Кукаркин Евгений. А был ли мальчик?

   - Но ведь для этого тоже надо проводить опыты.
   - Естественно, вы сейчас перепишете план, где развернете два опыта. Что бы вас не загружать, вторую часть плана мы отдадим для работы Любовь Владимировне. Вы не против?
   - Нет. Но вы говорите так, как будто, план уже утвердили.
   - Конечно драчка будет колоссальная. Умные сразу поймут, зачем нас потянуло на издержки. Кстати, кто знает об этом? - он ткнул на листки.
   - Борис Залманович и Любовь Владимировна.
   - Ах хитрая, старая кочерыжка, носом учуял, где что-то возникает интересное. Ну ладно, я с ним сейчас поговорю. Идите Виктор Николаевич, работайте. Я жду ваш план к часу.
   Когда я вошел в комнату, все головы повернулись ко мне и застыли в ожидании. Люба встала и спросила, дрогнувшим голосом.
   - Ну как?
   - Бросай всю работу, мы должны переписать план. Ты включена в объем работ. Времени нет. В час готовый экземпляр должен быть на столе у начальника.
   - Тебе не отказали?
   - Да нет же, нет. Просто посоветовали, для сравнения включить вирусную тематику в план.
   Люба заулыбалась. Девчонки зашумели, а Светка заорала.
   - Ура! Мы победили.
   - Еще нет, - сказал я - Драка будет впереди.
   Мы с Любой сели за столы и каждый принялся строчить свои части. В час, работа была на столе у Геннадий Федоровича. А через день был ученый совет.
   Я выбрал место в зале, в задних рядах. Наполненные званиями и важностью, ученые мужи обсуждали склоку в третьем отделе, потом, выбирали представителей на симпозиум за границу и наконец, предоставили слово Геннадию Федоровичу.
   Он начал ровно, как и все до того говорившие в зале, скучно и обыденно. Но шум в зале стих и пока он читал мою бумагу, чувствовалось, как все напряглись. Геннадий Федорович кончил, наступила тишина.
   - И на кой хрен нам эта работа? - раздался голос толстого мужика, небрежно развалившегося на двух стульях - Зачем делать эти сравнения? Пусть занимаются онкогенными вирусами. Тема заманчивая. В белках плавали уже многие, а результатов нет и не будет.
   - А Виглер, Дельбрюк, Уотсон? - вдруг подскочил, неведомо от куда взявшийся Борис Залманович - Они что - идиоты?
   - Мы должны идти своим путем, нечего нам на заграницу смотреть.
   - Поэтому у нас полная мутация в головах.
   Несколько человек засмеялось. Поднялась пожилая женщина, в белом халате.
   - Направление нашего института - это вирусология. У нас есть своя теория, наработана масса методик. Мы уже близки к крупным открытиям. Я поддерживаю Иосифа Владимировича и считаю, что появление другой теории, разбросает наши силы и... деньги.
   - Владимир Ильич Ленин, - въехал в разговор, худой, замученный морщинами мужик - говорил, что соревнование это лучшая форма развития. Интересно, почему мы коммунисты часто не обращаемся к нему и не проводим в жизнь его идеи. Какая-то зацикленность у некоторых товарищей.
   Все с почтением выслушали эту речь, помолчали для приличия и начали по новой.
   - Владимир Владимирович, ты не прав. Мы все время соревнуемся, соревнуемся с капитализмом, его учением, его системой. И сейчас, у них своя наука, у нас своя - социалистическая, - заговорил бородатый мужик.
   - У вас все глобальщина, товарищ Коровайко. Внутри вашего отдела, вы даже не можете организовать соревнование, а лезете чуть ли не на уровень планет, - получил он оплеуху от Владимир Владимировича.
   - Давайте по существу, - выступил председательствующий.
   - А знает ли об этом товарищ Рабинович? - выкрикнул кто-то.
   - Нет, - ответил Геннадий Федорович, - не знает. Мы не успели его ознакомить, так как он находиться в Киеве.
