Кукаркин Евгений. Уборщики ада

   - Какой фон?
   - В пять раз выше нормы, - гудит невидимый дозиметрист.
   - Прапорщика сюда.
   - Я здесь, - шипит противогаз.
   - Собирайте людей. Начинайте выносить мертвых в ложбинку сзади бункера. Все документы собрать и отнести к машинам, легкое оружие тоже.
   Вторую неделю собираем трупы и легкое оружие из всех закоулков линии рубежа в большие горы. Люди измотались и одурели от этого бесконечного количества смерти. Появились первые больные. Сошел с ума молоденький солдат и его пришлось вывезти в часть.
   - Дайте людям перерыв, - говорит прилетевший начальник штаба. Посылайте небольшие сменные команды, пусть сжигают пока то, что есть. Я вам завтра вышлю два бензовоза. Будете обливать трупы прямо из шлангов.
   - Погода, какая будет?
   - На две недели будет в норме. Еще оставляю вам особиста. Пусть разбирается с документами. Выделите ему отдельную палатку.
   - Разрешите вопрос, товарищ подполковник?
   Тот кивает головой.
   - Что с моими ребятами, которых я отправил вам в часть? Что с моим другом?
   Подполковник сразу закис.
   - Плохо... Один умер, остальные в агонии. К сожалению, твой дружок тоже в таком же положении.
   Старший лейтенант смотрел на меня презрительно сквозь узкие монгольские глазки.
   - Мою палатку, пожалуйста, поставьте вон туда.
   - Это далеко от лагеря. Вы не боитесь?
   - Кого? Звери от сюда бежали. А вас я не боюсь.
   - А причем здесь я?
   - Не причем. Говоря о вас, я подразумеваю весь лагерь.
   Пожалуй с этим тюрком мы не договоримся.
   Катя пришла ко мне в палатку с необычной просьбой.
   - Костя, помоги мне. Вы нашли во второй деревне погибших дозиметристов, которых посылали раньше вас.
   - Мы их еще не сожгли.
   Она кивает головой.
   - По офицерским книжкам, которые сюда принесли, я поняла, что это первая группа, которая была послана для разведки полигона. Через год послали вторую группу, где командиром был мой муж. Ты знаешь, он не вернулся. Вы дошли до полигона, а группы этой так и не нашли. Костя, у меня была бы спокойной совесть, если бы ты нашел эту группу и моего мужа.
   - Катя, я... постараюсь. Мы протралили зону в основном вдоль дороги, но после полигона пойдем уточнять границы фона в тайгу. Может там мы найдем его.
   Она опять кивает головой.
   - И еще. С прибытием особиста, в лагере что-то... сломалось.
   - Ты что-то заметила?
   - Он везде слоняется, что-то вынюхивает. Начал похаживать к нам в палатку. Я его боюсь.
   - Он к вам пристает?
   - Пытается.
   - Я с ним поговорю.
   Она с испугом смотрит на меня.
   - Костя, это опасно.
   - Ты знаешь где я работаю. По моему, это пострашнее чем особист.
   Катя качает головой.
   - Я еще не знаю, что страшнее.
   Старлея я застал дремлющим в своей палатке.
   - Товарищ старший лейтенант...
   - Я вас не звал, товарищ лейтенант.
   - Я пришел сказать тебе..., - его глаза раскрылись от такой наглости, если будешь приставать к женщинам, убью...
   Я повернулся и пошел прочь.
   - Да я тебя..., - неслось мне в след, - с говном смешаю...
   Работа на полигоне совсем замучила нас. Надо было потрошить из землянок, дотов , окопов, бункеров целую дивизию. В день мы сжигали по 200-300 трупов, а их было больше 10000. По моим подсчетам это еще два месяца работы, а скоро зима. Я запросил центр с просьбой о помощи и выложил свои выкладки.
   На этот раз к нам прибыл сам командир части с начштаба. Мы собрались у меня в палатке.
   - А где старший лейтенант? - спросил полковник, намекая на особиста.
   - Сейчас позову.
