Однако же постепенно теория Эриксона концептуально продвинулась дальше, в какой-то момент он осознал, что имеет дело с сущностями пола:
«внут
реннее пространство» женщины — это сама ее сущность, а стремление мужчины выйти за преде
лы себя самого — это специфическая черта его мужского существа.
Анализируя «киносценарии» мальчиков, Эрик Эриксон приходит к выводу, что здесь мы встречаем классические черты традиционного идеала мужественности — высота, внедрение, скорость, столкновение, взрыв. С горечью Эриксон добавляет: «Чрезвычайно одаренное, но несколько инфантильное человечество с увлечением играет в исторические и технологические игры и воспроизводит такую же поразительно простую модель мужского поведения, как упомянутые детские сооружения». Иными словами, наша цивилизация, построенная на мужском принципе, который возобладал сейчас настолько, что и некоторых женщин уже трудно отличить от мужчин, рискует оказаться в ситуации, когда ее «высота» сменится «падением», «внедрение» — «разрушением», а «скорость» — «гибелью». Но таков мужской принцип, который не знает, что такое «внутреннее пространство», а потому не имеет того, что ему хотелось бызащищать.
Вот, собственно, это и все, что мы должны знать, чтобы перейти к ответу на вопрос об эгоистичности мужчин и женщин...
Заметки на полях:
«Детские стяжательства взрослых»
У богатых, как известно, свои причуды, но собирательство к таковым не относится, это явление общечеловеческого порядка. Данная загадочная слабость не что иное, как проявление инстинкта соперничества. Если вы вспомните свое собственное детство или посмотрите на поведение детей, то непременно заметите, что юный «собиратель» или «коллекционер» приписывает своим коллекциям свойство исключительности и в обязательном порядке ими гордится. Отождествляясь со своей коллекцией, он и сам становится значительным, по крайней мере в собственных глазах.
Так что подобная тактика проистекает из усвоенного нами в детстве чувства собственной неполноценности, которое мы и пытаемся компенсировать таким замысловатым образом. Обладая исключительной коллекцией меховых манто, моделей автомобилей или, например, тараканов либо кирпичей, мы, что называется, имеем фору перед теми, кто этим «достоянием» не обладает. Впрочем, здесь нетрудно попасться на удочку, поскольку, может статься, другому человеку ни то, ни другое не только не грезится во снах, но, вполне вероятно, покажется даже обременительным. Но что нашему подсознанию до подобных мелочей! Мы со своими тараканами исключительны, и баста!
Причем интересно, что тенденция к собирательству по-разному проявляется у мужчин и женщин.Для мужчины — это всегда некая финансово значимая афера, для женщин же — афера эстетически значимая. Мужчина таким образом вступает в конкуренцию с другим мужчиной за право обладать женщиной. Женщина же конкурирует с другой женщиной за внимание мужчины. Поэтому если вам демонстрируют свою коллекцию, то помните: это, как правило, проявление или кон куренции, в случае однополого взаимодействия, или высочайше го доверия и готовности к про должению отношении, в случае разнополого контакта. Делайте выводы!
Впрочем, у людей состоятельных все-таки добавляется к этой нашей всеобщей слабости одна черта: они занимаются собирательством, материализуя свой достаток. Деньги, как известно, не пахнут, мы же любим и понюхать, и посмотреть, и потрогать. Это тоже из детства, а если оно было у вас с издержками, то коллекционирования вам не избежать. Наверстываем упущенное...
Граждане дорогие, у меня же дела!
Но у меня же ребенок!
Анализируя «киносценарии» мальчиков, Эрик Эриксон приходит к выводу, что здесь мы встречаем классические черты традиционного идеала мужественности — высота, внедрение, скорость, столкновение, взрыв. С горечью Эриксон добавляет: «Чрезвычайно одаренное, но несколько инфантильное человечество с увлечением играет в исторические и технологические игры и воспроизводит такую же поразительно простую модель мужского поведения, как упомянутые детские сооружения». Иными словами, наша цивилизация, построенная на мужском принципе, который возобладал сейчас настолько, что и некоторых женщин уже трудно отличить от мужчин, рискует оказаться в ситуации, когда ее «высота» сменится «падением», «внедрение» — «разрушением», а «скорость» — «гибелью». Но таков мужской принцип, который не знает, что такое «внутреннее пространство», а потому не имеет того, что ему хотелось бызащищать.
Вот, собственно, это и все, что мы должны знать, чтобы перейти к ответу на вопрос об эгоистичности мужчин и женщин...
Смысл и достоинство любви как чувства состоит в том, что она заставляет нас действительно всем нашим существом признать за другим то безусловное центральное значение, которое в силу эгоизма мы ощущаем только в самих себе. Любовь важна не как одно из наших чувств, а как перенесение всего нашего жизненного интереса из себя в другое^ как перестановка самого центра нашей личной жизни. Это свойственно всякой любви, но половой любви по преимуществу; она отличается от других родов любви и большей интенсивностью, более захватывающим характером, и возможностью более полной и всесторонней взаимности.Высокая способность женщины к адаптации делает ее че ловеком, который (здесь прошу понять меня правильно), в каком-то смысле, плывет по течению. Она не противопостав ляет себя происходящему, но ищет возможность обустроиться, обжиться в нем. Не изменение доставляет ей удовольствие, ей хочется получать удовольствие от того, что уже есть. Она не завоеватель, она осваивает то, что завоевано, и в этом ее великая миссия.
Владимир Соловьев
Заметки на полях:
«Детские стяжательства взрослых»
У богатых, как известно, свои причуды, но собирательство к таковым не относится, это явление общечеловеческого порядка. Данная загадочная слабость не что иное, как проявление инстинкта соперничества. Если вы вспомните свое собственное детство или посмотрите на поведение детей, то непременно заметите, что юный «собиратель» или «коллекционер» приписывает своим коллекциям свойство исключительности и в обязательном порядке ими гордится. Отождествляясь со своей коллекцией, он и сам становится значительным, по крайней мере в собственных глазах.
Так что подобная тактика проистекает из усвоенного нами в детстве чувства собственной неполноценности, которое мы и пытаемся компенсировать таким замысловатым образом. Обладая исключительной коллекцией меховых манто, моделей автомобилей или, например, тараканов либо кирпичей, мы, что называется, имеем фору перед теми, кто этим «достоянием» не обладает. Впрочем, здесь нетрудно попасться на удочку, поскольку, может статься, другому человеку ни то, ни другое не только не грезится во снах, но, вполне вероятно, покажется даже обременительным. Но что нашему подсознанию до подобных мелочей! Мы со своими тараканами исключительны, и баста!
Причем интересно, что тенденция к собирательству по-разному проявляется у мужчин и женщин.Для мужчины — это всегда некая финансово значимая афера, для женщин же — афера эстетически значимая. Мужчина таким образом вступает в конкуренцию с другим мужчиной за право обладать женщиной. Женщина же конкурирует с другой женщиной за внимание мужчины. Поэтому если вам демонстрируют свою коллекцию, то помните: это, как правило, проявление или кон куренции, в случае однополого взаимодействия, или высочайше го доверия и готовности к про должению отношении, в случае разнополого контакта. Делайте выводы!
Поприще женщины — возбуждать в мужчине энергию души, пыл благородных страстей, поддерживать чувство долга и стремление к высокому и великому — вот ее назначение, и оно велико и священно.Коллекция — это интимный мир человека, особенно если он собирает нечто необычное, экстравагантное. Поэтому если кто-то демонстрирует вам свою коллекцию с придыханием, смущаясь и краснея, то может статься, что вам оказывают высочайшее доверие, а вовсе не «ставят» подобным образом «на место». Вы всегда можете многое узнать о человеке, познакомившись с его коллекцией или выведав то, кому он ее показывает, а кому нет. И боже вас упаси выказать собственное неудовольствие относительно содержания или качества коллекции — наживете себе недоброжелателя!
В. Г. Белинский
Впрочем, у людей состоятельных все-таки добавляется к этой нашей всеобщей слабости одна черта: они занимаются собирательством, материализуя свой достаток. Деньги, как известно, не пахнут, мы же любим и понюхать, и посмотреть, и потрогать. Это тоже из детства, а если оно было у вас с издержками, то коллекционирования вам не избежать. Наверстываем упущенное...
Граждане дорогие, у меня же дела!
Начнем с мужчин — этих «отъявленных эгоистов». Давайте вспомним историю жизни Александра , Македонского — человека, которого без всякого преувеличения можно назвать воплощением мужского начала; если бы он участвовал в эксперименте Эрика Эрикосна, то, скорее всего, сначала бы построил в центре стола большую башню, а потом забыл о ней в одно мгновение и двинулся бы на периферию. Достигнув края стола, он, вероятно, направил бы своих игрушечных солдатиков со стола — на стул, со стула — на пол, а через пару часов мы бы нашли маленького Александра мирно спящим в углу комнаты в окружении его изрядно поредевшего войска. Построенная двумя часами раньше башня лежала бы разрушенной под натиском неприятеля, в лице которого выступил бы все тот же юный воитель.
Зачем Александр завоевывал Грецию, покорял Персию, шел в Индию? Это никому не известно, и сам Александр мог предложить лишь весьма пространные объяснения своей завоевательной политики. Казалось бы, его влекли на восток фантастические богатства Индии, но при существовавших тогда транспортных возможностях завоеванное просто не могло быть доставлено обратно — в Македонию. Таким образом, доводы меркантильного плана здесь начисто отпадают.
Понеся гигантские потери, оставив тысячи семей без отцов, пролив море крови, он-таки дошел до Индии, но тем самым настолько расширил пределы своего царства, что оно было вынуждено в буквальном смысле этого слова развалиться на части. Почему это произошло? Потому, что завоеванное им пространство не было освоено, он присоединял к своей Македонии новые и новые территории, но не думал о том, что они должны стать ее фактической частью, сжиться воедино, объединиться чем-то общим. В действительности он просто менял названия этих территорий, их формальную юрисдикцию, но не менял их сути.
В физике есть понятия «энтропия» и «порядок». Вся физика стоит на игре этих двух сил природы, где одна стремится к установлению порядка (силы «порядка»), а другая этот порядок и нарушает (силы «энтропии»). Если силы «порядка» возобладают, то все, «придя в порядок», остановится, и для того чтобы избежать этой стагнации, для того чтобы обеспечить возникновение нового, нужны силы «энтропии», силы разрушения порядка. Но энтропия, разрушив, «проходит мимо», а потому снова наступает время «порядка», время воссоздания разрушенного в новых, изменившихся условиях.
Принято считать, что все создают мужчины, но теперь видно, что это.совсем не так. Мужчины разрушают, а если и создают, то лишь для того, чтобы разрушить, т. е. воплощают собой такой своеобразный механизм разрушения. Сохраняют же, а этим реально создают— женщины. Созидание в условиях изменчивого мира состоит не в создании, как это может показаться на первый взгляд, а в сохранении созданного. Медицина не создает жизнь, она ее поддерживает, создать жизнь ей не под силу, но именно благодаря ей средняя продолжительность жизни современного человека увеличилась в два, а то и в три раза по сравнению со средними веками — из одной жизни созидаются две, а то и три. Мужчинам же чуждо созидание, они лишь разрушают, хотя иногда и под маской созидания: новые научные открытия делают неактуальными прежние, новые направления в искусстве закрывают имеющиеся, новые социальные установления разрушают прежние социальные установления.
И вот теперь самое время задаться вопросом об эгоизме мужчин... Ну не эгоисты ли?! Самые что ни на есть! Форменные! Эгоисты — никакого нет в этом сомнения! Все им чего-то нужно, все у них амбиции! И понятное дело, ломать — не строить! И ведь ни о ком не думают! Эгоисты, одним словом — эгоисты!
Мужчины всегда думают о тех вещах, которые лежат за пределами того, что ими уже достигнуто, о том, что находится во «внешнем пространстве», а вот о том, что уже достигнуто, они не думают. Их лозунг звучит до неприличия просто: «Дальше!» Тогда как женщина, «сидя» в том, что достигнуто (а в ряде случаев и сама являясь тем, что достигнуто), ощущает недостаток внимания. Поскольку же оценка в данном случае принадлежит ей, то эти ее рассуждения вполне логичны.
Учитывая все сказанное,приходится признать: муж чины только при «беглом осмотре» кажутся «фор менными эгоистами». В действительности же они радеют не за себя, а за то дело, которое принуж дены делать, которое они делают не потому, что «думают только о себе», а потому, что природа сказала им: «Делай!»Они не могут остановиться, и они вынуждены отдавать себя своему делу, тому, чтокажется им в данный момент важным. Онибудут придумывать объяснения тому, почему это кажется им важным, они будут искать новые цели, ставить перед собой новые задачи. Но это не ихсобственные решения, цели и задачи; это то, что им вменено свыше, то, что они должныделать, а потому искать здесь какие-то объяснения просто бессмысленно.
Конечно, природа не определяет то, чем именно эти «воители» должны заниматься, — исследовать, воевать, изобретать, разрушать, — по большому счету, природе до конкретики здесь "нет никакого дела. Главное, чтобы двигался, двигался дальше, а Герострат он или Леонардо да Винчи — на то природе категорически наплевать. Мужчины вынуждены двигаться, они вынуждены производить действия, они не могут взять и остановиться. И это скорее их беда, нежели везение или привилегия, а потому феминистки, придерживающиеся подобных поверхностных взглядов, просто не понимают, о чем они говорят.
А женщины, обвиняющие мужчин в эгоизме, не понимают, что мужчины делают свои «дела» не для себя, а для того, чтобы было «место», где женщины (одна, Другая, третья, несуществующая) могли впоследствии обжиться. Мужчины — это такой «эволюционный десант», отправленный для завоевания новых территорий. Он, может, был бы и рад лежать на завалинке, но бездействие уготовано лишь сказочным персонажам и лицам, пребывающим в депрессии, или в депрессии, осложненной алкоголизмом, так что последних просто лечить надо. Если и следует упрекать мужчин, то лишь тех из них, кто забыл о том, что за ними двигаются обозы с женами и детьми. Впрочем, что упрекать подобных «скороходов»? Их жизнь упрекнет, и мало им не покажется...
«А смысл в чем?..»
Встретить женщину, которая была бы озадачена «смыслом жизни», мягко говоря, трудновато. Мне чуть ли не каждый день приходится консультировать женщин, которые говорят, что они не знают, как им житьдальше, но встретить женщину, которая бы всерьез спрашивала врача, зачем ей жить дальше, — это событие казуистическое! Да если у женщины погиб единственный ребенок или распался ее многолетний брак, развилась тяжелая хроническая болезнь либо, наконец, просто началась депрессия, она с неизбежностью спросит своего доктора: «Какмне жить дальше?» Что ж, вопрос этот логичен и понятен, и какей жить, по крайней мере пока, непонятно. И только мужчины с завидной регулярностью, с завидным постоянством и иногда совершенно, казалось бы, беспричинно спрашивают у психотерапевта: «Доктор, зачеммне жить? Какой в этом смысл?»
Неискушенный человек и не заметит этой разницы, а если и заметит, то вряд ли придаст ей какое-либо существенное значение, тогда как на самом деле перед нами наиважнейший феномен. Женщина не озадачена смыслом жизни, поскольку у нее всегда есть ее «внутреннее пространство», ее «потенциальный ребенок», она хранительница мистерии жизни, как может она задаваться вопросом о ее смысле? Если бы это и произошло, то, вероятно, воспринималось бы не менее абсурдно, чем ситуация такого рода: сидит Будда и спрашивает сам у себя: «Зачем я — Будда?» Ну не может быть такого, в принципе не может!
Если же у женщины есть дети, если у нее есть семья, работа, хотя бы что-то из этого перечня, то вопроса о смысле своей жизни она не поднимает. Впрочем, поскольку она всегда занята делом, а у женщин с насущными делами всегда все в порядке (это мужчины находятся в состоянии беспрестанного поиска «дела»), ей просто некогда задаваться подобными глупыми и бессмысленными вопросами. Ее жизнестойкость продиктована свойственной ей душевной организацией, наличием у нее собственного «внутреннего пространства», благодаря которому она никогда не чувствует себя одинокой, по-настоящему одинокой. Ее «внутреннее пространство» — это ее всегдашний собеседник. А у мужчины просто нет такого собеседника, он сообщается с пустотой, которая ощущается им именно как пустота.
«Смысл жизни» — это сугубо мужская проблема. И женщина не способна прочувствовать, ощутить глубину той трагедии, которая снедает мужскую душу.Временами трагедия собственного одиночества, своей противопоставленности миру открывается обезумевшему от страха взору мужчины, подобно зловещей пропасти; она гложет его душу с тем же отменным аппетитом и равнодушием, с каким орел выклевывает печень прикованного к скале Прометея.
Я пишу здесь об этом, конечно, с долей иронии, однако хочу, чтобы все-таки это было воспринято моими читательницами серьезно. Какая разница, из-за чего убивается человек — из-за «ерунды» или по «важному делу»? Если он убивается, то повод уже не имеет никакого значения. Да, переживания мужчин большей частью занятие бессмысленное и неоправданное, но... Это вечное «но»! Но мужчины — переживают, и это для них душевная травма и истинная трагедия, а потому — правы они или не правы — нуждаются в помощи и поддержке. В конечном счете, все мы люди, и нам надлежит думать друг о друге. Женщины, берегите мужчин — товар это не только ненадежный, но еще и бьющийся.
Женщина стала очень самостоятельным человеком. Ей мужчина нужен только в том случае, если она его любит. Если женщина его не любит, то он мешает ей жить. Отсюда возникают просто лишние хлопоты с ненужными мужчинами.По праву рождения Александр Македонский имел все в превосходной степени — кров, пищу, развлечения, власть и даже возможность беседовать с Аристотелем (который был его воспитателем), однако же юному царю не сидится дома — он бросается на Биотию, Иллирию и Фракию только потому, что они, видите ли, не хотели помогать ему в войне с Персией. Причем заслуживает внимание та причина, по которой он хотел воевать с Персией. Он жаждал отомстить Персии за разрушения, учиненные персами во время греко-персидских войн, за разрушения, о которых уже и сами греки успели благополучно забыть!
В. Нарбекова
Зачем Александр завоевывал Грецию, покорял Персию, шел в Индию? Это никому не известно, и сам Александр мог предложить лишь весьма пространные объяснения своей завоевательной политики. Казалось бы, его влекли на восток фантастические богатства Индии, но при существовавших тогда транспортных возможностях завоеванное просто не могло быть доставлено обратно — в Македонию. Таким образом, доводы меркантильного плана здесь начисто отпадают.
Понеся гигантские потери, оставив тысячи семей без отцов, пролив море крови, он-таки дошел до Индии, но тем самым настолько расширил пределы своего царства, что оно было вынуждено в буквальном смысле этого слова развалиться на части. Почему это произошло? Потому, что завоеванное им пространство не было освоено, он присоединял к своей Македонии новые и новые территории, но не думал о том, что они должны стать ее фактической частью, сжиться воедино, объединиться чем-то общим. В действительности он просто менял названия этих территорий, их формальную юрисдикцию, но не менял их сути.
Следует добавить, что абсолют слишком часто понимался как бесконечность, которая начинается там, где кончается завоеванное человеком внешнее пространство, как сфера, в которой признается наличие «еще более» всемогущего и всеведущего Существа. Но абсолют может обнаружиться и в непосредственно данном, которое обычно принадлежало женщине или было сферой внутреннего созерцания.Блистательный отечественный ученый, сын блистательных родителей — Николая Гумилева и Анны Ахматовой — Лев Николаевич Гумилев назвал Александра Македонского «пассионарием», человеком, идущим вопреки своему инстинкту самосохранения. Этот термин восходит к латинскому passio, что означает «проходя повсюду». Пассионарность — это стремление человека к нарушению стабильности своего существования. То есть, иными словами, пассионарий — это «возмутитель спокойствия», который, не считаясь ни с ценностью собственной жизни, ни с требованиями традиции, пытается изменить установившийся порядок. Можно сказать, что он разрушает для того, чтобы созидалось нечто новое. Но кто будет этим заниматься?.. Созидать, создавать, обустраивать, развивать — это функции, которые с удовольствием берет на себя женщина, поскольку она испытывает от этого удовольствие.
Эпиктет
В физике есть понятия «энтропия» и «порядок». Вся физика стоит на игре этих двух сил природы, где одна стремится к установлению порядка (силы «порядка»), а другая этот порядок и нарушает (силы «энтропии»). Если силы «порядка» возобладают, то все, «придя в порядок», остановится, и для того чтобы избежать этой стагнации, для того чтобы обеспечить возникновение нового, нужны силы «энтропии», силы разрушения порядка. Но энтропия, разрушив, «проходит мимо», а потому снова наступает время «порядка», время воссоздания разрушенного в новых, изменившихся условиях.
Почти каждая женщина способна в любви на самый высокий героизм... она целует, обнимает, отдается — и она уже мать. Для нее, если она любит, любовь заключает весь смысл жизни — всю вселенную!В этой аналогии «энтропия» — это проявление мужского начала, а «порядок» — проявление женского. Если у «энтропии» больше возможностей, чем у «порядка», то система разрушится, если же, напротив, количественно «порядка» больше, чем «энтропии», то система остановится в своем развитии и самоликвидируется. Таким образом, необходимо стремиться к разумному балансу, памятуя о том, что новое возможно лишь при разрушении старого, но для того, чтобы это новое возникло, а не осталось лишь бессмысленной и неосуществленной затеей, необходима поддержка того, кто будет производить строительство. Иными словами, мужчина волен разрушать установившийся порядок, но если он будет делать это, не сообразуясь с готовностью женщины возрождать жизнь на месте возникших по его вине руин, то подобный союз канет в Лету.
А. И. Куприн
Принято считать, что все создают мужчины, но теперь видно, что это.совсем не так. Мужчины разрушают, а если и создают, то лишь для того, чтобы разрушить, т. е. воплощают собой такой своеобразный механизм разрушения. Сохраняют же, а этим реально создают— женщины. Созидание в условиях изменчивого мира состоит не в создании, как это может показаться на первый взгляд, а в сохранении созданного. Медицина не создает жизнь, она ее поддерживает, создать жизнь ей не под силу, но именно благодаря ей средняя продолжительность жизни современного человека увеличилась в два, а то и в три раза по сравнению со средними веками — из одной жизни созидаются две, а то и три. Мужчинам же чуждо созидание, они лишь разрушают, хотя иногда и под маской созидания: новые научные открытия делают неактуальными прежние, новые направления в искусстве закрывают имеющиеся, новые социальные установления разрушают прежние социальные установления.
Следует опасаться женщин, не скрывающих своего возраста. Женщина, которая говорит, сколько ей лет, может выболтать что угодно и кому угодно.Каждый союз мужчины и женщины — игра этих двух сил: энтропии и порядка. Мужчина с завидной регулярностью разрушает стабильность, чем создает возможность для зачинания перспективных планов и амбициозных проектов, которые, впрочем, по большей части придется реализовывать женщине. Мужчина говорит: «Через четыре года здесь будет город-сад», — но он будеттолько в том случае, если женщина возьмет на себя труд создания этого «города».
Оскар Уайльд
И вот теперь самое время задаться вопросом об эгоизме мужчин... Ну не эгоисты ли?! Самые что ни на есть! Форменные! Эгоисты — никакого нет в этом сомнения! Все им чего-то нужно, все у них амбиции! И понятное дело, ломать — не строить! И ведь ни о ком не думают! Эгоисты, одним словом — эгоисты!
Мужчины всегда думают о тех вещах, которые лежат за пределами того, что ими уже достигнуто, о том, что находится во «внешнем пространстве», а вот о том, что уже достигнуто, они не думают. Их лозунг звучит до неприличия просто: «Дальше!» Тогда как женщина, «сидя» в том, что достигнуто (а в ряде случаев и сама являясь тем, что достигнуто), ощущает недостаток внимания. Поскольку же оценка в данном случае принадлежит ей, то эти ее рассуждения вполне логичны.
Есть глубокое, трагическое несоответствие между любовью женской и любовью мужской, есть странное непонимание и жуткая отчужденность. Женщина — существо совсем иного порядка, она гораздо менее человек, гораздо больше природа. Женщина вся пол, ее половая жизнь — все ее жизнь, захватывающая ее целиком, поскольку она женщина, а не человек.Но насколько оправданна такая оценка, насколько можно считать мужчину повинным во вменяемых ему грехах? И наконец, что с ним будет, если привязать его к тому месту, к которому он временно пришвартовался? Да через неделю женщина сама взвоет, глядя на это существо с «мертвыми глазами», на этого, как сказала не без горькой иронии одна моя пациентка, «водителя дивана». Нет, положительно, привяжи мужчину к одному месту, заставь его заниматься одним и тем же делом, так, чтобы он даже усовершенствования в нем не мог производить, — и он умрет назавтра!
Н. Л. Бердяев
Учитывая все сказанное,приходится признать: муж чины только при «беглом осмотре» кажутся «фор менными эгоистами». В действительности же они радеют не за себя, а за то дело, которое принуж дены делать, которое они делают не потому, что «думают только о себе», а потому, что природа сказала им: «Делай!»Они не могут остановиться, и они вынуждены отдавать себя своему делу, тому, чтокажется им в данный момент важным. Онибудут придумывать объяснения тому, почему это кажется им важным, они будут искать новые цели, ставить перед собой новые задачи. Но это не ихсобственные решения, цели и задачи; это то, что им вменено свыше, то, что они должныделать, а потому искать здесь какие-то объяснения просто бессмысленно.
Будем всегда глубоко благодарны за те дни и часы счастья и ласки, которые дала нам любимая нами женщина. Не следует требовать от нее вечно жить и только думать о нас, это недостойнейший эгоизм, который надо уметь бороть.Думать, что «все мужчины эгоисты», — значит ровным счетом ничего не понимать в мужской психологии. Спросите у любого мужчины: «Дружок, чего бы ты хотел больше всего на свете, только честно?» И он честно ответитвам: «Больше всего на свете я бы хотел все бросить, сесть и ничего не делать! Вот просто так: сесть — и все!» Но почему же они не сидят и почему им вечно чего-то надо? Почему они постоянно во что-то лезут, почему они без конца что-то валтузят в своей голове? Ответ прост и парадоксален: они иначе не мо гут. А коли так, то и не они виноваты в том, что все это делают. Хотя, когда делают, конечно, ни о ком толком не думают, но ведь не для себя же...
Ф. М. Достоевский
Конечно, природа не определяет то, чем именно эти «воители» должны заниматься, — исследовать, воевать, изобретать, разрушать, — по большому счету, природе до конкретики здесь "нет никакого дела. Главное, чтобы двигался, двигался дальше, а Герострат он или Леонардо да Винчи — на то природе категорически наплевать. Мужчины вынуждены двигаться, они вынуждены производить действия, они не могут взять и остановиться. И это скорее их беда, нежели везение или привилегия, а потому феминистки, придерживающиеся подобных поверхностных взглядов, просто не понимают, о чем они говорят.
А женщины, обвиняющие мужчин в эгоизме, не понимают, что мужчины делают свои «дела» не для себя, а для того, чтобы было «место», где женщины (одна, Другая, третья, несуществующая) могли впоследствии обжиться. Мужчины — это такой «эволюционный десант», отправленный для завоевания новых территорий. Он, может, был бы и рад лежать на завалинке, но бездействие уготовано лишь сказочным персонажам и лицам, пребывающим в депрессии, или в депрессии, осложненной алкоголизмом, так что последних просто лечить надо. Если и следует упрекать мужчин, то лишь тех из них, кто забыл о том, что за ними двигаются обозы с женами и детьми. Впрочем, что упрекать подобных «скороходов»? Их жизнь упрекнет, и мало им не покажется...
Забывать службу ради женщины непростительно. Быть пленником любовницы хуже, нежели быть пленником на войне; у неприятеля скорее может быть свобода, а у женщины оковы дол-говременны.Философская интермедия:
Петр I Великий
«А смысл в чем?..»
Встретить женщину, которая была бы озадачена «смыслом жизни», мягко говоря, трудновато. Мне чуть ли не каждый день приходится консультировать женщин, которые говорят, что они не знают, как им житьдальше, но встретить женщину, которая бы всерьез спрашивала врача, зачем ей жить дальше, — это событие казуистическое! Да если у женщины погиб единственный ребенок или распался ее многолетний брак, развилась тяжелая хроническая болезнь либо, наконец, просто началась депрессия, она с неизбежностью спросит своего доктора: «Какмне жить дальше?» Что ж, вопрос этот логичен и понятен, и какей жить, по крайней мере пока, непонятно. И только мужчины с завидной регулярностью, с завидным постоянством и иногда совершенно, казалось бы, беспричинно спрашивают у психотерапевта: «Доктор, зачеммне жить? Какой в этом смысл?»
Неискушенный человек и не заметит этой разницы, а если и заметит, то вряд ли придаст ей какое-либо существенное значение, тогда как на самом деле перед нами наиважнейший феномен. Женщина не озадачена смыслом жизни, поскольку у нее всегда есть ее «внутреннее пространство», ее «потенциальный ребенок», она хранительница мистерии жизни, как может она задаваться вопросом о ее смысле? Если бы это и произошло, то, вероятно, воспринималось бы не менее абсурдно, чем ситуация такого рода: сидит Будда и спрашивает сам у себя: «Зачем я — Будда?» Ну не может быть такого, в принципе не может!
Тосковать о том, кого любишь, много легче, нежели жить с тем, кого ненавидишь.А вот с мужчинами все иначе. Они ведь как архитектурные конструкции, выстроенные по единому проекту: сломается одна несущая стенка — и привет, поминай как звали! Мужчина — это система; не сумма, не совокупность, не набор правил и установок, а именно сис тема,где каждый элемент, каждая точка, каждый штрих неслучаен. Женщине непонятно, почему из-за какой-то, на ее взгляд, «мелочи» мужчина готов пойти на огромные жертвы, почему такая вот «мелочь» может стать для него самым главным, самым важным, целью всей жизни. И если эта «мелочь» дает сбой, то вопрос со смыслом жизни выходит на поверхность и решается в два счета: «Нет смысла в жизни! Нет!»
Жан де Лабрюйер
Если же у женщины есть дети, если у нее есть семья, работа, хотя бы что-то из этого перечня, то вопроса о смысле своей жизни она не поднимает. Впрочем, поскольку она всегда занята делом, а у женщин с насущными делами всегда все в порядке (это мужчины находятся в состоянии беспрестанного поиска «дела»), ей просто некогда задаваться подобными глупыми и бессмысленными вопросами. Ее жизнестойкость продиктована свойственной ей душевной организацией, наличием у нее собственного «внутреннего пространства», благодаря которому она никогда не чувствует себя одинокой, по-настоящему одинокой. Ее «внутреннее пространство» — это ее всегдашний собеседник. А у мужчины просто нет такого собеседника, он сообщается с пустотой, которая ощущается им именно как пустота.
«Смысл жизни» — это сугубо мужская проблема. И женщина не способна прочувствовать, ощутить глубину той трагедии, которая снедает мужскую душу.Временами трагедия собственного одиночества, своей противопоставленности миру открывается обезумевшему от страха взору мужчины, подобно зловещей пропасти; она гложет его душу с тем же отменным аппетитом и равнодушием, с каким орел выклевывает печень прикованного к скале Прометея.
Тот человек, кого ты любишь во мне, конечно, лучше меня: я не такой. Но ты люби, и я постараюсь быть лучше себя.Преодолеть боль от постоянной внутренней расщепленности, о которой с такой тоской пишут бесчисленные философы-мужчины, невозможно. Мужчина стремится обрести внутреннюю гармонию, потому что он ее не имеет. Здесь, в этом пункте, следует искать основание неуемной, самоотверженной творческой активности мужчин, которая есть не более чем бегство от ужаса «остановки», «утраты перспективы», «паралича жизни». Но что бы они ни делали — их мир все равно разделен, и потому в душе каждого мужчины живет желание разорвать эти путы, и потому каждый мужчина — это воин в сражении, заранее обреченном на поражение, так как цель его — «обретение смысла жизни» — недостижима. Мужчина — это воин и герой, он Эдип и Гильгамеш, Моисей и Парис, Персей и Иисус. На его пути скалы и рифы, его курс, возможно, проложен неверно, его подстерегают сирены и синие врата Симплегад, но он идет, он превозмогает собственное одиночество, и он, конечно, эгоистичен, но это, право, совершеннейшая ерунда в сравнении с тем, какие горести выпали на его долю.
Г. В. Плеханов
Я пишу здесь об этом, конечно, с долей иронии, однако хочу, чтобы все-таки это было воспринято моими читательницами серьезно. Какая разница, из-за чего убивается человек — из-за «ерунды» или по «важному делу»? Если он убивается, то повод уже не имеет никакого значения. Да, переживания мужчин большей частью занятие бессмысленное и неоправданное, но... Это вечное «но»! Но мужчины — переживают, и это для них душевная травма и истинная трагедия, а потому — правы они или не правы — нуждаются в помощи и поддержке. В конечном счете, все мы люди, и нам надлежит думать друг о друге. Женщины, берегите мужчин — товар это не только ненадежный, но еще и бьющийся.
Но у меня же ребенок!
Теперь пришло время изобличить эгоизм женский. Вот уж где действительно следует искать настоящих эгоистов, так это здесь — на женском поле. Думают женщины постоянно о своей выгоде, все у них с расчетом, во всем видна предусмотрительность. Да, корысть — это женское качество! И ведь врут они без конца, и врут с расчетом, чтобы мужчину, как липку, раздеть, обмануть дурака на четыре кулака!
Ну что, дорогие женщины, знакомые фразочки? Если нет, то знакомьтесь: это сидит в подсознании каждой мужской головушки и в самый ответственный момент норовит оттуда выпрыгнуть, словно чертик из табакерки. Вероятно, у мужчин есть на то какие-то основания, однако же самое главное из них традиционно для всех рассматриваемых в этой книге проблем межполовых отношений: подобная, почти патологическая убежденность мужчин в женском эгоизме кроется в их непонимании женщины и женской природы. И от этого все...
Сейчас нам предстоит говорить о «внутреннем пространстве» женщины, но прежде мы в очередной раз обратимся к обезьянам. Сколько бы мы ни хорохорились, родственники наши — наши родственники, и первыми в списке идут господа приматы. Как же у них обстоят дела с «женским эгоизмом»?
Среди человекообразных обезьян одни (например, гориллы) — животные стайные, другие(например, орангутаны) — территориальные. Однако моногамных среди них — днем с огнем, все сплошь полигамия, будь она неладна. Стайные обезьяны образуют группу, где самец-лидер (вожак) эксклюзивно «покрывает» весь свой гарем и отражает напор прочих, желающих поучаствовать в этом процессе. Самцы территориальных обезьян не образуют группы или стаи, но отвоевывают себе жизненное пространство в несколько гектаров. Всякая забредшая на территорию этого самца самка рассматривается им как его «частная собственность». Сурова мать-природа!
Ну что, дорогие женщины, знакомые фразочки? Если нет, то знакомьтесь: это сидит в подсознании каждой мужской головушки и в самый ответственный момент норовит оттуда выпрыгнуть, словно чертик из табакерки. Вероятно, у мужчин есть на то какие-то основания, однако же самое главное из них традиционно для всех рассматриваемых в этой книге проблем межполовых отношений: подобная, почти патологическая убежденность мужчин в женском эгоизме кроется в их непонимании женщины и женской природы. И от этого все...
Сейчас нам предстоит говорить о «внутреннем пространстве» женщины, но прежде мы в очередной раз обратимся к обезьянам. Сколько бы мы ни хорохорились, родственники наши — наши родственники, и первыми в списке идут господа приматы. Как же у них обстоят дела с «женским эгоизмом»?
Среди человекообразных обезьян одни (например, гориллы) — животные стайные, другие(например, орангутаны) — территориальные. Однако моногамных среди них — днем с огнем, все сплошь полигамия, будь она неладна. Стайные обезьяны образуют группу, где самец-лидер (вожак) эксклюзивно «покрывает» весь свой гарем и отражает напор прочих, желающих поучаствовать в этом процессе. Самцы территориальных обезьян не образуют группы или стаи, но отвоевывают себе жизненное пространство в несколько гектаров. Всякая забредшая на территорию этого самца самка рассматривается им как его «частная собственность». Сурова мать-природа!