Кукаркин Евгений. Трудно быть героем

   На Шпору рухнула стена окопа и я руками пытался его откопать. Наконец голова вылезла из песка и после пары оплеух, вздохнула. Я выволок его за плечи из обвала и, найдя флягу, влил глоток спирта с полу сжатый рот. Глаза раскрылись и Шпора сел.
   - Ну ты даешь.
   - Стрелять можешь?
   - Сейчас. Башка чугунная.
   Артиллерия кончила долбать наши полуразрушенные окопы и вопли атакующих понеслись к нам. За первые пол часа, даже прицельными короткими очередями, я высадил все патроны и, сидя над цинкой, набивал рожки. Чеченцы прорвали полосу огня и вышли к окопам. Стреляю почти в упор. На меня валится человек, я отскакиваю, но он не шевелится на дне окопа и последние пол диска веером всаживаю в эту редкую цепочку врагов. Штыка у меня нет и первый чеченец, прыгнувший в окоп, напоролся на ствол автомата, он согнулся на песке и, выронив автомат, принялся блевать кровью. Удар в спину, перекидывает меня через него. Молодой мальчишка, лет 18, саданул мне прикладом в спину. Я вскочил и вцепился в его оружие, под нашими ногами блюет чеченец. Вдруг, мальчик выпрямляется, ноги его подламываются и он падает вниз, автомат остается у меня в руках. Шпора со штыком в руке стоит и с удивлением глядит на дно окопа.
   - Ну, летчик, ты даешь.
   - Патроны есть?
   - Не гоношись, чеченцы отступают.
   В окопах много раненых и убитых солдат наших и врагов. Мы идем со Шпорой, перепрыгивая через валяющиеся тела, и нарываемся на человек пять живых, во главе с сержантом Хромовым, оживленно ругающихся матом. Хромов видит меня, его скулы сжимаются.
   - Ну что, сука, смотришь на погибших ребят. Это из-за тебя они сдохли в этой дыре.
   - Сержант, возьмите себя в руки.
   - Ах ты, дерьмо.
   В руках у Хромова оказался штык. Я вырвал из кобуры пистолет и снял предохранитель.
   - Не балуй...
   Но в это время кто то из стоящих за спиной Хромова бросил кинжал и он воткнулся мне в левое плечо. От боли я нажал на курок и сержант, выронив штык, упал на песок.
   - Ни с места, - зверею я, обращаясь стволом к оставшимся пятерым. - Кто кинул нож?
   Молчание. И вдруг из-за моей спины Шпора говорит.
   - Ну что, Миша, допрыгался. Не надо в него стрелять, старлей, мы сами с ним разберемся.
   К месту происшествия прибежал Травкин.
   - Почему здесь выстрелы?
   Он видит всю сцену.
   - Отставить, старший лейтенант. Я сам разберусь. Спрячь пистолет.
   Я с трудом запихиваю пистолет в кобуру. Травкин подходит ко мне.
   - Шпора, держи старшего лейтенанта за плечи.
   Шпора крепко держит меня. Травкин цепляется за кинжал и вдруг резким рывком выдирает его из тела. Он рассматривает рукоятку.
   - Миша Х. Ну что же, Хитров, мне с тобой делать?
   - Ничего не надо с ним делать, товарищ старший лейтенант, - говорит Шпора, еще держа меня за плечи, - мы с этим, жополизом, сами разберемся. Сейчас каждый человек дорог на позиции.
   - Хорошо. Разбирайтесь сами. Летчик, как себя чувствуешь?
   - Как после сковородки по голове.
   - Сейчас сан инструктор подойдет, потом приходи в блиндаж.
   В блиндаже на нарах лежит капитан. Я дотрагиваюсь до его плеча.
   - Товарищ капитан...
   И вдруг отдергиваю руку, у капитана черное лицо и ледяная кожа.
   - Капитан...
   - Его убили, - раздается голос у двери.
   Травкин бросает автомат на стол.
   - Кто?
   - Черт его знает, но нашим уголовникам он, по-моему, не мешал. Еще один такой напор и нам хана. Выбито половина блокпоста.
