Кукаркин Евгений. Уборщики ада

   В сарае полно мумий-скелетов всех размеров от маленьких до больших, в тряпье или без тряпья.
   - Кто же их сюда свалил?
   Рядом со мной стоит прапор.
   - Наверно, предыдущие команды сложили, - мычит он.
   - Как предыдущие? Мне об этом никто ничего не говорил.
   - Каждый год посылают сюда команды дозиметристов...
   - Что же ты мне раньше не сказал?
   Прапорщик нелепо взмахивает руками.
   - Не велено об этом говорить...
   В лагере опять мойка костюмов, проверка у врачей. Я беру прапора под руку и отвожу в сторону.
   - Рассказывай.
   - Товарищ лейтенант, не могу...
   - Говори, иначе пойдешь пошлю под самый высокий фон. Пошлю гнить как собаку.
   Прапор сник.
   - Во общем... Три года назад здесь проводили испытания нового оружия. Людей много нагнали, техники, но..., что-то не рассчитали. Произошел жуткий обвал излучения, вырвавшийся из предполагаемого района на десятки километров и естественно, захвативший многие селения. Никто от сюда из живых не вышел, ни военные, ни гражданские. Каждый год после этого посылают в тайгу отряды дозиметристов и дезактиваторщиков.
   - Так это их разметки перед нами?
   - Да их.
   - Но мы-то видим, что эти знаки не соответствуют действительности.
   - Сам вижу и ничего не понимаю.
   - Врачи с нами находятся по этому поводу?
   - Да...
   - Тогда выходит, что почти все, кто в то время в тайге был, погибли.
   - Выходит так. Ни одна группа не вернулась в часть.
   - Это предыдущие партии дозиметристов?
   - Они.
   - Вот черт.
   Иду к врачихе. Она вместе с сестрой сидит в палатке и пишет карты обследования.
   - Можно вас? - обращаюсь к лейтенанту.
   - Машенька, - обращается та к медсестре, - допиши здесь, я сейчас приду.
   Мы идем к ручью.
   - Вас как звать?
   - Катя.
   - Меня зовите, Костя. Катя, я здесь новичок и прямо с корабля на бал, послан в это гиблое место. Честно вам признаюсь, я ничего не понимаю, что здесь происходит. Вы мне не можете кое-что объяснить?
   - Что вы хотите узнать?
   - Почему погибли предыдущие партии дозиметристов и дезактиваторщиков? Почему фон уполз с старых точек, отмеченных предыдущими партиями? Понятно, что он должен исчезнуть, но через десятки, сотни лет. Почему...
   - Постойте. Вы сказали фон уполз со своих старых точек?
   - Да, так.
   - Значит началось...
   - Что началось?
   - Видишь ли, Костя, я сама тоже многого не понимаю. Но знаю одно, здесь испытывалось необычное смертоносное оружие. То, что ты снимаешь по дозиметрам, это не те излучения радиоактивных веществ, которые мы обычно воспринимали из учебников или другой литературы. Они похожи, но полураспад у них другой. То что ты сейчас сообщил, означает, что полураспад у этой пакости... три года. Значит, мы можем многое узнать из той трагедии, что здесь произошла.
   - Вы тоже были здесь в прошлый раз?
   - Нет. Но я сама напросилась в эту партию. У меня здесь два года назад погиб муж, такой же лейтенант, как вы. Где-то в этой мертвой зоне его кости.
   - Простите.
   - Ничего. Костя, возьмите меня завтра с собой. Я хочу взглянуть что там.
   - Нет. Здесь много чего не понятного. Вами я рисковать не могу.
   Она поежилась.
   - Немного прохладно. Пойдемте обратно.
   - Катя, прошу вас, как только вы заметите, что-то со здоровьем солдат, сообщите мне.
   - Хорошо. А вы будете сообщать в центр о том, что произошло с фоном?
   - А разве надо?
   - Наверно надо. Сообщите все начальнику штаба. Он неплохой мужик.
   Мы идем к лагерю, вдруг Катя останавливается.
   - Что вы там натворили в первый день прибытия в часть?
   - Ничего. Я так напился, что ничего не помню.
   - Это правда? И ничего, ничего не помните? Даже Клаву.
