КАССЕТА ВТОРАЯ

   «…Проснувшись утром, я долго не вставал из постели, размышляя о происшедшем. Я вновь и вновь повторял про себя беседу с главарем „Азии“, припоминая выражение его глаз и малейшие изменения интонации.
   Затем я поднялся, открыл форточку и отправился в ванную. Но и принимая душ, я продолжал анализировать. Несомненно, Драков заинтересован во мне. По сведениям, поступившим недавно в управление Федеральной службы безопасности, кое-кто в криминальном мире собирается развязать новую войну за передел сфер влияния в этом регионе.
   Расстановка сил в борьбе оформилась таким образом, что «Азия» оказалась в полном одиночестве. Против нее собираются выступить очень могущественные враги. Следовательно, Драков сейчас заинтересован в преданных людях. И если, после проверки, опасения относительно меня рассеются, он непременно предложит мне место рядом со своей особой.
   Нам известно, что в этом регионе затевается очень крупная афера. Если я сумею проникнуть внутрь «Азии», то, вероятно, получу доступ к ценной информации.
   Конечно, хорошо было бы оставить чертову группировку на волю судьбы и ждать, пока ее членов перестреляют другие бандиты! Но, как показывает опыт, во время криминальных войн всегда простых невинных людей, случайных жертв террористических актов, гибнет куда больше, чем всех подонков. Кроме того, мало хорошего в том, что место одного отребья займет другое.
   Нет, надо посадить на скамью подсудимых всю эту братию. Через «Азию» я получаю выход на другие, враждебные или союзные ей, группировки.
   Наверняка, сейчас эти типы лихорадочно наводят справки обо мне. Где в моей «легенде» самое слабое место? На чем можно погореть? Пожалуй, только на Соломенном. Если к этому зеку в камеру-одиночку проникнет тот, кто не должен проникать ни при каких обстоятельствах, Соломенный может «расколоться». Тогда станет известно, что рекомендательное письмо на мое имя он дал под давлением Мохова, и мне – крышка!
   Конечно, Соломенному невыгодно признаваться в том, что он помог «гаду легавому» проникнуть в организацию друга, потому что в этом случае ему тоже несдобровать. Таких вещей уголовники не прощают! Однако все зависит от того, кто и как «накатит» на Соломенного.
   Об этом я как раз вчера разговаривал с Василием Моховым. Он пообещал как можно скорее отправить Соломенного в Москву – на тамошних тюремщиков больше надежды, нежели на здешних. Но этот вариант сработает только в том случае, если сам Вася Мохов не продался «Азии» с потрохами. Я не могу пока полностью ему доверять.
   Если же Мохов – «их» человек, то я уже без пяти минут покойник. Эти подонки не убили меня при первой встрече только потому, чтобы не «подставлять» своего человека.
   А если Василий все-таки честный человек? Тогда дела не так уж и плохи!
   Он явно не подконтролен человеку «Азии», который сидит в прокуратуре. Вряд ли «азиатам» удастся подкупить Мохова. Уж коли за пять предыдущих лет не сумели этого сделать, то теперь и подавно!
   Возникает правда, другая опасность – от Мохова захотят просто избавиться! Его смерть устроит многих – и «Азию», деятельностью которых он начал всерьез заниматься, и предателя в прокуратуре, которого Василий намерен разыскать. Вероятно, покушение на Мохова уже подготовлено.
   Я решил встретиться с Василием сегодня же и подробно проинструктировать его относительно мер безопасности. У него еще нет такого опыта борьбы за выживание, какой есть у меня. Для меня обычное дело – спасаться от тотальной охоты. Для него это еще в новинку. Потому моя информация о том, как посадить «крутых» воров за решетку и остаться при этом в живых, может оказаться очень полезной…»
   Ранним утром Василий Мохов ехал на своем «Москвиче» по дороге от аэропорта до города. Сегодня ночью он сопровождал тюремный «воронок», который перевез Соломенного прямо к самолету, летевшему на Москву. Следователь по особым делам полагал, что для его же собственной безопасности лучше убедиться – с Соломенным все в порядке.
   До последней минуты его не покидало чувство, что Соломенному либо попытаются устроить побег, либо попробуют просто убить. И только когда бело-серебристый авиалайнер, на котором конвоиры сопровождали Соломенного до Москвы, взлетел в небо, Василий облегченно вздохнул.
   Теперь Мохов спешил в город. Его ждало много работы – этот день был у него расписан чуть ли не по минутам.
