Кускова Алина. Фантом банановой диеты

   Да, она наденет платье, чулки, шпильки и соблазнит Воеводина.
   Что же она станет с ним делать?
   Алла усмехнулась и прищурилась. Какая разница, он сам должен будет ей предложить сходить куда-нибудь, хотя бы в ресторан… Ах, забыла. Они уже в ресторане. Тогда он пригласит ее на Лазурный Берег. Что?! Алла вздрогнула. У нее нет стильного купальника! А в приличном месте ей понадобится не один, а несколько бикини, танкини и парео.
   Она улыбнулась собственным мыслям и посмотрела в окно. Во двор коттеджа въезжал чей– то «мерседес». Видимо, это был гость профессора. Или специалист по фантомам? В любом случае Алла хотела выглядеть хорошо. Она вскочила и побежала в свою комнату, на ходу поправляя волосы. В холле с ней столкнулась Маша.
   – Приехал, – заговорщически прошипела она, – я так и знала, что профессор его вызовет!
   – Это не следователь, – удивилась Алла, – это спец по миражам.
   – Знаем, – ухмыльнулась та, – какой он спец. Прошлый раз у хозяйки серьги с брильянтами пропали, так он тоже приезжал. Нашел.
   – Где? – заинтересовалась Алла.
   – В бассейне, – хмыкнула Машка, – у сережек застежка была необычная, Ирина сдуру не застегнула их как следует. А криков было!
   – Значит, – кисло заметила Алла, – он сыщик. Сыщик по фантомам. Ненавижу, когда меня обманывают!
 
   Андрей сидел в кабинете профессора и внимательно его слушал. Ван Ваныч, как он иногда позволял себе называть клиента, путано объяснял, почему хочет докопаться до истины и почему, собственно, эта истина не должна быть доступна окружающим. Если кто-то, привязывая веревку к лестнице, вдруг решил подшутить, необходимо найти этого шутника, а профессор подозревает – шутницу, и серьезно поговорить с ним или с ней. Туровский кивал, он все отлично понимал. В коттедже собрались хорошие знакомые и близкие люди, жестко подшучивать друг над другом было просто неприлично.
   – А если, – на этих словах профессор замялся, – веревка с колокольчиком вовсе не шутка, то…
   Он не знал, что тогда делать.
   – Ничего страшного, профессор, – улыбнулся Туровский, – я не стану принимать решения без вашего ведома и буду обо всем докладывать вам лично. Как я понял, подозреваемая в коварстве – ваша племянница Звонарева. Где я могу с ней побеседовать?
   – Да где угодно, голубчик! – Ображенский обрадовался завершению неприятного разговора. – Хоть в гостиной.
   Он провел сыщика в гостиную и позвал Машу, попросил ее пригласить Звонареву.
   Пока девица спускалась, профессор показал Туровскому картину, списанную его бабкой с полотна великого мастера Фредерика Лейтона. Андрей высказал предположение, что отличить руку бабушки от руки мастера не взялся бы, настолько профессионально было написано полотно. Он умолчал о том, что совершенно не разбирался в живописи. Охватить все сферы жизни невозможно. Но это не проблема, если понадобится заняться живописью, он привлечет специалистов. Без проблем.
   Их прервал телефонный звонок. Профессор снял трубку и радостно приветствовал звонившего, называя его то Вячеславом, то Славиком. Он благодарил Вячеслава за помощь, сообщал тому, что работа просто замечательная и он заедет лично к другу в художественную галерею.
   Глядя на раскрасневшегося профессора, Туровский понимал, что проблема есть. И профессор чего-то явно недоговаривает. Был момент, когда Андрей понял, еще немного, еще чуть– чуть, и Ображенский раскроет нечто, что повлияет на ход расследования. Но в гостиную влетела девица, и профессор откланялся, сославшись на срочные дела.
   Андрей встал и галантно склонил голову.
   – Позвольте представиться, – тихим, но уверенным тоном дамского угодника произнес он. – Туровский. Можно просто Андрей.
