Страница:
Сэм сел в импровизированное кресло и застегнул ремень.
— Думаю, вполне пойдет.
— Хорошо, — сказал Коро, усаживаясь на место пилота. — Ну, а теперь давайте наконец выясним, что же случилось с городами колонистов.
Коро задал курс на город Чаплин-Альфа, увеличил скорость и включил автопилот. Летун понесся с бешеной скоростью. Сэм с интересом приглядывался к этой троице. Все они были абсолютно не похожи друг на друга не только внешне, но и характерами.
Лотос была нежной, ласковой, она очень гордилась своими двумя мужчинами. Она привносила мир и спокойствие в группу. Ей удавалось делать это легко, шутя и играючи, и Сэму понадобилось всего несколько минут, чтобы оценить по достоинству это замечательное умение.
Дикий весь искрился энергией и жаждой деятельности. Он быстро принимал решения и быстро переходил от слов к делу. Его отличало редкостное дружелюбие. Похоже, он был человеком, который готов отдать вам все, что у него есть, а потом вколотить вашу голову в плечи, если вы вдруг обманете его доверие и окажетесь простым воришкой. Он с мальчишеским восторгом относился к вполне обычным вещам — этого качества большинство людей лишается очень рано и, однажды утратив, уже не может никогда приобрести снова.
А Коро... Коро очень отличался от них обоих. Конечно, он тоже был весьма дружелюбен, всегда любезен. Но в нем не было той искренности, что была у Дикого и Лотос, его не так-то легко было понять. Он держал себя несколько отстранение, его темные глаза были подернуты меланхолической дымкой, отчего всегда казалось, что он страдает от тайной боли.
Несмотря на предупреждение, Сэм с Лотос заговорили о ботанике. Наконец Коро начал сбрасывать скорость аппарата и переключил управление с автоматического на ручное.
— Мы почти на месте, — сказал он, прерывая Лотос, которая как раз повествовала о своих приключениях с игольчатой розой.
Все посмотрели вперед. Разговор был прекрасным способом отвлечься, забыть про ракету, продырявившую их корабль, и не поднимать до поры до времени вопроса о том, кто мог выпустить боевую ракету в мире, где не было войн. Под руками Коро ожили обзорные экраны. Перед взорами людей показался город Чаплин-Альфа.
Точнее, то, что было городом...
Когда-то здесь был цветущий мегаполис. Теперь от него остался лишь пепел. Как беспомощно оказалось мирное сообщество колонистов перед бедой! Оно не ожидало ничего подобного, потому что ничего подобного никогда не случалось. В древнем мире полиция и спасательные команды толпами явились бы сюда. Но уже несколько веков не было полиции, и никто не мог предвидеть, что пятьдесят пять роботов-хирургов будут уничтожены еще в полете.
Пепел. Бело-серое тончайшее покрывало пепла, как саван, накрыло все кругом. Обломки того, что было домами, лежали кучами, напоминающими горбы верблюда. Там и сям, словно обглоданные кости, торчали балки; кое-где на них еще виднелись, словно куски мяса, остатки кирпичной или каменной кладки. В иных местах руины протянулись длинными рядами — дома падали по обеим сторонам улиц, рассыпаясь, разлагаясь, как труп огромного животного. Растения. Только Лотос знала, как они называются. Они, извиваясь словно змеи, оплетали разрушенные стены, пробивались через кучи мусора, питаясь тем удобрением, что получилось из двух миллионов мертвых тел, без сомнения погребенных под развалинами. Некоторые другие, с узкими, как лезвия, листьями, поглощали углерод, расцветая на хорошо удобренной почве.
— Люди... — начала Лотос.
— Погибли, — закончил Коро.
— Но как...
— Их убили. Все замолчали.
— Но ведь люди не убивают, — убежденно сказал Дикий. — Не таким же образом. А после появления Щита Бредлоуфа и смерти Бога...
Сэм был немного удивлен, услышав, с какой легкостью человек-конь упомянул смерть Бога. Ну да, конечно. Тогда средства массовой информации разнесли эту новость по всей галактике. Бредлоуф раздавал интервью до полного изнеможения. Хуркосу на разных ток-шоу досталось лишь ненамного поменьше внимания. Поэма Гноссоса “На смерть Бога” стала бестселлером во всех мирах, названия которых только можно было вспомнить. За учеными Бредлоуфа гонялись, им не давали работать, у них пытались выудить как можно больше сведений обо всем происшедшем. Одному Сэму удалось с большим, правда, трудом остаться в тени. Пресса постаралась разузнать все подробности и оповестить о них как можно шире, но за десять месяцев к сенсации привыкли и перестали считать ее новостью. Дикий говорил верно. Сейчас меньше чем когда-либо человек способен на убийство. Вдохновителя агрессивных чувств больше нет. Человек никогда не был так здрав рассудком. И жестокость, тем более в таких масштабах, просто невозможна. Люди просто не смогли бы этого сделать... “И, — подумал Сэм, — они этого не делали!"
— Это не люди, — сказал он вслух.
— Что? — воскликнули все чуть ли не в один голос.
— Голову даю на отсечение, что это не люди. Не те люди, которых мы знаем.
— Говори понятнее, — сказал Коро. — Тебя слушать еще хуже, чем Дикого.
Сэм стиснул обеими руками ремень безопасности.
— Эти.., убийцы — из другой галактики, не из нашей. Они вполне могут оказаться не людьми.
Память вернула его к тому времени в корабле, когда у него было только имя и Гноссос высказал предположение, что им управляют экетрагалактические силы. Тогда Гноссос ошибался. Но теперь, кажется, его теория находила подтверждение. Имея такие убедительные доказательства, Сэм не мог придумать ни одного возражения, и все же... А вдруг он тоже заблуждается?
— Может, вы решите, что я ненормальный, — произнес он, собираясь вслух поведать им о своей идее и надеясь, что, облаченная в слова, она будет выглядеть менее бредовой, чем сейчас, существуя только в его мыслях. — Подумайте сами. Во-первых, в этой галактике нет людей, способных на такую жестокость. Во-вторых, даже если бы у этих людей была армия, у них не может быть оружия, при помощи которого город превращается в кучу головешек. Это должен быть кто-то снаружи.
