Я содрогнулся, а он положил свою руку на мою с редким проявлением
привязанности.
- У меня появился шанс, когда загорелась лестница, - сказал Холмс. -
Клейн уже наводил на меня револьвер, как вдруг языки пламени устремились
вниз. Он и его подручный погибли в огне под обломками рухнувшего здания -
оно рассыпалось, как гнилушка, в одно мгновение. "Ангел и корона" теперь -
груда развалин.
- Но вы, Холмс? Как же?..
Холмс улыбнулся и пожал плечами.
- Я никогда не сомневался, что смогу распутать веревку, - сказал он. -
Вы же знаете, что я проделываю это весьма ловко. Единственное, чего мне
недоставало, - это возможности хоть на секунду отвлечь внимание Клейна.
Пожар дал мне эту секунду. К сожалению, мне не удалось спасти Майкла
Осборна. Казалось, он был рад встретить смерть, бедняга, он сопротивлялся
моим попыткам вытащить его. Фактически он сам бросился в огонь.
- Может быть, для него это лучший выход, - пробормотал я. - А это
подлое чудовище, Джек Потрошитель?
Серые глаза Холмса затуманились печалью. Казалось, что его мысли где-то
далеко.
- Лорд Карфакс - вы его имеете в виду? - тоже умер. И, уверен, тоже по
собственному желанию, как и его брат.
- Естественно. Он предпочел смерть в огне петле палача.
Мысли Холмса продолжали витать в неведомых далях. Потом он сказал тихо
и торжественно:
- Уотсон, мы должны уважать решение благородного человека.
- Благородного? Вы, конечно, шутите? А, понимаю. Вы имеете в виду
периоды просветления его сознания. А его отец, герцог Шайрский?
Холмс опустил голову на грудь.
- Герцог тоже покончил с собой.
- Ну, ясно. Он не смог перенести ошеломляющего разоблачения его
старшего сына. Как вы об этом узнали, Холмс?
- С пожарища я отправился прямо в резиденцию герцога на Беркли-стрит в
сопровождении Лестрейда. Мы опоздали. Он уже имел весть о лорде Карфаксе,
после чего бросился грудью на меч, спрятанный в его трости.
- Смерть подлинного аристократа!
Холмс сделал едва заметное движение. Мне почудилось, что он кивнул. Он
казался очень подавленным.
- Неудовлетворительное дело, Уотсон, более чем неудовлетворительное, -
сказал он. И замолчал.
Я почувствовал, что он хочет прекратить этот разговор, но я ни в коем
случае не мог на это согласиться. Я забыл обо всех своих болезнях.
- Не понимаю, почему, Холмс. Потрошитель мертв.
- Да, мертв, - подтвердил Холмс. - Право, Уотсон, вам надо сейчас
отдохнуть...
Он хотел было встать.
- Я не в состоянии отдыхать, - схитрил я, - до тех пор, пока все части
головоломки не встанут на свои места.
Он покорно сел.
- Даже я могу проследить последовательность событий.
Маньяк-Потрошитель, прикрывавшийся маской филантропа лорда Карфакса, не
знал, где находятся Анджела Осборн и Макс Клейн. Я правильно рассуждаю?
Холмс не ответил.
- Когда вы обнаружили его логово, - продолжал я, - вы наверняка знали,
кто он?
Холмс кивнул утвердительно.
- Мы с вами отправились в приют, где, очевидно, он видел и слышал нас,
хотя мы его и не видели, или же пришел туда вскоре и узнал об "Ангеле и
короне" от доктора Мэррея, у которого не было никаких причин скрывать эти
сведения. Лорд Карфакс пошел следом за нами, нашел ту же заднюю дверь, куда
доставляют бочонки с пивом.
- Лорд Карфакс пришел раньше нас, - сказал Холмс отрывисто. - Помните,
мы обнаружили, что засов недавно сломан?
- Поправка принята. Он, вероятно, двигался в тумане более уверенно, чем
мы. Несомненно, мы спугнули его, когда он уже подкрадывался к Анджеле
Осборн, которую избрал своей очередной жертвой. По всей вероятности, он
притаился в коридоре, когда мы вошли в комнату миссис Осборн.
Холмс не оспаривал моих рассуждений.
- Потом, понимая, что вы выследили его, он решил закончить свою
бесславную карьеру, бросив безумный вызов всему миру. Последние его слова,
обращенные ко мне, были: "Скажите всем, доктор Уотсон, скажите им, что Джек
Потрошитель - это лорд Карфакс!" Только маньяк мог желать такой славы.
Холмс встал с решительным видом.
- Во всяком случае, Уотсон, Джек Потрошитель не будет больше рыскать по
ночам. А теперь, поскольку мы слишком долго нарушали предписания вашего
врача, я настаиваю на том, чтобы вы поспали.
С этими словами он покинул меня.
Эллери задумчиво отложил рукопись доктора Уотсона. Он не слышал, как
щелкнул замок, открылась и закрылась входная дверь.
Когда он поднял голову, в дверях кабинета стоял инспектор Куин.
- Отец!
- Привет, сынок, - сказал инспектор с вызывающей ухмылкой. - Больше не
мог там выдержать. И вот прибыл.
- Добро пожаловать домой.
- Не сердишься?
- Ты и так выдержал там дольше, чем я мог надеяться.
Инспектор вошел, бросил шляпу на диван и с чувством облегчения
повернулся к сыну. Вскоре на его лице выразилось беспокойство.
- Ты отвратительно выглядишь. Что случилось, Эллери?
- Я чувствую себя отлично.
- Не морочь мне голову. Твой роман все еще не клеится?
- Да нет, все идет хорошо.
Но старого инспектора не так легко было провести.
- Давай выкладывай, - сказал он.
Эллери пожал плечами.
- И зачем только я родился в семье полицейского! Ну, ладно,
действительно кое-что случилось. Переплетение событий - прошлых и
современных. Развязался старый узел...
- Говори понятней.
- Приходил Грант Эймс.
- Знаю, принес тебе рукопись от неизвестной дамы.
- Рукопись увлекла меня. А теперь я в это дело влип.
- Ничего не понимаю.
Эллери вздохнул.
- Наверное, чтоб ты понял, надо все тебе рассказать по порядку.
И он долго рассказывал.