   – Звонарева, – хмыкнула девица, – можно просто Алла.
   Андрей улыбнулся ей чарующей улыбкой и жестом пригласил сесть рядом с ним на большой бархатный диван. Но девица фыркнула и уселась в кресло возле окна. Туровский бросил на нее внимательный взгляд, тут же запечатлевший в сознании все нюансы характера вредной племянницы.
   Склонна к полноте, значит, с комплексами. Красит слегка вьющиеся волосы в рыжий цвет – конфликтует с окружающим миром. Андрей пригляделся к веснушкам на лице Аллы. Нет, не красит, рыжий – натуральный цвет, значит, она сама по себе рыжая бестия. Да, точно, он так и станет звать эту вредину «рыжей бестией». Огромные зеленые глазищи с длинными пушистыми ресницами – признак нездоровой печени, пухлые губы – признак сентиментальности и доброты. Вздернутый нос перечеркивает положительные качества, значит, себе на уме. Фигура. А ничего у нее фигура… Но это к делу не относится. Итак, рыжая бестия вполне могла совершить хулиганский поступок. Профессор говорил, что она сидит на диете. Что ж, сбросить пару килограммов ей не помешает, но только пару. Больше не нужно, фигура у нее что надо. Так, он думает не об этом.
   Алла тоже в свою очередь разглядывала сыщика.
   И он ей категорически не нравился!
   Высокий, слишком длинный, скоро начнет сутулиться, к старости наживет горб. Мускулистый – сидит на анаболиках, только закончит их принимать – мышцы обвиснут, как уши у спаниеля. Серые глаза жутко холодные, такие наверняка были у энкавэдэшников, занимающихся массовыми расстрелами ни в чем не повинных граждан, таких как Звонарева. Стрижка стильная, пробиваются седые волосы. Сколько ему на вид? Лет тридцать пять. Значит, не за горами старческий маразм. Костюмчик небось из последней коллекции известного модельера. Сорит деньгами налево и направо, скоро будет бомжевать у станций метро. Еще туфли надел белые! Белая обувь не практична, после одного сезона у нее появляются заметные трещины. Чувствует, что до осени ему не дотянуть с такой работой, белые тапочки заранее прикупил… Кому они нужны, эти сыщики? Ей вот не нужны.
   – Что, так и будем молчать? – поинтересовалась Алла.
   – Так, действительно, нам нужно поговорить о ночном происшествии, – спохватился Андрей.
   – А что? Ночью что-то произошло?! – нагло округлила глазищи Звонарева. – Я ничего не слышала, – она кокетливо пожала плечами, – спала на новом месте как убитая. Ой. Хорошо спала и видела замечательные сны.
   – Ван Ваныч сказал…
   – Ему привиделось, – перебила Аллочка, совершенно не понимая, откуда у нее взялось столько наглости. – Он на ночь слишком много мяса съел: две рубленые котлеты, фрикадельки и салат «Столичный». Салат, между прочим, был с телятиной. – Она сглотнула слюну.
   – А вы, насколько мне известно, – Андрей постарался придать своему голосу мягкость, – воздерживаетесь от переедания, ведете здоровый образ жизни. Как это замечательно! Какая вы необыкновенная девушка. Не всякая сможет так, как вы, сидеть на одних бананах…
   – Да, не каждая. А я вот такая.
   Алла понимала, что он старается найти к ней ключик, влезть в душу и все там разворотить. С другой стороны, раз она это понимает, врасплох он ее не застанет. Уж она к таким мачо привыкла, уж она умеет с ними обращаться: раз– два – и поставила на место.
   – Как себя чувствует Иван Терентьевич? – невинно поинтересовался Туровский, выбирая другую тактику общения с рыжей бестией.
   Подло. Прямо с ног свалил. Хорошо, что Алла сидела.
   – Как чувствует? – переспросила она вяло. – Ирина Аркадьевна утром говорила, что он бредит.
   – Бедный, – покачал головой Туровский, – как ему не повезло!
