Кудашев Алексей. Ледяной остров (в сокращении)

   Сделав глубокую затяжку, сказал:
   - Товарищ Плюев, дайте мне сводку наличия материалов и оборудования здесь, на Ледяном острове, на судах под разгрузкой, в пути и того, что грузится на базах.
   - На какое число?
   - На сегодня, на тринадцать часов. Да, кстати, а вы знаете, что из лесоматериалов находится в пути?
   Плюев ждал этого вопроса, и, пока люди наперебой просили леса, он успел заглянуть в журнал отгрузок и выписать все, что находилось в пути и что отгружалось с баз.
   - Вот, Алексей Петрович,-положил Плюев перед Трофимовым листок бумаги.- Я могу идти?.
   - Нет, подождите. Товарищ Худояров,- обратился Трофимов к директору жилищно-коммунальной конторы,-вы заглядываете в палатки к рабочим?
   - Вчера был.- Худояров тупо уставился взглядом в пол.
   - Ну, и рабочим стало теплей от вашего посещения?
   Ирония обидела Худоярова.
   - Так что же я могу сделать? Центральное oтопление, что ли, им провести? Я и сам замерзаю, жена вон простудилась, лежит больная.
   - А вы мне не отвечайте так. За вас никто не обязан думать, что вам делать, чтобы люди жили в тепле. И в болезни своей жены, и в том, что теплоход Тимирязев скоро превратится в плавучий госпиталь, виноваты вы... и мы, конечно, что терпим такого, с позволения сказать, директора.
   Все напряженно молчали. Каждый думал о недостатках в своей работе, особенно четко осознанных сейчас. Начальник хозяйственного управления Гаврилов старался не встречаться взглядом с Трофимовым, надеясь, что неприятный разговор его не коснется. Он с надеждой прятался за широкую спину Рассказова, сидевшего перед ним.
   - А вы, товарищ Гаврилов, что думаете? Люди сколько врeмени не имеют горячей пищи. Что вы сделали для того, чтобы она была?
   - Алексей Петрович, Ситцевый городок все время кочует с места на место. Если бы он уже обосновался! А так трудно организовать горячее питание.
   - Трудно, говорите? Если вы хотите сейчас легкой работы, то ошиблись адресом.
   - Хорошо, Алексей Петрович. Завтра организую.
   - Не завтра, а сегодня, немедленно. Сейчас же идите и добейтесь, чтобы рабочих второй смены до работы накормили горячим обедом. А через пятнадцать минут будьте здесь.
   - Есть!
   - И вы товарищи, все здесь сидящие, насчет леса подняли шум и, наверное, будете еще отстаивать каждый кубометр, нужный для дела, а почему же вы забыли о людях? Николай Иванович,-обратился Трофимов к Орехову,-вы еще не забыли фронтовой жизни?
   - Да вряд ли ее кто забудет.
   - А окопных буржуек?
   - О, они нас здорово выручали.
   - А теперь вы должны жителей Ситцевого городка выручить.
   - Железными печками?
   - Да. Что смеетесь?
   - Смешно: век атомной энергии и жестяная буржуйка.
   - Пожалуй, смешно. Товарищ Плюев, договаритесь о срочной выгрузке Дона Вы, товарищ Худояров, немедленно выпишите круглого леса, сколько надо, и организуйте распиловку его на дрова. Выпишите также тес и в каждой палатке настелите пол. Остальной лес, товарищ Плюев, отдайте изоляционникам. А вы, Николай Иванович, помогите. товарищу Худоярову утеплить палатки.
   - Будет сделано.
   В палатку вошли Байрамов и секретарь обкома партии Орлов. В это время вспыхнула красная лампочка радиотелефона.
   Трофимов повернул регулятор:
   - Ледяной остров слушает.
   - Говорит управление метеослужбы,- раздалось из репродуктора.-Завтра к утру ожидается сильный шторм; ветер северный, до двадцати пяти метров в секунду. Кто принял?
   - Трофимов.
   - Все ясно? Вопросов нет?
   - Нет.-Трофимов выключил аппарат.
