Идзуми подавился и закашлялся:
   – Кого они ищут?! – переспросил он. – Агента?!
   – Не знаю. Сказали, что на нем форма агента, но без нашивок. И волосы в зеленый цвет покрашены. Все банды побережья снялись с якорей и направились в пролив. Квадролет, что угнали эти парни, упал где-то там. Не долетел до побережья. Одни будут искать тела и то, что пропало у Айрин. А другие – обшаривать побережье, если тем двоим все же удалось добраться до берега.
   – Мне нужно туда! – крикнул Идзуми. – Можешь показать, куда они направились?
   Ларс сердито нахмурил брови.
   – Бесплатно – нет. Риск слишком большой. Если поймают и выяснится, что я привел на хвост к Айрин кого-то из Бюро… Она меня на ленточки порежет.
   – Сколько ты хочешь? – хмуро спросил инспектор.
   – За такую работу – сорок тысяч, – последовал ответ. – Обещаю показать, где катер Айрин, как растянулись остальные банды, где на побережье они высадились.
   – Сорок тысяч?! – возмутился Идзуми. – А не слишком дорого, чтобы просто указать дорогу?! Между прочим, оттого, найду я этого агента или нет, зависит спасение мира! В твоих же интересах помочь бесплатно.
   Ларс усмехнулся:
   – Сорок тысяч – не такая уж большая цена, чтобы спасти мир, я считаю.
   Идзуми быстро посчитал, что достать еще сорок тысяч он может, только сняв деньги с собственного пенсионного счета. Других у него не было. Причем на этом счете у Идзуми и так лежало всего тысяч шестьдесят. Бренди, сигары и кофе были слишком дороги в хайтек-пространстве. Покупать их с зарплаты Идзуми не мог, поэтому то и дело залезал в свои пенсионные.
   «Зачем мне пенсия, если через восемь дней наступит конец света?» – подумал он. Но при мысли, что конец света может и не наступить, а деньги будут потрачены и вряд ли их кто-нибудь возместит, инспектор задумался.
   – Черт, никто не предупредил, что я буду спасать мир за собственные деньги! Впрочем, какая теперь разница… Чтоб вы все сдохли через неделю! – выругался в конце концов Идзуми. – Идем!
   Инспектор вышел на связь с Буллиганом, чтобы сообщить – их агент, вероятно, обнаружен, и сейчас все банды побережья во главе с Ведьмой Айрин за ним охотятся.
* * *
   Максиму позволили попрощаться с Дэз.
   Буллиган, агенты Нимура и Никольская остановились у двери ангара, дав Громову и Кемпински побыть почти наедине.
   Громов обнял ее, приблизив свое лицо к ней настолько, чтобы никто больше не смог услышать их, и сказал:
   – Тебя отпускают, возможно, ты еще успеешь помочь Дженни…
   – Мы вытащим тебя отсюда, чего бы это ни стоило, – шептала в ответ Кемпински. – Мы придем за тобой!
   – Дайте знать, где будете. Когда я закончу «Моцарта», мне надо будет попасть к телу Джокера… – ответил Громов. – Сейчас главное – остановить твоего отца.
   – Он послушает меня, – неуверенно произнесла Дэз. – А если нет… Последуем твоему плану. Я думаю, что знаю, как найти Дженни…
   Макс крепко обнял ее. Кемпински поцеловала его в щеку.
   – Ладно, – окрикнул их Буллиган. – Пора расставаться, ребятки.
   Дэз пошла к квадролету, все время оглядываясь.
   Громов помахал ей рукой. Шеф Бюро информационной безопасности глубоко вздохнул, и его лицо стало еще мрачнее. Когда Громов подошел к нему, он взял Максима за локоть, отключил свой биофон и сказал:
   – Слушай, если ты все же хочешь рассказать мне что-нибудь, сейчас последний шанс. Я не верю, что ты не знаешь, почему Синклер хочет видеть именно тебя. Почему он так настаивает на этом. Может, скажешь? Я смогу тебя защитить.