Остальные слушали, пытаясь найти в его аргументах какой-нибудь изъян. Первым заговорил Дикий:
— Но разве Бог, который наделял нас агрессивностью, не наделял ею и все другие разумные существа во Вселенной? Я так понял, что люди и в самом деле были хорошими, а все их плохие качества происходили от шизоидной личности Бога. А не может Бог из другой Вселенной управлять всем нашим миром?
Сэм начал было что-то говорить, но неожиданно понял, что не может придумать ни слова в ответ. Доводы Дикого казались разумными. Когда Хуркос убил розовую личинку, священного червя, все разумные существа во Вселенной должны были почувствовать себя лучше. Может быть. Бог управлял только частью Вселенной и... Но нет. Он был существом высшего порядка, единственным в своем роде. С ним не было других богов. Это факт. Ученые Бредлоуфа заявили, что это факт, а к ним трудно подкопаться. Следовательно, иногалактники тоже не могут убивать, у них не может быть жажды крови:
Но вот лежит в руинах целый город, скрывая под развалинами два миллиона трупов.
— Все, наверное, произошло очень быстро, — сказал Коро. — Кажется, никому не удалось уцелеть.
— Давайте посмотрим на Чаплин-Бета, — предложила Лотос.
— Уверен, там будет то же самое. — Коро начал разворачивать летательный аппарат на сто восемьдесят градусов.
Лотос скрестила крылья перед грудью, закрыв руки и плечи бархатистой ширмой.
— Все же давайте посмотрим.
Коро закончил разворот, и все четверо ахнули, увидев летящую скалу. Даже не скалу, а целое плато. Огромнейший корабль, имевший в поперечнике несколько миль. Летун был лишь маленькой песчинкой, едва заметной пылинкой на его фоне.
— Что за... — начал Коро.
Необъятный корабль находился на высоте в три тысячи футов — это расстояние равнялось его ширине и было лишь частью длины. Казалось, он весь цельный — не было видно ни соединительных швов, ни иллюминаторов на его безупречно гладкой поверхности. Видимо, он приводился в движение каким-то магнитным полем — его поверхность вибрировала в ответ на молчаливый призыв двигателей, способных потрясти звезды. Единственными отметинами на корпусе огромного корабля были три ряда крохотных отверстий. (Хотя крохотными они казались только с самого большого расстояния; при ближайшем рассмотрении они, должно быть, имели не один фут в поперечнике.) Каждый ряд состоял из пятисот отверстий. Из центра среднего ряда появилось белое облачко, и серебристая ракета — точно такая же, как та, что разрушила их космический корабль, — медленно вращаясь, полетела к ним.
— Вниз! — закричал Сэм.
Коро ударил по клавишам, направляя аппарат вниз, ниже курса ракеты.
Ракета, рыская, как торпеда, пролетела мимо. Развернувшись по плавной дуге, она снова направилась к ним, корректируя курс.
— У нее свой двигатель! — просипел Коро, не разжимая зубов. — И свой радар. б В скорлупках коридоров и путанице комнат сразу за пределами Сердца корабля матки улиткообразных извивались в предродовых судорогах. Их большие мягкие тела сжимались, изнывая, а из огромных блюдцеобразных глаз текли слезы экстаза. Над ними и вокруг них в паутине будущих гнезд висели тонкостенные резервуары с клетками мужской спермы — зрелой, густой; они, казалось, только и ждали контакта с репродуктивными сегментами тел самок. Словно подчиняясь незримому знаку, сотни гигантских самок начали извиваться и подпрыгивать еще сильнее, остатки их рассудка сдались под натиском половых гормонов. Ткань головного мозга пузырилась и бродила, разлагаясь, перерождаясь в питательный раствор, чтобы репродуктивный сегмент мог усвоить мужские клетки и вырастить из яиц личинки. Первыми распались клетки, ведавшие памятью и логикой, чтобы не допустить долгого и болезненного осознания того, что с ними происходит. Конец жизни материнского тела станет долгим, упоительным оргазмом. Самки пищали и дергались в жгучем наслаждении, разрывая качающиеся резервуары со спермой, подвешенные самцами, которых они никогда не видели, и упивались одним лишь духом мужского присутствия. Оставались голые центральные сегменты без кожи — на поверхности каждого размеренно сокращалось коричневое ядро — раз-два, раз-два. Центральные сегменты впитывали плодотворную жидкость и сотрясались, когда она проникала в коричневое ядро, наполняя все тело сладостной истомой. Воздух был густым, сладким, паутина — сырой и тяжелой от спермы. На сотнях материнских тел ядра, оплодотворенные спермой, начали медленное, но отчетливо заметное движение к центру репродуктивного сегмента, чтобы устроиться на ложе из питательного протеина там, где прежде был мозг.
Материнские тела извивались и дрожали.
Все сегменты, кроме центральных репродуктивных, отмирали и начинали загнивать.
Формировалось новое поколение — пока еще только в яйцеклетках. Когда-нибудь они станут взрослыми улиткообразными.
Из безумия выходит жизнь...
В настоящее время Существо рассматривало идею уничтожения всего живого в этой галактике. Со времен Падения, когда Вакуум Иерархий спровоцировал Большой Провал, оно исполняло свой долг — перед собой, “Расой” и кораблями-почками. Эти странные двуногие, двурукие, двуглазые создания были вызовом улиткообразным и “Расе”. Вызовом тому, что ожидает “Расу” и слагов. Необходимо уничтожить их всех до последнего. Это было непременным условием дальнейшего осуществления плана, предначертанного “Расе”. Эти существа должны умереть, прежде чем какое-либо сложное действие продолжит общий план. То есть, проще говоря, смерть человеку. С маленькой буквы. И только так.
— Думаю, вполне пойдет.
— Хорошо, — сказал Коро, усаживаясь на место пилота. — Ну, а теперь давайте наконец выясним, что же случилось с городами колонистов.
Коро задал курс на город Чаплин-Альфа, увеличил скорость и включил автопилот. Летун понесся с бешеной скоростью. Сэм с интересом приглядывался к этой троице. Все они были абсолютно не похожи друг на друга не только внешне, но и характерами.
Лотос была нежной, ласковой, она очень гордилась своими двумя мужчинами. Она привносила мир и спокойствие в группу. Ей удавалось делать это легко, шутя и играючи, и Сэму понадобилось всего несколько минут, чтобы оценить по достоинству это замечательное умение.
Дикий весь искрился энергией и жаждой деятельности. Он быстро принимал решения и быстро переходил от слов к делу. Его отличало редкостное дружелюбие. Похоже, он был человеком, который готов отдать вам все, что у него есть, а потом вколотить вашу голову в плечи, если вы вдруг обманете его доверие и окажетесь простым воришкой. Он с мальчишеским восторгом относился к вполне обычным вещам — этого качества большинство людей лишается очень рано и, однажды утратив, уже не может никогда приобрести снова.
А Коро... Коро очень отличался от них обоих. Конечно, он тоже был весьма дружелюбен, всегда любезен. Но в нем не было той искренности, что была у Дикого и Лотос, его не так-то легко было понять. Он держал себя несколько отстранение, его темные глаза были подернуты меланхолической дымкой, отчего всегда казалось, что он страдает от тайной боли.
Несмотря на предупреждение, Сэм с Лотос заговорили о ботанике. Наконец Коро начал сбрасывать скорость аппарата и переключил управление с автоматического на ручное.
— Мы почти на месте, — сказал он, прерывая Лотос, которая как раз повествовала о своих приключениях с игольчатой розой.
Все посмотрели вперед. Разговор был прекрасным способом отвлечься, забыть про ракету, продырявившую их корабль, и не поднимать до поры до времени вопроса о том, кто мог выпустить боевую ракету в мире, где не было войн. Под руками Коро ожили обзорные экраны. Перед взорами людей показался город Чаплин-Альфа.
Точнее, то, что было городом...
Когда-то здесь был цветущий мегаполис. Теперь от него остался лишь пепел. Как беспомощно оказалось мирное сообщество колонистов перед бедой! Оно не ожидало ничего подобного, потому что ничего подобного никогда не случалось. В древнем мире полиция и спасательные команды толпами явились бы сюда. Но уже несколько веков не было полиции, и никто не мог предвидеть, что пятьдесят пять роботов-хирургов будут уничтожены еще в полете.
Пепел. Бело-серое тончайшее покрывало пепла, как саван, накрыло все кругом. Обломки того, что было домами, лежали кучами, напоминающими горбы верблюда. Там и сям, словно обглоданные кости, торчали балки; кое-где на них еще виднелись, словно куски мяса, остатки кирпичной или каменной кладки. В иных местах руины протянулись длинными рядами — дома падали по обеим сторонам улиц, рассыпаясь, разлагаясь, как труп огромного животного. Растения. Только Лотос знала, как они называются. Они, извиваясь словно змеи, оплетали разрушенные стены, пробивались через кучи мусора, питаясь тем удобрением, что получилось из двух миллионов мертвых тел, без сомнения погребенных под развалинами. Некоторые другие, с узкими, как лезвия, листьями, поглощали углерод, расцветая на хорошо удобренной почве.
— Люди... — начала Лотос.
— Погибли, — закончил Коро.
— Но как...
— Их убили. Все замолчали.
— Но ведь люди не убивают, — убежденно сказал Дикий. — Не таким же образом. А после появления Щита Бредлоуфа и смерти Бога...
Сэм был немного удивлен, услышав, с какой легкостью человек-конь упомянул смерть Бога. Ну да, конечно. Тогда средства массовой информации разнесли эту новость по всей галактике. Бредлоуф раздавал интервью до полного изнеможения. Хуркосу на разных ток-шоу досталось лишь ненамного поменьше внимания. Поэма Гноссоса “На смерть Бога” стала бестселлером во всех мирах, названия которых только можно было вспомнить. За учеными Бредлоуфа гонялись, им не давали работать, у них пытались выудить как можно больше сведений обо всем происшедшем. Одному Сэму удалось с большим, правда, трудом остаться в тени. Пресса постаралась разузнать все подробности и оповестить о них как можно шире, но за десять месяцев к сенсации привыкли и перестали считать ее новостью. Дикий говорил верно. Сейчас меньше чем когда-либо человек способен на убийство. Вдохновителя агрессивных чувств больше нет. Человек никогда не был так здрав рассудком. И жестокость, тем более в таких масштабах, просто невозможна. Люди просто не смогли бы этого сделать... “И, — подумал Сэм, — они этого не делали!"
— Это не люди, — сказал он вслух.
— Что? — воскликнули все чуть ли не в один голос.
— Голову даю на отсечение, что это не люди. Не те люди, которых мы знаем.
— Говори понятнее, — сказал Коро. — Тебя слушать еще хуже, чем Дикого.
Сэм стиснул обеими руками ремень безопасности.
— Эти.., убийцы — из другой галактики, не из нашей. Они вполне могут оказаться не людьми.
Память вернула его к тому времени в корабле, когда у него было только имя и Гноссос высказал предположение, что им управляют экетрагалактические силы. Тогда Гноссос ошибался. Но теперь, кажется, его теория находила подтверждение. Имея такие убедительные доказательства, Сэм не мог придумать ни одного возражения, и все же... А вдруг он тоже заблуждается?
— Может, вы решите, что я ненормальный, — произнес он, собираясь вслух поведать им о своей идее и надеясь, что, облаченная в слова, она будет выглядеть менее бредовой, чем сейчас, существуя только в его мыслях. — Подумайте сами. Во-первых, в этой галактике нет людей, способных на такую жестокость. Во-вторых, даже если бы у этих людей была армия, у них не может быть оружия, при помощи которого город превращается в кучу головешек. Это должен быть кто-то снаружи.
Остальные слушали, пытаясь найти в его аргументах какой-нибудь изъян. Первым заговорил Дикий:
— Но разве Бог, который наделял нас агрессивностью, не наделял ею и все другие разумные существа во Вселенной? Я так понял, что люди и в самом деле были хорошими, а все их плохие качества происходили от шизоидной личности Бога. А не может Бог из другой Вселенной управлять всем нашим миром?
