Кукаркин Евгений. Трудно быть героем

   - Хорошо. Я возьму этот полиэтилен.
   Гриша уходит.
   - Катя, иди домой. Я тебя наверно задерживаю.
   - Сейчас. Ну ка, повернись. Боже, какой у тебя под глазом синяк и глаз, покраснел. Надо бы альбуцид достать. Завтра выйдешь на ковер, такой страшный глаз полковник увидит, сразу к врачу отправит, а этому только в лапы и попасть, отстранит от полетов сразу же. Ты полежи так, я сейчас еще кое кого обегаю, может достану ампулу.
   Катя опять убегает. Да первый день вышел не очень удачным.
   - Достала. - Она трясет маленькой ампулкой. - Давай залью.
   Она склонилась надо мной.
   - Катя, ты слышала переговоры того погибшего вертолета, с неизвестным.
   Она вздрагивает и проливает лишние капли в глаз.
   - Нашел время, когда спросить. Слышала. Хотя мне никто не поверил, однако командир приказал помалкивать.
   - Значит, летчик передал что то интересное?
   - Сережа, лучше не надо.
   Появился Гриша со льдом, мне опять делают компрессы. Катя вымачивает глаз испитым чаем. Когда они ушли, я мгновенно заснул.
   На следующий день командир части позвал меня на расправу.
   - Хорош, нечего сказать. Хотел сегодня в полет пустить, но с такой рожей...
   В кабинете еще Паша, два его дружка и я.
   - Кто начал? - спрашивает полковник.
   В кабинете молчание.
   - Раз не хотите говорить, то мне придется всех вас посадить под арест. Чего улыбаетесь? Хотите, что бы я делу дал ход? Тогда распрощайтесь со службой и еще сядете.
   Полковник начинает читать обычную воспитательную лекцию. Мы стоим и едим его глазами. Вдруг командир полка останавливается.
   - Что вы смотрите, как идиоты. Марш по своим квартирам. Все, кроме Иванова пять дней ареста, сам Иванов трое суток.
   Арест, это санаторий. Спишь, сколько хочешь, читаешь, сколько хочешь, приходят уже знакомые лица: Катя, Гриша, девочки, с которыми танцевал в первый раз. В комнате по вечерам шумливо и весело. На третий день моего ареста, в комнату явился незнакомый майор, при виде которого все притихли и замерли.
   - Неплохо вы проводите время, капитан, - говорит он. - Вас вроде посадили под арест, а у вас здесь бедлам. Ну ка марш все от сюда.
   Все покорно и смиренно выходят из комнаты.
   - Майор Легостаев, начальник особого отдела, - теперь представляется он.
   Майор садиться на единственный стул.
   - Так это вы и есть летчик Иванов Сергей Павлович.
   - Вроде я.
   - Мои коллеги в Чечне сделали одну ошибку, отправляя вас сюда.
   Майор делает паузу. Достает сигареты и зажигалку, оглядывается где достать пепельницу.
   - Возьмите тарелку со стола, - подсказываю я.
   Майор протягивает руку и подвигает к себе блюдце, забитое фантиками конфет.
   - Так вот, они сделали ошибку.
   Теперь особист закуривает и с наслаждением делает первую затяжку.
   - Вам исправили документы, изменили анкету, но не изменили ваше лицо... А ваше лицо находиться в руках у сепаратистов.
   - Стоит ли беспокоиться, товарищ майор. Мы в тайге, очень далеко от войны.
   - Вы очень легкомысленны. Посмотрите сюда.
   Майор достает из внутреннего кармана карточку и протягивает мне.
   - Узнаете?
   На карточке мое плохо увеличенное лицо с личного дела.
   - Это я.
   - Да, это вы. И знаете, где мы достали эту карточку?
   Опять пауза и затяжка сигареты.
   - Мы ее достали в Тобольске. Там, при проведении операции ФСБ, был задержан, ингуш по национальности, некто Таиров. При нем оказалось несколько фотокарточек. Одна из них ваша.
   - Это агент сепаратистов?
   - Да. Он разъезжал, под видом торговца, по военным городкам и искал, как он выражается, крупных военных преступников. Вы самая заманчивая фигура для этих агентов. Плата за вас увеличилась и составляет...
   Опять затяжка и струя дыма пошла к потолку.