   Я выскочил из палатки и попросил проходившего солдата вызвать сюда особиста. Он вошел в палатку мягко по кошачьи. Отдал честь и затих.
   - Товарищи офицеры, - начал полковник, - я ознакомился с положением дел на полигоне и вполне согласен, что надо ускорить темп работы к зиме. Штаб армии тоже такого же мнения, поэтому решено усилить вашу группу за счет ближайшего лагеря заключенных, номер шесть. Для этого вам, лейтенант, - он повернулся ко мне, - провести подготовительную работу. Сейчас бросить сбор и сжигание трупов и заняться собором всего легкого оружия и документов. Все вывезти сюда. Парк машин у вас большой, задействуйте весь и на полную мощь. Только после этого запустим туда зэков. Надо так же четко установить границы фона в тайге, хотя бы до уровня полигона. Поэтому вы полигоном после вывоза оружия больше не занимаетесь, а прочесываете тайгу вот так.
   Полковник провел линию по карте с запада на восток.
   - Это вам участок до наступления зимы. Теперь к вам, товарищ старший лейтенант, - полковник кивнул головой особисту, - все солдаты лагеря должны быть вооружены за счет привезенного оружия. Зэки безусловно побегут и часть нарвется на ваш лагерь. Их надо ловить и в дальнейшем вы знаете как поступать с беглецами.
   Старший лейтенант кивнул.
   Полковник пошел бродить по лагерю, а ко мне подошел начштаба.
   - Твой дружок... умер. Его похоронили женщины лагеря, много женщин.
   - Неужели нельзя было эти работы сделать в следующем году, когда фон явно спадет или исчезнет? Столько жертв...
   - Нельзя. Такое количество оружия в тайге хранить нельзя. Кругом лагеря, поселки. Нельзя также сообщать всему миру правду о новом виде оружия, которое на сотни километров уничтожает все живое. Весь шарик ужаснется, когда узнает какой мы провели эксперимент. 10000 молодых парней погибли за несколько секунд. Это ужасно. Поэтому все и делается так быстро.
   - Но ведь в этом процессе скрытия фактов участвуют десяти и сотни людей, включая нас, зэков.
   - В отношении зэков все просто. Они пойдут без костюмов химзащиты и противогазов.
   - ???
   - Не удивляйся. Это не мое решение.
   - А как же мы, мы тоже свидетели?
   - С вами проще. Вы будете после этого служить в самых глухих гарнизонах.
   - А солдаты?
   - Что солдаты? Кто выживет, даст подписку о неразглашении... Будут на учете на гражданке.
   - Как все просто...
   Несколько дней, беспрерывно, машинами свозим оружие и документы в лагерь. Особист приказал натянуть рядом с ним еще одну палатку для документов. Она завалена армейскими книжками, письмами и штабными папками. Под вечер особист заходит ко мне в палатку.
   - Товарищ лейтенант, я хочу поговорить с вами об одном деле.
   - Садитесь, - показываю рукой на свободную раскладушку Гришки.
   - Дело в том, что я не вижу среди всех бумаг, документов под грифом "Z".
   - Причем здесь мы?
   - Вы не причем. Среди военных были ученые, которые тоже погибли при взрыве бомбы. У них была папка, в которой приведены расчеты взрыва. Вы догадываетесь, а может быть знаете, что произошла ошибка в расчете и поэтому эта папка сейчас на вес золота. Чтобы там не было в дальнейшем, но сейчас необходимо выяснить причину катастрофы.
   - Хорошо, что я должен делать?
   - Надо приложить максимум усилий, чтобы найти эти документы.
   - Где? На полигоне, в тайге... Где?
   - Раз вы не нашли их в главном бункере, значит они где-то в тайге.
   Он с ума сошел. Это искать иголку в стоге сена.
   - Но почему вы так думаете, что они там?
   - Предыдущие группы дозиметристов были посланы специально за этими документами. Но, к сожалению, они не пришли.
   - Они и не могли пройти. Там, в то время, была бешеная радиоактивность.
   - Им просто не повезло.