   - Так давайте подождем до его приезда, - не унимался тот.
   - Может еще посоветуемся в главке, как нам ученым рак победить? - опять выскочил Борис Залманович.
   - Давайте голосовать, - сказал председательствующий - Кто за то, чтобы план принять?
   Я закрыл глаза.
   - Шесть, семь..., двенадцать. Восемнадцать человек. Большинство. План работ принят.
   Кто-то толкнул меня в бок. Рядом стояла Галя и улыбалась.
   - Пойдемте Виктор Николаевич. Там все ждут.
   Я вышел за ней к своим чудесным девчонкам.
   - Сегодня у нас праздник, - сказала Галя - мы все едем ко мне справлять проводы моего жениха. За одно отпразднуем и нашу маленькую победу.
   - Галка. Валя что, уезжает? Куда и насколько? - удивилась Наташа.
   - Да девочки. Его отправляют в Афганистан, там какие-то события. Любовь Владимировна, вы ведь тоже едете с нами?
   - Хорошо, я поеду, но сегодня Машенька приезжает с мамой и ты извини, я пораньше уйду домой.
   Я понял, что эта фраза также относится и ко мне.
   - Вон тринадцатый, бежим, - закричала Галка.
   Мы рванули на трамвай.
   Пир шел горой. Стол ломился от водки, вина и закусок. Все были навеселе и несли пьяную чушь. Валя, только что вылупленный лейтенант Советской Армии, усердствовал больше всего. Он все время мял Галку, выкрикивал тосты и пытался поцеловать всех, кто к нему подходил. Проигрыватель надрывался, выдавливая мелодии и заполняя ими все закоулки квартиры. Первой уходила Любовь Владимировна. Я пошел провожать ее в прихожую.
   - До свиданья Виктор, ты здесь не задерживайся, - сказала она, поцеловав меня в щеку.
   - До свиданья Люба.
   Я чуть-чуть прижал ее к себе.
   Потом настала очередь Наташи и Светы, их мамы требовали прихода к одиннадцати часам. В прихожей, я поцеловал Наташу и Свету в щеку. Наташа онемела, а Светка заорала.
   - Разве так прощаются? Ты должен целовать любимую женщину вот так.
   И она вцепилась в мои губы на пол минуты.
   После их ухода, прикатили товарищи Вали, такие же лихие лейтенанты, как и он. Выпив, для приличия, по пол бутылки водки, они взвалили Валю на плечи и утащили к машине, которая ждала их в низу. Стал собираться и я, но Галя потребовала, чтобы я помог собрать и перенести посуду в кухню и убрать комнату. Когда порядок был восстановлен, Галя сорвала передник и подошла ко мне.
   - Я тебя ни куда не отпущу. Уже поздно, трамваи не ходят.
   Ее полное тело надвинулось на меня и я почувствовал, что сдаюсь.
   Утром я проснулся от того, что кто-то гладил мое тело. На моих ногах сидела голая Галка и ласкала меня.
   - У нас в запасе пол часа, - шепотом сказала она, когда я открыл глаза.
   На работе у всех было приподнятое настроение. Меня и Любу пригласил к себе Геннадий Федорович.
   - Сейчас, надо делать все в темпе, - сказал он - Я пойду выбивать тему и деньги, вы, Виктор Николаевич, собирайте установку для синтеза, заказывайте материалы. Я подключу к вам биологов, программистов и обслуживающий персонал для приборов. Вам Любовь Владимировна, необходимо разделить ваших девочек. Двух отдадите Виктор Николаевичу.
   - Но у меня останется один человек, а объем работ огромный.
   - Сейчас важно сформировать группу у Виктор Николаевича. Время не ждет. Скоро приедет Геннадий Рувимович и каждые наши неосторожные и не подготовленные действия, будут направлены против нас. Потом, я обещаю, достану вам еще несколько человек. А сейчас, за работу.
   Мы вышли. Я видел, как расстроена Люба. Мы вошли в комнату.
