– Вот это правильно, – сказал врач. – Посиди, Сережа. Все будет хорошо. Не нервничай. А я пойду распоряжусь, чтобы вам сантранспорт дали, до дому доехать.
   Сергей и Вовка сидели в халатах у процедурного кабинета, не сводили глаз с двери. Коридор был уже пуст, больные разбрелись по палатам. Только в самом конце коридора светилась лампочка на столе дежурной сестры.
   – Что такое «беременна», папа? – спросил Вовка.
   – Это значит, что мама должна будет родить ребеночка.
   – Вот это да... – грустно протянул Вовка. – А как мы его назовем?
   – Ну откуда я знаю? – раздраженно ответил Сергей. – Кто родится – мальчик или девочка...
   Он нервно посмотрел на часы. Сорок минут уже давно прошли.
   – Папа...
   – Помолчи, Вовик.
   – Ну, папа... Я хочу сказать...
   – Да помолчи ты, черт тебя побери!
   Повисла тягостная пауза.
   – Ты меня не любишь, – тихо сказал Вовка.
   – Люблю.
   – Нет. Ты маму любишь, а меня нет.
   – И тебя люблю. Только иначе.
   – Я не хочу иначе. Я хочу так же.
   – Так же не бывает. Прости меня, пожалуйста. – Сергей попытался обнять Вовку, но тот отодвинулся:
   – Не прощу.
   – Ну, будет тебе, Вовик...
   – Я тебя никогда не прощу, – прищурил Вовка злые глаза, полные слез.
* * *
   Как-то со второй половины дня пошел дождь.
   Нюся, Гриша, Маша, Сергей и Вовка сидели за одним большим столом на общей кухне и пили чай с вареньем.
   И увидел Вовка сквозь мелкий дождичек, как к ним во двор въехал небольшой серый «Москвич».
   – Дядька какой-то заблудился, – сказал мальчик.
   Все посмотрели в окно. Сергей узнал машину, набросил старую кожаную куртку на плечи:
   – Да нет... не заблудился.
   Он вышел во двор к «Москвичу». В нем сидел Иван Иванович, тоже в старой летной кожаной куртке.
   – Привет, капитан! – поздоровался Иван Иванович. – Свободен?
   – День работаю, день гуляю. Пойдемте, Иван Иванович, чай пить с вареньем.
   – С удовольствием. Но потом. А сейчас давай в одно местечко съездим. Залезай в мою «коломбину».
   – Надолго?
   – На часок, не больше.
   – Маша! – закричал Сергей. – Я скоро вернусь!
* * *
   Когда «Москвич» свернул с загородного шоссе на проселок, дождь прекратился. Они совсем немного проехали по проселочку, и вдруг неожиданно перед ними раскинулось большое ровное поле, у края которого стояли заброшенные одноэтажные строения. Только одно было двухэтажным. Второй этаж – словно будка надстроенная: вместо стен со всех четырех сторон – оконные рамы с переплетами и остатками стекол.
   – КаПэ бывший? – догадался Сергей.
   – Точно, – подтвердил Иван Иванович и остановил «Москвич».
   Он с трудом вылез из машины, оперся на палки. Сергей тоже вышел и остался стоять у машины.
   – Принимай аэроклуб, капитан, – сказал Иван Иванович.
   Сергей ничего не ответил, смотрел на заросший бурьяном аэродром.
   Так они стояли по разные стороны серого «Москвича» с инвалидным ручным управлением – два бывших военных летчика в одинаковых потертых армейских летных кожаных куртках...
* * *
   Что это был за прекрасный день – открытие, аэроклуба!
   Солнце стояло в зените, духовой оркестр сверкал трубами, играл знаменитый авиационный марш «Все выше, и выше, и выше...».
   Над командным пунктом – КП – были подняты флаги; полосатый конус – указатель ветра – ровно заполнен воздухом; на ухоженном аэродромном поле стояли учебные самолеты: «Ан-2» для тренировки парашютистов, один «Як-12» и три пилотажных «Як-18».
   Один «як» стоял совсем рядом с КП.
   У тщательно подновленных строений разных аэроклубовских служб выстроились автомобили – «ЗИМы», «Победы», «Москвич» Ивана Ивановича, десяток автобусов, которые привезли из города на праздник зрителей.
   На краю летного поля – трибуны из свежевыструганных досок. А на них нарядные гости. Человек двести. Но конечно, впереди всех... Маша с Вовкой, Люська с Гришей и его старенькими родителями, баба Шура и доктор Анатолий Николаевич, больничный старик-возчик и старая толстая автобусная кондукторша, портовый бригадир грузчиков и вся его причальная бригада с детьми и женами, слесари из Нюськиного автопарка и рабочие с нефтебазы, а перед самым первым рядом расселись подростки из городского парка, от тира...
   У КП собрались – Иван Иванович с золотой звездочкой Героя на светлом пиджаке, его приятель Миша – самый главный областной руководитель, подполковник – военком города, несколько летчиков ГВФ и человек семь демобилизованных военных – теперь инструкторов аэроклуба.
   Все они стояли вокруг Сергея. Он был в сером гражданском костюме в широкую полоску, и из-под лацканов его пиджака струились и сверкали боевые награды бывшего летчика-истребителя.
   – Ну, давай, капитан, начинай праздник, – сказал Иван Иванович.
   – Слушаюсь! – ответил Сергей и направился к «яку», который стоял рядом с КП.
   Там его ждал один из инструкторов в летном комбинезоне. Он держал в руках шлемофон и парашют для Сергея.
   Сергей подошел к самолету, взял у инструктора шлемофон.
   – А я слышал, что ты погиб, – сказал инструктор.
   – Вранье! – Сергей надел шлемофон.
   – Будто бы вас всех тогда убили в этой каменоломне...
   – Как видишь – не всех. – Сергей повернулся к нему спиной.
   Инструктор подал ему сзади парашют, накинул лямки подвесной системы на плечи:
   – Но именно про тебя говорили, что...
   – Мало ли что скажут! – Сергей поправил ордена под лямками. – Меньше обращай внимания на такие слухи.
   И стал застегивать нижние карабины системы.
   – Трепались, что сами видели, как тебя...
   – Да плюнь ты! Чего только не натреплют! – рассмеялся Сергей и застегнул грудной карабин парашюта.
   Он взошел на крыло, отодвинул прозрачный фонарь кабины. На секунду задержался, посмотрел в сторону Маши и Вовки, помахал им рукой. И сел в пилотское кресло.
   – Странно, – сказал инструктор. – Очень странно...
   – Вот тут ты прав, – улыбнулся Сергей. – Действительно, очень странно. Я и сам иногда не могу поверить во все это...
   Он обвел глазами летное поле, флаги, оркестр, людей и очень близко увидел Машу и Вовку.
   Заревел двигатель «яка». Сергей закрыл над головой фонарь, сдвинул назад оконную створку, высунул руку, прося разрешения на взлет.
   Стартер махнул клетчатым флажком.
   – Я люблю тебя!!! – закричал Сергей Маше, стараясь преодолеть шум мотора, марш оркестра и аплодисменты зрителей.
   И Маша услышала! Она протянула к нему руки, вскочил со своего места Вовка...
   Самолет побежал по полю, с каждым мгновением наращивая скорость. Вот он уже оторвался от земли, и вдруг пошел свечой вверх, в синее южное небо...
   Там он перевернулся через крыло, спикировал с огромной высоты и прошел бреющим полетом над самым аэроклубовским полем.
   – Вот это да! – закричал в восторге Вовка. – Вот это да!!!
   А самолет с Сергеем уже снова стремительно мчался вверх, прямо навстречу солнцу...
   – Я люблю тебя!.. – неслось с высоты и растворялось в солнечном мареве...
* * *
   Семь лет тому назад так же в зените стояло солнце...
 
Ах, эти черные глаза меня пленили!
Их позабыть никак нельзя – они горят передо мной... —
 
   летело в самую синь неба.
   ... Держа в одной руке автомат, Сергей помог Маше вытащить ведро с водой из колодца. Поставил его на сруб и... упал. Упал от того, что забылся и ступил на раненую ногу. Упал неловко, нелепо...
   И немцам это показалось ужасно смешным!
   Они переглядывались и хохотали, но ни один пулемет из трех так и не выпустил Сергея и Машу из рамки своего прицела.
   Пулеметы следовали за ними шаг за шагом, пока Маша несла спасительную воду к скальной расщелине, а Сергей подтягивал раненую ногу, пятился и прикрывал ее своим автоматом...
   Ржали немецкие пулеметчики – уж очень смешно ковылял этот русский в одной половине штанов!..
   На их хохот вышел офицер из радиофургона. Несколько секунд он с улыбкой следил за странной парой – хромым двадцатилетним мальчишкой и тоненькой замурзанной восемнадцатилетней девочкой с ведром воды в слабой руке.
   Потом офицер громко сказал своим:
   – Кончайте этот балаган!
   И разом загрохотали все три пулемета.
   Упала мертвая девочка, протягивая руки к хромому мальчишке...
   А он, уже растерзанный и бездыханный, все-таки успел нажать на спусковой крючок автомата. Но его пули помчались только лишь в палящее безжалостное солнце...
   Они лежали совсем рядом – Маша и Сергей...
   Только ведро с водой почему-то не опрокинулось. Оно стояло, бережно опущенное Машей в последнее мгновение своей маленькой жизни.
   Три пулемета взялись расстреливать это ведро!
   В оглушительном пулеметном грохоте возникают и исчезают неправдоподобно высветленные солнцем или светом несостоявшихся судеб прекрасные картинки уже известной нам жизни:
   ...капитан Сережа, Маша в шляпке и Вовка с планшетом перед управлением ГВФ...
   Короткая пулеметная очередь! Солнце стоит в зените...
   ... Сергей с Машей в никелированной кровати с шишечками, в ногах – Вовка. Что-то рассказывает, размахивает руками...
   Бьют безжалостные пулеметы...
   ... Сережа задним бортом грузовика втыкается в яблоню. Сыплются, сыплются яблоки...
   Очередь, очередь!..
   ...автобус, остановка любви, Маша на ступеньках больницы...
   Грохочет пулемет! Жуткое танго плывет по раскаленному небу!..
   ...ревет двигатель спортивного самолета, кричит Сергей: «Я люблю тебя!», и Маша протягивает к нему руки с трибуны, хохочет маленький Вовка...
   Короткая пулеметная очередь и...
   ...уходит серебристый «як» в небо навстречу тому солнцу и растворяется в его вечном тепле и свете.
   И оттуда, с бескрайней высоты, из ослепительных солнечных лучей, несется, перекрывая все:
   – Я люблю тебя!..
   – Я люблю тебя!..
   – Я люблю тебя!..