   В эту пору суток шоссе было пустынным. Но, посмотрев в зеркальце заднего вида, Мохов пожалел о том, что сгоряча отпустил охрану и отправился в дорогу без сопровождения. Вслед за ним ехала подержанная темно-бордовая «Тойота». «Иномарка» не предпринимала никаких попыток обогнать его, но, когда Мохов снижал скорость, «Тойота» снижала ее тоже. Если же Василий ускорял ход машины, «Тойота» мчалась следом, не увеличивая, но и не сокращая дистанцию.
   Сомнений не оставалось – это «хвост». Мохов понял расчет бандитов – через несколько километров его встретит еще одна такая машина, бандиты возьмут его в «клещи» и подстрелят, как куропатку. Надо спасаться!
   Мохов нажал на газ, и через несколько секунд его «Москвич» уже мчался по шоссе со скоростью сто десять километров в час. Однако и преследователи проявили завидную прыткость – спустя несколько минут они уже почти нагнали беглеца. Мохов поминутно смотрел в зеркальце заднего обзора – «Тойота» не отставала.
   Он уже не мог мчаться быстрее – машина могла выйти из-под контроля. В это время «Тойота» начала обгонять «Москвич». Впереди показался крутой поворот дороги, за которым следовал пятиметровый песчаный обрыв. Мохов понял, что его хотят сбросить именно туда.
   И он принял единственно правильное решение – опередить противника! В маневре, который он задумал, все решали доли секунды. Быстро оценив ситуацию, Василий Мохов резко затормозил и повернул руль влево – «Москвич» повело юзом по шоссе.
   Преследователи явно не ожидали от него такой прыти. Они не успели затормозить, и «Тойота» на огромной скорости рухнула с обрыва. Спустя несколько секунд раздался глухой удар. Вытерев рукавом со лба пот, Мохов ухмыльнулся:
   – Надеюсь, я отбил у вас охоту, придурки, гоняться за мной?
   Он не рассчитывал услышать ответ на этот риторический вопрос. Однако через минуту Мохов понял, что радовался рано. С противоположной стороны, навстречу его автомобилю неслась «БМВ» цвета морской волны. Мохов расслышал сухие щелчки – по нему вели прицельный огонь.
   «Дело пахнет керосином! Как ты думаешь, дружище Печегин?» – мысленно обратился он к старому другу. Печегин выкрутился бы из такой передряги без единой царапины! И рождаются же на свет люди, лишенные чувства страха!
   Эти мысли роем пронеслись в голове Мохова, пока две машины мчались навстречу друг другу.
   «Интересно, как поступил бы на моем месте Володька? – подумал Мохов. – Пожалуй, так же, как и я – не стал бы драпать от этой шантрапы, а пошел бы в лобовую атаку».
   Когда «БМВ» и «Москвич» разделял» считанные метры, Василий резко крутанул руль вправо. На мгновение две машины оказались бок о бок.
   Именно в эту секунду Мохов, вопреки инстинкту самосохранения, выкрутил руль резко влево. «БМВ» получила боковой удар такой колоссальной силы, что вылетела за обочину в кювет. «Москвич» Мохова вихрем мчался по шоссе. В зеркало заднего вида Василий заметил, что «БМВ» накренилась над крутым придорожным спуском. Задняя дверца машины открылась. Из нее выпрыгнул человек в черной вязаной шапочке с прорезями для глаз, опущенной на лицо, и выпустил длинную очередь из автомата Калашникова. Этот выпрыгнувший тип нарушил баланс равновесия, и «БМВ» покатилась под спуск.
   «Упрямые, собаки!» – выругался Мохов. В ту же секунду от выпущенной из автомата очереди разлеталось вдребезги заднее стекло «Москвича». Мохов почувствовал острую боль в правом плече.
   «Зацепило! – молнией пронеслась мысль. – Отслужил ты свое, Вася. Так не лучше ли направить сейчас машину в кювет, чтобы не мучиться перед смертью?.. Нет, надо жить! Я должен жить, чтобы очистить свой родной город от всякой мерзости! Главное, не потерять сознание до того, как доберусь до ближайшего поста ГАИ…»
   Правое плечо так болело, что малейшее неосторожное движение отзывалось резкой болью в голове. У Мохова возникло ощущение, словно ему прямо в мозг втыкают раскаленные иглы. «Теперь я понимаю, что чувствовал шекспировский король Лир, когда произносил: „Я ранен в мозг“. Стоп! А при чем здесь Лир? Кажется, начинаю бредить… Только этого еще не хватало!» – мысленно воскликнул Мохов.