   - Девочки, кто хочет работать с Виктор Николаевичем? - обратилась, к ожидавшей нас группе, Люба.
   - Я.
   - Я.
   - Я.
   - Нужно двоих, - поникшим голосом сказала Люба.
   - Пусть выберет Виктор Николаевич, - высказалась Наташа.
   Девочки дружно кивнули головой.
   - Хорошо. Со мной пойдут... - стояла жуткая тишина - Наташа и Света. Девочки собирайтесь, вы переезжаете в мою комнату.
   Галка, надув губы, выскочила из комнаты.
   Геннадий Рувимович Рабинович не заставил себя долго ждать. У меня полным ходом шла очистка исходных для синтеза продуктов, когда по телефону потребовали в кабинет Геннадий Федоровича. Вместо нашего шефа, за столом сидел, худой, длинный мужчина, с горбатым носом и курчавыми черными волосами. Он был в светлом, в шашечку, костюме и без галстука. Кроме него в комнате были: Геннадий Федорович, Борис Залманович, Любовь Владимировна и неизвестный мне мужчина, со свирепым выражением лица и торчащими, как уши зайца, волосами по бокам плешины.
   - Так вот он возмутитель спокойствия, - запел Рабинович, высокими нотами - Здравствуйте, здравствуйте. Я тут почитал ваши листки, хорошо пишите молодой человек.
   - Здравствуйте, - ответил я.
   - Так вы считаете, молодой человек, что виной всех бед, является паразит онкоген, который находится во всех клетках и по вашему выражению, спит, как трутень в улье, и он всю жизнь в клетке от рождения до заката. Вы считаете, что рак, это смещение онкогена со своего места в другую хромосому или другую область клетки, что вызывает его активацию и как последствие, обильное выделение молочной кислоты и деление новой клетки.
   - Да.
   - Вы предлагаете бороться не с ним, а с белками, которые поступают в клетку и тем самым изменить активацию онкогена.
   - Да. Близко к истине, но не так.
   - Так как же вы хотите это делать?
   - Основой выработки аминокислот и глюкозы является печень. Я не отвергаю ТФР в больной клетке, я даже предполагаю, что он обладает тройной функцией. Он является заказчиком белков и глюкозы для клетки и, одновременно, транспортером заказанных аминокислот и глюкозы в инсулине, в клетку. Почему она и получает повышенную дозу питания. Кроме того, ТФР является разведчиком, чтобы отыскать место для новых делящихся, больных клеток и сопровождает эти клетки в новую часть организма.
   Есть еще один из продуктов онкогена - это ЭФР (онкобелок), выполняющий роль рецептора в крови нормального фактора роста, который локализуется на плазматической мембране клетки.
   Чтобы уменьшить опасность развития рака, надо химическими превращениями разрушить этот онкобелок и ТФР и этим самым, заблокировать прожорливую больную клетку.
   - А что же делает вирус? - задал мне вопрос мужчина, со свирепым выражением лица.
   - А его нет. Я имею в виду, раковый вирус.
   - Что...?
   Уши из волос на голове мужчины встали колом.
   - Тысячи ученых во всех странах, - зашипел он - работают над этой проблемой. А тут какой-то молокосос, отработал пол года и на тебе.... Вируса нет.
   - Я думаю, это не научный спор, когда кого-то начинают оскорблять. Идеи американцев Темина и Балтимора и нашего ученого Зильбера - устарели. Ряд последних открытий доказывают это. Если есть аргументация, что я не прав, давайте обсудим это.
   Все замерли. Неизвестный мне мужчина начал багроветь. Борис Залманович глупо улыбался своим большим ртом. Любовь Владимировна с испугом смотрела на меня. Анатолий Федорович сидел с непроницаемым лицом и сверлил взглядом стенку. Рабинович ехидно смотрел на мужика и молчал.
   - Идеи для него устарели, - разразился в злобном шипении мужик - Не хочешь ли ты сказать молокосос, что наш институт сидит и не хрена не делает. Да ты, дерьмо, еще сиську сосал, когда мы с Геннадий Рувимовичем сделали первые открытия по вирусологии РНК и ДНК. Уже есть успехи в лечении, а эта вонючка вякает, что ничего нет...