- Вот такие дела, отец. Она твердо верит в его невиновность. Она
пронесла эту веру через всю свою жизнь. Мне думается, она не знала, что
предпринять, пока ей вдруг не пришло в голову прибегнуть к моей помощи. Надо
же!
- И что ты намерен предпринять?
- Я как раз собирался нанести ей визит, когда ты явился.
- Думаю, ты прав! - Инспектор Куин встал и взял рукопись из рук Эллери.
- Насколько я понимаю, сын, у тебя просто нет другого выхода.
Эллери поднялся.
- Почему бы тебе не прочитать все самому, пока я съезжу?
- Именно это я и собирался сделать.
Он поехал на север, в Уэстчестер, по шоссе No 22 до Сомерса. Миновал
деревянного слона на главном перекрестке - напоминание о том, что некогда
там целую зиму стоял цирк. Проезжая графство Патнам, он подумал о героях
революции - ему хотелось надеяться, что они где-то на небесах в обители
героев.
Но все это было так, попутно... Всерьез он думал о старой даме, к
которой ехал. Это были безрадостные мысли.
Наконец он свернул на короткую въездную аллею, ведущую к аккуратному
маленькому коттеджу, вышел из машины и нерешительно направился к входной
двери. Не успел он постучать, как дверь открылась, словно старушка поджидала
его. Он предпочел бы, чтобы ее не было дома.
- Дебора Осборн Спейн, - сказал он, глядя на нее сверху вниз. - Не так
ли? Здравствуйте, миссис Спейн.
Конечно, она была очень стара. По его расчетам, ей, наверное, было под
девяносто. Но ей могло быть уже и больше девяноста. В рукописи ее возраст в
тот день, когда Холмс и Уотсон посетили замок Шайрс, был назван
приблизительно.
Как у многих очень старых дам, особенно маленького роста и полных, ее
лицо напоминало привядшее яблоко с остатком легкого румянца. Только глаза
оставались молодыми. Они были ясными, смотрели прямо, и в них непроизвольно
вспыхивал огонек оживления.
- Заходите, пожалуйста, мистер Куин.
- Вы не хотите называть меня просто Эллери, миссис Спейн?
- Я никак не могу привыкнуть к этой манере, - сказала она, вводя его в
уютную маленькую гостиную, обставленную очень старомодно. Эллери показалось,
что он очутился в Англии XIX века. - Я имею в виду американскую привычку
мгновенной фамильярности. Впрочем, садитесь на то моррисовское кресло,
Эллери, - извольте, если вы так хотите.
- Хочу. - Он сел и осмотрелся. - Я вижу, вы сохранили верность
прошлому.
Она тоже уселась в старинное кресло и, казалось, утонула в нем.
- А что еще осталось у старой англичанки? - спросила она со слабой
улыбкой. - Я знаю, что это звучит, как отвратительная англофилия. Но так
трудно оторваться от своего, родного. В общем, мне здесь вполне уютно. А
поездки в Нью-Рошелл, которые я иногда предпринимаю, чтобы полюбоваться
розами Рейчел, скрашивают мое существование.
- Значит, это была Рейчел?
- О, да. Она сделала это по моей просьбе.
- Рейчел Хэгер ваша родственница?
- Она моя внучка. Будем пить чай?
- Не сразу, если вы не возражаете, миссис Спейн, - сказал Эллери. - У
меня накопилось столько вопросов. Но прежде всего, - он сел на кончик стула,
чтобы не прикасаться к кружевной салфеточке на спинке. - Вы видели его! Вы
были знакомы с обоими. С Холмсом. С Уотсоном. Как я вам завидую!
- Это было так давно... Но, конечно, я помню их. Взгляд мистера Холмса
был острый, как меч. А сам он такой сдержанный. Когда я вложила свою руку в
его, я почувствовала, что он растроган. Он был очень мил со мной. Они оба
были настоящие джентльмены. Это - самое главное. В те дни, Эллери, еще
существовали джентльмены. Конечно, я была маленькой девочкой и вспоминаю их
как каких-то гигантов. Наверное, в определенном смысле они такими и были.
- Позвольте вас спросить, как к вам попала рукопись?
- После того как доктор Уотсон написал ее, она перешла по желанию
мистера Холмса к распорядителям состояния Осборнов. Она находилась в руках
нашего адвоката, к моему счастью. Он преданно соблюдал мои интересы. Потом,
когда я стала взрослой, уже незадолго до его смерти, он рассказал мне о
рукописи. Я попросила отдать ее мне, и он мне ее прислал.
- Почему вы так долго ждали, миссис Спейн, прежде чем сделать то, что
вы сделали?
- Не знаю, почему я ждала так долго, - сказала старая дама. - Мысль
пригласить эксперта, чтобы подтвердить мое убеждение, никогда не принимала
отчетливой формы, хотя и мелькала у меня в голове уже давно. В последнее
время у меня появилось чувство, что надо спешить. Сколько еще я проживу? А
мне хотелось бы умереть со спокойной душой.
В ее голосе слышалась скрытая мольба. И Эллери захотелось ей помочь.
- Ваше решение послать мне рукопись проистекает из содержания самой
рукописи, не так ли?
- Да, конечно, Эллери. А мистер Эймс признался Рейчел, что вы послали
его на розыски.
- Розыски Гранта достигли цели, хотя не той, на которую я рассчитывал,
- улыбнулся Эллери.
- Дай бог счастья им обоим. Я знаю, что он ничем не помог вам, Эллери.
Я знала и то, что рано или поздно вы разыщете меня, так же, как мистеру
Холмсу не составило труда найти владельца набора хирургических инструментов.
Но все же любопытно, как вы это сделали.
- Это было элементарно просто. С самого начала было ясно, что тот, кто
послал рукопись, и сейчас имеет личную заинтересованность в этом давнем
деле. Поэтому я позвонил по телефону моему другу, специалисту по генеалогии,
который занимается историей старой английской аристократии. Он без труда
проследил путь от замка Шайрс, где вы жили ребенком, до вашего переезда
сюда, в сан-францисскую ветвь рода. Я знал фамилии четырех девушек, знакомых
Гранта, и был уверен, что одна из этих фамилий должна где-то мелькнуть в
генеалогическом древе Шайрс-Осборн. От вашего брака с Верни Спейном в 1906
году мой эксперт добрался до брака вашей дочери. И вдруг, о чудо! Фамилия
человека, за которого вышла замуж ваша дочь, - Хэгер, что и требовалось
доказать! - Он взглянул на нее с беспокойством. - Вы утомились. Мы можем
отложить разговор до другого раза.
- Нет, пожалуйста, продолжайте. Я чувствую себя хорошо. - Молодые глаза
посмотрели на Эллери с мольбой. - Он был замечательный человек, мой отец.
Добрый, мягкий. Он не мог быть тем, тем чудовищем. Не мог!
- Вы уверены, что вам не следует прилечь?
- Нет. Во всяком случае, пока вы не скажете мне...
- Тогда откиньтесь на спинку кресла. А я буду говорить.
Эллери ваял старую, морщинистую руку в свою и начал говорить под
тиканье старинных часов, стоявших в углу, и их маятник, как механический
палец, стирал секунды с лица времени.
Маленькая, хрупкая рука в руке Эллери время от времени подавала знак
пожатием. Потом она перестала шевелиться и неподвижно лежала в руке Эллери,
как сухой осенний лист.
Спустя некоторое время портьера, закрывавшая вход в гостиную,
шевельнулась, и вошла пожилая женщина в белом домашнем платье.
- Она заснула, - прошептал Эллери.
Он осторожно выпустил руку старой дамы и на цыпочках вышел из комнаты.
Женщина проводила его до двери.
- Я Сьюзен Бейтс. Я ухаживаю за ней. Она все чаще засыпает вот так.
Эллери кивнул и покинул коттедж. Он сел в машину и поехал обратно в
Манхэттен, чувствуя себя усталым и постаревшим.
Я сердит на Холмса. Признаюсь, что, поскольку он длительное время
находился за пределами Англии, я взял на себя смелость против его воля
изложить свои заметки о деле Джека Потрошителя в форме повествования. Прошло
уже двадцать лет. На протяжении девяти из них титул герцога Шайрского носит
новый наследник, - из младшей ветви семьи. Следует добавить, что он проводит
самое незначительное время в Англии, и его нимало не заботит ни титул, ни
его выдающаяся история.
Я, однако, пришел к убеждению, что настало время, чтобы весь мир узнал
правду о деле Потрошителя, которое занимает столь выдающееся место, если
можно так выразиться, в истории преступности, а также об усилиях Холмса
положить конец кровавому господству чудовища в Уайтчэпеле.
По возвращении Холмса из-за границы я заговорил с ним об этом, выдвигая
самые убедительные доводы, какие только мог найти. Но он и слушать не хотел.
- Нет, нет, Уотсон, пусть кости тлеют. Человечество не обогатится от
опубликования этой истории.
- Но, Холмс! Весь этот труд...
- Сожалею, Уотсон. Но это - мое последнее слово.
- Тогда, - сказал я с плохо скрытым раздражением, - позвольте мне
преподнести вам эту рукопись. Быть может, вы используете сию бумагу для
раскуривания своей трубки.
- Я польщен, Уотсон, и растроган, - сказал он самым жизнерадостным
тоном. - В качестве ответного дара позвольте передать вам подробности
небольшого дельца, которое я только что довел до успешного завершения. Вы
можете описать его в свойственной вам мелодраматической манере и немедля
отдать вашим издателям. Оно касается американского моряка, которому почти
удалось одурачить европейский финансовый синдикат яйцом мифической птицы
Рух. Быть может, "Дело перуанского Синдбада" в какой-то мере компенсирует
вас за пережитое разочарование.
Эллери вернулся как раз вовремя. Инспектор Куин только что закончил
чтение рукописи доктора Уотсона о Потрошителе и смотрел на нее с явным
неудовольствием. Он перевел взгляд на Эллери.
- Ну и хорошо, что она не была опубликована. Холмс был прав.
- Я думаю так же. - Эллери подошел к бару. - Черт побери Гранта! Все
выпил...
- Как у тебя обошлось?
- Лучше, чем я ожидал.
- Значит, ты лгал, как джентльмен. Молодец!
- Я не лгал. Я говорил только правду.
- Тогда, - сказал инспектор Куин холодно, - ты поступил по-свински.
Дебора Осборн любила своего отца и верила в него. Она верит тебе. Ты что, не
мог немного подтасовать карты?
- Мне не пришлось ничего "подтасовывать".
- Но почему же? Ведь она так стара...
- Потому, инспектор, - сказал Эллери, опускаясь в свое вращающееся
кресло, - что отец Деборы, лорд Карфакс, не был Джеком Потрошителем. Она
всегда была права насчет него. Она знала это, и я знал... А раньше нас знал
об этом Шерлок Холмс...
Наступила длинная пауза, во время которой отец пытался понять сына, но
так и не смог.
- Но ведь здесь все написано черным по белому, Эллери! - возмутился
инспектор.
- Да, написано...
- Ричард Осборн, этот лорд Карфакс, был пойман с ножом в руке. Ведь
Уотсон описал то, что видел собственными глазами.
Эллери встал, подошел к отцу, взял рукопись и вернулся с ней в свое
кресло.
- Уотсон видел только то, что Холмс хотел, чтобы он видел, не больше.
Каждое слово Холмса он превращал в фетиш. А весь фокус в том, что в этом
деле не так важны слова Холмса, как его молчание.
- Молчание?
- Вот именно. Холмс ни разу не сказал, что Потрошитель - Карфакс.
Эллери полистал старую тетрадь.
- А неужели, отец, ты не заметил непоследовательностей и в истории с
шантажом?
- С шантажом? Погоди-ка...
- Давай вспомним, как развивались события. Макс Клейн решил, что брак
Майкла Осборна и Анджелы окажется для него прекрасной возможностью шантажа.
Учитывая, насколько герцог Шайрский дорожил своим именем, Клейн, со своей
точки зрения, рассуждал логично. Но план не сработал. О браке стало широко
известно.
- Да, Клейн признался Анджеле, что его план провалился.
- Не совсем. Он сказал ей уже после того, как привез эту чету обратно в
Лондон, что нашел новый, более сильный козырь. Клейн утратил всякий интерес
к Майклу и Анджеле после того, как открыл новое оружие, очевидно, более
действенное, чем позорный брак Майкла.