   Макс посмотрел на него с уважением:
   – Не вините себя, сэр, в происходящем, – сказал он. – У меня есть предположения, что может быть нужно доктору Синклеру, но я оставлю их при себе. Это мое дело. Учась в Эдене, я кое-что сделал для него. Он не причинит мне вреда. Будьте спокойны.
   – Ну… раз ты так уверен, – Буллиган снова включил свой биофон, – тогда готовься к встрече с доктором Синклером.
 
   Я проснулся, открыл глаза и не сразу сообразил, где нахожусь. Надо мной качалась плотная зеленая листва.
   – Хаски! – я повернулся и чуть было не упал.
   Мы устроились на ночь в развилке какого-то старого толстого дерева с серовато-белым стволом и густой кроной. Хаски спал в самой середине развилки, свернувшись в маленький клубок.
   – Хаски! – я тронул его за плечо. – Пора! Поднимайся!
   Он открыл глаза и секунду смотрел перед собой, тупо моргая, как сова, которую днем вытащили из дупла. Потом уткнулся лбом в свои руки.
   – Кошмар…
   Я перелез на толстую ветку справа, повис на ней и, разжав руки, спрыгнул вниз.
   Алюпластиковый ящик стоял на месте – в земляной впадине у корней.
   Я открыл его и вытащил ноутбук Дэйдры. Включил…
   – Черт…
   По экрану рассыпалась непонятная белая кодировка на синем фоне.
   – Запаролено! – я стукнул кулаком в землю от досады.
   – Что? – спросил Хаски, слезая с дерева.
   – Чтобы прочесть ее файлы, нужен ключ, – ответил я. – Даже не знаю, сколько времени понадобится аналитическому отделу «Нет-Тек», чтобы этот ключ найти.
   – Ты сначала доберись до «Нет-Тек», – зевнул Хаски и направился к ручью умыться и попить.
   Тут сверху донесся тихий свистящий звук, я поднял голову и…
   – Хаски, назад! – я дернул его обратно под защиту кроны дерева.
   Прямо над нами пролетел квадролет. Боевая машина, оснащенная пулеметами. Мысленно я взмолился, чтобы у них не было тепловизора. Иначе они обнаружат нас в два счета.
   Только я так подумал, квадролет резко развернулся, сделал круг и… завис прямо над нами!
   – Хаски, бежим! – крикнул я хватая ящик.
   Только мы успели отойти, как с дерева посыпались ветки, сбитые пулями.
   Мы помчались сквозь зеленые заросли.
   «Только бы не упасть», – думал я.
   – Как они нас нашли?! – задыхаясь на бегу, спросил Хаски.
   – Тепловизоры! Датчики движения! Идентификаторы мозговых волн! – раздраженно ответил я. – Мало ли что! Беги, пока хватит сил!
   В груди, несмотря на бьющееся как у зайца сердце, появился могильный холод. Это конец!
   К квадролету, что преследовал нас, присоединился еще один. Тут с неба раздался усиленный динамиками голос Айрин:
   – Эй вы, крысы! Отдайте то, что украли, и я обещаю – вы умрете быстро! Если откажетесь – будете мучиться несколько дней! Вы себе представить не можете, что я с вами сделаю!
   Тут краем глаза я заметил, что сбоку подлетает еще один квадролет. Мелькнули коричнево-золотые полоски на бортах.
   – Хаски! Квадролет Бюро!
   Тут сверху раздался громкий свист. Мелькнул огненный хвост ракеты.
   – Хаски, быстрей! В сторону! – заорал я.
   Один из квадролетов, что преследовал нас, накренился и, с громким треском ломая деревья, полетел вниз.
   Следом ухнул и второй.
   Квадролет Бюро завис на месте. Оттуда упала длинная веревочная лестница.
   Я побежал к ней. Хаски за мной. Я подсадил его. Следом за ним схватился за шершавые, обтянутые противоскользящей резиной перекладины. Лестница тут же начала втягиваться наверх.