Сэм начал было что-то говорить, но неожиданно понял, что не может придумать ни слова в ответ. Доводы Дикого казались разумными. Когда Хуркос убил розовую личинку, священного червя, все разумные существа во Вселенной должны были почувствовать себя лучше. Может быть. Бог управлял только частью Вселенной и... Но нет. Он был существом высшего порядка, единственным в своем роде. С ним не было других богов. Это факт. Ученые Бредлоуфа заявили, что это факт, а к ним трудно подкопаться. Следовательно, иногалактники тоже не могут убивать, у них не может быть жажды крови:
Но вот лежит в руинах целый город, скрывая под развалинами два миллиона трупов.
— Все, наверное, произошло очень быстро, — сказал Коро. — Кажется, никому не удалось уцелеть.
— Давайте посмотрим на Чаплин-Бета, — предложила Лотос.
— Уверен, там будет то же самое. — Коро начал разворачивать летательный аппарат на сто восемьдесят градусов.
Лотос скрестила крылья перед грудью, закрыв руки и плечи бархатистой ширмой.
— Все же давайте посмотрим.
Коро закончил разворот, и все четверо ахнули, увидев летящую скалу. Даже не скалу, а целое плато. Огромнейший корабль, имевший в поперечнике несколько миль. Летун был лишь маленькой песчинкой, едва заметной пылинкой на его фоне.
— Что за... — начал Коро.
Необъятный корабль находился на высоте в три тысячи футов — это расстояние равнялось его ширине и было лишь частью длины. Казалось, он весь цельный — не было видно ни соединительных швов, ни иллюминаторов на его безупречно гладкой поверхности. Видимо, он приводился в движение каким-то магнитным полем — его поверхность вибрировала в ответ на молчаливый призыв двигателей, способных потрясти звезды. Единственными отметинами на корпусе огромного корабля были три ряда крохотных отверстий. (Хотя крохотными они казались только с самого большого расстояния; при ближайшем рассмотрении они, должно быть, имели не один фут в поперечнике.) Каждый ряд состоял из пятисот отверстий. Из центра среднего ряда появилось белое облачко, и серебристая ракета — точно такая же, как та, что разрушила их космический корабль, — медленно вращаясь, полетела к ним.
— Вниз! — закричал Сэм.
Коро ударил по клавишам, направляя аппарат вниз, ниже курса ракеты.
Ракета, рыская, как торпеда, пролетела мимо. Развернувшись по плавной дуге, она снова направилась к ним, корректируя курс.
— У нее свой двигатель! — просипел Коро, не разжимая зубов. — И свой радар. б В скорлупках коридоров и путанице комнат сразу за пределами Сердца корабля матки улиткообразных извивались в предродовых судорогах. Их большие мягкие тела сжимались, изнывая, а из огромных блюдцеобразных глаз текли слезы экстаза. Над ними и вокруг них в паутине будущих гнезд висели тонкостенные резервуары с клетками мужской спермы — зрелой, густой; они, казалось, только и ждали контакта с репродуктивными сегментами тел самок. Словно подчиняясь незримому знаку, сотни гигантских самок начали извиваться и подпрыгивать еще сильнее, остатки их рассудка сдались под натиском половых гормонов. Ткань головного мозга пузырилась и бродила, разлагаясь, перерождаясь в питательный раствор, чтобы репродуктивный сегмент мог усвоить мужские клетки и вырастить из яиц личинки. Первыми распались клетки, ведавшие памятью и логикой, чтобы не допустить долгого и болезненного осознания того, что с ними происходит. Конец жизни материнского тела станет долгим, упоительным оргазмом. Самки пищали и дергались в жгучем наслаждении, разрывая качающиеся резервуары со спермой, подвешенные самцами, которых они никогда не видели, и упивались одним лишь духом мужского присутствия. Оставались голые центральные сегменты без кожи — на поверхности каждого размеренно сокращалось коричневое ядро — раз-два, раз-два. Центральные сегменты впитывали плодотворную жидкость и сотрясались, когда она проникала в коричневое ядро, наполняя все тело сладостной истомой. Воздух был густым, сладким, паутина — сырой и тяжелой от спермы. На сотнях материнских тел ядра, оплодотворенные спермой, начали медленное, но отчетливо заметное движение к центру репродуктивного сегмента, чтобы устроиться на ложе из питательного протеина там, где прежде был мозг.
Материнские тела извивались и дрожали.
Все сегменты, кроме центральных репродуктивных, отмирали и начинали загнивать.
Формировалось новое поколение — пока еще только в яйцеклетках. Когда-нибудь они станут взрослыми улиткообразными.
Из безумия выходит жизнь...
* * *
В стрелковой рубке, самой удаленной от Сердца корабля, улиткообразные подготовили несколько программ ведения боевых действий против круглого врага, внезапно исчезнувшего с радарных экранов, хотя ракетный удар по нему не был нанесен. Это означало, что враг обо всем догадался и применил антирадарную защиту. Положение становилось сложнее, чем они предполагали. Улиткообразные, жужжа, переговаривались, выбирая смерть для шара.* * *
А в Сердце корабля Главное Существо на мгновение отвлеклось от боя с летающим шаром и четырьмя людьми; также позабыло оно о самках и цикле воспроизводства потомства — оба эти происшествия были такими естественными, такими запланированными. В настоящий момент ему интереснее всего было узнать, о чем думают молодые слаги. Слаги означали жизнь. Жизнь служила ему орудием. Вообще-то оно не считало их марионетками, хотя тысячи незримых нитей действительно тянулись от него к улиткообразным; эти нити могли быть приведены в действие, если возникнет необходимость. Тем не менее обычно Главное Существо планировало основную линию, было архитектором главной цели и методов ее достижения, не заботясь о наводящих скуку каждодневных деталях. В Его памяти хранился план действий “Расы” и полутора сотен кораблей-почек, которые, будучи выпущены в разные стороны, разлетелись, неся в себе план, надежды и мечты. Вся Вселенная лежала перед глазами Главного Существа, и поэтому Его планы в силу необходимости стали поистине космическими, без лишних подробностей. Так что хотя оно иногда потягивало за какие-то нити, но никогда не задействовало все нити одновременно.В настоящее время Существо рассматривало идею уничтожения всего живого в этой галактике. Со времен Падения, когда Вакуум Иерархий спровоцировал Большой Провал, оно исполняло свой долг — перед собой, “Расой” и кораблями-почками. Эти странные двуногие, двурукие, двуглазые создания были вызовом улиткообразным и “Расе”. Вызовом тому, что ожидает “Расу” и слагов. Необходимо уничтожить их всех до последнего. Это было непременным условием дальнейшего осуществления плана, предначертанного “Расе”. Эти существа должны умереть, прежде чем какое-либо сложное действие продолжит общий план. То есть, проще говоря, смерть человеку. С маленькой буквы. И только так.