   Я встал и подошел к столу, за которым сидел Рабинович. На столе стояла двух-литровая колба с чистой водой и стаканом, прикрытым салфеткой. Я налил воду и посмотрел стакан на свет. Все молчали. Потом я повернулся к мужику и, вдруг, мужик отшатнулся и я увидел в его глазах страх. Я поставил стакан перед ним и сказал.
   - Сегодня очень душно, рекомендую-холодная дистиллированная вода. В холодильнике держим.
   Мужик как рыба, зазевал ртом. Но тут в разговор, наконец-то, вошел Рабинович.
   - Полно тебе Миша. Голова у парня варит, у него свои взгляды. Пусть работает. В конце концов, отрицательный результат тоже результат.
   - Да я его...
   - Сиди тихо Миша. Итак разговоры идут, застряли в дебрях и просвета не видят. А так есть параллельные испытания, по другой теории. Неужели не дошло?
   Миша замолчал.
   - Значит так, - подвел заключение Рабинович - Геннадий Федорович, обеспечьте работу по этой тематике и проведите все через первый отдел. Хранение и работа со всеми документами, через портфельную. А вы, - обратился он ко мне - тоже умеете довести оппонентов до предела, без научной, как вы выражаетесь, аргументации.
   Я молчал.
   - Ну что ж, я думаю мы обо всем переговорили. Пошли Миша, у нас еще в своих пенатах дел много.
   Мы задвигали стульями, попрощались и побрели по своим местам.
   Я только раскрыл папку за столом, когда зазвонил телефон. В трубке раздался голос Стелевича.
   - Виктор, срочно ко мне. Я хочу, пока ты не наделал в дальнейшем глупостей, с тобой поговорить.
   Я поспешил в его кабинет.
   - Виктор, передо мной прошло много всяких личностей. Я много всего здесь видел и знаю и хотелось поговорить вот о чем. Рабинович - это тварь, которую надо бояться. Он носом учуял, что в твоей работе что-то есть. Теперь, он будет вмешиваться во все твои действия и не мешать, нет. Он будет подбираться к твоим работам тайком, как вор, вытягивая из тебя оригинальные мысли и результаты опытов. Он сделает в своей лаборатории аналогичный участок, как у тебя и будет повторять твои опыты. Он быстрей тебя опубликует, переработанные данные и слава победителя рака, если ты, конечно, добьешься этой победы, достанется ему.
   - Борис Залманович, мне не верится. Не может того быть, что бы в такое время и этим занимались.
   - Не ссылайтесь на время Виктор, пока ни чего не изменилось. Если вы будете сопротивляться, вас сотрут, причем, общими усилиями ваших же сотрудников.
   - ???
   - Да, да не удивляйтесь. Это уже у нас было. Вы слышали, что Любовь Владимировна была за мужем?
   - Да.
   - А вы знаете от чего погиб ее муж?
   - Как погиб?
   - Он покончил жизнь самоубийством. Это был умничка, необычная энергия и талант, прямо светились в нем. Он раскусил Рабиновича и не дал ему материала. Результат плачевный. Весь отдел настроили против него, заклеймили как человека, который борется против социалистической науки. Самое страшное, что жена попала в общий хоровод. Это его и добило.
   - Как? Любовь Владимировна?
   - Время еще такое. Она только потом поняла, что она сделала. Сейчас она будет оберегать вас, вы ей напоминаете мужа, а Люба перед ним в неоплаченном долгу.
   - Как же мне материал уберечь?
   - Это будет трудно. Во первых, к вам наверняка пришлют, под видом помощника, соглядатая Рабиновича. Во вторых, под видом комиссии, по пересмотру секретных дел, будут трясти ваш портфель. В третьих, вас будут таскать на разные доклады, отчеты, конференции, где вы будете обязательно выступать, где будут задавать обязательно вопросы и все сведения вытащат по крупице.