   Аллочке захотелось крикнуть, что это ей не повезло, что она оказалась не в том месте и не в тот час! Что это она своим голодным видом спугнула грабителей и те ушли без награбленного… Нет! Все-таки Алла явно видела у них в руках картину в раме.
   – Мы в детстве, – продолжал тем временем Андрей, – тоже играли в подобные игры. Привязывали веревку на лестнице, связывали ручки дверей напротив…
   – Я ничего никуда не привязывала, – мрачно заметила Алла. Ее желание вредничать иссякло. Но сыщик ей все равно не нравился.
   – Очень хорошо, – потер руки Туровский, – тогда вы мне поможете найти этого шутника. Давайте попытаемся вспомнить, что произошло ночью после того, как вы поспали и увидели сны. Ночь была, как я полагаю, длинной. Вы, Аллочка, спали, спали, затем проснулись – и?
   Алла вздохнула. Раз уж он все знает, она ему расскажет, как дела обстояли на самом деле. Лучше Алла расскажет, чем Анестезия или Стае, те снова переврут. Но пусть только этот Туровский усомнится в грабителях! Тогда она выскажет ему и профессору, что думает об этом. Выскажет, наплюет на диету и вернется домой. Она больше не в силах терпеть обиду.
   – Проснулась, – кивнула Алла.
   – Очень хорошо, – подбодрил ее Андрей.
   «Ничего хорошего, – подумала Алла, – лучше бы спала!»
   – И спустилась вниз, на кухню. – Она на мгновение задумалась, стоит ли озвучивать причину.
   – Я тоже, – подмигнул ей Туровский, – люблю ночью перехватить кусочек-другой. Мне почему-то всегда хочется есть после полуночи. Это луна так действует.
   Алла хмыкнула, пусть к ней даже не примазывается! Она в последние дни всегда хочет есть.
   – Я спустилась на кухню и взяла сыр.
   Совершенно необязательно знать сыщику,
   что Звонарева набрала целую продовольственную корзину.
   – Сунула его в рот и пошла обратно. Но тут в гостиной вдруг услышала шорох. – Ей даже стало нравиться рассказывать. Туровский слушал ее так внимательно, как до этого несчастную девушку не слушал никто. – Это был даже не шорох, а шум. Да, это был шум. Я заглянула в гостиную, – Алла встала и подбежала к двери, – и вот отсюда увидела… – Она сделала многозначительную паузу.
   – Что? – сдвинул брови к переносице сыщик.
   – Грабителей, – зловещим шепотом ответила Алла. – Они стояли здесь, – она подбежала к картине, – и мерзко хихикали. Большие, толстые, страшные. Их было двое. Я испугалась, это же вполне естественно!
   – Разумеется, – поддакнул Андрей, – я бы тоже струсил.
   Он понял, что перегнул палку.
   – В душе. Глубоко в душе. Где-то очень глубоко.
   – Вот я тоже, пока разбиралась со своей душой и страхом, их упустила. Они ушли в ту дверь. – Алла показала на второй выход из гостиной. – Там черный ход и еще одна лестница на второй этаж.
   – Очень интересно, – проговорил Туровский, встал и подошел к картине с другой стороны. – Значит, вы видели, как они украли эту картину?
   – Конечно же эту, а какую еще?
   – Но она на месте.
   – Но я видела!
   – Замечательно! – Туровский заложил руки за спину и принялся вышагивать по комнате. – И знаете что, Алла Звонарева?
   – Что?!
   – Я вам верю! Так все и было. Все было так, как вы мне рассказываете. Остается уточнить детали.
   – Давайте.
   Туровский резко остановился напротив Аллы и спросил:
   – Когда вы спускались по лестнице, там была привязана веревка с колокольчиком?!
   – Нет! Я бы обязательно зацепилась и свалилась, как Иван Терентьевич.
   – А если хорошенько подумать? И представить!
   Туровский схватил ее за руку и потащил на лестницу.
   – Не забывайте, Аллочка, вы мне помогаете восстановить картину происшествия.
   – Помогаю, – согласилась та.
   – Она была такой.
