– Ого, – покачал головой Роман, представив восхождение во всех подробностях. – Боюсь, я уже на такие трюки не способен.
– Не прибедняйтесь, Роман Евгеньевич, – засмеялся Крохин. – Пардон, Роман… С твоей подготовкой сюда можно залезть с закрытыми глазами.
– Сам-то пробовал? – проворчал Роман.
– Сам – нет, – честно признался Крохин. – Но Раад по моей просьбе залезал. Сказал, очень легко.
– Ну, если Раад сказал… – пожал плечами Роман, решив, что спорить бесполезно. Похоже, что тут все уже обдумано за него. К тому же он хорошо помнил грозное напутствие Слепцова, обязывающее его во всем повиноваться майору Крохину. А раз так, наше дело маленькое. Надо залезть – залезем, прикажут взлететь – и это смогем.
– Ладно, Роман, мне пора, – сказал Крохин. – Дела не ждут. Завтра я заеду за тобой в семь утра. И по дороге все подробно расскажу о нашем задании.
– А что мне делать сегодня? – спросил Роман, вслед за Крохиным возвращаясь с балкона в комнату.
– А сегодня – отдыхай. С дороги это невредно. Еще хватит хлопот и на твою долю. Да, чуть не забыл…
Из внутреннего кармана пиджака Крохин достал пачку купюр, положил на стол.
– Это местная валюта, риалы. Здесь примерно на пять сотен американских долларов. Сходи вечерком, если будет желание развеяться, в ресторан. Здесь неподалеку, через два квартала направо от гостиницы, есть хороший ресторанчик, называется «Париж». Там собираются все европейцы и американцы, проживающие в Багдаде. Журналисты, торгаши, дипломаты, наш брат, разведчик. В общем, со всего мира шушера… Опять же там ты сможешь без опасения быть избитым или застреленным выпить спиртного, что в других публичных местах делать не рекомендуется, дабы не оскорблять религиозные чувства верующих.
– А где можно просто поесть? – поинтересовался Роман, порядком проголодавшийся к этому времени.
– Просто поесть ты можешь и у себя в номере. Нажми вот эту кнопочку, через минуту зайдет коридорный, и через него ты можешь заказать все, что тебе угодно. Лучше не мудрить и положиться на вкус прислуги. Она все сделает в лучшем виде. Готовят здесь прекрасно. На чай не давай, в этой гостинице чаевых не берут. Русский язык прислуга знает вполне сносно.
– И впрямь хорошее место.
– Ну так а я о чем? Все, побежал. До завтра. В семь утра я здесь.
Крохин ободряюще кивнул и вышел из номера.
Оставшись один, Роман еще раз осмотрел номер и, недолго думая, нажал на кнопку вызова коридорного.
Не прошло и минуты, как в дверь постучали. Это явился коридорный, приятного вида араб лет сорока с небольшим. Услыхав просьбу Романа об обеде, он с поклоном вручил ему объемистое меню, где на нескольких языках были перечислены блюда, о которых Роман не имел ни малейшего представления. Вместо того чтобы углубляться в подробный разбор каждого из них, он последовал совету Крохина и попросил принести что-нибудь от щедрот местной кухни. Единственная просьба – наличие овощей и рыбы. Коридорный улыбнулся, с достоинством поклонился и вышел, сказав на неплохом русском языке, что через десять минут заказ уважаемого гостя будет в номере.
– Похоже, товарищ когда-то учился в Советском Союзе, – сделал вывод Роман, отправляясь в ванную комнату умыться с дороги.
Пока он там плескался, принесли обед на огромном серебряном подносе. Посреди подноса красовалось овальное блюдо с только что изжаренной рыбиной, щедро обложенной запеченными помидорами и луком. Отдельно лежали сочные груши и бананы, на фарфоровой тарелочке высилась горка отборных фиников. Узкий серебряный кофейник с изогнутым, как лебединая шея, носиком был только что снят с огня. В хрустальном кувшине стояла холодная питьевая вода.
– Это мне одному? – слегка растерялся Роман.
– Кушайтэ на здоровьэ, – с вежливой полуулыбкой кивнул принесший поднос слуга, на цыпочках удаляясь из номера.
Отбросив сомнения, Роман присел к подносу и наелся так, что едва нашел силы доползти до кровати. Здесь он и уснул, здраво рассудив, что до вечера еще добрых три часа и лучше всего скоротать время в сладкой послеобеденной дреме.
24 сентября, Багдад, вечер
– Не прибедняйтесь, Роман Евгеньевич, – засмеялся Крохин. – Пардон, Роман… С твоей подготовкой сюда можно залезть с закрытыми глазами.
– Сам-то пробовал? – проворчал Роман.
– Сам – нет, – честно признался Крохин. – Но Раад по моей просьбе залезал. Сказал, очень легко.
– Ну, если Раад сказал… – пожал плечами Роман, решив, что спорить бесполезно. Похоже, что тут все уже обдумано за него. К тому же он хорошо помнил грозное напутствие Слепцова, обязывающее его во всем повиноваться майору Крохину. А раз так, наше дело маленькое. Надо залезть – залезем, прикажут взлететь – и это смогем.
– Ладно, Роман, мне пора, – сказал Крохин. – Дела не ждут. Завтра я заеду за тобой в семь утра. И по дороге все подробно расскажу о нашем задании.
