Однако, строго говоря, корни этой затеи следует искать не в средневековой Японии, а в древнем Китае. Именно паланкин, который несли на своих плечах несколько человек, перенося богатых людей, чиновников, знаменитых наложниц и самого императора – явился прообразом колясок, которые используют рикши.
Впервые я узнал о рикшах еще в студенческие годы, прочитав роман известного китайского писателя Лао Шэ «Рикша». Описывая судьбу забитого и бесправного человека, стоящего на самой нижней социальной ступени общества, – рикши Сянцзы по кличке «Верблюд», китайский писатель-реалист показал, что вся жизнь рикши – это сущий ад, и сам он походил на выходца с того света. «Не случайно, – писал Лао Шэ, когда рикша умирал где-нибудь в подворотне, замученный бесконечной тяжелой работой и проблемами, на его лице застывала блаженная улыбка избавления от его собачьей жизни…»
Рикши, перевозившие людей и грузы, играли заметную роль в хозяйственной жизни Китая. Достаточно сказать, что в конце века 60% всех грузоперевозок внутри страны осуществлял тягловый скот и рикши, которые к этому скоту приравнивались.
Редко какой рикша имел собственную повозку. Чаще всего ему приходилось брать ее в аренду у хозяина, которому он отдавал большую часть заработка. Таких прокатных контор и мастерских по изготовлению колясок были в Пекине десятки, и их хозяева были состоятельные люди. Лишь некоторые, наиболее удачливые рикши, накопив деньги, покупали собственную коляску. Она стоила дорого, более ста долларов. По тем временам – это цена нескольких верблюдов или хорошей лошади. Владельцы собственных колясок были «аристократами» этой профессии. Их коляски блестели лаком и бронзовой отделкой, сами они были одеты в белые куртки с длинными рукавами, черные свободные штаны, стянутые тесемками у щиколоток, прочные тапочки из синей материи. Некоторые из них могли объясняться на английском языке и работали на иностранцев, отвозя их в пригороды к местам отдыха богатых людей или на храмовые праздники.
Были еще рикши, которых нанимали богатые хозяева для постоянной работы по дому. Это считалось для рикши большим везением. Не нужно было колесить по городу в поисках пассажира, была крыша над головой и постоянный заработок. Но зато работал рикша с утра до вечера без перерыва: отвозил хозяина на службу, развозил детей по школам, хозяйку по рынкам и магазинам…
После освобождения Китая в 1949 году рикши, бегущие в упряжке, постепенно стали исчезать с улиц китайских городов. Но профессия не утратилась. Они просто пересели на другой вид транспорта – велоповозки. Теперь он сам восседал впереди на велосипеде, позади для пассажиров размещалась двухместная кабинка с откидывающимся верхом. Этот вид транспорта получил название «саньлунчэ» – повозка на трех колесах. И сегодня еще много таких «саньлунчэ» лихо несутся по пекинским улицам и переулкам, объезжая бесконечные автомобильные пробки и проникая в переулки, где не только два автомобиля, два велосипедиста не всегда разъедутся.
Почему эта не престижная профессия оказалась столь живучей, как и чем живет современный рикша?
Об этом я беседую с сыном писателя Лао Шэ, открывшего мне в свое время мир китайских рикш. Шу И, так зовут моего собеседника. Он удивительно похож на своего отца, трагически погибшего во время «культурной революции». Те же мягкие черты округлого лица, застенчивая улыбка, неспешная речь. Шу И – литератор, автор многих литературоведческих работ, директор Музея современной китайской литературы и такой же великолепный знаток Пекина, как и его отец.
Мы сидим в уютной чайной, которая носит имя Лао Шэ. Это в самом центре Пекина – из окон можно увидеть площадь Тянь-аньмынь и башни старой городской стены.
«Чайная Лао Шэ» – это детище Шу И. Ее интерьеры созданы по описаниям, которые оставил Лао Шэ в своем знаменитом романе «Чайная». И не только интерьеры, но и сам дух старого Пекина царит здесь. Старая посуда на столах, типичные пекинские закуски: засахаренные арбузные семечки, кунжутные лепешки, соленья… Официанты в старинных одеяниях прямо у вас из-за спины наливают ароматный чай из чайников с очень длинными носиками. С небольшой эстрады звучат мелодии пекинской оперы, выступают фокусники, чревовещатели, комики. Репертуар тоже оттуда, из книги Лао Шэ «Чайная». Чайные в старом Китае были своего рода клубами, где встречались деловые люди, отдыхали старики, набиралась ума-разума молодежь. Потом их стало меньше.
Шу И открыл первую в Пекине подобную Чайную и она сразу стала популярным местом. Сюда приходят пожилые люди, чтобы на какое-то время окунуться в атмосферу своей молодости, и молодежь, чтобы посмотреть, каким был мир старого Пекина. Приходят сюда и иностранцы, в том числе, очень известные люди. Вот столик, украшенный медной табличкой. За ним пил чай Евгений Максимович Примаков, а вот любимое место Генри Киссенджера. Автор «челночной дипломатии любил здесь бывать, подъезжал к чайной обязательно на рикше…
«Отец был величайшим знатоком Пекина, – говорит Шу И, – его романы – это энциклопедия пекинской жизни. Он хорошо понимал психологию маленького человека, его настроения, ему близки были его проблемы. Вы обратите внимание на язык его героев в романе «Рикша». Он сочный, образный. Отец не случайно сделал рикшу героем романа. Да, у них была тяжелая жизнь, адский труд, но они оставались людьми в самом высоком смысле этого слова. Эти люди знали город, как свои пять пальцев. Они были отличными психологами, если хотите, блестящими актерами. Без таких качеств они просто остались бы без клиентов. Нашим современным таксистам есть чему у них поучиться, Так что пока живы старые традиции, будут и рикши на наших улицах.»
Более полутора тысяч экипажей: голубых для горожан и желтых для иностранцев ежедневно появляются на улицах Пекина. Желтые более престижны и дороже. Так было не всегда. Во время «культурной революции» левые экстремисты – «хунвейбины» запретили их деятельность под тем предлогом, что человек, везущий человека, не достоин уважения. Выглядело это очень по-пролетарски. Но ревнители пролетарской морали словно не замечали, что, потеряв работу, эти люди обречены на голодную смерть. Нечто подобное произошло и в 1972 году во время визита Никсона в Китай. Чтобы не портить впечатление, городские власти поспешили убрать рикш с улиц города, и вновь сотни людей на какое-то время лишились работы.
Эти времена позади. Рикшии имеют свой профсоюз, таксы за проезд, номера на колясках, они неотъемлемая часть города, как старики, прогуливающие своих пернатых питомцев в пекинских парках или продавцы засахаренных фруктов на перекрестках. И вместе с тем – это вполне современные люди, делающие успешно свой бизнес. Тридцатилетний рикша Бао Юаньцзянь, о котором недавно писали китайские газеты, накопив денег, купил мини-автобус и сел за руль. Теперь он владелец небольшой транспортной конторы.
Начальник группы рикш района Чунвэнь господин Чжу Лян гордится своими подчиненными. Они приветливы, хорошо знают Пекин, могут дать совет приезжему, какие достопримечательности есть неподалеку и где можно вкусно и недорого пообедать. А вообще-то нужно иметь талант, чтобы гость города предпочел рикшу автомобилю. Тем более, что плата за проезд не дешевле, чем по счетчику такси.
Но не все рикши такие удачливые. Я познакомился с рикшей Чжу Юси. Он с неохотой говорит о своей профессии. Ему 36 лет. Он ездит по городу с 9 утра до 11 вечера в поисках пассажиров. «Я не знаю, нравится ли мне эта работа, – говорит он. – Несколько раз хотел ее бросить, но у жены нет работы. У нас еще годовалая дочка. Нужно как-то содержать семью».
Занимающийся индивидуально-трудовой деятельностью Чжу не имеет права на льготы при лечении. Много средств идет на питание, особенно зимой. На улице холодно, замерзаешь, пока дождешься пассажира.
У еще одного моего знакомого Лю Шуанси другая судьба. Ему около 60. Он стал работать рикшей, когда вышел из тюрьмы. В условиях безработицы найти какое-то место после его тюремного прошлого было невозможно. Вообще, среди рикш много бывших безработных, много крестьян, перебравшихся в город на заработки.
Рикши, которые работают в туристическом бизнесе, более устроенные. Местные турфирмы организовали экскурсии по различным районам Пекина. В них включены поездки по пекинским переулкам, «хутунам», посещение семей в этих переулках, знакомство с работой маленьких кустарных мастерских. Здесь рикша не только средство передвижения, но и гостеприимный хозяин, гид, собеседник…
На главной торговой улице Пекина Ванфуцзине установлены три бронзовые композиции, как бы переносящие нас в старый Китай. Уличный парикмахер, бродячие музыканты и рикша со своей повозкой. Три символа старого Пекина.
ЛЕС НА ТАРЕЛКЕ
МАЛЕНЬКИЕ СВЕРЧКИ И БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ
ДЕРЕВЬЯ, КАК ЛЮДИ
Впервые я узнал о рикшах еще в студенческие годы, прочитав роман известного китайского писателя Лао Шэ «Рикша». Описывая судьбу забитого и бесправного человека, стоящего на самой нижней социальной ступени общества, – рикши Сянцзы по кличке «Верблюд», китайский писатель-реалист показал, что вся жизнь рикши – это сущий ад, и сам он походил на выходца с того света. «Не случайно, – писал Лао Шэ, когда рикша умирал где-нибудь в подворотне, замученный бесконечной тяжелой работой и проблемами, на его лице застывала блаженная улыбка избавления от его собачьей жизни…»
Рикши, перевозившие людей и грузы, играли заметную роль в хозяйственной жизни Китая. Достаточно сказать, что в конце века 60% всех грузоперевозок внутри страны осуществлял тягловый скот и рикши, которые к этому скоту приравнивались.
Редко какой рикша имел собственную повозку. Чаще всего ему приходилось брать ее в аренду у хозяина, которому он отдавал большую часть заработка. Таких прокатных контор и мастерских по изготовлению колясок были в Пекине десятки, и их хозяева были состоятельные люди. Лишь некоторые, наиболее удачливые рикши, накопив деньги, покупали собственную коляску. Она стоила дорого, более ста долларов. По тем временам – это цена нескольких верблюдов или хорошей лошади. Владельцы собственных колясок были «аристократами» этой профессии. Их коляски блестели лаком и бронзовой отделкой, сами они были одеты в белые куртки с длинными рукавами, черные свободные штаны, стянутые тесемками у щиколоток, прочные тапочки из синей материи. Некоторые из них могли объясняться на английском языке и работали на иностранцев, отвозя их в пригороды к местам отдыха богатых людей или на храмовые праздники.
Были еще рикши, которых нанимали богатые хозяева для постоянной работы по дому. Это считалось для рикши большим везением. Не нужно было колесить по городу в поисках пассажира, была крыша над головой и постоянный заработок. Но зато работал рикша с утра до вечера без перерыва: отвозил хозяина на службу, развозил детей по школам, хозяйку по рынкам и магазинам…
После освобождения Китая в 1949 году рикши, бегущие в упряжке, постепенно стали исчезать с улиц китайских городов. Но профессия не утратилась. Они просто пересели на другой вид транспорта – велоповозки. Теперь он сам восседал впереди на велосипеде, позади для пассажиров размещалась двухместная кабинка с откидывающимся верхом. Этот вид транспорта получил название «саньлунчэ» – повозка на трех колесах. И сегодня еще много таких «саньлунчэ» лихо несутся по пекинским улицам и переулкам, объезжая бесконечные автомобильные пробки и проникая в переулки, где не только два автомобиля, два велосипедиста не всегда разъедутся.
Почему эта не престижная профессия оказалась столь живучей, как и чем живет современный рикша?
Об этом я беседую с сыном писателя Лао Шэ, открывшего мне в свое время мир китайских рикш. Шу И, так зовут моего собеседника. Он удивительно похож на своего отца, трагически погибшего во время «культурной революции». Те же мягкие черты округлого лица, застенчивая улыбка, неспешная речь. Шу И – литератор, автор многих литературоведческих работ, директор Музея современной китайской литературы и такой же великолепный знаток Пекина, как и его отец.
