Кук Линда. Вслед за луной

   — Из-за того, что отправила его учиться?
   — Потому что из-за нее это стало возможным. Я сомневаюсь, что она согласилась бы выйти замуж за молодого Мальби, если бы ее брат не грезил о сражениях и славе. В обмен на золото Мерко, полученное Джоанной в приданое, Ольтер Мальби согласился принять Гаральда в свой круг и обучить его рыцарскому искусству.
   Старик снова покачал головой, после чего проследовал вместе с Паэном к выходу мимо служанки, ожидавшей в коридоре.
   — Вы не хотите перекусить со мной?
   — Я не могу. Джоанна ждет. Ги из Динана вздохнул.
   — Уж лучше бы она осталась в Уитби и вышла замуж за какого-нибудь местного купца или овцевода. За кого угодно, только не за этого мота Мальби. Я желаю Джоанне благополучного плавания. Можете так ей и передать.

* * *

   Слуги старого Ги нашли для Арсуфа местечко в их собственной конюшне и дали ему добрую меру овса, однако никто из них не осмелился подойти к животному достаточно близко, чтобы снять с него упряжь.
   — Как только вдова Мальби окажется в безопасности в море, — пробормотал Паэн в шелковистое ушко своего любимца, — мы с тобой сможем провести денек-другой без седла.
   Никем не потревоженный, он ехал обратно вдоль берега реки, а оттуда по крутой тропинке, ведущей через предгорья в сторону высокого уединенного холма, рядом с которым Матье и Джоанна должны были его ждать.