   Туровский подбежал на втором этаже к комнате Аллы, открыл дверь, закрыл ее, якобы выходя. Огляделся, натянул на физиономию маску полного удовлетворения – якобы никого не увидел. И радостно, с энтузиазмом, представляя озабоченную предстоящим пиршеством девицу, попрыгал к лестнице, жеманно придерживая подол воображаемой длинной ночной сорочки. На ходу он насвистывал, беззаботно вращал глазами и облизывался.
   Такой тупой физиономии Алла отродясь не видела! Это он ее так себе представляет?!
   Туровский тем временем весело и беспечно прыжками дрессированного кенгуру в два захода одолел лестницу и остановился внизу. Якобы опустил подол.
   – И что? – не поняла Алла.
   – Вы перепрыгнули веревку! – довольно заявил тот. – А Иван Терентьевич этого сделать не смог.
   – Прикольно было бы, если бы и он перепрыгнул, – хмыкнула Алла.
   – Да, в его случае это был единственно правильный ход, вернее, прыжок.
   Туровский моментально преобразился, заложил руки за спину и принялся смотреть на лестницу, словно ждал, когда та сама во всем признается. Алла пожала плечами и спустилась вниз.
   – Ой, а что вы тут делаете, Андрей Александрович? – Из кухни показалась расфуфыренная Машка. И когда только успела! Она что, прячет косметичку в мусорном ведре или держит ее в хлебнице? – Я и не слышала, как вы подъехали. Вся в делах, все кручусь и кручусь. Кофе не желаете? Я сварю.
   Туровский растаял от внимания. Аллу передернуло. Это же надо быть такой откровенной хищницей! Без стыда и совести напропалую кокетничать с мужчиной. Хотя Алла тоже пробовала с ним кокетничать, делала это исключительно ради собственной безопасности.
   – Сварите, Машенька, буду вам очень благодарен, – кивнул ей Туровский.
   – Аллочка, я и тебе сварю, – улыбнулась та и вернулась на кухню.
   – Милая девчонка, – пробормотал ей вслед Андрей, – профессору с помощницей явно повезло. Впрочем, – он повернулся к Алле, – вы тоже мне помогли. Теперь останется немного подумать, сопоставить факты. И уточнить очередность.
   – Очередность чего? – не поняла Алла.
   – Очередность, с какой выскакивали из комнат перепуганные домочадцы, – пояснил Туровский.
   – Я никого не пугала, – обиделась Алла.
   – Разумеется, Аллочка. – Туровский поставил ее рядом с собой. – Вспомните, кто на ваш крик прибежал первым.
   Ей нечего было скрывать. И честно признаться, до одури хотелось кофе. Машка отлично его варит. Алла не стала тянуть и попыталась вспомнить.
   – Первым пришел Иван Терентьевич, – напрягла память Алла, – я включила свет, и он свалился…
   – Я в курсе, – нетерпеливо перебил ее Туровский.
   – За ним прибежал профессор, его жена, супруги Воронцовы, потом пришла Маша, за ней Костик. Владимир Аркадьевич ничего не слышал.
   – Значит, – прищурился сыщик, – во всем этом светопреставлении не участвовал только он?
   – Значит, он не участвовал, – согласилась Алла.
   – Все понятно, – улыбнулся Туровский и направился в сторону кабинета.
   – Что понятно?! – испугалась Алла. – Владимир Аркадьевич ничего к лестнице не привязывал!
   – Откуда вы знаете? – остановился Андрей.
   – Знаю, – испугалась Алла, – знаю! Можно у него спросить! Он весь день в комнате сидит.
   – Ничего вы, Аллочка, не знаете, – ухмыльнулся сыщик. – Господин Воеводин со своей сестрой уехал в город. Так что спросим его чуть позже.
   Алла проводила глазами сыщика в профессорский кабинет и морально приготовилась защищать Владимира. Она была уверена: он не способен на такие идиотские шутки, как привязывание колокольчиков и веревок к лестницам. Зачем это ему?
 
   – И как? – поинтересовался профессор у вошедшего сыщика. – Дело продвигается?
   – Все отлично, – бодро отрапортовал тот и взял протянутую ему профессором сигару.
   Мужчины сели, закурили, задумались, после чего Туровский вздохнул и сказал:
   – Все хорошо, она этого не делала.
   – Плохо, – вздохнул профессор. – Тогда это сделал кто-то другой.
 
   Алла ждала возвращения Ирины, сидя на своем любимом месте у окна в гостиной. Неужели она проглядела Воеводина?! Точно проглядела. Не мог нормальный мужчина сиднем сидеть в комнате, когда на улице отличная погода, а в городе полно развлечений.
   В том, что она симпатичная, Алла теперь не сомневалась. Она чувствовала, что понравилась Туровскому. Женщина чувствует симпатию мужчины на уровне подсознания, как те выделяют блондинок с длинными ногами и пышной грудью. А потом говорят, что полюбили за трепетную душу и глубокомысленные глаза.
   Но пусть этот мачо ни на что не надеется! Звонарева другому отдана и будет век ему верна.
   Во дворе послышался шум колес. Алла замерла. Возвращалась спортивная иномарка Ирины. Вот машина остановилась на привычном месте. Тихо урча, смолк двигатель, открылась водительская дверца… Точно! Владимир ездил в город с сестрой. Как она его не заметила? Бессонная ночь…
   Из автомобиля вышла Ирина и пошла открывать багажник. Владимир кинулся ей помогать. Они вместе достали оттуда что-то большое и тяжелое и понесли в гараж. Алла попыталась приглядеться, что они несли, но не успела. Ее поразил другой факт!
   Она в волнении откинулась на спинку кресла.
   Такого от Ирины Аркадьевны Алла не ожидала! Это что, продолжение издевательств над бедной родственницей?! Насмешка над жертвой науки?! Или что-то другое…
   Ирина влетела в гостиную.
   – А, Алла! – воскликнула она. – И как я тебе?
   – Замечательно, – пробурчала та, видя перед собой рыжеволосую красавицу хозяйку.
   – Огненные оттенки пищат этим летом. – Ирина схватилась за свои вьющиеся рыжие локоны. – Так что, милочка, мы с тобой обе пищим! Мы похожи! Правда ведь, Влад?
   – Очень похожи, – усмехнулся Владимир, заходя следом за сестрой в гостиную. – Но одна из вас явно красивее. – Он подмигнул Алле.
   Алла покраснела, конечно же она нисколько не сомневалась в том, что он говорил именно о ней.
   – Да, я страшно красивая! – сказала своему отражению в витраже старинного буфета Ирина.
   – Просто жуть, – кивнула Звонарева.

Глава 3
Дед на шум всегда выскакивал первый, как черт из табакерки

   Таких обедов, как в семьях с обычным среднестатистическим достатком, в профессорском доме не было. Хозяйка днем чаще всего отсутствовала, профессор занимался научными изысканиями, на гостей и родственников никто не обращал внимания. Живут себе и живут, хлеба не просят. А если бы и просили, никто бы им не дал.
   Воронцовы точно ничего не просили весь день, зато вечером наедались до отвала. И это после того, как Анестезия заявила, что после восьми часов вечера она ни росинки не кладет в рот. Зачем есть после восьми? Когда пузо набито в семь пятьдесят пять? Вот Алле приходилось гораздо хуже. Прожить на банановом суфле с утра до вечера представлялось настоящим подвигом. Ее здоровому, молодому организму требовалось гораздо больше калорий. Недоедание, как и недосыпание, помятым видом выплывает на лице, никакими тональными кремами их не замажешь. А хочется выглядеть привлекательной и соблазнительной. Разумеется, Туровский здесь совершенно ни при чем. Хочется выглядеть привлекательной и соблазнительной для другого мужчины, которому она точно нравится.
   Такими мыслями Алла оправдывала свой поход на кухню после того, как Машка пронесла мимо нее в кабинет поднос с чашками со струящимся ароматным дымком.