Мы сидим в уютной чайной, которая носит имя Лао Шэ. Это в самом центре Пекина – из окон можно увидеть площадь Тянь-аньмынь и башни старой городской стены.
«Чайная Лао Шэ» – это детище Шу И. Ее интерьеры созданы по описаниям, которые оставил Лао Шэ в своем знаменитом романе «Чайная». И не только интерьеры, но и сам дух старого Пекина царит здесь. Старая посуда на столах, типичные пекинские закуски: засахаренные арбузные семечки, кунжутные лепешки, соленья… Официанты в старинных одеяниях прямо у вас из-за спины наливают ароматный чай из чайников с очень длинными носиками. С небольшой эстрады звучат мелодии пекинской оперы, выступают фокусники, чревовещатели, комики. Репертуар тоже оттуда, из книги Лао Шэ «Чайная». Чайные в старом Китае были своего рода клубами, где встречались деловые люди, отдыхали старики, набиралась ума-разума молодежь. Потом их стало меньше.
Шу И открыл первую в Пекине подобную Чайную и она сразу стала популярным местом. Сюда приходят пожилые люди, чтобы на какое-то время окунуться в атмосферу своей молодости, и молодежь, чтобы посмотреть, каким был мир старого Пекина. Приходят сюда и иностранцы, в том числе, очень известные люди. Вот столик, украшенный медной табличкой. За ним пил чай Евгений Максимович Примаков, а вот любимое место Генри Киссенджера. Автор «челночной дипломатии любил здесь бывать, подъезжал к чайной обязательно на рикше…
«Отец был величайшим знатоком Пекина, – говорит Шу И, – его романы – это энциклопедия пекинской жизни. Он хорошо понимал психологию маленького человека, его настроения, ему близки были его проблемы. Вы обратите внимание на язык его героев в романе «Рикша». Он сочный, образный. Отец не случайно сделал рикшу героем романа. Да, у них была тяжелая жизнь, адский труд, но они оставались людьми в самом высоком смысле этого слова. Эти люди знали город, как свои пять пальцев. Они были отличными психологами, если хотите, блестящими актерами. Без таких качеств они просто остались бы без клиентов. Нашим современным таксистам есть чему у них поучиться, Так что пока живы старые традиции, будут и рикши на наших улицах.»
Более полутора тысяч экипажей: голубых для горожан и желтых для иностранцев ежедневно появляются на улицах Пекина. Желтые более престижны и дороже. Так было не всегда. Во время «культурной революции» левые экстремисты – «хунвейбины» запретили их деятельность под тем предлогом, что человек, везущий человека, не достоин уважения. Выглядело это очень по-пролетарски. Но ревнители пролетарской морали словно не замечали, что, потеряв работу, эти люди обречены на голодную смерть. Нечто подобное произошло и в 1972 году во время визита Никсона в Китай. Чтобы не портить впечатление, городские власти поспешили убрать рикш с улиц города, и вновь сотни людей на какое-то время лишились работы.
Эти времена позади. Рикшии имеют свой профсоюз, таксы за проезд, номера на колясках, они неотъемлемая часть города, как старики, прогуливающие своих пернатых питомцев в пекинских парках или продавцы засахаренных фруктов на перекрестках. И вместе с тем – это вполне современные люди, делающие успешно свой бизнес. Тридцатилетний рикша Бао Юаньцзянь, о котором недавно писали китайские газеты, накопив денег, купил мини-автобус и сел за руль. Теперь он владелец небольшой транспортной конторы.
Начальник группы рикш района Чунвэнь господин Чжу Лян гордится своими подчиненными. Они приветливы, хорошо знают Пекин, могут дать совет приезжему, какие достопримечательности есть неподалеку и где можно вкусно и недорого пообедать. А вообще-то нужно иметь талант, чтобы гость города предпочел рикшу автомобилю. Тем более, что плата за проезд не дешевле, чем по счетчику такси.
Но не все рикши такие удачливые. Я познакомился с рикшей Чжу Юси. Он с неохотой говорит о своей профессии. Ему 36 лет. Он ездит по городу с 9 утра до 11 вечера в поисках пассажиров. «Я не знаю, нравится ли мне эта работа, – говорит он. – Несколько раз хотел ее бросить, но у жены нет работы. У нас еще годовалая дочка. Нужно как-то содержать семью».
Занимающийся индивидуально-трудовой деятельностью Чжу не имеет права на льготы при лечении. Много средств идет на питание, особенно зимой. На улице холодно, замерзаешь, пока дождешься пассажира.
У еще одного моего знакомого Лю Шуанси другая судьба. Ему около 60. Он стал работать рикшей, когда вышел из тюрьмы. В условиях безработицы найти какое-то место после его тюремного прошлого было невозможно. Вообще, среди рикш много бывших безработных, много крестьян, перебравшихся в город на заработки.
Рикши, которые работают в туристическом бизнесе, более устроенные. Местные турфирмы организовали экскурсии по различным районам Пекина. В них включены поездки по пекинским переулкам, «хутунам», посещение семей в этих переулках, знакомство с работой маленьких кустарных мастерских. Здесь рикша не только средство передвижения, но и гостеприимный хозяин, гид, собеседник…
На главной торговой улице Пекина Ванфуцзине установлены три бронзовые композиции, как бы переносящие нас в старый Китай. Уличный парикмахер, бродячие музыканты и рикша со своей повозкой. Три символа старого Пекина.
ЛЕС НА ТАРЕЛКЕ
Каждый год, ближе к осени, в Пекине открываются выставки цветов. Из 33 провинций и больших городов доставляют в столицу розы, крокусы, гвоздики, пионы, гладиолусы, хризантемы, расцветающие обычно в разное время года, но собранные вместе, словно в известной сказке «12 месяцев».
На таких смотрах красоты, которые регулярно проходят во многих парках китайской столицы, нередки и заморские гости – тюльпаны из Голландии, индонезийские орхидеи, азалии из Малайзии и еще что-то невероятно яркое, свисающее со стен, потолков, колонн, и придающих выставке вид райского сада… Степные скромные цветы из Внутренней Монголии, высаженные на фоне русских березок и каким-то чудом занесенные сюда русские ромашки и васильки лишь оттеняют это буйство красок и запахов.
