Куин Джулия. Гретна-Грин

   – Вы сошли с ума? – прошептала она.
   – Кажется, однажды вы уже усомнились в моем здравом уме и нашли его вполне приемлемым.
   – Я изменила свое мнение, – сказала она, скрипнув зубами.
   Он похлопал ее по плечу:
   – Постарайся не расстраиваться. Это вредно для младенца.
   Маргарет прижала руки к бокам, чтобы не поддаться соблазну и не стукнуть его как следует.
   – Перестаньте болтать о младенце, – прошипела она. – Я не собираюсь ночевать с вами в одной комнате.
   – Не понимаю, что еще вам остается делать.
   – Я уж лучше…
   Он поднял руку:
   – Не говорите, что вы предпочли бы провести ночь под дождем. Я вам просто не поверю.
   – А вот вы вполне могли бы провести ночь под дождем.
   Ангус выглянул в окно. Дождь громко стучал в стекло.
   – Не думаю.
   – Если бы вы были джентльменом…
   Он фыркнул:
   – Да я никогда и не говорил, что я джентльмен.
   – А что тогда означают все ваши разговоры о защите женщин?
   – Я сказал, что мне не нравится, когда женщин обижают. Я никогда не говорил, что люблю спать под дождем и что ради вас готов заработать воспаление легких.
   Трактирщик, который шел впереди, остановился и обернулся, поняв, что гости не идут за ним.
   – Так вы идете? – спросил он.
   – Да-да, – ответил Ангус. – Мы просто кое-что обсудили с женой. Кажется, ей страшно хочется хаггиса. ^[1]
   Маргарет разинула рот – не сразу обрела она дар речи.
   – Я не люблю хаггис.
   Ангус усмехнулся:
   – А я люблю.
   – Ах! – с широкой улыбкой воскликнул трактирщик. – Совсем как моя жена. Она ела хаггис каждый день, пока была в ожидании, она подарила мне четырех славных мальчишек.
   – Великолепно, – нагло ухмыльнулся Ангус. – Я это запомню. Мужчине нужно иметь сына.
   – Четырех, – напомнил трактирщик, раздувая грудь от гордости. – У меня четверо.
   Ангус шлепнул Маргарет по спине:
   – Она подарит мне пятерых. Попомните мои слова.
   – Мужчины, – резко сказала она, чуть не споткнувшись от этого дружеского шлепка, – все вы самодовольные петухи, вот что я вам скажу.
   Но трактирщик и Ангус предались чисто мужской забаве – кто над кем возьмет верх – и не услышали ее слов. Маргарет уже ждала, что они вот-вот начнут спорить о том, кто дальше метнет ствол дерева (это такой шотландский вид спорта).
   Целую минуту она стояла, скрестив руки, пытаясь не слушать, о чем они говорят, пока Ангус вдруг не сказал, похлопав ее по спине:
   – Значит, дорогая, хаггис на ужин?
   – Я сейчас убью вас, – прошипела она. – И буду убивать вас медленно. – Тут Ангус толкнул ее под ребра и посмотрел на трактирщика. – Да, с удовольствием, – выдавила она. – Это мое любимое блюдо.
   Трактирщик просиял:
   – Мне по душе эта женщина. Ничто не может так защитить от привидений, как славный хаггис.
   – Один его запах отпугнул бы самого дьявола, – пробормотала Маргарет.
   Ангус усмехнулся и погладил ее по руке.
   – Значит, вы шотландка, – сказал трактирщик, – коль скоро любите хаггис.
   – На самом деле, – строго сказала Маргарет, высвобождая руку, – я англичанка.
   – Жаль. – Трактирщик повернулся к Ангусу и сказал: – Но я полагаю, раз уж вы женились на англичанке, так по крайней мере взяли ту, которая знает толк в хаггисе.
   – Я не просил ее руки до тех пор, пока она не попробовала его, – серьезно проговорил Ангус. – И не устраивал свадьбы до тех пор, пока не убедился, что он ей по нраву.
   Маргарет с силой ударила его в плечо.