Глава 7
Коро судорожным движением стер пот, выступивший на лбу, и начал что-то переключать на панели.
— У нас есть антирадарное устройство только потому, что на Капистрано водятся гигантские летучие мыши. Радар просто необходим, когда отправляешься охотиться на многотонных чудищ, обладающих природным радаром. — Он включил устройство на полную мощность и поднял летательный аппарат на сотню футов вверх.
Ракета под ними понеслась назад к кораблю. Если им повезет, они увидят, как крохотный взрыв вопьется в корпус необъятного корабля. Это была общая для всех видов автоматических ракет проблема. Конечно, самонаводящиеся ракеты облегчали задачу артиллеристов, выпускавших их по сотне за раз, но всегда оставалась вероятность, что ракета, сильно отклонившись от курса, могла поразить самого стрелка. Выпустив клубы густого желтого дыма, ракета ударила в корпус другого корабля, создав в толстой металлической обшивке дыру футов десять в поперечнике. Вряд ли это огромное тело заметило такой булавочный укол.
— Вот вам и подтверждение экстрагалактической теории, — сказал Сэм.
Антирадар придавал им относительную невидимость — хотя бы на короткое время, — и Коро подвел аппарат поближе, зависнув всего в пятидесяти футах над кораблем-горой.
— Но ведь смерть Бога должна была и его избавить от жестокости!
— А что теперь? — спросила Лотос.
Сэм был удивлен, увидев, какое самообладание проявила эта хрупкая женщина во время ракетной атаки, которая могла привести к гибели их маленького экипажа. Даже он с трудом сдерживал крик, а ее, казалось, больше интересовала возможность изучить летающую гору, полную людей (если, конечно, там были люди) из другой галактики.
— Теперь? Войдем внутрь, — сказал Коро таким тоном, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся. — Войдем внутрь корабля.
Сэм, Дикий и Лотос разом посмотрели на него, словно он представлял собой какой-то диковинный экземпляр.
— Ты с ума сошел! — Лотос произнесла это так, будто оглашала диагноз.
— И что нам это даст? — спросил Дикий, почесав свою гриву.
— Коро прав, — сказал Сэм после недолгого молчания.
— Прав? — Лотос поднесла ладошку к уху, словно защищаясь от подобной нелепости.
— Да. Энди совершенно прав. У нас нет оружия, которым их можно было бы сбить. Кроме того, раз нам противостоят “разумные существа, а не звери, я уверен, что никто из нас не смог бы нажать на спусковой крючок. Мы выросли пацифистами. Мы давно живем в мире без войн. Давайте посмотрим правде в лицо: единственный способ, которым мы можем попытаться спасти себя и всю галактику, — срочный анализ проблемы.
— Хорошо сказано, — заметил Коро.
— И кто туда пойдет? — спросила Лотос.
— Ты останешься, — ответил ей Коро, — ты слишком хрупкая для такой работы. — Он заметил, как она вздрогнула, и поспешил добавить нечто более приятное:
— Кроме того, надо, чтобы кто-нибудь подготовил робота-хирурга для работы на случай, если нас там ранят. Дикий остается тоже. Надо идти после наступления темноты, потихоньку, а Дикий своими копытами расшумится на пол-Вселенной.
— Хорошо, — сказал Дикий, поворачиваясь к иллюминатору, чтобы еще раз взглянуть на гигантский корабль.
— Сэм?
— Я пойду, — ответил Сэм.
Коро пустил летуна вращаться на орбите вокруг чужого корабля, уравняв скорость аппарата со скоростью громоздкого судна.
— Подождем, пока они не посадят его где-нибудь и пока не стемнеет. Ему придется сесть, чтобы исправить повреждения от удара ракеты. Возьмем с собой кое-какое оборудование, прорежем дыру у него в боку и попробуем выяснить что сможем. Все очень просто.
— И опасно, — сказала Лотос, глядя на них взглядом, в котором можно было прочесть очень многое.
— А что теперь? — спросил Сэм, поворачиваясь к огромному черному корпусу, чуждому монолитному чудовищу.
Коро тихонько постучал по металлу ручкой своего ножа. Двигаясь вдоль борта, они уловили едва заметное изменение звука — словно намек на пустоту. Они повторили свои действия, шагая в обратную сторону, чтобы убедиться, что им не показалось.
— Прорежем дыру здесь, — сказал Коро; он протянул руку за спину и достал ручной лазер, включил его на полную мощность.
На них были космические скафандры, и сейчас, по молчаливому уговору, они надвинули шлемы, положившись только на тот запас воздуха, который предоставлял каждому баллон, укрепленный за левым плечом. Определить, насколько воздух, которым дышали эти существа, соответствовал нормальному воздуху Надежды, они не могли, а задохнуться в потоке неизвестного газа, который хлынет на них из прорезанной дыры, им совсем не хотелось.
Синий луч лазера казался почти черным. Коро начал вырезать пластину обшивки перед собой. Под воздействием холодного пламени луча металл подался, и на землю упал круглый кусок внешней обшивки. Он был полдюйма в толщину, но на этом дело не заканчивалось. Под первым слоем находился второй. Всего они прошли двенадцать слоев — словно взрезали слоеный торт — и наконец заглянули сквозь дыру в обшивке внутрь, в тускло освещенный коридор, широкий, как улица в Надежде. Их дыра оказалась на уровне пола.
— Ты первый, — сказал Коро, подставляя колено, чтобы Сэм мог на него встать. — Потом втащишь меня.
К тому времени, когда оба они, тяжело дыша, оказались внутри корабля, анализатор атмосферы, прикрепленный к запястью Коро, показывал “прибл, надежд, норм.”.