- И что же?
- Ну, подумай. Какой важный секрет узнал Клейн?
- Кто - Джек Потрошитель, - медленно сказал инспектор. - Узнать это мог
именно такой человек, как Клейн, который досконально знал Уайтчэпел и его
обитателей...
- Конечно, отец. Так оно и должно было случиться. А зная, кто
Потрошитель, Клейн мог разбогатеть, шантажируя...
- Лорда Карфакса...
- Да нет же, отец. Только в тот вечер Карфакс узнал, что Клейн и
Анджела живут в "Ангеле и короне"!
- Но Карфакс убил Анджелу, а не Клейна.
- Лишнее доказательство, что сам он не был жертвой шантажа. Он ошибочно
считал жену брата той злой силой, которая навлекла несчастье на Осборнов.
Вот почему он убил ее. И сам приговорил себя за это преступление к смерти.
- Но этого всего недостаточно, чтобы обосновать...
- Тогда поищем еще кое-что. Проследим за Холмсом и Уотсоном в ту ночь.
Ты уже знаешь, что якобы произошло. Попробуем понять, что же было на самом
деле.
В ту ночь два человека шли по следу Потрошителя - Шерлок Холмс и лорд
Карфакс. Я уверен, что у Карфакса уже были подозрения...
- Какие данные подтверждают, что Карфакс тоже шел по следу Потрошителя?
- Я рад, что ты задал этот вопрос, - сказал Эллери. - Выбежав из
заведения мадам Леоны, Холмс начал последний этап своих поисков. Он и Уотсон
добрались до комнаты в Пакэне.
- И Холмс сказал: "Если это логово Потрошителя, то он бежал".
- Нет, не Холмс, это сказал Уотсон. Холмс воскликнул: "Кто-то побывал
здесь до нас!" Между этими двумя заявлениями огромная разница. Первое -
замечание романтика. Другое - вывод практического человека, привыкшего
запечатлевать место действия с фотографической точностью.
- Логично, - признал Куин-старший.
- Это существенный момент. Но есть и другие.
- То, что и Холмс и лорд Карфакс почти одновременно нашли логово Джека
Потрошителя?
- А также, что Карфакс видел, как Холмс и Уотсон вошли в Пакэн. Он ждал
на улице и последовал за ними, когда они вышли оттуда. Иначе и не могло
быть.
- Почему?
- Для того чтобы Карфакс мог поступить так, как он поступил, ему
необходимо было знать две вещи: кто Потрошитель (это он уже узнал в Пакэне)
и где он может найти Анджелу и Клейна, - это он узнал, последовав за
Холмсом.
Инспектор Куин встал, забрал у Эллери рукопись, полистал ее и прочел:
"А это подлое чудовище - Джек Потрошитель?" Уотсон задал Холмсу этот вопрос.
Холмс ответил: "Лорд Карфакс тоже умер..."
- Погоди, - сказал Эллери. - Не выхватывай из контекста. Прочти всю
цитату.
- Цитирую: "Серые глаза Холмса затуманились печалью. Казалось, его
мысли где то далеко. - Лорд Карфакс - вы его имеет виду? - тоже умер. И,
уверен, тоже по собственному желанию, как и его брат".
- Вот это лучше. Теперь скажи мне, опечалила бы Холмса смерть Джека
Потрошителя?
Инспектор Куин покачал головой и продолжал читать: "Естественно. Он
предпочел смерть в огне петле палача".
- Это снова слова Уотсона, а не Холмса. А Холмс сказал: "Мы должны
уважать решение благородного человека".
- На что Уотсон возразил: "Благородного? Вы, конечно, шутите? А,
понимаю. Вы имеете а виду периоды просветления его сознания. А герцог
Шайрский?"
Уотсон сделал неправильные выводы из слов Холмса. А Холмс не счел
нужным его разуверять - вот в чем дело! Процитируем Холмса еще раз: "С
пожарища я отправился прямо в резиденцию герцога на Баркли-стрит в
сопровождении Лестрейда. Мы опоздали. Он уже имел весть о лорде Карфаксе,
после чего бросился грудью на меч, спрятанный в его трости..."
- И Уотсон воскликнул: "Смерть подлинного аристократа!"
- Опять-таки Уотсон был сбит с толку своим собственным предвзятым
мнением и непониманием нарочито туманных формулировок Холмса. Послушай,
отец! Когда Холмс (вместе с Лестрейдом, заметь!) приехал в городской дом
герцога Шайрского, он застал герцога мертвым.
Но как мог герцог уже иметь весть о самоубийстве Карфакса? Не мог. И
дело совсем не в этом. А в том, что это его, герцога, выследил лорд Карфакс
в Пакэне! Между отцом и сыном, безусловно, произошло бурное объяснение.
После чего герцог поехал домой и покончил с собой. Потому что это "его
светлость", герцог Шайрский, был Джеком Потрошителем. А лорд Карфакс,
узнавший об этом, взял вину на себя, чтобы спасти репутацию отца!
- Теперь ты прав, - мягко сказал Эллери. - Вспомни также, о чем Карфакс
просил Уотсона: сказать всем, что Джек Потрошитель - это он. Он хотел быть
абсолютно уверенным в том, что вина падет на него, а не на его отца.
- Тогда Холмс поступил мудро, - прошептал инспектор Куин. - Он не
захотел выдать секрет Карфакса, не захотел, чтобы его жертва оказалась
напрасной.
- И вера Деборы в своего отца подтвердилась через три четверти
столетия.
- Поразительно!
Эллери взял рукопись доктора Уотсона и снова раскрыл ее на
заключительной записи.
- "Дело перуанского Синдбада", - пробормотал он. - Что-то о яйце
мифической птицы Рух... - В глазах его блеснул озорной огонек. - Отец, ты не
думаешь, что Холмс мог мистифицировать Уотсона и на этот раз?
---------------------------------------------------------
1) - Уильям Шекспир "Ричард II". акт II.
2) Эллери Куин сочинил "спунеризм" - своего рода шутку или остроту,
основанную на перестановке обычно первых букв двух или более слов. От
фамилии английского священника Спунера (1844-1930) который придумал эту
шуточную игру слов.
3) См. рассказ А. Конан Дойля "Случай с переводчиком".