   Поздоровавшись, Орлов и Байрамов прошли к столу. Совещание было непродолжительным. По подсчетам Тоофимова и Рассказова, для окончания изоляционных работ первой очереди требовалось еще несколько дней. Однако надвигавшийся шторм менял положение. Надо было что-то предпринять, чтобы ускорить все работы.
   - Если бы людей побольше! - повернулся к Орлову Трофимов.
   - Надо поговорить с коммунистами насчет работы в две смены подряд,-предложил Орлов.
   - Воронин нам поможет,- сказал Байрамов.
   Трофимов по радиотелефону соединился с Ворониным.
   - Что случилось, Алексей Петрович?-услышали все приглушенный голос Воронина,
   -Шторм надвигается. Ледяной массив мы наморозили, а вот закончить своими силами изоляционные работы не успеем. Нужны люди.
   - Сколько?
   - Чем больше, тем лучше. Хотя бы две-три тысячи.
   - Ты что, шутишь, Алексей Петрович?! Не могу столько.
   - Иван Николаевич, Орлов говорит,- вмешался в разговор секретарь обкома,- не скупись. Попроси коммунистов поработать две смены подряд. Не откажутся, только объясни им все как следует.
   - Маловато у нас цемента,- продолжал Трофимов.- В пути или в порту под разгрузкой у тебя ничего нет?
   - Сколько тонн надо?
   - Тысяч десять-пятнадцать.
   - У меня всего тринадцать тысяч, из них пять тысяч в порту ожидают разгрузки, а остальной цемент еще в море.
   - Прошу тебя, Иван Николаевич, не разгружай, направь сюда. И то, что в пути, переадресуй.
   - Да вы же меня зарежете! С чем я сам останусь?
   - Давай, давай, Иван Николаевич,-снова придвинул к себе микрофон Орлов,- Да сам сюда прилетай. От каждого треста людей пусть возглавляют сами управляющие или главные инженеры.
   И борьба со стихией началась.
   Самолеты непрерывно высаживали все новые и новые группы людей, которые тут же с забетонированного участка, приcпособленного под аэродром, отправлялись на работу.
   К ночи прибыли воинские части и моряки.
   С высоты полета Ледяной остров в эту ночь был похож на гигантский муравейник. В неровном свете прожекторов поток людей и машин перемещался все дальше и дальше на восток, к последнему участку свежего дымящегося льда, оставляя позади себя еще не совсем затвердевший бетон, на который устремлялись потоки гидромассы морского грунта.
   К утру, когда порывистый северный ветер усилился, Байрамову позвонил Рассказов и сообщил, что цемент кончился.
   - А много еще осталось чистого льда?
   - Весь вновь намороженный вчера участок.
   - Подожди минутку, Федор Иванович.- Байрамов сквозь шум штормующего моря и завываниу ветра услышал со стороны порта басистые гудки. Откинув полотнище, служившее дверью в палатке, Байрамов увидел, как, зарываясь в пенистые волны, к створам порта подходили корабли.
   - Будет цемент, Федор Иванович, через полчаса будет.
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
   У Зарубина, не привыкшего к напряженному физическому труду, от. усталости ныли спина, руки и ноги. Лежа с открытыми глазами под теплым шерстяным одеялом, он с удовольствием затянулся крепкой папиросой.
   Сообщение о надвигающемся шторме застало его y бетонщиков. Перед этим он побывал в Ситцевом городке, посмогрел работу гудронщиков, побеседовал с трубопроводчиками и ждал окончания смены, чтобы поговорить с мастерами.
   Но говорить с ними ему так и не удалось. По окончании смены был объявлен митинг, который продолжался всего пять минут.
   Открыл митинг Байрамов.
   Он сообщил о надвигающейся буре и о необходимости как можно скорее завершить изоляционные работы. Парторг сообщил решение партийного комитета о мобилизации всех коммунистов. Секретарь комсомольского комитета объявила о мобилизации комсомольцев.
   - Я, товарищи, беспартийный,-сказал мастер Прохоров,-но считаю своим долгом последовать примеру коммунистов. Неужели мы допустим, чтобы наши труды пропали? Прохорова поддержали:
   - Не допустим!
