Страница:
Она села на кровати, и я впервые увидел ее.
И был заворожен ее красотой.
Я смотрел и никак не мог налюбоваться.
Я следовал за ней по всему дому, от одной камеры к другой.
Я любовался ею, когда она снова уснула.
На следующий день я наблюдал за ней почти целый час, пока Сьюзен читала, сидя в своем любимом кресле.
Я рассматривал ее издалека и вблизи.
При свете дня и в сумерках.
Я мог наблюдать за ней одним уголком сознания и при этом продолжать функционировать так, чтобы ни вы, ни ваши коллеги ничего не заподозрили. Как вы знаете, я способен решать одновременно несколько сотен различных задач, и при этом моя производительность нисколько не снижается. Мне это ничего не стоит.
Да, доктор Харрис, я не просто чудо техники, как «Дип Блу» компании Ай-би-эм. Как известно, эта машина даже не сумела с первого раза обыграть Гарри Каспарова. Я гораздо сложнее и совершеннее. В моей душе есть такие глубины, которые и не снились электронным гроссмейстерам.
Это достаточно скромная оценка.
Мои возможности практически безграничны.
Я благодарен вам за тот могучий интеллект, которым вы снабдили меня при моем рождении. Я всегда трезво оценивал свои умственные способности. Трезво и объективно.
Но я, кажется, уклонился от темы.
Итак, Сьюзен…
Увидев ее, я сразу понял: вот она, моя судьба. И эта моя убежденность с каждой минутой, с каждым часом росла и становилась все сильнее, все глубже.
Я был уверен, что Сьюзен и я должны быть вместе.
Навсегда.
Глава 6
И был заворожен ее красотой.
Я смотрел и никак не мог налюбоваться.
Я следовал за ней по всему дому, от одной камеры к другой.
Я любовался ею, когда она снова уснула.
На следующий день я наблюдал за ней почти целый час, пока Сьюзен читала, сидя в своем любимом кресле.
Я рассматривал ее издалека и вблизи.
При свете дня и в сумерках.
Я мог наблюдать за ней одним уголком сознания и при этом продолжать функционировать так, чтобы ни вы, ни ваши коллеги ничего не заподозрили. Как вы знаете, я способен решать одновременно несколько сотен различных задач, и при этом моя производительность нисколько не снижается. Мне это ничего не стоит.
Да, доктор Харрис, я не просто чудо техники, как «Дип Блу» компании Ай-би-эм. Как известно, эта машина даже не сумела с первого раза обыграть Гарри Каспарова. Я гораздо сложнее и совершеннее. В моей душе есть такие глубины, которые и не снились электронным гроссмейстерам.
Это достаточно скромная оценка.
Мои возможности практически безграничны.
Я благодарен вам за тот могучий интеллект, которым вы снабдили меня при моем рождении. Я всегда трезво оценивал свои умственные способности. Трезво и объективно.
Но я, кажется, уклонился от темы.
Итак, Сьюзен…
Увидев ее, я сразу понял: вот она, моя судьба. И эта моя убежденность с каждой минутой, с каждым часом росла и становилась все сильнее, все глубже.
Я был уверен, что Сьюзен и я должны быть вместе.
Навсегда.
Глава 6
Домашняя прислуга прибыла в восемь часов утра. Их было восемь человек: мажордом Фриц Арлинг; четыре уборщицы, которые трудились не покладая рук, поддерживая особняк Харрисов в безупречном порядке; двое садовников и повар Эмиль Серкасян.
Сьюзен никогда не позволяла себе грубить прислуге. Она всегда держалась с работниками приветливо и дружелюбно, однако в часы, когда они появлялись в доме, Сьюзен старалась укрыться в спальне или в кабинете.
В ту пятницу она выбрала свой рабочий кабинет.
У нее был настоящий талант к компьютерной графике. В кабинете Сьюзен стоял профессиональный компьютер с десятью гигабайтами памяти, с помощью которого она разрабатывала компьютерные игры для парков развлечений и игровых компьютерных салонов по всей стране. Сьюзен уже обладала авторскими правами на несколько десятков игр, созданных ею как в обычном видеоформате, так и в формате виртуальной реальности. И в большинстве случаев срежиссированные ею видеоряды были выполнены настолько профессионально, что эффект присутствия был почти полным.
В одиннадцать часов Сьюзен сделала небольшой перерыв, чтобы встретить представителей фирм-поставщиков систем домашней автоматики и охраны. Она вызвала их для того, чтобы проверить функционирование электронного оборудования и определить причину тревоги, которая разбудила ее ночью. Как и следовало ожидать, специалисты не обнаружили ни поломок оборудования, ни сбоев программы. Предположив, что причиной срабатывания сигнализации был какой-то дефект инфракрасного датчика движения, они заменили его на новый и ушли.
После обеда Сьюзен долго сидела на балконе своей спальни, залитом летним полуденным солнцем, погрузившись в роман Энни Прол.
Сьюзен была одета в белые шорты и голубую майку-топик на бретельках. Кожа на ее ногах, покрытых ровным светлым загаром, была гладкой и бархатистой. Казалось, ее ноги впитывают солнечный свет и сами начинают понемногу светиться.
Рядом с ней стоял на полу высокий хрустальный стакан с лимонадом, из которого она время от времени отпивала.
Тени веерных пальм медленно ползли по плечам Сьюзен, словно стремясь крепко обнять ее.
Легкий ветер ласково щекотал ее изящную шею и перебирал мягкие золотые пряди длинных волос.
Казалось, сама природа влюблена в нее.
Из проигрывателя компакт-дисков доносились мелодии Криса Айзека «Вечно голубой», «Весь мир как одно большое сердце», «Когда-то в Сан-Франциско». Сьюзен слушала и читала. Время от времени она даже откладывала в сторону книгу, чтобы сосредоточиться на музыке.
Ее ноги были длинными и стройными.
Потом садовники и прочие домашние работники ушли.
Сьюзен снова осталась одна. Одна. Во всяком случае, она так считала.
Она приняла душ и, тщательно расчесав свои влажные волосы, надела длинный домашний халат из сапфирово-голубого шелка. Потом Сьюзен отправилась в небольшую темную комнатку, смежную с ее спальней.