   - Если фон будет везде такой же низкий, как и сейчас, мы конечно постараемся поискать документы.
   - Их надо найти.
   И никаких эмоций, как машина...
   Наконец все вывезено.
   Горы оружия лежат накрытые брезентом у ручья. Где-то на полигоне уже шуруют зэки, уничтожая следы самого крупного преступления века.
   Мы идем цепью по тайге, проверяя фон. Пора заворачивать к машинам, чтобы возвратиться в лагерь. Вдруг раздается хруст кустов, чье-то мычание. Несколько дозиметристов несутся в скопление кустов. Я тоже бросаюсь туда. На траве катается молодой парень в рваной одежде. Дозиметристы пытаются его сдержать. Наконец его укладывают на живот и заворачивают руки на спину. Парню скручивают руки и поднимают на ноги. Я встаю напротив него. Глаза у парня ошалелые.
   - Проверьте фон, - требую я.
   Несколько датчиков коснулось его тела.
   - Фон завышен в четыре раза.
   Парень потенциальный кандидат в покойники.
   - Как ты очутился здесь?
   - Я..., я..., - он задыхается от страха, - я бежал... от туда, - он махнул рукой на север.
   - С полигона?
   - Не знаю..., но там пушки..., танки... Дяденьки, - как ребенок захныкал он, - отпустите.
   Я колеблюсь. Отдать его особисту или отправить свободного умирать.
   - Ладно, я тебя отпущу. Развяжите ему руки.
   Парень повеселел. Он отходит от нас шага на три.
   - Скажите, здесь опасно. Вон как вы одеты.
   - Опасно.
   - А я хотел содрать один такой же костюм, а там мертвяки под ним. Там много ваших лежит.
   - Где это?
   - Если вот так прямо пойти, метров триста, а там у кедрача шалаши стоят, в них и лежат эти костюмы.
   - Спасибо за информацию. Ты тоже, не ходи на дорогу, лучше держись левее ее и вправо не отклоняйся, там военный лагерь.
   - Пока ребята.
   Довольный парень исчез.
   - Пошли назад, - командую дозиметристам, - надо найти кедрач.
   Здесь лежал весь взвод дозиметристов. Видно они спасались от дождя и понастроили ветхие шалаши под густыми кронами деревьев.
   - Фон?
   - В четыре раза выше нормы.
   Видно год или два назад фон здесь был гораздо выше. Интересно, здесь ли муж Кати.
   - Обыщите их. Найдите документы и все сюда.
   Солдаты рассыпались по лагерю, ножами коверкая прорезиненные костюмы, пытаясь достать солдатские и офицерские книжки.
   - Товарищ лейтенант, - мычит противогаз, - пойдемте туда.
   Он ведет меня к дереву, под которым лежит обвислый на костях костюм.
   - Вот.
   Из разрезанной прорезиненной ткани вываливается пачка помятых листочков, заполненные с двух сторон мелким машинописным текстом. Может это то, что все ищут. Я запихиваю их в складки своего костюма.
   - Здесь и офицерская книжка...
   Солдат разрезает дальше костюм и вспарывает прогнившую ткань гимнастерки. Корочки, покрытые полиэтиленом, вываливаются на землю. Я подбираю их и раскрываю. Лейтенант Смирнов выглянул на меня со своей фотографии. Да, это Катин муж.
   В лагере мы только очистились и отмылись от пыли, я тут же проверил на дозиметре документы. Фон был чуть повышенный, но незначительно. Взвод собрался у палатки нашего врача, ожидая очередного осмотра и сдачи на анализ крови. Но было подозрительно тихо. Я вошел в палатку. Никого.
   - Не видели врачиху? - спрашиваю часового у горы с автоматами.
   - Они ушли вон туда, - он показал вверх по ручью.
   Через метров триста я услышал женский плачь. У воды сидела распухшая от слез Маша, рядом на коленях стояла Катя и успокаивала ее.
   - Катя...
   Она обернулась и я увидел огромный синяк под глазом.
   - Кто это тебя так?
   - Сволочь, особист. Над Машей, гад, надругался.
