Кулаков Сергей. Не смотри в глаза пророку

   Егор залпом допил шампанское и решил, что пора уходить. Вдруг послышался знакомый перестук каблуков. Из-за угла, как из засады, выскочили две неприкаянные красавицы и подбежали к нему.
   – Извините, – заговорила одна из них, звезда ситкома, блондинка в коротеньком бирюзовом платье-тунике. – Вы писатель? Егор Горин?
   Она отчаянно стреляла глазами и перебирала десятки форм улыбки, от застенчивой до самой обольстительной, продолжая играть роль, принесшую ей всероссийскую славу и возможность утвердиться среди тех, кто пришел сегодня на эту выставку.
   – Да, – подтвердил Егор, оживая. – Он самый.
   – А вы не могли бы…
   Блондинка начала рыться в сумочке, показывая то младенчески нежную складку подмышки, то глубоко утопленную ложбинку груди, то белые ровные зубки, то матовую коленку.
   – Сейчас, секундочку, простите, – лепетала она. – Застряла.
   Виновато улыбаясь и даже покраснев – все же она была неплохой актрисой, – девица вытащила из сумочки экземпляр последней книги Егора.
   – Вот, – протянула она ему томик, то тараща, то кося шалые цыганские глаза. – Не могли бы вы подписать?
   Егор усмехнулся про себя. Западня немудреная, эта девица шла к цели прямо, не тратя силы на обходные маневры и полагаясь исключительно на свои женские достоинства.
   Что ж, он был не против. Каждый имеет право на поиск теплого уголка в этой неприветливой, так быстро смыкающейся над тобой вечным холодом жизни. Почему эта девушка, столь привлекательная и в сущности простодушная, должна отставать от других? К тому же достоинства у нее были более чем весомые. Одна родинка над верхней губой чего стоила.
   – Конечно, подпишу.
   Егор взял книгу.
   – Читали?
   Механизм улыбок, стреляний глазами и ужимок снова пришел в действие.
   – Конечно, читала! Так интересно. Я не могла оторваться. И Даша читала. Правда, Даша?
   Даша, брюнетка в алом и золотом, заученно растянула огромный рот.
   – Да-а, – выдохнула она, начиная свою игру. – Очень интересно.
   Егор улыбнулся. Эта была совсем простушка.
   – Кажется, Маша? – спросил он блондинку, нацеливаясь ручкой на пробел в титульном листе.
   – Да, – засуетилась та, щурясь, быстро-быстро мигая и стеснительно улыбаясь. – Маша. Вообще, Мария. Но можно Маша. Как вам удобно.
   – Так и удобно, – ласково подытожил Егор.
   Получив подписанную книгу, она церемонно поблагодарила и снова покраснела.
   – А что вы делаете сегодня вечером?
   – А разве это не мой текст? – улыбнулся Егор.
   – Что? – смутилась уже без игры молодая актриса. – Нет, я не то, то есть, я хотела сказать, что мы поедем с Дашей в клуб, и если вы хотите, мы могли бы…
   Она шаловливо скользнула глазами вбок и скорчила очаровательную гримаску.
   – Отлично, – кивнул Егор. – Закончу дела и приеду. Какой клуб?
   – «Парадиз».
   – Все. Там и увидимся.
   Маша просияла и метнула на свою подругу взгляд, исполненный сумасшедшей надежды. У Егора на миг сжалось сердце. Но только на миг.
   Каждый получает то, к чему стремится. В конце концов не он им навязался.
   Он помахал рукой победно удаляющимся девушками, полюбовался бедрами модели.
   «Выставка прошла успешно, – сказал он себе. – Художника, правда, жаль. Но он не обидится, ему сейчас не до того. Народ будет ходить здесь еще несколько дней, кто-то да оценит. В общем, все как обычно. Не та нынче мода – вот ключевое слово. И будь ты хоть стократ талантливее других, если на тебя нет моды, успеха не жди».