   - Очень веселая картина.
   - Отдавайте весь материал Любе. Это вам мой совет. Поверьте старому еврею.
   - А какая роль Анатолия Федоровича?
   - Этот будет нейтральный. Умом он все понимает и, по возможности, пакостить незаметно Рабинович будет. Но не обольщайся, когда тебя будут все лупить, он будет молчать. НУ так как?
   Я ему поверил.
   Вечером я пришел домой к Любе. Она встретила меня по домашнему, в халате, в тапочках, на которых были два громадных банта. Мы пили чай и разговаривали обо всем.
   - Что это за Миша, с которым я сцепился? - спросил я.
   - Это член корреспондент Академии Наук Михаил Геннадьевич Кац, препротивнейшая личность. Он и Рабинович фактически зажали всю науку по микробиологии в Союзе. Ты приобрел очень опасного противника. Обычно, этот хам, по договоренности с Рабиновичем, начинает нападать и облаивать оппонентов. Кто им не дал отпора, тот будет их раб. Эти хитрые бестии, высасывают из толковых работ лучшие идеи, разрабатывают их, руками рабов и... выдают за свои. У тебя Виктор неприятности будут впереди. Они поняли, что в твоей идее что-то есть и теперь жди массу пакостей, давления общественности, партийных органов. И это до тех пор пока не сдашься, не принесешь им работу на блюдечке.
   - Значит война?
   - Выходит так.
   - Я говорил с Борис Залмановичем о документации, которую надо схоронить от Рабиновича. Он предложил поговорить с тобой.
   Люба встала, запахнула халат и подошла к книжному шкафу. Мы молчали. Она вытащила с полки фотографию мужчины и долго на нее смотрела.
   - Посмотри, это мой муж, Андрей. Я его предала. На меня давили из парткома, профсоюза, дирекции и я им поверила. Ради развития социалистической науки, я его бросила, когда ему нужна была поддержка. Он из-за меня, может быть и погиб.
   Она помолчала.
   - Какая же была дура. В партию вступила и от имени ее, отреклась.
   - Ты отказываешься?
   - Нет. Я буду тебе помогать. Ради памяти Андрея, я все сделаю, чтобы ты победил.
   - Даже если я буду с другой женщиной?
   Люба вздрогнула.
   - Я понимаю, я старше тебя. Когда-нибудь, ты, наверняка, уйдешь от меня. Но если это и произойдет, я все равно буду твоей союзницей. Пока ты не победишь, нет мне прощения перед Андреем.
   - Прости Люба.
   - Ничего. Ты прав. Это самое ужасное.
   Она вложила карточку в книги и подошла к столу.
   - Я хочу тебя спросить Виктор, ты не веришь в вирусную идею заражения рака, однако, мою, параллельную программу ты одобрил. Это что, игра с Рабиновичем?
   - И да, и нет. Я думаю Люба, здесь есть одна интересная вещь. Я говорил, онкоген есть в каждой клетке, ему предоставлен свой уголок в клетке. Он выполняет какие-то свои функции, помогает каким-то генам перерабатывать глюкозу и клетка здорова. Только когда он смещен, выбит и все это насильственно, в другую область клетки, он просыпается и начинается бедлам. Но есть случаи, когда раковые опухоли рассасываются. Это значит онкоген вернулся на свое место. Но почему? Либо кто-то в клетке, может свои гены, затолкали его обратно. Есть же аналоги с ремонтом, разрушенных ДНК. Либо окружающая среда и поступающее питание в клетку нормальны. А это значит, онкоген не может помочь клетке разделиться. Он всю энергию клетки гонит в ТФР и онкобелок, которые опять кем-то разрушаются за пределами клетки. Природа не терпит трутней и, в это случае, клетка сама должна мобилизовать силы, чтобы вернуть беглеца на место.
   - Это я поняла из твоих записей. Но что из этой теории для меня?
