Вернулся Володя, стал разделывать рыбину. Он делал это ловко и споро.
   – Проголодалась? – спросил он и посмотрел на нее.
   – Немножко есть. Я же не пообедала.
   – Ну, чуть потерпи. А то колбаса есть, нынче купил.
   – Нет, я хочу рыбу.
   – Тогда жди.
   И так было хорошо, так ясно на душе, словно никого больше, кроме них, нет на свете и ни от кого не может быть угрозы. Они – первые люди на земле, пока еще единственные, а уж потом пойдет человечество и заселит всю землю, принеся зло, раздоры и недовольство.
   – Ты подумал о завтрашнем дне? – спросила все-таки Людмила.
   – А что о нем думать! – ответил спокойно Володя. – Будет день. За ним второй. И так сто лет.
   – Сергей нас отыщет. Что ему скажешь?
   – Не отыщет.
   – Почему так решил?
   – Где я, мало кто знает. Напарник да Гриша. А это мои дружки, не наведут.
   – Понятно.
   – Ты лучше воды набери, уху варить будем. Что тебе понятно?
   – Мы тут проживем до зимы.
   – Если ты согласна… – посмотрел на нее Володя.
   – А потом?
   – Что ты все – о потом? – удивился Володя. – Я еще не осмыслил того, что случилось.
   – А что же случилось, если не секрет?
   – Я тебя встретил. Вот! Это главное, а там как-нибудь разберемся.
   – Спасибо хоть меня не исключаешь – разберемся! Потом он ловко развел костер, и они стали варить уху, помогая друг другу. Вокруг было так тихо и спокойно, словно все на свете примирились и решили не мешать друг другу.
   Сергей Драков встал из-за стола, прошел в спальню и стал одеваться в привычный деловой костюм. Он делал это медленно, как всегда. Он прежде любил эти минуты. Он обычно смотрел на себя в зеркало и прикидывал, как воспринимают его люди, как выглядит он хмурым, как меняется, когда улыбнется, какое выражение лица лучше при деловом разговоре.
   Это была своеобразная репетиция перед деловым днем.
   Сегодня он смотрел на свое зеркальное отражение без всякого выражения на лице. Такое случалось с ним, когда он обнаруживал, что появился враг, и тогда готовился к бою. Не лицо – маска, железные скулы, холодные глаза.
   В тот далекий день, когда местный рыбак похитил его жену и увез неизвестно куда посреди белого дня, Драков был еще другим. Тогда в нем не было этой холодной целенаправленности. Он забегал в панике, догадавшись, что жену увезли.
   Какой-то чумазый мальчишка сказал:
   – А тетя уехала с дядей.
   – С дядей? С каким?
   – Он в лодке был. Потом она пришла. И они уехали за реку.
   Драков вернулся в Пороховушку.
   – Что случилось? – обеспокоились те трое, с которыми он недавно беседовал.
   Теперь они уже сидели за бутылкой, трапезничали.
   Это были молодые еще Бульбаш, Филин и Клин. Они в северном краю оказались не по своей воле. Старший Драков приставил их к сыну, которому надо было на время исчезнуть из Москвы и замести следы.
   Отец не мог отпустить своего единственного отпрыска только с женой. Поблизости должны были находиться надежные люди. Тройке был обещан хороший куш. И командировочные они получили знатные. Так что жить можно было, пока тепло. Пугала немножко будущая зима. Но к этому времени может прийти из Москвы отбой тревоги.
   Поначалу Клин, Бульбаш и Филин бездельничали. Младший Драков обеспечил их моторной лодкой, которую они получили с борта проходившего самоходного сухогруза, и они катали по окрестным деревням, ели рыбу и запивали водкой.
   Но младший Драков не мог сидеть без дела. И недавно он послал их вверх по реке к оленеводам. Надо было наладить связи для добычи пантов с оленьих рогов. Тогда местные власти этим ценным продуктом совсем не занимались, а Сергей Драков сразу смекнул, что они дадут изрядную прибыль и хорошо оплатят его пребывание на Севере.
   Поездка тройке удалась, кого надо было, подкупили, товар предвиделся в большом количестве.