   Егор вспомнил свои мытарства и поморщился. Не любил вспоминать. Бесприютность чужих углов, унижения нищего, никому не нужного литератора, одиночество и тошнотворный страх ни до кого не докричаться – страх забытого в чреве плода. Это был сон, долгий дурной сон. Он поселился в мире, где все совсем иначе, и больше никогда этот мир не покинет.
   «Никогда», – повторил он себе.
   Итак, пора действовать. Вечер начался неплохо, надо думать, и продолжение не принесет разочарований. Сейчас заехать куда-нибудь поужинать, сделать несколько звонков и – в клуб, к девочкам. Как там с ними сложится, он не хотел думать. Либо та, либо другая, либо обе – не принципиально. Как-нибудь устроится, не в первый раз.

Встреча с незнакомкой

   Уже без интереса он скользил взглядом по тусклым холстам и выгадывал миг, чтобы двинуться к выходу. И в то самое время, когда он, покосившись на часы, сделал роковой поворот, он увидел незнакомую девушку.
   Первое, что бросилось в глаза – ее отрешенность. Она была словно одна в этом зале, нет, во всем мире, поправил себя Егор, но это ее нисколько не тяготило.
   Как он это понял? По чуть откинутой голове, по особой пластике, по засунутой в карман брюк руке и еще по чему-то неуловимому, что заставило его внутренне ахнуть и забыть об уходе.
   Горин облизнул губы и огляделся.
   Одна или со спутником? Кажется, одна. И такая уверенность! Кто она? Кажется, он видит ее впервые. Девушка стояла в углу, он не видел ее лица, но по фигуре, по манере держаться мог с уверенностью сказать, что нигде ранее с ней не встречался.
   Однако сегодня сюда простым смертным вход запрещен. Стало быть, она не простая смертная, и в том мире, в котором привык вращаться Егор, она что-то да представляла. Что? Почему он не знает ее? И почему, черт побери, она одна?
   Егор еще раз огляделся, как кот, который увидел мышь и на всякий случай проверяет, не следит ли за ним собака. Девушка стояла на месте, по виду никуда не спешила и внимательно разглядывала какую-то картину, которую Егор по небрежности пропустил, не видя смысла брать от выставки больше, чем она ему дала в первые полчаса посещения.
   «Подойти? – подумал он. – Она одна. Потеряю несколько минут. Возможно, они будут того стоить, возможно, нет. Чем я рискую?»
   И Горин медленно двинулся через залу. На ходу он присматривался к девушке. Теперь он видел ее в профиль, и то, что он видел, его не оттолкнуло. Напротив. Она была красива. Помимо гладких черных волос, свободно струящихся по спине, у нее был точеный носик и пухлые губы. Похожа на те женские портреты, что он видел на японских гравюрах. Но она не была японкой. Безусловно, экзотична в своем брючном аметистовом костюме, так шедшем к ее черным волосам и позе дикой кошки из европейских широт.
   «Француженка», – решил Егор, с удовлетворением отмечая, что его французский достаточно хорош для объяснения с незнакомкой.
   Но иностранка, такая шикарная, одна в российской столице… Почему?
   Здесь крылась какая-то загадка.
   Егор почувствовал волнение. Его всегда интересовали люди, и не только с корыстной целью. Он увлекался ими, как коллекционер увлекается поисками еще не обретенного им экспоната. И когда он видел редкий экземпляр, он испытывал волнение первооткрывателя.
   Итак, девушка была одна, красива и явилась из ниоткуда. Последний факт особенно интриговал Егора, и он решил, что это неплохой повод для того, чтобы завязать знакомство.
   Незнакомка почувствовала приближение Горина, но обратила на него внимания не больше, чем на воробья. Только чуть наклонила голову, так, что прядь волос легла ей на щеку и спрятала лицо от Егора.
   «Точно веером закрылась», – подумал он с веселым азартом.