4) Бобби - прозвище английских полицейских
привязанности.
- У меня появился шанс, когда загорелась лестница, - сказал Холмс. -
Клейн уже наводил на меня револьвер, как вдруг языки пламени устремились
вниз. Он и его подручный погибли в огне под обломками рухнувшего здания -
оно рассыпалось, как гнилушка, в одно мгновение. "Ангел и корона" теперь -
груда развалин.
- Но вы, Холмс? Как же?..
Холмс улыбнулся и пожал плечами.
- Я никогда не сомневался, что смогу распутать веревку, - сказал он. -
Вы же знаете, что я проделываю это весьма ловко. Единственное, чего мне
недоставало, - это возможности хоть на секунду отвлечь внимание Клейна.
Пожар дал мне эту секунду. К сожалению, мне не удалось спасти Майкла
Осборна. Казалось, он был рад встретить смерть, бедняга, он сопротивлялся
моим попыткам вытащить его. Фактически он сам бросился в огонь.
- Может быть, для него это лучший выход, - пробормотал я. - А это
подлое чудовище, Джек Потрошитель?
Серые глаза Холмса затуманились печалью. Казалось, что его мысли где-то
далеко.
- Лорд Карфакс - вы его имеете в виду? - тоже умер. И, уверен, тоже по
собственному желанию, как и его брат.
- Естественно. Он предпочел смерть в огне петле палача.
Мысли Холмса продолжали витать в неведомых далях. Потом он сказал тихо
и торжественно:
- Уотсон, мы должны уважать решение благородного человека.
- Благородного? Вы, конечно, шутите? А, понимаю. Вы имеете в виду
периоды просветления его сознания. А его отец, герцог Шайрский?
Холмс опустил голову на грудь.
- Герцог тоже покончил с собой.
- Ну, ясно. Он не смог перенести ошеломляющего разоблачения его
старшего сына. Как вы об этом узнали, Холмс?
- С пожарища я отправился прямо в резиденцию герцога на Беркли-стрит в
сопровождении Лестрейда. Мы опоздали. Он уже имел весть о лорде Карфаксе,
после чего бросился грудью на меч, спрятанный в его трости.
- Смерть подлинного аристократа!
Холмс сделал едва заметное движение. Мне почудилось, что он кивнул. Он
казался очень подавленным.
- Неудовлетворительное дело, Уотсон, более чем неудовлетворительное, -
сказал он. И замолчал.
Я почувствовал, что он хочет прекратить этот разговор, но я ни в коем
случае не мог на это согласиться. Я забыл обо всех своих болезнях.
- Не понимаю, почему, Холмс. Потрошитель мертв.
- Да, мертв, - подтвердил Холмс. - Право, Уотсон, вам надо сейчас
отдохнуть...
Он хотел было встать.
- Я не в состоянии отдыхать, - схитрил я, - до тех пор, пока все части
головоломки не встанут на свои места.
Он покорно сел.
- Даже я могу проследить последовательность событий.
Маньяк-Потрошитель, прикрывавшийся маской филантропа лорда Карфакса, не
знал, где находятся Анджела Осборн и Макс Клейн. Я правильно рассуждаю?
Холмс не ответил.
- Когда вы обнаружили его логово, - продолжал я, - вы наверняка знали,
кто он?
Холмс кивнул утвердительно.
- Мы с вами отправились в приют, где, очевидно, он видел и слышал нас,
хотя мы его и не видели, или же пришел туда вскоре и узнал об "Ангеле и
короне" от доктора Мэррея, у которого не было никаких причин скрывать эти
сведения. Лорд Карфакс пошел следом за нами, нашел ту же заднюю дверь, куда
доставляют бочонки с пивом.
- Лорд Карфакс пришел раньше нас, - сказал Холмс отрывисто. - Помните,
мы обнаружили, что засов недавно сломан?
- Поправка принята. Он, вероятно, двигался в тумане более уверенно, чем
мы. Несомненно, мы спугнули его, когда он уже подкрадывался к Анджеле
Осборн, которую избрал своей очередной жертвой. По всей вероятности, он
притаился в коридоре, когда мы вошли в комнату миссис Осборн.
Холмс не оспаривал моих рассуждений.
- Потом, понимая, что вы выследили его, он решил закончить свою
бесславную карьеру, бросив безумный вызов всему миру. Последние его слова,
обращенные ко мне, были: "Скажите всем, доктор Уотсон, скажите им, что Джек
Потрошитель - это лорд Карфакс!" Только маньяк мог желать такой славы.
Холмс встал с решительным видом.
- Во всяком случае, Уотсон, Джек Потрошитель не будет больше рыскать по
ночам. А теперь, поскольку мы слишком долго нарушали предписания вашего
врача, я настаиваю на том, чтобы вы поспали.
С этими словами он покинул меня.
Эллери задумчиво отложил рукопись доктора Уотсона. Он не слышал, как
щелкнул замок, открылась и закрылась входная дверь.
Когда он поднял голову, в дверях кабинета стоял инспектор Куин.
- Отец!
- Привет, сынок, - сказал инспектор с вызывающей ухмылкой. - Больше не
мог там выдержать. И вот прибыл.
- Добро пожаловать домой.
- Не сердишься?
- Ты и так выдержал там дольше, чем я мог надеяться.
Инспектор вошел, бросил шляпу на диван и с чувством облегчения
повернулся к сыну. Вскоре на его лице выразилось беспокойство.
- Ты отвратительно выглядишь. Что случилось, Эллери?
- Я чувствую себя отлично.
- Не морочь мне голову. Твой роман все еще не клеится?
- Да нет, все идет хорошо.
Но старого инспектора не так легко было провести.
- Давай выкладывай, - сказал он.
Эллери пожал плечами.
- И зачем только я родился в семье полицейского! Ну, ладно,
действительно кое-что случилось. Переплетение событий - прошлых и
современных. Развязался старый узел...
- Говори понятней.
- Приходил Грант Эймс.
- Знаю, принес тебе рукопись от неизвестной дамы.
- Рукопись увлекла меня. А теперь я в это дело влип.
- Ничего не понимаю.
Эллери вздохнул.
- Наверное, чтоб ты понял, надо все тебе рассказать по порядку.
И он долго рассказывал.
