Куртц Кэтрин. Святой Камбер (Легенда о Камбере Кулдском - 2)

   Ариэлла твердила заклинания по изменению погоды, и он это видел!
   Камбер снова моргнул, на этот раз неудачно - образ растаял. Терять контакт было никак нельзя! Восстанавливая порядок в сознании перед следующей попыткой, он решился повлиять на Ариэллу, заставить ее снова вспомнить о карте. Ее стратегия - вот что требовалась выяснить прежде всего.
   Камбер закрыл глаза, давая им передышку, потом снова уставился на черную воду, концентрируясь только на Ариэлле и ее карте. Связи с действительностью слабели и исчезали одна за другой, требовалось только не мешать самоуглублению. Обрывочные образы мелькали, и ничего не удавалось разглядеть.
   Он должен был понять! Он подобрался так близко, что не мог отступиться просто так.
   Еще один глубокий вдох, и Камбер своим сознанием потянулся к Ариэлле через многие мили между ними, сблизился с ее спящим мозгом и коснулся сновидений. Вызвать образ карты Гвинедда, соседних королевств и Торента со столицей Кардосой удалось без особого труда. Оставалось ждать.
   Постепенно карта ожила: проступили пометки и значки вроде тех, что используют Джебедия и Каллен; чьи-то руки переставляли их, намечая движение войск.
   И Камберу открылся замысел Ариэллы, направление ударов ее войск и численность атакующих.
   Можно было выбираться из чужого мозга; вдруг ясная картина померкла, и он ощутил на себе взрыв ярости. Ужасная боль сдавила голову, ослепила. Камбер был обнаружен! Его прикосновение оказалось слишком грубым, слишком очевидным! Ариэлла проснулась, поняла все и теперь не давала разорвать мысленную связь, чтобы добраться до него и уничтожить!
   С криком боли он зажмурился и отвернулся от черной воды, хватая ртом воздух. - Йорам, вытащи меня!
   Камбер не знал, видят ли Йорам и остальные то, что он, достигла ли их исходящая от Ариэллы опасность. Но по крайней мере Йорам и Эвайн были готовы действовать и в подобной ситуации. Йорам уронил свечу и схватил отца за плечи, психическая энергия сына стала преградой на пути в мозг Камбера. Забыв об осторожности, осмотрительный Каллен присоединился к Йораму. Эвайн с ритуальной чашей поспешила к сливному отверстию в стене, Рис освобождал его, отодвигая ларь.
   Порыв ветра ворвался в комнату, подняв гобелен на окне, но встретил надежные защиты, здесь его ждали. Не успела Эвайн выплеснуть воду из чаши, как порыв, столкнувшись с преградой, разбился о нее; вторжение прекратилось, и Камбер обмяк в руках сына.
   Он стал недоступен для Ариэллы.
   Когда Камбер открыл глаза, комната поплыла. Первое, что он увидел, было бескровное лицо Йорама и его серые глаза, усталые и удивленные. Камбер глотнул и, в надежде прервать движение окружающих предметов, ухватился за руку Каллена и край стола. Он дышал глубоко, со всхлипом. Совсем недавно его неудержимо несло к порогу смерти, и противостояние истощило силы Камбера.
   - Мне очень жаль, - с трудом выдавил он. Я действовал слишком неосторожно. Никто не пострадал? Вы поняли, что это было?
   - Ты вошел в контакт с чем-то непосильным для тебя, - резко ответил Каллен. - Что это было? А ты знаешь?
   - Значит, вы не видели?
   - Видели что? - не понял Рис. - Я видел твои переживания и отражения свечей в черной воде, а потом как тебя затрясло.
   - Я тоже ничего не увидела, отец, - произнесла Эвайн.
   - О-ох.
   Камбер подавил внезапную тошноту, его состояние никак не располагало к глубокомысленным размышлениям. Он хотел приосаниться, но обессиленное тело не повиновалось. Признав свое поражение в борьбе с ним, Камбер, облокотившись на Йорама, закрыл глаза и снова обратился к своим мыслям, пытаясь привести их в порядок.