   Естественно, сближаться с Сурковой себе дороже, но так хочется с кем-то поговорить. Можно беседовать с умным человеком, с собой. Но иногда важно услышать иное мнение. К тому же до ужина еще жить и жить – целых два часа!
   Устроившись на углах квадратного стола, примыкающего к белой стене из финского кафеля, девушки пили кофе. Алла не скрывала, что сыщик не понравился ей с первого взгляда.
   – Строит из себя мучо мачо, – презрительно сказала она.
   – Какого чмо? – не поняла Машка.
   – Мучо мачо, – вздохнула Алла, – по-испански означает «очень мужественный мужчина». Но Туровский мот, пижон и показушник.
   – Ага, – согласилась с ней Машка, – он бывает такой суетный…
   – И приставучий, – добавила Алла, вспомнив, как тот потащил ее на лестницу. – «Вы мне помогаете восстановить картину случившегося», – передразнила она. – Я-то помогала, а он сделал из этой картины неправильные выводы.
   – С какой картиной? Той, что висит в гостиной?
   – Машка, ты совершенно не догоняешь, – возмутилась Алла. – Думаешь о чем-то другом. Я тебе говорю, сыщик заподозрил в грабеже Владимира Воеводина.
   – Да ты что?!
   – Вот тебе и что. Но он не мог этого сделать. Он не мог привязать веревку с колокольчиком, а потом бежать воровать этот дурацкий «Восточный полдень»!
   – Почему не мог? – не согласилась Машка. – Очень даже мог. Ты же видела двух грабителей?
   – Двух.
   – Все правильно, – пожала пухлыми плечами Суркова, – один – Ирка, второй – ее брат. Брат и сестра – одна сатана. Или муж и жена – одна сатана. Но и то и другое верно. Ты их напугала и прогнала. Вот потому они ничего не украли. Не успели.
   Алла не стала соглашаться. Она не могла представить, что Владимир виноват. Не могла, и все. И чем больше она об этом думала, тем яснее становилось у нее в голове. Не успели! Вот в чем скрывается весь смысл преступления! Если они не успели той ночью, полезут грабить этой! На этот «Восточный полдень» у них наверняка заказ олигарха, который не знает, что это список с оригинала, а не сам оригинал. Алла раньше слышала про подобные преступления: преступники проникали в музеи и коллекции частников, но забирали что-то одно конкретное. Это у них называется «под заказ». Остается только спуститься сегодня ночью в момент, когда те приступят к ограблению, и закричать.
   Страшно. Но еще страшнее будет, если в хулиганстве обвинят Воеводина.
   Алла должна спасти его честь.
   Она улыбнулась Машке, та рассеянно улыбнулась ей. Каждая думала о своем.
   Машка, скорее всего, о студенте. Профессор отправил его в городскую квартиру за томами Пушкина, здесь они, по всей видимости, ничего не нашли. Маша ждала студента, это было очевидно.
   Алла вздохнула. Любовь – это страшная сила. Ради любви ей придется сегодня ночью подкараулить бандитов и вывести их на чистую воду. Она надеялась, что грабителями окажутся люди со стороны, проникшие в коттедж необыкновенным путем. Алла очень надеялась, что на ее крик прибегут все домочадцы, в том числе и Воеводин. И Туровский! Очень хорошо было бы оставить его у профессора на ночь. Пусть убедится собственными глазами в том, что они с Владимиром в этом деле – посторонние лица. Лица честные, между прочим.
   – Ван Ваныч сказал, – тоскливо заметила Машка перед уходом, – чтобы я тебе за ужином бананы подала в чистом виде, без термической обработки.
   – Подавай, – махнула рукой Алла.
   Ее зеленые, хитрые глаза блеснули надеждой. Но на этот раз она думала, как ни странно, не о еде. Хотя за спиной у Машки на плите варилось и жарилось мясо, благоухая на всю кухню умопомрачительным запахом.
 
   За ужином все вяло переговаривались. Аллочка отметила, что присутствие за столом Туровского никого не обрадовало, не испугало и не удивило. Значит, он был частым гостем у профессора Ображенского. Не оставила Алла без внимания и то, что факт преображения госпожи профессорши из блондинки в рыжеволосую красавицу прошел практически незаметно. Анастезия, увидев Ирину, слабо вскрикнула и тут же зажала рот рукой. Стае ухмыльнулся. Студент Костик снял очки, протер их, водрузил на нос и натужно улыбнулся. Профессор вообще не заметил перемены в собственной жене.
   Машка обслуживала домочадцев и как ни в чем не бывало лыбилась Ирине Аркадьевне, на которую подговаривала Аллу свалить все грехи.
   Ирина Аркадьевна рассказала, как она с братом съездила в клинику, куда положили Ивана Терентьевича, как там все, начиная от главврача до младшей санитарки, просили ее срочно забрать буйствующего старикана, пытались ее подкупить, кто чем мог. Но она осталась неподкупной и заявила, что Иван Терентьевич нуждается в тщательном уходе и заберут его только после того, как медики приведут в полный порядок содержимое его стукнутой головы.
   Алла догадывалась, что бедным медикам это не под силу, ведь и до падения с лестницы Иван Терентьевич был тот еще фрукт. Сушеный, но агрессивный. Он часто выскакивал, насколько ему позволяли больные ноги, из своей спальни, расположенной у самой лестницы, и грозился остаться полным сиротой – всех расстрелять без суда и следствия. Впрочем, он был безобиден. Выскакивал только на шум и крики. В доме кричали не часто, и вряд ли до Аллочки кричали: «Насилуют!» Так что бедному деду было на роду написано выскочить и упасть с лестницы в пиковый момент кражи. Но то, что он себя хорошо чувствовал, Аллу радовало. Все же у нее была совесть. И она жалела об одном. Если бы она закричала: «Пожар!», дед не выскочил бы. Он любил повторять, глядя на своих родственников: «Гори они все синим пламенем!»
   Владимир добавил к словам сестры, что клиника респектабельная, с хорошей кухней и обслугой.
   Словно говорил про ресторан.
   С другой стороны, Алла не лежала в таких клиниках, возможно, все так и было. Ей довелось лишь однажды провести неделю в обычной больнице после операции аппендицита. Это случилось в детстве, и Алла больничную кухню толком не запомнила. Сейчас бы она отнеслась к ней с более пристальным вниманием. Наверняка там кормят не одними бананами, так что Ивану Терентьевичу в чем-то повезло. Гораздо хуже пришлось бы старику – быть вместо Аллочки подопытным диетчиком. Когда у нее истощится запас жизненных сил, а на бананах Алла точно долго не протянет, придется последовать примеру деда и свалиться со второго этажа. Раз существует такая замечательная клиника. Но возможно, ее отвезут в обычную больницу, ведь у Аллы нет акций Газпрома и приличного состояния. Так что с лестницей лучше не спешить.
   Профессор объявил жене, что завтра обязательно съездит к деду и проведает родственника. Ирина принялась его уговаривать ни на что не отвлекаться и заниматься наукой. По ее словам, профессор был на волосок от величайшего открытия века, которое сделает Ображенского еще более знаменитым. Алла догадалась, что речь идет о ней, и шмыгнула носом. Она очень дорожит экспериментом, но сегодня ночью должна будет пожертвовать собой в других целях.
   Когда она закончила тыкать вилкой банановый салат, а остальные до отвала наелись, Машка наклонилась над ухом профессора и что-то ему сказала. Профессор округлил глаза и предложил ей пройти в кабинет, куда позвал Андрея Туровского. Тот, на ходу поедая заливной язык, поспешил за ними. Все проводили троицу удивленным взглядом, а Ирина подскочила и попыталась составить им компанию. Но профессор резко покачал лысой головой. Алла зажмурилась и притихла. Сейчас Машка все свалит на Воеводина! План ночного задержания грабителей показался ей еще более важным.
 
   – Вот! – Суркова достала из кармана белоснежного передника и положила на зеленый профессорский стол моток шпагата.
   – Что вот? – недоумевал Ображенский, разглядывая моток.
   – Это я нашла перед ужином в комнате Ивана Терентьевича, когда пришла туда убираться.
   Машка выглядела довольной и очень спокойной.
   Туровский взял шпагат в руки, отмотал полметра и попытался разорвать. У него это получилось сразу. Профессор тоже отмотал себе полметра и порвал.
   – И что? – поинтересовался Ображенский.
   – Ничего, – флегматично пожала плечами Машка. – Я нашла, принесла. Сами думайте, господа хорошие, зачем Ивану Терентьевичу веревка под кроватью.
   – Огромное спасибо, Мария. – Туровский подхватил Машку под руку и повел к выходу. – А больше вы ничего в комнате дедушки не нашли?
   – Больше ничего. Если только вас не интересуют грязные носки. Иван Терентьевич всегда сворачивает их клубочком и бросает под кровать. Я оттуда выудила их и веревку.
   – Нет, – сказал Туровский, – носки не интересуют.
   Он открыл Маше дверь.
   – Но если найдете что-то еще, Машенька, несите.
   – Так я пошла к чаю накрывать? – спросила та у профессора.
   – Идите, голубушка, – махнул тот, задумчиво склонившись над мотком. – И что это значит, Андрей Александрович? – спросил он, когда Суркова вышла. Он порвал еще полметра. – Зачем деду привязывать себе самому веревку на лестнице?! К тому же она рвется.
   Туровского нисколько не смутил тот факт, что веревка оказалась хлипкая. Он попросил профессора достать улику, ту веревку, которая была привязана на самом деле. Профессор полез в ящик стола и положил рядом с мотком обрывок.
   – Один в один, – заключил Туровский после внимательного изучения предоставленного материала. – Значит, ваш хулиган пользовался этим мотком!
   – Наш хулиган, – напомнил ему профессор. – Но я не могу представить Ивана Терентьевича в этой роли! Нет, безусловно, Ирина с Володей у него в печенках сидят, Настю со Стасом он всегда ненавидел, к приезду Аллы отнесся с нескрываемым отвращением, а Костик у него на плохом счету, обо мне уж лучше и не говорить… С его мировоззрением можно уничтожить все человечество. Но привязывать веревку с колокольчиком? Нас проще расстрелять!..
   – Это мог быть не Иван Терентьевич, – глубокомысленно заметил Туровский.
   – Это еще хуже, – вздохнул профессор и полез в шкатулку из слоновой кости за сигарами и щипцами для них. – Можно надеяться, что действовал маньяк.
   – Нет, – прищурился Туровский, принимая из рук профессора кубинскую сигару, от запаха которой у него приятно защекотало в носу. – Нет, действовал очень умный человек. Он не хотел совершить убийство, что и случилось. Жертва осталась жива, только наделала много шума. Много шума из ничего.
   – Да, я помню это замечательное произведение, – кивнул профессор.
   – Веревка оборвалась сразу, как только об нее зацепились. Окажись на месте вашего деда физически крепкий человек, он бы не упал. Но остановился бы и, думаю, хорошенько выругался. Это задержало бы его, а человек, привязавший веревку, воспользовался бы заминкой для бегства.
   – Значит, – попыхивая сигарой, предположил Ображенский, – она не убежала только потому, что Иван Терентьевич упал? Я знал, моя племянница не хотела никого убивать. Хотя разум голодающего человека подвержен возникновению фантомов различной этиологии…
   – Веревку, профессор, привязала не Звонарева, – изрек Туровский и пустил колечко дыма в потолок.
   – Кто же тогда? – Профессор проводил взглядом облачко дыма до потолка и отправил туда свое.
   – Скоро узнаю, – пообещал Туровский. – Но это не Алла и не Иван Терентьевич. Ему веревку под кровать подбросили.
   – Что вы говорите? – удивился Ображенский. – Интересно. Занимательный детектив.
   – Так же как и ваше окружение, Ван Ваныч. Что вы думаете по поводу брата вашей жены?