Кулагин Олег. Русские сумерки

   Чутко вслушиваясь, озираясь. Аккуратно обходя живые заросли мутировавшей крапивы…
   Расслабились, лишь когда впереди замаячила Вторая точка – полуразрушенное здание магазина «Океан».
   Кроме знакомых лиц там были ещё какие-то люди.
   Я насторожённо моргнул. Но отец шёл без опаски. И скоро я тоже понял – на Второй точке собрались едва ли не все трикстеры, которые сегодня работали в Зоне!
   – Долго вы ходите, – угрюмо сказал Петрович. – Минут пять, и мы бы отсюда двинули.
   Отец пробормотал что-то вроде извинения. А у меня вытянулась физиономия.
   Неслыханное дело! Такая орава людей – испытанных, ко всему привычных. Хорошо вооружённых. Чего им бояться?
   Да они сами в клочья порвут любых заезжих!
   – А где Белик? – спросил отец.
   – Нет его, – вздохнул Фома, тощий сердитый мужик, напарник Петровича.
   – Как нет?
   – Грохнули раба божьего… Хорошо, хоть нас предупредить успел.
   Белика? Одного из самых крутых трикстеров – того, кто смог уцелеть даже в Первую ходку?!
   – Валим… – негромко скомандовал Петрович.
   И несколько бригад ловкачей, растянувшись в цепочку по двое, двинулись на восток – вдоль обычно малолюдного ответвления Тропы.
 
   Дымка сгущалась. Внутри так часто бывает – намного чаще, чем в Колядинске… Лишь минуту назад светило яркое солнце, а теперь мгла уже окутывает очертания ближайших домов.
   Сумерки – подходящее название. Здесь, внутри, они караулят тебя за каждым поворотом…
   И значит, надо чутко вслушиваться, всматриваться в обманчивые силуэты. Что там – куст сирени или живоглот уже распахнул похожую на чемодан пасть?
   Мне не страшно.
   Со мной люди, которые десятки раз проходили Тропой. И десятки раз приносили домой товар.
   Ни одна сволочь не смеет разрушать этот установленный порядок вещей. Особенно теперь, когда нам с отцом впервые улыбнулась удача!
   Тут она – в моей сумке… Мне кажется, я даже чувствую её тепло через толстый хлопок.
   С трудом переборол желание ещё раз увидеть ведьмины глазки. С нежностью погладил висевшую через плечо сумку. И смущённо оглянулся – нет, никто не заметил моего детского жеста…
   Ловкачам было не до того.
   Шли молча. Разумеется, никто не собирался мне что-то объяснять. Хотя я не маленький – сам понимаю. Раз те отморозки сунулись в сердце Зоны – они не просто пришли грабить.
   Это ведь глупо.
   Отобрать товар безопаснее у периметра…
   А вот если чужаки хотят поставить под контроль Зону – тогда всё логично. И Белика завалили именно ради этого. Чтоб показать – никто, даже самый лучший из вас, отныне не укроется внутри!
   Хотите жить – платите. Или сдавайте товар нашим закупщикам за половину реальной цены.
   Гады!
   Слыхал я, как нынче делается в Москве…
   Сердито шмыгнул носом. Жаль, что мне пока не доверяют оружие.
   Какой смысл отступать?
   Наверняка чужаки рассчитывали выловить трикстеров отдельными группками. Но Белик успел всех предупредить. Мы объединились. И фиг они теперь с нами справятся!
   В конце концов, мы не бараны, а ловкачи!
   Хмурый Петрович идёт ведущим в колонне. Я осторожно догоняю его и трогаю за рукав. Надо ж хоть что-то выяснить – например, сколько врагов нам противостоит?
   Петрович не даёт мне сказать.
   Молча кладет ладонь на плечо, отталкивает куда-то себе за спину…
   – Ложись! – сердито шепчет отец.
   И я вдруг замечаю, что остальные трикстеры уже попадали прямо в пыль, на изрытую огненным червяком землю. Укрывшись за вздыбленными кусками асфальта, целятся из разнокалиберных стволов куда-то в дымку…
   И, падая рядом, я наконец угадываю там, в мареве, человеческий силуэт.
   Сердце колотится – будто предчувствуя вырастающие рядом десятки вооружённых фигур…
   Но секунды тянутся, и ничего не происходит.
   Лишь незнакомец делает шаг навстречу. А Петрович – шаг вперёд. Он – единственный из наших, кто даже не пригнулся. Разве что положил палец на спусковой крючок «АКМа».
   У незнакомца ствол и вовсе болтается за спиной. Да и в фигуре его нет ничего угрожающего.
   «Он что, один? Один!»
   Ещё шаг в нашу сторону…
   Теперь я хорошо могу его разглядеть. Мужик лет сорока с наголо обритой головой. Чёрные форменные куртка и штаны – без эмблем и знаков различия, чёрные берцы^[2]. Оружие? Ага, да ведь у него «Бизон» со шнековым магазином! Раньше я видел такой только на фотках. Шестьдесят восемь патронов!
   – Ближе не подходи, – сухо советует Петрович.
   «Чёрный» улыбается. У него самое обычное лицо – разве что немного бледное. А ещё улыбка – странная. Слишком безмятежная для человека, в которого целится десяток стволов.
   – Тесное место Зона. Даже вдвоём не разойтись!
   – А ты ищи другую дорогу! – хмурится наш «бригадир».
   – Не выйдет, – вздыхает «чёрный». – Одну Тропу топчем…
   – Это не твоя Тропа.
   – Теперь моя.
   – Вот гнида! – едва слышно бормочет Фома.
   Но никто из трикстеров не вмешивается в разговор.
   Петрович качает головой:
   – Зря вы ушли в «беспредел». Тот, кто убивает за периметром, – сам долго не живёт. Есть такая примета…
   – К чему эти уголовные суеверия? – скалится «чёрный». – В бизнесе главное не приметы. Главное – знать, чего хочешь.
   – И чего ж вы хотите?
   – Тебе известно. И Белику – тоже было известно…
   – Сволочь! – взрывается один из наших. – Хрена тебе обломится!
   Незнакомец равнодушно пожимает плечами:
   – Увидим. А пока предлагаю начать взаимовыгодное сотрудничество. Предлагаю выложить из ваших мешков и сумок то, что вам не принадлежит. Обычное барахло можете себе оставить.
   Я холодею от такой наглости. И крепко прижимаю к себе сумку.
   Трикстеры вполголоса матерятся.
   Петрович стоит вполоборота ко мне, и видно, как мрачная ухмылка кривит его губы:
   – Не принадлежит? Это кто ж так решил?
   – Могу показать документ от областной администрации, – спокойно говорит «чёрный». – Но ведь формальности для нас не главное?
   – Документ – это хорошо, – сплёвывает Петрович.
   – Вот и чудесно, – долетает откуда-то сзади новый голос.
   Я рывком оборачиваюсь.
   Ни хрена не видать в тумане…
   Отец морщится. Ясно – дорога назад уже отрезана. Похоже, те твари отлично знают город. Им известно, что здесь у Тропы нет ответвлений…
   Ну и что? Они рассчитывают запугать ловкачей?
   Часть нашей группы развернула автоматы в ту сторону, откуда мы пришли. Врасплох они нас не застанут.
   И вообще, пора идти на прорыв!
   Почему Петрович тянет? Осторожничает, будто ламер! Какого лешего пытается строить из себя дипломата?!
   – Умные люди всегда сумеют договориться…
   – Конечно, – щурится «чёрный».
   Улыбка озаряет щетинистую физиономию Петровича. А палец едва заметно подрагивает на спусковом крючке. И я вдруг понимаю.
   Он пытается выиграть время.
   Дымка понемногу уходит. Резче проступают очертания домов. Шире открывается обзор. Тем, кто нас караулит, сложнее прятаться в мутной пелене. А Тропа скоро опять будет как на ладони… И тогда никто нас не остановит!
   Я нервно озираюсь.