* * *

   Не доезжая мили до лагеря, Паэн увел своего коня в дубовую рощицу и, привязав Арсуфа к стволу молодого дубка, притаился в зарослях на опушке леса, наблюдая за дорогой. Ги из Динана показался ему человеком осторожным и вполне заслуживающим доверия, однако за долгие годы сурового существования Паэн уже успел убедиться в том, что видимость часто бывает обманчива. И даже если сам старик желал Джоанне только добра, штат у него был большим и некоторые из младших слуг в его доме вполне могли состоять на содержании у ближайших торговых партнеров Ги — Мерко. Чем богаче купец, тем больше соглядатаев у него на кухне.
   На дороге, идущей по склону холма, не было заметно никаких признаков движения, никаких следов прохожих. Паэн вскочил на коня и пустил его легким галопом по возвышенностям, окаймлявшим узкий вход в долину.
   — Вам нет смысла наблюдать за дорогой, — заметил Матье. — Паэн слишком умен, чтобы ехать по ней, зная, что ваши враги могут в любую минуту выследить его и таким образом добраться до вас. Он наверняка направится через поля, возвращаясь на дорогу лишь для того, чтобы убедиться, что за ним нет погони.
   Джоанна кивнула и снова погрузилась в созерцание зеленой долины, посреди которой лежал Динан. Как бы сильно ее ни беспокоила близость этого человека по имени Паэн в последние четыре дня, его отсутствие тревожило ее еще больше. Прошлой ночью, свернувшись калачиком внутри укрытия из яблоневых веток, когда лишь могучие плечи Матье служили преградой между ней и призраками ночи, взиравшими на нее из темноты горящими глазами, Джоанна поняла, до какой степени зоркий глаз Паэна и его воинский опыт защищали ее от всех опасностей путешествия. Подчас его способность просыпаться ночью от любого шороха и тотчас хвататься за меч внушала ей страх, однако она не сомневалась, что он, не колеблясь, нанесет удар, если понадобится встать на ее защиту.
   Матье вынул из седельной сумки завернутый в грязную тряпку сыр и принялся счищать позеленевшую корку.
   — Однажды Паэну удалось перехитрить самого Саладина ^[10]. — Он сделал паузу, вдыхая свежий запах бледно-золотистой сердцевины сыра, и улыбнулся. — Это потребовало от него изрядной отваги, потому что если бы сарацины вернулись по прежнему пути, после того как потеряли его след, они бы наверняка столкнулись с ним и Паэн получил бы двенадцать ножей в горло. Он бы не остался тогда в живых, чтобы везти нас через все герцогство, жить, довольствуясь малым, и питаться заплесневелым сыром.
   Джоанна взяла у Матье сыр и принялась срезать плесень.
   — Паэн сражался с войсками Саладина в Палестине? — небрежно спросила она. Матье пожал плечами.
   — Он участвовал в нескольких схватках и, кроме того, занимался шпионажем. Со своей смуглой кожей он легко мог сойти за сарацина, пока не открывал рта. Он даже начал учиться их языку и почти усвоил его, когда пал Аскалон и король Ричард вывел свою армию из Палестины.
   Джоанна сосредоточила взгляд на сыре.
   — Он был одним из шпионов короля Ричарда? Матье усмехнулся:
   — Для Паэна это было бы слишком просто. Нет, он сражался в рядах тамплиеров ^[11] и шпионил для них, как только в военных действиях наступала передышка.
   Она выронила нож.
   — Вы хотите сказать, что Паэн — тамплиер? Матье едва не подавился куском яблока, который не успел до конца проглотить.
   — Паэн — тамплиер? Нет, вряд ли. Тамплиеры гордые и не станут принимать в свои ряды рыцарей без громкого имени, не прославившихся на полях сражений. Нет, Паэн примкнул к тамплиерам ради золота и, несмотря на свое низкое положение, пользовался даже большими преимуществами, чем многие из членов ордена. Ведь он мог в любую минуту их покинуть, как только очередная схватка останется позади, и вернуться домой, забрав свое золото.
   Стало быть, вот откуда взялись те деньги, которые Паэн прятал по всему герцогству! Золото тамплиеров, доставшееся ему с таким трудом в сражениях и тайных вылазках. Джоанна невольно вздрогнула.
   — А потом он вернулся со своим богатством домой и нанялся к Меркадье. Разве он не мог купить себе землю и уйти на покой? Вряд ли многие из знатных сеньоров настолько разборчивы, что откажутся взять к себе в вассалы бывшего наемника. — На лицо Матье набежала тень. Он поднялся и стал палкой ворошить костер. — Он просто не захотел. Как и многие другие.
   На этом их разговор закончился, и Матье продолжал заниматься своим делом молча, словно захлопнул между ними обитую железом дверь. Джоанна снова принялась наблюдать за тропой, проходившей через долину, одновременно краешком глаза следя за разрумянившимся лицом Матье, стоящего рядом с небольшим бивачным костром. Вид у этого человека почему-то был виноватым. Неужели он так боялся навлечь на себя неудовольствие Паэна, что сожалел даже о тех немногих сведениях, которые успел ей поведать о прошлом своего друга?
   Короткий мелодичный свист, донесшийся из-за деревьев, возвестил о возвращении Паэна. Джоанна перевела изумленный взгляд с его лица на дорогу, спускающуюся в долину.
   — Я вас не заметила. Как вам это удалось?
   — Многолетний опыт! — отозвался он весело. Улыбка его была широкой и беззаботной, а выражение лица — более благодушным, чем когда бы то ни было на памяти Джоанны. Паэн достал из седельной сумки буханку хлеба и кинул ее Матье. — Нам сегодня крупно повезло — всем троим. Никто не следовал за мной от самого Динана, у нас есть хлеб и сыр, которые мне посчастливилось раздобыть на одной из пригородных ферм, а вы, мадам, можете без опаски отплыть в Англию из Алета, что расположен всего в двух днях пути отсюда, — для вас приготовлено место на одном из судов Ги из Динана.
   Все это были приятные для нее вести. Почему же они вызвали у нее тупую, ноющую боль, неожиданно шевельнувшуюся в груди?
   Паэн все так же широко улыбался.
   — Разве я не говорил вам, Джоанна, что мы найдем способ доставить вас домой?
   Она заставила себя улыбнуться.
   — Я очень признательна вам, Паэн. И Матье — тоже. Джоанна устремила взгляд мимо широких плеч Паэна в глубь сада и оттуда в сторону далекого Динана и зеленой реки, впадающей в море. Дым от жестких яблоневых веток казался особенно едким на холодном ноябрьском ветру, и ей вдруг захотелось вернуться на свое ложе внутри небольшого, но сухого и теплого укрытия, которое соорудил для нее Паэн.
   — Мы переночуем здесь? — осведомилась она. Паэн рассмеялся:
   — Неужели вам наконец пришлась по вкусу кочевая жизнь? Нет, Джоанна, мы воспользуемся хорошей погодой и направимся, минуя Динан, вверх по реке, к Алету. Вдоль ее берегов есть множество верфей, а также временных пристанищ для тех, кто возвратился из дальнего плавания. Если на то будет Божья воля, мы проведем эту ночь под крышей.
   Джоанна в последний раз взглянула на бивачный костер.
   — Пусть догорает, пока мы завтракаем, — произнес Паэн. — А я тем временем расскажу вам о вашем старом друге Ги.
   — Он вам поверил?
   Паэн уселся рядом с тлеющим костром и развязал мешочек с деньгами. На его раскрытой ладони Джоанна увидела свое кольцо.
   — Ваш перстень оказался очень кстати, однако Ги мне поверил лишь после того, как я назвал пароль “Рог Локи” — именно он заставил его открыть сейф с деньгами. У меня есть для вас золото, Джоанна. Вдвое больше того, что требуется, чтобы доставить вас домой.
   Как бы мало нравилась Джоанне угрюмая настороженность этого человека в первые, самые напряженные дни их путешествия, его нынешнее бодрое настроение раздражало ее гораздо больше, словно ей сыпали соль на рану.
   — В таком случае я отдам весь излишек вам, — ответила она. — И тогда вы оба сможете отметить успешное выполнение вашей задачи. Кроме того, — продолжала Джоанна странно безжизненным тоном, — я не уверена, смогу ли выслать вам ваше золото из Уитби. Насколько мне известно, наемник волен идти куда пожелает, не оставив своим прежним хозяевам никаких сведений, которые навели бы их на его след.
   Ответом на ее слова с противоположной стороны костра было мертвое молчание. Наконец Матье откашлялся и произнес:
   — Вы знаете, мадам, что мы с Паэном время от времени работаем на Меркадье. Если вам когда-нибудь понадобится послать за нами, то достаточно передать вашему гонцу, чтобы он отыскал лагерь Меркадье. Старая королева Элеонора, мать короля Ричарда, всегда знает, где его найти.
   — Боюсь, что дочери простого торговца из Йоркшира будет еще труднее добраться до королевы Элеоноры, чем до вашего приятеля Меркадье, — возразила Джоанна. — Для меня куда проще достать луну с неба.
   — Тогда мы возьмем ваше золото, выпьем на него за ваше здоровье и расстанемся с вами прежде, чем достигнем Алета, — ответил Паэн. — И если мне однажды удастся выяснить имя того человека, который предложил Меркадье золото за вашу гибель, я попрошу какого-нибудь писца занести его на пергамент и отошлю его вам, во двор Мерко в Уитби.
   — Если вы сделаете это, — отозвалась Джоанна, — я щедро отблагодарю вас. Пусть только писец укажет, как передать вам золото.
   Паэн пожал плечами.
   — Как вы сами только что заметили, невозможно что-либо предсказать заранее. Тем не менее я выполню свое обещание, притом совершенно безвозмездно. Вы можете оставить ваше золото при себе.
   Они молча поели, после чего Матье снова улегся на траву и закрыл глаза. Паэн сидел неподвижно, время от времени бросая на Джоанну взгляды, полные откровенного любопытства. Она старалась не обращать на них обоих внимания и больше не смотрела в сторону сада. Погожее утро почему-то показалось ей куда холоднее, чем это было в действительности.