   Его волнение усилилось. Но сейчас он не боялся неудачи как кавалер. Он боялся неудачи, как ловец бабочек, который подобрался на длину сачка к особо ценному экземпляру махаона и опасается сделать неверное движение, чтобы в последний момент не спугнуть его.
   – Добрый вечер, – сказал он.
   Егор остановился в двух шагах от незнакомки, вполоборота к картине, которую она разглядывала с таким вниманием.
   Следующая секунда решит все.
   Она плавным движением шеи откинула волосы назад и пристально на него взглянула.
   – Добрый вечер.
   У девушки были голубые глаза такой чистой воды, что они казались прозрачными.
   У Егора пересохло во рту, и он улыбнулся улыбкой метрдотеля.
   – Вы русская? – брякнул он первое, что пришло в голову.
   – Да, – ответила она без удивления.
   Егор потихоньку начал приходить в себя.
   – Интересуетесь искусством?
   Она не ответила, полагая, должно быть, что сам факт ее присутствия здесь является ответом на его вопрос.
   Егора не смутило ее молчание. Он искоса любовался ее хрупким профилем и думал о том, что скоро будет знать об этой загадочной красавице все.
   – Кто не владеет техникой какого-нибудь искусства, науки или ремесла, тот никогда не будет способен создать что-нибудь выдающееся, – процитировал он кого-то из великих.
   – Мне больше нравится другое изречение, – сказала девушка, не глядя на Егора. – Создать что-нибудь стоящее может лишь тот, кто сам чего-нибудь стоит.
   Это была цитата из его книги. Горин почувствовал себя польщенным.
   – Вы знаете, кто я? – спросил он.
   – Кто же вас не знает? – последовал ответ.
   Он не понял, расценивать это как комплимент или как насмешку. На лице «француженки» не отражалось ровно никаких чувств по отношению к нему. Все, что он мог различить, – это детская безмятежность и какое-то необъяснимое влечение к полотну, перед которым она стояла. Егор решил держаться того, что услышал, скорее всего, комплимент, и, пользуясь удачным направлением разговора, бросился развивать успех.
   – В таком случае разрешите узнать, кто вы? – спросил он, делая выразительное движение вперед.
   Девушка бросила на него взгляд, мгновенно отодвинувший его на прежние позиции, и отвернулась.
   – Разве обязательно нужно быть кем-то?
   – Нет, я…
   Егор замялся и тут же некстати вспомнил, что пять минут назад перед ним точно так же мялась актриска из ситкома.
   – Дело в том, что я вас не узнал, – пояснил он кратко и с достоинством.
   – А вы и не могли меня узнать, – отрезала девушка.
   – В таком случае не сочтите меня излишне любопытным, но я очень хотел бы… – витиевато начал Егор.
   Но ему не дали закончить.
   – Как вы находите эту картину? – спросила девушка, глянув на него с внезапной доверчивостью.
   Горин, обрадованный переменой тона, полуобернулся и взглянул на холст, столь заинтересовавший девушку.
   Увидел что-то похожее на длинный коридор, в самом конце которого словно висела в воздухе фигурка не то куклы, не то ребенка в голубом платьице. Мимоходом ощутил смутное волнение, которое отнес на диковатую стилистику художника, и отвел глаза.
   – Ничего, – ответил он. – Свежо.
   – И это все, что вы можете сказать? – улыбнулась девушка. – Я думала, вы отличаетесь от других.
   Казалось, она несколько разочарована ответом Горина.
   Здесь бы Егору призадуматься и, используя один из десятков известных ему светских приемов, благоразумно улизнуть. Но он уже, что называется, закусил удила и о благоразумии не думал. В шаге от него стояло самое волнующее существо из всех, кого он когда-либо встречал, и эта близость ослепила его.
   – Но я не такой большой знаток, – мягко возразил он, глядя в огромные прозрачные глаза.
   – А вы попробуйте, – тихо попросила девушка.