   – Она еще и с норовом! – усмехнулся трактирщик. – Мы сделаем из нее добрую шотландку.
   – Надеюсь, – согласился Ангус, и внезапно Маргарет показалось, что шотландский акцент у него усилился. – Я думаю, что она должна научиться наносить удары получше.
   – Вам не было больно? – с понимающим видом спросил трактирщик.
   – Ни чуточки.
   Маргарет стиснула зубы.
   – Сэр, – обратилась она к хозяину постоялого двора со всей приятностью, на какую была способна, – вы не могли бы показать мне комнату? Я вся перепачкалась, и мне хотелось бы перед ужином привести себя в порядок.
   – Конечно.
   И трактирщик снова начал подниматься по лестнице, Маргарет шла за ним по пятам. Ангус держался немного на расстоянии, без сомнения, ухмыляясь по ее адресу.
   – Вот здесь. – И трактирщик открыл дверь. Комната была маленькая, но чистая. Там стояли умывальник, ночной горшок и кровать.
   – Благодарю вас, сэр, – вежливо кивнула Маргарет. – Очень вам признательна.
   После чего она вошла в комнату и захлопнула за собой дверь.
   Ангус не удержался и взвыл от смеха.
   – Ах, теперь вам не миновать сложностей, – сказал трактирщик.
   Смех стих.
   – Как вас зовут, добрый человек?
   – Маккаллум. Джордж Маккаллум.
   – Ну что же, Джордж, я думаю, вы правы.
   – С женами следует обращаться очень осторожно, – назидательно проговорил Джордж.
   – Я и не знал, насколько это верно – до сегодняшнего дня.
   – Вам повезло, – хитро улыбнулся Джордж. – Ключ-то у меня.
   Ангус сунул ему еще одну монету, а потом поймал ключ, подброшенный Джорджем вверх.
   – Славный вы человек, Джордж Маккаллум.
   – Ага, – сказал Джордж, уходя, – именно это я и говорю все время своей жене.
   Ангус сунул ключ в карман, потом немного приоткрыл дверь и сказал:
   – Вы оделись?
   В ответ что-то громко ударилось в дверь. Наверное, она бросила в него свой башмак.
   – Если я не получу другого ответа, я войду. – Он просунул в дверь голову, а потом убрал ее как раз вовремя, чтобы уклониться от удара вторым башмаком, который был пущен в него с явной целью уложить на месте.
   Ангус снова просунул голову в дверь, уверенный, что больше ей бросаться нечем, а потом вошел.
   – Вы не могли бы, – с плохо скрываемой яростью проговорила она, – сказать мне, что все это значит?
   – Что – это?
   Она ответила гневным взглядом. Ангус подумал, что она выглядит довольно привлекательно теперь, когда щеки ее раскраснелись от возмущения, но благоразумно решил, что сейчас не время говорить комплименты.
   – Понятно, – сказал он, не удержался и скривил губы в веселой усмешке. – Другой решил бы, что все объясняется плохой погодой, но если я должен объяснить…
   – Должны.
   Он пожал плечами:
   – Если бы Джордж не узнал, что вы моя жена, у вас сейчас не было бы крыши над головой.
   – Это неправда, и кто такой Джордж?
   – Трактирщик, и увы, это правда. Он не предоставил бы комнаты неженатой паре.
   – Разумеется, не предоставил бы. Он отдал бы комнату мне, а вас вышвырнул бы вон.
   Ангус задумчиво почесал затылок:
   – Я не очень в этом уверен, мисс Пеннипейкер. В конце концов, деньги есть только у меня.
   Она посмотрела на него так пристально, такими широко раскрытыми сердитыми глазами, что Ангус наконец понял, какого они цвета. Зеленого. Довольно красивого травяного оттенка зеленого цвета.
   – Ах, – сказала он в ответ на ее молчание. – Значит, вы со мной согласны.
   – У меня есть деньги, – пробормотала она.
   – Сколько?
   – Достаточно!
   – По-моему, вы сказали, что вас ограбили?