   Точно. Вот уже видать ещё одного из этой банды – того, что зашёл с тыла. Стоит в полный рост. Автомат болтается на плече, руки скрещены на груди…
   Третий «чёрный» невозмутимо достал сигаретку, прикуривает…
   Они что, все обколотые?!
   Или не считают трикстеров за людей?!
   – Их… только трое? – ошеломлённо бормочет Фома.
   Туман уже отступил, обнажая голый, перекопанный червями пустырь. Куски асфальта, почерневшие, высохшие стволы деревьев… Здесь просто негде спрятаться!
   Я растерянно моргаю.
   Трое против одиннадцати. Не считая меня…
   Это же смешно.
   Почему хмурится отец? Отчего такие напряжённые лица у остальных ловкачей?
   Тишина повисает в воздухе. Звенящая, долгая – целых две секунды…
   Улыбка Петровича становится ослепительной:
   – А если мы не сможем принять ваши условия?
   – Тогда зачем вы нам нужны? – подмигивает бритоголовый. И делает шаг вперёд.
   Вроде ничего опасного – словно хочет ближе посмотреть в глаза Петровичу.
   Но автоматы и обрезы трикстеров вздрагивают, раскалывая воздух. Вразнобой грохочут выстрелы. И пули пронзают пустоту, вышибая фонтанчики земли…
   Ведь «чёрного» уже нет – там, где он был мгновение назад!
   Да и остальные – исчезли!
   Ловкачи поднимают головы.
   – Что за?.. – выдавливает Фома.
   И падает с перерезанной глоткой.
   Смутные тени мелькают над нами, и окровавленные люди, один за другим, валятся на землю.
   Всё нереально, будто в кошмаре. Выстрелы, крики, хрип умирающих…
   Я цепенею.
   Кто-то из трикстеров жмёт спуск, посылая длинную очередь. И наповал бьёт двоих наших. А призрачных, будто размазанных по воздуху убийц ничто не может остановить!
   Неясный силуэт – надо мной! Я успеваю его даже не заметить – ощутить.
   В этот миг где-то у самого уха оглушительно хлопает «грач». Раз, другой…
   И смазанная тень вдруг обретает плоть. Бритоголовый в чёрной форме кренится, едва меня не придавливая. Перед моими глазами – его искажённое безмерным удивлением лицо.
   Отец отпихивает тело. Хватает меня за руку и бросается к темнеющему в дымке силуэту дома. Мы мчимся без оглядки – пусть в сторону от Тропы, но мы вырвались!
 
   Спасительная пелена…
   Кто-то ещё бежит рядом… Петрович! И вместе с нами – трое уцелевших.
   Развалины хмуро глядят выбитыми окнами…
   Почему никто не стреляет нам вслед? Или знают, что теперь нам не выбраться?
   Марево дробилок…
   Мы огибаем его, вжимаясь в глухую стену супермаркета…
   Двор, заросший чёртовой травой. Почти чувствуем её смертельно ласковые касания – справа и слева. А впереди – нет просвета! Кажется, идём навстречу гибели…
   Но трава остаётся за спиной.
   Петрович безошибочно находит путь. Угадывает по едва уловимым приметам. Или, может, ощущает каким-то неведомым мне способом?
   Я вообще мало что понимаю. Мы свернули с Тропы. Сделали то, чего нельзя ни за что на свете, – так меня учили.
   И пока что мы живы.
   А если б не свернули – остались там, на пустыре. И корчились с перерезанным горлом…
   От одного воспоминания меня начинает мутить. Будто острый запах крови до сих пор шибает в ноздри…
   К чёрту!
   Никто не увидит моей слабости!
   Распереживался, дурак, лучше б прихватил оттуда автомат – всё-таки полезная вещь…
   Осторожно трогаю отца за рукав, шепчу:
   – Кто они такие?
   Ведь не могут заурядные бандиты двигаться с такой скоростью! И даже мутанты, псевдоволки – на такое не способны!