Глава 9

   В тот день они так и не достигли Алета, да и Паэн не слишком торопился добраться до побережья. Они задержались на постоялом дворе, расположенном меньше чем в миле от гавани, куда пронизывающий морской ветер доносил запах соленых брызг. Это место давно было облюбовано как странствующими торговцами, так и знатными паломниками, возвращающимися из плавания в заморские земли, поскольку там имелись спальни с чистыми постелями, которые человеку со средствами не приходилось делить с посторонними людьми. Паэн заплатил за две такие спальни на верхнем этаже над общим залом, жарко натопленном и шумном, три серебряных монеты, дав понять хозяину, что они с Джоанной — муж и жена. Еще до наступления ночи среди торговцев и пьяниц, собравшихся в зале, разойдется слух, что эта женщина в перепачканном грязью платье уличной девки и с суровыми чертами лица северной королевы замужем за суровым наемником с холодным взором и приближаться к ней значило поставить под удар свою жизнь.
   Из окна комнаты Джоанна видела, как Паэн отвел лошадей через внутренний дворик к просторной конюшне, после чего остановился поговорить с одной из служанок — женщиной с волосами цвета воронова крыла, такими же темными, как и у самого Паэна. Джоанна следила за ними до тех пор, пока глаза ее не покраснели от резкого ветра, дувшего со стороны далекого моря. Она увидела, как Паэн коснулся рукой плеча служанки и с улыбкой взглянул сверху вниз на ее блестящую головку. Затем указал на окно спальни и снова улыбнулся.

* * *

   Со стороны коридора послышался звук шагов и глупое хихиканье служанки, после чего в дверь тихо постучали. Джоанна стиснула зубы. Если даже Паэну вздумалось поразвлечься с этой девицей, он не имел права просить ее уступить ему для своих забав собственную спальню. В конце концов, обе комнаты на постоялом дворе были оплачены золотом Мерко, и она…
   Дверь открылась, и на пороге возник хмурый Паэн.
   — Вам следовало бы запереть дверь, — обратился он к Джоанне.
   — До сих пор меня никто не беспокоил, — отозвалась она, — кроме вас.
   Он отступил в сторону и пригласил служанку войти.
   — Это Урсула, — объявил он.
   Джоанна вдруг осознала, что так и не сняла грязный плащ, а ее распущенные волосы совсем свалялись от пыли. Служанка, улыбнувшись, несмело шагнула к ней.
   — Это моя комната, Паэн! — заявила Джоанна, гордо вскинув голову.
   — Разумеется. Я оставлю с вами Урсулу. Она согласилась продать вам одежду из своего приданого за мешочек с серебром.
   — Мои платья не так хороши, как у вас, — вставила служанка, — зато они чистые.., моя госпожа, — добавила она поспешно.
   Джоанна села и положила руки на непривычно дрожащие колени.
   — Благодарю вас, — только и смогла ответить она. Паэн повернулся, собираясь уйти, но вдруг остановился.
   — Вам нездоровится?
   — Нет, нет! — ответила Джоанна, опустив взгляд на замызганный подол платья. Ей нужно во что бы то ни стало сохранить плащ — и платье тоже, — поскольку в них было зашито слишком много серебра, чтобы доставать его оттуда сейчас, в слабом свете угасавшего дня. Джоанна подняла голову и улыбнулась взволнованной служанке.
   Из-за двери снова донесся шум шагов и голос Паэна, обсуждавшего с Матье часы стражи. Боль в груди Джоанны сменилась теплой, лучезарной радостью — внезапной и совершенно беспричинной.