   - Нет. А что было с Клавой?
   - Я так и думала. Вы пили это пойло и Валька, дура, подсыпала вам корень сарацинки.
   - Я ничего не понимаю.
   - Это хорошо, что не помните. Пойдемте в палатку.
   На следующий день над нами гремит вертолет. Он приземляется у берега ручья и от туда выходит начштаба и... Гришка. После обычных приветствий начштаба берет меня за рукав.
   - Где тут ваша палатка?
   Мы входим в палатку, Гришка остается снаружи, увидав кого-то из женщин медиков.
   - Так рассказывайте, что у вас произошло?
   - Ничего, только фон подвинулся. Вот посмотрите по карте. Это линия старой отметки, прошлых партий, а это новые отметки и они гораздо ниже.
   - И какой фон на этих отметках?
   - Не превышает 300 мкр/ч.
   - Это еще ничего. Что еще?
   - Фон растет не пропорционально. На этом участке до деревни, он затих, а вот от сюда начинает подниматься, но не на много. Мы сейчас на конце языка и прошили его в этом месте.
   - Так, так. Значит сюда еще не поднимались?
   - Нет.
   - Если дойдете до отметки выше 1000 мкр/ч, лучше не лезьте. Оградите это место и все. Самое важное, если найдете документы, постарайтесь никому не показывать, а сразу же сообщите мне.
   - Есть.
   - И еще, вы можете натолкнуться на трупы наших солдат и офицеров. Если они не очень фонят, соберите их. Мы потом машины подгоним и похороним их с почестью.
   - Сколько же наших там?
   Начштаба колеблется, но потом говорит.
   - Целая дивизия...
   - Что???
   Я остолбенело смотрю на него.
   - Ну чего вытаращился? Дивизия. Произошло ужасное. На полигоне испытывалось новое оружие и никто основательно не знал его свойств. Вся дивизия зарылась под землю в тридцати километрах от эпицентра взрыва и вся погибла.
   - А эти ребята, которых вы посылали каждый год снимать фон, тоже подверглись этому облучению?
   - Черт его знает, облучение здесь виновато или нет. Знаю, что если не вдыхать эту чем то зараженную пыль или не лезть под высокий фон, то еще жить можно. Тебе повезло. Полураспад закончился раньше, чем предполагали ученые, правда это не значит, что дышать этой пакостью еще можно.
   - А так и мы тоже стали подопытными?
   - А вы и сейчас подопытные. Вы еще не дошли до слишком высоких доз. Когда с дуру сунетесь в них, погибните как и все.
   - Почему вы мне раньше ничего не рассказали?
   Он с усмешкой смотрит на меня.
   - Ты был в таком состоянии, что говорить с тобой об этом не стоило.
   Мы выходим из палатки. Взвод собирается в тайгу. Солдаты натягивают костюмы химзащиты и подгоняют снаряжение.
   - Где врачиха? - спрашивает начштаба.
   - Вон там в палатке.
   - Я туда.
   Из палатки медиков выходит смеющийся Гришка, он подходит ко мне.
   - Костя, тебе привет от Клавки.
   - Слушай, что тогда произошло ты мне можешь сказать? Я ведь ни черта не помню.
   Гришка хохочет во весь рот.
   - Да ты выкинул такое, что вся женская часть поселка до сих пор гудит.
   - Не тяни, говори, что я сделал?
   - Ты выволок к кровати из-за стола Клавку и при всех ее, со смаком, трахнул.
   - Врешь?
   - Вот тебе крест. Клавка визжала, а ты ее затюкал до такого состояния, что она потеряла сознание. Потом, когда ты заснул, Клавку два дня приводили в чувство.
   - Ничего себе. А ты не мог остановить?
   - Девочки не хотели. Лучше скажи, как ты здесь?
   - Пока ничего. Ты когда со взводом подъедешь?
   - А я стою с техникой перед большой рекой. Там мост в половодье снесло, так никто и не починил. Сейчас нагнали саперов делают новый.
   - Я там тебе в тайге отметки оставил.
   - Так что же надо жечь-то?
   - Лес жечь, это безумие. Фон значительно упал и скоро могут кончиться все беды. Там кости животных и людей. Вот это все надо уничтожить.