- Вот такие дела, отец. Она твердо верит в его невиновность. Она
пронесла эту веру через всю свою жизнь. Мне думается, она не знала, что
предпринять, пока ей вдруг не пришло в голову прибегнуть к моей помощи. Надо
же!
- И что ты намерен предпринять?
- Я как раз собирался нанести ей визит, когда ты явился.
- Думаю, ты прав! - Инспектор Куин встал и взял рукопись из рук Эллери.
- Насколько я понимаю, сын, у тебя просто нет другого выхода.
Эллери поднялся.
- Почему бы тебе не прочитать все самому, пока я съезжу?
- Именно это я и собирался сделать.
Он поехал на север, в Уэстчестер, по шоссе No 22 до Сомерса. Миновал
деревянного слона на главном перекрестке - напоминание о том, что некогда
там целую зиму стоял цирк. Проезжая графство Патнам, он подумал о героях
революции - ему хотелось надеяться, что они где-то на небесах в обители
героев.
Но все это было так, попутно... Всерьез он думал о старой даме, к
которой ехал. Это были безрадостные мысли.
Наконец он свернул на короткую въездную аллею, ведущую к аккуратному
маленькому коттеджу, вышел из машины и нерешительно направился к входной
двери. Не успел он постучать, как дверь открылась, словно старушка поджидала
его. Он предпочел бы, чтобы ее не было дома.
- Дебора Осборн Спейн, - сказал он, глядя на нее сверху вниз. - Не так
ли? Здравствуйте, миссис Спейн.
Конечно, она была очень стара. По его расчетам, ей, наверное, было под
девяносто. Но ей могло быть уже и больше девяноста. В рукописи ее возраст в
тот день, когда Холмс и Уотсон посетили замок Шайрс, был назван
приблизительно.
Как у многих очень старых дам, особенно маленького роста и полных, ее
лицо напоминало привядшее яблоко с остатком легкого румянца. Только глаза
оставались молодыми. Они были ясными, смотрели прямо, и в них непроизвольно
вспыхивал огонек оживления.
- Заходите, пожалуйста, мистер Куин.
- Вы не хотите называть меня просто Эллери, миссис Спейн?
- Я никак не могу привыкнуть к этой манере, - сказала она, вводя его в
уютную маленькую гостиную, обставленную очень старомодно. Эллери показалось,
что он очутился в Англии XIX века. - Я имею в виду американскую привычку
мгновенной фамильярности. Впрочем, садитесь на то моррисовское кресло,
Эллери, - извольте, если вы так хотите.
- Хочу. - Он сел и осмотрелся. - Я вижу, вы сохранили верность
прошлому.
Она тоже уселась в старинное кресло и, казалось, утонула в нем.
- А что еще осталось у старой англичанки? - спросила она со слабой
улыбкой. - Я знаю, что это звучит, как отвратительная англофилия. Но так
трудно оторваться от своего, родного. В общем, мне здесь вполне уютно. А
поездки в Нью-Рошелл, которые я иногда предпринимаю, чтобы полюбоваться
розами Рейчел, скрашивают мое существование.
- Значит, это была Рейчел?
- О, да. Она сделала это по моей просьбе.
- Рейчел Хэгер ваша родственница?
- Она моя внучка. Будем пить чай?
- Не сразу, если вы не возражаете, миссис Спейн, - сказал Эллери. - У
меня накопилось столько вопросов. Но прежде всего, - он сел на кончик стула,
чтобы не прикасаться к кружевной салфеточке на спинке. - Вы видели его! Вы
были знакомы с обоими. С Холмсом. С Уотсоном. Как я вам завидую!
- Это было так давно... Но, конечно, я помню их. Взгляд мистера Холмса
был острый, как меч. А сам он такой сдержанный. Когда я вложила свою руку в
его, я почувствовала, что он растроган. Он был очень мил со мной. Они оба
были настоящие джентльмены. Это - самое главное. В те дни, Эллери, еще
существовали джентльмены. Конечно, я была маленькой девочкой и вспоминаю их
как каких-то гигантов. Наверное, в определенном смысле они такими и были.
- Позвольте вас спросить, как к вам попала рукопись?
- После того как доктор Уотсон написал ее, она перешла по желанию
мистера Холмса к распорядителям состояния Осборнов. Она находилась в руках
нашего адвоката, к моему счастью. Он преданно соблюдал мои интересы. Потом,
когда я стала взрослой, уже незадолго до его смерти, он рассказал мне о
рукописи. Я попросила отдать ее мне, и он мне ее прислал.
- Почему вы так долго ждали, миссис Спейн, прежде чем сделать то, что
вы сделали?
- Не знаю, почему я ждала так долго, - сказала старая дама. - Мысль
пригласить эксперта, чтобы подтвердить мое убеждение, никогда не принимала
отчетливой формы, хотя и мелькала у меня в голове уже давно. В последнее
время у меня появилось чувство, что надо спешить. Сколько еще я проживу? А
мне хотелось бы умереть со спокойной душой.
В ее голосе слышалась скрытая мольба. И Эллери захотелось ей помочь.
- Ваше решение послать мне рукопись проистекает из содержания самой
рукописи, не так ли?
- Да, конечно, Эллери. А мистер Эймс признался Рейчел, что вы послали
его на розыски.
- Розыски Гранта достигли цели, хотя не той, на которую я рассчитывал,
- улыбнулся Эллери.
- Дай бог счастья им обоим. Я знаю, что он ничем не помог вам, Эллери.
Я знала и то, что рано или поздно вы разыщете меня, так же, как мистеру
Холмсу не составило труда найти владельца набора хирургических инструментов.
Но все же любопытно, как вы это сделали.
- Это было элементарно просто. С самого начала было ясно, что тот, кто
послал рукопись, и сейчас имеет личную заинтересованность в этом давнем
деле. Поэтому я позвонил по телефону моему другу, специалисту по генеалогии,
который занимается историей старой английской аристократии. Он без труда
проследил путь от замка Шайрс, где вы жили ребенком, до вашего переезда
сюда, в сан-францисскую ветвь рода. Я знал фамилии четырех девушек, знакомых
Гранта, и был уверен, что одна из этих фамилий должна где-то мелькнуть в
генеалогическом древе Шайрс-Осборн. От вашего брака с Верни Спейном в 1906
году мой эксперт добрался до брака вашей дочери. И вдруг, о чудо! Фамилия
человека, за которого вышла замуж ваша дочь, - Хэгер, что и требовалось
доказать! - Он взглянул на нее с беспокойством. - Вы утомились. Мы можем
отложить разговор до другого раза.