   Как раз об этом они и говорили в первый приход Дракова на Пороховушку.
   А тут прибежал сам не свой.
   – Менты на хвосте? – была первая мысль Клина.
   – Жену украли, – сказал Драков. Приятели так и осели, разинув рты.
   – Какой-то придурок… Чокнутый тип.
   – Увез что ли? – спросил Клин.
   – На моторной лодке.
   – Куда?
   – Если бы я знал!
   – Даже направления не знаешь? Вниз или вверх по реке?
   – Вроде за реку.
   Филин присвистнул, а Бульбаш сказал:
   – Там лабиринт… Столько проток, за десять лет не объедешь все. Не найти, даже и пытаться нечего.
   – Как это нечего пытаться? – обозлился Драков. Бульбаш струхнул.
   – Я говорю, вслепую нечего. А почему бы не разузнать?
   – Что ты узнаешь? – усомнился Филин.
   – Бульбаш прав, можно поспрашивать.
   – По домам будем ходить? – зло усмехнулся Драков.
   – В милицию, может, заявить? – предположил Филин.
   Драков на него так посмотрел, что Филин чуть язык не проглотил.
   – Может, ты ходок в милицию, – сказал Драков. – А я такой дурной привычки не имею. И за что я вам плачу деньги, если надо бежать за помощью в милицию!
   – Ты, Филин, болтай, – упрекнул Клин, – да хоть думай, что говоришь. Не после думай, а перед тем, как брякнуть. Сколько учить?
   Филин покраснел, как рак, и молчал. Он знал, в какой компании находится. А он на днях с милиционером водку пил! Просто так случилось, но приятели не знали. Если про это пронюхают, и впрямь заподозрят. А суд у них недолгий, Филин уже участвовал дважды в расправе. Своих же прикончили – и хоть бы хны! Водку пошли пить, за вечер даже не вспомнили, будто ничего и не было.
   – Стоп! – воскликнул Драков.
   Все остальные притихли, дышать перестали.
   – Я в лодке видел одного, – вспомнил Драков. – Знаю, Гришей зовут. Такой местный сплетник, по-моему.
   – Где живет?
   – Примерно знаю.
   – Давай примерно, – попросил Клин, – а так я его из-под земли вытащу.
   – Может знать, куда уехал? – сам себя спросил Драков. – Может. Похоже на то. Сидели уж больно мирно.
   – Что знает, то и выложит, – решительно заявил Клин. – Я сам пойду, шеф. Он меня не видел, думаю. А если и видел, то что? Тут народ доверчивый. Поведу к реке, где людей меньше, выберу местечко и раза два окуну с небольшой задержкой. Все выложит, как на духу.
   Клин уточнил, где может жить Гриша, и тут же пошел на задание. Ему труда не стоило найти этот дом. Спросил раза два:
   – Где живет Григорий?
   Специально солидно называл его по имени.
   – Какой Григорий? – не понимали соседи.
   – Гриша, короче говоря?
   – А Гришка! Так бы и спрашивали.
   Клин не ошибался, народ действительно был доверчивый, хотя и очень любопытный.
   У одного спросил, у второго, а уже все соседи вокруг знают, что Гришку какой-то незнакомец ищет. Чего понадобился? По какой такой нужде?
   Уже торчат головы из-за изгородей, уже смотрят с крылец и ждут, что будет дальше. А время к вечеру, весь народ вернулся после работы, тут людно стало.
   Гриша сразу признал Клина – это был один из тех трех бичей, что его насторожили.
   Клин поздоровался, приветливо улыбаясь, даже руку подал и сказал:
   – Поговорить надо.
   – Говорите.
   – Может, пойдем, пройдемся, – Клин посмотрел по сторонам. – Уж больно много любопытных.
   – Ничего. Не стесняйтесь.
   – А то пошли бы к нам в гости. Ты ж в гостях не был у меня. И выпить есть, и закусить.
   – Я не пью. Не имею такой дурной привычки.
   – Немножко можно, для настроения.
   – Настроение у меня всегда хорошее. Проснулся и веселюсь, пока не усну.