   – Ну, ограбили, – ответила она так сердито, что Ангусу показалось удивительным, как это она не подавилась этим словом, – но у меня еще осталось немного.
   – И этого хватит на горячий ужин? На горячую воду? На возможность поужинать в отдельной столовой?
   – Дело не в этом, – возразила она, – а в том, что вы действовали так, будто все это вас забавляет, и это очень дурно.
   – Меня действительно это забавляет.
   – Зачем вы это сделали? – спросила она. – Вы могли бы пойти в другой трактир.
   Сильный удар грома сотряс комнату. Бог, подумал Ангус, явно на его стороне.
   – В такую-то погоду? Простите, но у меня нет никакого желания снова оказаться на улице.
   – Даже несмотря на то что нам пришлось притвориться мужем и женой, – она пошла на уступки, – нужно ли было так забавляться за мой счет?
   В его темных глазах мелькнула нежность.
   – Я никак не хотел оскорбить вас. Вы, конечно, не можете не понимать этого.
   Маргарет обнаружила, что ее решимость слабеет под этим теплым и тревожным взглядом.
   – Не нужно было говорить трактирщику, что я беременна, – сказала Маргарет, и щеки ее отчаянно вспыхнули, когда она произнесла последнее слово.
   Он вздохнул:
   – Мне остается только извиниться. Единственное объяснение – я просто поддался духу обмана. Я провел два дня в седле, проехал всю Шотландию. Я озяб, вымок, проголодался, и этот маленький маскарад – единственная забава, которую я позволил себе за это время. Простите, если я слишком разрезвился.
   Маргарет молча смотрела на него, сжав опущенные руки. Она понимала, что должна принять его извинения, но ей нужно было еще немного времени, чтобы успокоиться.
   Ангус поднял руки в знак попытки примирения.
   – Можете молчать, как камень, сколько вам угодно, – сказал он с довольной улыбкой, – но от этого ничего не изменится. Вы, дорогая мисс Пеннипейкер, молодец, и молодец в гораздо большей степени, чем вам самой кажется.
   Ее взгляд, брошенный на него, выражал в лучшем случае сомнение, а в худшем – сарказм.
   – Это потому что я не придушила вас прямо здесь, в коридоре?
   – Ну, отчасти и поэтому, но я имею в виду ваше нежелание ранить чувства трактирщика, пренебрежительно относясь к его стряпне.
   – Но я ведь действительно отнеслась к ней пренебрежительно.
   – Но вы сделали это негромко. – Он увидел, что она открыла рот, и поднял руку. – Ах-ах-ах, хватит возражений. Вы вознамерились заставить меня почувствовать к вам антипатию, но боюсь, у вас ничего не получится.
   – Вы сумасшедший, – прошептала она. Ангус снял с себя промокшую куртку.
   – Постоянное повторение одного и того же становится утомительным.
   – С истиной спорить трудно, – пробормотала она. Потом подняла глаза и увидела, что он делает. – Не вздумайте снять куртку!
   – Тогда меня ждет смерть от пневмонии, – мягко сказал он. – Предлагаю и вам снять с себя жакет.
   – Только если вы выйдете отсюда.
   – И буду стоять голым в коридоре? Не пройдет.
   Маргарет начала открывать гардероб и выдвигать ящики комода.
   – Где-то здесь должна быть ширма, за которой можно переодеться. Где-то здесь.
   – Вряд ли вы найдете ширму в комоде.
   Она замерла на месте, отчаянно стараясь сдержать возмущение. Всю жизнь она должна была служить хорошим примером, а вспышки раздражения не считались приличным поведением. Но на этот раз… Она обернулась и увидела, что он ухмыляется, глядя на нее. На этот раз все было иначе.
   Она с силой задвинула ящик, и это принесло бы ей хоть немного удовлетворения, если бы при этом она не прищемила себе средний палец.
   – Уууооо! – взвыла она и тут же сунула палец в рот.
   – Что-то случилось? – спросил Ангус, быстро подходя к ней.
   Она замотала головой.