   Квадролет стремительно набирал скорость. Я изо всех сил держал ящик, потому что ветром нас трепало так, что казалось, вот-вот сдует даже одежду.
   – Руку! – крикнул Хаски какой-то человек из квадролета.
   Незнакомец втянул его внутрь. Затем они вдвоем помогли и мне подняться на борт.
   – Фу-ух, еле успели, – выдохнул незнакомец. – Хорошо, что Буллиган прислал два «Ирокеза» для прикрытия. Они обеспечат нам безопасный коридор до самого Эдена.
   – Кто вы? – спросил я, тяжело дыша.
   – Инспектор Идзуми, – последовал ответ. – А тебя, парень, все просто обыскались. Мы летим в Эден.
   – У меня есть хороший подарок для Буллигана, – я похлопал рукой по ящику. – Он будет доволен.
 
   Макс ждал в комнате, где до этого Мишель провела несколько часов, пытаясь добиться от доктора Синклера хоть какой-нибудь помощи в борьбе с Джокером.
   Черный плазменный экран вспыхнул, и Громов увидел тот самый кабинет, где встречался с Синклером во время своего пребывания в Эдене. Директор сидел в своем «львином кресле» и улыбался.
   – Добро пожаловать обратно, ученик Громов, – сказал он.
   – Вы опять подключите меня к среде Эдена? – Макс напряженно сжал руками подлокотники кресла.
   – Да, но не стоит пугаться, – директор улыбнулся. – Ничего нового ты не увидишь. Думаю, главный шок был тобой пережит неделю назад. Кстати, странная штука время, не правда ли? Кажется, что прошел год. За это время я успел превратиться в преступника, лишиться своего технопарка и потерять всякую надежду на будущее.
   Макс подумал о том, что случилось с ним за эту неделю, и мысленно согласился с доктором Синклером. Время – очень странная штука. Иногда за неделю может случиться больше, чем за всю прошедшую жизнь. А бывает так, что одна минута меняет тебя сильнее, чем годы труда и поисков смысла. Причем нельзя объяснить это словами. Но с тех пор как Громов проснулся в нейрокапсуле и увидел Эден таким, каким он является на самом деле, – он почувствовал, что изменился. Что-то в нем сломалось, исчезло навсегда. Макс никак не мог понять, что именно. Может, вера в реальность? Но вместо этой веры ничего не пришло. Осталась одна растерянность.
   – Поверьте, друг мой, – обратился к нему Синклер, – ваши страхи совершенно напрасны. Вам надо было вернуться в Эден раньше, а лучше совсем не покидать его, и вся эта петрушка с концом света кончилась бы в тот же день. Или вообще не начиналась бы.
   – У меня есть план, как остановить Джокера, – сказал Громов. – Только мне потребуется доступ к архивам «Моцарта». Вы поможете, доктор Синклер?
   – Разумеется, – ответил тот. – Тем более что именно за этим я вас сюда и вернул. Вот видите, какой вы умник, ученик Громов. Вы, должно быть, уже поняли, что «Моцарт» – это единственный способ остановить Джокера. Видите ли, из-за всей этой кутерьмы с омега-вирусом все как-то упустили из виду, что вы действительно талантливый молодой человек. Редкостно талантливый. Вас приняли в Эден из-за вашей собственной разработки.
   Доктор Синклер показал на что-то рядом с креслом, в котором сидел Макс.
   Громов увидел пластиковую коробку.
   – Не хотите открыть? – спросил Синклер. – Я настоял, чтобы агенты Бюро принесли это сюда.
   Макс недоверчиво протянул руку и приподнял крышку.
   – Образец! Боже мой! Образец!
   Он схватил холодное безжизненное тельце своего школьного робота и прижал к себе. Потом вытащил из коробки его голову и нежно провел по ней ладонью. И тут, первый раз за эту кошмарную неделю, из глаз Громова хлынули слезы.
   – Аккумуляторы разрядились, – сказал он, шмыгая носом и вытирая рукавом лицо.