   В блиндаж вбегает солдат.
   - Товарищ старший лейтенант. Чечены парламентера выслали.
   - Вот черт. Летчик сиди здесь, я сейчас.
   Через двадцать минут Травкин возвращается.
   - Три часа отдыха.
   - Что такое?
   - Им надо трупы забрать.
   Миша пришел в себя. Я сижу на нарах в его ногах.
   - Как мы здесь очутились? - спрашивает он.
   - Стингер задел наш вертолет.
   - Я же имитаторы включил...
   - Ты все сделал правильно, но не повезло... Я говорил с медиком. У тебя два перелома ребер и вывихнуто плечо.
   - Знаю. Ребята говорят..., вам там тяжело...
   - Паршиво. Подмога застряла и не может подойти.
   - Ты мне автомат, на всякий случай, подкинь...
   - Хорошо. У нас патронов мало. Дам только один рожок.
   К вечеру опять началась атака и тут знакомый гул прорвался с небес. Почти задевая землю шли мои вертолеты. Дудаевцы сразу запрыгали и я увидел, как земля вздыбилась на их позициях. Вертолеты улетели на базу, а у нас изредка постреливают.
   - Теперь, будут зализывать раны, - говорит Шпора. - Как плечо?
   - Болит.
   - Ты посиди здесь, чечены очухаются часа через два.
   Я прислоняюсь к стенке окопа и дремлю. И вдруг кто-то закричал.
   - Машины. Машины пошли.
   Солдаты выскочили на бруствер.
   - Что происходит? - удивляюсь я.
   - Это значит чечены ушли и движение на дорогах восстанавливается. Пошли первые легковушки.
   - По моему, - рядом стоит Шпора, - наши наконец то прорвались и идут сюда.
   Действительно через час первые разведчики появились у блокпоста.
   Снова я у своих. На первых порах, подлечиваюсь и жду, когда пришлют новый вертолет. Боря уже летает и мне приходиться встречать и провожать своих друзей. По прежнему жаркие дебаты в курилке.
   - Ну как так можно, - возмущается Воронов, - какой то паразит Басаев, Радуев могут уничтожать наших женщин и детей, прикрываться нашим мирным населением, а мы должны здесь посылать каждому бандиту поцелуй, когда он идет в обнимку с чеченской бабой.
   - Самое смешное, - поддерживает Тихомиров, - американцы, англичане и французы только пожурили бандитов за эти рейды, а у нас за убитую дохлую корову сразу вой на всю вселенную.
   - А наши то хороши. Вся эта депутатская сволочь полезла в заложники к бандитам. Ах, какой трогательный жест, бедному бандиту надо уйти на свою территорию.
   - Бить их надо гадов. Не должно быть пощады, раз эта женщина прикрывает юбкой бандита, она сообщница бандита, всех под корень... Они наших женщин, мы их тоже...
   - Это что за разговоры, - в дверях стоит полковник Колосов, - и не думайте об этом.
   Мы молчим.
   - В этой глупой войне самыми лучшими оказались летчики и мы не должны ронять планку лучших. Да бывали неудачи, попадало и мирному населению, но мы старались не делать этого. Всем ясно?
   Мы опять молчим.
   - Значит ясно, раз молчите. Сережа, - он поворачивается ко мне, - там приехала комиссия по мечети, пойдем отбиваться.
   - Сережа, мы все с тобой, - кричит мне в спину Боря.
   Даже Вася распрямил жестко руку, посылая мне салют.
   Шесть человек сидят за столом и едят меня глазами. Один военный, один известный демократ, остальные представились, как видные общественные деятели. Полковник Колосов сидит за мной.
   - Старший лейтенант, - говорит военный, - расскажите как вы сбили мечеть?
   - Так. Навели на цель и сбил.
   - Что значит, так? Вы что не знали, что мечеть мирный объект, почитаемый народом Чечни.
   - Наверно народ Чечни плохо почитает ее, раз позволил с нее расстреливать из пулемета и снайперских винтовок наших солдат и офицеров.
   Теперь возмущается демократ и сидящие рядом общественные деятели.
   - Как можно с таким настроением воевать? - кричит демократ. - Вы люди военные и должны были снять зарвавшихся бандитов другим путем, а вы нашли простой путь, взяли снесли мечеть и все.
   - Мне бы так хотелось, что бы вы, в то время, были среди этих солдат на земле и, сидя под пулями, порассуждали с ними, как одним плевком можно было снять вооруженных бандитов с башни.
   Все немеют. Демократ наливается краской и взрывается.
   - Каждый должен быть на своем месте. Мне кажется, что вы не на своем. Профессиональный военный не позволит себе воевать с мирным населением и с их культовыми зданиями.
   Остальные загалдели и понесли такую чушь, что мне совсем расхотелось с ними разговаривать.
   - Старший лейтенант, - возмущается военный, - вы сами осознаете, что вы своими действиями наносите вред России?
   - Мне иногда кажется, что эта возня с несчастным населением Чечни не стоит и выеденного яйца. Никто из вас не понимает, что население давно воюет с нами и эти истерические крики об их уничтожении, обыкновенное не понимание ситуации в этом районе. Тот, кто не знает истины, тот обыкновенный... болтун.
   Теперь зловещая тишина.
   - Мне кажется все ясно, - тянет демократ. - Мы не будем вас задерживать, лейтенант.
   Я выхожу из комнаты. И слышу как полковник Колосов заступается за меня.
   - Старший лейтенант, самый лучший офицер части...
   Дверь захлопывается. Правы наши офицеры, когда политика вторгается в армию, это не армия...
   В курилке все встречают меня напряженно.
   - Ну как? - спрашивает Боря.
   - Плохо, наверно уволят.
   - Теперь увольняет не военный министр, а задрипанный депутат, который съездил с Басаевым в одном автобусе, - злобно говорит майор.
   Все галдят. Через десять минут появляется Колосов и отзывает меня в сторону.
   - Сережа, ты идиот, ты знаешь, что ты наделал?
   - Нет. Скажите, товарищ полковник, неужели все сошли с ума. Русских военных и не военных подло убивают, а их свои же, так называемые правозащитники, газеты и телевидение распинают.
   - Хватит о глобальных проблемах. Мы говорим о тебе.
   - Меня уволят?
   - Комиссия решила не в твою пользу. Они направляют представление в министерство обороны.
   - Все ясно.
   - Ничего не ясно, дурак.
   Рассерженный полковник уходит.
   Вместо Миши мне прислали нового оператора. Прибыл новый вертолет и в первый полет я пошел в паре с машиной Бори. Нам поставили задачу поддержать войска на Юге Чечни.
   Наземные войска наводят нас.
   - Комета, рядом со школой дом, там два пулемета, успокойте их.
   - Принял. Сейчас.
   Рядом со школой три дома. Из одного выскакивает женщина и грозит мне кулаком.
   - Огонь, - рычу оператору.- Всех к черту.
   Мы сносим снарядами и ракетами все три дома и эту идиотку.
   - Спасибо, Комета, - слышится с земли.
   Теперь сам замечаю, как из каменного строения на площади села, промчалась в нашу сторону, ракета. Разворачиваю вертолет и смешиваю весь ряд зданий, охватывающих площадь, с землей. Теперь стало видно, как из близ лежащих домов выскакивают люди и бегут к краю села. Боря и я поливаем их из пушек и ракет.
   Полковник с яростью смотрит на меня.
   - Ты, понимаешь, что ты сделал?
   - Помог нашим войскам без максимальных потерь захватить село.
   - Ты, сумасшедший. Я вынужден тебя отстранить от полетов.
   - Слушаюсь.
   - Сережа, - смягчается Колосов, - я понимаю ты во всем прав, но эта война не та.
   - По моему, война есть война. Меня учили воевать, а не приветствовать с воздуха врага, окруженного бабами.
   - Не будем вдаваться в дискуссию. Иди.
   В курилке все смотрят на меня сочувственно.
   - Боря мне рассказывал, - говорит майор Воронов,- хорошо ты их причесал. Говорят, 17 домов с говном смешал.
   Врывается Боря.
   - Включайте телевизор.