– А что мне делать сегодня? – спросил Роман, вслед за Крохиным возвращаясь с балкона в комнату.
– А сегодня – отдыхай. С дороги это невредно. Еще хватит хлопот и на твою долю. Да, чуть не забыл…
Из внутреннего кармана пиджака Крохин достал пачку купюр, положил на стол.
– Это местная валюта, риалы. Здесь примерно на пять сотен американских долларов. Сходи вечерком, если будет желание развеяться, в ресторан. Здесь неподалеку, через два квартала направо от гостиницы, есть хороший ресторанчик, называется «Париж». Там собираются все европейцы и американцы, проживающие в Багдаде. Журналисты, торгаши, дипломаты, наш брат, разведчик. В общем, со всего мира шушера… Опять же там ты сможешь без опасения быть избитым или застреленным выпить спиртного, что в других публичных местах делать не рекомендуется, дабы не оскорблять религиозные чувства верующих.
– А где можно просто поесть? – поинтересовался Роман, порядком проголодавшийся к этому времени.
– Просто поесть ты можешь и у себя в номере. Нажми вот эту кнопочку, через минуту зайдет коридорный, и через него ты можешь заказать все, что тебе угодно. Лучше не мудрить и положиться на вкус прислуги. Она все сделает в лучшем виде. Готовят здесь прекрасно. На чай не давай, в этой гостинице чаевых не берут. Русский язык прислуга знает вполне сносно.
– И впрямь хорошее место.
– Ну так а я о чем? Все, побежал. До завтра. В семь утра я здесь.
Крохин ободряюще кивнул и вышел из номера.
Оставшись один, Роман еще раз осмотрел номер и, недолго думая, нажал на кнопку вызова коридорного.
Не прошло и минуты, как в дверь постучали. Это явился коридорный, приятного вида араб лет сорока с небольшим. Услыхав просьбу Романа об обеде, он с поклоном вручил ему объемистое меню, где на нескольких языках были перечислены блюда, о которых Роман не имел ни малейшего представления. Вместо того чтобы углубляться в подробный разбор каждого из них, он последовал совету Крохина и попросил принести что-нибудь от щедрот местной кухни. Единственная просьба – наличие овощей и рыбы. Коридорный улыбнулся, с достоинством поклонился и вышел, сказав на неплохом русском языке, что через десять минут заказ уважаемого гостя будет в номере.
– Похоже, товарищ когда-то учился в Советском Союзе, – сделал вывод Роман, отправляясь в ванную комнату умыться с дороги.
Пока он там плескался, принесли обед на огромном серебряном подносе. Посреди подноса красовалось овальное блюдо с только что изжаренной рыбиной, щедро обложенной запеченными помидорами и луком. Отдельно лежали сочные груши и бананы, на фарфоровой тарелочке высилась горка отборных фиников. Узкий серебряный кофейник с изогнутым, как лебединая шея, носиком был только что снят с огня. В хрустальном кувшине стояла холодная питьевая вода.
– Это мне одному? – слегка растерялся Роман.
– Кушайтэ на здоровьэ, – с вежливой полуулыбкой кивнул принесший поднос слуга, на цыпочках удаляясь из номера.
Отбросив сомнения, Роман присел к подносу и наелся так, что едва нашел силы доползти до кровати. Здесь он и уснул, здраво рассудив, что до вечера еще добрых три часа и лучше всего скоротать время в сладкой послеобеденной дреме.
24 сентября, Багдад, вечер
Проснувшись часа через два, Роман первым делом пустил воду в ванной. Пока ванна – мини-бассейн наливалась, он по привычке немного размялся, чтобы не терять форму. Легкий комплекс упражнений из классического китайского кунг-фу плюс дыхательная гимнастика вернули ему привычную бодрость тела и духа. Нежась затем в ванне, он заодно побрился и часам к девяти был полностью готов к выходу в город.
Решив, что особенно пижонить не следует, так как по легенде он был журналистом одной российской газеты, а журналисты обычно одеваются несколько небрежно, он надел джинсы, тенниску, темную ветровку, уложил часть полученной от Крохина суммы во внутренний карман куртки, туда же спрятал журналистское удостоверение, самое что ни на есть настоящее, захватил сигареты, ключи от номера и вышел из гостиницы.
В этот вечерний час на улицах было не слишком многолюдно. По-видимому, правоверные мусульмане большей частью разошлись по домам. И машин было так мало, что многие пешеходы брели прямо по проезжей части. Однако количество военных патрулей к вечеру только возросло, что особенно бросалось в глаза на фоне притихших улиц.
Романа ни разу не остановили, хотя по дороге ему встретились два военных и один полицейский патрули. Наверное, его северная внешность никак не вязалась с поясом шахида и не вызывала особых подозрений ни у союзников, ни у местной полиции.
Неторопливо шагая по тротуару, Роман на всякий случай запоминал вывески и здания. Город был для него абсолютно незнакомым, и не мешало, пользуясь свободным временем, узнать получше хотя бы территорию, прилегающую к гостинице «Синдбад».
Выйдя из гостиницы, он свернул не направо, где находился рекомендованный Крохиным ресторан «Париж», а налево, намереваясь описать большой круг и таким образом составить представление о районе, в котором ему предстояло прожить несколько дней.
По пути на одном из газетных развалов он купил путеводитель по Багдаду с надписями на английском языке. Английским Роман владел в совершенстве, и десять минут спустя, хорошенько изучив карту города, особенно центра, он уже четко мог указать, где находится центральная площадь, где гостиница «Синдбад», а где – ресторан «Париж».
В легких сумерках наведался он и к тыльной стороне своей гостиницы. Внимательно осмотрев снизу стену и балконы обоих этажей, пришел к выводу, что при острой необходимости наверх влезть все-таки можно без особого риска сорваться. Спуск, правда, был гораздо сложнее, но Роман решил, что все эти ухищрения вряд ли понадобятся. Скорее всего, Крохин даст ему какое-нибудь несложное поручение, вроде слежки за подозреваемым, и покидать свой номер он сможет обычным путем, то есть через дверь.
От гостиницы Роман прошел к набережной Тигра. Здесь было довольно оживленно, работали небольшие кафе открытого типа, и его тут же принялись настойчиво приглашать за столики. Однако Роман, ввиду веющей от реки прохлады, отнюдь не южной, и полного отсутствия спиртного, даже самого безобидного, все предложения отклонил и взял курс на «Париж». К тому же его с армейских времен мутило от арабской музыки, а здесь отовсюду громко неслись ее протяжные, заунывные звуки.
Было начало одиннадцатого, когда он вошел в «Париж», небольшой, но очень уютный ресторанчик, внутренним убранством приятно радующий глаз всякого европейца, уставшего от местной экзотики. Здесь, за двойной дверью, гремели песни западных певцов, а люди за столиками пили кто пиво, кто виски – и это был неплохой повод, чтобы лишний раз наведаться сюда.
Роман прошел к барной стойке и присел на высокий стул-тумбу.
Ресторан был полон до отказа. За столиками почти не было свободных мест. Несколько пар кружились в танце на небольшой танцплощадке.
– На каком языке мистер желает разговаривать? – на английском языке спросил Романа бармен, высокий, наголо бритый парень с татуировкой на жилистой шее.
– На том же, что и вы, – по-английски ответил Роман.
– О! – осклабился бармен. – Всегда приятно видеть в этих местах земляка. Что будете пить, мистер?
– Двойную порцию виски.
Бармен уважительно кивнул и налил полстакана виски «Белая лошадь».
– Вы ведь первый раз в нашем ресторане, так? – спросил он, ставя заказ перед Романом.
– Точно, – улыбнувшись, ответил тот.
– Тогда это угощение за счет заведения. Мы всегда таким образом приветствуем новичков.
– Очень любезно с вашей стороны.
– Из каких вы мест? – не отставал разговорчивый бармен. – Я не узнаю ваш акцент. У меня наметанный слух, и обычно я сразу определяю, откуда приехал человек. Но в вашем случае я затрудняюсь… Вы ведь не англичанин?
– Нет, – покачал головой Роман, отхлебнув виски.
– Тогда американец? Но у вас не совсем американское произношение. Знаете, как они жуют и проглатывают слова? Вы же говорите очень чисто.
– Я два года учился в лондонском университете, – сказал Роман. И это была чистая правда.
– Вот оно что, – с облегчением выдохнул бармен. – Теперь все понятно. А то я не мог определить ваш акцент. Джон, – обратился он к подошедшему к бару пожилому рыхлому мужчине, – вот еще один ваш земляк. Однако сколько здесь американцев!
– Плесни мне виски с содовой, Грэг, – сказал ему Джон и повернулся к Роману. – Как вас зовут, мистер?
– Роман.
– Гм, какое странное имя. Из каких вы мест будете, позвольте узнать?
Роман улыбнулся непосредственности американца. Или здесь все приезжие знакомятся так просто? A la guerre comme a la guerre.
– Я русский. Из Москвы.
У бармена вытянулось лицо, и без того длинное.
– Но вы же сказали, что вы американец!
– Я этого не говорил, – возразил Роман. – Я лишь сказал, что учился в Лондоне. Но в Лондоне может учиться кто угодно, верно?
– А, черт! Это розыгрыш! – хлопнул себя по лбу бармен. – Отлично, сэр! Первый раз я так попался. И я умею ценить хорошую шутку, – он поставил на стойку только что начатую бутылку виски. – Теперь вся эта бутылка – ваша.
– Пожалуй, мне одному столько не одолеть, – улыбнулся Роман. – Здесь без малого литр…
– Если вы не против, можете присесть за наш стол, – вмешался Джон. – У нас хорошая компания. И виски там придется кстати.
Бармен подмигнул Роману и, перегнувшись через стойку, сунул бутылку ему в руки.
– Грэг Перкинс знает толк в хорошей шутке и умеет за нее благодарить, – сказал он напоследок. – Желаю приятно провести вечер, сэр. Но кто бы мог подумать, что вы – русский?!
Решив, что в некотором роде это восклицание может сойти за комплимент, Роман захватил подаренную бутылку и вслед на Джоном отправился к его столу.
За ним, помимо Джона, сидели черноволосая девушка немногим старше двадцати и мужчина лет сорока конторской внешности. Они сидели рядом и что-то оживленно обсуждали, то и дело прихлебывая из пивных бутылок. Только девушка пила светлое пиво, а мужчина темное, почти черное.