Цветы в роскошных вазах, на причудливых подставках, среди изогнутых корней деревьев, лент, необычной формы и окраски камней и изящных садовых статуэток… На любой, самый изысканный вкус.
Но большинство посетителей, едва задержавшись у этих диковинок, спешат в залы, где выставлены «паньцзин» – «деревья на тарелке».
Это и, впрямь чудо из чудес. Живое дерево в плоском горшке иногда не выше 10 сантиметров, а то и всего с ладонь. Миниатюрные сосны, клены, лиственницы, буки, мирты и другие отличаются от тех, что растут в лесах и садах только размерами.
Вот крошечная сосна с узловатыми сучьями и дуплом величиной с монету. Цветущая слива, похожая на розовое облако. Усыпанное оранжевыми плодами апельсиновое дерево.
А вот целый лес на тарелке, да еще гора и маленькое озеро, посреди которого рыбак с удочкой, а на берегу его хижина. И всё настоящее. Журчит вода. Деревья источают свежий аромат. Гора – специально подобранный камень…
Искусство «паньцзин» появилось в Китае почти две тысячи лет назад. Одна из легенд утверждает, что произошло это еще при императорском дворе создателя первого в истории Китая единого государства Цинь Шихуана (221 г. до н. э – 210 г. н. э.). Он оставил свой след в истории Китая не только как строитель Великой Китайской стены и Великого Китайского Канала. Ему принадлежит много других новаций – усовершенствование китайской письменности, унификация системы мер и весов, строительство дорог и идея выращивать карликовые деревья.
Дело в том, что все свои великие реформаторские акции император отразил в построенном в дворцовом саду макете китайской империи. Здесь была миниатюрная Великая Китайская стена, реки, города, горы, покрытые крошечными деревьями. Идея с деревьями особенно понравилась. И скоро вокруг домов чиновников императорского двора стали возникать подобные пейзажи. Философы и ученые уже в те далекие времена полагали, что они благотворно действуют на человека, как бы приближая его к природе. Архитекторы стали строить дворцы и жилища знати так, чтобы пейзаж вокруг них напоминал известные картины. История сохранила имя вельможи, который так любил живописный вид из окна, что забросил государственную службу, потому что не хотел покидать свой дом…
Стали следовать моде и простолюдины. Конечно, они не могли себе позволить строительство красивого ландшафта вокруг дома, но иметь в доме диковинное миниатюрное дерево или пейзаж на тарелке, почти как у императора, было доступное удовольствие. Конечно, стоило большого терпения и труда создать такое чудо – вырастить деревцо, придать ему нужную форму, ухаживать за ним, как за ребенком. На это уходили годы. Эти маленькие шедевры жили в семье долго, радуя все новые поколения своей красотой и необычностью.
Идея иметь дома часть большой природы, хоть и умещающуюся на небольшой тарелке, легла на хорошую основу. Китай – был и остается страной сельскохозяйственной. До сих пор почти 80% населения живут в деревнях и поселках. Городской люд – это выходцы из деревни. И, устраиваясь на новых местах, бывшие крестьяне, а ныне ремесленники, мастеровые, представители других городских профессий стремились украсить свой быт предметами, которые отражали бы мир их молодости, мир их предков. Не случайно выращенные и взлелеянные ими «паньцзины» стояли в домашних кумирнях рядом с табличками с именами предков.
В выращивании дома миниатюрных образцов природы есть и глубокий философский смысл. Человек становится как бы творцом природы, и как в капле воды отражается огромное солнце, так в небольшом пейзаже на тарелке отражается многообразие всего мира.
Очень скоро миниатюрные пейзажи на тарелке стали предметом творчества художников, поэтов. Появились люди, которые превратили это занятие в искусство.
Новое дыхание получило выращивание карликовых деревьев и строительство «пейзажей на тарелке» в Японии, куда оно попало в 6 веке вместе с приехавшими из Китая японскими монахами-буддистами. Говорят, японская императрица была в восторге, получив от китайского посла в подарок изящный «паньцзин».
В Японии эти миниатюры получили название «бонзай», что в переводе имеет то же значение, что и китайское «паньцзин» – растение в горшке. «Бонзай» пришелся по душе японцам. Как и пришедшая из Китая чайная церемония, искусство составлять букеты, которое назвали здесь «икебана», традиционное китайское единоборство «ушу», трансформировавшееся на японских островах в национальный вид спорта «дзюдо» и т. д. Сегодня самая крупная в мире коллекция «Бонзай» находится в саду японского императора. Некоторым экземплярам из этой коллекции по 300—400 лет.
На Запад «бонзай» проник через Японию, как чисто японская затея. Сегодня в 30 странах мира есть более сотни организаций, объединенных в Международную Ассоциацию «Бонзай». Многие из членов этой организации приехали на выставку цветов в Пекин, отдавая дань уважения родине «бонзая». И не только по этой причине. В залах, где выставлены карликовые деревья, можно купить понравившиеся экземпляры.
Около одного киоска собралось особенно много посетителей. Оказалось, что это желающие купить деревце, стоящее как бы под сильным порывом ветра. Мы спросили у продавца, почему такой интерес именно к этому деревцу.
«Это маленькое деревце не боится урагана, – сказал он. – Видите, гнется, но не ломается. Если оно у человека всегда перед глазами, у него тоже будет больше стойкости и силы. Природа поделится с ним». И добавил: «Растения в доме не только для души приятны, но и для здоровья полезны. Это в Китае давно уже знают».
«Паньцзин» не только радующее глаз дерево или композиция. Для посвященного – это целое повествование. Имеет смысл даже количество деревьев на тарелке. Например, цифры 3 и 6 обещают счастье и процветание. Корни или сучья могут быть изогнуты таким образом, что вырисовывается иероглиф, обозначающий счастье или успех, здоровье или долголетие. В хитросплетении ветвей и корней при желании можно увидеть профиль дракона, силуэт крадущегося тигра или другие столь близкие душе китайца символы. Деревце то стоит прямо, то клонится, то словно опускает ветки в воду. И все со значением.