   Испытывая странное ощущение, будто кроме них двоих никого рядом нет, хотя вокруг все еще ходили люди, Егор встал плечом к плечу с девушкой и вперился в картину, не столько жаждая оценить ее достоинства, вряд ли там присутствующие, сколько желая выказать прилежность экзаменующегося перед экзаменатором.
   Сначала он смотрел как бы поверхностным зрением, ощущая всей кожей ту, что стояла рядом. В голове проносились тысячи мыслей, но главенствовала среди них одна: как бы заманить девушку к себе? Все же остальные были только обрамлением к ней. Понятно, что вид невзрачного коридора, выписанного без особого умения, – «без школы», как сказал бы Тарас Нифонтов, – и нелепая фигурка в голубом не вызвали того интереса, который они почему-то вызвали у незнакомки. Егор, постояв с минуту с видом почтительного внимания, уже хотел сказать, что картина чудесная, что видна глубина, должно быть, отражающая душу художника, и прочее, прочее в том же духе, как вдруг, на миг забыв о соседке и как-то разом забыв вообще обо всем на свете, он почувствовал, что этот коридор надвигается на него и втягивает в себя.
   В одно мгновение все вокруг потемнело и потеряло ясные очертания. Егор видел один только этот серый коридор с бесконечным рядом тусклых окон и девочку в голубом платье, которая плыла, плыла к нему навстречу, так, что он мог уже видеть ее лицо, смугловатое, с раскосыми глазами под черной челкой.
   Вдруг вспышкой молнии мелькнули желтые непреклонные глаза, и сбоку серой громадой нависла монументальная тень с мощными грудями и властно раскрытой ладонью. Хороводом завертелись незнакомые лица, в черепе слева отозвалось сладкой болью, и кто-то гулко спросил: «ТЫ ГОТОВ?»
   Егора качнуло вперед, и он наверняка бы упал, если бы не уперся рукой в стену.
   – Что с вами? – услышал он испуганный голос. – Вам нехорошо?
   Он машинально поднял вторую руку и ощупал голову в том месте, где она зудела и покалывала. Его мутило, но, слава богу, голова была цела.
   – Вы не ушиблись?
   Егор перевел взгляд на взволнованную девушку – и поразился ее красоте. Неприступности как не бывало, он видел только страх и безграничную доброту в ее ставших василькового цвета глазах.
   – Нет, – неуверенно сказал он. – Все в порядке. Эта картина…
   Со всех сторон на них пялились любопытные.
   Егор опустил руку, улыбнулся. Девушка смотрела на него с тревогой, видимо, начисто забыв о злополучной картине.
   – Простите меня, – сказала она, – я не должна была устраивать этот глупый экзамен.
   – Нет, нет, нет, – остановил ее Егор, дурашливо мотая головой. – Не оправдывайтесь, это вам не идет.
   Девушка замерла, а затем выражение испуга в ее глазах сменилось выражением гнева, что мгновенно превратило ее василькового цвета глаза в глаза цвета фиолетовых чернил. «Только морские обитатели могут так быстро менять окраску, – подумал Егор. – Она или нимфа, или русалка».
   – Вы меня разыграли?! – воскликнула незнакомка.
   Ее нежное лицо стало твердым, как застывший воск.
   – Пожалуйста, не обижайтесь, – сказал Егор, видя краем глаза, что любопытствующие побрели дальше. – У меня дурной вкус, я люблю шутки в стиле студенческого общежития.
   Девушка, забыв о картине, направилась к выходу.
   – Всего хорошего, – бросила она через плечо.
   – Подождите, – взмолился Егор, догоняя ее, желая и не решаясь к ней прикоснуться. – Вы не должны так уходить. Дайте же мне хотя бы шанс. Ведь вы должны знать из моих книг, что провинившиеся всегда имеют шанс на исправление!
   Она резко остановилась.
   – Это запрещенный прием.