   – Папа…
   Отец будто не слышит – хмуро всматривается в туман, судорожно сжимает «грач». И вместо него отвечает Йог, бородатый заслуженный трикстер:
   – В Москве их зовут высшими…
   «Высшие»? Я читал об этом в сети.
   Но ведь это – просто невосприимчивые к синдрому. Говорят, они чувствуют себя даже лучше, чем до Сумерек. А ещё у них физические показатели выше нормы – отсюда и название…
   – Высшие… – кривится Петрович. – А по мне – обыкновенная нелюдь!
   – Я б не сказал, что обыкновенная, – вздыхает Йог. – Раньше о них слыхал. Но не очень верил…
   – В такое трудно верить. Пока сам не увидишь.
   – Антон – молодец. Если б не он…
   – То есть можно их бить, можно! Не такие уж они крутые. Правда, Антон?
   – Не знаю, – шепчет отец. – Сам не знаю, как получилось…
   А Йог вдруг оглядывается и тревожно бормочет:
   – Что ж… Ещё будет возможность потренироваться.
   Я холодею, затаив дыхание.
   Звуки – там, за спиной!
   Значит, они тоже сошли с Тропы… Эти твари идут по нашему следу!
 
   Не сбавляя хода, одолеваем пустынный сквер. Весело, словно бежим по минному полю. На каждом шагу тут – гнёзда жуков. Петрович успевает их различать. А мы мчимся за ним – след в след…
   Только в самом конце я немного оступаюсь. И целая охапка щупалец, разбрасывая комья земли, взлетает вверх. Она едва не цепляет мою штанину, но Йог успевает дёрнуть меня в сторону.
   – Порядок, – говорит Петрович. – А теперь упражнение на меткость…
   И трикстеры начинают швырять камни и куски кирпича. Я тоже участвую – главное, попасть в едва заметные бугорки!
   Скоро по всему скверу чешуйчатыми змеями клубятся щупальца жуков.
   Больше мы не задерживаемся. Уходим в кварталы целых, будто нетронутых Зоной «хрущёвок».
   Петрович скороговоркой объясняет диспозицию:
   – Срежем километра четыре! Вон за теми высотками – опять выйдем на Тропу… Оттуда до окраины – рукой подать!
   И мы идём.
   Идём – без потерь и почти без приключений.
   Минуем осиное гнездо. По сваленному дереву проходим над воронкой, проползаем под жёлтым облаком…
   Гибельные ловушки, о которых мне не раз говорили, стоят мне лишь ссадин и ободранных коленок. Даже по Тропе мы никогда не двигались так быстро!
   Но когда впереди оказывается абсолютно чистый и безопасный двор, Петрович вдруг начинает сомневаться.
   Чешет щетинистый подбородок и командует:
   – Берём левее!
   – Левее – Большая Мясорубка, – сухо напоминает Йог. – Как раз за вон тем кварталом…
   Повисает молчание.
   Отец тяжело вздыхает.
   А я озираюсь и тоже угадываю знакомые места. Те самые, где я не был четыре года… Ведь налево – не только Мясорубка, там ещё и отцовский институт.
   Наверняка ему хотелось бы снова заглянуть в пятиэтажное здание с антеннами излучателей на крыше… Но такая экскурсия будет дорого стоить. И, разумеется, он бы ни за что меня туда не взял!
   С чего Петровича тянет в этот ад?
   – Справа не обойдешь, – хмуро втолковывает он, – там на километры заросли фиолетовой плесени…
   – А какого лешего мы должны обходить? – горячится молодой, незнакомый мне трикстер. – Ведь прямо – открытая дорога!
   – Слишком открытая, – качает головой Петрович.
   – И что?
   – Мне не нравится.
   Молодой пренебрежительно хмыкает. А Йог чешет лысоватый затылок:
   – Оценивая философски, тут работает принцип наименьшей опасности. Если пойдём прямо – в чём-то рискуем. Зато налево – гарантированный абзац!
   Петрович криво усмехается:
   – И ты туда же? А вроде не первый год Зону топчешь… Белик там проходил! И ничего – даже с товаром вернулся…
   – Угу. А бригада Лощёного полегла – до единого человека!
   – Тоже мне бригада – зелёные юнцы с большим самомнением… Пусть упокоятся их души!
   – Пусть упокоятся… Белик прошёл, а Гребень вернулся инвалидом. Это лотерея…
   – Не каркай!
   Пока они препираются, у меня в памяти встают жуткие рассказы о Мясорубке и о тех ловкачах, чьи тени до сих пор блуждают где-то здесь, в округе… Мы с отцом никогда и близко не совались в этот район. Только не обязательно самому видеть, чтоб иметь представление…
   Ведь тут, в Зоне, названия даются не просто так. Говорят, одного из бригады Лощёного вывернуло наизнанку – в прямом смысле, как перчатку. Все кишки и мозги наружу…
   Я зябко передёрнул плечами.
   А может, врут? Кто мог это видеть – если уцелевших не было?
   Во рту пересохло.
   Достал из сумки флягу, сделал жадный глоток. И, едва не поперхнувшись, торопливо стал завинчивать крышечку.
   Потому, что все споры и рассуждения оборвала короткая автоматная очередь. Звук – со стороны жучиного сквера.
   – Уже близко, – шепнул отец.
   Я прикинул пройденный нами извилистый путь – максимум километр. Туман, как назло, редеет. Ещё немного, и мы окажемся у них на мушке…
   – Ничто этих тварей не берёт, – сквозь зубы выдавил Петрович.
   А Йог объявил:
   – Прямо идём!
 
   Обычный двор. Слегка облупившиеся фасады пятиэтажек. Напротив подъездов – несколько проржавелых авто. Треснувший асфальт, через который пробивается трава.
   Хотя трава не такая уж высокая. И во многих окнах сохранились стёкла…
   А вон болтаются красивые цветастые занавесочки – как новые!
   И не подумаешь, что за этими занавесками, в глубине квартиры – одна или две полуистлевшие мумии…
   Бывало, мы их находили за столом перед почерневшими тарелками или на диване – напротив включённого в розетку телевизора. Особенно жутко выглядит, когда остальная обстановка – нетронутая.
   Я давно отучился бояться покойников. И всё равно хотелось скорее оттуда убраться…
   В похожих местах, возле Тропы, мы иногда находили годные вещи – например, абсолютную исправную микроволновку, которую обменяли на целый мешок гречки. Только мы с отцом редко заходим в подъезды – слишком опасно. Любая нечисть обожает селиться именно внутри.
   Хорошо, что сейчас не надо туда лезть. Просто идём наискосок через двор и проходим между домами – вон там!
   Всё отлично просматривается. Никаких сюрпризов. И чего потеряли столько времени, уговаривая Петровича?!
   Раньше его авторитет был безоговорочным. Но сейчас впереди идёт Йог. А два молодых трикстера, по-моему, уже не обращают внимания на старших. Рвутся вперёд – туда, где за ближайшими высотками проходит Тропа. Я и сам готов бежать без оглядки!
   Да, у Петровича – чутьё. Но теперь, когда мы выбрались на «чистую» территорию, главное – скорость!
   Мы не бараны, чтоб нас резали. А дойдём до Колядинска – посмотрим, чья возьмёт!
   Я поправил сумку на боку, обгоняя отца. Не сказав ни слова, он крепко схватил меня за плечо. Я вздохнул, замедляя шаг.
   Угу, помню. «Тебе рановато идти первым». Сколько ещё лет за меня будут всё решать?
   Я с завистью глянул на шагавших впереди молодых ловкачей. В углу двора они оказались раньше Йога.
   – Погодите! – вдруг выпалил Петрович.
   С чего вдруг?
   Высшие вот-вот покажутся из соседнего квартала. Или просто возникнут размытыми тенями, чтоб опять убивать…
   – Стой! – рявкнул Петрович.
   И молодые наконец притормозили.
   А я удивлённо вгляделся вперёд, вспоминая уроки отца. Ведь ничего подозрительного!
   Кусты, газон. Новенький красный «Рено», припаркованный у подъезда. Ослепительно-белая простыня на балконе второго этажа…
   Слишком белая.