Джон коротко представил Романа и указал ему место рядом с собой. Роман опустился на стул, с интересом присматриваясь к своим новым знакомым.
Девушку звали Эва Дорниг. На английском, на котором продолжился общий разговор, она говорила с сильным немецким акцентом, хотя меньше всего была похожа на немку. Скорее, учитывая смугловатый цвет кожи, иссиня-черные волосы и слегка горбатый нос, ее можно было назвать уроженкой этих мест, вот только ярко-голубые глаза сбивали с толку и наводили на мысль о смешении кровей.
Пол Стерлинг, напротив, был чистейшим британцем, что называется, до кончиков ногтей, и говорил с изысканными интонациями человека, получившего самое лучшее образование у себя на родине. Впрочем, держался он вполне дружелюбно и был заметно рад новому человеку.
– Чем вы занимаетесь, Роман? – спросил Джон, когда все были представлены друг другу.
– Я журналист, – коротко ответил Роман.
– А какую газету вы представляете? – тут же вскинула на него глаза Эва.
– Газету «Правда».
– Если не ошибаюсь, это бывший главный орган коммунистической печати? – вежливо заметил Пол.
– Не только бывший, но и нынешний, – с улыбкой ответил Роман. – Что вы заканчивали, Пол? Кембридж? Оксфорд?
– Кембридж, – лаконично сказал Пол.
– Работаете при британском посольстве?
– Именно так. Атташе по экономическим вопросам.
– Ну и как считают ваши коммунисты: имеют право американцы и их союзники оккупировать территорию суверенного Ирака, отстаивая при этом исключительно свои интересы? – запальчиво вмешалась Эва в разговор двух джентльменов.
– Коммунисты считают, что не имеют, – стараясь не улыбаться, ответил Роман. – Но лично я не коммунист и не имею однозначного ответа на этот вопрос.
– Я полагала, что все русские против вторжения в Ирак, – возмущенно оборвала его Эва.
– Эва потому так горячится, что представляет независимую немецкую газету «Хильфе» и является ярым противником действий союзных войск в Ираке, – с легкой улыбкой пояснил ее горячность Пол, прихлебывая из бутылки.
– Да, в отличие от некоторых дипломатов, я против оккупации Ирака, – блеснув на него непримиримым взглядом, твердо сказала Эва. – Каждый народ имеет неотъемлемое право на самоопределение. И навязывать ему чужую волю с помощью оружия – это беззаконно и преступно.
– Ребята, полно ссориться, – сказал Джон, поднимая свой стакан с виски. – Давайте лучше выпьем за наше знакомство и за нового друга.
– За знакомство! – кивнул Роман, выпивая свою порцию до дна.
Джон последовал его примеру. Эва и Пол слегка отпили из своих бутылок.
– Вы впервые здесь, Роман? – спросил Джон.
– Да, в этой стране впервые.
– Гиблое место, скажу я вам, – сказал, покачивая головой, Джон.
Он достал из пластиковой сигарочницы толстую темно-коричневую сигару и неторопливо раскурил ее, причмокивая от удовольствия. Эва скривилась, слегка отклоняясь от сизых клубов дыма, но ничего не сказала. Пол был совершенно невозмутим.
– Почему? – поинтересовался Роман, дождавшись, когда американец вытащит сигару изо рта.
– Да здесь никому ничего, кроме Аллаха, не надо. Вот я представляю строительную фирму «Хоган и К°». Мы строим автодороги. Хорошие дороги, смею вас уверить. Нашей фирме полсотни лет, и мало стран на земле, где не лежали бы наши дороги. Мы предлагаем Ираку на самых лучших условиях проложить автострады в самых гиблых районах. Там, где ходят только верблюды и ездят запряженные ослами повозки, будут проложены самые современные шоссе. Ведь это в несколько раз повысит экономическую мощь страны. Только дурак этого может не понимать. И что же мы слышим в ответ от иракского правительства? Подождите – вот и весь ответ. Скоро год как я торчу в этом богом забытом Ираке, слышу каждый день взрывы и выстрелы и никак не могу заключить контракт. Они говорят – подождите, и дальше этого дело не идет. Каждый раз я словно натыкаюсь на глухую стену. А почему? Да потому, что здесь никому ничего не нужно. Они делили власть между собой тысячелетия до нас и тысячелетия будут делить после. Здесь главное – кто сильнее и правильнее верит в Аллаха. А на все другое им наплевать. Но почему от этого должен страдать Джон Лейтон, вот чего я никак не пойму…
– Вы говорите так потому, что совершенно не знаете культуры этой страны и менталитет ее жителей, – не дав ему договорить, парировала Эва. – Вот типичная точка зрения американца: нагрянуть со своими никому не нужными проектами, всюду понастроить бетонных монстров, загрести побольше денег, пользуясь удобным моментом, и уехать к себе домой. И как всегда, вам нет никакого дела до экологии разрушенной вашими «благодеяниями» страны, до ее культурных и национальных традиций. Одна только голая нажива…
– Эх, девочка, – вздохнул Джон, покачивая головой. – Не может же человек разорваться. Наша фирма строит дороги – и хорошо, только дайте нам заниматься своим прямым делом. Вы – журналист, вот и пишите о том, что видите. А дипломаты пусть разгребают весь этот мусор. И что толку спорить о том, что меня не касается, если ничего от этого не изменится? Разве я не прав?
Он обратился за поддержкой к Полу, а затем к Роману, но и тот и другой предпочли отмолчаться и не вступать в спор с юной энтузиасткой. Какой смысл ломать копья в этой неравной битве? Поживет – сама все поймет.
– Так думает каждый обыватель, сидя дома перед телевизором, и от этого все беды в мире, – не сдавалась Эва. – Все трагедии – от человеческого равнодушия.
Теперь и Джон счел за лучшее промолчать. Он глянул на Романа и красноречиво перевел взгляд на бутылку с виски. Роман улыбнулся и налил ему и себе сразу по полстакана.
– Вот это по-русски! – восхитился Джон.
– Вам доводилось сидеть за одним столом с русскими? – спросил Роман.
– И не один раз! Здесь полно русских, наверное, не меньше, чем американцев. В гостинице рядом со мной они занимают несколько номеров. Отличные ребята. Зайдите как-нибудь ко мне, я вас с ними познакомлю. А то хотите, пойдем прямо сейчас? Я живу недалеко отсюда, всего каких-то десять минут езды на такси. Можно будет очень неплохо выпить у меня в номере.
– В другой раз, – сказал Роман и на всякий случай пояснил свой отказ: – Со своими земляками я всегда успею поговорить, хотя бы даже и дома. Но познакомиться и пообщаться с такими замечательными людьми, как вы, у меня другой возможности не будет, – он взглянул на Эву. – Поэтому, если вы не против, я посижу еще немного здесь, за вашим столиком.
– Ну что вы! – вдруг потупилась Эва. – Да сидите сколько хотите. Мы все здесь только гости.
– Отлично сказано! – воскликнул Джон. – Предлагаю за это выпить.
– Можно мне немного виски? – спросила робко Эва.
Похоже, при всей своей воинственности в вопросах политики была она девушкой довольно скромной и не избалованной мужским вниманием. Хотя, несмотря на некоторую грубость черт, свойственную арабским красавицам, Роман находил ее очень привлекательной, к тому же ее возраст и сопутствующая этому возрасту свежесть всегда притягательны для мужчины, которому вот-вот стукнет сорок.
– Конечно, фройляйн, – сказал он на немецком. – Одну секунду.
Он подошел к бару и спросил у Грэга еще два стакана. Тот широко ухмыльнулся, подмигнул всей половиной своего длинного лица и поставил стаканы на стойку.
– Желаю успеха, мистер шутник!
– О чем вы, Грэг? – улыбнулся Роман.
Он вернулся к столу и налил Эве и Полу виски, несмотря на слабые протесты последнего.
– Друзья, – сказал Роман, – все равно эта бутылка досталась мне в качестве приза. Так что я буду очень вам благодарен, если вы поможете мне с ней справиться.
– Прекрасные слова, – снова восхитился Джон. – Роман, вы прирожденный оратор. Давайте же выпьем за все, что было сказано, а то это прекрасное виски в конце концов вычихается и превратится в воду.
Роман поднял свой стакан и поочередно чокнулся со всеми. Джон выпил свою порцию до дна – просто перелил ее в себя – и тут же затянулся сигарой в качестве закуски. Эва с трудом осилила ту каплю, которую ей налил Роман. Пол неторопливо сделал один большой глоток из стакана, один из бутылки с пивом и, как и положено истинному британцу, остался совершенно невозмутим. Однако глаза его стали смотреть на мир гораздо благодушней.
– Вы знаете немецкий? – спросила, отдышавшись, Эва.
– Немного, – поскромничал Роман. – В пределах университетской программы. Вы позволите мне закурить, милая Эва? – спросил он по-немецки.
– Курите, пожалуйста, – махнула рукой Эва. – Мистер Лейтон курит и никогда не спрашивает разрешения.
Джон на ее слова лишь сморщился, как от горького, и от души затянулся своей сигарой.
Роман тоже закурил сигарету, деликатно пуская дым в сторону. Пол тем временем сделал еще один глоток виски, не менее основательный, чем первый, и снова запил его пивом.
– Я тоже знаю немецкий, – вдруг сообщил он. – И очень неплохо. И еще русский. Русский не так хорошо, но все-таки в случае надобности смогу объяснить, кто я такой и что мне нужно. У нас были славные профессора, они умели привить любовь к своим предметам.
– И я знаю русский, – сказала просто Эва. – Мои родители научили меня ему. А еще я свободно разговариваю на арабском, это мой второй родной язык.
Решив, что особенно пижонить не следует, так как по легенде он был журналистом одной российской газеты, а журналисты обычно одеваются несколько небрежно, он надел джинсы, тенниску, темную ветровку, уложил часть полученной от Крохина суммы во внутренний карман куртки, туда же спрятал журналистское удостоверение, самое что ни на есть настоящее, захватил сигареты, ключи от номера и вышел из гостиницы.
В этот вечерний час на улицах было не слишком многолюдно. По-видимому, правоверные мусульмане большей частью разошлись по домам. И машин было так мало, что многие пешеходы брели прямо по проезжей части. Однако количество военных патрулей к вечеру только возросло, что особенно бросалось в глаза на фоне притихших улиц.