   Несмотря на суровость тона, Егор увидел искорки смеха в ее глазах, принявших на этот раз нежно-голубой оттенок.
   Сочтя это добрым знаком, он приободрился.
   – Для вас я готов даже на запрещенные приемы.
   Девушка улыбнулась.
   – Чего вы хотите?
   – Разрешите мне загладить вину и пригласить вас на ужин, – очень серьезно, словно делая предложение, произнес Горин.
   Она нахмурилась и чуть повернула голову, – и Егор решил, что на этом их знакомство закончится. Но не успел он почувствовать разочарование, как незнакомка ясно взглянула на него и сказала:
   – Хорошо. Разрешаю. Но…
   Егор вытянулся в струнку.
   – Да?
   – Больше никаких розыгрышей.
   – Никаких! – проговорил он так, словно давал торжественную клятву.
   Испытывая обоюдное желание поскорее покинуть это место, они молча, уже как сообщники, направились к выходу. Егор на ходу опустил пятитысячную банкноту в ящик для пожертвования, его спутница тоже опустила туда что-то, они спустились вниз, оделись и вышли на улицу.
   Было тепло, и фонари уже лили свет на голубые тротуары. Егор ощутил тяжесть легкого пальто. Еще немного – и лето.
   Его спутница хранила молчание. Но от ее близости, от сильного запаха распускающихся листьев, от потока автомобильных фар и какой-то сиреневой жилки на темном небе ему стало так хорошо, что он едва не начал петь. Возможно, он бы и запел, но вдруг подумал о картине и поневоле остыл.
   «Ерунда какая-то, – сказал себе Горин. – Две последние недели плохо спал, переработался, вот и привиделось. Надо впредь как-то поаккуратнее с режимом».
   Он усадил в машину свою спутницу, сел за руль – и только тут вспомнил, что не знает, как ее зовут.
   – Простите, но вы мое имя знаете, мне же ваше никто не называл, – сказал он так, будто заранее просил извинить его за допущенную дерзость.
   Егор уже побаивался девушку и в душе подтрунивал над собой. Он знал, чем вызван этот страх: незнакомка слишком сильно «зацепила» его, и теперь он будет опасаться любой оплошности, способной ее спугнуть.
   О свидании же в «Парадизе» он и думать забыл.
   – Жанна, – просто ответила девушка, глядя перед собой. – Мы едем?
   – Конечно… Жанна.
   Егор вывел машину на дорогу и двинулся по ярко освещенной улице, осторожно вливаясь на развилке в бешено летящий поток. Вообще-то, он водил смелее, но почему-то ему казалось, что его новая знакомая не одобрит слишком разухабистой езды.
   – Куда мы едем? – спросила девушка.
   Егор назвал один из самых модных столичных ресторанов, куда человеку с улицы вход был заказан.
   Жанна промолчала.
   – Вы не против? – справился Горин, видя в ее молчании скрытое неодобрение.
   – Против, – сказала девушка.
   – Почему?
   – Там слишком много… этого.
   Она не уточнила, чего, но по ее жесту Егор без труда догадался, о чем идет речь.
   – Тогда куда же?
   – Куда-нибудь, где потише.
   – Можно, где совсем тихо?
   – Можно, где совсем, – улыбнулась она.
   Зная Москву как свои пять пальцев и не испытывая желания колесить по забитым транспортом улицам, Егор через несколько минут остановился возле одного незаметного, но имеющего репутацию «романтического» ресторанчика. К тому же здесь отлично кормили и держали порядочные вина.
   – Здесь вам нравится?
   Жанна улыбнулась. По ее улыбке нельзя было понять, известно ли ей это место и его репутация, а спрашивать напрямую Егор не отважился. Но девушка уже открывала дверцу, и он поспешил выскочить из машины и прийти к ней на помощь.
   – Благодарю вас.