   А «Рено» – слишком новый. И маленькая румяная девочка улыбается из распахнутого окна…
   – Назад! – отчаянно выкрикивает Йог.
   Спустя миг вся эта отпечатавшаяся в моём сознании празднично-яркая картинка искажается, словно в кривом зеркале. Дыбом встаёт трава, кусты вытягиваются, как медузы. Авто, балкон, девочка превращаются в уродливые фантомы – в бесформенные выросты на жидко блестящей поверхности!
   Будто огромный пёстрый вал летит нам навстречу. И в одну секунду захлёстывает пару молодых трикстеров. До половины глотает Йога.
   – Беги! – хрипит мне отец.
   Вместе с Петровичем они схватили Йога за руки, тащат за собой. А жидкая стена замедляется, но вдруг нависает сверху, будто хочет прихлопнуть их огромной ладонью.
   – Нет! – отчаянно шепчу я, вцепившись в куртку Йога.
   И втроём мы выдёргиваем его наружу.
   Мчимся, не чуя ног, – к ржавой детской площадке, мимо которой только что шли.
   Йог спотыкается, падает. Петрович помогает ему подняться.
   Я оглядываюсь.
   И не верю глазам.
   Новый красный «Рено» припаркован у подъезда. Ослепительно-белая простыня висит на балконе второго этажа. А маленькая румяная девочка улыбается из распахнутого окна…
   – Сволочь! – всхлипнул я. Если б имелся автомат – полмагазина высадил бы в её счастливую рожу!
   – Это обманка, – сухо объяснил Петрович.
   Мы двинулись туда, откуда пришли. Йога качало, будто пьяного. Плотная хэбэшная ткань на его штанинах расползалась и отваливалась ошмётками. Под ними была красная, словно ошпаренная кожа.
   – Ничего, – успокоил Петрович. – Заживет как на собаке…
   Йог молчал.
   Но его походка понемногу выправлялась. Кажется, он всё-таки не сильно пострадал.
   «Минус два», – подумал я.
   Четверо нас осталось. Из двенадцати…
   Мы обогнули крайний дом злосчастного двора.
   Петрович на секунду замешкался, оглянулся и хрипло выдавил:
   – Моя вина…
   – Не твоя, – вздохнул Йог.
   – Я должен был идти первым.
   – И что бы изменилось?
   Они замолчали. А я вспомнил, что говорил отец: даже опытный человек не всегда успевает понять – ведь эта грёбаная обманка обладает чем-то вроде гипноза!
   Мы топали через сквер. Впереди возвышался трёхметровый забор. Там начиналась промзона. И где-то совсем рядом – область действия Большой Мясорубки…
   – Можно пройти, – негромко озвучил Петрович. – Белик описывал весь маршрут. Сначала – к пролому в стене. Вглубь – до железнодорожного полотна. Метров сто до лестницы, и опять поднимаемся к забору. Там должна быть тропинка…
   – Это хорошо, что он успел рассказать, – перебил Йог. – И помогай боже, чтоб за полгода тут всё осталось, как было.
   Он прав.
   В Зоне нет ничего постоянного. Особенно возле Мясорубки.
   Только иного пути не будет.
   – Прорвёмся, – криво улыбнулся Петрович, – не в первый раз. – И добавил своё любимое: – Главное – поймать фарт!
   – Да будет милостива к вам Зона, – кивнул Йог.
   «К вам»?
   Все непонимающе на него уставились, а ловкач тяжело опустился на скамейку в центре сквера.
   – Тебе плохо? – пробормотал отец.
   – Нормально. У вас мало времени – не тратьте его на болтовню.
   Петрович ошеломлённо смотрел на Йога:
   – Ты что, мне не веришь? Не веришь, что я смогу нас вывести?
   – Ты сможешь. Только я слишком стар для всего этого. Без меня у вас больше шансов… – Йог снял с плеча обрез и отдал отцу. Добавил патронташ: – Тебе пригодится.
   Мы молча стояли целую секунду.