   - ....Составляет десять миллионов долларов...
   - Ого.
   - Не, ого, а хреново. А вы здесь устроили погляделки с танцульками.
   - Так что же мне делать?
   - Раз мы сделали ошибку, то будем ее сами исправлять. Возьмем вас под негласный надзор, а вы хоть бороду или усы отпустите. И никаких массовых гулянок или развлечений. Из поселка никаких поездок на юг, к железной дороге... Береженого, бог бережет...
   Арест кончился и тут же навалились будни.
   Я стажер. Мы летим на стареньком МИ-2 над тайгой. Рядом сидит Гриша и завлекает разговорами.
   - Держись этой реки.
   - Почему прямо нельзя выйти на объект?
   - Для страховки. Если шлепнешься, то у речки, и подберут, и найдут быстрее. Если упадешь в тайге, то один процент надежды быть живым.
   - Если так летать, то...
   - Учить, Сережа жить. Ты превосходно водишь машину, но это не значит, что еще не надо страховать себя. Тайга не терпит зазнайства.
   Мы летим вдоль реки, наконец, Гриша пальцем показывает на появившуюся дорогу.
   - Сворачивай вдоль дороги.
   - Под таким углом? Сколько горючего потеряли?
   - Лучше трать горючее и остаться живым.
   Мы идем вдоль дороги и вскоре тайга оголилась плешинами, на которых показались карликовые домики.
   - Долетели. Здесь стартовая площадка. Спускайся вон к тем домикам.
   Уже две недели мотаемся по площадкам. Прекратили полеты только тогда, когда дожди обрушили на тайгу.
   Ко мне в гости пришла Катя.
   - Чего то вас не видно последнее время, Сережа?
   - Да вот мотаюсь по тайге.
   - Не обманывайте меня. Я знаю, когда вы прилетаете обратно и когда отправляетесь на новое задание.
   - Еще бы. Ваш милый голос сопровождает и встречает меня каждый раз. Но сегодня я действительно свободен и готов отнять время у вас, если вы согласны.
   - Ну зачем так напыщенно, Сережа. Здесь музеев нет, театров тоже, остались злачные места - клуб и тайга. Что мы выбираем?
   - И здесь у нас выбора нет. Идет дождь, остался клуб.
   - Правильно. Но время у нас до вечера есть, поэтому пойдемте ко мне домой. У нас сегодня пельмени и много гостей.
   - По какому поводу?
   - Папа наконец то приехал из академии и мы обмываем его новое звание.
   - Святое дело. Надо обязательно обмыть звездочку, - смеюсь я. - Только, леди, позвольте побриться, помыться и привести себя в порядок.
   - Позволяю, сэр. Но я от сюда не уйду. Мама просила привести вас под конвоем.
   - Почему же такое недоверие?
   - Я ей пожаловалась на вас, сказала, что вы всех избегаете.
   - Сдаюсь. Садитесь сюда и расскажите что-нибудь новенькое.
   - Здесь такая глушь, что новеньким может быть всякое забытое старое.
   Я начинаю бриться.
   - Хорошо. Расскажи тогда, почему такой крепкий, красивый парень, Гриша, ненавидит брак?
   - Долгая история. Гриша привез сюда красавицу жену. Он ее просто безумно любил. А здесь для гражданских работы мало, развлекаться негде и начала его жена сходить с ума. Гриша в полет, а она мается. Стала поглядывать на мужчин, ее и завлек один тыловик. Один раз прилетает Гриша домой, а там никого нет. Неделю черным ходил, потом отошел, но к женщинам с тех пор, стал относиться равнодушно.
   - Гриша тоже приглашен?
   - Да.
   - Ну вот, я готов.
   - Господи, зачем ты завел усы? А впрочем... они к тебе очень идут.
   - Где твой плащ, давай помогу одеть.
   В доме празднично. Большой стол ломится от водки, пива, закуски и больших подносов дымящихся пельменей. Во главе стола сидит полковник... Мещеряков..., с которым я служил три год назад в Германии.
   - Сережа, - удивляется он, - Сережка, чертяка.
   Мещеряков вскакивает со стула и идет ко мне. Мы обнимаемся.