   На экране журналисты ходят по развалинам села и подносят микрофоны к плачущим женщинам.
   - Скажите, что произошло.
   - Ой, горе, - вопит женщина, - все погибли. Как налетели самолеты и все здания, всех людей побили. За что нам такие страдания. Моя золовка, дед, внучек, все погибли.
   - А боевики были здесь?
   - Ни одного не видела. Было такое мирное село...
   - Ну что? - орет Боря. - Слышали. Мы, с Сережей, этих боевиков десятка два расстреляли с воздуха. Если сейчас покопаться в развалинах, то еще с десяток точно найдут, а эта, сволочь, ноет, что ни одного нет.
   - Точно, а куда же их трупы делись?
   - По их правилам, трупы должны в этот же день быть похоронены. Кое кого они из боя вынесли с собой, остальных, местное население прибрало и спрятало, что бы ночью похоронить. Поэтому никого и не видно.
   - Хана теперь вам ребята, - констатирует Терехов.
   - По-моему достанется одному Сережке, - говорит Боря. - Меня от полетов не отстранили.
   - Это называется вышли из боя с малыми потерями.
   - Между прочим, - говорит Боря, - два раза "стингерами" по мне прошлись. Если бы не имитаторы, конец.
   - Теперь они все чаще запускают эти штучки. Вон, Сережку, не смотря на имитаторы, сбили над блокпостом 15.
   - Это я сам не доглядел, допустил одну ошибку.
   Все с интересом смотрят на меня.
   - Когда прилетел на блокпост, то сразу прошел над ним с севера, громить южный участок, а они взяли меня в клещи...
   - Понял, - догадался Боря, - имитаторы летят влево, а ты их корпусом, на вираже, закрыл для правой ракеты.
   - Точно.
   - Вот видите, век живи, век учись, - говорит Воронов.
   Скрипит динамик.
   - Майор Воронов, капитан Терехов, с экипажами на вылет.
   Пишу уже третью объяснительную записку. Прилетели из военной прокуратуры и досконально изучают мои бумаги.
   - Вы знаете, сколько погибло мирных жителей после вашего налета, спрашивает умненький, зализанный капитан.
   - Нет. Я с воздуха считал только боевиков.
   - Шестнадцать женщин и детей, - не замечает моих слов следователь.
   - А сколько погибло коров и кур?
   - Чего? - обалдело смотрит капитан.
   - Я спрашиваю, сколько погибло при этом коров и кур?
   - Не знаю.
   - А жаль, надо приобщить к делу.
   - Не иронизируйте, старший лейтенант, вам надо бы думать о другом.
   - О чем, например?
   - Как бы не сесть в тюрьму.
   - Хорошенькое дело, если бы началась война со странами НАТО, то на следующий день, после очередных боевых действий, надо всех наших военнослужащих, посадить в тюрьму.
   Капитан хмуриться.
   - Идите, старший лейтенант.
   Командир части сидит напротив меня и барабанит пальцами по столу.
   - Ну вот, допрыгался.
   - Что-нибудь не так?
   - Все не так. Командование поставлено в пиковую ситуацию. Все понимают, что ты прав. Сейчас наша страна больна и некоторые там наверху, пытаются ее полечить, путем развала армии. Тебя судить не будут, иначе это будет суд над армией. Пожалуй, есть только один путь, чтобы все решить...
   Полковник смотрит в окно и тянет...
   - Вам, старший лейтенант, надо уйти из нашей части.
   - ???
   - Пришло распоряжение из министерства обороны о переводе вас на другое место службы. Это реакция на решение комиссии по мечети. Наши начальники за вас вцепились и не позволили, чтобы выперли из армии.
   - Когда мне сдавать дела?
   - Хорошо бы сегодня. Дело в том, что завтра должна прибыть комиссия по разборке наступления наших частей на село, которое вы постарались сравнять с землей.
   - Но уже была прокуратура...
   - Но там, в думе, некоторым депутатам делать нечего, вот и мучаются от безделья. Некоторые из них заявили, что военная прокуратура заодно с военными, так и так дело прикроет.
   - Неужели она действительно прикрыла дело?
   - Есть же у нас еще нормальные люди. Так что, давайте собирайте чемодан.
   - Есть. Разрешите идти.
   - Постойте Я не сказал главного. За оборону блокпоста 15 командование решило наградить вас и присвоить звание капитан.
   - Служу, России.
   - Вот теперь идите, но сначала в спец отдел...
   Замухрышка майор, начальник спец отдела уже ждал меня.
   - Задержались вы, товарищ капитан. Мне уже надо сводку подавать, а я еще с вами не разобрался.
   - Меня командир части задержал.
   - Хорошо. Теперь слушайте меня. Отныне вы имеете другую фамилию, имя, отчество и переходите в новую часть с другой анкетой.
   - Не понял. Я теперь не я?
   - Да вы теперь Иванов Сергей Павлович, вот ваши новые документы, предписание на новое место службы и новое личное дело.
   - Но зачем это?
   - К сожалению вы здорово насолили чеченцам и они вас не простят. При штабе Масхадова есть особый отдел, который занимается военными преступниками, то есть нашими военнослужащим, отличившимися в войне с ними. Вы у них преступник номер один. В любой точке России вас легко могут вычислить и подло убить.
   - Неужели это серьезно?
   - Еще как. У них везде свои люди. Вытаскивайте ваши документы и давайте сюда.
   Я отдаю свои старые документы, беру новые.
   - Хорошо, - говорит майор, - что у вас семьи нет, а то с ними было бы сложнее. У майора Воронова, например, узнали где живет семья и всю ее вырезали в Тамбове.
   - А он знает об этом?
   - Нет. Еще придется ему сказать, а потом, я уверен, после его первого вылета на эту сволочь, так же как и вам придется переделывать документы.
   - Я бы тоже взорвался после таких сообщений.
   - Вы уже взорвались. Срочно соберите вещи, самолет будет через час.
   Я прощаюсь со своими друзьями.
   - Сережа, я твой должник на всю жизнь, - обнимает меня Боря.
   - Ладно. Шарик круглый, когда-нибудь встретимся.
   - Ты первый, но я чувствую не последний, кого турнули из нашей части, говорит мне майор Воронов. - И кажется, это будет высочайшим признанием профессионализма и воинской доблести.
   - Да брось ты петь дифирамбы, - выступает капитан Тихомиров, - Сережа, помни, братство достигнутое в Чечне должно быть самым крепким. Я хочу, чтобы мы так лет через десять собрались и вспомнили эти годы.
   - Если Россия не развалиться и с нами ничего за это время не случится, - прерывает его Воронов.
   - Тоже мне оракул, хорошую речь испортил.
   Меня провожают до самолета.
   На новом месте приняли хорошо. Командир части, просмотрев мои документы, с восхищением сказал.
   - Прекрасный послужной список, капитан. Скажите, вы прослужили в глубинке, а у вас уже есть боевые ордена и медали?
   - Выполнял правительственные задания.
   - Понятно. Странную штуку творит наш отдел кадров. Обычно нам присылают обстрелянных летчиков после Чечни, а сейчас уже начали и из глубинки
   - Зачем же сюда набирают боевых летчиков? Разве здесь тоже война?
   - Войны нет, но мы иногда как на фронте. Я вас пока не буду вводить в курс дела. Вы отдохните, осмотритесь, а потом, совершите несколько вылетов как стажер, что бы ознакомиться с местностью. Прапорщик, Сковорода, обратился он по коммутатору, - зайдите ко мне.
   В дверях возник бравый прапорщик.
   - Отведите капитана в общежитие и выдайте простыни, матрас, все что нужно.
   - Есть.
   Это комнатка, с кроватью, шкафами, столом, стулом и графином. Прапорщик приволок одеяло, комплект простыней, матрас. За ним вошел капитан.
   - Новый сосед? Капитан Нелидов Григорий Андреевич, - представился он.
   - Капитан См..., Иванов Сергей Павлович.
   - Холостяк?
   - Да.
   - Значит нашего полка прибыло. Теперь невесты со всего округа вцепятся в тебя.
   - Ну а вы как продержались?
   - Брось ты, вы... Зови просто, Гриша. Со мной хуже всего, я женоненавистник.
   - И здесь такие бывают?
   - А что тут такого. Это же не мешает водить вертолет. Пойдем сегодня вечером в клуб. Там такой сбойчик будет, девочки, пиво.
   - Пойдет. Мне надо развлечься. Я целый год уже никуда не ходил.
   - Интересно, где же ты служил?
   Вовремя прикусил язык, чуть не сказал, что в Чечне.
   - Под Архангельском
   - Неужели там не где было разгуляться?
   - Нет. Мы в основном развозили почту между шахтами ракет.
   - Понятно, в лесах не очень развлечешься. Я зайду к тебе часов в семь вечера.
   Вечер в клубе, как в деревне на завалинке. Кто то принес магнитофон, зарядили пленку и пошли танцевать кто как может. С девушками тоже не церемонились их действительно много. Подлетает вояка к любой, хватает за руку и затаскивает в круг. Мой спутник комментирует все события.
   - Вон, видишь, уродина, это дочка командира полка. Вокруг нее два ухажера, забитых лейтенанта технаря. А вот эта красавица, жена майора Солоухи, сам майор в буфете, а эта мадам, несмотря на обилие девиц, в кругу поклонников...
   - Но здесь действительно много женщин...
   - С двух гарнизонов. Солдатам сюда нельзя, только офицерам. Единственное место, куда можно приходить с семьями. Почему я и говорю, невест много.
   К нам подбегает девушка в белых кудряшках.
   - Гриша, пошли потанцуем, а то этот... все пристает ко мне.
   - Катя, познакомься, Сергей.
   - Ой, здравствуйте. Вы новенький?
   - Новенький.
   - Катя, он даже не женат, - подсказывает Георгий.
   - Это замечательно. Ой, что я говорю, извините меня.
   - Извиняю.
   В это время к нам подкатывается пьяненький старший лейтенант.
   - Катюша... Пардон... разрешите вас на па... дельвуа...
   - Паша, я уже приглашена.
   - Пардон... Де... люпре... Но следующий танец, я надеюсь...
   - Паша, здесь два партнера. Сережа тоже пригласил меня. Правда, Сережа?
   Паша замечает меня.
   - А это кто?
   - Новый летчик.
   - Пардон...
   Паша пропадает за танцующими парами.
   - Катя, ты потанцуй с Сергеем, а мне надо еще переговорить кое с кем.
   Гриша бесцеремонно выталкивает нас в толпу танцующих.
   - Вы от куда? - спрашивает меня Катя.
   - Из под Архангельска.
   - А я думала из Чечни.
   - Почему вы так подумали?
   - У вас много боевых орденов. Сейчас их можно получить только там. У нас уже есть несколько ребят от туда.
   - Вы разбираетесь в орденских планках?
   - А как же. Я всю жизнь в среде военных. Папа меня многому выучил.
   - А сейчас вы где-нибудь работаете, учитесь?
   - Я только в прошлом году школу окончила, здесь осталась работать оператором и заодно поступила на заочный в политех.
   Музыка окончилась, мы так и остались стоять там, где кончили танцевать. Когда заиграли следующую мелодию, мы начали двигаться в такт и продолжили разговор.
   - Катя, вы сказали, что здесь, в глубинке России, тоже можно заработать боевые ордена. Вы знаете, за что, интересно?
   - А разве вам не говорили? Впрочем, потом все рано скажут. Мы обслуживаем не только ракетные шахты, но и перевозки... золота, денег на прииски и обратно. Увы, это стало опасно. Погибло только в этом году уже три машины.
   - Ого. И от куда вы все знаете?
   - Знаю. Я говорила вам, что работаю оператором, а это значит быть в гуще всех событий. Здесь иногда идет настоящая война. На вертолеты нападают, взрывают. Когда я была на дежурстве, даже перехватила сообщение, что на наш вертолет в воздухе напал другой. Мне до сих пор никто не верит, но я точно это слышала.
   - А тот вертолет не вернулся на базу?
   - Нет, я с ним разговаривала последняя.
   - А черный ящик?
   - Я же вам сказала, все машины пропали в тайге. Ни каких черных ящиков...
   Кончился второй танец и тут словно из под земли появился пьяненький Паша.
   - Пардон..., Катенька, мой а... паж...
   - Паша, Сережа здесь новичок и я обещала ознакомить его с нашими порядками.
   Пьяные глаза Паши приобретает звериный характер.
   - Я этому новичку, рога обломаю... - уже четко говорит он по русски.
   - Пойдемте, Сережа, - Катя торопливо уводит меня с центра зала.
   Мы подходим к группе девушек.
   - Девчонки, это новенький, его звать Сережа, он не женат, переведен к нам из-под Архангельска.
   Со всех сторон мне потянулись ладошки.
   - Катя, - пищит один голос, - а можно мы потанцуем с Сережей, каждая отдельный танец.
   - Разве я могу разрешать, это право самого Сережи. Сережа, - она обращается ко мне. - У нас мало кавалеров, хоть немножко потанцуй с каждой из нас. Вы все равно новенький и наши маменьки просят вам вашу неразборчивость в первый день.
   Все засмеялись.
   - Хорошо, но только в этот день.
   Я весь вечер протанцевал с девчонками.
   При выходе из клуба меня ждали. Полу француз, старлей с двумя приятелями стоял у ступенек.
   - Ты, выскочка, иди сюда.
   - Вы меня?
   - Тебя, тебя.
   Я подхожу. Он дышит на меня перегаром.
   - Ты лучше Катьку не трож. Иначе изувечу.
   - Лучше проспитесь, старлей.
   И тут он мне зафитилил в глаз. И откуда у такого пьяницы силы заимелись. Я спотыкаюсь о ступеньку сзади и растягиваюсь на лестнице. Вот так, боевого офицера, запросто и при всех. От злости, второе дыхание влилось в мышцы. Я подскакиваю и увернувшись от повторного замаха всаживаю кулаком в подбородок. Старлея отрывает от земли и он отлетает метра на три. Двое парней идут на меня неуверенно. Тогда наступаю я. Правый не умеет совсем драться и получив удар в живот, согнулся на корточках. Левый машет кувалдой, рукой, и уже сумел задеть меня. Но он неповоротлив и, сделав рывок телом влево, я всаживаю ему кулак под ребро. Парень охнул. Еще удар в скулу и тут... сзади чем то саданули по затылку. Свет померк в глазах и земля приняла меня...
   - Ты как, Сережа?
   Рядом с графином стоит Гриша, Катя и еще несколько человек. Моя голова мокрая и гудит непрерывным гудком паровоза.
   - Ничего. Немножко звенит.
   Я сажусь и щупаю свою голову. На затылке шишка. Катя присаживается рядом и тоже щупает мне голову.
   - Ничего себе, - говорит она. - Ну, Пашка, ну мерзавец, погоди же. Ты можешь встать?
   - Могу.
   - Может в медпункт надо.
   - Нет. Пройдет.
   Гриша и Катя помогают мне встать, я оглядываюсь. Недалеко лежит и стонет парень, дравшийся со мной последним. Около него хлопочут несколько человек.
   - Теперь, тебе влетит от командира части. Только появился в городке и уже драка, - говорит Гриша.
   - Да, это точно и все из-за меня. - подводит итог Катя.
   - А что со мной было? - спрашиваю я.
   - Да тебя Пашка сзади доской уложил.
   - Спасибо вам, ребята. Я пойду в общежитие. Надо привести себя в порядок.
   - Нет, мы тебя проводим. Такого одного отпускать нельзя. Правда, Гриша?
   - Конечно, Катя.
   В моей комнатушке хозяйничает Катя. Я лежу на животе, на кровати, а она где-то у соседей достала кубики льда и теперь держит их на моей шишке.
   - Ничего, кости целые, но если будет тошнить, лучше все таки обратиться к врачу.
   - До свадьбы заживет, - подсказывает Гриша.
   - Ты то уж молчи. По этой присказке, если не дай бог, у тебя будет рана, она никогда не заживет. Лучше пойди принеси еще кубиков от тети Клавы, она их должна еще несколько штучек изготовить.