   - Мысль такова, занести в больную клетку здоровый вирус, что бы он подтолкнул онкоген на место. Вероятность минимальная, он может проскочить мимо. С другой стороны, если клетка примет не один, а несколько вирусов, вероятность возрастет.
   - Но этого в моем плане нет.
   Я засмеялся.
   - Помнишь, в кинофильме, "Повесть о настоящем человеке" герой говорит, что он не может без ног летать, а ему в ответ: "Но ты же советский человек". Я тебе и говорю, ты же советский человек.
   - Я поняла твой намек. Время позднее, пошли спать.
   Не успел я войти в лабораторию, как меня позвали к Геннадий Федоровичу. В его кабинете сидела полная, почти квадратная, женщина, с крупными белыми кудряшками волос на голове, с полными губами и маленькими мышиными глазками на полном лице.
   - Знакомьтесь, - сказал Геннадий Федорович - Валентина Степановна Гапанович. Геннадий Рувимович прислал нам подкрепление. Так сказать, усиливает вашу группу за счет своих резервов. Валентина Степановна зубр в микробиологии, надеюсь, очень вам поможет.
   - Очень приятно вас видеть, - сверля меня глазками, и растянув рот в улыбке пробасила она. - Геннадий Рувимович от вас в восторге и я, надеюсь, мы сработаемся.
   Она протянула мне руку и я ее вяло пожал.
   - Простите, Геннадий Федорович, но Наташа и Света занимаются в этой области. Пока мне не нужны биологи. Это во первых. Во вторых, у меня в комнате прибавился народ. Помимо Наташи и Светы есть Александра Ивановна, обслуживающая масс-спектрометр, с приборами работает Вера, препаратор Москвина, химик - Корзухина. Всего набралось восемь человек, со мной.
   - Ты хочешь, чтобы я от тебя Наташу или Свету взял?
   - Нет.
   - А если нет, то Валентина Степановна будет работать у тебя. Раз у тебя столы все заняты, мы вам, Валентина Степановна, предоставим место в комнате Любовь Васильевны. Вы не против?
   - Нет конечно. Хотя очень бы хотелось работать в гуще событий.
   Валентина Степановна неприязненно передернула плечами.
   - Вы очень колючий молодой человек, - обратилась она ко мне - Но вы меня еще оцените.
   Я переваривал последнюю фразу, стараясь понять, это угроза или хвастовство профессионала.
   - Виктор Николаевич, - обратился ко мне Геннадий Федорович - сейчас познакомьте Валентину Степановну с Любовь Васильевной, с ее рабочим местом и введите ее в курс дела.
   - Геннадий Федорович, еще вопрос. Валентина Степановна подчиняется мне или вам?
   - Как руководителю группы, вам, - нахмурился он - Как начальнику отдела - мне.
   Валентина Степановна злобно посмотрела на нас обоих.
   В этот день я остался на работе, чтоб просмотреть работы Дильмана и Благосклонного о ТФР. В лаборатории задержалась Света. Она фасовала раковые клетки по пробиркам, с питательными растворами, подготавливая их для работы. Мы работали тихо. Светка, как ни когда молчала. Наконец, она кончила работать и стащила перчатки.
   - Виктор Николаевич, - обратилась она ко мне - вы не уйдете? Я здесь сумку, плащ пока оставлю, а сама в душ.
   - Хорошо, иди.
   Светка испарилась. Через двадцать минут Светка ворвалась в лабораторию.
   - Виктор Николаевич, там с краном что-то. Я ни как не могу закрыть. Пойдемте помогите мне.
   Душ у нас был только для женщин, он находился в гинекологической комнате на втором этаже. Я вошел туда и услышал шум, падающей воды в кабинке. На мое удивление, кран легко перекрылся и когда я обернулся, то обомлел. Светка была голая, она шла на меня, как танк. Она бросилась мне на грудь и стала выталкивать из кабинки. Я растерялся и, сначала, не понял, как очутился, на очень странном кресле. Потом, я, по слабости своей, сдался и застрял со Светкой на два часа.