   – Вы создали гениальный софт, ученик Громов, – сказал доктор Синклер. – Вы поразили меня тем, что сделали. Я назначил вам специальную стипендию за ваше изобретение. Потом влезли Хьюго и Джокер, они всегда все портят, устроили эти гонки за вирусом, вмешалась Дэйдра, и ваша жизнь пошла совсем не так, как было бы хорошо и правильно. Но это не значит, что она кончилась.
   – Что вы имеете в виду? – спросил Макс.
   – Вы не будете заложником обстоятельств вечно, – развел руками директор Эдена. – В вас есть сила это преодолеть. Джокер выстрелил вам в голову из квантовой пушки, чтобы стереть ваши воспоминания о проекте «Моцарт», и уже за одно это его стоит стереть раз и навсегда.
   – Я ничего не помню, – коротко ответил Макс, удержавшись от мстительного напоминания, что доктор Синклер все же позволил Дэйдре в недавнем прошлом крутить его воспоминания туда-сюда, день заднем, как кинофильм.
   – Ты был в одном шаге от победы, – развел руками доктор Синклер, – я не вижу никаких препятствий, чтобы ты мог закончить «Моцарта»! Если бы Джокер не помешал тебе, он бы уже был закончен. Все, что тебе нужно, – в этом роботе, Макс. Архивы Эдена, информация по проекту – все это лишнее. Ты не пользовался ими, когда создал «Моцарта» первый раз, не потребуются они тебе и теперь. Закончи программу, запусти ее на «Ио», и с Джокером будет покончено. Я не настаиваю на том, чтобы ты подключался к виртуальной среде Эдена… Но учитывая ее специфику… Все-таки она дает возможность более полно и интенсивно использовать мозг, тогда дело пойдет быстрей. Но, разумеется, решать тебе.
   Макс подумал о Дэз.
   Как она? Удалось ли им с Дженни добраться к нейрокапсуле Джокера?
   – Хорошо, – кивнул он. – Я согласен подключиться к Эденской среде, доктор Синклер. Но мне все же хотелось бы сначала взглянуть на сохранившиеся наработки. Я надеюсь, они помогут мне вспомнить алгоритм, или коды, или еще что-нибудь существенное из «Моцарта».
   – Все, что тебе нужно, – в этой коробке, – повторил директор Эдена, показывая на Образца. – Только одно условие, ученик Громов. Когда вы закончите свою программу – вы запустите ее в среде Эдена тоже. Я ждал этого десять лет.
   – Да, доктор Синклер, – кивнул Макс.
* * *
   Буллиган встречал квадролет с Идзуми, Семеновым и Хаски, стоя на взлетном поле.
   Рядом с шефом Бюро ждал агент Нимура и напряженно читал что-то на своем вирстбуке.
   – Помните, Крейнц говорил, что Джокер изменяет маршруты, по которым движется информация? – обратился он к Буллигану. – «Ио» не справляется с потоком ошибок и от перегрузки начинает производить новые. Смотрите, уже сто двадцать игровых арен объявили о временном закрытии в связи с программными сбоями. Вот, – Нимура открыл карту Сетевых маршрутов, – красные линии показывают, где сейчас есть проблемы. Они расходятся веером от «Ио»!
   – Странно, если бы ошибки возникали сами по себе, это бы происходило хаотично. Сначала там, где на Сети и так была слишком большая нагрузка, от этих центров напряжения к периферии, – удивился Буллиган. – Но судя по этой карте, создается впечатление, что Сеть дает сбой системно! Что это может значить?
   – Не знаю, – Нимура покачал головой. – Надо позвонить Крейнцу, выяснить, как у них там дела.
   Квадролет опустился в середину белого посадочного круга.
   Из него выскочил парень лет шестнадцати-семнадцати с большим алюпластиковым ящиком в руке.
   – Хей, мистер Буллиган! – крикнул он. – Я украл ноутбук Дэйдры МакМэрфи!
   Буллиган ничего не ответил, бросился агенту навстречу и сдавил в объятиях так, что тот ойкнул.
   – Молодец! Молодец! Я уже думал, мы тебя больше никогда не увидим! – Буллиган выглядел очень взволнованным.
   – Мы должны как можно скорее узнать, где находится установка «Кибела», и отключить ее, – сказал агент. – Я знаю их план.
   – Изменить настройки биофонов, перезагрузить Сеть, выпустить нанороботов и превратить нас всех в послушную биомассу, – перебил его Буллиган.
   – Да, Идзуми рассказал мне, что у вас тут происходит, – Семенов нахмурился. – Надо спешить. Я надеюсь, кто-нибудь сможет найти ключ к информации на компьютере Дэйдры МакМэрфи.

ЗАВЕРШЕНИЕ МОЦАРТА

   Нимура и Никольская проводили Громова в диспетчерскую, откуда доктор Льюис вел управление нейрокапсулами.
   Капсула, где Громов провел два года, по-прежнему стояла подключенной к спецоборудованию. Три большие прозрачные оптические матрицы, куда доктор Льюис выводил данные о состоянии Максима, сейчас были неактивны.
   Вдруг одна из них вспыхнула. На ней появился доктор Синклер.
   – Я хочу лично руководить вашим подключением, – сказал он Громову и обратился к агентам Никольской и Нимуре: – Следуйте моим указаниям. После взрыва «ЭБ-100» «Дженни» еще не полностью восстановилась. Так что виртуальная среда нестабильна. Я подготовил для Громова ту ее часть, которая была значима для разработки проекта «Моцарт». Готовы, ученик Громов?
   – Да, – ответил тот.
   – Тогда подключайтесь. Здесь процедура будет обычной. Только во время вашего ввода в систему надо будет вручную указать адрес, куда именно вас загружают. Я передам его агентам.
   Макс лег в нейрокапсулу. Нимура подключил к его биофонному чипу контакт. Никольская закрепила датчики на руках, шее и голове. Надела ему маску для дыхания. Затем медленно опустила крышку.
   Что было дальше, Макс не слышал. Только видел, как один из экспертов подошел к пульту и начал нажимать на кнопки.
   Сознание Макса отключилось почти мгновенно, и тут же перед глазами развернулась новая картинка. Будто он мгновенно телепортировался в другой мир.
   – Лаборатория профессора Борисова! – воскликнул Громов сразу, как только завершилась загрузка.
   Двери лаборатории была наглухо закрыты. Магнитный замок мигал красными огоньками, показывая, что неактивен.
   – Не совсем, – ответил доктор Синклер. – Мы в одной из тренировочных версий среды Эдена. Я выгрузил сюда лабораторию и все файлы по «Моцарту». До конца света осталось несколько дней. Но, по-моему, этого вполне достаточно, чтобы закончить программу.
   – Хорошо, – кивнул Макс. – С чего мне начать?
   – Для начала обнови всю информацию по программе. В этом тебе нейролингва поможет. Не бойся перегрузки. Потом я тебя восстановлю, погрузив в кратковременный магнитный сон. Двадцати минут глубокой фазы сна будет достаточно, чтобы полностью снять умственную усталость.
   Макс сел в кресло, стоявшее в правом углу лаборатории. Все это с ним уже было. Он взял набор силиконовых контактов и надел их. Забавно. Хотя теперь он знал, что все его действия, все предметы, которые он использует, – это всего лишь внешнее, образное отображение программы, которую запускает, все равно воспринимал как реальность.
   В данном случае весь набор действий был активацией программы подключения к нейролингве. Подключившись, Громов с удивлением обнаружил в файлах «Моцарта» результаты собственных исследований.
   Проходил час за часом.
   Пальцы Макса с лихорадочной быстротой открывали окно за окном.
   «Загрузка», «загрузка», «загрузка»…
   В конце концов он почувствовал, что ему становится плохо, появились тошнота, головокружение и сильная слабость. Макс резким движением нажал кнопку «Выход».
   – Осталось совсем немного – история проекта, детали, побочные разработки, – сказал он Синклеру, отдирая силиконовые контакты от кончиков пальцев.
   – Что думаешь? – спросил тот. – Вспомнил что-нибудь из своих собственных разработок? Тех, что стер Джокер, выстрелив тебе в голову пушкой квантового генератора? Как вообще впечатление от программы?
   – Слишком сложно… – выдохнул Макс.
   – Что сложно? – спросил доктор Синклер.
   – «Моцарт» слишком… Понимаете, софт Образца, про который вы сказали, что в нем есть все, что мне нужно, – очень простой. Это короткая генеральная программа, которая сама пишет скрипты для вновь возникающих ситуаций. Она сама создает и адаптирует софт. А «Моцарт»… Он огромный! Все, кто над ним работал, пытались запрограммировать каждый его шаг самостоятельно. Сочетаемость нот, правила гармонии… Слишком много всего. Я считаю, что дело не в алгоритмах решения, а в самой идее. У Образца это – генеральная программа, интуитивно создающая новые скрипты для новых задач.
   – Этот же принцип использовал Аткинс, когда создавал «Ио», – заметил доктор Льюис.
   – Да, – кивнул Громов. – Я к тому, что идея должна быть простой. «Моцарт» же слишком громоздкий. Там столько «если», столько «но» и прочих условий! Он не может функционировать в таком виде. Нужна идея. Простая идея. Понимаете?
   – Ты найдешь ее, – с уверенностью сказал доктор Синклер. – Я вывожу тебя. Надо поспать.
   Двадцать минут магнитного сна прошли незаметно
   Как только Громов вышел из виртуальной среды Эдена, то сразу почувствовал тревогу и волчий голод.
   Макс выбрался из капсулы и обернулся к монитору, с которого на него смотрел доктор Синклер. Он по-прежнему сидел в своем «львином кресле». На столе перед ним возникла ваза с фруктами.
   – Есть мысли, как закончить? – спросил директор Эдена.
   – Пока нет, – мотнул головой Громов. – Аткинс бы сказал…
   – Аткинс! – фыркнул директор Эдена. – Не думай, что сказал бы Аткинс! Думай, что скажешь ты!
   – Почему? – искренне удивился Максим. – Разве не вы мне говорили…
   – Видишь ли, есть вещь, которую я никогда в жизни не прощу Роберту Аткинсу, каким бы гением он ни был, – доктор Синклер взял из вазы яблоко и прокатил его по столу.
   – Что же это?
   – Аткинс решил за нас всех, какой будет Сеть и каковы ее функции. Каждый раз, когда ты загружаешься в виртуальное пространство, ты подчиняешься воле Аткинса. Ты пользуешься его знаками и ходишь по тем коридорам, что он проложил для тебя. Аткинс не освободил человечество, как пишут о нем. Как раз наоборот. Он построил для нас тюрьму такого размера, где без проблем и с комфортом могут уместиться абсолютно все. Код Аткинса, на котором работает «Ио», должен быть изменен. Он должен быть открыт для всех, чтобы каждый сам решал, каким ему быть внутри Сети. Сеть – волшебный мир свободы, где каждый должен иметь возможность жить в своей реальности, творить свой собственный мир, а не существовать в параллельном, зеркальном отражении мира реального. Аткинс убил саму идею Сети – идею свободы. Он построил мир в четко заданных, раз и навсегда определенных рамках вместо мира без всяких границ.
   Громов смотрел на доктора Синклера, пытаясь понять, к чему тот клонит.
   – Вы бы тоже хотели, чтобы Сеть исчезла? Мечтаете уничтожить ее?
   – Не уничтожить, а изменить принцип ее работы. У «Ио» должен быть другой код! Каждый должен иметь возможность выстроить в Сети частичку собственного, личного пространства.
   – Подождите!
   Идея «Моцарта» возникла в голове Громова мгновенно.
   Это софт интуитивного типа, основанный на открытом коде. То есть с возможностью к самодополнению. Аткинс создал систему закрытого кода «Ио» – где центральный квантовый компьютер был единственным центром управления и контроля. Его интуитивная программа управляла всеми потоками информации в Сети и следила за их содержанием. «Моцарт» тоже интуитивная генеральная программа, но, поскольку в основе его открытый код, – он может рассредоточиться по периферийным серверам и создать глобальную самоорганизующуюся распределительную систему из множества компьютеров, производительность которой будет даже выше, чем у «Ио». Это уже не прежняя Сеть с единым, как выяснилось, уязвимым центром управления, а… нечто вроде биологического организма, различные части которого действуют согласованно.
   Осталось понять, как именно «Моцарт» может справиться с омега-вирусом.
   Омега-вирус – биоцифровой. Он использует структуру и принцип работы ДНК для репликации цифровой программы. Эта программа изменяет частоту мозговых импульсов, подстраивает ее под частоту той цифровой среды, куда попадает сознание, синхронизирует мозговые волны человека с частотой электрических импульсов – нулей и единиц в цифровой среде «Ио» и разницы напряжения в аналоговой среде «Дженни». Значит, «Моцарт» должен быть точно таким же биоцифровым софтом, но обратного действия! Как только омега-вирус начинает разворачивать свои ДНК-спирали для репликации, то есть самокопирования, «Моцарт», в основе которого открытый код, автоматически продуцирует программный модуль, который находит тело вируса и атакует его, удаляет, возвращая мозговым импульсам индивидуальную, их собственную частоту! А для поиска и точного определения локализации тела вируса можно использовать механизм естественного человеческого иммунитета! То есть для человека «Моцарт» – дополнительный модуль к его иммунной системе! Биософт!
   Громов не мог выразить этого словами. Он вскочил и бросился к своему ноуту.
   «Моцарт» – искусственный иммунитет! Он сам находит файлы, пораженные омега-вирусом, и возвращает их в исходное состояние. Его задача – уничтожить только цифровую часть вируса, которая является для организма новой и от которой он не имеет средств защиты. Если же лишить вирус возможности реплицироваться цифровым путем, его биологическая часть будет уничтожена иммунными телами организма, которые атакуют любое чужеродное тело!
   Алгоритм работы иммунной системы человека Громов помнил с третьего класса хайтек-школы. Он был закачан ему через нейролингву. Макс многократно пользовался им на уроках киберорганики, выискивая причину болезни киберклонов.
   – Я сейчас… Мне нужно срочно записать это! – бросил он через плечо доктору Синклеру.
   – Не буду мешать, – ответил тот. Экран, откуда он наблюдал за Громовым, погас.
   Макс очнулся только через несколько часов, запустил сохранение программы и потянулся, произнеся вслух:
   – Ну что ж… Я закончил.
   Он хотел было позвонить Буллигану, но тут на его ноут пришло сообщение от Дэз.
   – Боже мой! Кемпински!
   Макс почувствовал, как подпрыгнуло его сердце. Наконец-то он узнает хоть какие-нибудь новости от своих друзей!
   «Жду тебя на арене «Бога войны» через сорок минут. Встретимся на левом фланге поля битвы, за командирским шатром».
   – «Бог войны»? – вытаращил глаза Громов. – Она же ненавидит эту игру!
   Кемпински много раз говорила, что только полные идиоты могут часы напролет рубиться на примитивном поле средневековым оружием в битве, которая вообще не может кончиться, потому что исход сражения в сценарии игры отсутствует как таковой! Каждый, кто загружается на арену, попадает в мясорубку пехотинцем и может совершать чудеса храбрости до тех пор, пока его не назначат десятником, потом сотником, затем бригадиром и так до полководца. При этом занять должность можно, только если на поле достаточно людей, которыми надо командовать, и место свободно – то есть предыдущего командира зарубили враги. В какую армию попадает новобранец, решает движок арены, распределяющий вновь прибывших так, чтобы в каждой из армий было примерно одинаковое количество людей.