* * *

   Паэн не мог позволить ей обедать за общим столом, так как в тот вечер под крышей постоялого двора было слишком много гостей, и если хотя бы один из них принадлежал к приходу аббатства Святого Мартина, он легко мог узнать хозяйку Рошмарена и распустить слухи о ее появлении прежде, чем она окажется в море. Поэтому Паэн отправил туда Матье, чтобы тот присмотрелся к лицам постояльцев, решивших провести ночь в трактире, и прислушался к сплетням за столом, а если удастся, то и на кухне тоже. Он отправил Урсулу на кухню, чтобы она принесла еду для Джоанны.
   Через несколько минут горничная вернулась с большим подносом, на котором лежало столько мяса, что его хватило бы для небольшой армии, — по-видимому, служанки с кухни решили, что Джоанна после путешествия была столь же голодна, сколь грязной была ее одежда.
   — Я принес вино, — услышала она знакомый голос. — Вы не откроете мне дверь?
   Прежде чем исполнить его просьбу, Джоанна сделала два глубоких вдоха, чтобы прогнать с губ глупую улыбку.
   Войдя в спальню, Паэн произнес, бросив взгляд на столик:
   — Все здесь уверены, что мы с вами муж и жена. Думаю, нам стоит придать этой истории видимость правдоподобия, устроив по крайней мере совместную трапезу. — Он подошел к камину и поставил рядом с ним глиняный кувшин с вином.
   — Вы правы, — отозвалась Джоанна, пытаясь найти хоть какие-нибудь слова, чтобы заполнить молчание, повисшее между ними.
   — Здесь отменное вино, — сообщил Паэн, — которое привозят в Алет морем с юга.
   Джоанна приняла невысокую чашу из протянутых рук Паэна, стараясь не касаться сильных загорелых пальцев, затем поднесла чашу к губам, вдыхая пряный аромат крепкого вина, и мысли ее неожиданно переметнулись к волосам Паэна, отражавшим яркий свет солнца в то утро, когда он вернулся, чтобы отвезти ее в окрестности Динана.
   — Ваши волосы… — начал он.
   Джоанна замерла. Неужели она говорила вслух, тем самым невольно выдав ему свои чувства?
   — Ваши волосы того же цвета, что и мед. Джоанна коснулась своей перехваченной лентой косы и нахмурилась.
   — У меня слишком темные волосы…
   — Мед Палестины такой же темный, но отливает золотом при свете огня.
   Она поставила чашу рядом с тарелкой, чтобы он не видел, как задрожали ее руки.
   — Раньше вы утверждали, что мои волосы по цвету больше похожи на кору дерева. Паэн пожал плечами.
   — Да. Молодого дерева, источающего мед. Пламя, пылавшее в камине, делало комнату жаркой, словно в погожий летний день. Джоанна вдруг почувствовала себя неловко в новом платье, сожалея о том, что не могла распустить шнуровку, чтобы хоть немного охладить кожу.
   — Южное вино очень крепкое, — заметил Паэн. — Вам для начала лучше пить его небольшими глотками.
   — У моего дяди есть такое вино, — отозвалась она. — Он каждый год обменивает часть шерсти на вино и каждую зиму увозит его из Уитби на продажу.
   И он предостерегал свою племянницу, когда та стала достаточно взрослой, чтобы она не притрагивалась к дорогим, дурманящим напиткам юга, не то лишится в один прекрасный момент не только рассудка, но и девственности. Рассудок ей удалось сохранить, а свою девственность она потеряла в пропитанной потом постели своего супруга — человека с грубыми наклонностями юнца и способностями молотобойца, которого попросили извлечь звуки из арфы. За время своего недолгого супружества ей часто не хватало крепкого южного вина ее дядюшки Мерко, чтобы выдержать очередную нелегкую ночь в замке Рошмарен. И вот теперь, когда Джоанна осталась вдовой и лишний жар в крови ей был вовсе ни к чему, большой кувшин этого вина стоял у очага и рядом находился мужчина, который мог наполнить ее чашу.
   Паэн между тем снова перевел разговор на ее дядю:
   — И конечно, он мог продать его вдвое дороже настоящей цены людям, которые верят рассказам о его чудодейственных свойствах.
   Джоанна вопросительно приподняла бровь.
   — Каким рассказам? — спросила она, не решаясь признаться в том, что ее мысли зашли так далеко. Паэн развел руками.
   — Когда я был в Лондоне на празднике урожая, виноторговцы продавали это провансальское зелье целыми бочками в качестве напитка для влюбленных — чтобы пробудить в них страсть и сделать их влечение друг к другу еще сильнее.
   Джоанна поставила чашу на стол.
   — Зачем же тогда вы принесли его мне? Он внимательно посмотрел на нее.
   — Просто в этом заведении не нашлось ничего другого. Это вино ничем не отличается от всех остальных, разве что букет у него лучше, чем у многих, однако оно не обладает волшебным свойством воспламенять любовные чувства. Эти рассказы, — небрежно продолжал Паэн, — обязаны своим появлением песням арфистов, а также богатой и изобильной жизни на юге. Провансальцы умеют ухаживать за своими женщинами с поэтическим изяществом и утонченностью, и так было всегда, независимо от того, пьют ли они это вино или воды Раиса.
   Жар от огня неожиданно обрел силу, распространившись по всей спальне и покрывая лицо Джоанны ярким малиновым румянцем. Она поднесла чашу к губам и отпила большой глоток. Паэн отломил ломоть от золотистого каравая и протянул его Джоанне.
   — Южные вина, — сказал он, — лучше пить закусывая.
   Она возразила.
   — Вы же не провансалец.
   — Я бретонец, как уже говорил вам. Но мне приходилось жить и на юге.
   Его взгляд, прикованный к ее лицу, пронзил ее с неожиданной силой. Согретая теплом очага, разгоряченная вином, Джоанна совсем забыла, что человек, сидевший по другую сторону стола, был хищником среди себе подобных и ни за что не поддастся на ее глупые попытки вытянуть из него все его секреты.
   — Вы думаете, в рассказах об этом вине есть хотя бы доля правды?
   Паэн усмехнулся.
   — Вино не несет в себе страсти, — сказал он, — а только истину. — Он бросил взгляд на аккуратно застеленную, нетронутую постель у противоположной стены спальни, после чего с явным сожалением поднялся. — Желаю вам спокойной ночи, Джоанна Мерко.
   — Вы же совсем ничего не ели! — воскликнула она, поразившись поспешности и необдуманности слов, сорвавшихся с языка.
   — Я найду все, что мне нужно, в общем зале, когда Матье займет свой пост у двери. Один из нас будет сторожить вас всю ночь, мадам. Можете спать с легким сердцем, потому что здесь вы в полной безопасности.
   Джоанна, поднявшись с места, поблагодарила его, и они уже не заговаривали больше ни о вине, ни о страсти, ни об истине. Едва Паэн закрыл за собой дверь, она заперла ее на засов и, зажмурившись, пыталась представить себе, что могло бы произойти, если бы он задержался в комнате еще хотя бы на минуту. Он оставил ее одну, в то время как его слова могли бы согреть ее. И этих невысказанных слов было достаточно, чтобы она провела без сна всю долгую осеннюю ночь.