   - Ничего себе. Выходит они здорово фонят?
   - Нет, никто ничего не знает, но мало ли что скопиться у мертвых в костях.
   - То-то полковник все вякал, что-то о бомбе. Уже называется она не ядерная, а кобальтовая.
   - Что ты сказал?
   Я подпрыгнул и схватил его за гимнастерку.
   - Отпусти, вроде кобальтовая он говорил. Я подслушал, когда какой-то гражданский в часть приезжал.
   - Это точно?
   - Ну я вру тебе разве. Я как раз дочку полковника трахал, а они в соседней комнатке сидели.
   - Сволочи. Теперь мне понятно почему погибали все дозиметристы. Эта гадость зависит от фона, но дозиметрами ее не поймать. Здесь нужны другие приборы.
   - Что же тогда дозиметры показывают?
   - Фон, но какой, черт его знает. От какой то невидимой пакости идет опасность, но не понятно от какой.
   - Ну ты мне нагнал страху.
   - Ладно, лучше помалкивай.
   Начштаба с Гришкой улетели.
   Перед уходом в тайгу, я зашел к Кате.
   - Доктор, никаких изменений?
   - Ни каких. Все чисто. Весь состав здоров.
   - Катя, ты можешь своими силами здесь провести анализ костей. Я могу принести их из зараженного района.
   - Нет. У меня нет такого оборудования. Но этого делать и не надо. Я знаю, что там находиться.
   - Что?
   Катя молчит. Маша раскрыв рот слушает нас.
   - Так что же?
   - Зачем тебе это знать? Когда возникнут первые симптомы, людям ничем помочь уже будет невозможно.
   - Ты меня очень обрадовала. Хорошо. Я пошел. До вечера.
   - Извини, Костя, я сорвалась.
   - Ничего. Я ведь тоже не ангел.
   Опять тралим тайгу, заполняя карты отметками и размечая землю щитами об изменении фона. Подходим к следующей деревне. Она так же мертва. Фон здесь подпрыгнул до 400 мкр/ч. И костей, обтянутых черной кожей, на улице и в домах побольше. На улице человеческие трупы-мумии смешались с лошадиными, коровьими, собачьими. Все это разбросано, раздергано и иногда кости с остатками кожи так перемешаны, что непонятно кто где. Здесь мы увидели истлевшие, разодранные костюмы химзащиты и признали погибших наших коллег. Взвод дозиметристов, неизвестно в каком году побывавший здесь, погиб полностью.
   В домах та же история, только мумии меньше развалены и находятся в тех позах, как их застала смерть. Я приказал солдатам, только очистить дорогу, для машин и мы, провозившись два часа, повернули к лагерю.
   Как обычно моем костюмы, моемся сами, проверяемся у доктора и сдаем кровь.
   Ночью меня кто-то толкает в плечо.
   - Костя, вставай. У нас ЧП.
   С фонариком у раскладушки стоит Катя. Я одеваюсь и выхожу с ней из палатки.
   Ночь вопит голосами насекомых и животных.
   - Что произошло?
   - У трех солдат, плохая кровь. Они больны.
   - Кобальт...
   - Тише... Я хотела тебе сказать об этом, но что то меня сдерживало. Радиоактивный кобальт при попадании в организм человека, быстро уничтожает красные кровяные тельца и... уже никак его не спасти. Я удивляюсь, почему у трех. Что-то они сделали, ты их должен допросить.
   - Хорошо. Что же с ними делать?
   - Им больше в тайгу ходить нельзя. Для страховки надо вызвать вертолет и отправить их в часть.
   - Как я объясню другим и им самим?
   - Скажи, что появились некоторые изменения в крови и их надо оставить для медицинского обследования.
   - Хорошо. Пойдем я тебя провожу до палатки.
   - Я не хочу. Мне уже не заснуть. Пошли лучше к ручью.
   Мы садимся на корягу, прижимаемся друг у другу и молчим. Молчим час и вдруг Катя оживает.
   - Костя, спасибо тебе за эту ночь. Я так боялась, что ты что-то скажешь, но все было чудесно. Тебе осталось спать еще час, иди...
   Эти трое стоят передо мной с поникшими головами.
   - Что же вы сделали в этой деревушке?