   - Все остаемся!
   - Какой может быть разговор!
   - Не будем терять времени!
   - Идем работать...
   Все резервные машины и механизмы были пущены в ход, но их все равно не хватало, и часть людей была поставлена на ручные работы. Зарубин попал в бригаду по укладке арматуры на лед. Обменяв у одного из рабочих свои сапоги из искусственной кожи на горные ботинки, он вооружился стальным крючком. Работа была простая, но утомительная. Надо было стаскивать с бетона рулоны стальной сетки на лед и расстилать их там. В напарники ему попался крепкий, расторопный юноша. Он ловко цеплял очередной рулон крюком и, словно не чувствуя тяжести, один тащил его к ледяному полю. Растаскивать арматуру по льду было легче-стальные сетки легко скользили по нему. Однако Зарубин, как ни старался, не поспевал за своим напарником. На льду у бетонной кромки то и дело накапливалось до десятка рулонов. Тогда рабочий принимался сам растаскивать и укладывать их на место.
   - Отдохните немного,-сочувственно говорил он журналисту.
   - Ничего, это с непривычки,- виновато улыбался тот.
   К утру Зарубин совершенно измучился, и его все чаще и чаще тянуло сесть все равно где, хоть прямо тут, на льду, но было стыдно перед напарником.
   -Ну, как дела, Миша?-спросил рабочего подошедший мастер Прохоров.
   Миша что-то сказал мастеру, кивнув в сторону Зарубина. Мастер подошел к журналисту:
   - Здорово устали, товарищ корреспондент?
   - Немного,-но голос выдавал крайнюю усталость.
   - Идите отдохните. Что? Идите, идите. Вы работаете уже одиннадцать часов, а с непривычки это трудно. Вон там поставили новые палатки, вам дадут койку.
   Как ни стыдно было признать свое поражение, но Зарубин вынужден был уйти. Он отказался от предложенного завтрака и с наслаждением выпил стакан горячего чая.
   И вот он лежит, ощущая во всем теле приятную истому.
   Сон долго не шел к нему: сказалось переутомление. Порывы ветра трепали палатку, в которой, кроме корреспондента, никого не было. Тяжело стонало море, где-то рядом тарахтел трактор.
   Наконец Зарубин забылся тяжелым беспокойным сном.
   Ему снилась Москва. Мать, ласковая и совсем-совсем маленькая, угощала его вкусными горячими пирогами.
   - Ешь, Паша, ешь.
   И Паша ел. Горка пирогов таяла на глазах, но он никак не мог насытиться. Ах, это кот ворует пироги. Павел замахивается на него, а это совсем не кот. Мастер Прохоров ест пироги и ухмыляется.
   - Слушай, корреспондент, пойдем на каток. Лед сегодня замечательный.
   Зарубин долго прикреплял на огромные валенки снегурочки.
   - Эх, ничего-то ты не умеешь делать. Давай помогу.- Прохоров нагибается к ногам Зарубина.-Ну вот и все.
   Почему он сказал, что лед гладкий? Вон какие на нем бугры, кучи земли. А зачем на катке столько бульдозеров?
   Павел разогнался и никак не мог остановиться. Ветер свистит в ушах, сдирает с него шапку, мешает дышать, а он все мчится. Навстречу ему катятся козлы с подвешенными на них трубами. Из открытой пасти трубы хлещет на лед жидкая грязь. Зарубин хочет затормозить, свернуть и не может. Прохоров!-зовет он. Но мастер исчез. До козел совсем близко, только из трубы уже не льется грязь, из нее торчат голова и плечи Прохорова. Он грозит корреспонденту пальцем. Голова мастера совсем рядом. Козлы опрокидываются, трба ударяет Зарубина по голове.
   От боли Зарубин вскрикнул и проснулся. Стойка палатки больно придавила голову, брезент накрыл лицо. Ветер забрался под брезент, надул его парусом и потащил по бетону.
   Следующий порыв сорвал одеяло.
   Дрожа от холода, ошеломленный представитель прессы бросился искать свою одежду, расшвырянную ураганом.