   Правой рукой он уже совершенно не владел. Левой – он не столько управлял рулем, сколько держался за руль. От напряжения и пальцы побелели.
   «Только бы не потерять управление, – повторял он про себя. – Если машину сейчас поведет юзом – меня расшибет в лепешку. Держись, Вася!»
   И Мохов держался. Город, до которого, казалось, рукой подать, приближался очень медленно. В глазах у Василия темнело, но он не снимал ноги с педали акселератора. Наконец, он различил впереди очертания поста ГАИ – дежурный милиционер поднял жезл, приказывая остановиться. Мохов сбросил газ, но переключиться на нейтралку уже не успел. Когда до поста оставалось около двадцати метров, Мохов потерял сознание и упал головой на руль. Машина промчалась этот отрезок пути по инерции и остановилась, врезавшись в каменную стену поста.
   Подбежавший милиционер открыл дверцу, отстегнул ремень безопасности и вытащил водителя наружу. Голова Мохова безжизненно моталась из стороны в сторону. Милиционер бросил взгляд на переднее сиденье и почувствовал, как к горлу подступает тошнота – обивка была насквозь пропитана алой кровью…
   Александр Драков любил обедать в тишине. Правило: «Когда я ем, то глух и нем» – выполнялось домочадцами чуть ли не буквально. Не, стал исключением и сегодняшний семейный обед, несмотря на то, что из Москвы приехал сын Дракова – Сергей.
   Лишь едва уловимое тиканье позолоченных старинных часов на камине и случайный хруст свеженакрахмаленных салфеток были, пожалуй, единственными звуками, нарушавшими тишину огромной столовой дома Драковых.
   Тридцативосьмилетний Сергей Драков последние пятнадцать лет, после окончания Московского государственного университета, жил в столице. Он всегда производил впечатление скромного человека, которого больше всего на свете интересовали живопись – он работал искусствоведом, да еще своя семья: жена Людмила и сын Николай.
   Многим Сергей Драков казался замкнутым, молчаливым человеком. Однако мало кто догадывался, что под этой внешней оболочкой таилась огромная сила воли. Сергей Драков всегда добивался того, чего хотел.
   Этот человек, временами производивший впечатление застенчивого, унаследовал от своего отца главное качество Драковых – скрытность.
   Это качество помогло в свое время Дракову-старшему добиться успеха. Сергей тоже никогда и нигде не стремился выказывать ни своих чувств, ни своих мыслей…
   Семь лет назад, в самый разгар горбачевской «перестройки», Драков-младший по примеру отца решил заняться частным бизнесом. Он основал свое дело, нанял опытного бухгалтера и юриста. Поначалу дела шли неплохо. Но три года назад Сергей чуть не попал на скамью подсудимых. Против возглавляемой им фирмы было возбуждено уголовное дело по факту вывоза за пределы Российской Федерации произведений искусства.
   Влияние Дракова-старшего в Москве никогда не было особенно сильным, однако бешеной ценой взяток он умудрился-таки вывести сына из-под удара. Сергей отделался крупным штрафом. Однако на процветании его фирмы был поставлен крест. Отец выделил сыну значительную денежную ренту, на которую тот безбедно прожил все эти годы, ожидая, когда Драков-старший вызовет его к себе.
   И вот, наконец, момент настал. Александр Драков решил, что в той опасной ситуации, в которой он оказался, не мешало бы подумать о преемнике. В противном случае семейный бизнес быстро захиреет! Поэтому Александр Драков срочно вызвал сына из Москвы, и тот прилетел первым же самолетом.
   Только, когда был подан десерт – торт из мороженого – Вера Игнатьевна Дракова, пожилая тихая женщина, лицо которой хранило следы былой красоты, осмелилась нарушить молчание.
   – А почему с тобой, Сережа, нет жены и сына?
   – Неделю назад я как раз отправил их отдыхать, на Канарские острова, – ответил Драков-младший.
   – И долго они там пробудут? – спросил отец.
   – Еще недели две. Как только вернутся в Москву, я сразу же перевезу их сюда. А пока не мешало бы мне тут поосмотреться…
   – Ты приставил к ним личного телохранителя? – озабоченно поинтересовался Драков-старший.
   – Нет. Да кто им может угрожать? – подернул плечами Сергей. – Я ведь ни для кого опасности не представляю.
   – Не представлял, – поправил отец. – Но сейчас правила игры изменились. Впредь думай о подобных вещах.
   – Хорошие телохранители не валяются на дороге, – оценивающе произнес Сергей. – А у тебя, отец, есть подходящая кандидатура на примете?
   – Да. Обсудим этот вопрос немного позже. А сейчас давай поднимемся в мой кабинет. Нам есть о чем поговорить, – Александр Драков снял салфетку и бросил на скатерть.
   – Ты прав, – поднялся из-за стола сын. – Спасибо, мама, за вкусный обед.
   – Не за что, – улыбнулась уголками губ мать. – Я очень рада твоему приезду, сынок, ведь мы так редко видимся…
   – Не волнуйся, мать, теперь вы будете видеться гораздо чаще! – бодро заверил Александр Драков, стоя на пороге столовой.
   Когда Драковы, отец и сын, поднялись в рабочий кабинет, электронные часы, стоящие на черном столе, издали непродолжительный сигнал – было ровно четыре часа. Драков-старший закурил дорогую сигару и указал сыну на висящую на стене картину авангардистского художника.
   – Вот полотно, которое напоминало мне о тебе каждый день. Должен признаться, что лично на меня картина действует тонизирующе.
   – Это радует, папа, – изрек сын. – Только, по-моему, в рабочем кабинете ей не место. Лучше перевесить ее в комнату для гостей.
   – Как скажешь, – согласился отец.
   Александр Драков не решался вот так, сразу начать серьезный разговор с сыном о своих делах. Сергей понимал это, и выжидающе молчал. Слышно было, как за окном протяжно гудит ветер.
   – Сережа, сядь, пожалуйста, в мое рабочее кресло, – тихо попросил отец.
   Сын медленно подошел к черному креслу во главе длинного стола и опустился в него.
   – Ты должен будешь унаследовать это место после меня, – так же тихо продолжал Драков-старший.
   – Ты никогда не говорил со мной о своих делах, папа, – пристально посмотрел на отца сын.
   – Наступают тяжелые времена, Сережа, – с расстановкой произнес Александр Драков. – Я ведь не пуленепробиваемый и вовсе не застрахован от того, что в ближайшее время могу сыграть в ящик…
   – Прекрасная у нас перспектива, – горько усмехнулся сын.
   – Разумеется, я надеюсь на лучшее, – поспешил поправиться отец. – Но все же кое-какие меры предосторожности следует принять. Наш семейный бизнес не должен прекратиться с моей смертью. Ты знаешь, почему опасно в наших краях жить с фамилией Драков?
   – Догадываюсь…
   – Почему же? – потребовал уточнений Александр Драков.
   – Потому что в самое короткое время ты увеличил свое состояние сначала в пять, потом в десять, потом в двадцать, а потом и в сто раз. Ясно, что у всех остальных такое сказочное обогащение могло вызвать только черную зависть.
   – Ты прав, – едва заметно улыбнулся Драков-старший.
   – Но ясно также и то, что состояние Драковых нажито отнюдь не твоим финансовым гением, – продолжал сын. – Твои деловые качества и хорошие связи тоже мало в этом помогли.
   – Что же, по-твоему, мне помогло? – поинтересовался отец.
   – Твое умение обходить законы.
   – А кто когда-нибудь в России наживался честным путем? – пожал плечами Александр Драков.
   – Вряд ли прокурор захочет учесть твою логику.
   – До прокуратуры дело не дойдет, – успокоил отец сына. – У меня там надежное прикрытие. Куда больше меня беспокоят прежние коллеги по совместной работе.
   – У них есть против тебя козыри? – задумчиво посмотрел на отца Сергей Драков.
   – Это у меня есть против них козыри. А у них есть только одно желание: убрать меня. Против меня выступили группировки «Север» и «Платформа». Слышал о них что-нибудь?
   – Ровным счетом ничего.
   – Там работают очень крутые ребята. В свое время они предложили отмывать через мою фирму их грязные деньги. Эти деньги были получены от торговли природными ресурсами с некоторыми европейскими странами, а также от транзита наркотиков через наши края. Насколько я понял, в этих делах участвовали и подставные американские фирмы.
   – М-да, игра с большим размахом, – задумчиво оценил Сергей Драков. – И куш в ней, видимо был солидный?
   – Ты угадал. Меня заверили в том, что это беспроигрышное дело. Все государственные чиновники, которые могли помешать нам, были подкуплены «Платформой» в Москве, а «Севером» здесь, в Тюмени. Так все и получилось. Я провернул несколько удачных финансовых операций. Мои коллеги остались довольны совместной работой.
   – Большой ты тогда получил навар? – осведомился Сергей.
   – Огромный. Суммы переводимых денег были чудовищно велики. А я зарабатывал на той сделке как посредник – пятнадцать процентов от каждого денежного перевода. Однако затем я твердо заявил ребятам из «Платформы» и «Севера», что впредь подобных услуг им оказывать не стану. Меня удовлетворил мой куш, и я не желал больше испытывать судьбу.
   – Неужели они так легко тебя отпустили? – удивился сын.
   – Разумеется, нет. Они начали наезжать на меня по-крупному. И тогда мне пришлось достать из кармана те козыри, которые я приберегал на черный день. Это мгновенно охладило их пыл, – не без гордости заявил Александр Драков. – Некоторое время они не тревожили меня. И вот недавно ко мне прибежала их шавка, которая пролаяла, будто им все известно насчет моей идеи по проекту «Северэкономплюс»…
   – А что представляет собой этот проект?
   – Я хочу повторить ту же операцию, что делал раньше с грязными деньгами. Но на сей раз придется раскошелиться государству. А мы на этом деле опять нагреемся как посредники. Если фокус сойдет нам с рук, то семья Драковых станет одной из самых могущественных в Восточной Сибири. А там уже можно будет думать и о том, чтобы расширять наше влияние на другие регионы богатой матушки-России.
   – М-да, планы у тебя, папа, грандиозные, аж дух захватывает, – польстил отцу сын.
   – Мыслить, Сережа, следует грандиозно, иначе никогда не добьешься серьезного успеха. Удручает меня в этом деле другое.
   – Что именно?
   – Что мы оба с тобой не бессмертны.
   – Ничего не поделаешь. Все, что когда-то родилось, должно когда-нибудь и умереть, – попытался хоть как-то утешить отца Сергей Драков. – До сих пор ты говорил, папа, только о возможности твоей смерти. Но что помешает этим типам из «Платформы» и «Севера» после того, как они расправятся с тобой, разделаться и со мной?
   – Те самые козыри, о которых я уже упоминал. Это – наше секретное оружие, которое может сделать нас неуязвимыми. А что касается личной безопасности, то на этот счет я твердо полагаюсь на Клина. У этого парня отличный нюх на опасность и на стукачей. Месяц назад он вычислил одного предателя, которого забросили ко мне менты.
   – И что же он с ним сделал?
   – Убил. А уши отрезал и заспиртовал, и теперь хранит у себя в шкафчике как сувенир. Чтобы обезопасить себя от других группировок, мне пришлось организовать собственную, – пояснил Александр Драков. – Мы назвали нашу группу «Азия». Поначалу «Азия» обеспечивала только прикрытие для моих операций. Но со временем мы набрали такую силу, что смогли перейти в контрнаступление.
   – Что ты подразумеваешь под контрнаступлением? – спросил сын.
   – Когда пять лет назад один из секретных отделов прокуратуры вплотную подобрался к нашей организации, мы перестреляли кучу ментов, и нас оставили в покое. Так что имей в виду, Сережа, в моих руках, а теперь и в твоих, сконцентрирована большая сила. Нужно только уметь ею правильно распорядиться.
   Драков-старший потушил сигару и тут же затянулся новой.
   – Но папа, ты даже не поинтересовался моим согласием, – мягко упрекнул отца Сергей Драков. – Ты не соблаговолил даже спросить меня – согласен ли я участвовать в этой игре?
   В ответ Александр Драков снисходительно усмехнулся и выпустил изо рта струю сизого дыма:
   – Я слишком хорошо знаю тебя, сынок, чтобы тратить время на такие глупые вопросы. Дело, которое я тебе предлагаю наследовать – именно то, о котором ты мечтал, пусть даже и неосознанно, всю жизнь. Ты по своей натуре – хищник, волк, натянувший на себя овечью шкуру на время. Как и все, ты мечтаешь иметь власть, почет и богатство. Я предлагаю тебе все это. Конечно, в этом деле, как и во всяком другом, есть свои издержки. Тебе придется привыкнуть к мысли, что время от времени твоей драгоценной жизни будет угрожать смертельная опасность. Но эта мысль еще больше будет возбуждать тебя, и ты по-новому оценишь все прелести жизни. Именно здесь в тебе вновь в полную силу заговорит голос твоей северной крови. Тебе предстоит вспомнить, что твой прадед был простым таежным охотником. Потому что главный закон охотника – опередить того, на кого он охотится, чтобы самому не стать жертвой. Так какой же ты мне дашь ответ, Сережа?
   – Я согласен, – улыбнулся Сергей Драков.
   – Вот и прекрасно. Надеюсь, все хлопоты, связанные с твоим переездом сюда, будут быстро улажены. Кстати, ты меня спрашивал о телохранителе. У меня есть на примете один человечек. Он уже приходил с рекомендательным письмом от моего старого приятеля. Я намерен пригласить его сюда еще раз.
   – А этому твоему человеку можно доверять? – настороженно спросил Сергей Драков.
   – Я очень скоро это выясню, – загадочно улыбнулся отец.
   «Я был крайне обеспокоен тем, что Василий Мохов не связался со мной в тот день, когда мы договаривались. Что могло случиться? Я несколько часов мучился этим вопросом и не находил ответа.
   Вечером я сидел в гостиничном номере и уже подумывал о том, чтобы принять душ перед сном, когда в дверь вдруг постучали. Я нащупал в кармане пистолет и отошел в угол комнаты с таким расчетом, чтобы меня нельзя было заметить с порога. Я не мог исключить того, что Мохов оказался предателем и заложил меня «азиатам». Если это пришли «мокрушники», чтобы отправить меня на тот свет, то первую автоматную очередь они выпустят прямо перед собой, и лишь через две секунды выстрелят в угол. Этих двух секунд мне вполне хватало, чтобы застрелить посетителей. Благо, пистолет с глушителем!
   – Войдите, – разрешил я, держа палец в кармане брюк на предохранителе.
   Дверь открылась – на пороге стоял… мой сын Борис.
   – Ку-ку, – поздоровался он, и в воздухе сильно запахло водочным перегаром.
   Я сразу определил, что мой сынок здорово «заложил за воротник». Интересно, с какой стати?
   – Тебе, небось, интересно, чего это я такой поддатый к тебе явился? – дурацкая усмешка перекосила лицо Бориса.
   Он захлопнул дверь и нетвердыми шагами прошел в глубь комнаты.
   – Ты прав, мне это очень интересно, – искренне ответил я.
   Ноги отказались держать Бориса, и он рухнул, как подкошенный, на кровать. Но через секунду сел и залился истерическим смехом:
   – Ха-ха-ха!.. Вот, сижу, вот… Ха-ха-ха!
   Мое мрачное молчание подействовало на Бориса отрезвляюще, и он раздельно проговорил:
   – Я сразу понял – тут что-то нечисто… Сразу же, как только ты выследил меня и предложил мне деньги. И почему я в ту минуту не догадался?
   Усевшись рядом с сыном на кровать, я опустил голову и спросил:
   – И о чем ты догадался?
   – О том, что ты и есть мой родной отец!
   Его слова подействовали так, словно на меня вылили ушат ледяной воды. Я вскочил на ноги и начал быстро расхаживать по номеру.
   – Прости, Боря, но ты несешь ахинею, – начал я неуверенно защищаться.
   Я паниковал. Слова Бориса означали полный провал моей миссии. Это надо же – меня «вычислил» мальчишка, родной сын! Так что уж говорить о матерых волках из «Азии»!
   Я не знал, что и предпринять. Связаться с Центром в Москве? А как заставить молчать Бориса?
   – Ты, небось, думаешь, что я сейчас закричу: «Ах, дорогой папочка! Я ждал этой встречи столько лет!» – и упаду в твои объятия? Черта с два! Я пришел сказать тебе, что ты мразь и подонок!
   – Да как ты смеешь так со мной разговаривать! – закричал я.
   – Что, отцовские чувства в тебе вдруг пробудились? – издевательски засмеялся Борис. – А что ж ты, папочка, к этим своим чувствам пять лет назад не прислушивался?
   – Я вовсе не твой отец! – вновь закричал я.
   В другое время и при других обстоятельствах я бы за такие слова самому себе язык мог отрезать! Но сейчас я пытался воздействовать на сына криком, так как мы оба превосходно понимали, что я не прав.
   – Я не твой отец, – повторил я тише ужасные слова. – Но я был его близким другом и не позволю обращаться со мной в такой манере!
   – Ах, какая щепетильная натура! – засмеялся Борис. – Прямо-таки кисейная барышня…