   - Да ничего.
   Они мнутся.
   - Говорите точнее. Это важно.
   Тот что посмелее начал говорить.
   - Это все я, товарищ лейтенант. Там магазин есть и в нем продукты видно были. Ну и залез я в него. Три бутылки портвейна вынес и с ребятами выпили за домом.
   Мне хочется надавать им по морде, но я удерживаюсь, от мысли, что они уже... покойники.
   - Снимали противогазы?
   - А как же пить, конечно снимали.
   - В наказание, за нарушение дисциплины, вы с нами сегодня в тайгу не пойдете. А когда мы вернемся, то за вами прилетит вертолет. Придется послать вас на обследование.
   Теперь они пугаются.
   - Чего-нибудь такое, мы подцепили...?
   - Нет, но это нужно сделать для профилактики.
   Слово "профилактика" их успокаивает и они веселеют.
   - Мы конечно виноваты, извините товарищ лейтенант.
   - Ладно, идите в палатку.
   Я все пересказал Кате. Она с грустью кивает головой.
   - Ты не беспокойся, я здесь без тебя их посажу в вертолет, если он прилетит. Будь поосторожней там.
   - Неужели все дело в портвейне?
   - Может и в нем, после облучения была реакция, а может быть в пыли, которой они наглотались, когда пили портвейн.
   - Я боюсь, что это не первый случай. Может обо всем насказать солдатам?
   - Я думаю, что это необходимо сделать. Хватит этой дурацкой секретности, особенно среди нас.
   - Спасибо, Катя.
   Она внимательно смотрит на меня.
   - Иди, Костя. Солдаты ждут.
   Мы выходим на новые участки тайги, отнимая у нее тайны зараженных участков. Опять, заросшая и запущенная дорога. В канаве торчит задняя часть газика. Мы выталкиваем его на дорогу. За стеклами скелеты, в военной форме. Рядом с шофером, упершись лбом в стекло остатки офицера с погонами майора. Я открываю дверцу и все с глухим шумом вываливается на землю. Теперь это мешок костей в защитной форме. Рядом падает красная папка. На заднем сиденье трое. Капитан с наручниками на сухих кистях руки и два сержанта по бокам с автоматами. Когда я открываю вторую дверцу, они не падают. Я поднимаю папку с земли.
   - Проверь, - и отдаю ее ближайшему дозиметристу.
   - В норме, около 100, - отвечает он.
   - Вытащите их документы, - приказываю солдатам.
   Разламывая кости, дозиметристы копаются в остатках мундиров и вскоре все документы оказываются у меня в руках.
   - Пошли дальше.
   Изуродованные остатки людей остаются сзади. Фон пока не меняется.
   В лагере шум. Прорубив через зараженные участки тайги просеку от центральной дороги, к нам подошел со взводом Гришка. Теперь количество палаток увеличилось и машины завоняли своим естественным запахом, отравляя все вокруг. Солдаты мыли машины прямо в ручье, снимая с них радиоактивную пыль и грязь.
   - Костя, я лягу здесь.
   Гришка безапелляционно отодвинул мою раскладушку ближе к выходу.
   - Что у вас новенького? - спросил он.
   - Все по прежнему. Мы почти вышли на периферию полигона и фон пока поднялся раза в четыре и не собирается повышаться.
   - Это хорошо. Я вам крытые машины привез для перевозки людей, что бы время меньше на переходы тратили.
   - Начштаба, чего-нибудь передавал?
   - Не - а... А вот Клавка, вот такой привет передает.
   Он обвел руками невидимое пространство.
   - Иди ты...
   Гришка ржет. Приходит Гришкин прапор.
   - Товарищ лейтенант, там врачиха требует, что бы мы сдали кровь и прошли медицинский осмотр.
   - Вот я ей сейчас...
   - Постой, постой. Ты ведь через зараженную зону шел...
   - Ну шел...
   - Так пройди, пожалуйста, обязательно медицинский контроль. У меня уже трое накололось.
   Гришка сразу стал серьезным.
   - Слышал, прапорщик, всех на медицинский осмотр. И что бы сам во главе.
   - Ты тоже сходи.
   - Неужели так серьезно?
   - Да.
   Гришка уходит.
   Я достаю папку и раскрываю ее. Здесь дело капитана Романова, отказавшегося посылать батальон на бессмысленную смерть. Постановление прокурора об аресте, куча доносов, опросы свидетелей- все это есть, чтобы доказать виновность офицера.
   Я сообщил по радиостанции начштаба, что нашел папку с документами и тела арестованного и следователя.
   Вечером ко мне приходит Катя. Ее вид опять встревоженный.
   - Костя, пойдем прогуляемся.
   Гришка, валяющийся на раскладушке сразу ожил.
   - Катенька, почему он. Я что хуже?
   - Мне надо кое-что ему сообщить.
   - Вот всегда так. Как целоваться, так Костя, а как пахать, так Гришка.
   - Пахать ты действительно умеешь, а вот в остальном слабоват.
   - Как это? - взметнулся Гришка.
   - Ума маловато.
   - Ну хватит вам, - встреваю я. - Пошли, Катя.
   - Что произошло?
   Мы идем опять вдоль ручья.
   - Костя, мы сейчас провели анализ крови у прибывших с Григорием людей.
   - Ты нашла...?
   - Да, у четырнадцати человек.
   - Что же Гришка с ума сошел. Неужели он не проинструктировал людей?
   - У Григория тоже...
   - Не может быть?
   Катя молчит и старательно вышагивает по камешкам.
   - Как же я ему объясню...?
   - Завтра вызывай вертолет. Всех их надо госпитализировать.
   - Черт возьми, это же какая-то мясорубка. Неужели там на верху ничего не понимают.
   - Может и понимают, но для того, чтобы сохранить честь мундира идут на все. Им надо сейчас скрыть следы гибели большой массы людей после испытания. Для этого каждый год гонят в тайгу партии дозиметристов и дезактиваторов, чтобы сжечь доказательства.
   - Откуда ты все знаешь?
   - Я живу в этой части четыре года. Два года жила с мужем и два без него. Передо мной прошла подготовка к этим испытаниям и уже тогда я осознала ужас произошедшего. После, три партии мальчиков- солдат и офицеров, в течении трех лет провожала я в тайгу и вернулись повара и больные, только те которые не ходили в лес. На второй год ушел мой муж и пропал тоже. Да, фон и тогда исчезал медленно, но в этот год он понесся со скорость курьерского поезда и теперь пришло время заметать военным следы. Я уверена, когда ты доберешься до рубежей обороны, то ужаснешься тому, что увидишь. Но то что увидишь, тебе придется уничтожить своими руками.
   - Весьма невеселая перспектива. Так ты мне все-таки подробно не рассказала, что испытывалось на полигоне?
   - Ты почти все уже знаешь. Новая бомба, на подобии ядерной, только без ударной волны, пожаров, с одной ужасной проникающей радиацией. По замыслу физиков, все живое в радиусе 20 километров должно погибнуть. Так и вышло, только не рассчитали, даже верней не знали ее коварных свойств. Необычная радиация охватила более обширные районы перевалив радиус до 100 километров. Это гораздо выше, чем рассчитывалось и все что было живым: люди, звери, птицы- все погибло.
   - Это кобальтовая бомба?
   - Может быть, шепотом ее называли и так, но я кое что исследовала, кое что узнала. Это ужасное оружие, опасно особенно для тех, кто не защищает дыхание.
   Гришка дремал. Я разбудил его.
   - Теперь говори, ты инструктировал людей при работе в лесу?
   - Что ты привязался?
   - У тебя тринадцать человек заболело.
   - Врешь.
   Гришка уже сидел, напрягшись как струна.
   - Катя мне сообщила. Анализы показали, что в крови уже начался процесс...
   - Не может быть. Да, я действительно лесорубам, когда они прочищали просеку к тебе в лагерь, разрешал спать в закрытых кабинах без противогазов.
   - Зачем, ты же нарушал инструкцию?
   - Я и сам так спал.
   - Гриша, здесь больше всего страшна пыль, которая попадет в глотку. Она радиоактивна и обладает черт знает какими особыми свойствами. И не смотря на то, что сейчас идет быстрый процесс распада, ее влияние на действие лимфатических узлов человека огромно. Понимаешь, это уже покойники. Это не та обычная радиация, о которой нас пичкали в школе, это новые радиоактивные соединения кобальта, еще не обследованные и неизвестные.