   - Ты быстро вырос, помню в полк пришел желторотый лейтенант, а теперь капитан, да еще с целым иконостасом орденов. Слыхал, слыхал, в Чечне отличился. Молодец.
   - Как в Чечне? - у Кати глаза на лоб лезут. - Он из Архангельска к нам прибыл.
   - Циц. Сережка был мой самый лучший летчик. Я встречался с ребятами из Чечни, они о Сережке говорили такое... Катька, ты знаешь, что дудаевцы его вертолет сразу узнавали, ругались с ним по рации и обещали дать крупную премию, тем кто его собьет. Сережка, подтверди...
   Вот так, запросто мое инкогнито было раскрыто.
   - А я хочу вас поздравить с повышением, - стараюсь перевести разговор. - Вы теперь здесь будете служить?
   - Нет, переводят под Екатиренослав. Семью, потом, надо туда перевезти.
   - А когда, папа, мы переедем? - спрашивает Катя.
   - Не знаю. Может через неделю, а может через пол года. Все зависит от того, как получу приличное жилье, а это сейчас самое трудное.
   Все усаживаются за стол. Меня сажают рядом с Катей и тут, я чуть не подскакиваю от щипка в бедро.
   - Значит из Архангельска? - шепотом говорит Катя. - Зачем врал?
   - Твой папа наделал сейчас такого..., что я боюсь, меня теперь и от сюда уберут.
   - Что происходит?
   - Я тебе потом скажу.
   Мы выпиваем за новоявленного полковника, потом за новое место службы, потом... потом мы пили за всех... Уже под вечер я сказал Кате.
   - Ты знаешь, мне что то не хочется идти в клуб.
   - Мне тоже. Тем более, что я немного пьяна и там нас укачает.
   - Извини меня, но я пойду отсыпаться к себе в общагу.
   - Я тоже... С тобой. Ты мне что-то должен рассказать.
   Ну ты подумай, пьяная, пьяная, а ведь помнит все.
   - Мне кажется, ты должна в этот день быть дома.
   - Это кажется тебе. Я сейчас со своими домашними все улажу.
   Она подходит к матери, что то ей шепотом говорит, идет на кухню и возвращается с сумкой. Потом кивает мне головой на выход.
   В прихожей мы натягиваем плащи и Катя отдает мне сумку.
   - Кавалер, возьмите у дамы поклажу.
   - Это что?
   - Еда для дикарей.
   В моей комнате Катя сразу выкладывает содержимое сумки на стол. Здесь колбаса, помидоры, огурцы, хлеб и... бутылка водки.
   - Ну ты даешь... Мама тебя вздует за то, что ты бутылку утащила.
   - Ничего. Она на меня не обидеться, даже если узнает об этом.
   Прогулка по дождю отрезвила Катю и она, усевшись на кровать, подтянула ноги к себе и положила на них голову.
   - Так я жду?
   - Чего ты ждешь?
   - Рассказа о том, почему ты всем врешь об Архангельске и что нет так сделал папа.
   - Хорошо. Я расскажу. С твоим папой я служил в Германии. После того, как нас турнули из Европы, он поехал служить сюда, а я в Ленинградский военный округ. Когда началась заваруха в Чечне, мне предложили поехать туда. Я согласился и после года боев, командование решило потренировать молодежь, а стариков сменить. Тут мы узнали, что чеченцы знают некоторых отличившихся летчиков и готовы им мстить, даже в глубине России. Мне сменили фамилию, изменили документы и отправили сюда. Твой папа не знал об этом, поэтому мою маленькую тайну он разгласил.
   - Это правда?
   - Да.
   - Значит у тебя даже другая фамилия?
   - Да.
   - Что же теперь с тобой будет?
   - Не знаю. Либо опять поменяют фамилию и пошлют в новый гарнизон, либо...
   - Либо?
   - Подстрелят где-нибудь, когда узнают, что я здесь.
   - Какой ужас. Папочка наделал дел.
   - Он не виноват, его никто не предупредил.
   - Но если с тобой здесь что-нибудь произойдет, это будет пятно на нашу семью.
   - Брось ты мучаться заранее. Лучше выпьем за то, что мы живы.
   - Я уже ничего не хочу.
   - Ну вот. Я всю обедню испортил.
   - Ничего, Сережа, ты пей, ешь, а я посижу.
   Я выпиваю и, оседлав стул, сажусь напротив Кати.
   - Однажды ты меня спросил, о чем переговаривался пропавший летчик с тем, который его сбил, - вдруг неожиданно заговорила Катя. - Ты помнишь этот разговор?
   Я киваю головой. Катя продолжает.
   - Летчики меня поразили. Представляешь, они не знали друг друга, поэтому в воздухе стоял мат. Они говорили, как-будьто торговались на базаре. Один предлагал другому передать ему мешки с золотом, которые тот перевозил с прииска, а другой увещевал его. Тот кидался процентами, а этот был обречен. На его вертолете не было вооружения и его соперник сбил машину в тайге. Потом мы посылали на поиски самолеты, вертолеты, экспедиции, но как и предыдущие случаи, ничего не нашли.
   - Так в чего же полковник не поверил?
   - Он сказал, что в радиусе 300 километров нет никаких вертолетных частей, тем более с боевыми машинами. Не мог такой вертолет возникнуть ни откуда.
   - И радары не могли ничего поймать?
   - Это невозможно. Ты сам летал на точки и знаешь, что рельеф местности не позволяет нащупать низколетящий вертолет. Провалишься за холмы или идешь над водой и все... вне видимости...
   - Записи, записи переговоров у тебя остались?
   - Нет, я говорила напрямую, поэтому у него в черном ящике они должны быть.
   - А следователи были?
   - Были, но командир части не допустил их до меня.
   Я опять наливаю себе водки и предлагаю стопку Кате, но она мотает головой.
   - Уже поздно, пойдем, я отведу тебя домой.
   - Не хочу. Приду завтра утром, я так маме и сказала.
   - Тогда я пойду заварю сейчас чайку, а потом заправлю тебе кровать...
   На следующий день, где то часов в 13, ко мне постучался полковник Мещеряков.
   - Сережа, это правда, что мне рассказала дочь?
   Я сразу не понял и поэтому неуверенно спросил.
   - О чем?
   - О том, что я раскрыл твое инкогнито.
   Это не про наши взаимоотношения с Катей.
   - Да.
   - Что же я наделал? Придется сейчас пойти к Петруше и поговорить с ним. Вот черт, как нехорошо все получилось
   Полковник убежал.
   Дожди кончились и опять начались полеты на дальние точки. Я летел на базу с площадки Б2, когда в наушники ворвались мои позывные.
   - Чигир, отзовись Чигир...
   - Иртыш, я на связи.
   - Чигир, сверните с маршрута в сторону 11 квадрата. Вдоль притока Северянка потерпел аварию наш вертолет.
   - Иртыш, я понял, сворачиваю на Северянку.
   Я нашел эту каменистую речушку и пошел вдоль нее. Где то в верховье реки увидел дымок. Вертолет рухнул на каменную гряду, а недалеко, возле костра, стоял человек и махал рукой. Мне негде было опуститься, валуны и камни не позволяли этого сделать и пришлось исследовать речку, в поисках площадки. Только метров пятьсот нашел узенькую площадку берега и приземлился.
   Это был полу француз Пашка, с которым мы схватились у клуба.
   - Иванов? - неуверенно спросил он.
   - Я. Что у тебя?
   - Помоги мне. У меня раненый.
   Мы подходим к вертолету. На полу, на спине лежит парень раскинув руки. Под ним большая лужа крови. По синеве лица понимаю, что он мертв. Рядом завернутая в брезент фигура. Я откидываю брезент и тут же ствол пистолета уперся мне в грудь.
   - Не шевелись, падло.
   Теперь я всматриваюсь в лицо и усмехаюсь.
   - Здорово, Шпора.
   - Летчик? Ты здесь?
   - Убери пушку. Ты что ранен?
   Шпора убирает пистолет и с трудом вылезает из брезента.
   - Зацепило немного в ногу.
   Нога выше колена неумело перевязана шнуром, брючина порвана и вся в крови.
   - Как ты здесь очутился?
   - Комиссовался и уехал на родину.
   - Давно?
   - Да почти после тебя. Ухо оторвало осколком. Во, смотри.
   Шпора оттягивает черную шапочку и я вижу голую раковину без выступающего уха.
   - А как сюда попал?
   - Завербовался в охранники. Вот золото перевожу. Мой напарник сразу... осколком в спину.
   - И тебе доверили золото?
   Я усмехаюсь.
   - А что тут такого?
   - Да если бы твои начальники знали, кого к золоту поставили...
   - Ладно тебе. Помоги лучше мешки перетащить, Так как я ранен, сначала оттащи мешки, потом помоги мне.
   - Что все-таки произошло с вашей машиной?
   - Да вот он тебе скажет, - Шпора кивает на Пашку.
   - Ты не поверишь, Иванов, - виновато говорит полу француз, - иду вдоль речушки и вдруг из-за сопки врезали из "стингера". Ракета взорвалась под брюхом. Одного охранника наповал, а другого спасли мешки с золотом на полу, а нашу машину спасло то, что шли низко. Так и шлепнулись на камни.
   - Так может кто то рядом бродит?
   - Черт его знает, у одного охранника пистолет, у другого был карабин, но он уже негоден, осколок исковеркал магазинную коробку. Этот с пистолетом, одна надежда.
   - Пошли к моей машине.
   Я взваливаю два мешка с золотом на плечи и говорю Шпоре.
   - Сиди здесь, я приду за тобой. Паша, пошли, возьми еще пару мешков.
   Мы долго бредем к моему вертолету. Наконец доходим до него и сбрасываем мешки на пол кабины.
   - Паша, я пойду приведу охранника. Оставайся здесь.
   Только отошел от вертолета, как вдалеке раздалось несколько выстрелов. Прыгаю с камня на камень, стараясь быстрей добежать до Шпоры, даже не думая об опасности. У поврежденного вертолета немая тишина.
   - Шпора. Шпора.
   Никакого ответа. Подбегаю к дверце. Голова Шпоры без шапочки свесилась наружу, пистолет и головной убор валяется рядом на камнях.
   - Шпора...
   Я за волосы приподнимаю его голову и вижу смерть в раскрытых глазах. Возле виска кровавая дырочка. Теперь оглядываюсь, может и меня держат под прицелом. Справа за валуном виден кончик зимней шапки.
   - Эй...
   Захожу сбоку. Уронив голову в камень, лежит скрюченная фигура. С валуна капают на нижние камешки красные капли. Вот так, еще один.
   Иду к разбитой машине, чтобы забрать последние два мешка золота, но их нет, только след золотого песка остался из пробитого осколком мешка, который тащили мимо головы Шпоры. Под сиденье завалился неровный, величиной с яйцо, самородок. Я его засовываю в карман. Кто то все же утащил золото в тайгу.
   Пашка нервно встретил меня.
   - Что там стряслось.
   - Шпора убит, золото утащили. Полетели.
   Мы поднимаемся метров на тридцать и я запросил базу.
   - Иртыш, я Чигир, ответьте мне.
   - Я Иртыш, вас хорошо слышу, - говорит Катя.
   - Иртыш, летчика и часть груза вывез с места катастрофы. Свяжитесь с ОВД и срочно пошлите группу на место происшествия. Там произошло убийство.
   - Ой, - врывается в наушники. - Сережа сейчас все сделаю.
   В штабе полка меня ждет мой старый знакомый, особист майор Легостаев с портфелем в руке.
   - Здравствуйте, капитан.
   - Майор? Здравствуйте.
   - Пойдемте прогуляемся.
   Мы идем по дорожке.
   - Мне доложили, что полковник Мещеряков вас раскрыл...
   - Да, это получилось нелепо.
   - Если вы чувствуете себя неуютно здесь, мы можем подыскать вам новое место работы.
   - Наверно не стоит. Здесь все же воинская часть, которая расположена далеко от основной магистрали и новый человек сразу будет заметен.
   - Смотрите сами. Мы вообще то тоже считаем, что бегать не надо. А вот оружие мы вам все же дадим.
   Майор из портфеля вытаскивает подмышечную кобуру, пистолет Макаров и обойму.
   - Вот возьмите. Носите здесь, под мышкой. Вот документы на право ношения оружия. И никому не рассказывайте, что имеете личное оружие.
   Я забираю все.
   - Спасибо, товарищ майор.
   - Как у вас здесь работается на новом месте?
   - Сегодня брал летчика с подбитого "стингером" вертолета.
   - Знаю. Печальный случай.
   - А до этого, сбили наш вертолет другим вертолетом без опознавательных знаков.
   Майор хмурится.
   - Я знаю, что вас мучает. Почему в боевой части нет вооружения на вертолетах, почему нет боевых вертолетов, почему не вооружают летчиков?
   - Это меня не мучает. Меня тревожит, что рядом притаился враг и об этом никто вслух не хочет говорить.
   Легостаев остановился.
   - Мы не знаем, где скрытый аэродром, не знаем кто рассылает по тайге отряды вооруженных людей, хорошо оснащенных современными ракетами. Зачем же орать об этом на каждом углу, нагонять панику на весь район. Всем понятно, что крупная бандитская организация старается прибрать золото к рукам. Прииск намывает золото и уже трижды исчезают вертолеты, везущие его в банк. Четвертый раз попытка грабежа, вы свидетель. Мы запросили, что бы по спутнику-шпиону пересняли весь район и представь, ничего не нашли.
   - Значит, на войне как на войне.
   - Может быть и так.
   Катя тревожно смотрит на меня.
   - Честно говоря, я не хочу, что бы ты погиб.
   - Я не погибну, я везунчик.
   - Помалкивай лучше и не говори ни кому об этом.
   Оказывается я действительно везунчик, вот уже три раза летаю за золотом и все удачно.
   - Это не может так долго продолжаться, - сказала Катя. - Понимаешь у меня такое мнение, что нас изучают. Кто то из наших связывается с бандитами и сообщает, что здесь делается.
   Смотри ты, я не ожидал от нее. Катя открывается еще и другой стороны. Она очень наблюдательна и умеет делать правильные выводы.
   - Не хочешь ли ты сказать, что все впереди.
   - Да. Хочу. Ты, Сережа, только не расслабляйся.
   - Постараюсь.
   - К Грише идешь?
   - Да. Нужно у него взять планшет.
   - Гришка хороший парень, но у него появился мандраж. Я с ним говорила, он боится этих рейсов к прииску.
   - Всякий испугается, когда вертолеты один за другим терпят аварию.
   - А ты?
   - Тоже боюсь, но у меня амулет.
   - Врешь, ты не веришь ни во что, ты атеист.
   - Смотри, если не веришь.
   Я достаю из кармана и кладу ей на ладонь комок золота.
   - Это же золото, самородок...
   - Теперь это амулет.
   Она неуверенно возвращает его мне.
   - Может быть сдать...
   - Амулеты не сдают...
   На прииске, загружают вертолет шестью мешками золота, в охранники дают деда Ивана и молодого мальчишку. Дед пришел со своей мощной двустволкой, а мальчишка вооружен карабином.
   - Ты чего, - говорю я начальнику охраны, - с ума сошел? Кого ты мне дал, думаешь головкой то.
   Начальник охраны спокойный мужик, с рожей изрытой оспой, мне отвечает.
   - А никто не хочет на смерть лететь.
   - До этого то летали?
   - Летали, - охотно соглашается тот, - а сегодня не хотят летать.
   Я рванул его за воротник.
   - Ты что то знаешь?
   Железные руки мужика легко отрывают мои руки.
   - Не балуй. Что то знает только господь бог, а я мелкая сошка на этой грешной земле.
   С яростью плюю на землю.
   - Черт с тобой, старый хрыч, если со мной что-нибудь случиться пусть это ляжет на твою поганую совесть.
   - Не кипятись, летчик, лети с богом.
   Только дед, перед тем как забираться в вертолет, меня успокаивать.
   - Летчик, ты не боись, с моей пушкой,- он похлопал ствол своего охотничьего ружья,- можно слона убить. Я знаешь какую пулю поставил, ого... го-го.
   Лечу вдоль речки. Справа и слева неровные возвышенности и горы, осыпанные зеленью хвойных деревьев. Теперь поворот на приток и тут замечаю черную точку, двигающуюся с юга.
   - Иртыш, ты слышишь меня?
   - Вас плохо слышно.
   - Иртыш, на меня напал военный вертолет. Я в квадрате 15.
   - Я вас плохо слышу, - отвечает наушник.
   Мать, вашу.
   - Эй, - ору охране. - Стреляйте туда.
   Молодой парнишка отодвинул дверь и, пристроив карабин, стал ждать.
   Вертолет приближается и я вижу военный КА-25. Похоже это модификация. Летчик один, вторая кабина оператора пуста. На летчике натянут шлем управления боем. Штука весьма неприятная, голову повернешь и ствол пушки туда же крутится. Нам таких в Чечне не хватало, а тут пожалуйста. По характеру полета, этот летчик готов сделать из меня решето. Мой вертолет не имеет такой скорости, как машина противника и я направил его ближе к верхушкам деревьев. Теперь не до притока речки, надо жаться к неровности местности. Первая трасса сверкнула справа и тут же опыт подсказал мне бросить машину туда. Мой вертолет рванулся влево, противник проскочил вправо и тут щелкнул выстрел, потом еще один. Молодой охранник палил из карабина. Выстрелы обозлили неизвестного летчика. Он оттянулся резко еще дальше вправо, я же рванул ручку влево, поздно, он резко развернувшись, также влево, увеличил площадь цели и всадил очередь по корпусу. Опытный, сволочь. За мной стон. Я оглядываюсь. Парнишка лежит неподвижно на полу, старик стонет и корчиться на мешках с золотом. Я остался без последней слабой поддержки. Теперь идет гонка.
   - Эй, отзовись, - кричу в микрофон, - придурок, слышишь меня.
   В ответ трасса над винтами. Делаю рывок машины вверх.
   - Ты глухой?
   - Слышу, я тебе покажу, придурка, - вдруг неожиданно ответил неизвестный летчик.
   До чего же знакомый голос.
   - Боря, это ты?
   Мне показалось, что преследователь как бы провалился и отстал, но потом опять бросился в атаку.
   - Борька, не дури. Я Сережа, вспомни Чечню.
   - Катись ты..., мне сейчас нужно золото.
   Он саданул очередью, от моих колес полетели ошметки резины.
   - Ну и сука же ты порядочная.
   - От такого и слышу.
   - Боря, за что ты на меня так?
   - Ты должен сдохнуть, а я за это- право жить.
   Вон он как повернулось. Значит его прощение у чеченцев или у кого то там и все за счет меня. Ругаться бесполезно.
   Я мотаюсь влево и вправо, кручусь вокруг неровных пик скальных гор, мой опытный противник как намагниченный. Боря великолепный боец. Только чудо, что снаряды еще не разнесли меня в щепки.
   - Сережа, - врывается с треском помех голос Кати, - что у вас там. Только Кати еще здесь не хватало. Я вырубаю радио.
   Вертолет подпрыгивает, треск и грохот раздается сзади. Достал все таки. Меня бросает вперед на стекло. Как на блокпосту 15, мелькнула мысль. Теперь я не лечу, я падаю, а этот мерзавец, крутит танец наверху. Меня тряхануло. Я выглядываю в распахнутые двери и цепенею. Машина плюхнулась на выступ, неровный лесистый обрыв сразу идет из под разодранного колеса. Отклоняюсь назад, беру с пола дедову двустволку, потом переползаю к другой двери и выпадаю на каменистую почву. Боря меня не видит, он все же не хочет рисковать и висит выше, но в стороне, опасаясь задеть винтом неровный склон. Подлезаю под изодранную машину и выставив двустволку, жду. Борин вертолет медленно опускается, ему нужно определить обстановку в кабине. Вот перед глазами прошли колеса, бронированное брюхо, пушки и наконец, появился плексиглас окон. Мне трудно убедился, что это был он... Боря. Шлем управления огнем уродовал голову, но интуиция подсказывала, что это мой друг и боевой соратник по Чечне, а теперь враг и убийца. Я держу его на мушке, Боря видит только ствол ружья и губы кривятся в усмешке. Знает гад, что бронь стекла выдерживает пули крупнокалиберных пулеметов. Я нажимаю на оба курка и отдача приклада чуть не сносит меня под выступ скалы. Дедовы пули для слона все же пробили стекло кабины, но только чуть-чуть. Стеклянная крошка высыпала Боре прямо в лицо. Машина дернулась, летчик бросил управление и схватился за лицо и тут же вертолет клюнул, наклонился и лопастями винтов садануло по скальному склону. Теперь он падает вниз и кувыркается вниз, подминая деревья. Земля вздрогнула от удара машины о камни, мой вертолет качнулся и наклонился, чуть не придавив меня.