- Нет, пожалуйста, продолжайте. Я чувствую себя хорошо. - Молодые глаза
посмотрели на Эллери с мольбой. - Он был замечательный человек, мой отец.
Добрый, мягкий. Он не мог быть тем, тем чудовищем. Не мог!
- Вы уверены, что вам не следует прилечь?
- Нет. Во всяком случае, пока вы не скажете мне...
- Тогда откиньтесь на спинку кресла. А я буду говорить.
Эллери ваял старую, морщинистую руку в свою и начал говорить под
тиканье старинных часов, стоявших в углу, и их маятник, как механический
палец, стирал секунды с лица времени.
Маленькая, хрупкая рука в руке Эллери время от времени подавала знак
пожатием. Потом она перестала шевелиться и неподвижно лежала в руке Эллери,
как сухой осенний лист.
Спустя некоторое время портьера, закрывавшая вход в гостиную,
шевельнулась, и вошла пожилая женщина в белом домашнем платье.
- Она заснула, - прошептал Эллери.
Он осторожно выпустил руку старой дамы и на цыпочках вышел из комнаты.
Женщина проводила его до двери.
- Я Сьюзен Бейтс. Я ухаживаю за ней. Она все чаще засыпает вот так.
Эллери кивнул и покинул коттедж. Он сел в машину и поехал обратно в
Манхэттен, чувствуя себя усталым и постаревшим.
Я сердит на Холмса. Признаюсь, что, поскольку он длительное время
находился за пределами Англии, я взял на себя смелость против его воля
изложить свои заметки о деле Джека Потрошителя в форме повествования. Прошло
уже двадцать лет. На протяжении девяти из них титул герцога Шайрского носит
новый наследник, - из младшей ветви семьи. Следует добавить, что он проводит
самое незначительное время в Англии, и его нимало не заботит ни титул, ни
его выдающаяся история.
Я, однако, пришел к убеждению, что настало время, чтобы весь мир узнал
правду о деле Потрошителя, которое занимает столь выдающееся место, если
можно так выразиться, в истории преступности, а также об усилиях Холмса
положить конец кровавому господству чудовища в Уайтчэпеле.
По возвращении Холмса из-за границы я заговорил с ним об этом, выдвигая
самые убедительные доводы, какие только мог найти. Но он и слушать не хотел.
- Нет, нет, Уотсон, пусть кости тлеют. Человечество не обогатится от
опубликования этой истории.
- Но, Холмс! Весь этот труд...
- Сожалею, Уотсон. Но это - мое последнее слово.
- Тогда, - сказал я с плохо скрытым раздражением, - позвольте мне
преподнести вам эту рукопись. Быть может, вы используете сию бумагу для
раскуривания своей трубки.
- Я польщен, Уотсон, и растроган, - сказал он самым жизнерадостным
тоном. - В качестве ответного дара позвольте передать вам подробности
небольшого дельца, которое я только что довел до успешного завершения. Вы
можете описать его в свойственной вам мелодраматической манере и немедля
отдать вашим издателям. Оно касается американского моряка, которому почти
удалось одурачить европейский финансовый синдикат яйцом мифической птицы
Рух. Быть может, "Дело перуанского Синдбада" в какой-то мере компенсирует
вас за пережитое разочарование.
Эллери вернулся как раз вовремя. Инспектор Куин только что закончил
чтение рукописи доктора Уотсона о Потрошителе и смотрел на нее с явным
неудовольствием. Он перевел взгляд на Эллери.
- Ну и хорошо, что она не была опубликована. Холмс был прав.
- Я думаю так же. - Эллери подошел к бару. - Черт побери Гранта! Все
выпил...
- Как у тебя обошлось?
- Лучше, чем я ожидал.
- Значит, ты лгал, как джентльмен. Молодец!
- Я не лгал. Я говорил только правду.
- Тогда, - сказал инспектор Куин холодно, - ты поступил по-свински.
Дебора Осборн любила своего отца и верила в него. Она верит тебе. Ты что, не
мог немного подтасовать карты?
- Мне не пришлось ничего "подтасовывать".
- Но почему же? Ведь она так стара...
- Потому, инспектор, - сказал Эллери, опускаясь в свое вращающееся
кресло, - что отец Деборы, лорд Карфакс, не был Джеком Потрошителем. Она
всегда была права насчет него. Она знала это, и я знал... А раньше нас знал
об этом Шерлок Холмс...
Наступила длинная пауза, во время которой отец пытался понять сына, но
так и не смог.
- Но ведь здесь все написано черным по белому, Эллери! - возмутился
инспектор.
- Да, написано...
- Ричард Осборн, этот лорд Карфакс, был пойман с ножом в руке. Ведь
Уотсон описал то, что видел собственными глазами.
Эллери встал, подошел к отцу, взял рукопись и вернулся с ней в свое
кресло.
- Уотсон видел только то, что Холмс хотел, чтобы он видел, не больше.
Каждое слово Холмса он превращал в фетиш. А весь фокус в том, что в этом
деле не так важны слова Холмса, как его молчание.
- Молчание?
- Вот именно. Холмс ни разу не сказал, что Потрошитель - Карфакс.
Эллери полистал старую тетрадь.
- А неужели, отец, ты не заметил непоследовательностей и в истории с
шантажом?
- С шантажом? Погоди-ка...
- Давай вспомним, как развивались события. Макс Клейн решил, что брак
Майкла Осборна и Анджелы окажется для него прекрасной возможностью шантажа.
Учитывая, насколько герцог Шайрский дорожил своим именем, Клейн, со своей
точки зрения, рассуждал логично. Но план не сработал. О браке стало широко
известно.
- Да, Клейн признался Анджеле, что его план провалился.
- Не совсем. Он сказал ей уже после того, как привез эту чету обратно в
Лондон, что нашел новый, более сильный козырь. Клейн утратил всякий интерес
к Майклу и Анджеле после того, как открыл новое оружие, очевидно, более
действенное, чем позорный брак Майкла.