   - Вот зараза, наверняка эти засранцы даже в сортир ленились одеть противогазы. Списки у Кати?
   - У нее. Но ты завтра на расправу к полковнику полетишь вместе с больными. Оправдывайся сам.
   Гришка мучительно смотрит на меня.
   - Костя, но ведь я сам без противогаза бегал. Я тоже...
   - Не знаю.
   - Значит тоже.
   Теперь Гришка лег на спину и затих.
   Начштаба прибыл утром злой как черт.
   - Вы что под трибунал хотите? - ревел он на нас в палатке. - Идиоты, элементарных правил не можете соблюсти.
   - Это все я виноват, товарищ подполковник. - Выступил Гришка.
   - Конечно ты, а кто же еще. Там в городке не знали как от тебя высвободиться. Всех баб перепортил, пользуясь тем, что у них мужики перемерли. Теперь здесь ухлопал массу людей. Собирайся, полетишь со мной. А вы, товарищ лейтенант, - это уже ко мне, - берите его оставшихся людей под свое командование. Задача немножко изменилась. Будете собирать остатки людей, зверей, всех птиц и все жечь. Сжечь деревни, ни чего больше от туда не брать. Когда дойдете до линии обороны, также собрать все трупы и уничтожить. Где найденные документы?
   Я подаю красную папочку. Подполковник читает, потом возвращает мне.
   - Сжечь и сейчас же. Нечего плодить бумаги, тем более на верху. Ему все равно суждено было погибнуть.
   Гришка прощается со мной и чуть не плачет.
   - А помнишь, как мы генералу на полустанке ответили. Я сказал: "Женилка не выросла...", а ты наоборот "А у меня выросла". Эти роковые слова и послужили поводом, что бы мы оказались здесь.
   - Прибудешь в поселок, передай привет всем, даже этой пресловутой Клаве.
   Гришка, уже криво улыбается.
   - А как ты ее все-таки. Она выла на весь поселок.
   - Ладно тебе.
   - Послушай мой совет, совет опытного Донжуана. Самая лучшая здесь женщина, это Катя. Держись ее.
   Мы обнялись. Шумел двигателем вертолет и через его рев слышались отрывистые крики начштаба.
   - Где этот...? Лейтенант сюда...
   Мне захотелось плакать.
   Теперь мы проверяем местность вдоль заброшенного тракта. Фон как повысился в четыре раза, так и стоит. Вдали замелькали бетонные сооружения, валы земли и мачты радиостанций полигонного рубежа, уже фактически цели нашей операции. И сейчас же фон подпрыгнул до 350 мкр/ч.
   Вдруг, на нас сзади понеслись клубы дыма, который несло на Север в нашу сторону, от горевших деревень и гор собранных костей и мундиров. Фон бешено стал нарастать и достиг 1000 мкр/ч. Я вынужден был повернуть людей подальше от дороги на Запад в тайгу. Мы бежали, как проклятые под этими горячими костюмами химзащиты. Только через два километра, я остановил взвод. Стал пересчитывать и двух человек не досчитался.
   Кричать в противогазах было бесполезно, а держать людей под изменяющимся фоном нельзя. Я расстрелял в воздух две обоймы из пистолета и увел всех в лагерь.
   Катя и Маша сидят у меня в палатке и успокаивают.
   - Может они придут позже, - говорит Маша.
   - Даже если заблудятся, то возможно пойдут по солнцу, по направлению дыма.
   - В их распоряжении осталось восемь часов...
   - Почему восемь?
   - Синоптики предупредили о подходе туч с дождем. Если тучами затянет небо, никто от туда не выберется.
   - Сколько дней будет дождь, говорили?
   - Предположительно, двое суток.
   В палатку входит Гришкин прапор, который жег деревни.
   - Разрешите, товарищ лейтенант.
   - Да, входите.
   - Одну деревню сжег полностью. Пропахал "мертвую" полосу вокруг и все что там было превратили в пепел. Но у нас неприятности.
   - Что еще?
   - Проклятые костюмы химзащиты у некоторых, не выдержали температуры и потекли.