   Отношения с женщинами у меня сложились очень интересные. Галка или Светка исподтишка, когда ни кого не было, старались приласкаться ко мне. Причем, ни разу при посторонних, не давали повода, чтобы о нас что-то подумали. Галка всякими хитроумными способами, старалась затащить меня к себе домой. Я понимал, ей нужен мужчина. Свою судьбу она уже решила, у нее есть жених, а это, одна из потребностей женщины. Другое дело Светка, у нее большой выбор женихов и каждого она держит на крючке, старательно выбирая и подстраховываясь, на всякий случай. К Любовь Васильевне я ездил часто и иногда оставался у нее на ночь. На работе Люба меня, как бы, в упор не видела.
   Появление у нас Валентины Степановны Гапанович, вызвало отрицательную реакцию, почти всей группы. Все понимали, а может и говорили между собой об этом, что это шпион Рабиновича. С ней говорили вежливо и старались долго не распространяться. Валентина Степановна чувствовала это отношение всех окружающих и очень злилась.
   Однажды Валентина Степановна подошла ко мне.
   - Виктор Николаевич, - сказала она - Я хочу поговорить с вами по поводу моей работы.
   - Давайте поговорим Валентина Степановна.
   - Последнее время я занималась заражением животных больными раковыми клетками и выращиванием клеток в пробирках.
   - Да. Я заметил, вы это делаете профессионально и хорошо.
   - Я не об этом. Я хочу сказать, какая бы работа не была сделана хорошо, но без цели, без осмысления поставленной задачи, это похоже больше на препараторскую работу.
   - Разве вы не читали мой план.
   - Читала, но это план. Суть работы я уловила, но не поняла, что делать дальше.
   - Дальше, всех этих несчастных зверюшек мы с вами будем лечить. Химики будут делать лекарство, а вы будете его впрыскивать в животных.
   - А могу я знать, какие лекарства?
   - Естественно, но Геннадий Рувимович сделал только мне и Любовь Владимировне портфели и все рабочие тетради там. Ради этой секретности, у нас каждый работник делает только свою часть работы и не должен совать нос к соседу.
   Валентина Степановна покраснела... от ярости.
   - Хорошо. Можно, с вашего разрешения, я попрошу Геннадия Рувимовича, что бы он через первый отдел, разрешил мне пользоваться вашими тетрадями.
   - Простите Валентина Степановна, у меня есть начальство, пусть оно решает, но если спросят мое мнение, то я дам отрицательный ответ.
   - Не знаю, что я вам такого плохого сделала, но вы и ваши сотрудники просто ненавидят меня. Меня сюда прислали, я не по своей воле пришла.
   - Если вам не нравиться у нас работать, то попроситесь обратно.
   - Нет, нет, - поспешно сказала она - Я попытаюсь убедить, все-таки, вас и всех, кто здесь работает, что ко мне они относятся несправедливо. У меня к вам просьба. Здесь в городе открылся семинар, по микробиологии. Вот пригласительный билет. Разрешите, я по присутствую на этом семинаре. Я взял пригласительный билет. Ведущим программы семинара был Геннадий Рувимович Рабинович.
   - Обязательно поезжайте Валентина Степановна.
   Я занимался вопросами разрушения и денатурации онкобелков. Работа поганая, в полном смысле слова. Онкобелок можно было разрушить или нарушить конфирмацию его цепи, только в пробирке, но в живом организме, где защитные элементы очень высоки, добавление компонентов сводилось к нулю.
   В пробирке я получил интересные результаты исследования. Если питательную среду раковых клеток довести до РН меньше 3 или 4, или довести до РН больше 10, деление клетки ослабляется.
   Я пытался вводить подкисленные аминосоединения или соединения с высоким РН, крысам, но вместе с онкобелками разрушал и полезные аминокислоты и глюкозу. Нужен был состав избирательного характера, который отбирал только ТФР и онкобелок.
   Работу свою я секретил, все как надо. По вопросу разрушения белков, я писал все как есть, за исключением некоторых условий реакции. Вопросы денантурации белков, старался спрятать в голове.