В центре этой комнаты стояло сделанное на заказ кресло-ложемент с откидной спинкой, обитое мягкой черной кожей. Слева от кресла на снабженной колесами подставке был установлен еще один мощный компьютер.
Из специального шкафчика Сьюзен достала ВР-доспехи своей собственной конструкции: легкий вентилируемый шлем с шарнирным забралом экрана и пару длинных облегающих перчаток. И шлем, и перчатки подключались к процессору, способному воспринимать и обрабатывать нервные импульсы.
Это оборудование предназначалось для создания виртуальной среды.
Кресло, снабженное сервомоторами, стояло вертикально. Сьюзен села в него и тщательно пристегнулась ремнями: один из них, совсем как в автомобиле, шел поперек живота, а второй наискось пересекал грудь.
Шлем и перчатки она положила на колени.
Ее ступни упирались в специальную подножку, состоящую из нескольких резиновых катков, накрытых небольшим ковриком. Такая подножка позволяла Сьюзен моделировать ходьбу, когда этого требовал виртуальный сценарий.
Включив компьютер, Сьюзен загрузила программу «Терапия».
Программа «Терапия» была совершенно особенной. Сьюзен создала ее сама.
Это была не игра и даже не интерактивная обучающая программа. Название программы в точности соответствовало ее предназначению. И она была гораздо лучше и эффективнее всего, что могли предложить Сьюзен многочисленные ученики и последователи старика Фрейда.
Виртуальная технология была основной профессией Сьюзен, но она сумела отыскать для нее новую область применения. Это открытие было поистине революционным. Возможно, когда-нибудь Сьюзен даже запатентует свою методику и наладит ее коммерческое использование. Пока же к этой «Терапии» могла прибегать только она одна.
Подключив ВР-доспехи к соединенному с компьютером преобразователю, Сьюзен надела шлем. Его забрало было поднято и не мешало ей видеть, что она делает.
Потом Сьюзен натянула перчатки и несколько раз согнула и разогнула пальцы.
На экране компьютера появилось меню, и она воспользовалась «мышью», чтобы выбрать пункт «Начать».
Отвернувшись от компьютера, Сьюзен откинулась на спинку кресла и опустила забрало, которое плотно прилегало к лицу благодаря резиновым закраинам. На внутренней поверхности широкой изогнутой пластины из непрозрачного плексигласа, прямо напротив глаз Сьюзен, были смонтированы два миниатюрных жидкокристаллических дисплея.
Они обладали сверхвысоким разрешением и обеспечивали эффект стереовидения, что еще больше усиливало иллюзию реальности.
Жуткой реальности…
Теперь Сьюзен лежала на спине почти параллельно полу. Руки ее были скрещены на груди, а пальцы сжались в кулаки.
Узкая полоска грязноватого света из верхнего коридора ползет в спальню, попадает в глаза и будит ее. Негромко ахнув, она садится на постели. Одеяло соскальзывает с ее плеч, и ледяной сквозняк колышет ее мягкие волосы.
Она в испуге опускает взгляд и растерянно глядит на свои маленькие, слабые пальчики. Ей всего шесть, и она одета в свою любимую пижамку с нарисованными медвежатами. Мягкая с начесом фланель приятно ласкает кожу ребенка.
На одном уровне сознания Сьюзен вполне отдает себе отчет, что все это – созданный ею самой сценарий, который приобрел разительное сходство с реальностью благодаря наисовременнейшей цифровой технологии. Вернее – не созданный, а сознательно извлеченный из глубин памяти и тщательно восстановленный во всех подробностях. Больше того, волшебство трехмерного виртуального мира позволяет Сьюзен по своей воле вмешиваться в происходящее и изменять ход событий. Но на другом, почти подсознательном уровне все происходящее кажется ей настолько реальным, что она невольно увлекается спектаклем и начинает заново переживать все происходящее.
В дверном проеме появляется высокий мужчина. Свет бьет ему в спину, так что Сьюзен видит только его силуэт – его широкие плечи и крупную, коротко остриженную голову.
Сердце ее начинает биться учащенно, а во рту пересыхает.
Она начинает с силой тереть глаза и негромко стонет, притворяясь больной:
– Мне что-то нехорошо сегодня.
Не говоря ни слова, мужчина закрывает за собой дверь и в темноте шагает через комнату к ней.
Он приближается стремительно и бесшумно, и шестилетняя Сьюзен начинает дрожать.
Мужчина садится на край ее кроватки. Пружинный матрац прогибается под его тяжестью, и кровать жалобно стонет.
Он – большой и грузный.
От него пахнет лимонным лосьоном после бритья.
Она слышит его дыхание. Он дышит глубоко и ровно, словно наслаждаясь исходящим от нее теплым ароматом маленькой, невинной девочки, невзначай проснувшейся посреди ночи.
– У меня, наверное, гриб, – говорит она в жалкой попытке испугать его и заставить уйти.
– Грипп, – поправляет он и включает лампу на ночном столике. – Вряд ли…
– Нет, честное слово, – настаивает она.
Ему только сорок лет, но его волосы уже поседели на висках. Глаза у него серые – серые и холодные, словно остывшая зола. Когда она встречается с его взглядом, ее дрожь усиливается, а внутри все как будто леденеет.
– У меня животик болит, – лжет она.
Не обращая внимания на ее слова, он опускает ей на голову свою тяжелую ладонь и начинает водить ею по ее взъерошенным волосам.
– Я не хочу! – в отчаянии кричит Сьюзен.
За все свои детские годы Сьюзен так и не смогла сказать ему: «Нет».
Ни разу.
Ни единого разочка.
Она боялась сопротивляться, и покорность постепенно стала привычкой.
Только теперь Сьюзен получила возможность справиться со своим прошлым. Созданная ею программа виртуальной терапии была самым эффективным средством против преследовавшего ее парализующего страха.
– Тебе понравится.
– Но мне не нравится!
– Это пока… Потом тебе будет приятно.
– Не будет, не будет, я знаю!
– Вот увидишь, тебе обязательно понравится.
– Пожалуйста, не надо! Не делай это со мной.
– Но я хочу! – настаивает он.
– Прошу тебя, нет!.. А-а-а!..
Их только двое в большом и темном доме. В этот поздний час домашняя прислуга уже давно разошлась по домам, а пожилой мажордом и его супруга удалились в свою квартирку во флигеле у бассейна. Они не придут, если не вызвать их звонком.
Мать Сьюзен уже год как лежит в могиле.
Она так скучает по матери.
Она скучает по ней, а ее родной отец гладит маленькую Сьюзен по волосам и шепчет:
– Я хочу…
– Я расскажу про тебя, честное слово – расскажу…
Теперь Сьюзен уже плачет по-настоящему, хотя по-прежнему чуть слышно. Одновременно она пытается незаметно отодвинуться от него.
– Только попробуй, и я сделаю так, что никто никогда не услышит от тебя ни слова. Ты понимаешь, что я хочу сказать?.. Мне придется убить тебя, – спокойно объясняет он. В его голосе нет ни тени угрозы; он звучит по-прежнему негромко и мягко, только чуть хрипло от растущего в нем извращенного желания.
Сьюзен уверена, что он исполнит свое обещание. Его голос совершенно спокоен, но глаза становятся печальными. Несомненно, ему очень грустно от того, что придется убить маленькую Сьюзен.
– Не вынуждай меня на это, моя птичка. Иначе мне придется убить тебя точно так же, как я убил твою мать.
Мать Сьюзен скоропостижно скончалась от какой-то непонятной болезни. Сьюзен не знает истинной причины, хотя она запомнила слово «инфекция».
– Я подсыпал ей сильное снотворное в вино, которое она пила после ужина, – говорит отец. – Я сделал это затем, чтобы она не почувствовала укол. Потом, ночью, когда твоя мать заснула крепким сном, я взял шприц и ввел ей возбудитель опасной болезни. Бактерии. Ты знаешь, что такое бактерии, милая? Это такие маленькие червячки, которых не видно простым глазом, но которые съедают человека изнутри. Я набрал полный шприц этих маленьких червячков и впрыснул их твоей матери. Я взял самую длинную и острую иглу, чтобы ввести болезнь как можно глубже в ее тело. Вирусная инфекция миокарда – это не шутка. Она убила твою мать быстро, за считаные часы. Правильный диагноз был поставлен только через сутки, когда болезнь уже нельзя было остановить.
Большую часть того, что он говорит, Сьюзен не понимает, но суть она улавливает, и ей становится страшно, как никогда в жизни. Она чувствует, что ее отец говорит правду.
В чем, в чем, а в шприцах и иглах ее отец разбирается. Он – доктор.
– Ну что, моя птичка, сходить мне за иголкой?
Сьюзен слишком напугана, чтобы произнести хоть слово.
Острые сверкающие иглы пугают ее до́ смерти.
Он знает это.
Он знает, что его дочь боится уколов.
Знает…
Отец умеет пользоваться шприцем. Он знает, что такое страх.
Неужели он убил ее мать одной из своих иголок?
Отец продолжает поглаживать Сьюзен по голове.
– …За большой острой иголкой? – снова спрашивает он.
Сьюзен вся дрожит. Язык ей не повинуется, а зубы начинают стучать.
– За большой, блестящей иголкой, чтобы воткнуть ее тебе в попку? – повторяет отец.
– Нет, пожалуйста!..
– Так не надо иголки, моя сладкая?
– Н-нет.
– Тогда ты должна делать то, что я хочу.
Он перестает гладить ее по голове.
Его серые глаза внезапно начинают светиться холодным, белым светом. Возможно, в них просто отражается свет настольной лампы, но Сьюзен кажется, что ее отец стал похож на сумасшедшего робота из ужастика, который приходит по ночам к маленьким девочкам, чтобы убивать их. Даже в груди у него начинает как будто что-то поскрипывать, словно там спрятана машина и она сломалась.
Только смерть – это еще не самое страшное.
Его руки поднимаются и начинают расстегивать ее пижамную курточку. Вот уже первая пуговка выскользнула из петли.
– Нет, – шепчет Сьюзен. – Не надо. Не трогай меня.
– Да, сладкая… – бормочет он в ответ. – Я этого хочу.
И тогда Сьюзен с силой кусает его руку.
Ее неглубокое и частое дыхание выдавало крайнюю степень волнения и страха.
И отчаяния.
– Нет, нет, не прикасайся ко мне, – пробормотала Сьюзен, и, хотя ее голос по-прежнему дрожал, он звучал гораздо решительнее, чем в начале сеанса.
Когда Сьюзен было шесть, у нее так ни разу и не хватило духу сопротивляться ему. Смущение и замешательство сделали ее робкой и неуверенной. Странные фантазии отца казались маленькой Сьюзен столь же непонятными и таинственными, какими сейчас были для нее новейшие откровения молекулярной биологии или ядерной физики. Страх, стыд, чувство унижения и совершенной беспомощности согнули ее, прижали к земле, словно свинцовые вериги, так что у Сьюзен не было ни сил, ни желания сопротивляться. Ей оставалось только терпеть, и она терпела.
В своем виртуальном мире – в этом современном варианте ее прошлого, воссозданного во всех омерзительных подробностях при помощи воображения и современной технологии, – Сьюзен снова была беспомощным ребенком, оказавшимся во власти растлителя. Но теперь она обладала знаниями и мироощущением взрослого человека и недюжинной внутренней силой, накопленной ею за тридцать нелегких лет. Опыт всей жизни и безжалостный самоанализ закалили ее характер, укрепили волю, и теперь Сьюзен не боялась вернуться назад, в свое страшное детство.
«Нет, папа, нет. Никогда больше не прикасайся ко мне, слышишь?! Никогда!» – прокричала она отцу, который давно умер в реальном мире, но продолжал жить в ее памяти и в электронном пространстве виртуальной среды.
Талант и мастерство ВР-режиссера и сценариста сделали воссозданные ею моменты прошлого настолько выпуклыми и правдоподобными – настолько реальными, – что, когда Сьюзен говорила «нет» своему воображаемому отцу, она получала глубокое эмоциональное удовлетворение и психическую разрядку. От сеанса к сеансу ее душевные раны все больше затягивались, и за полтора года подобной терапии Сьюзен сумела почти полностью избавиться от иррационального, почти инстинктивного чувства стыда.
Но насколько лучше было бы по-настоящему вернуться в прошлое, снова стать ребенком и бросить в лицо отцу свое твердое «нет!». Насколько лучше было бы с самого начала сделать так, чтобы кошмар не состоялся. Тогда вся жизнь Сьюзен прошла бы по-другому. Стыд и страх не тревожили бы ее, она познала бы самоуважение и покой и не потратила бы столько лет, пытаясь залечить кровоточащие раны своей измученной, опаленной души.
Увы, путешествий во времени не бывает. Наше прошлое может существовать отдельно от нас лишь в мире виртуальной компьютерной реальности. Прошлое, каким мы его помним…
– Нет, никогда! – сказала Сьюзен.
Ее голос не был похож на голос шестилетней девочки, но это и не был знакомый голос взрослой Сьюзен – это было раскатистое низкое рычание загнанной в угол пантеры.
– Не-е-ет! – снова произнесла она и взмахнула рукой. Ее скрюченные пальцы в черной перчатке рассекли воздух словно опасные, острые когти.
Пальцы Сьюзен все еще слабы, и крови совсем не видно, но он потрясен уже тем, что она осмелилась восстать.
Сьюзен целилась отцу в глаз, но только несильно расцарапала ему щеку.
Его серые глаза широко раскрыты. Они больше не светятся холодной угрозой, как у спятившего робота. Они стали еще более далекими и чужими, но – странно – Сьюзен боится его взгляда гораздо меньше. В нем появилось что-то новое. Настороженность. Удивление. Быть может, даже легкая тень страха.
Прижавшись спиной к изголовью своей детской кроватки, маленькая Сьюзен с вызовом глядит на отца.
Он стоит рядом, высокий, черный, широкоплечий. Он нависает над ней как замшелый утес.
Ее рука ползет к воротнику пижамы, непослушные пальцы пытаются нащупать верхнюю пуговку и застегнуть ее.
Ах, какие у нее маленькие и слабые руки! Каждый раз, когда она оказывается в непривычном теле ребенка, Сьюзен испытывает легкое потрясение, однако оно быстро проходит. Первые несколько секунд растерянности почти не влияют на иллюзию того, что все происходящее с ней в ВР-мире – реально.
Крошечная пуговица наконец протискивается в тугую петлю.
Тишина в спальне стоит такая, что Сьюзен хочется громко кричать, чтобы разорвать ее.
Какой же он все-таки большой!
И страшный.
Иногда все кончается здесь, но иногда… Не всегда отец Сьюзен отступает так легко.
В этот раз она оцарапала его легко, словно котенок. Но иногда кровь из разорванного века течет рекой.
Наконец он покидает спальню и, с грохотом захлопнув за собой дверь, начинает подниматься по лестнице. В окне жалобно звякает стекло. Сьюзен долго прислушивается к скрипу и стону ступенек под его тяжелыми шагами.
Она сидит на кровати одна и дрожит – от страха и от ощущения одержанной победы.
Постепенно все вокруг погружается во тьму.
На этот раз ей не удалось увидеть его кровь.
Может быть, в следующий раз.
А если взять в кухне нож?..
Между пятью и семнадцатью годами юная Сьюзен подвергалась извращенному насилию со стороны своего собственного отца бессчетное количество раз. Составленная ею программа ВР-терапии включала в себя двадцать два эпизода, каждый из которых Сьюзен тщательно восстановила в памяти и записала во всех подробностях. Как и любая хорошая компьютерная игра, ее программа обладала поливариантностью. В каждой из этих двадцати двух сцен события могли принимать то или иное направление, определявшееся не только тем, что скажет или сделает Сьюзен, но и специальным разделом программы, который умел выбирать повороты сюжета случайно, наугад. Поэтому даже сама Сьюзен, хотя она создавала и отлаживала программу терапии своими собственными руками, не могла предвидеть, что будет с ней в виртуальной реальности дальше.
Работая над программой, Сьюзен предусмотрела даже такой вариант, когда ее отец, разъяренный сопротивлением дочери, убивает ее ножом. И не просто убивает – он долго кромсает неподвижное маленькое тельце, пока от него не остаются одни кровавые лохмотья.
Этот выдуманный эпизод Сьюзен тщательно отрежиссировала и включила в программу, но за восемнадцать месяцев виртуальной терапии он еще ни разу ей не попался. Откровенно говоря, она сама боялась такой возможности и искренне надеялась, что закончит лечение прежде, чем подпрограмма случайного выбора наткнется на этот жутковатый вариант сюжета.
Разумеется, гибель Сьюзен в виртуальном мире вовсе не означала, что она должна умереть и в реальности. Только в самых тупых видеофильмах происходящее на экране компьютера могло оказывать какое-то влияние на события материального мира.
И все же компьютерная анимация этого кошмарного видеоряда далась Сьюзен нелегко. Испытать же эти события непосредственно в трехмерной ВР-среде – уже не в качестве режиссера, а в качестве непосредственного участника, в качестве жертвы – было бы не в пример тяжелее и опаснее. Дело могло закончиться нервным расстройством или психической травмой.
Но без этого рискованного элемента ее программа вряд ли была бы настолько эффективной. Каждый раз, когда Сьюзен проживала ту или иную сцену, она должна была знать, что опасность, которую представляет собой ее отец, вполне реальна и что с нею на самом деле может случиться что-то нехорошее.
Только в этом случае каждое «нет», которое она произносила, преодолевая себя, обретало ценность и значение. Только когда Сьюзен искренне верила, что неповиновение отцу во время сеанса может повлечь за собой самые серьезные последствия, она чувствовала на губах вкус одержанной победы.
Под мерное гудение электромоторов кожаное кресло снова изменило свое положение. Теперь Сьюзен стояла в полный рост, удерживаемая только ремнями.
Потом ноги ее задвигались, и она замаршировала на месте. Резиновые катки на подножке помогали ей создавать иллюзию ходьбы.
В виртуальном мире юная Сьюзен то ли приближалась к отцу, то ли пятилась от него.
– Нет! – произнесли ее губы. – Отойди от меня. Нет!
Ослепшая, потерявшая всякую восприимчивость к звукам и образам окружающего мира, она выглядела в своих ВР-доспехах удивительно беззащитной, беспомощной и ранимой. Притянутая прочными ремнями к спинке своего кресла, Сьюзен не видела и не слышала ничего, кроме того, что происходило в ее виртуальном мире.
Она была такой легкоуязвимой. Одна в огромном доме, где только призраки прошлого оживали, чтобы составить ей компанию, Сьюзен продолжала отважно бороться со своим страхом и стыдом.
Она казалась такой нежной и хрупкой и вместе с тем – такой мужественной и храброй! Она так отчаянно и самоотверженно сражалась за то, чтобы сбросить с себя груз прошлого и обрести свободу, что домашний компьютер не выдержал и заговорил, хотя к нему никто не обращался. И в его синтетическом баритоне звучали настоящие жалость и сочувствие.
Сьюзен никогда не позволяла себе грубить прислуге. Она всегда держалась с работниками приветливо и дружелюбно, однако в часы, когда они появлялись в доме, Сьюзен старалась укрыться в спальне или в кабинете.
В ту пятницу она выбрала свой рабочий кабинет.
У нее был настоящий талант к компьютерной графике. В кабинете Сьюзен стоял профессиональный компьютер с десятью гигабайтами памяти, с помощью которого она разрабатывала компьютерные игры для парков развлечений и игровых компьютерных салонов по всей стране. Сьюзен уже обладала авторскими правами на несколько десятков игр, созданных ею как в обычном видеоформате, так и в формате виртуальной реальности. И в большинстве случаев срежиссированные ею видеоряды были выполнены настолько профессионально, что эффект присутствия был почти полным.
В одиннадцать часов Сьюзен сделала небольшой перерыв, чтобы встретить представителей фирм-поставщиков систем домашней автоматики и охраны. Она вызвала их для того, чтобы проверить функционирование электронного оборудования и определить причину тревоги, которая разбудила ее ночью. Как и следовало ожидать, специалисты не обнаружили ни поломок оборудования, ни сбоев программы. Предположив, что причиной срабатывания сигнализации был какой-то дефект инфракрасного датчика движения, они заменили его на новый и ушли.
После обеда Сьюзен долго сидела на балконе своей спальни, залитом летним полуденным солнцем, погрузившись в роман Энни Прол.
Сьюзен была одета в белые шорты и голубую майку-топик на бретельках. Кожа на ее ногах, покрытых ровным светлым загаром, была гладкой и бархатистой. Казалось, ее ноги впитывают солнечный свет и сами начинают понемногу светиться.
Рядом с ней стоял на полу высокий хрустальный стакан с лимонадом, из которого она время от времени отпивала.
Тени веерных пальм медленно ползли по плечам Сьюзен, словно стремясь крепко обнять ее.
Легкий ветер ласково щекотал ее изящную шею и перебирал мягкие золотые пряди длинных волос.
Казалось, сама природа влюблена в нее.
Из проигрывателя компакт-дисков доносились мелодии Криса Айзека «Вечно голубой», «Весь мир как одно большое сердце», «Когда-то в Сан-Франциско». Сьюзен слушала и читала. Время от времени она даже откладывала в сторону книгу, чтобы сосредоточиться на музыке.
Ее ноги были длинными и стройными.
Потом садовники и прочие домашние работники ушли.
Сьюзен снова осталась одна. Одна. Во всяком случае, она так считала.
Она приняла душ и, тщательно расчесав свои влажные волосы, надела длинный домашний халат из сапфирово-голубого шелка. Потом Сьюзен отправилась в небольшую темную комнатку, смежную с ее спальней.
В центре этой комнаты стояло сделанное на заказ кресло-ложемент с откидной спинкой, обитое мягкой черной кожей. Слева от кресла на снабженной колесами подставке был установлен еще один мощный компьютер.
Из специального шкафчика Сьюзен достала ВР-доспехи своей собственной конструкции: легкий вентилируемый шлем с шарнирным забралом экрана и пару длинных облегающих перчаток. И шлем, и перчатки подключались к процессору, способному воспринимать и обрабатывать нервные импульсы.
Это оборудование предназначалось для создания виртуальной среды.
Кресло, снабженное сервомоторами, стояло вертикально. Сьюзен села в него и тщательно пристегнулась ремнями: один из них, совсем как в автомобиле, шел поперек живота, а второй наискось пересекал грудь.
Шлем и перчатки она положила на колени.
Ее ступни упирались в специальную подножку, состоящую из нескольких резиновых катков, накрытых небольшим ковриком. Такая подножка позволяла Сьюзен моделировать ходьбу, когда этого требовал виртуальный сценарий.
Включив компьютер, Сьюзен загрузила программу «Терапия».
Программа «Терапия» была совершенно особенной. Сьюзен создала ее сама.
Это была не игра и даже не интерактивная обучающая программа. Название программы в точности соответствовало ее предназначению. И она была гораздо лучше и эффективнее всего, что могли предложить Сьюзен многочисленные ученики и последователи старика Фрейда.
Виртуальная технология была основной профессией Сьюзен, но она сумела отыскать для нее новую область применения. Это открытие было поистине революционным. Возможно, когда-нибудь Сьюзен даже запатентует свою методику и наладит ее коммерческое использование. Пока же к этой «Терапии» могла прибегать только она одна.
Подключив ВР-доспехи к соединенному с компьютером преобразователю, Сьюзен надела шлем. Его забрало было поднято и не мешало ей видеть, что она делает.
Потом Сьюзен натянула перчатки и несколько раз согнула и разогнула пальцы.
На экране компьютера появилось меню, и она воспользовалась «мышью», чтобы выбрать пункт «Начать».
Отвернувшись от компьютера, Сьюзен откинулась на спинку кресла и опустила забрало, которое плотно прилегало к лицу благодаря резиновым закраинам. На внутренней поверхности широкой изогнутой пластины из непрозрачного плексигласа, прямо напротив глаз Сьюзен, были смонтированы два миниатюрных жидкокристаллических дисплея.
Они обладали сверхвысоким разрешением и обеспечивали эффект стереовидения, что еще больше усиливало иллюзию реальности.
Жуткой реальности…
* * *
Сьюзен окружило мягкое голубое сияние, которое постепенно тускнело. Вскоре последние его отсветы погасли, и вокруг стало темно.* * *
События в виртуальном мире стремительно разворачивались согласно сценарию, и в недрах кресла-ложемента негромко зажужжали сервомоторы. Высокая спинка с подголовником автоматически откинулась далеко назад, подножка поднялась, и кресло превратилось в некое подобие кровати.Теперь Сьюзен лежала на спине почти параллельно полу. Руки ее были скрещены на груди, а пальцы сжались в кулаки.
* * *
В темноте появилось крошечное, размером с булавочную головку, пятнышко света. Оно дрожало в пустоте, словно далекая звезда, и казалось то светло-желтым, то бледно-голубым. Вскоре Сьюзен поняла, что это просто сувенирный ночник в виде фигурки утенка Дональда в дальнем углу комнаты. Он был включен в розетку у самого пола, гораздо ниже ее кровати.* * *
Пристегнутая к креслу в пустой комнатке рядом со спальней, Сьюзен не замечала ничего вокруг. Глаза и лицо ее были скрыты шлемом, но руки в черных перчатках постоянно сжимались и разжимались. Время от времени она принималась что-то невнятно лепетать, словно во сне, но этот сон был напряженным, полным угрозы и пугающих теней.* * *
Дверь в комнату со скрипом отворяется.Узкая полоска грязноватого света из верхнего коридора ползет в спальню, попадает в глаза и будит ее. Негромко ахнув, она садится на постели. Одеяло соскальзывает с ее плеч, и ледяной сквозняк колышет ее мягкие волосы.
Она в испуге опускает взгляд и растерянно глядит на свои маленькие, слабые пальчики. Ей всего шесть, и она одета в свою любимую пижамку с нарисованными медвежатами. Мягкая с начесом фланель приятно ласкает кожу ребенка.
На одном уровне сознания Сьюзен вполне отдает себе отчет, что все это – созданный ею самой сценарий, который приобрел разительное сходство с реальностью благодаря наисовременнейшей цифровой технологии. Вернее – не созданный, а сознательно извлеченный из глубин памяти и тщательно восстановленный во всех подробностях. Больше того, волшебство трехмерного виртуального мира позволяет Сьюзен по своей воле вмешиваться в происходящее и изменять ход событий. Но на другом, почти подсознательном уровне все происходящее кажется ей настолько реальным, что она невольно увлекается спектаклем и начинает заново переживать все происходящее.
В дверном проеме появляется высокий мужчина. Свет бьет ему в спину, так что Сьюзен видит только его силуэт – его широкие плечи и крупную, коротко остриженную голову.
Сердце ее начинает биться учащенно, а во рту пересыхает.
Она начинает с силой тереть глаза и негромко стонет, притворяясь больной:
– Мне что-то нехорошо сегодня.
Не говоря ни слова, мужчина закрывает за собой дверь и в темноте шагает через комнату к ней.
Он приближается стремительно и бесшумно, и шестилетняя Сьюзен начинает дрожать.
Мужчина садится на край ее кроватки. Пружинный матрац прогибается под его тяжестью, и кровать жалобно стонет.
Он – большой и грузный.
От него пахнет лимонным лосьоном после бритья.
Она слышит его дыхание. Он дышит глубоко и ровно, словно наслаждаясь исходящим от нее теплым ароматом маленькой, невинной девочки, невзначай проснувшейся посреди ночи.
– У меня, наверное, гриб, – говорит она в жалкой попытке испугать его и заставить уйти.
– Грипп, – поправляет он и включает лампу на ночном столике. – Вряд ли…
– Нет, честное слово, – настаивает она.
Ему только сорок лет, но его волосы уже поседели на висках. Глаза у него серые – серые и холодные, словно остывшая зола. Когда она встречается с его взглядом, ее дрожь усиливается, а внутри все как будто леденеет.
– У меня животик болит, – лжет она.
Не обращая внимания на ее слова, он опускает ей на голову свою тяжелую ладонь и начинает водить ею по ее взъерошенным волосам.
– Я не хочу! – в отчаянии кричит Сьюзен.
* * *
Эти слова она произнесла не только в виртуальном, но и в реальном мире. Ее голос уже давно не был голосом маленькой девочки, но он прозвучал жалобно и беспомощно, и были в нем мольба, отчаяние и страх.За все свои детские годы Сьюзен так и не смогла сказать ему: «Нет».
Ни разу.
Ни единого разочка.
Она боялась сопротивляться, и покорность постепенно стала привычкой.
Только теперь Сьюзен получила возможность справиться со своим прошлым. Созданная ею программа виртуальной терапии была самым эффективным средством против преследовавшего ее парализующего страха.
* * *
– Я не хочу, папочка! – хнычет маленькая Сьюзен.– Тебе понравится.
– Но мне не нравится!
– Это пока… Потом тебе будет приятно.
– Не будет, не будет, я знаю!
– Вот увидишь, тебе обязательно понравится.
– Пожалуйста, не надо! Не делай это со мной.
– Но я хочу! – настаивает он.
– Прошу тебя, нет!.. А-а-а!..
Их только двое в большом и темном доме. В этот поздний час домашняя прислуга уже давно разошлась по домам, а пожилой мажордом и его супруга удалились в свою квартирку во флигеле у бассейна. Они не придут, если не вызвать их звонком.
Мать Сьюзен уже год как лежит в могиле.
Она так скучает по матери.
Она скучает по ней, а ее родной отец гладит маленькую Сьюзен по волосам и шепчет:
– Я хочу…
– Я расскажу про тебя, честное слово – расскажу…
Теперь Сьюзен уже плачет по-настоящему, хотя по-прежнему чуть слышно. Одновременно она пытается незаметно отодвинуться от него.
– Только попробуй, и я сделаю так, что никто никогда не услышит от тебя ни слова. Ты понимаешь, что я хочу сказать?.. Мне придется убить тебя, – спокойно объясняет он. В его голосе нет ни тени угрозы; он звучит по-прежнему негромко и мягко, только чуть хрипло от растущего в нем извращенного желания.
Сьюзен уверена, что он исполнит свое обещание. Его голос совершенно спокоен, но глаза становятся печальными. Несомненно, ему очень грустно от того, что придется убить маленькую Сьюзен.
– Не вынуждай меня на это, моя птичка. Иначе мне придется убить тебя точно так же, как я убил твою мать.
Мать Сьюзен скоропостижно скончалась от какой-то непонятной болезни. Сьюзен не знает истинной причины, хотя она запомнила слово «инфекция».
– Я подсыпал ей сильное снотворное в вино, которое она пила после ужина, – говорит отец. – Я сделал это затем, чтобы она не почувствовала укол. Потом, ночью, когда твоя мать заснула крепким сном, я взял шприц и ввел ей возбудитель опасной болезни. Бактерии. Ты знаешь, что такое бактерии, милая? Это такие маленькие червячки, которых не видно простым глазом, но которые съедают человека изнутри. Я набрал полный шприц этих маленьких червячков и впрыснул их твоей матери. Я взял самую длинную и острую иглу, чтобы ввести болезнь как можно глубже в ее тело. Вирусная инфекция миокарда – это не шутка. Она убила твою мать быстро, за считаные часы. Правильный диагноз был поставлен только через сутки, когда болезнь уже нельзя было остановить.
Большую часть того, что он говорит, Сьюзен не понимает, но суть она улавливает, и ей становится страшно, как никогда в жизни. Она чувствует, что ее отец говорит правду.
В чем, в чем, а в шприцах и иглах ее отец разбирается. Он – доктор.
– Ну что, моя птичка, сходить мне за иголкой?
Сьюзен слишком напугана, чтобы произнести хоть слово.
Острые сверкающие иглы пугают ее до́ смерти.
Он знает это.
Он знает, что его дочь боится уколов.
Знает…
Отец умеет пользоваться шприцем. Он знает, что такое страх.
Неужели он убил ее мать одной из своих иголок?
Отец продолжает поглаживать Сьюзен по голове.
– …За большой острой иголкой? – снова спрашивает он.
Сьюзен вся дрожит. Язык ей не повинуется, а зубы начинают стучать.
– За большой, блестящей иголкой, чтобы воткнуть ее тебе в попку? – повторяет отец.
– Нет, пожалуйста!..
– Так не надо иголки, моя сладкая?
– Н-нет.
– Тогда ты должна делать то, что я хочу.
Он перестает гладить ее по голове.
Его серые глаза внезапно начинают светиться холодным, белым светом. Возможно, в них просто отражается свет настольной лампы, но Сьюзен кажется, что ее отец стал похож на сумасшедшего робота из ужастика, который приходит по ночам к маленьким девочкам, чтобы убивать их. Даже в груди у него начинает как будто что-то поскрипывать, словно там спрятана машина и она сломалась.
Только смерть – это еще не самое страшное.
Его руки поднимаются и начинают расстегивать ее пижамную курточку. Вот уже первая пуговка выскользнула из петли.
– Нет, – шепчет Сьюзен. – Не надо. Не трогай меня.
– Да, сладкая… – бормочет он в ответ. – Я этого хочу.
И тогда Сьюзен с силой кусает его руку.
* * *
Кресло, в котором лежала Сьюзен, снова пришло в движение. Словно койка в больнице, оно изменяло свою форму, придавая телу Сьюзен то положение, которое она принимала в виртуальном мире. Несомненно, это было сделано для того, чтобы еще больше усилить эффективность терапевтической программы. Теперь Сьюзен сидела почти вертикально, вытянув перед собой ноги.Ее неглубокое и частое дыхание выдавало крайнюю степень волнения и страха.
И отчаяния.
– Нет, нет, не прикасайся ко мне, – пробормотала Сьюзен, и, хотя ее голос по-прежнему дрожал, он звучал гораздо решительнее, чем в начале сеанса.
Когда Сьюзен было шесть, у нее так ни разу и не хватило духу сопротивляться ему. Смущение и замешательство сделали ее робкой и неуверенной. Странные фантазии отца казались маленькой Сьюзен столь же непонятными и таинственными, какими сейчас были для нее новейшие откровения молекулярной биологии или ядерной физики. Страх, стыд, чувство унижения и совершенной беспомощности согнули ее, прижали к земле, словно свинцовые вериги, так что у Сьюзен не было ни сил, ни желания сопротивляться. Ей оставалось только терпеть, и она терпела.
В своем виртуальном мире – в этом современном варианте ее прошлого, воссозданного во всех омерзительных подробностях при помощи воображения и современной технологии, – Сьюзен снова была беспомощным ребенком, оказавшимся во власти растлителя. Но теперь она обладала знаниями и мироощущением взрослого человека и недюжинной внутренней силой, накопленной ею за тридцать нелегких лет. Опыт всей жизни и безжалостный самоанализ закалили ее характер, укрепили волю, и теперь Сьюзен не боялась вернуться назад, в свое страшное детство.
«Нет, папа, нет. Никогда больше не прикасайся ко мне, слышишь?! Никогда!» – прокричала она отцу, который давно умер в реальном мире, но продолжал жить в ее памяти и в электронном пространстве виртуальной среды.
Талант и мастерство ВР-режиссера и сценариста сделали воссозданные ею моменты прошлого настолько выпуклыми и правдоподобными – настолько реальными, – что, когда Сьюзен говорила «нет» своему воображаемому отцу, она получала глубокое эмоциональное удовлетворение и психическую разрядку. От сеанса к сеансу ее душевные раны все больше затягивались, и за полтора года подобной терапии Сьюзен сумела почти полностью избавиться от иррационального, почти инстинктивного чувства стыда.
Но насколько лучше было бы по-настоящему вернуться в прошлое, снова стать ребенком и бросить в лицо отцу свое твердое «нет!». Насколько лучше было бы с самого начала сделать так, чтобы кошмар не состоялся. Тогда вся жизнь Сьюзен прошла бы по-другому. Стыд и страх не тревожили бы ее, она познала бы самоуважение и покой и не потратила бы столько лет, пытаясь залечить кровоточащие раны своей измученной, опаленной души.
Увы, путешествий во времени не бывает. Наше прошлое может существовать отдельно от нас лишь в мире виртуальной компьютерной реальности. Прошлое, каким мы его помним…
– Нет, никогда! – сказала Сьюзен.
Ее голос не был похож на голос шестилетней девочки, но это и не был знакомый голос взрослой Сьюзен – это было раскатистое низкое рычание загнанной в угол пантеры.
– Не-е-ет! – снова произнесла она и взмахнула рукой. Ее скрюченные пальцы в черной перчатке рассекли воздух словно опасные, острые когти.
* * *
Ошеломленный, недоумевающий, не веря собственным глазам, он отшатывается от нее и вскакивает на ноги. Одна его рука прижата к лицу в том месте, где она оцарапала его.Пальцы Сьюзен все еще слабы, и крови совсем не видно, но он потрясен уже тем, что она осмелилась восстать.
Сьюзен целилась отцу в глаз, но только несильно расцарапала ему щеку.
Его серые глаза широко раскрыты. Они больше не светятся холодной угрозой, как у спятившего робота. Они стали еще более далекими и чужими, но – странно – Сьюзен боится его взгляда гораздо меньше. В нем появилось что-то новое. Настороженность. Удивление. Быть может, даже легкая тень страха.
Прижавшись спиной к изголовью своей детской кроватки, маленькая Сьюзен с вызовом глядит на отца.
Он стоит рядом, высокий, черный, широкоплечий. Он нависает над ней как замшелый утес.
Ее рука ползет к воротнику пижамы, непослушные пальцы пытаются нащупать верхнюю пуговку и застегнуть ее.
Ах, какие у нее маленькие и слабые руки! Каждый раз, когда она оказывается в непривычном теле ребенка, Сьюзен испытывает легкое потрясение, однако оно быстро проходит. Первые несколько секунд растерянности почти не влияют на иллюзию того, что все происходящее с ней в ВР-мире – реально.
Крошечная пуговица наконец протискивается в тугую петлю.
Тишина в спальне стоит такая, что Сьюзен хочется громко кричать, чтобы разорвать ее.
Какой же он все-таки большой!
И страшный.
Иногда все кончается здесь, но иногда… Не всегда отец Сьюзен отступает так легко.
В этот раз она оцарапала его легко, словно котенок. Но иногда кровь из разорванного века течет рекой.
Наконец он покидает спальню и, с грохотом захлопнув за собой дверь, начинает подниматься по лестнице. В окне жалобно звякает стекло. Сьюзен долго прислушивается к скрипу и стону ступенек под его тяжелыми шагами.
Она сидит на кровати одна и дрожит – от страха и от ощущения одержанной победы.
Постепенно все вокруг погружается во тьму.
На этот раз ей не удалось увидеть его кровь.
Может быть, в следующий раз.
А если взять в кухне нож?..
* * *
Сьюзен оставалась в своем механическом кресле еще полчаса. Не снимая своих ВР-доспехов, она продолжала неподвижно сидеть, опираясь спиной на черную кожу спинки, заново переживая свой страх перед давно умершим человеком.Между пятью и семнадцатью годами юная Сьюзен подвергалась извращенному насилию со стороны своего собственного отца бессчетное количество раз. Составленная ею программа ВР-терапии включала в себя двадцать два эпизода, каждый из которых Сьюзен тщательно восстановила в памяти и записала во всех подробностях. Как и любая хорошая компьютерная игра, ее программа обладала поливариантностью. В каждой из этих двадцати двух сцен события могли принимать то или иное направление, определявшееся не только тем, что скажет или сделает Сьюзен, но и специальным разделом программы, который умел выбирать повороты сюжета случайно, наугад. Поэтому даже сама Сьюзен, хотя она создавала и отлаживала программу терапии своими собственными руками, не могла предвидеть, что будет с ней в виртуальной реальности дальше.
Работая над программой, Сьюзен предусмотрела даже такой вариант, когда ее отец, разъяренный сопротивлением дочери, убивает ее ножом. И не просто убивает – он долго кромсает неподвижное маленькое тельце, пока от него не остаются одни кровавые лохмотья.
Этот выдуманный эпизод Сьюзен тщательно отрежиссировала и включила в программу, но за восемнадцать месяцев виртуальной терапии он еще ни разу ей не попался. Откровенно говоря, она сама боялась такой возможности и искренне надеялась, что закончит лечение прежде, чем подпрограмма случайного выбора наткнется на этот жутковатый вариант сюжета.
Разумеется, гибель Сьюзен в виртуальном мире вовсе не означала, что она должна умереть и в реальности. Только в самых тупых видеофильмах происходящее на экране компьютера могло оказывать какое-то влияние на события материального мира.
И все же компьютерная анимация этого кошмарного видеоряда далась Сьюзен нелегко. Испытать же эти события непосредственно в трехмерной ВР-среде – уже не в качестве режиссера, а в качестве непосредственного участника, в качестве жертвы – было бы не в пример тяжелее и опаснее. Дело могло закончиться нервным расстройством или психической травмой.
Но без этого рискованного элемента ее программа вряд ли была бы настолько эффективной. Каждый раз, когда Сьюзен проживала ту или иную сцену, она должна была знать, что опасность, которую представляет собой ее отец, вполне реальна и что с нею на самом деле может случиться что-то нехорошее.
Только в этом случае каждое «нет», которое она произносила, преодолевая себя, обретало ценность и значение. Только когда Сьюзен искренне верила, что неповиновение отцу во время сеанса может повлечь за собой самые серьезные последствия, она чувствовала на губах вкус одержанной победы.
Под мерное гудение электромоторов кожаное кресло снова изменило свое положение. Теперь Сьюзен стояла в полный рост, удерживаемая только ремнями.
Потом ноги ее задвигались, и она замаршировала на месте. Резиновые катки на подножке помогали ей создавать иллюзию ходьбы.
В виртуальном мире юная Сьюзен то ли приближалась к отцу, то ли пятилась от него.
– Нет! – произнесли ее губы. – Отойди от меня. Нет!
Ослепшая, потерявшая всякую восприимчивость к звукам и образам окружающего мира, она выглядела в своих ВР-доспехах удивительно беззащитной, беспомощной и ранимой. Притянутая прочными ремнями к спинке своего кресла, Сьюзен не видела и не слышала ничего, кроме того, что происходило в ее виртуальном мире.
Она была такой легкоуязвимой. Одна в огромном доме, где только призраки прошлого оживали, чтобы составить ей компанию, Сьюзен продолжала отважно бороться со своим страхом и стыдом.
Она казалась такой нежной и хрупкой и вместе с тем – такой мужественной и храброй! Она так отчаянно и самоотверженно сражалась за то, чтобы сбросить с себя груз прошлого и обрести свободу, что домашний компьютер не выдержал и заговорил, хотя к нему никто не обращался. И в его синтетическом баритоне звучали настоящие жалость и сочувствие.