   Ярость обрушилась на меня. Я бросился бежать в лагерь.
   - Костя... Не надо... Костя, стой, - сзади вопила Катя.
   Но я уже был невменяем.
   Подбегаю к часовому.
   - Где у нас патроны?
   - Вон под теми чехлами.
   Вытаскиваю автомат из кучи и бегу к ящикам. В верхнем запаянные цинковые ящички. Ножом вспарываю одну цинку и набиваю диск патронами.
   Он как всегда дремал на раскладушке.
   - А ну вставай.
   Ствол уперся ему в живот.
   - Как вы см...
   Тут его глаза открылись и он увидел ствол автомата. Старлей поднялся, зловеще глядя на меня.
   - Вы за это еще поплатитесь.
   И тут я двинул его стволом в живот. Особист согнулся и приклад пришелся ему в лицо. Он упал на стенку палатки.
   - Вставай, сволочь. Пошли.
   Его лицо обливалось кровью, но уже в глазах был страх.
   - Куда?
   - В лес.
   - Ты не имеешь право...
   Но я ему еще раз врезал прикладом.
   - Пошел.
   Особист шатаясь вышел из палатки и мы пошли в лес мимо изумленного часового.
   - Влево, вот сюда, - командовал я.
   Мы вышли на Гришкину дорогу, ту самую на которой он погубил себя и еще тринадцать человек, и пошли по ней.
   - Куда ты меня ведешь?
   - Вперед.
   Еще удар в спину.
   Прошли два километра и вот они наши щиты предупреждающие, что зона опасна, вход воспрещен и фон повышен до 200 мкр/ч..
   - А теперь иди по этой дороге. Через километров двенадцать выйдешь на основной тракт, может машина с зэками и подберет. Да не вздумай сюда возвращаться, не забудь у нас оружия полно.
   - Но здесь же опасно...
   - Если ты не пойдешь, я тебя пристрелю вот у этого пня.
   Он начал оживать, бешено материться и согнувшись, пошел по дороге, прямо в опасную зону. Я долго стоял и смотрел как медленно уменьшается фигурка на бесконечно длинной дороге.
   Взвод бегло прошел осмотр, последним был я.
   - Что ты с ним сделал? - спросила Катя.
   - Выгнал. Он пошел пешком в часть.
   - Он вернется и тебя арестуют.
   - Не вернется. Я его послал через опасную зону.
   У Кати расширились глаза.
   - Что ты наделал?
   - Не будем больше об этом. Я нашел твоего мужа. Он попал в смертельную дозу радиации и погиб. Я даже догадываюсь, почему он полез туда.
   - Почему?
   - Он получил приказ точно от такого же особиста, достать некоторые документы в штабе мертвой дивизии. Он их достал и не дошел до лагеря.
   - Не может быть. Где эти документы?
   Я протянул ей пачку листков и офицерскую книжку.
   - Боже. Сеня.
   Она заплакала, а я вышел из палатки.
   Неделю не слышно ничего про особиста и даже связываясь со штабом, намека не было о его существовании.
   Мы с Катей не разговариваем.
   Но вот опять прилетел вертолет. Начальник штаба опять у меня в гостях.
   - Все, свертываем работу, - сразу же объявил он, входя в палатку.
   - Мы не прошли еще весь район тайги, указанный командиром части.
   - И не надо. Идет непогода и синоптики предполагают, что это будет до зимы.
   - А как же оружие?
   - Вот за этим я и приехал.
   - Округ выделил нам 100 машин, но придут они дня через четыре, пока не будет организован пункт дезактивации на той стороне опасной зоны. Дорога-то пока одна и идет к вам через зону.
   - Но что бы не погубить людей, здесь надо тоже проводить их дезактивацию.
   Подполковник кивает головой.
   - Надо и так же надо проверять прибывших людей на медицинском контроле.
   - К вам особист пришел?
   Начштаба тянет и барабанит пальцами по столу.
   - Что здесь произошло?
   - Он изнасиловал Машу.
   - Так. И ты его погнал через зону к нам. По моему ты дурак. Лучше бы прибил в тайге и списали бы его, как схватившего дозу. Теперь расхлебывай кашу. Весь округ всполошен, особист нагнал на наших придурков страха. У этого идиота, это он имел в виду тебя, горы оружия, даже арестовать его опасно. Некоторые, особенно нервные, поднимали вопрос о том, что необходимо разбомбить лагерь с воздуха.
   - Мы нашли в тайге группу мертвых дозиметристов, среди них Катин муж. сменил тему я.
   - Ну и что?
   - При нем нашли документы под грифом "Z".
   - Где они? - всполошился начштаба.
   - Их очень хотел видеть особист, - делаю вид, что не замечаю его вопроса. - Мне кажется, по его вине погибали все дозиметристы в тайге. Это по его приказу, они лезли в пекло и погибали.
   Начштаба молчит. Он барабанит пальцами по столу и смотрит на ржавое пятно на стенке палатки.
   - Так где документы?
   - И потом, - продолжаю я, - эта скотина изнасиловала девушку.
   У нас пауза. Подполковник изучает меня, потом поднимается.
   - Я пойду на радио станцию, - наконец, решил он.
   Прошло пол часа, начштаба возвращается.
   - Округ, просит тебя чтобы ты отдал документы. Слышишь, просит. Не приказывает.
   - А дальше что?
   - Ничего. Особист умер и прокурор закрыл дело, в связи со смертью заявителя.
   - Документы у Кати. С офицерской книжкой мужа, я отдал их ей.
   Подполковник срывается и убегает. Мне становиться тоскливо.
   Через два часа вертолет уносит начштаба в часть.
   Прибыли машины, начинается их мойка и обследование шоферов. В лагере приподнятое настроение, все догадываются, что в тайгу больше не пойдем и поэтому весело помогают загружать машины оружием. Я назначаю охрану колонны в основном из Гришкиных солдат и все свободные от службы ребята помогают им натянуть костюмы химзащиты.
   Все. Началась эвакуация лагеря.
   Я слышу у палатки ее голос.
   - Можно к тебе войти.
   - Проходи, Катя.
   Она садиться на Гришкину раскладушку и мы... молчим. Проходит минут десять.
   - Я поняла, что мы возвращаемся домой?
   - Как кончим вывоз оружия, так сразу в часть. Больше в тайгу не пойдем.
   - Когда примерно?
   - Еще одна поездка машин. Они прибудут сюда через пять дней.
   - В следующем году фон в тайге уменьшиться, а может быть и совсем пропадет. Вернуться звери и птицы. У людей короткая память. Они придут сюда и никто даже не положит цветка на рубеж, где просто так погибло столько людей. Я представляю сколько матерей получило из военкоматов краткие похоронки, где будет только одна фраза: "Погиб при исполнении служебного долга" и ни тела сына, мужа, ни где похоронен, ни слова.
   - Ты права. Это коснулось тебя, меня, других, но смерть не кончилась. Она еще сегодня торжествует. Тысячи зэков трудятся без защитных костюмов и противогазов на рубеже и все они покойники.
   - Господи. Кто же во всем виноват?
   - Система. Та система в которой мы живем. Где человеческая жизнькопейка.
   Мы опять молчим.
   - Ты извини меня. Книжка мужа напомнила о прошедшем и я не могла от этого прошлого оторваться. Поэтому, не могла подойти к тебе.
   - Все правильно, Катя.
   В это время за стенкой палатки раздался голос.
   - Катя, ты здесь?
   - Входи, Маша.
   Она входит и мнется у входа.
   - Мне не хочется одной оставаться в палатке. Можно я посижу у вас.
   - Иди садись сюда, ко мне поближе, - говорит Катя.
   Она обнимает девушку.
   - Скоро мы возвратимся в часть. Этот проклятый ад кончился.
   - А этот... там не будет? - спрашивает Маша.
   Я понял про кого она говорит.
   - Он схватил дозу и умер.
   Она вздрагивает и прячет голову у Маши на плече.
   Через два дня на лагерь случайно нарвалась группа зэков. Часовые пригнали их к моей палатке. Четверо измученных, обросших мужиков угрюмо смотрели на меня.
   - С рубежа?
   Они молчали.
   - Там много осталось...?
   - День и ночь жжем, - вдруг ответил один из них.
   - А деревеньку сожгли?
   - Сожгли.
   - Эй, дайте им жратвы и пусть убираются на все четыре стороны.
   Они ожили.
   - У вас лекарств нет?
   - Кто-нибудь поранен?
   - Нет, только чего-то Ваньке, да Шалому плоховато, все шатает их.
   - Катя, дай им аспирин.
   Довольные зэки исчезают.
   - Хоть и осужденные, а мне жалко их, - говорит Катя.
   - Всех жалко.
   Наконец последнее оружие погружено на машины и мы вызываем вертолеты. Лагерь гудит. Сворачиваются палатки, пакуются вещи. Вертолеты прилетают под вечер и мы , закинув шмотки, улетаем. Прощай ад.
   Командир части поздравил с окончанием работ.
   - На вас, товарищ лейтенант, пришел вызов. Вам надлежит явиться на новое место службы.
   - И куда меня теперь?
   - В Саяны. Там авария в бактериологическом центре. Требуются специалисты.
   Похоже, для меня ад еще продолжается.
   В гостинице-казарме все по старому. В комнатке, где мы разместились с Гришкой, даже сохранился его чемодан.
   Скрипнула дверь. Появилась улыбающаяся Клава.
   - Костенька, с прибытием.
   Она вытягивает губы и целует меня.
   - Наконец-то вернулся... Я все боялась, а вдруг как Гришка. Его так жалко. Хороший был парень.
   Теперь она виснет на мне.
   - Клава, я уезжаю. Ты меня извини, но мне надо привести себя в порядок и отдохнуть. Завтра за мной придет машина.
   - Как уезжаешь?
   Она отстранилась и ошарашено смотрит на меня.
   - Так. Отправляют на новый горящий объект.
   - А как же я?
   - Ты остаешься здесь.
   Она смотрит на меня и предательская слезинка бежит по щеке. Потом Клава разворачивается и вылетает из комнаты. Я прямо в сапогах падаю на койку.
   Кто-то осторожно проводит пальцами по моему лицу. За окном темно и в комнате ничего не видно.
   - Кто здесь?
   - Тише, это я, Катя.
   - Катя?
   Я нащупываю ее голову и притягиваю к себе. Катины губы чуть горьковатые и пахнут миндалем.
   - Я узнала, что тебя убирают от сюда и пришла...
   - Правильно сделала. Я хотел тебе предложить поехать со мной, но... Но потом подумал, сможешь ли ты перенести новый ад. Там, куда меня направляют, еще хуже.
   - По-моему я стала более закаленная, хотя привыкнуть к этим смертям никогда наверно не смогу. Стареть здесь одна не хочу, я поеду с тобой. Может нас бог и сбережет.
   Она целует меня и прижимается крепко-крепко.
   - Завтра я с утра иду к начштаба. Он мужик хороший, наверно мне поможет. Мы с тобой уедем вдвоем.
   На кладбище при части, стоят рядами красные пирамидки со звездами наверху. Их здесь тысячи. Лида приводит нас с Катей на могилу Гришки.
   - Вот здесь его похоронили.
   Холмик завален цветами и венками. Катя кладет рядом букет полевых цветов.
   - За ним присматривают девочки, - по щеке Лиды плывет предательская слеза. - До чего же был парень веселый, общительный.
   - Да, уж очень веселый. Из-за этой веселости, нас загнали сюда и сделали уборщиками ада.
   - Пусть земля ему будет пухом, - говорит Катя.
   - Пусть...
   Нас никто, кроме Маши, не провожал.
   - Катенька, возьми меня с собой, - стонет она.
   - Если на новом месте, мы приживемся, я обещаю тебе прислать вызов.
   Она обняла Машу.
   - Держись. Я уверена, все у нас будет хорошо.