   – Уходите, – пробормотала она, не вынимая палец изо рта.
   – Вы уверены, что все в порядке? Вы могли сломать косточку.
   – Ничего я не сломала. Уходите.
   Он взял ее за руку и осторожно вытащил палец изо рта.
   – С виду все в порядке, – озабоченно сказал он, – но я, конечно, плохо разбираюсь в таких вещах.
   – Почему? – простонала она. – Почему?
   – Почему я плохо в них разбираюсь? – Он смущенно заморгал. – А почему вы предполагаете наличие у меня медицинского образования? Честно говоря, я скорее фермер, чем что-то еще. Конечно, я фермер-джентльмен…
   – Почему вы меня мучите? – крикнула она.
   – Как, мисс Пеннипейкер, вы считаете, что я вас мучаю?
   Она вырвала у него руку.
   – Клянусь Всевышним, не понимаю, за что мне послано такое наказание. Не представляю себе, чем я согрешила, чтобы вызвать такой…
   – Маргарет, – громко сказал он, заставив ее замолчать, – я думаю, что вы просто делаете из мухи слона.
   Целую минуту она неподвижно простояла у комода. Несколько раз она судорожно сглотнула, а потом веки ее задрожали.
   – Ой, нет, – сказал Ангус, страдальчески закрывая глаза. – Только не плачьте.
   – Я не собираюсь плакать, – сказала она, шмыгая носом. Он открыл глаза.
   – Иисусе, виски и Роберт Брюс, – пробормотал он. Судя по виду, она действительно собралась заплакать. Он кашлянул. – Вы уверены?
   Она кивнула – один раз, но твердо.
   – Я никогда не плачу.
   Он вздохнул с облегчением:
   – Это хорошо, потому что я не знаю, как поступать в таких случаях – ах ты Господи, вы все-таки плачете.
   – Нет. Я. Не. Плачу. – Каждое слово звучало как отдельное предложение, которое заканчивалось не точкой, а громким шмыганьем.
   – Перестаньте, – умоляюще сказал он, неловко переминаясь с ноги на ногу. Женские слезы всегда заставляли его чувствовать себя неуклюжим, ни на что не пригодным болваном. Хуже того, он был совершенно уверен, что Маргарет не плакала лет десять. И что еще хуже, виноват в ее слезах был он.
   – Я только хотела, – она задыхалась, – я только хотела…
   – Хотели что? – Он отчаянно старался не дать ей замолчать, пусть говорит, лишь бы не плакала.
   – Остановить брата. – Она судорожно вздохнула и бросилась на кровать. – Я знаю, что для него лучше. Понимаю, это звучит покровительственно, но я действительно знаю. Я забочусь о нем с тех пор, как мне исполнилось семнадцать лет.
   Ангус сел рядом с ней, но не очень близко, чтобы она не нервничала.
   – Вот как? – мягко спросил он. С того момента, когда она ударила нападающего коленом в пах, Ангус понял, что она женщина не обычная, но теперь он постепенно начал понимать, что она не только упряма и сообразительна. Маргарет Пеннипейкер умеет глубоко любить, она преданнейший человек и способна без всяких колебаний положить жизнь за того, кого любит.
   Поняв это, он насмешливо улыбнулся и ужаснулся до глубины души. Потому что в смысле верности в любви и преданности своей семье Маргарет Пеннипейкер была женским вариантом его самого. А Ангус никогда еще не встречал женщины, которая соответствовала бы тем требованиям, которые он предъявлял к себе.
   И теперь, когда он встретил Маргарет – что ему с ней делать?
   Она прервала его мысли, громко шмыгнув носом.
   – Вы меня слушаете?
   – Вы говорили о вашем брате, – напомнил он.
   Она кивнула, потом вдруг подняла глаза и посмотрела на него.
   – Я не собираюсь плакать.
   Он погладил ее по плечу.
   – Ну ясное дело, не собираетесь.
   – Если он женится на ком-то из этих ужасных девиц, он навсегда погубит себя.
   – Вы уверены? – осторожно осведомился Ангус. Сестры всегда полагают, что они все знают лучше.
   – Одна из них даже не знает алфавит!
   Он издал звук, походивший на нечто вроде «и-и-и», и слегка покачал головой, выражая сочувствие:
   – Это действительно никуда не годится.
   Она опять кивнула, на этот раз энергичнее.
   – Понимаете? Вы понимаете, что я хочу сказать?
   – Сколько лет вашему брату?
   – Всего восемнадцать.
   Ангус присвистнул:
   – Тогда вы правы. Он понятия не имеет, что делает. Как и все мальчики в восемнадцать лет. Но если подумать, ни одна девушка в восемнадцать лет тоже не имеет такого понятия.
   Маргарет кивнула в знак согласия.
   – А вашей сестре тоже восемнадцать? Как ее зовут? Анна?
   – Да, отвечу я на оба ваших вопроса.
   – Почему вы гонитесь за ней? Что она натворила?
   – Убежала в Лондон.
   – Одна? – спросила Маргарет, не скрывая ужаса. Ангус озадаченно посмотрел на нее:
   – Могу ли я напомнить вам, что вы сбежали в Шотландию тоже одна?
   – Ну да, – с жаром сказала она, – но это совершенно другое дело. Лондон – это… Лондон.
   – На самом деле она не совсем одна. Она взяла мой экипаж и троих лучших слуг, один из которых настоящий боксер, и только по этой причине я еще не сошел с ума от страха.
   – А что она собирается делать?
   – Отдаться на милость нашей двоюродной бабушки. – Он пожал плечами. – Анна хочет провести сезон в Лондоне.
   – А есть причина, из-за которой это невозможно?
   На лице Ангуса появилось суровое выражение.
   – Я сказал ей, что она сможет провести сезон в Лондоне в будущем году. Мы подновляем дом, и я слишком занят, чтобы бросить все и мчаться в Лондон.
   – Вот как.
   – Что вы хотите этим сказать? – подбоченясь, спросил он.
   Она сделала жест руками, одновременно самоумаляющий и всепонимающий.
   – Только то, что вы, по-моему, ставите на первое место свои потребности, а не ее.
   – Ничего подобного! Почему бы ей не подождать еще год? Вы же сами согласились, что человек в восемнадцать лет ничего не понимает.
   – Наверное, вы правы, – согласилась она, – но для мужчин и для женщин все обстоит по-разному.
   Он слегка придвинул к ней голову:
   – Вы не могли бы объяснить, в чем именно?
   – Я полагаю, что вы правы – девушка в восемнадцать лет ничего не понимает. Но восемнадцатилетний юноша понимает еще меньше.
   К ее великому удивлению, Ангус рассмеялся, упав на кровать и сотрясая ее взрывами хохота.
   – Ах, мне следовало бы обидеться, но, боюсь, вы правы.
   – Конечно, права! – сказала она, и на лице ее мелькнула улыбка.
   – Ох ты Господи, – вздохнул он. – Что за ночь! Что за дурацкая, противная, замечательная ночь!
   При этих словах Маргарет вскинула голову. Что он хочет этим сказать?
   – Да, я понимаю, – согласилась она чуть-чуть неуверенно, потому что не знала, с чем именно соглашается. – Хуже некуда. Что мы будем делать?
   – Полагаю, соединим наши усилия и вместе займемся поисками наших беглецов. А я могу поспать сегодня и на полу.
   Напряжение, в котором она пребывала, сама того не замечая, несколько ослабло.
   – Благодарю вас, – с чувством сказала она. – Я очень признательна вам за ваше великодушие.
   Он сел.
   – А вам, моя дорогая Маргарет, предстоит влезть в шкуру актрисы. По крайней мере на один день.
   Актрисы? Разве актрисы не появляются на людях полуодетыми и не заводят любовников? У Маргарет перехватило дыхание, она почувствовала, как вспыхнуло лицо.
   – Что вы имеете в виду? – спросила она и сама испугалась, с каким придыханием она проговорила эти слова.