Романа ни разу не остановили, хотя по дороге ему встретились два военных и один полицейский патрули. Наверное, его северная внешность никак не вязалась с поясом шахида и не вызывала особых подозрений ни у союзников, ни у местной полиции.
Неторопливо шагая по тротуару, Роман на всякий случай запоминал вывески и здания. Город был для него абсолютно незнакомым, и не мешало, пользуясь свободным временем, узнать получше хотя бы территорию, прилегающую к гостинице «Синдбад».
Выйдя из гостиницы, он свернул не направо, где находился рекомендованный Крохиным ресторан «Париж», а налево, намереваясь описать большой круг и таким образом составить представление о районе, в котором ему предстояло прожить несколько дней.
По пути на одном из газетных развалов он купил путеводитель по Багдаду с надписями на английском языке. Английским Роман владел в совершенстве, и десять минут спустя, хорошенько изучив карту города, особенно центра, он уже четко мог указать, где находится центральная площадь, где гостиница «Синдбад», а где – ресторан «Париж».
В легких сумерках наведался он и к тыльной стороне своей гостиницы. Внимательно осмотрев снизу стену и балконы обоих этажей, пришел к выводу, что при острой необходимости наверх влезть все-таки можно без особого риска сорваться. Спуск, правда, был гораздо сложнее, но Роман решил, что все эти ухищрения вряд ли понадобятся. Скорее всего, Крохин даст ему какое-нибудь несложное поручение, вроде слежки за подозреваемым, и покидать свой номер он сможет обычным путем, то есть через дверь.
От гостиницы Роман прошел к набережной Тигра. Здесь было довольно оживленно, работали небольшие кафе открытого типа, и его тут же принялись настойчиво приглашать за столики. Однако Роман, ввиду веющей от реки прохлады, отнюдь не южной, и полного отсутствия спиртного, даже самого безобидного, все предложения отклонил и взял курс на «Париж». К тому же его с армейских времен мутило от арабской музыки, а здесь отовсюду громко неслись ее протяжные, заунывные звуки.
Было начало одиннадцатого, когда он вошел в «Париж», небольшой, но очень уютный ресторанчик, внутренним убранством приятно радующий глаз всякого европейца, уставшего от местной экзотики. Здесь, за двойной дверью, гремели песни западных певцов, а люди за столиками пили кто пиво, кто виски – и это был неплохой повод, чтобы лишний раз наведаться сюда.
Роман прошел к барной стойке и присел на высокий стул-тумбу.
Ресторан был полон до отказа. За столиками почти не было свободных мест. Несколько пар кружились в танце на небольшой танцплощадке.
– На каком языке мистер желает разговаривать? – на английском языке спросил Романа бармен, высокий, наголо бритый парень с татуировкой на жилистой шее.
– На том же, что и вы, – по-английски ответил Роман.
– О! – осклабился бармен. – Всегда приятно видеть в этих местах земляка. Что будете пить, мистер?
– Двойную порцию виски.
Бармен уважительно кивнул и налил полстакана виски «Белая лошадь».
– Вы ведь первый раз в нашем ресторане, так? – спросил он, ставя заказ перед Романом.
– Точно, – улыбнувшись, ответил тот.
– Тогда это угощение за счет заведения. Мы всегда таким образом приветствуем новичков.
– Очень любезно с вашей стороны.
– Из каких вы мест? – не отставал разговорчивый бармен. – Я не узнаю ваш акцент. У меня наметанный слух, и обычно я сразу определяю, откуда приехал человек. Но в вашем случае я затрудняюсь… Вы ведь не англичанин?
– Нет, – покачал головой Роман, отхлебнув виски.
– Тогда американец? Но у вас не совсем американское произношение. Знаете, как они жуют и проглатывают слова? Вы же говорите очень чисто.
– Я два года учился в лондонском университете, – сказал Роман. И это была чистая правда.
– Вот оно что, – с облегчением выдохнул бармен. – Теперь все понятно. А то я не мог определить ваш акцент. Джон, – обратился он к подошедшему к бару пожилому рыхлому мужчине, – вот еще один ваш земляк. Однако сколько здесь американцев!
– Плесни мне виски с содовой, Грэг, – сказал ему Джон и повернулся к Роману. – Как вас зовут, мистер?
– Роман.
– Гм, какое странное имя. Из каких вы мест будете, позвольте узнать?
Роман улыбнулся непосредственности американца. Или здесь все приезжие знакомятся так просто? A la guerre comme a la guerre.
– Я русский. Из Москвы.
У бармена вытянулось лицо, и без того длинное.
– Но вы же сказали, что вы американец!
– Я этого не говорил, – возразил Роман. – Я лишь сказал, что учился в Лондоне. Но в Лондоне может учиться кто угодно, верно?
– А, черт! Это розыгрыш! – хлопнул себя по лбу бармен. – Отлично, сэр! Первый раз я так попался. И я умею ценить хорошую шутку, – он поставил на стойку только что начатую бутылку виски. – Теперь вся эта бутылка – ваша.
– Пожалуй, мне одному столько не одолеть, – улыбнулся Роман. – Здесь без малого литр…
– Если вы не против, можете присесть за наш стол, – вмешался Джон. – У нас хорошая компания. И виски там придется кстати.