На таких смотрах красоты, которые регулярно проходят во многих парках китайской столицы, нередки и заморские гости – тюльпаны из Голландии, индонезийские орхидеи, азалии из Малайзии и еще что-то невероятно яркое, свисающее со стен, потолков, колонн, и придающих выставке вид райского сада… Степные скромные цветы из Внутренней Монголии, высаженные на фоне русских березок и каким-то чудом занесенные сюда русские ромашки и васильки лишь оттеняют это буйство красок и запахов.
Цветы в роскошных вазах, на причудливых подставках, среди изогнутых корней деревьев, лент, необычной формы и окраски камней и изящных садовых статуэток… На любой, самый изысканный вкус.
Но большинство посетителей, едва задержавшись у этих диковинок, спешат в залы, где выставлены «паньцзин» – «деревья на тарелке».
Это и, впрямь чудо из чудес. Живое дерево в плоском горшке иногда не выше 10 сантиметров, а то и всего с ладонь. Миниатюрные сосны, клены, лиственницы, буки, мирты и другие отличаются от тех, что растут в лесах и садах только размерами.
Вот крошечная сосна с узловатыми сучьями и дуплом величиной с монету. Цветущая слива, похожая на розовое облако. Усыпанное оранжевыми плодами апельсиновое дерево.
А вот целый лес на тарелке, да еще гора и маленькое озеро, посреди которого рыбак с удочкой, а на берегу его хижина. И всё настоящее. Журчит вода. Деревья источают свежий аромат. Гора – специально подобранный камень…
Искусство «паньцзин» появилось в Китае почти две тысячи лет назад. Одна из легенд утверждает, что произошло это еще при императорском дворе создателя первого в истории Китая единого государства Цинь Шихуана (221 г. до н. э – 210 г. н. э.). Он оставил свой след в истории Китая не только как строитель Великой Китайской стены и Великого Китайского Канала. Ему принадлежит много других новаций – усовершенствование китайской письменности, унификация системы мер и весов, строительство дорог и идея выращивать карликовые деревья.
Дело в том, что все свои великие реформаторские акции император отразил в построенном в дворцовом саду макете китайской империи. Здесь была миниатюрная Великая Китайская стена, реки, города, горы, покрытые крошечными деревьями. Идея с деревьями особенно понравилась. И скоро вокруг домов чиновников императорского двора стали возникать подобные пейзажи. Философы и ученые уже в те далекие времена полагали, что они благотворно действуют на человека, как бы приближая его к природе. Архитекторы стали строить дворцы и жилища знати так, чтобы пейзаж вокруг них напоминал известные картины. История сохранила имя вельможи, который так любил живописный вид из окна, что забросил государственную службу, потому что не хотел покидать свой дом…
Стали следовать моде и простолюдины. Конечно, они не могли себе позволить строительство красивого ландшафта вокруг дома, но иметь в доме диковинное миниатюрное дерево или пейзаж на тарелке, почти как у императора, было доступное удовольствие. Конечно, стоило большого терпения и труда создать такое чудо – вырастить деревцо, придать ему нужную форму, ухаживать за ним, как за ребенком. На это уходили годы. Эти маленькие шедевры жили в семье долго, радуя все новые поколения своей красотой и необычностью.
Идея иметь дома часть большой природы, хоть и умещающуюся на небольшой тарелке, легла на хорошую основу. Китай – был и остается страной сельскохозяйственной. До сих пор почти 80% населения живут в деревнях и поселках. Городской люд – это выходцы из деревни. И, устраиваясь на новых местах, бывшие крестьяне, а ныне ремесленники, мастеровые, представители других городских профессий стремились украсить свой быт предметами, которые отражали бы мир их молодости, мир их предков. Не случайно выращенные и взлелеянные ими «паньцзины» стояли в домашних кумирнях рядом с табличками с именами предков.
В выращивании дома миниатюрных образцов природы есть и глубокий философский смысл. Человек становится как бы творцом природы, и как в капле воды отражается огромное солнце, так в небольшом пейзаже на тарелке отражается многообразие всего мира.
Очень скоро миниатюрные пейзажи на тарелке стали предметом творчества художников, поэтов. Появились люди, которые превратили это занятие в искусство.
Новое дыхание получило выращивание карликовых деревьев и строительство «пейзажей на тарелке» в Японии, куда оно попало в 6 веке вместе с приехавшими из Китая японскими монахами-буддистами. Говорят, японская императрица была в восторге, получив от китайского посла в подарок изящный «паньцзин».
В Японии эти миниатюры получили название «бонзай», что в переводе имеет то же значение, что и китайское «паньцзин» – растение в горшке. «Бонзай» пришелся по душе японцам. Как и пришедшая из Китая чайная церемония, искусство составлять букеты, которое назвали здесь «икебана», традиционное китайское единоборство «ушу», трансформировавшееся на японских островах в национальный вид спорта «дзюдо» и т. д. Сегодня самая крупная в мире коллекция «Бонзай» находится в саду японского императора. Некоторым экземплярам из этой коллекции по 300—400 лет.
На Запад «бонзай» проник через Японию, как чисто японская затея. Сегодня в 30 странах мира есть более сотни организаций, объединенных в Международную Ассоциацию «Бонзай». Многие из членов этой организации приехали на выставку цветов в Пекин, отдавая дань уважения родине «бонзая». И не только по этой причине. В залах, где выставлены карликовые деревья, можно купить понравившиеся экземпляры.
Около одного киоска собралось особенно много посетителей. Оказалось, что это желающие купить деревце, стоящее как бы под сильным порывом ветра. Мы спросили у продавца, почему такой интерес именно к этому деревцу.
«Это маленькое деревце не боится урагана, – сказал он. – Видите, гнется, но не ломается. Если оно у человека всегда перед глазами, у него тоже будет больше стойкости и силы. Природа поделится с ним». И добавил: «Растения в доме не только для души приятны, но и для здоровья полезны. Это в Китае давно уже знают».
«Паньцзин» не только радующее глаз дерево или композиция. Для посвященного – это целое повествование. Имеет смысл даже количество деревьев на тарелке. Например, цифры 3 и 6 обещают счастье и процветание. Корни или сучья могут быть изогнуты таким образом, что вырисовывается иероглиф, обозначающий счастье или успех, здоровье или долголетие. В хитросплетении ветвей и корней при желании можно увидеть профиль дракона, силуэт крадущегося тигра или другие столь близкие душе китайца символы. Деревце то стоит прямо, то клонится, то словно опускает ветки в воду. И все со значением.
МАЛЕНЬКИЕ СВЕРЧКИ И БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ
В небольшом уезде Нинцзинь, что на стыке двух китайских провинций Шаньдун и Хубей, традиционно проходит очередной международный фестиваль. На несколько дней заштатный уездный городок становится столицей соревнования сверчков.
По улицам развешаны разноцветные флажки с изображением сверчков, гремят национальные оркестры, имитируя стрекот этих насекомых, на городском стадионе проходит грандиозный парад участников из разных провинций Китая и зарубежных стран.
Парад открывают ребятишки – ученики местных школ, наряженные под сверчков в темные костюмчики и в усатых масках. Звучат речи, в воздух поднимается флаг соревнования с изображением все того же героя дня – сверчка… Ну, чем не Олимпийские игры?
Чем же маленький сверчок заслужил такую большую честь?
Сверчки, эти небольшие насекомые, внешне напоминающие кузнечика, уже много тысячелетий служат предметом изучения и увлечения китайцев. Всего насчитывается 67 видов поющих сверчков. Они селились и в скромной хижине крестьянина, и во дворце императора, создавая домашний уют своим мелодичным пением. Поэты воспевали их в стихах, художники изображали на картинах.
Предания и легенды рассказывают о том, как императоры, во дворцах которых в миниатюрных домиках из слоновой кости, фарфора и золота обитали эти маленькие музыканты, считали их своими друзьями, которым можно доверять самые сокровенные мысли.
«Домики для сверчков» и сегодня можно увидеть в китайских дворцовых музеях. Некоторые домики являются настоящими шедеврами ювелирного искусства, и в свое время их обслуживал целый штат слуг, которые гуляли со сверчками, готовили им изысканные блюда, следили за чистотой воды в крошечных чашках. Дворцовые лекари готовили им специальные лекарства в случае болезни. А после ухода в лучший мир их торжественно хоронили в гробах из серебра или драгоценных пород дерева.
Сверчки были не только музыкантами, но и воинами. Ценились и их бойцовские качества. Бои сверчков получили в некоторых южных районах Китая такое же распространение, как скажем, коррида в Испании или петушиные бои в Малайзии и на Филиппинах.
На такие бои собираются сотни людей. Их снимают в кино и показывают по телевидению, спортивные комментаторы доносят до болельщиков мельчайшие нюансы этих поединков. А имена наиболее известных бойцов «Непобедимый дракон», «Свирепый тигр», «Коварный дракон» и т. п. хорошо известны в кругах поклонников этих единоборств.
Невольно возникает вопрос, каким образом можно наблюдать за этими боями. Ведь «ринг», где кипят спортивные страсти, чуть больше десертной тарелки. В далеком прошлом не более двух десятков человек могли непосредственно наблюдать это зрелище.
Сегодня на помощь болельщикам приходит телевидение. Прямо над полем боя располагается мощная телевизионная техника. И все подробности боя видны на экране. С бойцами наедине остаются только их тренеры, которые с помощью небольших бамбуковых прутиков разогревают бойцов, в прямом смысле слова подталкивают их к активным действиям.
Как и в боксе, эти бои продолжаются несколько раундов по 20 секунд. Как только убирается разделительная сетка, расположенная в центре «ринга», противники яростно набрасываются друг на друга, работают челюстями, лапками, крыльями, стараясь перевернуть соперника на спину или изгнать его с поля боя. Судей нет. Сама природа и инстинкт самосохранения позаботились о том, чтобы победитель не добивал находящегося в нокдауне соперника. Здесь «лежачего не бьют». Боевой клич победителя возвещает о его победе.
Азартные игры в Китае запрещены законом. Но вот соревнования сверчков проводятся повсеместно. И на то, что люди часто ставят деньги на победителя, власти смотрят сквозь пальцы. Традиция оказалась сильнее всех запретов.
И еще один вопрос. Почему именно уезд Нинцзинь стал столицей фестиваля? Дело в том, что издревле здесь водились самые выдающиеся экземпляры этих насекомых. Именно отсюда набираются команды, которые принимают участие в региональных и международных соревнованиях. Именно здесь, на местном рынке проходят торги и продажа сверчков. Охота на сверчков начинается в конце лета и в эти дни рынок особенно красочен.
Этот рынок сам по себе уникален. На сотни метров растянулись торговые ряды, где ловцы сверчков, главным образом местные крестьяне, предлагают свой товар. Покупателей много из разных районов страны и из-за границы: Японии, Малайзии, Сингапура, Таиланда. Они внимательно рассматривают предлагаемые к продаже экземпляры, находящиеся в стеклянных сосудах или миниатюрных коробочках. Ведутся долгие разговоры о достоинствах бойца и его цене. Сверчков ценят и за внешний вид, окраску, за умение издавать красивые звуки и за бойцовские качества. Век сверчка недолог – три месяца, но, тем не менее, цены на выдающихся бойцов могут достигать тысячи долларов. Опытные ловцы сверчков получают за сезон приблизительно столько же. На эти деньги в данной местности хороший дом можно построить.
В небольшой уезд Нинцзинь съезжаются на фестиваль люди увлеченные: художники, поэты, ученые, ценители народных традиций, многочисленные «болельщики» – фанаты единоборства сверчков.
Меня пригласил в Нинцзинь пекинский ученый, профессор У, руководитель специальной лаборатории Академии Наук Китая, которая занимается исследованиями уникальных возможностей этого вида насекомых, их умения передавать с помощью своего звукового аппарата информацию на большие расстояния.
В брачный период сверчок слышит зов своей подруги на расстоянии многих километров. Эту и некоторые другие тайны природы все еще хранят в себе маленькие музыканты.
Ну а пока кипят страсти вокруг единоборства сверчков, заключаются сделки, работает полуофициальный тотализатор, городской бизнес не теряет времени даром. Во всю работают рестораны, гостиницы переполнены. В городе организуются выставки, где городские и сельские предприятия выставляют образцы своих товаров. Не только сверчками жив Нинцзинь. Тут и известные местные ткани, одежда, изделия мастерских по производству деталей для автомобилей, продукция пищевой промышленности, парфюмерия, кустарные промыслы.
Местные бизнесмены, пользуясь наплывом в город богатых людей из других районов Китая и из-за рубежа, совершают выгодные торговые сделки, подписывают контракты, устанавливают международные связи.
Не случайно уезд Нинцзинь считается одним из самых процветающих уездов провинции.
Маленькие сверчки приносят большие деньги…
По улицам развешаны разноцветные флажки с изображением сверчков, гремят национальные оркестры, имитируя стрекот этих насекомых, на городском стадионе проходит грандиозный парад участников из разных провинций Китая и зарубежных стран.
Парад открывают ребятишки – ученики местных школ, наряженные под сверчков в темные костюмчики и в усатых масках. Звучат речи, в воздух поднимается флаг соревнования с изображением все того же героя дня – сверчка… Ну, чем не Олимпийские игры?
Чем же маленький сверчок заслужил такую большую честь?
Сверчки, эти небольшие насекомые, внешне напоминающие кузнечика, уже много тысячелетий служат предметом изучения и увлечения китайцев. Всего насчитывается 67 видов поющих сверчков. Они селились и в скромной хижине крестьянина, и во дворце императора, создавая домашний уют своим мелодичным пением. Поэты воспевали их в стихах, художники изображали на картинах.
Это Ду Фу, классик китайской поэзии. А написаны эти стихи были еще в конце 7 века.
Так неприметен он и мал
Почти невидимый сверчок,
Но трогает сердца людей
Его печальный голосок.
Рыданье струн и флейты стон
Не могут так растрогать нас,
Как этот голосок живой,
Поющий людям в поздний час.
Предания и легенды рассказывают о том, как императоры, во дворцах которых в миниатюрных домиках из слоновой кости, фарфора и золота обитали эти маленькие музыканты, считали их своими друзьями, которым можно доверять самые сокровенные мысли.
«Домики для сверчков» и сегодня можно увидеть в китайских дворцовых музеях. Некоторые домики являются настоящими шедеврами ювелирного искусства, и в свое время их обслуживал целый штат слуг, которые гуляли со сверчками, готовили им изысканные блюда, следили за чистотой воды в крошечных чашках. Дворцовые лекари готовили им специальные лекарства в случае болезни. А после ухода в лучший мир их торжественно хоронили в гробах из серебра или драгоценных пород дерева.
Сверчки были не только музыкантами, но и воинами. Ценились и их бойцовские качества. Бои сверчков получили в некоторых южных районах Китая такое же распространение, как скажем, коррида в Испании или петушиные бои в Малайзии и на Филиппинах.
На такие бои собираются сотни людей. Их снимают в кино и показывают по телевидению, спортивные комментаторы доносят до болельщиков мельчайшие нюансы этих поединков. А имена наиболее известных бойцов «Непобедимый дракон», «Свирепый тигр», «Коварный дракон» и т. п. хорошо известны в кругах поклонников этих единоборств.
Невольно возникает вопрос, каким образом можно наблюдать за этими боями. Ведь «ринг», где кипят спортивные страсти, чуть больше десертной тарелки. В далеком прошлом не более двух десятков человек могли непосредственно наблюдать это зрелище.
Сегодня на помощь болельщикам приходит телевидение. Прямо над полем боя располагается мощная телевизионная техника. И все подробности боя видны на экране. С бойцами наедине остаются только их тренеры, которые с помощью небольших бамбуковых прутиков разогревают бойцов, в прямом смысле слова подталкивают их к активным действиям.
Как и в боксе, эти бои продолжаются несколько раундов по 20 секунд. Как только убирается разделительная сетка, расположенная в центре «ринга», противники яростно набрасываются друг на друга, работают челюстями, лапками, крыльями, стараясь перевернуть соперника на спину или изгнать его с поля боя. Судей нет. Сама природа и инстинкт самосохранения позаботились о том, чтобы победитель не добивал находящегося в нокдауне соперника. Здесь «лежачего не бьют». Боевой клич победителя возвещает о его победе.
Азартные игры в Китае запрещены законом. Но вот соревнования сверчков проводятся повсеместно. И на то, что люди часто ставят деньги на победителя, власти смотрят сквозь пальцы. Традиция оказалась сильнее всех запретов.
И еще один вопрос. Почему именно уезд Нинцзинь стал столицей фестиваля? Дело в том, что издревле здесь водились самые выдающиеся экземпляры этих насекомых. Именно отсюда набираются команды, которые принимают участие в региональных и международных соревнованиях. Именно здесь, на местном рынке проходят торги и продажа сверчков. Охота на сверчков начинается в конце лета и в эти дни рынок особенно красочен.
Этот рынок сам по себе уникален. На сотни метров растянулись торговые ряды, где ловцы сверчков, главным образом местные крестьяне, предлагают свой товар. Покупателей много из разных районов страны и из-за границы: Японии, Малайзии, Сингапура, Таиланда. Они внимательно рассматривают предлагаемые к продаже экземпляры, находящиеся в стеклянных сосудах или миниатюрных коробочках. Ведутся долгие разговоры о достоинствах бойца и его цене. Сверчков ценят и за внешний вид, окраску, за умение издавать красивые звуки и за бойцовские качества. Век сверчка недолог – три месяца, но, тем не менее, цены на выдающихся бойцов могут достигать тысячи долларов. Опытные ловцы сверчков получают за сезон приблизительно столько же. На эти деньги в данной местности хороший дом можно построить.
В небольшой уезд Нинцзинь съезжаются на фестиваль люди увлеченные: художники, поэты, ученые, ценители народных традиций, многочисленные «болельщики» – фанаты единоборства сверчков.
Меня пригласил в Нинцзинь пекинский ученый, профессор У, руководитель специальной лаборатории Академии Наук Китая, которая занимается исследованиями уникальных возможностей этого вида насекомых, их умения передавать с помощью своего звукового аппарата информацию на большие расстояния.
В брачный период сверчок слышит зов своей подруги на расстоянии многих километров. Эту и некоторые другие тайны природы все еще хранят в себе маленькие музыканты.
Ну а пока кипят страсти вокруг единоборства сверчков, заключаются сделки, работает полуофициальный тотализатор, городской бизнес не теряет времени даром. Во всю работают рестораны, гостиницы переполнены. В городе организуются выставки, где городские и сельские предприятия выставляют образцы своих товаров. Не только сверчками жив Нинцзинь. Тут и известные местные ткани, одежда, изделия мастерских по производству деталей для автомобилей, продукция пищевой промышленности, парфюмерия, кустарные промыслы.
Местные бизнесмены, пользуясь наплывом в город богатых людей из других районов Китая и из-за рубежа, совершают выгодные торговые сделки, подписывают контракты, устанавливают международные связи.
Не случайно уезд Нинцзинь считается одним из самых процветающих уездов провинции.
Маленькие сверчки приносят большие деньги…
ДЕРЕВЬЯ, КАК ЛЮДИ
Наступают холода и в Пекине снова укрывают рогожами деревья на особенно продуваемых ветрами перекрестках. Так каждую осень, из года в год. Привыкнуть к этому трудно. Ведь не в Ботаническом саду, не какие-нибудь редкости – обычные уличные посадки.
Люди утепляются и одевают деревья. Между ними здесь есть какая-то особенная внутренняя связь. Не случайно, еще в древнем Китае, прежде чем начинать строить дом, будущий хозяин сажал перед входом дерево. И сегодня по возрасту дерева определяют, сколько этот дом простоял на земле.
В Китае уважают старость. Подчеркивая свое уважение к пожилому человеку, китаец в обращении к нему поставит перед именем слова ЛАО – почтенный, уважаемый. Это в крови у каждого китайца. То же относится и к деревьям. Старые деревья имеют свои имена, свои паспорта – прикрепленные к стволу таблички зеленого, а наиболее старые – красного цвета, и даже собственные ласковые прозвища.
В большой мере это относится к реликтовым деревьям гинкго, которых очень много в Пекине. Они не только украшают город зеленой листвой и создают микроклимат, но и широко используются в медицине, кулинарии. В частности, из семян гинкго готовят удивительно вкусную приправу к рыбным блюдам.
Есть, к примеру, на одной из улиц Пекина дерево, которое называют «Король Гинкго». По паспорту ему 1200 лет. Этот современник многих императорских династий 30 метров высотой и 8 метров в обхвате.
А вот в парке Храма Неба обосновался его сородич – «Почтенный Дракон с 9 сыновьями». Так с уважением называют старое дерево гинкго потому, что от его корня растут 9 молодых деревьев. А есть еще «Летящий дракон», «Ползущий Дракон», «Старина Ван» – всех не перечесть.
Гинкго могут жить до трех тысяч лет. И как люди, они стареют и болеют. Особенно трудно им приходится в таком промышленном, перенаселенном городе, как Пекин. Люди понимают это. Деревья регулярно осматривают, подлечивают, пломбируют трещины. Огораживают. Ведь на пекинских улицах столько пешеходов, сколько у нас в Москве в самые большие праздники. Недавно на одной из пекинских магистралей пришлось ограничить движение транспорта потому, что, по мнению ученых, растущее там древнее дерево не справляется с вредным воздействием выхлопных газов.
Примечательно, что никто не возмущался, не протестовал, хотя остановки транспорта пришлось перенести довольно далеко.
Если вы поедете в пекинский Аэропорт не по скоростной магистрали, а по обычному шоссе, идущему параллельно, вы невольно обратите внимание, что совершенно неожиданно, как говорят на ровном месте, шоссе делает зигзаг. Машины объезжают растущее как раз посередине огромное дерево, бережно огражденное небольшим парапетом.
Люди утепляются и одевают деревья. Между ними здесь есть какая-то особенная внутренняя связь. Не случайно, еще в древнем Китае, прежде чем начинать строить дом, будущий хозяин сажал перед входом дерево. И сегодня по возрасту дерева определяют, сколько этот дом простоял на земле.
В Китае уважают старость. Подчеркивая свое уважение к пожилому человеку, китаец в обращении к нему поставит перед именем слова ЛАО – почтенный, уважаемый. Это в крови у каждого китайца. То же относится и к деревьям. Старые деревья имеют свои имена, свои паспорта – прикрепленные к стволу таблички зеленого, а наиболее старые – красного цвета, и даже собственные ласковые прозвища.
В большой мере это относится к реликтовым деревьям гинкго, которых очень много в Пекине. Они не только украшают город зеленой листвой и создают микроклимат, но и широко используются в медицине, кулинарии. В частности, из семян гинкго готовят удивительно вкусную приправу к рыбным блюдам.
Есть, к примеру, на одной из улиц Пекина дерево, которое называют «Король Гинкго». По паспорту ему 1200 лет. Этот современник многих императорских династий 30 метров высотой и 8 метров в обхвате.
А вот в парке Храма Неба обосновался его сородич – «Почтенный Дракон с 9 сыновьями». Так с уважением называют старое дерево гинкго потому, что от его корня растут 9 молодых деревьев. А есть еще «Летящий дракон», «Ползущий Дракон», «Старина Ван» – всех не перечесть.
Гинкго могут жить до трех тысяч лет. И как люди, они стареют и болеют. Особенно трудно им приходится в таком промышленном, перенаселенном городе, как Пекин. Люди понимают это. Деревья регулярно осматривают, подлечивают, пломбируют трещины. Огораживают. Ведь на пекинских улицах столько пешеходов, сколько у нас в Москве в самые большие праздники. Недавно на одной из пекинских магистралей пришлось ограничить движение транспорта потому, что, по мнению ученых, растущее там древнее дерево не справляется с вредным воздействием выхлопных газов.
Примечательно, что никто не возмущался, не протестовал, хотя остановки транспорта пришлось перенести довольно далеко.
Если вы поедете в пекинский Аэропорт не по скоростной магистрали, а по обычному шоссе, идущему параллельно, вы невольно обратите внимание, что совершенно неожиданно, как говорят на ровном месте, шоссе делает зигзаг. Машины объезжают растущее как раз посередине огромное дерево, бережно огражденное небольшим парапетом.