- И что же?
- Ну, подумай. Какой важный секрет узнал Клейн?
- Кто - Джек Потрошитель, - медленно сказал инспектор. - Узнать это мог
именно такой человек, как Клейн, который досконально знал Уайтчэпел и его
обитателей...
- Конечно, отец. Так оно и должно было случиться. А зная, кто
Потрошитель, Клейн мог разбогатеть, шантажируя...
- Лорда Карфакса...
- Да нет же, отец. Только в тот вечер Карфакс узнал, что Клейн и
Анджела живут в "Ангеле и короне"!
- Но Карфакс убил Анджелу, а не Клейна.
- Лишнее доказательство, что сам он не был жертвой шантажа. Он ошибочно
считал жену брата той злой силой, которая навлекла несчастье на Осборнов.
Вот почему он убил ее. И сам приговорил себя за это преступление к смерти.
- Но этого всего недостаточно, чтобы обосновать...
- Тогда поищем еще кое-что. Проследим за Холмсом и Уотсоном в ту ночь.
Ты уже знаешь, что якобы произошло. Попробуем понять, что же было на самом
деле.
В ту ночь два человека шли по следу Потрошителя - Шерлок Холмс и лорд
Карфакс. Я уверен, что у Карфакса уже были подозрения...
- Какие данные подтверждают, что Карфакс тоже шел по следу Потрошителя?
- Я рад, что ты задал этот вопрос, - сказал Эллери. - Выбежав из
заведения мадам Леоны, Холмс начал последний этап своих поисков. Он и Уотсон
добрались до комнаты в Пакэне.
- И Холмс сказал: "Если это логово Потрошителя, то он бежал".
- Нет, не Холмс, это сказал Уотсон. Холмс воскликнул: "Кто-то побывал
здесь до нас!" Между этими двумя заявлениями огромная разница. Первое -
замечание романтика. Другое - вывод практического человека, привыкшего
запечатлевать место действия с фотографической точностью.
- Логично, - признал Куин-старший.
- Это существенный момент. Но есть и другие.
- То, что и Холмс и лорд Карфакс почти одновременно нашли логово Джека
Потрошителя?
- А также, что Карфакс видел, как Холмс и Уотсон вошли в Пакэн. Он ждал
на улице и последовал за ними, когда они вышли оттуда. Иначе и не могло
быть.
- Почему?
- Для того чтобы Карфакс мог поступить так, как он поступил, ему
необходимо было знать две вещи: кто Потрошитель (это он уже узнал в Пакэне)
и где он может найти Анджелу и Клейна, - это он узнал, последовав за
Холмсом.
Инспектор Куин встал, забрал у Эллери рукопись, полистал ее и прочел:
"А это подлое чудовище - Джек Потрошитель?" Уотсон задал Холмсу этот вопрос.
Холмс ответил: "Лорд Карфакс тоже умер..."
- Погоди, - сказал Эллери. - Не выхватывай из контекста. Прочти всю
цитату.
- Цитирую: "Серые глаза Холмса затуманились печалью. Казалось, его
мысли где то далеко. - Лорд Карфакс - вы его имеет виду? - тоже умер. И,
уверен, тоже по собственному желанию, как и его брат".
- Вот это лучше. Теперь скажи мне, опечалила бы Холмса смерть Джека
Потрошителя?
Инспектор Куин покачал головой и продолжал читать: "Естественно. Он
предпочел смерть в огне петле палача".
- Это снова слова Уотсона, а не Холмса. А Холмс сказал: "Мы должны
уважать решение благородного человека".
- На что Уотсон возразил: "Благородного? Вы, конечно, шутите? А,
понимаю. Вы имеете а виду периоды просветления его сознания. А герцог
Шайрский?"
Уотсон сделал неправильные выводы из слов Холмса. А Холмс не счел
нужным его разуверять - вот в чем дело! Процитируем Холмса еще раз: "С
пожарища я отправился прямо в резиденцию герцога на Баркли-стрит в
сопровождении Лестрейда. Мы опоздали. Он уже имел весть о лорде Карфаксе,
после чего бросился грудью на меч, спрятанный в его трости..."
- И Уотсон воскликнул: "Смерть подлинного аристократа!"
- Опять-таки Уотсон был сбит с толку своим собственным предвзятым
мнением и непониманием нарочито туманных формулировок Холмса. Послушай,
отец! Когда Холмс (вместе с Лестрейдом, заметь!) приехал в городской дом
герцога Шайрского, он застал герцога мертвым.
Но как мог герцог уже иметь весть о самоубийстве Карфакса? Не мог. И
дело совсем не в этом. А в том, что это его, герцога, выследил лорд Карфакс
в Пакэне! Между отцом и сыном, безусловно, произошло бурное объяснение.
После чего герцог поехал домой и покончил с собой. Потому что это "его
светлость", герцог Шайрский, был Джеком Потрошителем. А лорд Карфакс,
узнавший об этом, взял вину на себя, чтобы спасти репутацию отца!
- Теперь ты прав, - мягко сказал Эллери. - Вспомни также, о чем Карфакс
просил Уотсона: сказать всем, что Джек Потрошитель - это он. Он хотел быть
абсолютно уверенным в том, что вина падет на него, а не на его отца.
- Тогда Холмс поступил мудро, - прошептал инспектор Куин. - Он не
захотел выдать секрет Карфакса, не захотел, чтобы его жертва оказалась
напрасной.
- И вера Деборы в своего отца подтвердилась через три четверти
столетия.
- Поразительно!
Эллери взял рукопись доктора Уотсона и снова раскрыл ее на
заключительной записи.
- "Дело перуанского Синдбада", - пробормотал он. - Что-то о яйце
мифической птицы Рух... - В глазах его блеснул озорной огонек. - Отец, ты не
думаешь, что Холмс мог мистифицировать Уотсона и на этот раз?
---------------------------------------------------------
1) - Уильям Шекспир "Ричард II". акт II.
2) Эллери Куин сочинил "спунеризм" - своего рода шутку или остроту,
основанную на перестановке обычно первых букв двух или более слов. От
фамилии английского священника Спунера (1844-1930) который придумал эту
шуточную игру слов.
3) См. рассказ А. Конан Дойля "Случай с переводчиком".
4) Бобби - прозвище английских полицейских