   Прикосновение ее теплых, нежных пальцев неожиданно связалось для него с какими-то яркими воспоминаниями из юности, где он познал первое чувство и первые радости телесной любви, и это наполнило его грустной истомой.
   «Честное слово, она сводит меня с ума», – подумал Егор, ведя девушку к ресторану, где молодой дюжий швейцар, улыбаясь, уже открывал им двери.
   Ужин при свечах под музыку Юрия Антонова и Элтона Джона прошел так быстро и так очаровательно, что Егор совсем потерял счет времени. Он что-то все говорил и говорил, глядя в прозрачные глаза Жанны, и пил бокал за бокалом красное вино и, кажется, много выпил, но она слушала его внимательно, внимательнее, чем кто бы то ни был до сих пор, так что ему казалось, будто девушка не упустила ни одного слова из его рассказа и цвет ее глаз все время менялся, а губы произносили какие-то фразы, от которых у него щемило сердце и хотелось плакать и танцевать.
   Егор сам не понимал, что с ним происходит. Он прекрасно помнил свое желание узнать девушку поближе, забросать ее вопросами. Вместо этого он как желторотый юнец, объятый первой любовной лихорадкой, сам бросился рассказывать ей о себе, подчиняясь то ли колдовской силе ее глаз, то ли чему-то неуловимому, чему не было названия. И чем дольше они смотрели в глаза друг другу, тем сильнее становилось его чувство, и уже не раз он ловил себя на том, что думает лишь о том, как бы поскорее оказаться с ней наедине.
   Он уже не смеялся над собой. Он видел, что влюблен, – а как еще можно было назвать его необъяснимое ему самому поведение, как не влюбленностью, – и видел, что погибает. То, что на него навалилось, похоже, не было временным увлечением, а сильного чувства он боялся. Оттого в его радость вплетались нотки томительного ужаса перед чужой тайной и грядущей ответственностью, чего Жанна с ее женской интуицией не могла не угадать и что могло оттолкнуть девушку от него до того, как он получит вожделенный приз.
   – Уже поздно, Егор, – услышал он. – Нам пора.
   Горин хоть и был опьянен (конечно же, не вином), но сразу же отметил это «нам».
   Значило ли это, что она не так проницательна, как он о ней подумал?
   – Пожалуйста, счет, – сказал Егор официанту.
   Он постарался стряхнуть опьянение. Стыдно будет, если после всего, что он ей тут наговорил, – а он, кажется, рассказал ей всю свою биографию, – она предпочтет покинуть его. Это не катастрофа, но, пожалуй, никогда еще Егору так не хотелось, чтобы женщина проявила к нему снисхождение. И хоть он целый вечер только и делал, что перебирал перед ней кровоточивые годы своего детдомовского прошлого, он не был уверен, что добился нужного результата. С любой другой он не испытывал бы сомнений, но Жанна была не любой, и об этом он не забывал ни минуты.
   Тем не менее он помнил, что тактика поднятого забрала уже принесла ему дивиденды, из чего можно было сделать вывод о ее склонности к прямым, без уловок объяснениям. Жизненный опыт говорил Егору, что слишком легкий путь зачастую ведет в тупик, но взгляд Жанны убеждал его в обратном.
   Подумав, он нашел подходящую лазейку.
   – Как вы посмотрите на то, если я приглашу вас к себе? – спросил Горин. – У меня есть пара-тройка стоящих картин. Думаю, вы могли бы ими заинтересоваться.
   – Мы выпили столько вина, – рассмеялась Жанна, – что можем обращаться друг к другу на «ты».
   – В самом деле, – пробормотал Егор и добавил: – Так как? Едем?
   Жанна с улыбкой посмотрела на собеседника и поднялась, так и не дав ответа. Они вышли на улицу и молча направились к машине. Казалось, после такой оживленной беседы они должны говорить без умолку. Но Егор перед расставанием загрустил и примолк, а Жанна не отличалась словоохотливостью.