   – Только то, что если вы хотите сегодня поесть – а я твердо уверен, что в меню будет не только хаггис, так что вы можете дышать спокойнее в этом отношении, – то вам придется притворяться, что вы леди Ангус Грин.
   Она нахмурилась.
   – И еще, – добавил он, вращая глазами, – вам придется делать вид, что это положение вам не очень неприятно. В конце концов, нам ведь удалось зачать ребенка. Так что мы никак не можем чувствовать антипатию друг к другу.
   Маргарет вспыхнула:
   – Если вы не перестанете говорить об этом дурацком несуществующем младенце, клянусь, я прищемлю вам пальцы ящиком.
   Он завел руки за спину и усмехнулся.
   – Я весь дрожу от страха.
   Она бросила на него раздраженный взгляд, а потом прищурилась:
   – Вы сказали, леди Грин?
   – Это важно?
   – Ну конечно!
   Ангус внимательно посмотрел на нее, чувствуя, как его охватывает разочарование. Титул у него очень незначительный, он всего лишь баронет, обладающий маленьким, но красивым куском земли, и все же женщины смотрели на него как на ценную добычу. Всем леди, которых он знал, брак казался чем-то вроде состязания. Выиграет та, которой достанутся титул и деньги.
   Маргарет положила руку на сердце:
   – Я придаю большое значение хорошим манерам.
   – Вот как? – с вновь вспыхнувшим интересом спросил Ангус.
   – Мне не следовало называть вас мистером Грином, если на самом деле вы лорд Грин.
   – На самом деле я сэр Грин, – сказал он, улыбаясь. – Но уверяю вас, я ничуть не обижен.
   – Моя мать перевернулась бы в могиле. – Она покачала головой и вздохнула. – Я пыталась научить Эдварда и Алисию – это моя сестра – тому, чему хотели бы научить их родители. Но иногда мне кажется, что я недостаточно хорошая.
   – Не говорите так, – с чувством сказал Ангус. – Если уж вы недостаточно хорошая, тогда мне следует серьезно опасаться за свою душу.
   Маргарет нерешительно улыбнулась:
   – Возможно, вы и обладаете даром приводить меня в такую ярость, что я теряю способность судить объективно, но я не стала бы беспокоиться о вашей душе, Ангус Грин.
   Он нагнулся к ней, в его темных глазах заплясали веселые огоньки; в них было что-то озорное и… капелька желания.
   – Вы пытаетесь сказать мне комплимент, мисс Пеннипейкер?
   У Маргарет перехватило дыхание, ей стало почему-то жарко. Он был совсем рядом, его губы почти касались ее губ, и у нее мелькнула внезапная причудливая мысль, что она может раз в жизни повести себя как бесстыдная женщина. Если она наклонится вперед, припадет к нему на одно мгновение, перехватит ли он у нее инициативу и поцелует ли ее? Схватит ли он ее в объятия, вытащит ли шпильки из ее волос и заставит ли ощутить себя героиней шекспировских сонетов?
   И Маргарет наклонилась вперед.
   И припала.
   И свалилась с кровати.

Глава 3

   Маргарет удивленно закричала, скользнув вниз. Пол буквально подпрыгнул ей навстречу. Она сидела на полу, несколько ошарашенная внезапной переменой места, когда увидела Ангуса, перегнувшегося через кровать.
   – С вами все в порядке? – спросил он.
   – Я… я потеряла равновесие.
   – Так я и подумал, – сказал он настолько серьезно, что она ему не поверила.
   – Я часто теряю равновесие, – солгала она, стараясь приуменьшить необычность случившегося. Не каждый день она падает с кровати, пытаясь поцеловаться с совершенно незнакомым человеком. – А вы?
   – Никогда.
   – Так не бывает.
   – Ну, – задумчиво проговорил он, почесывая подбородок, – наверное, это не совсем правда. Иногда бывает…
   Маргарет уставилась на его пальцы, которыми он поглаживал свой поросший щетиной подбородок. Что-то в этих движениях приковало ее к месту. Она с ужасом поняла, что ее рука уже проделала половину дороги к нему.
   Господи, да ведь ей хочется прикоснуться к этому мужчине!
   – Маргарет! – весело сказал он. – Вы меня слушаете?
   Она заморгала.
   – Конечно. Я просто… – Она не нашлась, что сказать. – Вы же видите, что я сижу на полу.
   – И это мешает вам слушать?
   – Нет! Я… – Она раздраженно сжала губы. – Что вы сказали?
   – Вы уверены, что не хотите вернуться на кровать, чтобы лучше меня слышать?
   – Нет, благодарю вас. Мне очень удобно. Благодарю вас.
   Он обхватил своими крупными руками ее плечи и усадил Маргарет на кровать.
   – Я бы вам поверил, если бы вы ограничились только одним «благодарю вас».
   Она скорчила гримаску. Если у Маргарет и был какой-то пагубный недостаток, так это то, что все ее попытки были слишком упорными, возражения слишком многочисленными, аргументы слишком громкими. Она никогда не умела остановиться вовремя. Брат и сестра много лет твердили ей это, и в глубине души она понимала, что превращается в самого несносного человека на свете, когда целеустремленно сосредоточивается на какой-либо цели.
   Маргарет не собиралась еще больше раздувать самолюбие Ангуса, соглашаясь с ним; вместо этого она фыркнула и сказала:
   – Разве в хороших манерах есть что-то безвкусное? Большинство людей всегда ценили слова благодарности.
   Он наклонился вперед и оказался совсем рядом с ней.
   – А вы знаете, как я понял, что вы меня не слушаете?
   Она покачала головой, ее обычная сообразительность вылетела в окошко – что было довольно трудно, поскольку окно было закрыто.
   – Вы спросили меня, терял ли я когда-нибудь равновесие, – сказал он, и голос его упал до хриплого шепота, – и я сказал нет, но потом… – он поднял свои сильные плечи и опустил их, и в этом движении было какое-то странное изящество, – потом я передумал.
   – П-потому что я сказала, что так не бывает, – с запинкой выговорила она.
   – Ну да, – задумчиво сказал он, – но видите ли, пока я сидел здесь с вами, у меня вдруг мелькнуло одно воспоминание.
   – Вот как?
   Он медленно кивнул, а когда заговорил, каждое слово его звучало напряженно, и было в этом что-то гипнотизирующее.
   – Я не могу говорить за других мужчин…
   Он устремил на нее горячий взгляд, и она с таким же успехом могла бы отвести от него глаза, с каким могла бы перестать дышать. По коже побежали мурашки, губы раскрылись, а потом она судорожно сглотнула, внезапно осознав, что на полу ей было лучше.
   А он коснулся пальцем уголка своих губ, погладил себя по лицу и продолжил неторопливую речь:
   – …но когда я охвачен желанием, опьянен им…
   Она спрыгнула с кровати быстрее, чем взлетает в небо китайская шутиха.
   – Может быть, – сказала она, и почему-то голос ее прозвучал хрипло, – нам следует узнать, как там насчет ужина.
   – Верно. – Ангус встал так резко, что кровать закачалась. – Нам нужно подкрепиться. – Он усмехнулся. – Вам не кажется?
   Маргарет молча смотрела на него, удивленная переменой в выражении его лица. Он пытался совратить ее – в этом она не сомневалась. Или если не совратить, то взволновать. Он уже почти признался, что это доставляет ему удовольствие.
   И ему удалось-таки взволновать ее. Маргарет пришлось схватиться за стол, чтобы сохранить равновесие.
   А он сохранял полное самообладание. Он даже улыбался! И судя по его виду, их совместное сидение на кровати ничуть не подействовало на него, или этому противному типу место на сцене шекспировского театра.
   – Маргарет!
   – Поесть – это хорошо, – выпалила она.
   – Я рад, что вы согласны со мной, – сказал он, явно довольный, что она вышла из себя. – Но сначала вам нужно снять этот мокрый жакет.