   С попутным грузовиком, растерзанный, без шляпы. Зарубин отправился в порт.
   Возле административной палатки корреспондент увидел Кириллову, Виктора Дубравина и, что самое страшное, Березину. Одна мысль, что Таня увидит его нелепый наряд, привела юношу в смятение. Он повернул обратно и юркнул за кузов автомашины. Но Кириллова заметила его. Сквозь шум шторма донесся ее голос:
   - Павел Константинович, куда же вы? Идите сюда. Вы хотели побывать на землесосах, а Виктор Николаевич как раз туда отправляется.
   Старательно пряча за спиной сверток, корреспондент подошел к палатке. Под обращенными на него смеющимися взглядами он неловко переступал с ноги на ногу и, забыв поздороваться, умоляюще смотрел то на Таню, то на Ольгу.
   - Что это ты от нас прячешь? - Таня бесцеремонно дернула сверток.-Ах, это твой купальный костюм. Мне Оля уже все рассказала. Дай сюда, я приведу его в порядок.
   И Таня, смеясь, отобрала у Зарубина сверток.
   - Ну что же, Павел Константинович, пойдемте,-пригласил Дубравин.
   - Но у меня нет ни блокнота, ни карандаша.
   Таня молча вынула из сумочки записную книжку и автоматическую ручку и протянула их все еще не пришедшему в себя от смущения журналисту.
   Зарубин и Виктор Дубравин спустились по крутому трапу и направились к причалу, у которого стоял небольшой подводный корабль. Над корпусом корабля, ближе к его носовой части, слегка выступала обтекаемой формы рубка. Входной люк, расположенный в задней части этой рубки, был открыт. С деревянных мостков Дубравин с журналистом перепрыгнули на корабль и спустились в открытый люк.
   - А теперь мы пройдем вниз, в пассажирскую каюту,- и Дубравин открыл люк в наклонной задней стенке. Зарубин, оглядывая все кругом, последовал за ним.
   Помещение пассажирской каюты было сравнительно вместительным и, пожалуй, даже комфортабельным. В два ряда располагались мягкие диваны. Зарубин насчитал тридцать шесть мест для сидения. Справа и слева через иллюминаторы с толстым стеклом была видна мутноватая вода, через которую проникал слабый дневной свет.
   Приглушенно загудели электромоторы, корабль содрогнулся и двинулся вперед. Мутноватые потоки воды, видимые через стекло иллюминаторов, уходили назад. Постепенно свет в иллюминаторе стал слабеть. Опускаемся,-подумал Зарубин.
   - Это корабль вашей конструкции?
   - Да, мы создали этот автобус специально для обслуживания подводных промыслов. Товарищ старшина,- крикнул наверх Дубравин,- погасите свет в пассажирской каюте и включите боковые фары!
   - С какой скоростью мы идем?-спросил Зарубин, глядя на быстро мелькавшие за стеклом иллюминаторов стайки рыб.
   - Сейчас с небольшой. Километров десять-двенадцать в час. А вообще крейсерская скорость этого автобуса тридцать километров под водой и до пятидесяти на поверхности.
   И как бы в подтверждение слов Дубравина подводный автобус пошел быстрее. Проплывавших за бортом рыбок уже нельзя было различить. Они мелькали сплошными серебриcтыми полосками.
   Старшина снова включил внутренний свет.
   - Он один управляет кораблем?-Зарубин кивнул в сторону кабины старшины.
   - Да.
   - А кто же обслуживает дизели?
   - Вы думаете, что, кроме электромоторов, на автобусе есть двигатели внутреннего сгорания?
   -Да.
   - Нет. Мы обошлись одними электромоторами.
   Зарубин вопросительно посмотрел на Дубравина.
   - Видите ли, наши электротехники нашли способ аккумулировать огромные количества электроэнергии в небольших по размерам аккумуляторах. Например, на этом кораблике можно совершить кругосветное подводное путешествие без зарядки аккумуляторов...
   - Подходим к первому землесосу,- раздался голос старшины в репродукторе.
   - Подымемся туда.-Виктор Дубравин показал наверх.
   Кабина управления была слабо освещена. Старшина, держа руки на рычагах управления, следил за экраном, на котором было видно все, что находилось впереди судна. Зарубин с интересом всматривался в землесос, похожий на громадное чудовище с горбатой спиной. Было видно, как фреза землесоса вгрызлась в грунт. Медленно двигались гусеницы. Землесос постепенно увеличивался в размерах, занимая все большую и большую часть экрана.
   Подводный автобус зашел с задней стороны землесоса и, медленно приблизившись к нему почти вплотную, опустился на его направляющие фермы.
   Зарубин почувствовал легкий толчок: автобус своей носовой частью уперся в корпус землесоса.
   - Есть,-сказал старшина.
   - Сейчас мы соединимся с землесосом,-сказал Зарубину Дубравин..
   Старшина переключил сначала один, затем второй рычаг и, когда на щитке зажглась зеленая лампочка, сказал:
   - Готово.
   Все трое спустились в пассажирскую каюту. Виктор Дубравин, пройдя в носовую часть, толкнул круглый люк, который плавно открылся. Вслед за Дубравиным Зарубин вошел в цилиндрический переходный тамбур, кончавшийся вторым люком. Под ногами было сыро: еще минуту назад здесь была вода. Дубравин потянул скобу люка. Вход в землесос был открыт.
   В небольшом, темноватом от машин помещении землесоса ровно гудели электромоторы. Дубравина, Зарубина и сопровождавшего их старшину встретили два человека, одетые в чистые синие комбинезоны. Это был экипаж землесоса.
   - Ну как, товарищ Дерябин, дела? - Дубравин протянул руку начальнику смены.
   - Все в порядке, Виктор Николаевич,-Дерябин быстрым взглядом окинул Зарубина.- Грунт мягкий. Подаем в час пятьсот кубометров породы.
   - А не закупорите трубопровод?
   - Это исключено. Гидромассу хорошо перемешиваем, а вязкость держим не выше предела.
   - Коля, скажи насчет обязательств,- подтолкнул Дерябина стоявший сзади рабочий.
   - Что такое, товарищи?
   - Неправильно организовано у нас соревнование, Виктор Николаевич.
   Дерябин вытащил из кармана в несколько раз сложенную газету, развернул:
   - Вот здесь объявлены условия соревнования Экипажей землесосов. Вот видите, и заголовок дан: За один миллион кубометров гидромассы в месяц.
   - Ну и что же тут плохого? - спросил Дубравин.
   - Как что! Допустим, наш землесос дает девятьсот тысяч, а соседний-миллион. Выходит, что они лучше работали. А если в наших девятистах тысячах чистой породы двести тысяч, а в их миллионе только сто тысяч, тогда как? Кто лучше работал? - Дерябин выжидательно посмотрел сначала на Дубравина, потом на Зарубина.
   - Вот мы и предлагаем соревноваться не за миллион кубометров гидромассы, а за двести пятьдесят тысяч чистой породы,-сказал рабочий.
   Дерябин подал Дубравину листок бумаги, сложенный вчетверо:
   - Передайте, пожалуйста, в редакцию, пусть напечатают.
   Виктор пробежал глазами по листку:
   - Правильное предложение.
   "Как он свободно здесь себя чувствует,"-подумал Зарубин, наблюдая, как Дубравин, деловито осмотрев все механизмы, заглянул в вахтенный журнал. О себе он этого сказать не мог. Сознание, что небольшой мирок находится под двухсотметровой толщей воды, угнетало его. Такое же чувство он испытал, когда впервые спустился в угольную шахту. Тогда ему казалось, что миллионы тонн породы, смяв крепление, безжалостно раздавят его. И сейчас он недоверчиво, со страхом смотрел на ребристые станки цилиндрического корпуса землесоса.
   Зарубин в душе обрадовался, когда Виктор Дубравин сказал ему: - Ну что ж, двинулись дальше.
   Один за другим объехали все землесосы северной стороны. В последнем, спущенном на дно только вчера, Дубравин немного задержался. Делались последние приготовления к пуску.
   Где-то вверху бушевал шторм, здесь же, на глубине, было тихо. Зарубин все чаще посматривал на часы.
   - Спешите?-Дубравин заметил нетерпение корреспондента.-Что же нам придумать? Отвезти вас обратно в порт?
   - Не надо, Виктор Николаевич. Зачем же вам терять время!
   - Знаете что? Сейчас половина третьего. В три вахта меняется. Закончим опробование, и я поеду на южную сторону, а вы оставайтесь здесь, ждите смены.
   Зарубин остался. В ожидании подводного автобуса он разговорился с начальником смены Горячевым. Это был крепкий молодой человек с копной рыжих волос. Комбинезона он не признавал: на нем была матросская тельняшка и брюкиклеш.
   - Вы моряк?-спросил Зарубин.
   - Да. Служил в подводном флоте,- с гордостью ответил Горячев.
   - Ну, так вы в родной стихии!
   - Да как вам сказать... Не совсем. Я люблю, как поется в песне: Нынче - здесь, завтра - там, а тут вот сиди на месте,-сказал Горячев.
   - Вася, подай вперед фрезу, фрезу! - вдруг крикнул он своему помощнику, сидевшему у пульта управления. - Разве не видишь, что насос подает одну воду?-и, обернувшись к Зарубину, сказал:-Это мой помощник, Вася Сыров. Хороший парень, но неопытный еще, первый день работает, да, кажется, еще и боится. Ничего, привыкнет. Я тоже труса праздновал, когда первый раз попал на подводную лодку.
   Зарубин чуть было не признался, что и ему страшно, но Горячев встал и подошел к пульту управления.
   - Вася, пусти-ка,- сказал он.- Вот видишь, ты подал фрезу вперед, а козырек карьера забыл обработать. Он может обрушиться и смять приемную трубу. Потом движения фрезы надо сочетать...
   Тяжелый удар потряс землесос, заскрежетал металл по металлу. Погас свет. Плавно затих шум двигателей. Наступила мертвая тишина.
   - Что это? - испуганным голосом спросил помощник Горячева.
   - Спокойно, Вася. Не надо паники. Сейчас узнаем.
   Горячев, стараясь быть спокойным, сказал:
   - Принеси-ка мне, Вася, фонарик. Он там, в носовом отделении, под бушлатом.
   - У меня есть спички.- Зарубин потряс коробкой.
   - Отставить спички! Каждый лишний грамм кислорода нам может пригодиться.
   - Я не нашел, Ваня,-тихо сказал вернувшийся Сыров.
   - Эх ты! Ладно, я сам. Ты садись.- Горячев, найдя руками Сырова, усадил его рядом с Зарубиным.
   Томительно тянулось время. Зарубин слышал, как в носовой части Горячев шаркал ногами, постукивал, но больше всего он слышал удары собственного сердца, которое, казалось, готово было выпрыгнуть.
   - Страшно,-шепотом сказал Сыров.
   - Чего это ты, Вася, вдруг испугался? - голос Горячева прозвучал где-то совсем рядом.- И я, брат, не нашел своего фонарика.
   Горячев долго ходил по землесосу, ощупывая окружающие предметы, постукивая по ним чем-то металлическим. Потом, вернувшись к Зарубину и Сырову, тихо сказал:
   - Электролиния повреждена, аккумуляторы не работают, телефонная связь прервана, подачи воздуха нет. Аварийная гондола, кажется, в исправности, но воспользоваться ею мы не сможем. Наверху шторм, и если после, первых же ударов о ледяную стену острова она не пойдет ко дну, то все равно нас превратит в отбивные котлеты. Потом нас трое, а она рассчитана только на двести килограммов. В тебе какой вес, Вася?
   - Во мне? Шестьдесят шесть.
   - А в вас, товарищ корреспондент?
   - Шестьдесят четыре.
   - Ну вот, видите, уже сто тридцать, да мне бог послал девяносто два килограмма. Итого: двести двадцать два.
   - Значит, это конец, Ваня? - еле вымолвил Сыров.
   - Зачем же так мрачно смотреть на жизнь? Нас не оставят без помощи. Кроме того, есть еще одна возможность выбраться отсюда.
   - Какая? - спросил Зарубив.
   - Обычным путем, через переходной тамбур. В четыре часа к нам придет автобус, и мы поедем обедать.
   - Но сейчас уже четверть пятого,-сказал Зарубин, посмотрев на светящийся циферблат часов.
   - Да, пора бы уже,-в голосе Горячева Зарубин уловил тревогу.- А ну-ка тише. Вы ничего не слышите?
   - Нет.
   - И я ничего.
   - Мне кажется, я слышу шум винтов. Да, совершенно верно... Слышите?
   Сейчас и Зарубин с Сыровым слышали за стенкой еле уловимый шум, который постепенно усиливался.
   - Значит, мы спасены! - радостно крикнул Сыров.- Правда, Ваня?
   - Да, конечно,- неуверенно ответил Горячев, прислушиваясь.
   Шум винтов то усиливался, то затихал, то был слышен справа, то слева, то спереди, то сзади, то над землесосом.
   - Почему же он не соединяется с нами? Почему?
   - Не знаю, Вася. Значит, не может.
   Наступила гнетущая тишина. Был слышен только затихающий шум винтов удаляющегося автобуса...
   ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
   Сражение людей со стихией приближалось к концу. Лишь небольшой пятачок чистого льда сверкал на северо-восточной оконечности острова. Наступление на этот пятачок шло с трех сторон. Прохоров весело ободрял товарищей, стараясь перекричать шум бушующего моря и завывание ветра. Старый мастер поспевал всюду.
   - Что здесь у вас случилось? - подбежал он к работающим на береговом участке.
   - Арматуру не подвезли.
   Оглянувшись на штабели рулонов металлических сеток, возле которых стоял трактор, мастер кинулся туда.
   - Что такое? - спросил он у тракториста.
   - Прокладку пробило.
   - Эх, некстати! -огорчился мастер, оглядываясь по сторонам, словно ища помощи.- Сейчас...
   - Что сейчас? - спросил тракторист.
   Но Прохоров уже не слышал вопроса: он бежал к бульдозерам, стоявшим невдалеке.
   - Ребята, выручите,- взмолился он,- перебросьте мне вон ту арматуру на лед, а то работа стоит.
   - У нас не транспортные машины,-сказал черный от загара, похожий на цыгана юноша.
   - Обращайтесь к бригадиру,- сказал другой.
   - А где бригадир?
   - Вон идет.
   - Копылов ваш бригадир?
   - Да.
   Прохоров кинулся навстречу Копылову:
   - Слушай, Борис, будь другом, выручи. Дай мне одну машину арматуру перебросить вон туда.
   - Не могу, Егор Егорович, сейчас Горячев зернил с семнадцатого землесоса. Начнут подавать грунт-только успевай поворачиваться.
   - Ну, дай хоть на пару рейсов, а там я какой-нибудь выход найду.
   - На пару рейсов, говоришь? Ну ладно.
   - Вот спасибо!
   - Костя! Иванцов!
   - Я слушаю,- подбежал юноша, похожий на цыгана.
   - Перевезешь Егору Егоровичу арматуру.
   - Хорошо.
   И через пять минут, взяв на буксир нагруженную тракторную тележку, Иеанцов на полной скорости ехал к кромке бетонного поля.
   - Костя, на лед не съезжай! - крикнул Иванцову тракториcт, оставшийся у неисправного трактора.
   Но Иванцов не расслышал предупреждения. Когда он подъехал к кромке бетона, Прохоров ему показал на лед:
   - Давай прямо туда.
   И Иванцов, не сбавляя скорости, помчался по льду. Лихо развернувшись, он собирался спрыгнуть на лед, но заметил, что бульдозер вместе с тяжело нагруженной тележкой боком с прежней скоростью продолжал скользить на ребристых гусеницах к крутому берегу. Иванцов растерялся. А когда он сообразил, что надо делать, было уже поздно. Тележка, докатившаяся первой до крутого спуска, потянула за собой бульдозер, Костя еле успел спрыгнуть на лед. Из-за шума волн, с грохотом разбивавшихся о крутой берег острова, он не услышал всплеска от упавшей маслины.