   Потом Петрович наклонился и обнял Йога.
   – Да ладно, – слегка отпихнул тот его. – Ещё увидимся! Вы пройдёте, а меня… никто не тронет. Безоружный, раненый старик – кому я, на фиг, сдался?
   – Увидимся, – отец пожал ему руку.
   – Не забудь потом вернуть обрез, – насмешливо прищурился Йог.
   – Да…
   Откуда-то из тумана прилетел едва уловимый шорох. Петрович насторожённо обернулся и махнул рукой:
   – Время!
 
   Торопливо, почти бегом, мы направились к дыре в бетонном заборе. Казалось, она совсем рядом. Но сперва пришлось петлять, обходя дробилки.
   У самого забора наш вожак остановился, вглядываясь в сумрак по ту сторону.
   Я затаил дыхание, чувствуя мурашки на спине. Мне было жутко… и одновременно интересно. Глупо, но в эти мгновения я испытывал что-то вроде гордости. Подумать только – впереди Большая Мясорубка. А я… я почти не боюсь!
   «Расскажу пацанам – фиг кто купится!»
   Да и сам я, если б узнал об этом ещё утром, – ни за что бы не поверил!
   Петрович прошмыгнул в дыру.
   Мы – вслед за ним. Я ждал, что сразу увижу нечто зловещее. Но по ту сторону – обычный кустарник. Даже не изменённый. Осины с пыльными листьями… Между ними проглядывали какие-то развалины и заросшее травой железнодорожное полотно.
   Лишь вдали, по ту сторону полотна, воздух странно светился над крышами фабричных цехов. А иногда там проскакивали искры – будто крохотные молнии. И долетал едва уловимый гул…
   Мы спустились к дороге. Теперь двигались по шпалам. Справа и слева – заросли выше меня ростом.
   Наконец-то я иду впереди, следом за Петровичем, а отец – замыкающим. Хотя мне сейчас без разницы. А вот от оружия я бы не отказался.
   – Папа, дай пистолет, – попросил шёпотом.
   У него ведь теперь обрез.
   – Не сейчас.
   А когда?
   Я сердито шмыгнул носом. Когда выйдем из Зоны? Тогда он тем более не даст.
   Обидно.
   У половины моих сверстников давно есть хотя бы охотничьи гладкостволки. А меня до сих пор считают ребёнком. Наверное, он бы и в Зону меня не брал, если б не боялся оставлять одного в Колядинске!
   Стоп.
   Почему Петрович притормозил?
   Ага, вон из травы выглянула ржавая стальная лесенка – теперь подниматься наверх по склону, опять к бетонному забору.
   Протиснулись через кусты.
   В носу засвербело. Не только от пыли. С каждой минутой усиливается едкий аромат. Вроде озон, смешанный с неведомой химией…
   Трава – уже мне по грудь.
   И где обещанная тропинка?
   Вот что-то похожее – у самого забора.
   Спасибо Белику – всё как он сказал. Но теперь мы идём куда медленнее, чем раньше. Такое впечатление, что Петрович оценивает каждый свой шаг…
   Поравнялись с треснувшей бетонной плитой. Наш ведущий на мгновение замешкался и двинулся дальше. А я не смог удержаться и глянул через щель в заборе.
   Как там Йог? Отсюда отлично должна быть видна лавочка посреди сквера…
   Точно, видна!
   Я всмотрелся и похолодел.
   Йог был уже не один. Рядом возвышались фигуры в чёрном.
   Что-то странное там происходило…
   Дрожащими пальцами я извлёк из сумки маленький цифровой бинокль, приложил к зазору в плите. Двадцатикратного увеличения хватает, чтоб хорошо рассмотреть лица. А ещё – ладонь высшего, которая легла на темя Йогу.
   Да ведь это тот самый!
   Тот, чья перекошенная физиономия намертво отпечаталась в моей памяти. Именно его удалось подстрелить отцу…
   Получил разрывную пулю и выжил?
   Два других поддерживают раненого за плечи. Ясно, почему они не смогли нас догнать, – всё это время волокли его на себе!