   Клин понял, что этот лопух не такой уж лопух. Принял этакую насмешливую позицию и будет обороняться. Еще бы не выпендриваться, если вокруг столько глаз! Были б один на один, Клин быстро бы успокоил.
   – Ладно, – сказал Клин. – Мой вопрос, твой ответ. Лады?
   – Спрашивайте.
   – Как твоего приятеля зовут?
   – Это которого? У меня их много. Все в друзьях.
   – Ну, с которым сегодня в лодке сидел?
   Гриша прекрасно понимал, с чем пришел этот бич, но он никогда от него не узнает, куда укатил Володя.
   – А так и зовут, как родители назвали, – ответил дерзко Гриша.
   Клин и эту пилюлю проглотил, только глаза стали темнее.
   – Вот что, приятель, – пошел он напрямую, – ты мне говоришь, куда он мог уехать, а я тебя оставляю в покое, или ты валяешь дурака, но до поры до времени.
   – Ничего я не скажу.
   – Ну, тогда извини, – улыбнулся Клин и ушел. Гриша не знал этой улыбки, за ней крылась угроза.
   Клин возненавидел Гришу, потому что не любил преград. Он от рождения был в этом смысле психованный, и, если что-то мешало его желаниям, приходил в тихую ярость.
   Когда Клин ушел, сосед спросил:
   – Чего приходил?
   – Да спрашивал, куда уехала жена нового учителя.
   Гриша не хотел зла Володе, но невольно помог бичам. Надо было бы людям рассказать всю правду, и пошел бы по селу шум, все бы стали интересоваться, как и что пойдет дальше. А Гриша решил прикрыть друга и от любопытных сельчан, поэтому сказал соседу, что жена нового учителя поехала с Володей сети проверить, рыбу решила купить. Сосед сказал другому, и любопытство на том потухло. Что уж тут такого интересного! Володю знали, как очень тихого и даже робкого парня. А жена учителя была из местных, ей охота, конечно же, самой рыбу снять из сети.
   Но желание помочь Володе обернулось ужасом для Гриши. Он прежде в дурном сне не видел, что произошло с ним ночью.
   Гриша летом спал на сеновале. На этот раз он против обыкновения даже запер двери, заложив здоровенный дрын. Но через щель кончиком ножа Клин сдвинул жердь и она вышла концом из скобы.
   Гриша проснулся оттого, что нечем было дышать. Он не сразу понял, что чья-то огромная ладонь закрыла ему рот.
   Уже знакомый голос Клина шептал в ухо:
   – Тихо, придурок. Зарежу, если пикнешь.
   Он держал нож у горла. В такой передряге Гриша никогда не был и от страха чуть не потерял сознание. Клин ударил кулаком в бок, боль пронзила все тело. Короткие злые удары посыпались градом. Гриша не мог кричать и задыхался. Он уже терял сознание, когда Клин перестал его бить и убрал ладонь.
   Гриша жадно, всей грудью, хватил воздух. Когда чуть отдышался, то открыл глаза. Над ним глыбой нависал Клин. Огромный нож, пугающе сверкающий в лунном луче, пробившемся через щель, упирался острием в грудь в том месте, где трепыхалось сердце напуганного до смерти Гриши.
   – Хорошо учишься? – спросил почти ласково Клин.
   – Хорошо, – машинально ответил Гриша.
   – Молодец. Люблю отличников. Они все знают и отвечают подробно. Вот и расскажи, как урок, куда делся твой приятель.
   Гриша заплакал беспомощно, и тут же почувствовал, как нож больно уперся между ребрами, вот-вот пройдет через кожу.
   – Мне ничего не стоит прирезать тебя, щенок, – все тем же ласковым голосом говорил Клин. – А зачем это тебе надо? Ты такой еще молодой. Зачем тебе спешить в могилу? А приятелю твоему мы не сделаем ничего плохого. Только вернем женщину, которая с ним. Понимаешь меня?
   Гриша ухватился за спасительную ниточку.
   – Поклянитесь, – сказал он, – что не побьете Володю.
   – Клянусь! Сдался он мне…
   И Гриша поверил. Он рассказал подробно, где находится остров, на котором теперь могут быть Володя и жена учителя. Клин места уже знал довольно хорошо и потому понял, куда ехать.
   – А теперь ты поклянись, – попросил он, продолжая держать нож у сердца Гриши. – Никому ни слова, что я приходил ночью и случайно тебя разбудил. Хорошо?
   – Я не скажу, – пролепетал Гриша.
   – А то я завтра опять тебя разбужу. Или случайно в лесу встречу. В болоте тонуть тоже радости мало. Так что лучше помолчать в тряпочку.
   Клин был уверен, что парень не разболтает о его визите. Он теперь неделю в себя будет приходить.
   – Ну, спи, приятель, – убрал Клин страшный нож. – Приятных тебе сновидений.
   И бесшумно исчез. Даже не было слышно, как он спрыгнул на землю. Почему-то не лаял Барбос. По селу тявкали другие собаки. Но так бывает каждую ночь. Мало ли кто вернулся поздно с рыбалки! А Барбос молчал.
   Клин прирезал его, но не стал оставлять вещественное доказательство, а уволок с собой. Потом собачью шкуру выгодно продали. Из нее можно было отличную шапку сшить.
   Людмила Петровна включила ночник, потому что надоело лежать в темноте. Сон все не приходил. Близость Владимира и воспоминания так волновали ее, что сердце никак не могло успокоиться.
   – Ну, и пусть! – с тихой радостью подумала Людмила Петровна. – Я и днем высплюсь. Да и какой сон!
   В жизни должны были произойти перемены. Ей казалось, что все годы, прожитые во власти Сергея, были сном. У нее получилось так, что летним днем началась настоящая жизнь, а потом она прервалась очень долгим и тяжелым сном. Теперь она очнулась и готова продолжить жизнь, если даже та продлится так же коротко, как тогда.
   Людмила Петровна лежала в постели, смотрела на белый потолок и с удовольствием мысленно уходила в прошлое.
   Какая это была уха!
   В жизни она не раз ела уху и вроде нечему было удивляться. Но Володина уха была особенной. Прямо каким-то нектаром, от которого разве только крылья не выросли на спине, а летать хотелось.
   Когда поели и стали пить чай, пахнущий дымом костра, Людмила Петровна спросила:
   – О чем же хотел поговорить?
   Она немножко дразнила его, потому что заранее знала, что он скажет, но ей было интересно – как он будет говорить. Начнет издалека, намеками, будет краснеть, сбиваться.
   – Хотел поговорить, верно, – сказал Володя.
   – Тогда я слушаю.
   – Будь со мной.
   Он посмотрел на нее чистыми своими, праведными глазами.
   – Но я в некотором смысле замужем, – как-то глупо прыснула Людмила Петровна.
   – Это неважно.
   – То есть, как неважно?
   – Это была твоя ошибка, – стал серьезно и уверенно объяснять Володя. – И я виноват, что поздно пришел. Ошибку надо исправить.
   – Ты не знаешь Сергея. Он очень серьезный человек.
   – Он же умный, должен понять.
   – Этого не поймет, даже и не надейся.
   – Я с ним поговорю.
   – Мне жалко, – начала Людмила Петровна. – Я даже не знаю, чего мне жалко. Себя, может быть. И тебя тоже. Нам что-то показалось, но это мечта. А есть еще жизнь. Я ее уже немножко знаю, а ты еще нет. Поэтому ты такой уверенный. А я уже понимаю, что все кончится печально. Лучше посидим еще немного и поедем назад.
   – Мы не можем поехать, бензина нет.
   – О чем же ты думал раньше?
   – Мне не нравится этот разговор, – задумчиво признался Володя. – Ты еще не свободна. Давай пить чай. Утро вечера мудренее.
   – Ночевать? Да что он подумает!
   – Опять о нем? Дурак, если плохо подумает. А зачем тебе жить с дураком? Я знаю, ты будешь несчастна, если вернешься к нему.
   Эти пророческие слова Людмила Петровна вспоминала не раз потом. А в тот раз она задумалась и сказала:
   – Ты прав, разговор не получается.