* * *

   Будь на месте Джоанны любая другая женщина, вдова любого другого человека, кроме Ольтера Мальби, Паэн непременно попросил бы ее пустить его на ночь к себе в постель, добился бы от нее согласия разделить с ним в эти долгие часы мрака то ослепительное блаженство, которое, как он знал, они могли обрести в объятиях друг друга.
   Было одно мгновение — всего одно мгновение перед тем, как он нашел в себе силы покинуть ее, — когда ему показалось, что Джоанна Мерко хотела его удержать. От его внимания не ускользнули ни румянец, ни промелькнувшее любопытство во взгляде, сменившееся мечтательным выражением. Тогда он и оставил ее, прежде чем они оба успели совершить непоправимую глупость.
   Он молча стоял у двери, зная, что она так от нее и не отошла. Сейчас их разделяли лишь толстые дубовые доски — и кровавые призраки замка Рошмарен.
   По тому, как дрожала рука вдовы, когда та отворяла ему дверь, Паэн решил, что Джоанна восприняла его уход скорее с облегчением, чем с сожалением. Почему же он до сих пор торчал возле ее спальни, словно томящийся от любви юноша, не в силах оторваться от женщины, к которой он не имел права прикасаться? Горничная Урсула, принимая от него полученное в Динане серебро, ясно дала ему понять, что он пришелся ей по нраву.
   Паэн тяжело вздохнул и зашагал к открытой галерее над общим залом, наблюдая сверху за изящной фигуркой служанки, суетившейся между очагом и столом, в блестящих черных волосах которой отражались языки пламени. Он видел, как она ударила по рукам одного не в меру дерзкого певца, пристроившегося рядом с очагом, резко прервав занудные жалобы деревенского парня на неверность какой-то знатной дамы из Динана. В другом конце зала о чем-то громко разговаривали женщины.
   Темноволосая служанка подняла глаза на галерею и улыбнулась. Паэн покачал головой и вернулся в свою холодную спальню, откуда мог следить за дверью в комнату вдовы.
   Если бы он остался в обществе Джоанны Мерко чуть дольше, то неизвестно, к чему бы это привело. Похоже, он должен радоваться, что завтра увидит ее на набережной Алета в последний раз.

Глава 10

   Спустя час после рассвета, когда туман над морем начал понемногу рассеиваться, они увидели примерно в миле от постоялого двора порт Алета и две галеры, направлявшиеся в гавань, весла которых мелькали в ярком солнечном свете над холодным безветренным морем. Среди шума и суматохи, производимых двадцатью путешественниками, покидавшими постоялый двор в сопровождении навьюченных до отказа животных, горничная Урсула с угрюмым видом распрощалась с Паэном, а Джоанна Мерко держалась при встрече с ним настолько невозмутимо, что ему оставалось лишь до боли стиснуть зубы.
   Паэн помог Джоанне забраться в седло и вручил ей поводья.
   — Где же Матье? — пробормотал он себе под нос и обернулся, чтобы позвать приятеля. Матье стоял возле конюшни, пунцовый, как яблоко в августе, беседуя со служанкой Урсулой.

* * *

   Паэн, Матье и Джоанна направились в сторону Алета, а впереди них плелся тяжело нагруженный мул, рядом с которым ехал на лошади хозяин.
   — Золото у вас при себе? — осведомился Паэн.
   — Часть в мешочке у меня на поясе, а остальное — в моем платье, — ответила она. — Почему вы сразу не взяли вашу долю?
   Он пропустил ее вопрос мимо ушей.
   — А ваше серебро?
   — По-прежнему в подоле моего плаща, — отозвалась Джоанна.
   У них оставалось слишком мало времени, а между тем у него еще имелись вопросы, которые он не успел ей задать.
   — Похоже, вы готовились к побегу заранее, — заметил Паэн. — Вы хотели покинуть замок еще до того, как я проник в вашу спальню?
   Вдова Мальби помолчала, а затем решительно произнесла:
   — Я разработала целый план, как одной добраться до побережья. Теперь-то я понимаю, что сделать это без посторонней помощи гораздо труднее, чем я предполагала.
   Паэн пожал плечами:
   — Если бы не суматоха, связанная с Самхейном, вам удалось бы добиться своего. Но почему вы решили уехать? Вам кто-то угрожал?