Бармен подмигнул Роману и, перегнувшись через стойку, сунул бутылку ему в руки.
– Грэг Перкинс знает толк в хорошей шутке и умеет за нее благодарить, – сказал он напоследок. – Желаю приятно провести вечер, сэр. Но кто бы мог подумать, что вы – русский?!
Решив, что в некотором роде это восклицание может сойти за комплимент, Роман захватил подаренную бутылку и вслед на Джоном отправился к его столу.
За ним, помимо Джона, сидели черноволосая девушка немногим старше двадцати и мужчина лет сорока конторской внешности. Они сидели рядом и что-то оживленно обсуждали, то и дело прихлебывая из пивных бутылок. Только девушка пила светлое пиво, а мужчина темное, почти черное.
Джон коротко представил Романа и указал ему место рядом с собой. Роман опустился на стул, с интересом присматриваясь к своим новым знакомым.
Девушку звали Эва Дорниг. На английском, на котором продолжился общий разговор, она говорила с сильным немецким акцентом, хотя меньше всего была похожа на немку. Скорее, учитывая смугловатый цвет кожи, иссиня-черные волосы и слегка горбатый нос, ее можно было назвать уроженкой этих мест, вот только ярко-голубые глаза сбивали с толку и наводили на мысль о смешении кровей.
Пол Стерлинг, напротив, был чистейшим британцем, что называется, до кончиков ногтей, и говорил с изысканными интонациями человека, получившего самое лучшее образование у себя на родине. Впрочем, держался он вполне дружелюбно и был заметно рад новому человеку.
– Чем вы занимаетесь, Роман? – спросил Джон, когда все были представлены друг другу.
– Я журналист, – коротко ответил Роман.
– А какую газету вы представляете? – тут же вскинула на него глаза Эва.
– Газету «Правда».
– Если не ошибаюсь, это бывший главный орган коммунистической печати? – вежливо заметил Пол.
– Не только бывший, но и нынешний, – с улыбкой ответил Роман. – Что вы заканчивали, Пол? Кембридж? Оксфорд?
– Кембридж, – лаконично сказал Пол.
– Работаете при британском посольстве?
– Именно так. Атташе по экономическим вопросам.
– Ну и как считают ваши коммунисты: имеют право американцы и их союзники оккупировать территорию суверенного Ирака, отстаивая при этом исключительно свои интересы? – запальчиво вмешалась Эва в разговор двух джентльменов.
– Коммунисты считают, что не имеют, – стараясь не улыбаться, ответил Роман. – Но лично я не коммунист и не имею однозначного ответа на этот вопрос.
– Я полагала, что все русские против вторжения в Ирак, – возмущенно оборвала его Эва.
– Эва потому так горячится, что представляет независимую немецкую газету «Хильфе» и является ярым противником действий союзных войск в Ираке, – с легкой улыбкой пояснил ее горячность Пол, прихлебывая из бутылки.
– Да, в отличие от некоторых дипломатов, я против оккупации Ирака, – блеснув на него непримиримым взглядом, твердо сказала Эва. – Каждый народ имеет неотъемлемое право на самоопределение. И навязывать ему чужую волю с помощью оружия – это беззаконно и преступно.
– Ребята, полно ссориться, – сказал Джон, поднимая свой стакан с виски. – Давайте лучше выпьем за наше знакомство и за нового друга.
– За знакомство! – кивнул Роман, выпивая свою порцию до дна.
Джон последовал его примеру. Эва и Пол слегка отпили из своих бутылок.
– Вы впервые здесь, Роман? – спросил Джон.
– Да, в этой стране впервые.
– Гиблое место, скажу я вам, – сказал, покачивая головой, Джон.
Он достал из пластиковой сигарочницы толстую темно-коричневую сигару и неторопливо раскурил ее, причмокивая от удовольствия. Эва скривилась, слегка отклоняясь от сизых клубов дыма, но ничего не сказала. Пол был совершенно невозмутим.
– Почему? – поинтересовался Роман, дождавшись, когда американец вытащит сигару изо рта.
– Да здесь никому ничего, кроме Аллаха, не надо. Вот я представляю строительную фирму «Хоган и К°». Мы строим автодороги. Хорошие дороги, смею вас уверить. Нашей фирме полсотни лет, и мало стран на земле, где не лежали бы наши дороги. Мы предлагаем Ираку на самых лучших условиях проложить автострады в самых гиблых районах. Там, где ходят только верблюды и ездят запряженные ослами повозки, будут проложены самые современные шоссе. Ведь это в несколько раз повысит экономическую мощь страны. Только дурак этого может не понимать. И что же мы слышим в ответ от иракского правительства? Подождите – вот и весь ответ. Скоро год как я торчу в этом богом забытом Ираке, слышу каждый день взрывы и выстрелы и никак не могу заключить контракт. Они говорят – подождите, и дальше этого дело не идет. Каждый раз я словно натыкаюсь на глухую стену. А почему? Да потому, что здесь никому ничего не нужно. Они делили власть между собой тысячелетия до нас и тысячелетия будут делить после. Здесь главное – кто сильнее и правильнее верит в Аллаха. А на все другое им наплевать. Но почему от этого должен страдать Джон Лейтон, вот чего я никак не пойму…
– Вы говорите так потому, что совершенно не знаете культуры этой страны и менталитет ее жителей, – не дав ему договорить, парировала Эва. – Вот типичная точка зрения американца: нагрянуть со своими никому не нужными проектами, всюду понастроить бетонных монстров, загрести побольше денег, пользуясь удобным моментом, и уехать к себе домой. И как всегда, вам нет никакого дела до экологии разрушенной вашими «благодеяниями» страны, до ее культурных и национальных традиций. Одна только голая нажива…
– Эх, девочка, – вздохнул Джон, покачивая головой. – Не может же человек разорваться. Наша фирма строит дороги – и хорошо, только дайте нам заниматься своим прямым делом. Вы – журналист, вот и пишите о том, что видите. А дипломаты пусть разгребают весь этот мусор. И что толку спорить о том, что меня не касается, если ничего от этого не изменится? Разве я не прав?