   – Вы… ты не ответила, – сказал Егор, останавливаясь.
   Стояла тихая майская ночь. Сквозь робко зеленеющий куст сирени ярко светилось окно в чьей-то гостиной, где виднелись силуэты участников большой компании. Из форточки слышались слова блатной песни. Егор с отвращением поморщился.
   – Не любишь? – спросила Жанна.
   – Брр, – потерся он затылком о воротник.
   – Бедный, – посочувствовала девушка. – Как тебе нелегко живется.
   – О, – сказал Егор, – ты даже не представляешь.
   Она подняла руку и прижала ладонь к его щеке.
   Горин замер.
   Такая простая, безыскусная ласка. Но у него перехватило дыхание и дрогнул подбородок. Он боялся пошевелиться, чтобы ненароком не стряхнуть с себя эту невесомую ладонь. Но губы сами потянулись к ней и робко коснулись ее края.
   – Что ты? – прошептала Жанна.
   – Нет, ничего, – отозвался Егор.
   Он осторожно взял ее руку и поднес ко рту, покрывая все учащающимися поцелуями узкую кисть, ладонь, пальцы… Он забыл обо всем на свете и уже не слышал ни звуков блатняка, ни шума пробегающих мимо машин, а слышал только мощный и жаркий ток своей крови и голос желания, неотступного и мучительного.
   – Поедем ко мне, – стараясь сдерживать дыхание, взмолился Егор. – Прошу тебя…
   Он вдруг осекся, осознав, что выдал себя с головой, но отступать было поздно. Если она ответит отказом, он потеряет ее навсегда и, конечно, умрет от горя. Но, если она согласится, тогда… Тогда он будет жить вечно.
   – Хорошо, – ответила девушка.
   Егор оторвался от ее руки.
   – Ты серьезно?
   – А ты?
   В свете фонарей ее глаза отливали серебром.
   – Господи, – закричал Егор. – Конечно, серьезно, Жанна. О чем ты говоришь. Все, садись. Едем!
   Он бросился к машине.
   Но он еще не привык к ней и потому не понял, почему она стоит и не двигается.
   – Что? – пугаясь, что сделал что-то не так, спросил Горин.
   – Ты немного не в форме, – сказала она. – Будет лучше, если поведу я.
   Первым желанием Егора, не столь пьяного, как ей казалось, было оспорить ее предложение и, конечно же, отклонить. Его «Лексус» стоил уйму денег, он не выплатил еще и половины кредита, и естественно, имел право за него опасаться. Конечно, дороги сейчас не те, что днем, но это московские дороги, и ошибок за рулем они не прощают.
   Жанна ждала, не двигаясь с места.
   «Если я не соглашусь, она, чего доброго, сядет в такси и поминай, как звали, – подумал Егор. – Такие неразговорчивые круты на расправу. Если же я проявлю добрую волю, она оценит мое доверие и ей уже некуда будет отступать».
   – Хорошо, – сказал он, открывая дверцу со стороны пассажира. – Поехали.
   Жанна молча села за руль, примерилась к рулю и педалям. В ее действиях сквозила опытность бывалого водителя, и Егор понемногу успокоился.
   – Права у тебя есть? – поинтересовался он.
   – Есть, – отозвалась Жанна.
   – Отлично. Тогда на Кутузовский.
   Горин искоса глянул на нее. Он назвал свой адрес, и это была тоже проверка: как отреагирует? Но Жанна, ничего не ответив, завела машину, уверенно дала задний ход, вырулила на дорогу и, плавно набирая скорость, взяла курс на Кутузовский проспект.
   Доехали без приключений, благо ехать было недалеко. Егор по дороге уточнил адрес, и вскоре Жанна остановилась возле новенькой, нарядной высотки.
   – Приехали, – сказал Горин.
   Он все никак не мог поверить, что так легко заманил ее к себе, и лишний раз хотел удостовериться в неизменности ее решения.