   - Черт, срочно солдат вымыть в ручье и выскоблить. После к врачу на анализы. Еще не все потеряно, только бы они не нахватались воздуха без противогазов.
   - Нет, нет, что вы. Я им так и сказал, лучше горите, но противогазы не снимайте.
   - Костя я пойду. Надо все проверить. Пошли, Маша.
   Катя с Машей выскочили из палатки.
   - И еще, к нам прибилось два солдата из вашего взвода. Прямо так и вышли на нас. Но уж больно квелые какие-то ребята. Я их уложил в машину и привез.
   - Промойте их тоже. Отведете потом к врачу.
   Хлынул дождь, как из ведра. Я пришел в палатку к женщинам.
   - К вам можно.
   - Входите, Костя. Заткните как следует, только эту дверь.
   Я застегиваю дверь на пуговички.
   - Наверняка пришел узнать результаты исследования, - усмехается Катя.
   - Если можно. Как ребята?
   - Если ты про двоих потеряшек, то они еще хорошо отделались. Рентген 100 схватили, а дезактиваторщики вообще только отделались испугом, правда один схватил малую дозу, но это пока пустяк.
   - Что делать будем с этими двоими.
   - Пусть недельку под моим присмотром отлежаться, а потом бери их опять в дело.
   - Катя, что же произошло? Понимаешь, пошел дым и резко увеличился фон.
   - Ты меня спрашиваешь? Я-то откуда знаю? В воздух поднялись легкие радиоактивные частички и накрыли вас. Все, что я могу сказать.
   - А не является ли результатом того, что теплые массы воздуха, проходя над землей всосали с нее все частицы, притянув к себе их как магнит. Сразу резко поднялся фон. Чертова бомба, сколько она еще нам принесет сюрпризов.
   - Какая бомба? - заинтересовалась Маша.
   - Маша, ты лучше не задавай лишних вопросов. Костя, все может быть.
   - Да, я уже совсем запутался. Как выйдем в тайгу, обязательно сделаю костер, может и получу ответ.
   - Слушай, кончай. Хочешь чаю.
   - Хочу.
   Два дня идет дождь. Мы сидим в палатках и никуда не выходим. Наконец солнце пробило тучи и взвод стал готовиться в поход. Я вызвал прапора дезактиваторщиков.
   - Сегодня вы пойдете с нами. Жечь ничего не надо.
   - Там еще деревня осталась. Работы дня на три.
   - Не надо. Мы сегодня выходим на рубеж и нужно много рабочих рук. Жечь все будем там, а деревни потом. Уничтожать все будем поэтапно, чтобы больше не попадали люди под дым.
   - Что нам взять?
   - Лучше понадежней одеться.
   - Слушаюсь.
   То что мы видим, это жутко. Мертвые пушки и танки через капониры грозно глядят на Север. Деревянные, бетонные дзоты и доты, понатыканые у поверхности земли, смотрели прикрытыми окнами в одну сторону. И все это мертво. Везде мертвые останки бывших воинов застыли, как их прибрала смерть.
   Вот землянка в 6 накатов. Внутри на нарах заснули скелеты, всунутые в армейскую форму. Несколько таких фигур сидят за столом, уронив костяшки рук на черное домино. Кто из них думал о смерти?. Никто.
   - Товарищ лейтенант?
   Затянутый в костюм химзащиты противогаз, тыкает резиновым пальцем в плечо.
   - Там бункер, - хрипит он, отмахиваю рукой вправо.
   Бетонная дверь ни как не поддавалось. Наконец, после усилия трех солдат она со скрипом отошла в сторону.
   - Дозиметриста сюда.
   - Фон у пять раз выше нормы.
   Темный провал, заметался светом фонариков. На столе большая карта. На ней лежат грудью две генеральские мумии. Голые черепа уперлись друг в друга и пустыми глазницами смотрят на красные и синие линии карты. Вот другой скелет-мумия обхватил ручки перископа и даже не упал, а так и висит, получив смертельный заряд излучения. Он одет в гражданский костюм и меня удивили очки, приклеенные к его глазам. Здесь много и других трупов. Там телефонисты, операторы и цвет высшего офицерского звена, занятый уже своей бесполезной работой.