   Они попили чаю, говорили о пустяках, думая об одном – как быть?
   – Иди спать в шалаш, там постелено, – сказал Володя.
   Она покорно пошла и закуталась в одеяло. Она была уверена, что он тоже придет, но не будет нахальничать. Этой мысли она не допускала, слишком большое доверие он вызывал. Но так и не дождалась, уснула. Проснулась одна в шалаше. Выбралась на воздух.
   Володя возился у костра, который уже горел.
   – Доброе утро! – сказала она.
   Володя обернулся и уставился на нее. Он забылся даже, смотрел, будто бы какое чудо увидел.
   – Что с тобой? – смутилась она. Поспешила к воде, ополоснула лицо.
   Когда вернулась к костру, чай уже был готов, дымился в кружке.
   – Пусть немножко остынет, – сказала она, опускаясь на траву. – Ты хоть спал или меня сторожил?
   – Спал.
   – Где?
   – У костра. Не впервой. В тайге часто приходится.
   – А тайга большая, – почему-то вздохнула Людмила Петровна.
   Он внимательно посмотрел на нее.
   – Ты вернешься к нему?
   Она промолчала, глядя на огонь. Тогда он спросил иначе:
   – Ты хочешь вернуться к нему?
   Она посмотрела на него и отрицательно покачала головой. Почему она так ответила? Ведь вроде стала привыкать к Сергею. А Володю знала всего второй день. Но с ним было так спокойно и светло. На душе светло – вот что!
   – Если бы уйти в тайгу и чтоб никто не нашел, – вздохнула Людмила Петровна. – Только бы не видеть… Ты можешь меня спрятать?
   – Это нечестно. Я же не вор. Надо все по-честному.
   – По-честному не получится, – горестно вздохнула Людмила Петровна.
   – Это посмотрим. Мне важно, что не хочешь вернуться. Теперь я тебе – защита и опора.
   – Ты еще мальчишка!
   – Я сегодня стал самым сильным.
   – Ой-ой-ой! Ты еще и хвастун!
   Молодость все-таки беспечна! Уже через минуту они болтали обо всем, как будто уже были вместе и ничего им не грозило.
   Потом Володя поехал на веслах проверять сети, а Людмила Петровна осталась на берегу. Она хотела побыть одна, чтобы подумать, прийти в себя. Она сидела у воды, смотрела на далекую лодку с Володей и робко мечтала, что все будет хорошо.
   В это время появились они.
   Моторная лодка летела к острову, как пчела, и стремительно увеличивалась в размерах. Володя тоже обратил внимание на треск мотора. Он сразу понял – чужие. Налег на весла и устремился к острову, но лодка шла очень тяжело, не для весел была предназначена.
   Трое уже были на острове.
   – Мадам, – обратился Клин к Людмиле Петровне, – надо ехать к мужу. Нехорошо убегать от мужа с другим.
   Людмила Петровна никогда не видела их прежде, но было ясно, что это не местные.
   – Вам какое дело до меня? – спросила она хмуро.
   – Сергей Александрович приказал, – ляпнул глуповатый Филин.
   – Кто вы такие, чтобы он вам приказывал? Клин зло посмотрел на Филина.
   – Нам он никто, – нарочито грубо ответил Клин. – Но видим, забегался человек, жену потерял. Мы и предложили помочь.
   – Много заплатил?
   – Сколько заплатил, все наше, – надоело Клину вести беседу. – Идемте, мадам.
   Он взял за руку Людмилу Петровну и потащил к лодке.
   Уже у воды, когда Филин и Бульбаш отталкивали лодку, а Клин отвлекся, глядя на приближающуюся «Казанку» Володи, Людмила Петровна вырвала руку и побежала к лесу.
   – Стоять! – крикнул Клин и кинулся следом. Филин и Бульбаш застыли оторопело, еще не понимая, что случилось.
   Спрыгнув с лодки, по воде бежал Володя. Он бросился наперерез Клину и повалился ему под ноги. Клин покатился кубарем. Людмила Петровна скрылась в лесу.
   С берега бежали Бульбаш и Филин. Вскочив на ноги и выхватив палку из костра, перед ними встал Володя.
   Клин тоже поднялся на ноги и посмотрел на Володю, который стоял к нему спиной. Клин решил, что двое управятся с одним, а надо догонять бабу. Поэтому кинулся в лес.
   Он носился между деревьями и никак не мог найти Людмилу Петровну. Она спряталась в кустах и затихла. Ей была видна поляна, на которой стояли трое – Володя и два бандита.
   Бульбаш и Филин набросились на Володю. Но тот оказался увертливым и очень жилистым. Получив по увесистому удару, Филин и Бульбаш отбежали.
   Воспользовавшись этим, Володя бросился к лодке. План его был прост: отогнать чужую лодку от берега, завести мотор и поехать вдоль острова. Где-то из леса покажется Людмила Петровна. Он приблизится к берегу, она добежит, завалится в лодку и поминай как звали!
   Пусть дружки кукуют на острове, пока о них не спохватятся. Без бензина они далеко не уедут!
   Бульбаш первый разгадал план Володи и с воплем бросился вперед. За ним побежал Филин.
   Володя уже отталкивал лодку, оставалось только запрыгнуть, но тут его схватили Бульбаш и Филин. Володя локтем ударил в бок полного Филина и тот, охнув, осел. А второй схватил ружье, что лежало у борта. Володя хотел отобрать, но сзади его ударил палкой Бульбаш. В это же время прогремел выстрел, и Володя рухнул на мелководье.
   – Не-ет! – с диким криком бросилась из кустов Людмила Петровна.
   Клин оказался тут же. Он подхватил ее на руки и понес к лодке. А там Филин вопил:
   – Он сам! Сам! Я не виноват! Я хотел попугать, а он как дернет за ствол!
   – Заткнись! – рявкнул Клин. – Оттащи на берег и побудь с ним.
   – Володя! – кричала Людмила Петровна. – Они убили тебя!?
   – Успокойтесь, мадам, – говорил Клин, усаживая в лодку Людмилу Петровну. – Несчастный случай, вы понимаете. Сами же и виноваты, что убежали. Я оставил с ним человека. Мы едем за врачом. Пожалуйста, успокойтесь, если хотите его спасти.
   Конечно, нужно сюда врача! Людмила Петровна осмыслила это и покорилась.
   – Я останусь, – попыталась просить она.
   – Нет, – отверг сразу Клин и завел двигатель. Клин и Бульбаш привезли Людмилу Петровну в домик в Пороховушке. Там ее ждал Сергей.
   Бульбаш остался с ней, а Клин вывел Сергея на улицу и стал что-то объяснять.
   – Да скорей же, скорей врача! – кричала Людмила Петровна.
   – Уже Клин поехал, – сказал вошедший Сергей. К вечеру началась горячка, Людмила Петровна с большой температурой валялась в беспамятстве. Так прошло три дня.
   Она очнулась у себя дома, при ней была медсестра.
   – Что с Володей? – спросила первое Людмила Петровна.
   Сестра ничего не ответила, видимо, ей было запрещено разговаривать.
   Тут же появился Сергей.
   – Нам надо ехать в Москву, – сказал он. – Срочно вызывает отец. Что-то с матерью…
   – С Володей что? – опять спросила она.
   – Его нет в живых… Но как ты смеешь? Там умирает моя мать, а ты спрашиваешь о своем паршивом любовнике?!
   Людмила Петровна замолчала. В молчании прошли все сборы. Ей было все равно. Если нет в живых Володи, какой еще может быть интерес!
   Только на пристани проснулось ее сознание, когда она увидела гневное лицо Гриши.
   – Он мертв? – спросила она Гришу. Муж держал ее под руку.
   – Из-за вас, – прошептал Гриша. – Ненавижу! Людмила Петровна молча прошла по сходням на теплоход.

КАССЕТА ШЕСТАЯ

   «Сегодня с утра у меня большие хлопоты. Я все-таки убедился, что Драков очень обеспокоен чем-то. Я выгнал из гаража машину, а он не спускался. Потом приехал Клин.
   – Ты чего вдруг? – деланно удивился я.
   – Хозяин вызвал, – сказал Клин. – Почему он не в духе?
   – Отчего ты решил – не в духе? Утром видел – нормальный.
   – Я его сто лет знаю. По голосу определю настроение.
   Я знал, что Клин не мог успеть выполнить задание, однако спросил:
   – Как журналист?
   – Живет, сволочь! Но я уже подбирался…
   Я в своих расчетах не ошибся. Вечером я не мог этого сделать, но с отъездом Дракова собирался предупредить Мохова, чтобы тот гнал журналиста в Москву как можно быстрее.
   Однако ситуация изменилась. Я не мог отлучиться из дому. Должен был приехать не Клин, кто-то другой из охранников. С ним шеф поехал бы в город. Я остался бы в доме, придумав какое-нибудь объяснение Нюре.
   Стоп! Нюра…
   Клин поднялся в кабинет Дракова и они о чем-то там говорили уже четверть часа. Врасплох они меня уже не возьмут. Я с ними справлюсь.
   В коридоре столкнулся с Нюрой.
   – Ты все знаешь? – спросил я ее. – Про меня?
   – Да, – ответила она.
   – Ты друг Людмилы Петровны. Это я вижу. Выполни просьбу. Я дам тебе телефон, позвони и скажи… Вот фамилия одного журналиста. Скажи, Чума велел уезжать этому журналисту.
   Я дал телефон Мохова. Василий сообразит, не маленький. Нюра стала было расспрашивать, что к чему, но я сказал:
   – Тебе срочно нужно в магазин. Там есть телефон-автомат. Ну, вот. Спеши, родная.
   Я вышел на улицу и стал мыть машину, хоть она и без того была чистой. Лучше находиться здесь, чем в помещении.
   Разговор у них затянулся. Они прекрасно понимали, что я не олух, и мог заподозрить что-то неладное. Сидят вдвоем и шепчутся. Меня не позвали. Что я должен подумать?
   Если они даже не побоялись того, что я могу подумать, то, похоже, Драков уже решил мою судьбу – он постарается не выпустить меня из этого дома. Я на его месте поступил бы точно так же.
   Кажется, не напрасны были мои предчувствия, которые я высказал в начале моего повествования. По крайней мере, приговор зреет в эти минуты. По мнению моих судей, мне не стоит доживать до утра. Они постараются прикончить поскорее. Поэтому уже решили не считаться со мной.
   Зря они считают меня таким простачком!
   То, что они так расправиться способны, мне было хорошо известно.
   Я мыл машину и вспоминал, как однажды они уже пытались меня отправить на тот свет…
   Когда Филин выстрелил в меня, я упал и потерял сознание. Очнулся уже на берегу. Осторожно приоткрыл глаза и постарался незаметно оглядеться. Шагах в пяти от меня сидел на траве Филин и строгал палочку кинжалом, что-то напевая. Хороший человек! Отличное настроение, и полное спокойствие духа.
   Я прислушался к звукам. Вроде бы никого больше поблизости не было. Лодки ихней тоже не было. Значит, Людмилу Петровну увезли, пока я был без сознания.
   Только теперь я прислушался к своей ране. И не потому что так страшно было за себя. Страха я никакого не чувствовал. Я хотел узнать, могу ли я еще подняться на ноги, чтобы увидеть ее. Она оказалась права, с этим учителем по-честному не получится. Но если буду жив, я спасу от него Людмилу!
   Сердце дробью не задело, стучит себе как молоток кузнеца. Видимо, покрошило ребра, а может, обожгло и пробило мышцы у лопатки. Левая рука была тряпичной. Не истечь бы кровью! Свертываемость у меня хорошая.
   Случай не смертельный, подумал я, но малоприятный. Теперь надо понять, зачем остался этот тип? Если б хотел помочь, то перебинтовал бы.
   Я осторожно двинулся так, чтоб зажать рану, прижать ее к земле. Хорошо, что ружье было заряжено мелкой дробью, а не каким-нибудь разрывным жиганом. Наши охотники отливали из свинца такую пулю, шли на медведя.