Он обратился за поддержкой к Полу, а затем к Роману, но и тот и другой предпочли отмолчаться и не вступать в спор с юной энтузиасткой. Какой смысл ломать копья в этой неравной битве? Поживет – сама все поймет.
– Так думает каждый обыватель, сидя дома перед телевизором, и от этого все беды в мире, – не сдавалась Эва. – Все трагедии – от человеческого равнодушия.
Теперь и Джон счел за лучшее промолчать. Он глянул на Романа и красноречиво перевел взгляд на бутылку с виски. Роман улыбнулся и налил ему и себе сразу по полстакана.
– Вот это по-русски! – восхитился Джон.
– Вам доводилось сидеть за одним столом с русскими? – спросил Роман.
– И не один раз! Здесь полно русских, наверное, не меньше, чем американцев. В гостинице рядом со мной они занимают несколько номеров. Отличные ребята. Зайдите как-нибудь ко мне, я вас с ними познакомлю. А то хотите, пойдем прямо сейчас? Я живу недалеко отсюда, всего каких-то десять минут езды на такси. Можно будет очень неплохо выпить у меня в номере.
– В другой раз, – сказал Роман и на всякий случай пояснил свой отказ: – Со своими земляками я всегда успею поговорить, хотя бы даже и дома. Но познакомиться и пообщаться с такими замечательными людьми, как вы, у меня другой возможности не будет, – он взглянул на Эву. – Поэтому, если вы не против, я посижу еще немного здесь, за вашим столиком.
– Ну что вы! – вдруг потупилась Эва. – Да сидите сколько хотите. Мы все здесь только гости.
– Отлично сказано! – воскликнул Джон. – Предлагаю за это выпить.
– Можно мне немного виски? – спросила робко Эва.
Похоже, при всей своей воинственности в вопросах политики была она девушкой довольно скромной и не избалованной мужским вниманием. Хотя, несмотря на некоторую грубость черт, свойственную арабским красавицам, Роман находил ее очень привлекательной, к тому же ее возраст и сопутствующая этому возрасту свежесть всегда притягательны для мужчины, которому вот-вот стукнет сорок.
– Конечно, фройляйн, – сказал он на немецком. – Одну секунду.
Он подошел к бару и спросил у Грэга еще два стакана. Тот широко ухмыльнулся, подмигнул всей половиной своего длинного лица и поставил стаканы на стойку.
– Желаю успеха, мистер шутник!
– О чем вы, Грэг? – улыбнулся Роман.
Он вернулся к столу и налил Эве и Полу виски, несмотря на слабые протесты последнего.
– Друзья, – сказал Роман, – все равно эта бутылка досталась мне в качестве приза. Так что я буду очень вам благодарен, если вы поможете мне с ней справиться.
– Прекрасные слова, – снова восхитился Джон. – Роман, вы прирожденный оратор. Давайте же выпьем за все, что было сказано, а то это прекрасное виски в конце концов вычихается и превратится в воду.
Роман поднял свой стакан и поочередно чокнулся со всеми. Джон выпил свою порцию до дна – просто перелил ее в себя – и тут же затянулся сигарой в качестве закуски. Эва с трудом осилила ту каплю, которую ей налил Роман. Пол неторопливо сделал один большой глоток из стакана, один из бутылки с пивом и, как и положено истинному британцу, остался совершенно невозмутим. Однако глаза его стали смотреть на мир гораздо благодушней.
– Вы знаете немецкий? – спросила, отдышавшись, Эва.
– Немного, – поскромничал Роман. – В пределах университетской программы. Вы позволите мне закурить, милая Эва? – спросил он по-немецки.
– Курите, пожалуйста, – махнула рукой Эва. – Мистер Лейтон курит и никогда не спрашивает разрешения.
Джон на ее слова лишь сморщился, как от горького, и от души затянулся своей сигарой.
Роман тоже закурил сигарету, деликатно пуская дым в сторону. Пол тем временем сделал еще один глоток виски, не менее основательный, чем первый, и снова запил его пивом.
– Я тоже знаю немецкий, – вдруг сообщил он. – И очень неплохо. И еще русский. Русский не так хорошо, но все-таки в случае надобности смогу объяснить, кто я такой и что мне нужно. У нас были славные профессора, они умели привить любовь к своим предметам.
– И я знаю русский, – сказала просто Эва. – Мои родители научили меня ему. А еще я свободно разговариваю на арабском, это мой второй родной язык.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента