Через минуту все это прекратилось, и он полностью пришел в себя. Внутричерепное давление упало так же внезапно, как и поднялось. Прошла боль в суставах и мускулах. Солнце больше не слепит глаза. Как будто его внезапно вырвали из кошмара, в котором он был действующим лицом.
Марти облокотился на свой "таурус". Ему трудно было поверить в то, что худшее уже позади, и он напряженно ждал удара новой необъяснимой волны параноидального ужаса.
Он выглянул на улицу, которая показалась ему одновременно знакомой и чужой, ожидая появления какого-то чудовищного фантома откуда-то снизу, из-под земли, либо спустившегося сверху, с пронизанного солнцем воздуха. Создания с нечеловеческим обликом, безжалостного и жестокого. Невидимого призрака из его ночных кошмаров, обретшего теперь плоть и кровь.
Самообладание так и не возвращалось к нему, он продолжал дрожать, но понемногу возвращалась способность оценивать ситуацию, и он стал думать, сможет ли вести машину. А что, если подобный приступ повторится, когда он будет сидеть за рулем? Он наверняка не остановится на светофоре, проигнорирует идущий навстречу транспорт...
Ему больше чем когда-нибудь необходимо было видеть доктора Гутриджа.
Он подумал, не вернуться ли ему в дом и те вызвать ли такси. Но вспомнив, что он не в Нью-Йорк-Сити, где на улицах полным-полно такси. В Южной Калифорнии слова "служба такси" были не больше, чем метафора. Если ему и удастся его поймать, то он вряд ли подъедет к офису доктора Гутриджа в назначенное время.
Он сел в машину и завел мотор. Осторожно дал задний ход и выехал на улицу, держась за руль так крепко, как будто он дряхлый старик, заботящийся о хрупкости своих костей и сознающий всю недолговечность своего существования.
По пути в Ирвин к доктору Марти Стиллуотер думает о Пейдж, Шарлотте и Эмили. Его слабая плоть предала его, и теперь он может быть лишен счастья увидеть своих девочек взрослыми, счастья стареть рядом со своей женой. Он верил в загробную жизнь, где он когда-нибудь соединится с теми, кого любит. Но жизнь была такой желанной, что даже обещания блаженства в загробной жизни не компенсируют нескольких лет жизни здесь, по эту сторону мироздания.
По мере того как "форд" медленно удаляется, он понимает, что магнит, притянувший его из Канзаса, находится в этой машине. Быть может, это мужчина, сидящий за рулем. А может, это вовсе не человек, а какой-нибудь талисман, спрятанный в машине, какой-нибудь магический предмет, не поддающийся его пониманию, с которым его по непонятным еще причинам связала судьбу.
Киллер уже собирается завести "хонду" и ехать вслед за "фордом", но потом решает, что незнакомец рано или поздно вернется, и остается.
Он надевает на плечо кобуру, кладет в нее пистолет и влезает в кожаную куртку.
Из отделения для перчаток он достает закрытую на молнию кожаную сумку с набором инструмента взломщика. В него входят семь отверток, отмычка и маленький аэрозольный баллончик с графитным смазочным веществом.
Он выходит из машины и уверенно направляется к дому.
Рядом с домом, на дороге, стоит белый почтовый ящик, на котором по трафарету нанесено одно-единственное слово - Стиллуотер. Эти десять черных букв, кажется, обладают символической силой. Стиллуотер. Тихая вода. Тишина. Спокойствие. Мир. Он нашел тихую воду. Он побывал в таких переделках, жизнь не раз ломала его, но теперь наконец он обрел место, где может отдохнуть, где его душа найдет умиротворение.
Он открывает задвижку стальной двери забора, проходит по дорожке в глубь двора. Слева от него стоит гараж, справа - живая изгородь из вьюнков с человеческий рост.
Небольшой задний дворик утопает в зелени. Буйно цветет фикус, пышно разросся вьюнок, продолжая изгородь и ограждая киллера от любопытных взглядов соседей.
Крыша патио состоит из деревянных балок, густо переплетенных стелющейся колючей бугенвиллей. Гроздья кроваво-красных цветов усеивают крышу летнего сада даже в этот последний день ноября.
Из летнего сада в дом ведут две двери: дверь кухни и раздвижная стеклянная дверь. Обе двери закрыты.
Раздвижная дверь, за которой его взору предстает безлюдная гостиная с удобной мебелью и большим телевизором, укреплена изнутри еще и деревянным шестом. Если даже удастся открыть замок, то ему все равно придется разбить стекло, войти внутрь комнаты и убрать шест.
Он громко стучится в кухонную дверь, хотя в соседнее с дверью окно видно, что никого на кухне нет. Не дождавшись ответа, он вновь стучится. И опять тот же результат.
Он достает баллончик с графитом из своего набора инструмента. Опустившись на колени перед дверью, прыскает в замок смазочное вещество, чтобы удалить из него частички грязи и пыли.
Затем отмычкой открывает дверь.
Он ждет, что включится сигнализация, но сирены нет. Беглый осмотр не обнаруживает никаких устройств, относящихся к сигнализации. Значит ее нет.
Он кладет инструмент на место, застегивает на молнию кожаную сумку, переступает порог и тихо закрывает за собой дверь.
Какое-то время он стоит на прохладной кухне, вбирая в себя потоки приятного воздуха. Этот дом явно приветствует его. Здесь начинается его будущее, которое будет несравнимо ярче его запутанного и омраченного амнезией прошлого.
Киллер выходит из кухни и идет осматривать другие помещения, не доставая из кобуры пистолет. Он уверен, что дом пуст, чувствует, что опасность ему не грозит и перед ним открыты большие возможности.
- Мне необходимо кем-то быть, - сообщает он дому, как будто тот живое существо, наделенное способностью осуществлять чьи-то желания.
Первый этаж не представляет для него никакого интереса. Обычные комнаты, обставленные удобной, но неброской мебелью.
Наверху киллер только ненадолго останавливается у каждой комнаты, просто чтобы составить мнение о планировке второго этажа. Потом он осматривает все поподробнее. Входит в спальню взрослых, в ванную комнату, туалет. Далее следует спальня для гостей, детская комната, еще одна ванная комната.
Последняя спальня в конце коридора приспособлена под кабинет. Внутри стоит письменный стол, компьютер. Обстановка больше уютная, чем деловая. Под закрытыми ставнями окнами стоит большая софа, на письменном столе - настольная лампа с абажуром из цветного стекла.
Одна из стен сплошь увешана картинами. Они висят в два ряда, почти соприкасаясь рамками. Очевидно, что картины написаны не одним художником. Однако их объединяет одна общая тема. Тема темноты и насилия, переданная с неподражаемым искусством: переплетенные тени, глаза, широко раскрытые от ужаса, гадательная доска с испачканной кровью подставкой, чернильно-черные силуэты пальм на фоне зловещего заката, лицо, обезображенное кривым зеркалом в комнате смеха, блестящие стальные лезвия острых ножей и ножниц, захудалая улочка с прячущимися за кремово-желтые тени уличных фонарей темными грозными фигурами, голые деревья с высохшими черными ветвями, ворон с горящими глазами, взгромоздившийся на череп, пистолеты, револьверы, ружья, ледоруб, большой нож мясника, топор, забрызганный чем-то непонятным, молоток, лежащий на шелковом дамском халате и кружевной простыне...
Ему нравится такое искусство.
Оно импонирует ему.
Это та жизнь, которую он знает.
Отойдя от стены с картинами, он включает настольную лампу и с восхищением любуется многоцветной красотой ее абажура.
Наклоняясь над письменным столом, он видит на полированном стекле два овала своих глаз. Они блестят от отраженной в них многоцветной мозаики лампы и кажутся не глазами, а светящимися сенсорами робота, или если и глазами, то больными воспаленными глазами какого-то существа без души. Он быстро отводит их в сторону, не желая больше копаться в себе. Такой самоанализ обычно заканчивается пугающими мыслями и невыносимо мучительными выводами.
- Мне необходимо быть кем-то, - нервно произносит он.
Его взгляд падает на фотографию в серебряной рамке, стоящую на столе. На ней женщина с двумя маленькими девочками. Милое улыбающееся трио.
Он берет фотографию в руки и внимательно изучает ее. Проводит пальцем по лицу женщины, отчаянно желая прикоснуться к ней живой. Почувствовать ее теплую мягкую кожу. Палец двигается по стеклу, останавливаясь сначала на белокурой девчушке, затем на темноволосой фее.
Через одну-две минуты он отходит от письменного стола, но фотографию берет с собой. Ему так нравятся эти три лица на портрете, что он испытывает необходимость смотреть на них, когда ему этого захочется.
Когда он начинает изучать заглавия на корешках стоящих на полках книг, к нему приходит понимание, хотя и не окончательное, что привело его сюда, в солнечную Калифорнию.
Детективные романы, на полках написаны одним автором, Мартином Стиллуотером. Эту фамилию он уже видел на почтовом ящике.
Он откладывает в сторону фотографию в серебряной рамке, берет с полок несколько книг и с удивлением обнаруживает сходство некоторых иллюстраций на обложках с картинами, висящими на стене, так заворожившими его. Одно и то же заглавие встречается на разных языках: французском, немецком, итальянском, голландском, шведском, датском, японском и еще нескольких других.
Но самое интересное - это фото автора на задней обложке. Он долго изучает его, проводя пальцем по лицу Стиллуотера.
Заинтригованный, он внимательно рассматривает такие же фотографии на внутренней стороне обложки. Затем читает первую страницу одной книги, затем другой, третьей.
Ему попадается на глаза посвящение в одной из книг, и он читает его: "Это сочинение посвящено моим родителям, Джиму и Элис Стиллуотерам, вырастившим меня честным человеком. И не их вина в том, что я способен мыслить, как преступник".
Его мать и отец. Киллер с удивлением смотрит на их имена. Он их не помнит. Не может описать их лица или вспомнить, где они живут.
Он возвращается к письменному столу, смотрит в справочник и выясняет, что Джим и Элис Стиллуотеры живут в Маммот-Лейксе, в Калифорнии. Адрес улицы ничего не говорит ему, и он размышляет, тот ли это дом, в котором он вырос.
Он должен любить своих родителей. Ведь он посвятил им книгу. И тем не менее они для него загадка. Так много потеряно.
Он возвращается к полкам, открывает американские и английские издания книг, чтобы прочитать посвящения. И вдруг находит следующее: "Пейдж, моей великолепной жене, с которой я пишу все мои лучшие женские характеры, исключая, конечно, психопаток-убийц".
И еще одно: "Моим дочерям Шарлотте и Эмили, в надежде, что они, когда повзрослеют, прочтут эту книгу и поймут, что описанный в ней папа, который с такой страстью и таким убеждением говорит о чувствах к своим маленьким девочкам, это не кто иной, как я".
Он откладывает книги в сторону, берет фотографию и держит ее обеими руками с чувством, похожим на благоговение.
Эта привлекательная блондинка, конечно же, Пейдж. Превосходная жена.
Двое девчушек - Шарлотта и Эмили, хотя он не знает, кто из них кто. Милые и послушные девочки.
Пейдж, Шарлотта, Эмили.
Наконец-то он нашел себя, свою истинную жизнь.
Вот где он должен быть. Вот он, его дом. С этого момента начинается его будущее. Пейдж, Шарлотта, Эмили. Это семья, к которой привела его судьба.
Мне необходимо быть Марти Стиллуотером.
Произносит он, взволнованный тем, что обрел наконец свой собственный очаг в этом холодном одиноком мире.
Глава вторая
Марти облокотился на свой "таурус". Ему трудно было поверить в то, что худшее уже позади, и он напряженно ждал удара новой необъяснимой волны параноидального ужаса.
Он выглянул на улицу, которая показалась ему одновременно знакомой и чужой, ожидая появления какого-то чудовищного фантома откуда-то снизу, из-под земли, либо спустившегося сверху, с пронизанного солнцем воздуха. Создания с нечеловеческим обликом, безжалостного и жестокого. Невидимого призрака из его ночных кошмаров, обретшего теперь плоть и кровь.
Самообладание так и не возвращалось к нему, он продолжал дрожать, но понемногу возвращалась способность оценивать ситуацию, и он стал думать, сможет ли вести машину. А что, если подобный приступ повторится, когда он будет сидеть за рулем? Он наверняка не остановится на светофоре, проигнорирует идущий навстречу транспорт...
Ему больше чем когда-нибудь необходимо было видеть доктора Гутриджа.
Он подумал, не вернуться ли ему в дом и те вызвать ли такси. Но вспомнив, что он не в Нью-Йорк-Сити, где на улицах полным-полно такси. В Южной Калифорнии слова "служба такси" были не больше, чем метафора. Если ему и удастся его поймать, то он вряд ли подъедет к офису доктора Гутриджа в назначенное время.
Он сел в машину и завел мотор. Осторожно дал задний ход и выехал на улицу, держась за руль так крепко, как будто он дряхлый старик, заботящийся о хрупкости своих костей и сознающий всю недолговечность своего существования.
По пути в Ирвин к доктору Марти Стиллуотер думает о Пейдж, Шарлотте и Эмили. Его слабая плоть предала его, и теперь он может быть лишен счастья увидеть своих девочек взрослыми, счастья стареть рядом со своей женой. Он верил в загробную жизнь, где он когда-нибудь соединится с теми, кого любит. Но жизнь была такой желанной, что даже обещания блаженства в загробной жизни не компенсируют нескольких лет жизни здесь, по эту сторону мироздания.
* * *
Киллер наблюдает за тем, как машина Марти выезжает из гаража.По мере того как "форд" медленно удаляется, он понимает, что магнит, притянувший его из Канзаса, находится в этой машине. Быть может, это мужчина, сидящий за рулем. А может, это вовсе не человек, а какой-нибудь талисман, спрятанный в машине, какой-нибудь магический предмет, не поддающийся его пониманию, с которым его по непонятным еще причинам связала судьбу.
Киллер уже собирается завести "хонду" и ехать вслед за "фордом", но потом решает, что незнакомец рано или поздно вернется, и остается.
Он надевает на плечо кобуру, кладет в нее пистолет и влезает в кожаную куртку.
Из отделения для перчаток он достает закрытую на молнию кожаную сумку с набором инструмента взломщика. В него входят семь отверток, отмычка и маленький аэрозольный баллончик с графитным смазочным веществом.
Он выходит из машины и уверенно направляется к дому.
Рядом с домом, на дороге, стоит белый почтовый ящик, на котором по трафарету нанесено одно-единственное слово - Стиллуотер. Эти десять черных букв, кажется, обладают символической силой. Стиллуотер. Тихая вода. Тишина. Спокойствие. Мир. Он нашел тихую воду. Он побывал в таких переделках, жизнь не раз ломала его, но теперь наконец он обрел место, где может отдохнуть, где его душа найдет умиротворение.
Он открывает задвижку стальной двери забора, проходит по дорожке в глубь двора. Слева от него стоит гараж, справа - живая изгородь из вьюнков с человеческий рост.
Небольшой задний дворик утопает в зелени. Буйно цветет фикус, пышно разросся вьюнок, продолжая изгородь и ограждая киллера от любопытных взглядов соседей.
Крыша патио состоит из деревянных балок, густо переплетенных стелющейся колючей бугенвиллей. Гроздья кроваво-красных цветов усеивают крышу летнего сада даже в этот последний день ноября.
Из летнего сада в дом ведут две двери: дверь кухни и раздвижная стеклянная дверь. Обе двери закрыты.
Раздвижная дверь, за которой его взору предстает безлюдная гостиная с удобной мебелью и большим телевизором, укреплена изнутри еще и деревянным шестом. Если даже удастся открыть замок, то ему все равно придется разбить стекло, войти внутрь комнаты и убрать шест.
Он громко стучится в кухонную дверь, хотя в соседнее с дверью окно видно, что никого на кухне нет. Не дождавшись ответа, он вновь стучится. И опять тот же результат.
Он достает баллончик с графитом из своего набора инструмента. Опустившись на колени перед дверью, прыскает в замок смазочное вещество, чтобы удалить из него частички грязи и пыли.
Затем отмычкой открывает дверь.
Он ждет, что включится сигнализация, но сирены нет. Беглый осмотр не обнаруживает никаких устройств, относящихся к сигнализации. Значит ее нет.
Он кладет инструмент на место, застегивает на молнию кожаную сумку, переступает порог и тихо закрывает за собой дверь.
Какое-то время он стоит на прохладной кухне, вбирая в себя потоки приятного воздуха. Этот дом явно приветствует его. Здесь начинается его будущее, которое будет несравнимо ярче его запутанного и омраченного амнезией прошлого.
Киллер выходит из кухни и идет осматривать другие помещения, не доставая из кобуры пистолет. Он уверен, что дом пуст, чувствует, что опасность ему не грозит и перед ним открыты большие возможности.
- Мне необходимо кем-то быть, - сообщает он дому, как будто тот живое существо, наделенное способностью осуществлять чьи-то желания.
Первый этаж не представляет для него никакого интереса. Обычные комнаты, обставленные удобной, но неброской мебелью.
Наверху киллер только ненадолго останавливается у каждой комнаты, просто чтобы составить мнение о планировке второго этажа. Потом он осматривает все поподробнее. Входит в спальню взрослых, в ванную комнату, туалет. Далее следует спальня для гостей, детская комната, еще одна ванная комната.
Последняя спальня в конце коридора приспособлена под кабинет. Внутри стоит письменный стол, компьютер. Обстановка больше уютная, чем деловая. Под закрытыми ставнями окнами стоит большая софа, на письменном столе - настольная лампа с абажуром из цветного стекла.
Одна из стен сплошь увешана картинами. Они висят в два ряда, почти соприкасаясь рамками. Очевидно, что картины написаны не одним художником. Однако их объединяет одна общая тема. Тема темноты и насилия, переданная с неподражаемым искусством: переплетенные тени, глаза, широко раскрытые от ужаса, гадательная доска с испачканной кровью подставкой, чернильно-черные силуэты пальм на фоне зловещего заката, лицо, обезображенное кривым зеркалом в комнате смеха, блестящие стальные лезвия острых ножей и ножниц, захудалая улочка с прячущимися за кремово-желтые тени уличных фонарей темными грозными фигурами, голые деревья с высохшими черными ветвями, ворон с горящими глазами, взгромоздившийся на череп, пистолеты, револьверы, ружья, ледоруб, большой нож мясника, топор, забрызганный чем-то непонятным, молоток, лежащий на шелковом дамском халате и кружевной простыне...
Ему нравится такое искусство.
Оно импонирует ему.
Это та жизнь, которую он знает.
Отойдя от стены с картинами, он включает настольную лампу и с восхищением любуется многоцветной красотой ее абажура.
Наклоняясь над письменным столом, он видит на полированном стекле два овала своих глаз. Они блестят от отраженной в них многоцветной мозаики лампы и кажутся не глазами, а светящимися сенсорами робота, или если и глазами, то больными воспаленными глазами какого-то существа без души. Он быстро отводит их в сторону, не желая больше копаться в себе. Такой самоанализ обычно заканчивается пугающими мыслями и невыносимо мучительными выводами.
- Мне необходимо быть кем-то, - нервно произносит он.
Его взгляд падает на фотографию в серебряной рамке, стоящую на столе. На ней женщина с двумя маленькими девочками. Милое улыбающееся трио.
Он берет фотографию в руки и внимательно изучает ее. Проводит пальцем по лицу женщины, отчаянно желая прикоснуться к ней живой. Почувствовать ее теплую мягкую кожу. Палец двигается по стеклу, останавливаясь сначала на белокурой девчушке, затем на темноволосой фее.
Через одну-две минуты он отходит от письменного стола, но фотографию берет с собой. Ему так нравятся эти три лица на портрете, что он испытывает необходимость смотреть на них, когда ему этого захочется.
Когда он начинает изучать заглавия на корешках стоящих на полках книг, к нему приходит понимание, хотя и не окончательное, что привело его сюда, в солнечную Калифорнию.
Детективные романы, на полках написаны одним автором, Мартином Стиллуотером. Эту фамилию он уже видел на почтовом ящике.
Он откладывает в сторону фотографию в серебряной рамке, берет с полок несколько книг и с удивлением обнаруживает сходство некоторых иллюстраций на обложках с картинами, висящими на стене, так заворожившими его. Одно и то же заглавие встречается на разных языках: французском, немецком, итальянском, голландском, шведском, датском, японском и еще нескольких других.
Но самое интересное - это фото автора на задней обложке. Он долго изучает его, проводя пальцем по лицу Стиллуотера.
Заинтригованный, он внимательно рассматривает такие же фотографии на внутренней стороне обложки. Затем читает первую страницу одной книги, затем другой, третьей.
Ему попадается на глаза посвящение в одной из книг, и он читает его: "Это сочинение посвящено моим родителям, Джиму и Элис Стиллуотерам, вырастившим меня честным человеком. И не их вина в том, что я способен мыслить, как преступник".
Его мать и отец. Киллер с удивлением смотрит на их имена. Он их не помнит. Не может описать их лица или вспомнить, где они живут.
Он возвращается к письменному столу, смотрит в справочник и выясняет, что Джим и Элис Стиллуотеры живут в Маммот-Лейксе, в Калифорнии. Адрес улицы ничего не говорит ему, и он размышляет, тот ли это дом, в котором он вырос.
Он должен любить своих родителей. Ведь он посвятил им книгу. И тем не менее они для него загадка. Так много потеряно.
Он возвращается к полкам, открывает американские и английские издания книг, чтобы прочитать посвящения. И вдруг находит следующее: "Пейдж, моей великолепной жене, с которой я пишу все мои лучшие женские характеры, исключая, конечно, психопаток-убийц".
И еще одно: "Моим дочерям Шарлотте и Эмили, в надежде, что они, когда повзрослеют, прочтут эту книгу и поймут, что описанный в ней папа, который с такой страстью и таким убеждением говорит о чувствах к своим маленьким девочкам, это не кто иной, как я".
Он откладывает книги в сторону, берет фотографию и держит ее обеими руками с чувством, похожим на благоговение.
Эта привлекательная блондинка, конечно же, Пейдж. Превосходная жена.
Двое девчушек - Шарлотта и Эмили, хотя он не знает, кто из них кто. Милые и послушные девочки.
Пейдж, Шарлотта, Эмили.
Наконец-то он нашел себя, свою истинную жизнь.
Вот где он должен быть. Вот он, его дом. С этого момента начинается его будущее. Пейдж, Шарлотта, Эмили. Это семья, к которой привела его судьба.
Мне необходимо быть Марти Стиллуотером.
Произносит он, взволнованный тем, что обрел наконец свой собственный очаг в этом холодном одиноком мире.
Глава вторая
В офисе доктора Гутриджа три кабинета. Во всех трех Марти уже не раз бывал. Они похожи один на другой и на все врачебные кабинеты от штата Мэн до штата Техас: такие же бледно-голубые стены, разные приспособления из нержавеющей стали, раковина, стул, таблица для проверки зрения. Здесь ненамного лучше, чем в морге. Правда, пахнет лучше.
Марти сидит на краю мягкой кушетки, где его будут обследовать.
В комнате прохладно, а он без рубашки. И хотя он в брюках, он чувствует себя абсолютно голым и уязвимым. Ему представляется, что он перенес приступ кататонии и сейчас находится в ступоре, не имея возможности ни говорить, ни двигаться, ни даже моргать глазами. Врач принимает его за мертвеца, раздевает догола, прикрепляет в большому пальцу ноги бирку с именем, закрывает ему веки и отправляет на дальнейшую обработку.
Богатое воображение автора детективных романов, искусство держать читателя в напряжении, которыми он зарабатывает себе на жизнь, приближали его к пониманию бренности всего земного. Он острее других осознавал постоянную близость смерти. Каждая собака была для него потенциальной носительницей вируса бешенства. В каждой проезжающей мимо незнакомой машине он видел сексуального маньяка, который способен похитить и убить любого ребенка, оставленного без присмотра хотя бы на три секунды. В каждой банке супа из кладовки он подозревал наличие микробов ботулизма.
У Марти не было особого страха перед врачами, но и большой любви к ним он также не испытывал.
Его больше взволновала концепция медицинской науки в целом, и не потому, что он не доверял ей, а в силу того, что, подспудно, само ее существование постоянно напоминало о том, что жизнь бренна и смерть неизбежна. Он не нуждался в таком напоминании. Он и без того обладал обостренным чувством неотвратимости смерти, всю свою жизнь стараясь совладать с этим, смириться с этим прискорбным фактом.
Марти настроился не паниковать, не впадать в истерику, описывая доктору Гутриджу симптомы своего заболевания. Поэтому он тихо и бесстрастно повторял вслух все, что случилось с ним за последние три дня, стараясь использовать при этом медицинские термины, начиная с семиминутной амнезии у него в кабинете и заканчивая внезапно приступом паники, который он перенес, уезжая из дома.
Гутридж был превосходным терапевтом, отчасти еще и потому, что умел внимательно выслушать пациента. В свои сорок пять он выглядел на десять лет моложе. Сегодня он был в теннисных туфлях, легких брюках военного Образца и спортивном свитере с Микки Маусом. Летом он любил носить цветастые гавайские рубашки. В редких случаях, когда на нем был халат поверх рубашки с галстуком и слаксов, он заявлял, что "играет в доктора" или что он "из комитета при Американской медицинской ассоциации, занимающегося составлением циркуляров о том, как должны быть одеты врачи".
Пейдж считала Гутриджа прекрасным врачом, а девочки относилась к нему как к любимому дяде.
Марти он тоже нравился.
Марти подозревал, - что эксцентричные манеры и странности доктора не были просто рассчитаны на то, чтобы, развлечь и успокоить пациентов. Доктор Гутридж, как и Марти, казалось, был морально оскорблен самим фактом смерти. Вероятно, в молодости он выбрал медицину в качестве своего поприща, так как верил, что врач - это рыцарь, сражающийся с драконами, воплощающими в себе различные болезни и хвори. Молодые рыцари обычно верят в то, что благие намерения, мастерство и вера сумеют победить зло. Когда рыцари стареют, они становятся мудрее.
Они все чаще используют юмор как оружие для борьбы с болью и отчаянием. Странности Гутриджа - эти его свитера с Микки Маусом были призваны не только расслабить и успокоить пациентов, но и служили оружием против мрачной реальности жизни и смерти.
- Приступ страха? У тебя? Вот уж не думал! - с сомнением переспросил Поль Гутридж.
- Да, с бешеным сердцебиением, с таким чувством, что я вот-вот лопну. Мне это показалось приступом страха.
- Похоже на секс.
- Поверь мне, это не секс, - Марти улыбнулся.
- Может быть, ты и прав, - произнес со вздохом Гутридж. - Я так давно этим не занимался, что уже и не помню его проявлений. Нелегко быть холостяком в наше время, Марти. Вокруг столько грязи и жутких заболеваний. Казалось бы, все просто: ты встречаешь девушку, назначаешь ей свидание, одариваешь ее целомудренным поцелуем, провожая домой. А потом сидишь и ждешь, что у тебя начнут гнить и распадаться губы.
- Да, превосходный образ.
- И что главное, живой и наглядный, не так ли? Мне, наверное, следовало бы стать писателем.
И он приступил к осмотру левого глаза Марти офтальмоскопом.
- У тебя бывали очень сильные, головные боли?
- Примерно раз в неделю, ничего необычного.
- А головокружения?
- Нет.
- А временная слепота или заметное сужение периферического зрения?
- Ничего такого.
Переключив внимание на правый глаз Марти, Гутридж сказал:
- А что касается писательства, так ты знаешь, что врачи занимались этим. Вспомним Майкла Кричтона, Робина Кука, Сомерсета Моэма...
- Сеусса.
- Что за сарказм. Когда мне нужно будет сделать тебе укол, я воспользуюсь шприцем для лошадей.
- Ты, по-моему, и так им уже пользуешься. Послушай, что я тебе скажу: быть писателем далеко не так романтично, как думают люди.
- Но ты, по крайней мере, не возишься с анализами мочи, - ответил Гутридж, откладывая в сторону офтальмоскоп.
Марти возразил:
- Когда ты только начинаешь писательствовать, вся эта свора редакторов, агентов и продюсеров относится к тебе не лучше, чем к пробе мочи.
- Но теперь ты знаменитость, - заметил Гутридж, вставляя в уши концы стетоскопа.
- До этого еще далеко, - возразил Марти. Гутридж плотно прижал к груди Марти холодный стальной диск стетоскопа.
- Хорошо, дыши глубже... задержи дыхание... теперь выдохни... еще раз. - Послушав легкие и сердце, доктор отложил стетоскоп и спросил:
- Как насчет галлюцинаций?
- Не бывает.
- Странные запахи?
- Нет.
- А вкусовые ощущения? Я имею в виду то, что, например, ты ешь мороженое, и вдруг оно кажется тебе горьким или с привкусом лука. Не бывает такого?
- Нет, ничего такого не было. Надевая на руку Марти манжету для измерения давления, Гутридж продолжал:
- Одно то, что ты попал в журнал "Пипл", уже говорит о том, что ты какая-никакая, а знаменитость: рок-певец, актер, выдающийся политик или убийца. Или, например, парень с самой большой в мире коллекцией ушной серы. И если ты не считаешь себя известным писателем, то выкладывай, кого ты убил или сколько ушной серы у тебя в коллекции.
- Откуда тебе известно о журнале "Пипл".
- Мы выписываем его для клиентов. Кладем его на журнальный столик в фойе. - Он продолжал нагнетать воздух в манжету, пока она не надулась, затем, прочитав показания на табло, продолжил:
- Последний номер пришел сегодня утром. Секретарша, показывая его мне, была явно озадачена, сказав, что ты меньше всего похож на мистера убийцу.
Марти в замешательстве спросил:
- "Мистера убийцу"?
- Ты что же, не видел свежий номер? - спросил Гутридж, снимая с Марти манжету.
- Да нет еще. Они заранее не показывают его. Это они так назвали меня в статье? Мистер убийца?
- Ну да. А что, очень мило.
- Мило? - поморщился Марти. - Не думаю, что Филипу Роту понравилось бы прозвище "Мистер-литератор" или Терри Мак-Милан - "Мисс черная сага".
- Ты ведь знаешь, что они считают любую рекламу хорошей рекламой.
- И Никсон сначала тоже думал, что реклама Уотергейта только пойдет ему на пользу.
- Мы выписываем два экземпляра журнала. Я могу дать тебе один экземпляр, когда будешь уходить.
Гутридж игриво усмехнулся:
- Знаешь, до тех пор, пока я не увидел этот журнал, я и не подозревал, какой ты опасный парень. Марти тяжело вздохнул.
- Этого я и боялся.
- Не так уж это плохо. Зная тебя, я могу себе представить, как тебе неловко. Но это не смертельно.
- Что же для меня смертельно, док? Нахмурившись, Гутридж ответил:
- Исходя из результатов сегодняшнего обследования, ты умрешь от старости. По всем внешним признакам ты абсолютно здоров.
- Но это по внешним признакам, - сказал Марти.
- Да. Поэтому мне хотелось бы, чтобы ты прошел кое-какие обследования амбулаторно, в госпитале "Хоаг".
- Я готов, - мрачно ответил Марти. Он совсем не был готов к этому.
- Не сегодня. Они откроются только завтра или, может быть, в среду.
- Что могут обнаружить эти тесты?
- Опухоли и поражения мозга. Нарушения химического состава крови. Это может быть смещение гипофиза, что, в свою очередь, давит на окружающие мозг ткани. Это и вызывает симптомы, подобные тем, которые испытываешь ты. Или что-нибудь еще. Но ты не должен сильно волноваться, потому что я твердо уверен, что тревоги напрасны. Скорее всего, у тебя просто стресс.
- Пейдж того же мнения.
- Неужели? Ты бы мог сэкономить на визите ко мне.
- Док, скажи мне правду.
- Я говорю тебе правду.
- Понимаешь, меня это очень пугает.
Гутридж с пониманием кивнул:
- Это понятно. Но, поверь, я видел гораздо более страшные и непонятные симптомы, и оказывалось, что это просто стресс.
- Психологический?
- Да, но не длительный. Ты не потеряешь рассудок, если именно это тебя беспокоит. Постарайся расслабиться, Марти. К концу недели мы будем точно знать, что с тобой.
Иногда Гутридж прибегал к убеждению и даже к успокоению, как это делал какой-нибудь светило в медицине, стоя у постели больного в костюме-тройке. Он снял с крючка на двери и протянул Марти его рубашку. Одновременно в его глазах еще раз промелькнула усмешка:
- Как тебя назвать - Мартин Стиллуотер или Мартин-убийца, когда я буду договариваться в госпитале о времени обследования?
Он начинает с детской комнаты, так как больше всего его согревает мысль о том, что он отец. Какое-то время он стоит у двери, изучая две совершенно разные половины комнаты.
Ему интересно узнать, какая из его маленьких дочерей так деятельна и эмоциональна, что украшает стены плакатами с ослепительно красочными воздушными шарами и летящими в танце балеринами. Которая из них держит хомяка и других домашних животных в проволочных клетках и стеклянных террариумах. Он все еще держит в руке фотографию жены и девочек, но по их улыбающимся лицам невозможно разгадать их личности.
Вторая дочь, скорее всего, задумчива и любит созерцание. Она отдает предпочтение пейзажам. Ее постель аккуратно прибрана, подушки взбиты, как надо. Книги аккуратно стоят на полках, а угловой рабочий столик в полном порядке.
Открыв дверь гардероба с зеркалом внутри, он обнаруживает то же разделение. Одежда, висящая слева, сгруппирована по типу и цвету. Беспорядочно висящая одежда справа притиснута одна к другой, вкривь и вкось наброшена на вешалки и явно помята.
Он уверен, что аккуратная и серьезная девочка - младшая, так как слева висят джинсы и платья меньшего размера. Он подносит к глазам фотографию и внимательно изучает ее. Это маленькая фея. Такая очаровашка. Но он все еще не знает, кто из них Шарлотта, а кто Эмили.
Он подходит к столу на половине старшей дочери и пытается разобраться в хаосе, который здесь царит: журналы, учебники, желтая лента для волос, заколка-бабочка, несколько пластинок жвачки, цветные карандаши, пара скомканных розовых носков, пустая банка кока-колы, монеты и настольная игра "Гейм-бой".
Он открывает один учебник, затем другой. На обложках обоих учебников карандашом выведено:
"Шарлотта Стиллуотер".
Значит, старшая и менее дисциплинированная девочка - это Шарлотта. А младшая, которая содержит свои принадлежности в порядке, - Эмили.
И вновь разглядывает их лица на фотографии.
Шарлотта хорошенькая, у нее такая красивая улыбка. Однако с ней у него могут быть проблемы.
Он не потерпит беспорядка в своем доме. Все должно быть в полном порядке. Безупречно. Аккуратно, чисто и жизнерадостно.
В одиноких гостиничных номерах незнакомых городов, в темноте, с широко открытыми глазами, он умирал от тоски о чем-то, чему не мог найти названия.
Теперь он знает, что его судьба - быть Мартином Стиллуотером, отцом этих детей и мужем этой-женщины. Это заполнит ужасный вакуум и принесет ему удовлетворение. Он благодарен той силе, которая привела его сюда, и полон решимости выполнить обязательства перед женой, детьми и обществом. Он хочет иметь идеальную семью, как те, которые он видел в своих любимых фильмах. Хочет быть таким же добрым, как Джимми Стюарт в фильме "Эта прекрасная жизнь", таким мудрым, как Грегори Пек в фильме "Убить пересмешника" и таким же почитаемым, как они оба, и он сделает все необходимое, чтобы создать любящую, гармоничную и образцовую семью.
Он помнит и другой фильм "Выродок" и знает, что некоторые дети могут разрушить дом и все надежды на гармонию в семье, потому что в них живет разрушительная сила. Неряшливость Шарлотты, этот ее странный зверинец указывают на то, что она способна на непослушание и, может быть, даже на насилие.
В фильмах змеи всегда символизируют зло, всегда таят опасность для ненависти. Поэтому змея в террариуме - неприятное свидетельство того, что дитя испорченно. И нуждается в опеке. Все эти грызуны, противный черный жук в стеклянной банке - все они, судя по фильмам, которые он видел, являются олицетворением темных сил.
Он опять изучает фотографию, удивляясь тому, какой наивной и чистой выглядит Шарлотта.
Но ведь в "Выродке" было то же самое. Девочка казалась самим ангелом, на самом же деле была исчадием ада.
Может статься, что быть Мартином Стиллуотером не так просто, как ему показалось на первый взгляд. Эта Шарлотта может обернуться настоящим наказанием.
К счастью, он видел фильм "Положись на меня", в котором Моргану Фриману в роли директора колледжа приходится усмирять зарвавшихся учеников. Он также видел фильм "Директор" с Джимом Белуши и знает, что дисциплина может помочь даже плохим детям. Взрослые должны обучать их. нормам поведения, и это, рано или поздно, даст положительный результат.
Если Шарлотта окажется непослушной и упрямой, он будет наказывать ее до тех пор, пока она не станет хорошей маленькой девочкой. Он не подведет ее. Сначала она возненавидит его за то, что он лишает ее привилегий, не велит ей выходить из комнаты, по необходимости наказывает ее. Но со временем она поймет, что он делает это ради нее самой, полюбит его и поймет, какой он умный и мудрый.
Он даже может представить себе воочию этот торжественный момент, когда, после долгой борьбы, наступает ее реабилитация. Эту трогательную сцену завершают ее признания в том, что она была не права, а он был хорошим отцом. Они оба плачут. Она бросается в его объятия, пристыженная и покаявшаяся. Он крепко обнимает ее со словами: "Все хорошо, все хорошо, не плачь". А она дрожащим голосом произносит: "О папочка!", крепко прижимается к нему, и с этого момента у них все идет великолепно.
Он жаждет этого долгожданного сладкого триумфа. Он даже слышит прекрасную небесную музыку, сопровождающую его.
Из половины Шарлотты он направляется к аккуратно застеленной кровати младшей дочери.
Эмили. Маленькая фея. Она не доставит ему забот. Она будет хорошей дочерью.
Сидя у него на коленях, она будет слушать сказки, которые он ей прочтет. Он поведет ее в зоопарк, держа ее маленькую ручку в своей. Он поведет ее в кино и купит воздушную кукурузу. Они будут сидеть рядом, в темноте, смотреть последний диснеевский мультфильм и смеяться.
В ее темных глазенках он увидит обожание.
Милая Эмили. Любимая Эмили.
С трепетом он приподнимает край покрывала. Затем одеяла и пододеяльника. Он смотрит на простыню, на которой она спала прошлой ночью, подушки, на которых покоилась ее маленькая головка.
Его сердце переполняют любовь и нежность.
Он трогает рукой простыню, гладит ее, ощущая под рукой шелковистую ткань, которой еще недавно касалось ее молоденькое нежное тело.
Каждый вечер он будет укрывать ее одеялом. Она будет целовать его в щеку. Это будут - маленькие теплые поцелуи, пахнущие сладким ароматом ее зубной пасты.
Он нагибается и нюхает простыни.
- Эмили, - произносит он тихо.
О, как он мечтает быть ее отцом, смотреть в ее огромные темные обожающие его глаза.
Со вздохом он возвращается на половину Шарлотты. Бросает фотографию на ее кровать и начинает внимательно изучать животных.
Некоторые животные так же внимательно изучают его.
Он начинает с хомяка. Почувствовав неладное, это робкое создание забивается в дальний угол клетки. Он хватает хомяка и вытаскивает его из клетки. Хомяк пытается высвободиться, но киллер крепко держит его тельце в правой руке, а голову в левой. Резким движением он сворачивает хомяку шею. Раздается короткий резкий звук.
Он бросает мертвого хомяка на яркое покрывало.
Это будет начальный момент в воспитании Шарлотты.
Она возненавидит его за это. Но ненадолго.
Со временем она поймет, что все эти животные только создают неудобства. Все они олицетворяют зло. Рептилии, грызуны, жуки. Их используют ведьмы для общения с дьяволом.
Он узнал об этих приспешниках ведьм из фильмов ужасов. Если в доме есть кошка, он, не задумываясь, убьет и ее, потому что иногда они тихие и очень милые, просто кошки и больше ничего, а иногда они становятся дьявольскими отродиями, исчадием ада. Приглашая такие существа в свой дом, вы рискуете пригласить самого дьявола.
Однажды Шарлотта поймет это. И будет благодарна ему.
Со временем она полюбит его.
Все они полюбят его.
Он будет хорошим мужем и отцом.
Мышь гораздо меньше хомяка. Испуганная, она дрожит в его сжатом кулаке. Из него торчит только ее маленькая головка и хвост. От испуга и такого давления она писает. Почувствовав на руке теплую влагу, он с отвращением морщится, изо всех сил сдавливает кулак, лишая жизни этого грязного маленького зверька.
Он швыряет мышь на кровать рядом с мертвым хомяком.
Безобидная садовая змея в стеклянном террариуме не пытается ускользнуть от него.
Марти сидит на краю мягкой кушетки, где его будут обследовать.
В комнате прохладно, а он без рубашки. И хотя он в брюках, он чувствует себя абсолютно голым и уязвимым. Ему представляется, что он перенес приступ кататонии и сейчас находится в ступоре, не имея возможности ни говорить, ни двигаться, ни даже моргать глазами. Врач принимает его за мертвеца, раздевает догола, прикрепляет в большому пальцу ноги бирку с именем, закрывает ему веки и отправляет на дальнейшую обработку.
Богатое воображение автора детективных романов, искусство держать читателя в напряжении, которыми он зарабатывает себе на жизнь, приближали его к пониманию бренности всего земного. Он острее других осознавал постоянную близость смерти. Каждая собака была для него потенциальной носительницей вируса бешенства. В каждой проезжающей мимо незнакомой машине он видел сексуального маньяка, который способен похитить и убить любого ребенка, оставленного без присмотра хотя бы на три секунды. В каждой банке супа из кладовки он подозревал наличие микробов ботулизма.
У Марти не было особого страха перед врачами, но и большой любви к ним он также не испытывал.
Его больше взволновала концепция медицинской науки в целом, и не потому, что он не доверял ей, а в силу того, что, подспудно, само ее существование постоянно напоминало о том, что жизнь бренна и смерть неизбежна. Он не нуждался в таком напоминании. Он и без того обладал обостренным чувством неотвратимости смерти, всю свою жизнь стараясь совладать с этим, смириться с этим прискорбным фактом.
Марти настроился не паниковать, не впадать в истерику, описывая доктору Гутриджу симптомы своего заболевания. Поэтому он тихо и бесстрастно повторял вслух все, что случилось с ним за последние три дня, стараясь использовать при этом медицинские термины, начиная с семиминутной амнезии у него в кабинете и заканчивая внезапно приступом паники, который он перенес, уезжая из дома.
Гутридж был превосходным терапевтом, отчасти еще и потому, что умел внимательно выслушать пациента. В свои сорок пять он выглядел на десять лет моложе. Сегодня он был в теннисных туфлях, легких брюках военного Образца и спортивном свитере с Микки Маусом. Летом он любил носить цветастые гавайские рубашки. В редких случаях, когда на нем был халат поверх рубашки с галстуком и слаксов, он заявлял, что "играет в доктора" или что он "из комитета при Американской медицинской ассоциации, занимающегося составлением циркуляров о том, как должны быть одеты врачи".
Пейдж считала Гутриджа прекрасным врачом, а девочки относилась к нему как к любимому дяде.
Марти он тоже нравился.
Марти подозревал, - что эксцентричные манеры и странности доктора не были просто рассчитаны на то, чтобы, развлечь и успокоить пациентов. Доктор Гутридж, как и Марти, казалось, был морально оскорблен самим фактом смерти. Вероятно, в молодости он выбрал медицину в качестве своего поприща, так как верил, что врач - это рыцарь, сражающийся с драконами, воплощающими в себе различные болезни и хвори. Молодые рыцари обычно верят в то, что благие намерения, мастерство и вера сумеют победить зло. Когда рыцари стареют, они становятся мудрее.
Они все чаще используют юмор как оружие для борьбы с болью и отчаянием. Странности Гутриджа - эти его свитера с Микки Маусом были призваны не только расслабить и успокоить пациентов, но и служили оружием против мрачной реальности жизни и смерти.
- Приступ страха? У тебя? Вот уж не думал! - с сомнением переспросил Поль Гутридж.
- Да, с бешеным сердцебиением, с таким чувством, что я вот-вот лопну. Мне это показалось приступом страха.
- Похоже на секс.
- Поверь мне, это не секс, - Марти улыбнулся.
- Может быть, ты и прав, - произнес со вздохом Гутридж. - Я так давно этим не занимался, что уже и не помню его проявлений. Нелегко быть холостяком в наше время, Марти. Вокруг столько грязи и жутких заболеваний. Казалось бы, все просто: ты встречаешь девушку, назначаешь ей свидание, одариваешь ее целомудренным поцелуем, провожая домой. А потом сидишь и ждешь, что у тебя начнут гнить и распадаться губы.
- Да, превосходный образ.
- И что главное, живой и наглядный, не так ли? Мне, наверное, следовало бы стать писателем.
И он приступил к осмотру левого глаза Марти офтальмоскопом.
- У тебя бывали очень сильные, головные боли?
- Примерно раз в неделю, ничего необычного.
- А головокружения?
- Нет.
- А временная слепота или заметное сужение периферического зрения?
- Ничего такого.
Переключив внимание на правый глаз Марти, Гутридж сказал:
- А что касается писательства, так ты знаешь, что врачи занимались этим. Вспомним Майкла Кричтона, Робина Кука, Сомерсета Моэма...
- Сеусса.
- Что за сарказм. Когда мне нужно будет сделать тебе укол, я воспользуюсь шприцем для лошадей.
- Ты, по-моему, и так им уже пользуешься. Послушай, что я тебе скажу: быть писателем далеко не так романтично, как думают люди.
- Но ты, по крайней мере, не возишься с анализами мочи, - ответил Гутридж, откладывая в сторону офтальмоскоп.
Марти возразил:
- Когда ты только начинаешь писательствовать, вся эта свора редакторов, агентов и продюсеров относится к тебе не лучше, чем к пробе мочи.
- Но теперь ты знаменитость, - заметил Гутридж, вставляя в уши концы стетоскопа.
- До этого еще далеко, - возразил Марти. Гутридж плотно прижал к груди Марти холодный стальной диск стетоскопа.
- Хорошо, дыши глубже... задержи дыхание... теперь выдохни... еще раз. - Послушав легкие и сердце, доктор отложил стетоскоп и спросил:
- Как насчет галлюцинаций?
- Не бывает.
- Странные запахи?
- Нет.
- А вкусовые ощущения? Я имею в виду то, что, например, ты ешь мороженое, и вдруг оно кажется тебе горьким или с привкусом лука. Не бывает такого?
- Нет, ничего такого не было. Надевая на руку Марти манжету для измерения давления, Гутридж продолжал:
- Одно то, что ты попал в журнал "Пипл", уже говорит о том, что ты какая-никакая, а знаменитость: рок-певец, актер, выдающийся политик или убийца. Или, например, парень с самой большой в мире коллекцией ушной серы. И если ты не считаешь себя известным писателем, то выкладывай, кого ты убил или сколько ушной серы у тебя в коллекции.
- Откуда тебе известно о журнале "Пипл".
- Мы выписываем его для клиентов. Кладем его на журнальный столик в фойе. - Он продолжал нагнетать воздух в манжету, пока она не надулась, затем, прочитав показания на табло, продолжил:
- Последний номер пришел сегодня утром. Секретарша, показывая его мне, была явно озадачена, сказав, что ты меньше всего похож на мистера убийцу.
Марти в замешательстве спросил:
- "Мистера убийцу"?
- Ты что же, не видел свежий номер? - спросил Гутридж, снимая с Марти манжету.
- Да нет еще. Они заранее не показывают его. Это они так назвали меня в статье? Мистер убийца?
- Ну да. А что, очень мило.
- Мило? - поморщился Марти. - Не думаю, что Филипу Роту понравилось бы прозвище "Мистер-литератор" или Терри Мак-Милан - "Мисс черная сага".
- Ты ведь знаешь, что они считают любую рекламу хорошей рекламой.
- И Никсон сначала тоже думал, что реклама Уотергейта только пойдет ему на пользу.
- Мы выписываем два экземпляра журнала. Я могу дать тебе один экземпляр, когда будешь уходить.
Гутридж игриво усмехнулся:
- Знаешь, до тех пор, пока я не увидел этот журнал, я и не подозревал, какой ты опасный парень. Марти тяжело вздохнул.
- Этого я и боялся.
- Не так уж это плохо. Зная тебя, я могу себе представить, как тебе неловко. Но это не смертельно.
- Что же для меня смертельно, док? Нахмурившись, Гутридж ответил:
- Исходя из результатов сегодняшнего обследования, ты умрешь от старости. По всем внешним признакам ты абсолютно здоров.
- Но это по внешним признакам, - сказал Марти.
- Да. Поэтому мне хотелось бы, чтобы ты прошел кое-какие обследования амбулаторно, в госпитале "Хоаг".
- Я готов, - мрачно ответил Марти. Он совсем не был готов к этому.
- Не сегодня. Они откроются только завтра или, может быть, в среду.
- Что могут обнаружить эти тесты?
- Опухоли и поражения мозга. Нарушения химического состава крови. Это может быть смещение гипофиза, что, в свою очередь, давит на окружающие мозг ткани. Это и вызывает симптомы, подобные тем, которые испытываешь ты. Или что-нибудь еще. Но ты не должен сильно волноваться, потому что я твердо уверен, что тревоги напрасны. Скорее всего, у тебя просто стресс.
- Пейдж того же мнения.
- Неужели? Ты бы мог сэкономить на визите ко мне.
- Док, скажи мне правду.
- Я говорю тебе правду.
- Понимаешь, меня это очень пугает.
Гутридж с пониманием кивнул:
- Это понятно. Но, поверь, я видел гораздо более страшные и непонятные симптомы, и оказывалось, что это просто стресс.
- Психологический?
- Да, но не длительный. Ты не потеряешь рассудок, если именно это тебя беспокоит. Постарайся расслабиться, Марти. К концу недели мы будем точно знать, что с тобой.
Иногда Гутридж прибегал к убеждению и даже к успокоению, как это делал какой-нибудь светило в медицине, стоя у постели больного в костюме-тройке. Он снял с крючка на двери и протянул Марти его рубашку. Одновременно в его глазах еще раз промелькнула усмешка:
- Как тебя назвать - Мартин Стиллуотер или Мартин-убийца, когда я буду договариваться в госпитале о времени обследования?
* * *
Киллер обследует свой дом. Он полон желания побольше узнать о своей новой семье..Он начинает с детской комнаты, так как больше всего его согревает мысль о том, что он отец. Какое-то время он стоит у двери, изучая две совершенно разные половины комнаты.
Ему интересно узнать, какая из его маленьких дочерей так деятельна и эмоциональна, что украшает стены плакатами с ослепительно красочными воздушными шарами и летящими в танце балеринами. Которая из них держит хомяка и других домашних животных в проволочных клетках и стеклянных террариумах. Он все еще держит в руке фотографию жены и девочек, но по их улыбающимся лицам невозможно разгадать их личности.
Вторая дочь, скорее всего, задумчива и любит созерцание. Она отдает предпочтение пейзажам. Ее постель аккуратно прибрана, подушки взбиты, как надо. Книги аккуратно стоят на полках, а угловой рабочий столик в полном порядке.
Открыв дверь гардероба с зеркалом внутри, он обнаруживает то же разделение. Одежда, висящая слева, сгруппирована по типу и цвету. Беспорядочно висящая одежда справа притиснута одна к другой, вкривь и вкось наброшена на вешалки и явно помята.
Он уверен, что аккуратная и серьезная девочка - младшая, так как слева висят джинсы и платья меньшего размера. Он подносит к глазам фотографию и внимательно изучает ее. Это маленькая фея. Такая очаровашка. Но он все еще не знает, кто из них Шарлотта, а кто Эмили.
Он подходит к столу на половине старшей дочери и пытается разобраться в хаосе, который здесь царит: журналы, учебники, желтая лента для волос, заколка-бабочка, несколько пластинок жвачки, цветные карандаши, пара скомканных розовых носков, пустая банка кока-колы, монеты и настольная игра "Гейм-бой".
Он открывает один учебник, затем другой. На обложках обоих учебников карандашом выведено:
"Шарлотта Стиллуотер".
Значит, старшая и менее дисциплинированная девочка - это Шарлотта. А младшая, которая содержит свои принадлежности в порядке, - Эмили.
И вновь разглядывает их лица на фотографии.
Шарлотта хорошенькая, у нее такая красивая улыбка. Однако с ней у него могут быть проблемы.
Он не потерпит беспорядка в своем доме. Все должно быть в полном порядке. Безупречно. Аккуратно, чисто и жизнерадостно.
В одиноких гостиничных номерах незнакомых городов, в темноте, с широко открытыми глазами, он умирал от тоски о чем-то, чему не мог найти названия.
Теперь он знает, что его судьба - быть Мартином Стиллуотером, отцом этих детей и мужем этой-женщины. Это заполнит ужасный вакуум и принесет ему удовлетворение. Он благодарен той силе, которая привела его сюда, и полон решимости выполнить обязательства перед женой, детьми и обществом. Он хочет иметь идеальную семью, как те, которые он видел в своих любимых фильмах. Хочет быть таким же добрым, как Джимми Стюарт в фильме "Эта прекрасная жизнь", таким мудрым, как Грегори Пек в фильме "Убить пересмешника" и таким же почитаемым, как они оба, и он сделает все необходимое, чтобы создать любящую, гармоничную и образцовую семью.
Он помнит и другой фильм "Выродок" и знает, что некоторые дети могут разрушить дом и все надежды на гармонию в семье, потому что в них живет разрушительная сила. Неряшливость Шарлотты, этот ее странный зверинец указывают на то, что она способна на непослушание и, может быть, даже на насилие.
В фильмах змеи всегда символизируют зло, всегда таят опасность для ненависти. Поэтому змея в террариуме - неприятное свидетельство того, что дитя испорченно. И нуждается в опеке. Все эти грызуны, противный черный жук в стеклянной банке - все они, судя по фильмам, которые он видел, являются олицетворением темных сил.
Он опять изучает фотографию, удивляясь тому, какой наивной и чистой выглядит Шарлотта.
Но ведь в "Выродке" было то же самое. Девочка казалась самим ангелом, на самом же деле была исчадием ада.
Может статься, что быть Мартином Стиллуотером не так просто, как ему показалось на первый взгляд. Эта Шарлотта может обернуться настоящим наказанием.
К счастью, он видел фильм "Положись на меня", в котором Моргану Фриману в роли директора колледжа приходится усмирять зарвавшихся учеников. Он также видел фильм "Директор" с Джимом Белуши и знает, что дисциплина может помочь даже плохим детям. Взрослые должны обучать их. нормам поведения, и это, рано или поздно, даст положительный результат.
Если Шарлотта окажется непослушной и упрямой, он будет наказывать ее до тех пор, пока она не станет хорошей маленькой девочкой. Он не подведет ее. Сначала она возненавидит его за то, что он лишает ее привилегий, не велит ей выходить из комнаты, по необходимости наказывает ее. Но со временем она поймет, что он делает это ради нее самой, полюбит его и поймет, какой он умный и мудрый.
Он даже может представить себе воочию этот торжественный момент, когда, после долгой борьбы, наступает ее реабилитация. Эту трогательную сцену завершают ее признания в том, что она была не права, а он был хорошим отцом. Они оба плачут. Она бросается в его объятия, пристыженная и покаявшаяся. Он крепко обнимает ее со словами: "Все хорошо, все хорошо, не плачь". А она дрожащим голосом произносит: "О папочка!", крепко прижимается к нему, и с этого момента у них все идет великолепно.
Он жаждет этого долгожданного сладкого триумфа. Он даже слышит прекрасную небесную музыку, сопровождающую его.
Из половины Шарлотты он направляется к аккуратно застеленной кровати младшей дочери.
Эмили. Маленькая фея. Она не доставит ему забот. Она будет хорошей дочерью.
Сидя у него на коленях, она будет слушать сказки, которые он ей прочтет. Он поведет ее в зоопарк, держа ее маленькую ручку в своей. Он поведет ее в кино и купит воздушную кукурузу. Они будут сидеть рядом, в темноте, смотреть последний диснеевский мультфильм и смеяться.
В ее темных глазенках он увидит обожание.
Милая Эмили. Любимая Эмили.
С трепетом он приподнимает край покрывала. Затем одеяла и пододеяльника. Он смотрит на простыню, на которой она спала прошлой ночью, подушки, на которых покоилась ее маленькая головка.
Его сердце переполняют любовь и нежность.
Он трогает рукой простыню, гладит ее, ощущая под рукой шелковистую ткань, которой еще недавно касалось ее молоденькое нежное тело.
Каждый вечер он будет укрывать ее одеялом. Она будет целовать его в щеку. Это будут - маленькие теплые поцелуи, пахнущие сладким ароматом ее зубной пасты.
Он нагибается и нюхает простыни.
- Эмили, - произносит он тихо.
О, как он мечтает быть ее отцом, смотреть в ее огромные темные обожающие его глаза.
Со вздохом он возвращается на половину Шарлотты. Бросает фотографию на ее кровать и начинает внимательно изучать животных.
Некоторые животные так же внимательно изучают его.
Он начинает с хомяка. Почувствовав неладное, это робкое создание забивается в дальний угол клетки. Он хватает хомяка и вытаскивает его из клетки. Хомяк пытается высвободиться, но киллер крепко держит его тельце в правой руке, а голову в левой. Резким движением он сворачивает хомяку шею. Раздается короткий резкий звук.
Он бросает мертвого хомяка на яркое покрывало.
Это будет начальный момент в воспитании Шарлотты.
Она возненавидит его за это. Но ненадолго.
Со временем она поймет, что все эти животные только создают неудобства. Все они олицетворяют зло. Рептилии, грызуны, жуки. Их используют ведьмы для общения с дьяволом.
Он узнал об этих приспешниках ведьм из фильмов ужасов. Если в доме есть кошка, он, не задумываясь, убьет и ее, потому что иногда они тихие и очень милые, просто кошки и больше ничего, а иногда они становятся дьявольскими отродиями, исчадием ада. Приглашая такие существа в свой дом, вы рискуете пригласить самого дьявола.
Однажды Шарлотта поймет это. И будет благодарна ему.
Со временем она полюбит его.
Все они полюбят его.
Он будет хорошим мужем и отцом.
Мышь гораздо меньше хомяка. Испуганная, она дрожит в его сжатом кулаке. Из него торчит только ее маленькая головка и хвост. От испуга и такого давления она писает. Почувствовав на руке теплую влагу, он с отвращением морщится, изо всех сил сдавливает кулак, лишая жизни этого грязного маленького зверька.
Он швыряет мышь на кровать рядом с мертвым хомяком.
Безобидная садовая змея в стеклянном террариуме не пытается ускользнуть от него.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента