемы со временем. Я как раз начинаю свое дело. На будущей неделе лечу в Париж на важные переговоры, и, когда вернусь, у меня, скорее всего, не будет ни одной свободной минуты. Но то, чем я занимаюсь, должно тебя заинтересовать. Я открываю собственное издательство. В Монреале. И от всей души сожалею, что у меня недостаточно денег, чтобы купить права на твою новую книгу. Она наверняка будет опять иметь колоссальный успех и великолепно вписалась бы в мою программу.