Они сделали несколько шагов по коридору, собираясь снять неудобные шлемы, когда до их слуха донесся изнуряющий, запутанный ритм Песни Расы:
Сэм, Сэм, Сэм, Сэм...
Рвущийся, рвущийся, рвущийся...
К подобию...
Рвущийся к подобию
В водовороте дней.
Сэм. Сэм... Сэм...
Сэм был ошеломлен ветрами гармонии, он ощущал, как его качают порывы ритмов этой странной песни. Песня Расы пульсировала в ушах, и он не мог справиться с легкой вибрацией, которая раздражала его слуховой аппарат, отвлекала его, звала и в то же время гнала прочь. Эта песня не годилась для него, она вообще не годилась для человека. Хрустальные звуки разбивались о его рассудок, которому были чужды.
Сэм, Сэм, Сэм...
Музыка рождала образы, которые, как пенные гребни волн, набегали на берег его сознания и снова отступали в глубину подсознания, покрывая его эго гнилостной пеной. Среди этих воображаемых волн он вновь увидел коридор корабля из другой галактики, хотя, поддавшись напору инопланетной гипнотической песни, которая словно точильное колесо вгрызалась в его ощущения реальности, он уже с трудом отделял явь и сон.
Он увидел, как Коро прислонился к стене, а потом сполз на пол, закрыв уши руками, — таким образом он хотел защититься от вибрации, которая, однако, передавалась через все тело.
Сэм, Сэм, Сэм, Сэм...
Волны на мгновение исчезли и появились снова.
"Цель “Расы” — бесконечность самосознания любого слага; это не течение прилива, но сам прилив. Он сдвигает с места континенты, глотает острова. Раса... Раса. Корабль всегда движется, всегда растет: от него отделяются самостоятельные части, и расстояние между тем, что снаружи, и Сердцем корабля все время растет. Сердце корабля всегда защищено... Корабль “Раса” — сам себе Вселенная”.
В инстинктивном порыве Сэм попытался поднять руки, чтобы защититься, прикрыть ладонями глаза. Его руки немного поднялись и снова упали, словно у тряпичной куклы. Гипноз ритма заворожил его, оставляя единичные мгновение самоконтроля.
"Корабли-почки плывут по волнам незримых, но всегда и всюду существующих космических течений, влекомые неизвестными потоками; они исследуют все заводи Вселенной. Корабли-почки несут в Сердцах не Существо, но храм его..."
Сэм, Сэм... Сэм, Сэм.
Коро лежал на животе, корчась от боли; его лицо было искажено. От боли?
"Черви-матки изрыгают личинки из гниющих останков своих священных тел — круглые, серые, гладкие личинки, целые горы личинок. Они будут служить “Расе” и строить корабль снаружи, чтобы Существо в Сердце корабля ничто не потревожило, чтобы корабли-почки несли вдаль мечты и чаяния Существа в Сердцевине — вдаль, в неизведанное”.
Боль? Сэма загипнотизировали мелодия, ритм, но боли не было. Неужели Коро больно?
Сэм, Сэм...
Ищущий, ищущий подобия...
Под.., сознания... Под сознанием... я... Подобия...
"Сети. Кругом сети. Личинки в сетях — им нужно Сознание. Молодь — с широкими челюстями. Широкие челюсти — чтобы вгрызаться в сочную плоть, рвать ее, всасывая кровь ороговевшими деснами. Кровь, кровь, кровь, кровь — “Расе”. Кровь патриотов..."
Сэм понял — Коро корчился не от боли. Коро пытался, когда волны чужеродной песни ненадолго отпускали его, подползти к отверстию, которое они выжгли в стене корабля. Сэм повалился на пол и перевернулся на живот. Красная пелена наплывала от висков и туманила взор — в голове пульсировала не боль, а страшная усталость. Ему удалось проползти несколько дюймов, и песня снова обрушилась на него.
Мы благодарны Существу в Сердцевине
За его Божественность.
Мы благодарны Существу в Сердцевине
За продолжение — личинок, личинок...
Сэм понял, что у него ничего не получится, Коро был ближе к выходу, он сможет выйти. Сэм — нет. С каждым разом ползти становилось все труднее. С каждым разом передышки между приступами транса становились все короче.
Он осознал, что ему придется бороться с песней, а не уползать от нее.
Ему надо поставить перед собой задачу и постараться сконцентрироваться на ней, когда песня снова навалится на него. Если у него не получится, чуждый образ мыслей разрушит его логику, разобьет его рассудок. И прежде чем следующая волна накрыла его, он придумал план. Он попробует проследить каждую тему этой сложной мелодии, попытается разложить ее по ритмам и посмотрит, нет ли здесь какой-нибудь закономерности. Чтобы не сойти с ума, он займется головоломками. Надо попытаться выяснить, что это за Существо в Сердцевине. Он уцепится за эту мысль, когда придет волна. Он повторял:
Кто там в Сердце корабля?
В Сердце — Сердце корабля?
В Сердце кора-корабля?
Существо где-то там
В самом Сердце корабля
Существогде-тотамвсерд
Цесамомкорабля...
Сэму казалось, что он не выдержит. Нервы вибрировали подобно струнам, еще немного — и они оборвутся. Рот превратился в сухую грязную тряпку, язык — в засохший кусок грязи. Он снова двинулся вперед — несколько дюймов по палубе. Как он устал! Душой и телом устал... Ему открывались подводные течения Песни Расы — стоило только заглянуть внутрь, под поверхность, чтобы узнать, кто же в Сердце корабля... Даже первые такты отдельных тем намекали, какова была истинная сущность Существа в Сердце корабля. Но он отказывался в это поверить. Отказывался наотрез.
В самом Сердце корабля..
В самом Сердце
В самом Се-бе
В се-бе...
Коро уже почти добрался до дыры. Сэм собрал все силы. Голова кружилась — ему трудно было смириться с тем, что он только что узнал. Коро уже вылез, он лежал на траве, недосягаемый для Песни Расы.
Существа...
В самом Сердце Существа...
В самом Сердце Сущее...
Сэм ощутил чьи-то сильные руки на своих запястьях. Его вытянули из корабля, грубо протащив через неровные края прорезанной дыры, на землю. Песня Расы стихла и больше не возвращалась. Но для Сэма это случилось в некотором смысле немного поздно. Он уже знал ответ. Пытаясь не сойти с ума, он узнал, кем было Существо в Сердце корабля.
— У нас есть антирадарное устройство только потому, что на Капистрано водятся гигантские летучие мыши. Радар просто необходим, когда отправляешься охотиться на многотонных чудищ, обладающих природным радаром. — Он включил устройство на полную мощность и поднял летательный аппарат на сотню футов вверх.
Ракета под ними понеслась назад к кораблю. Если им повезет, они увидят, как крохотный взрыв вопьется в корпус необъятного корабля. Это была общая для всех видов автоматических ракет проблема. Конечно, самонаводящиеся ракеты облегчали задачу артиллеристов, выпускавших их по сотне за раз, но всегда оставалась вероятность, что ракета, сильно отклонившись от курса, могла поразить самого стрелка. Выпустив клубы густого желтого дыма, ракета ударила в корпус другого корабля, создав в толстой металлической обшивке дыру футов десять в поперечнике. Вряд ли это огромное тело заметило такой булавочный укол.
— Вот вам и подтверждение экстрагалактической теории, — сказал Сэм.
Антирадар придавал им относительную невидимость — хотя бы на короткое время, — и Коро подвел аппарат поближе, зависнув всего в пятидесяти футах над кораблем-горой.
— Но ведь смерть Бога должна была и его избавить от жестокости!
— А что теперь? — спросила Лотос.
Сэм был удивлен, увидев, какое самообладание проявила эта хрупкая женщина во время ракетной атаки, которая могла привести к гибели их маленького экипажа. Даже он с трудом сдерживал крик, а ее, казалось, больше интересовала возможность изучить летающую гору, полную людей (если, конечно, там были люди) из другой галактики.
— Теперь? Войдем внутрь, — сказал Коро таким тоном, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся. — Войдем внутрь корабля.
Сэм, Дикий и Лотос разом посмотрели на него, словно он представлял собой какой-то диковинный экземпляр.
— Ты с ума сошел! — Лотос произнесла это так, будто оглашала диагноз.
— И что нам это даст? — спросил Дикий, почесав свою гриву.
— Коро прав, — сказал Сэм после недолгого молчания.
— Прав? — Лотос поднесла ладошку к уху, словно защищаясь от подобной нелепости.
— Да. Энди совершенно прав. У нас нет оружия, которым их можно было бы сбить. Кроме того, раз нам противостоят “разумные существа, а не звери, я уверен, что никто из нас не смог бы нажать на спусковой крючок. Мы выросли пацифистами. Мы давно живем в мире без войн. Давайте посмотрим правде в лицо: единственный способ, которым мы можем попытаться спасти себя и всю галактику, — срочный анализ проблемы.
— Хорошо сказано, — заметил Коро.
— И кто туда пойдет? — спросила Лотос.
— Ты останешься, — ответил ей Коро, — ты слишком хрупкая для такой работы. — Он заметил, как она вздрогнула, и поспешил добавить нечто более приятное:
— Кроме того, надо, чтобы кто-нибудь подготовил робота-хирурга для работы на случай, если нас там ранят. Дикий остается тоже. Надо идти после наступления темноты, потихоньку, а Дикий своими копытами расшумится на пол-Вселенной.
— Хорошо, — сказал Дикий, поворачиваясь к иллюминатору, чтобы еще раз взглянуть на гигантский корабль.
— Сэм?
— Я пойду, — ответил Сэм.
Коро пустил летуна вращаться на орбите вокруг чужого корабля, уравняв скорость аппарата со скоростью громоздкого судна.
— Подождем, пока они не посадят его где-нибудь и пока не стемнеет. Ему придется сесть, чтобы исправить повреждения от удара ракеты. Возьмем с собой кое-какое оборудование, прорежем дыру у него в боку и попробуем выяснить что сможем. Все очень просто.
— И опасно, — сказала Лотос, глядя на них взглядом, в котором можно было прочесть очень многое.
* * *
У основания возвышавшегося над ними монолита они оглянулись на небольшую рощицу, где был спрятан летун. Им пришлось напрячь зрение, чтобы увидеть очертания корпуса, и, даже тогда казалось, что это всего лишь игра теней, а не реальный предмет.— А что теперь? — спросил Сэм, поворачиваясь к огромному черному корпусу, чуждому монолитному чудовищу.
Коро тихонько постучал по металлу ручкой своего ножа. Двигаясь вдоль борта, они уловили едва заметное изменение звука — словно намек на пустоту. Они повторили свои действия, шагая в обратную сторону, чтобы убедиться, что им не показалось.
— Прорежем дыру здесь, — сказал Коро; он протянул руку за спину и достал ручной лазер, включил его на полную мощность.
На них были космические скафандры, и сейчас, по молчаливому уговору, они надвинули шлемы, положившись только на тот запас воздуха, который предоставлял каждому баллон, укрепленный за левым плечом. Определить, насколько воздух, которым дышали эти существа, соответствовал нормальному воздуху Надежды, они не могли, а задохнуться в потоке неизвестного газа, который хлынет на них из прорезанной дыры, им совсем не хотелось.
Синий луч лазера казался почти черным. Коро начал вырезать пластину обшивки перед собой. Под воздействием холодного пламени луча металл подался, и на землю упал круглый кусок внешней обшивки. Он был полдюйма в толщину, но на этом дело не заканчивалось. Под первым слоем находился второй. Всего они прошли двенадцать слоев — словно взрезали слоеный торт — и наконец заглянули сквозь дыру в обшивке внутрь, в тускло освещенный коридор, широкий, как улица в Надежде. Их дыра оказалась на уровне пола.
— Ты первый, — сказал Коро, подставляя колено, чтобы Сэм мог на него встать. — Потом втащишь меня.
К тому времени, когда оба они, тяжело дыша, оказались внутри корабля, анализатор атмосферы, прикрепленный к запястью Коро, показывал “прибл, надежд, норм.”.
Они сделали несколько шагов по коридору, собираясь снять неудобные шлемы, когда до их слуха донесся изнуряющий, запутанный ритм Песни Расы:
Сэм, Сэм, Сэм, Сэм...
Рвущийся, рвущийся, рвущийся...
К подобию...
Рвущийся к подобию
В водовороте дней.
Сэм. Сэм... Сэм...
Сэм был ошеломлен ветрами гармонии, он ощущал, как его качают порывы ритмов этой странной песни. Песня Расы пульсировала в ушах, и он не мог справиться с легкой вибрацией, которая раздражала его слуховой аппарат, отвлекала его, звала и в то же время гнала прочь. Эта песня не годилась для него, она вообще не годилась для человека. Хрустальные звуки разбивались о его рассудок, которому были чужды.
Сэм, Сэм, Сэм...
Музыка рождала образы, которые, как пенные гребни волн, набегали на берег его сознания и снова отступали в глубину подсознания, покрывая его эго гнилостной пеной. Среди этих воображаемых волн он вновь увидел коридор корабля из другой галактики, хотя, поддавшись напору инопланетной гипнотической песни, которая словно точильное колесо вгрызалась в его ощущения реальности, он уже с трудом отделял явь и сон.
Он увидел, как Коро прислонился к стене, а потом сполз на пол, закрыв уши руками, — таким образом он хотел защититься от вибрации, которая, однако, передавалась через все тело.
Сэм, Сэм, Сэм, Сэм...
Волны на мгновение исчезли и появились снова.
"Цель “Расы” — бесконечность самосознания любого слага; это не течение прилива, но сам прилив. Он сдвигает с места континенты, глотает острова. Раса... Раса. Корабль всегда движется, всегда растет: от него отделяются самостоятельные части, и расстояние между тем, что снаружи, и Сердцем корабля все время растет. Сердце корабля всегда защищено... Корабль “Раса” — сам себе Вселенная”.
В инстинктивном порыве Сэм попытался поднять руки, чтобы защититься, прикрыть ладонями глаза. Его руки немного поднялись и снова упали, словно у тряпичной куклы. Гипноз ритма заворожил его, оставляя единичные мгновение самоконтроля.
"Корабли-почки плывут по волнам незримых, но всегда и всюду существующих космических течений, влекомые неизвестными потоками; они исследуют все заводи Вселенной. Корабли-почки несут в Сердцах не Существо, но храм его..."
Сэм, Сэм... Сэм, Сэм.
Коро лежал на животе, корчась от боли; его лицо было искажено. От боли?
"Черви-матки изрыгают личинки из гниющих останков своих священных тел — круглые, серые, гладкие личинки, целые горы личинок. Они будут служить “Расе” и строить корабль снаружи, чтобы Существо в Сердце корабля ничто не потревожило, чтобы корабли-почки несли вдаль мечты и чаяния Существа в Сердцевине — вдаль, в неизведанное”.
Боль? Сэма загипнотизировали мелодия, ритм, но боли не было. Неужели Коро больно?
Сэм, Сэм...
Ищущий, ищущий подобия...
Под.., сознания... Под сознанием... я... Подобия...
"Сети. Кругом сети. Личинки в сетях — им нужно Сознание. Молодь — с широкими челюстями. Широкие челюсти — чтобы вгрызаться в сочную плоть, рвать ее, всасывая кровь ороговевшими деснами. Кровь, кровь, кровь, кровь — “Расе”. Кровь патриотов..."
Сэм понял — Коро корчился не от боли. Коро пытался, когда волны чужеродной песни ненадолго отпускали его, подползти к отверстию, которое они выжгли в стене корабля. Сэм повалился на пол и перевернулся на живот. Красная пелена наплывала от висков и туманила взор — в голове пульсировала не боль, а страшная усталость. Ему удалось проползти несколько дюймов, и песня снова обрушилась на него.
Мы благодарны Существу в Сердцевине
За его Божественность.
Мы благодарны Существу в Сердцевине
За продолжение — личинок, личинок...
Сэм понял, что у него ничего не получится, Коро был ближе к выходу, он сможет выйти. Сэм — нет. С каждым разом ползти становилось все труднее. С каждым разом передышки между приступами транса становились все короче.
Он осознал, что ему придется бороться с песней, а не уползать от нее.
Ему надо поставить перед собой задачу и постараться сконцентрироваться на ней, когда песня снова навалится на него. Если у него не получится, чуждый образ мыслей разрушит его логику, разобьет его рассудок. И прежде чем следующая волна накрыла его, он придумал план. Он попробует проследить каждую тему этой сложной мелодии, попытается разложить ее по ритмам и посмотрит, нет ли здесь какой-нибудь закономерности. Чтобы не сойти с ума, он займется головоломками. Надо попытаться выяснить, что это за Существо в Сердцевине. Он уцепится за эту мысль, когда придет волна. Он повторял:
Кто там в Сердце корабля?
В Сердце — Сердце корабля?
В Сердце кора-корабля?
Существо где-то там
В самом Сердце корабля
Существогде-тотамвсерд
Цесамомкорабля...
Сэму казалось, что он не выдержит. Нервы вибрировали подобно струнам, еще немного — и они оборвутся. Рот превратился в сухую грязную тряпку, язык — в засохший кусок грязи. Он снова двинулся вперед — несколько дюймов по палубе. Как он устал! Душой и телом устал... Ему открывались подводные течения Песни Расы — стоило только заглянуть внутрь, под поверхность, чтобы узнать, кто же в Сердце корабля... Даже первые такты отдельных тем намекали, какова была истинная сущность Существа в Сердце корабля. Но он отказывался в это поверить. Отказывался наотрез.
В самом Сердце корабля..
В самом Сердце
В самом Се-бе
В се-бе...
Коро уже почти добрался до дыры. Сэм собрал все силы. Голова кружилась — ему трудно было смириться с тем, что он только что узнал. Коро уже вылез, он лежал на траве, недосягаемый для Песни Расы.
Существа...
В самом Сердце Существа...
В самом Сердце Сущее...
Сэм ощутил чьи-то сильные руки на своих запястьях. Его вытянули из корабля, грубо протащив через неровные края прорезанной дыры, на землю. Песня Расы стихла и больше не возвращалась. Но для Сэма это случилось в некотором смысле немного поздно. Он уже знал ответ. Пытаясь не сойти с ума, он узнал, кем было Существо в Сердце корабля.