   Рука Риса коснулась его лба, и Камбер почувствовал в себе холодок от присутствия мозга Целителя, но недовольно покачал головой и открыл глаза.
   - Скоро все будет нормально, Рис, обещаю. Я узнал то, что хотел; прежде чем окончательно свалиться, мне необходимо сообщить вам все, что мне стало известно. Йорам, сними преграды, а Эвайн пусть принесет карту и перо. Расположение войск Ариэллы теперь известно, и, думаю, у меня хватит сил запечатлеть его, потом придется отсыпаться.
   Он сделал знак рукой, плохо повинующейся, отяжелевшей рукой. Рис поддерживал Камбера, пока Йорам снимал преграды. Когда растаяла серебряная полусфера, все ощутили, как холодно в комнате. Эвайн отперла дверь и вышла из гардеробной.
   Рис и Каллен проводили Камбера к его креслу перед камином, Йорам набросил ему на плечи еще один плащ. Убедившись, что Камберу удобно, Каллен сходил к столу за картой. Эвайн принесла перо и чернила. Подошедшего Каллена встревожил вид Камбера - казалось, он потерял сознание.
   - С ним все в порядке?
   Проверив пульс, Рис прижал пальцы к вискам своего тестя, на несколько секунд закрыл глаза, потом кивнул и знаком попросил Каллена положить карту Камберу на колени. Когда Эвайн вложила перо в его руку, Йорам взял свечу с каминной полки и поднес ее поближе.
   Камбер открыл глаза и вздохнул.
   - Итак, вот ее главные силы, здесь, здесь и здесь. - Перо скользило по пергаменту, отмечая расположение и состав войск. - Около тысячи, большинство из которых всадники, миновали Арранальский каньон и стоят лагерем в Колдойре. Еще восемь сотен тут, в Кардосском ущелье. Завтра утром они должны соединиться. Отряды собираются встретиться у Йомейра через два дня.
   Каллен и Йорам понимающе закивали, Камбер зажмурился и перевел дух. Когда он макал перо в протянутую Эвайн чернильницу, голова слегка подрагивала.
   - Еще одна существенная деталь. В этом месте, - он указал точку на карте, - и здесь у нее размещены рыцари резерва. Она также намечает новый маршрут для пеших через этот перевал, тогда к ее армии добавится еще несколько сотен людей. Если Ариэлла воспользуется этим планом, вот здесь и здесь наши позиции делаются очень уязвимыми даже при поддержке Сайхира. Кстати, ей донесли, что армия сейчас западнее Йомейра в одном дне пути.
   И последнее. У нее есть небольшой отряд, возможно, около тридцати воинов, то ли отборная стража, то ли солдаты-застрельщики для горячих дел. Кажется, с ними связано что-то особенное. Ариэлла подозрительно довольна, что имеет этот отряд. Может статься, они просто дерини. Утром после отдыха я постараюсь снова к этому вернуться и проверю впечатления, может быть, смогу вспомнить что-нибудь еще. Эти гвардейцы сейчас при ней, расквартированы в Кардосе вместе с пятью сотнями горной кавалерии.
   Перо зависло над изображением города в окружности гор и опустилось на пергамент. На карте появился кружок, а в нем число "550". Пальцы разжались, перо выпало.
   Камбер откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул.
   - Это все? - спросил Йорам. Камбер закрыл глаза и кивнул.
   - Все самое важное. Детали позже. Теперь спать. Он замолчал на полуслове и мгновенно уснул. Когда Каллен убирал карту, Камбер еще глубже провалился в кресло, в тишине Комнаты слышалось его легкое, ровное дыхание.
   Рис проверил пульс спящего.
   - Он очень утомлен, но, отдохнув, придет в норму. У Йорама отлегло от сердца.
   - Отлично. Скорее покажем эту карту Джебедия и остальным. Вы с Эвайн останетесь с ним? Возможно, ему следует спать под дополнительными защитами.
   - Мы сделаем все необходимое, - ответил Рис, подхватив тестя подмышки. - А пока ты здесь, помоги, пожалуйста, уложить его в постель.
   Эвайн побежала в спальню, а Йорам, держа отца за ноги, помог Рису перенести его в кровать под балдахином. Когда Камбера осторожно опустили, Эвайн развязала пояс и стянула сапоги, а Рис проводил до дверей Каллена и Йорама, Эвайн накрыла спящего всеми нашедшимися одеялами. Ночные переживания основательно вымотали ее, но душевное равновесие возвращалось.
   - Я видела его таким и раньше, Рис. Уверена, наутро он будет чувствовать себя прекрасно.
   - Только не говори мне, что ты и раньше помогала ему в подобном, - сказал Рис, проверяя пульс пациента, и заглянул под приподнятое веко.
   - Однажды, - призналась Эвайн. - Ты не одобряешь?
   - Я бы не взялся отговаривать, даже если бы не одобрял, - с улыбкой говорил Рис и, от усталости присев на край кровати, смотрел на жену, искавшую что-то в кошеле у пояса. Я знаю, как важна для тебя работа с отцом; вероятно, для тебя это то же, что для меня - целительство. Кроме того, вы принимаете все необходимые меры предосторожности.
   - Стараемся, - ответила она, лукаво улыбнувшись, Достав из кошеля небольшой замшевый мешочек, она встала на колени возле кровати, распустила стягивавшие верх шнурки и вытряхнула содержимое. На одеяло упали восемь отполированных кубиков - четыре белых и четыре черных. Перебирая их, Эвайн взглянула на Риса.
   - Поможешь установить преграды?
   - Конечно.
   Опустившись на колени, он наблюдал, как она раскладывает кубики: четыре белых - в квадрат, вплотную друг к другу, четыре черных - к самым углам этого квадрата, но не касаясь их.
   - Начинай, - тихо сказала Эвайн. - Ты сконцентрируешься без всякого труда. Остальное за мной.
   Кивнув, Рис глубоко вздохнул, прижав пальцы правой руки к белым кубикам; закрыв глаза. Потом согнул все пальцы, кроме указательного, касаясь кубика в левом верхнем углу, и тихонько произнес:
   - Prime.
   Кубик засветился призрачным опаловым светом.
   - Seconde - Он коснулся кубика, лежавшего справа от первого, и тот тоже зажегся.
   - Tierce.
   Ожил еще один кубик.
   - Quarte.
   Засветился последний, все четыре кубика слились в квадрат молочного света. Рис выдохнул и откинулся назад, наблюдая, как Эвайн сосредоточенно притронулась к первому черному кубику. Свет белого квадрата заливал ее невозмутимое лицо, казалось, на постели сияет маленькая луна.
   - Quinte.
   Негромкий голос Эвайн разбудил кубик, заигравший переливами света, как крыло черной бабочки.
   - Sixte.
   Сверкнул черный кубик в правом верхнем углу.
   - Septime. Octave.
   Зажглись последние два кубика, Рис снова подобрался и взял Prime. Левую руку он положил на одеяло и накрыл ее правой с кубиком. Сверху легла левая рука Эвайн, правой она взяла Quinte и поднесла его к Prime. Руки и кубики соединились и могучие защитные силы пришли в движение, когда два голоса в унисон произнесли:
   - Primus!
   Соединенные пальцы пронзило покалывание. Эвайн добавила к выложенной фигуре продолговатый предмет, отливавший металлом, подняла Sixte, а Рис взял Seconde. Она закрыла глаза, и кубики соединились.
   - Secundus!
   Камбер зашевелился во сне, вероятно, ощущая пробуждавшуюся вокруг энергию, но успокоился, когда его дочь и зять соединили Septime и Tierce.
   И наконец, Quarte и Octave образовали "Quartus". На постели лежали четыре металлических бруска. Рис взял два и поставил на пол слева от кровати: Tiertius - у изголовья и Quartus - в ногах. По правую сторону Эвайн точно так же разместила два других - Primus и Secundus. Рис проверял самочувствие Камбера, положив руку на лоб, Эвайн у изножья постели активизировала преграды.
   Она воздела руки, на мгновение запрокинула голову и закрыла глаза, потом взглянула и указала на каждый брусок по очереди, называя их и произнося магическую формулу:
   - Primus, Secundus, Tertius, et Quartus, fiat lux!
   На последних словах снопы серебряного света взметнулись вверх по контуру, определенному брусками. Подойдя к мужу, Эвайн улыбнулась, взяла его руку и нежно прикоснулась к ней губами. Рис легко вздохнул, обнял жену за талию и усадил к себе на колени. Эвайн склонила голову мужу на плечо и неожиданно рассмеялась.
   - Тебе весело? Сейчас?
   Она отстранилась и озорно взглянула.
   - Любовь моя, когда я скажу тебе, в чем дело, ты расхохочешься.
   Рис удивленно поднял бровь, опустившиеся уголки его рта поползли вверх. Эвайн прикоснулась к его губам своими и снова прыснула:
   - Я вспомнила, как мы наводили порядок в гардеробной. Между прочим, в спешке в клоаку было выплеснуто и ожерелье Халдейнов.
   - Ты, конечно, шутишь!
   Эвайн, смеясь, покачала головой.
   - Нет, дорогой муженек, завтра кому-то придется порыться в выгребной яме и отыскать его.
   Рис, все еще не уверившись, прижал жену к себе.
   - Я знал, что это не могло пройти так гладко, - он потеребил ее за ухо и усмехнулся. - Теперь остается только решить, кому придется лезть за ожерельем. Посмотрим.., кого следует поставить на место?
   Глава 4
   Ибо, если угодно воле Божией, лучше пострадать за добрые дела, нежели за злые.
   Первое послание Петра. 3:17
   В конце концов выяснилось, что копаться в выгребной яме в поисках ожерелья придется Камберу. Он не допускал даже мысли возложить это поручение на другого. Вовсе не следовало вовлекать посторонних в их дела.
   Камбер проснулся и обнаружил возле себя спящих в объятиях друг друга Риса и Эвайн. Голова была ясной, тело - отдохнувшим, а память полностью восстановилась. Разбудив дочь и зятя, он быстро оделся и поручил Эвайн прибрать в комнате. Риса он взял с собой.
   Поиски оказались вовсе не такой грязной и утомительной работой, как представляли себе Рис и Эвайн. Достигнув подземелья, куда выходили каналы клоаки, Камбер просто мысленно обследовал сливную яму, вызвав в сознании образ ожерелья, занимавшего его мозг ночью.
   От непрерывных дождей, ливших уже неделю, вода в яме была почти прозрачной, но ни глаза, ни внутреннее зрение поначалу не обнаружили драгоценности. Дальнейшие изыскания показали, что в яме искомый предмет отсутствует, а находится он над головами кладоискателей, застряв в канале неподалеку от его окончания. Камбер полез наверх, к забитой мусором дыре. Когда он расчистил отверстие, вместе с нечистотами оттуда вывалилось прямо в руки фамильное королевское украшение, нисколько не пострадавшее от пребывания в клоаке. На замковом дворе Камбер ополоснул его водой из колодца и тщательно завернул в чистый лоскут, предусмотрительно запасенный для этой цели.
   Потом он отправился в свои покои переодеваться, а Рису велел отдать ожерелье Каллену, который позднее должен вернуть его в королевскую сокровищницу. Перед уходом Рис между прочим заметил, что теперешний наряд Камбера наверняка никогда не попортит моль, а также мыши и прочие вредители, и всерьез усомнился в том, что добрая Эвайн пустит отца на порог в таком виде.
   Понюхав рукав, Камбер хмыкнул и признал безоговорочную правоту Риса.
   Полчаса спустя в большом зале собрался военный совет Гвинедда, на сей раз на нем присутствовал король Синил, не безразличный по обыкновению, а весьма заинтересованный. Здесь были и военные лидеры страны: Джебедия, по праву главнокомандующего расположившийся справа от короля;
   Каллен и Йорам, представлявшие рыцарей Ордена святого Михаила и других военных Орденов; Камбер и Гьюэр Арлисский - предводители кулдийских войск; Джеймс Драммонд, родственник Камбера по женской линии и союзник во главе отряда Драммондов, поддерживавших Синила; Бэйвел де Камерон, престарелый, но не утративший мудрости архиепископ Энском и четыре его епископа, также командующие войсками мирян; юный Эван Истмарчский, старший сын графа Сайхира, приехавший ночью, чтобы говорить от имени своего отца и его союзнической армии. В зале было еще около двадцати менее родовитых дворян, которые сумели привести своих людей в Валорет.
   Решения принимались быстро и единодушно. Джебедия, временами при помощи Каллена, изложил все известное о военных силах Ариэллы и их расположении, не упоминая источник этих сведений. Все тут же было внесено в карты. Совет наметил встречные меры, и писцы принялись строчить приказы по армии. Солнце едва поднялось к зениту, а приказы были уже подготовлены, утверждены подписью послушного Синила, скреплены королевской печатью и разосланы в войска. На закате армия выступала из Валорета, и участники совета поспешно расходились, чтобы подготовить своих людей к походу. От всего этого у Синила захватило ДУХ.
   Он не был воином и никогда не хотел им стать, плохо понимал происходящее. А приближенные суетились вокруг, то и дело испрашивали его согласия по самым разным вопросам, отлично зная о неспособности своего короля принимать решения и обращаясь только для вида.
   Но даже неопытный глаз Синила заметил внезапные резкие изменения в предполагаемом расположении войск Ариэллы. Само по себе изменение экспозиции не вызывало удивления. Важно только, чтобы новая информация была достоверна.
   Синила удивила безаппеляционность, появившаяся в голосах его командиров. Они высказывались совершенно определенно, исчезли неуверенность, опасения и сомнения, терзавшие их на том предыдущем заседании совета, которое он почтил своим вниманием.
   А теперь все сделалось слишком ясным для того, чтобы ставить вопросы, задумываться, что будет, если действия станут развиваться не по плану. И это его беспокоило.
   Ариэлла была коварна. Даже если сегодняшняя информация была верна, что кажется довольно вероятным, она может и переменить замысел. Женщины часто так поступают. Или, да простит Бог, информация неточна или заведомо ложна. Если любое из этих предположений - истина, Джебедия и другие командиры поведут армию Гвинедда к гибели. Синил, признаться, удивился, обнаружив, что подобные вопросы волнуют его.
   Когда последние приказы были подписаны и запечатаны, а большинство военных разошлось готовиться к выступлению, он обратился к Рису. В делах стратегии и тактики молодой Целитель разбирался ничуть не лучше короля, но сегодня на совете был совсем на себя не похож. Всегда молчаливый и незаметный, нынче он держался с достоинством, многозначительностью, во всем поддержав остальных. Откуда вдруг эта самонадеянность?
   - Можно тебя на два слова, Рис? - позвал Синил, когда тот оказался возле его кресла.
   Молодой Целитель приветливо улыбнулся.
   - Чем могу служить, Ваше Величество?
   - Ответь на несколько вопросов, - произнес Синил, указывая на место около себя. - Сегодня утром все кажутся такими решительными, такими всеведущими. С чего это вдруг?
   Рис пригладил взъерошенные рыжие волосы и склонил голову.
   - Не знаю, что и ответить, Ваше Величество. Я не солдат, но полководцам надлежит быть бодрыми. Это вдохновляет подчиненных.
   Синил остался недоволен ответом, он откинулся в кресле и, прищурившись, глядел на собеседника.
   - Мой скромный опыт подсказывает, что для предводителя предпочтительнее трезвые оценки и суждения. Вчера отец Каллен упоминал о вестях, ожидаемых вами. Похоже, вы рискнули поставить все на эту информацию. Она в самом деле достоверна?
   - Те, кто искушен в военном ремесле, полагают, что да, Государь, - выпалил Рис. - А о чем отец Каллен говорил вам?
   - Что возможно получение каких-то известий. По правде говоря, он высказался как-то туманно.
   - Понимаю.
   Рис глядел под ноги, соображая, как выпутаться из этого разговора. Синил подался вперед и положил руку на руку Целителя.
   - Рис, если ты хочешь помочь мне, говори без обиняков, - тихо сказал он. Что он имел в виду? Если должно было произойти что-то важное, тебе, конечно, дали об этом знать.
   - Был.., шпион, сир.
   - Шпион? За или против нас?
   - За. Он.., добыл планы военной кампании Ариэллы и ночью доставил их. Нам.., известно, что сведения точны или были точны, когда попали к нему. Так что теперь мы вынуждены действовать как можно быстрее, чтобы у нее не было времени изменить стратегию и сообразить, что нам стало известно. Вот почему выступление назначено на сегодня.
   - Шпион. - Синил вновь погрузился в кресло, не сводя глаз с Целителя. Встретив его взгляд, король смог прочесть в нем только горячее желание ответить на любой вопрос монарха. Задумчиво пожевав губами, Синил неожиданно почувствовал, что Рис что-то скрывает.
   - Продолжай. Почему ты замолчал? Рассказывай! Я не дитя и понимаю, что шпионы приносят куда больше новостей.
   Рис поднял рыжую бровь и оценивающе посмотрел на короля.
   - Не знаю, стоит ли говорить или нет, но рано или поздно вам, Государь, все равно придется узнать. Как известно, когда Ариэлла бежала из Гвинедда, она носила под сердцем, ребенка Имра. До нынешней ночи никто не знал, что несколько месяцев назад она родила сына. Ребенок здоров и подрастает.
   У Синила пересохло во рту, он едва не бросился в детскую. Почему ребенок кровосмесительницы растет не по дням, а по часам, тогда, как его собственные дети...
   Он тряхнул головой, заставив себя думать о том, что сообщил ему Рис Турин. Если сын Ариэллы вырастет, то станет угрозой трону, даже если удастся уничтожить его мать. Он старался внушить себе, что опасность ничтожна, но ничего не получалось. Несмотря на свои увечия, его сыновья достойны жить, не думая о войнах. В конце концов они наследуют престол. Несправедливо, если этот щенок...
   Пальцы сжались в кулак с такой силой, что ногти вонзились в ладонь и выступила кровь. Синил грохнул кулаком о стол, Рис скривился. Король, спохватившись, взял себя в руки и как ни в чем не бывало посмотрел на Целителя.
   - Это плохая новость, но хорошо, что ты сообщил ее, - мягко произнес он. Что еще вы узнали?
   - Вероятно, Ариэлла осуществляет магические действия, - ответил Рис. - Мы уверены, что в непогоде, по крайней мере частично, повинна и она. Теперь наиболее опытным из нас придется поломать голову над тем, как противостоять этому:
   - Полагаю, под "опытными" ты подразумеваешь, дерини?
   - Другого способа справиться с Ариэллой нет.
   Синил вздохнул, прикрыв глаза рукой и покачиваясь. Что ни говори, а могущество дерини будет полезно в этой войне. Поняв это, он вздрогнул и вспомнил о том, каким могуществом наделили дерини его самого,.. И вновь содрогнулся, теперь от воспоминания, каким образом он использовал это могущество накануне в гневном ослеплении. Ночная встреча с духовником окончательно убедила его, что следует избегать использования деринийских способностей, как бы ни было велико искушение. И все-таки что-то внутри нашептывало ему, что уже на этой неделе предстоит обратиться к подарку дерини.
   Синил вышел из задумчивости и с удивлением отметил, что Рис успел встать и откланяться. Кто-то подходил к креслу сзади; получив этот сигнал, он тут же узнал - приближаются королева и Эвайн. Приняв бесстрастный монарший вид, он повернулся, убедился в правильности своей догадки, поднялся и поклоном приветствовал дам.
   Меган... Как она пугала Синила в первое время, да и сейчас вызывала смущение. Когда она выходила замуж, ей не было и шестнадцати, теперь семнадцать с небольшим, а она успела родить ему трех сыновей. Полтора года супружества заметно изменили ее. Тоненькой большеглазой девушки, которую он впервые увидел в день их свадьбы, больше не было.
   Пшеничные волосы как прежде отливали золотом, веселые веснушки по-прежнему осыпали вздернутый носик. Но бирюзовые глаза стали печальными, а прекрасный лоб омрачали постоянные заботы. Отороченную мехом накидку из шерсти бирюзового цвета она надела, чтобы порадовать его, он знал об этом. Но в голубом обрамлении лицо выглядело еще более осунувшимся, а украшенный драгоценными камнями чепец замужней женщины и королевы, скрывавший волосы и уши, еще больше заострял подбородок.
   Он знал, что не принес ей счастья. Его равнодушие и замкнутость причиняли ей боль, большую, чем физические мучения. Синил сожалел об этом, но не умел справиться с собой. Он просил бы прощения у королевы, но семейное счастье означало отступничество от того, к чему Синил тянулся всем сердцем.
   Он поцеловал ее руки, как всякий мужчина должен целовать руки своей избранницы, а лба коснулся губами по-отечески. Меган подняла голову, она словно ожидала чего-то большего, но Синил поспешно отвернулся к Эвайн.
   - Доброе утро, дамы, - провозгласил он, целуя ей руку и взмахом руки поднимая застывших в глубоком поклоне фрейлин королевы. - Что означает это женское вторжение в зал военного совета?
   Эвайн взяла Риса за руку, прижалась к нему и взглянула на Синила.
   - Я рассказала Ее Величеству, что сегодня вечером вы, Государь, выступаете с армией. И она пожелала надеть на вас доспехи, как принято перед Первым сражением. Все готово. Пожалуйста, не возражайте.
   Синил перевел взгляд с Эвайн на Меган, потом снова на Эвайн и понял, что сдается.
   - Вижу, силы противника превосходят мои, - весело сказал он. - Я побежден.
   ***
   Часом позже, приняв ванну, он стоял в центре комнаты, терпеливо ожидая, пока женщины завершат затянувшуюся процедуру одевания.
   Его теперешний наряд был похож на тот, что был на нем в день коронации, хотя на этот раз его дополняли не парадные, а боевые доспехи. Поверх шелковой рубахи и кожаной куртки на него надели позолоченную кольчугу; в глаза бросалась ее странность, словно кольчуга попала в Гвинедд из какого-то нездешнего мира. Руки Синила защищали золоченые поручни, такие же пластины охватывали голени поверх кожаных штанов. Поверх всего была надета накидка из пурпурного шелка с аппликацией, изображавшей гвинеддского льва. Меган собственноручно пристегнула к поясу меч; когда она застегивала пряжку на белом кожаном ремне, ее пальцы дрожали.
   Затем было позволено войти Сорлу, слуге Синила, который принес щит и шлем с копией короны Гвинедда. Король внимательно осмотрел оба предмета, словно надеялся что-то найти на них, взял протянутые Эвайн пурпурные перчатки и заткнул их за пояс. Прежде чем во главе процессии спуститься в королевскую часовню на мессу, Синил надел изготовленную для него корону.