Страница:
— Пэт? Как же я...
— Ты такой милый наркоман, Джейми. Ты все время выкрикивал мое имя.
— И очень кстати, — прервал ее Гринберг. — Никаких больниц, никаких историй болезни. Самый лучший вариант. Кстати, когда вы буйствуете, вас трудно урезонить. Вы намного сильнее, чем я ожидал. Это странно, учитывая, что вы так плохо играете в сквош.
— Черт бы вас побрал, Гринберг! Зачем вы меня сюда привезли? Вы не должны были это делать.
— Вы ведь сами предложили — уже не помните?..
— Я же ничего не соображал.
— Это была прекрасная мысль. А что бы вы предпочли? «Скорую помощь»?.. «Кто там на носилках, доктор? Что он такое выкрикивает?..» — «А-а, это адъюнкт-профессор Мэтлок, сестра. Он наглотался ЛСД».
— Вы же понимаете, что я хочу сказать! Могли отвезти меня домой. Привязали бы к кровати.
— Я рад, что вы не слишком осведомлены об ЛСД, — сказал Гринберг.
— Понимаешь, Джейми... — Пэт взяла его за руку. — Когда тебе по-настоящему плохо, надо, чтобы рядом был близкий человек... Это очень помогает.
Мэтлок взглянул на девушку, затем на Гринберга.
— Что вы ей рассказали?
— Что вы добровольно вызвались помочь нам, что мы вам благодарны. С вашей помощью нам, возможно, удастся поставить заслон в одном серьезном деле, пока оно не переросло в нечто совсем скверное. — Гринберг говорил монотонно: было заметно, что ему не хочется развивать эту тему.
— Объяснение очень загадочное, — сказала Пэт. — Пришлось пригрозить ему, а то бы я и такого не добилась.
— Она собиралась вызвать полицию. — Гринберг вздохнул и его печальные глаза стали еще печальнее. — Хотела посадить меня за то, что я вас одурманил. У меня не было выхода.
Мэтлок улыбнулся, но Пэт не увидела в этом ничего смешного.
— Зачем ты согласился, Джейми?
— Но он же сказал: дело очень серьезное.
— Но почему именно ты?
— Потому что я могу это сделать.
— Что? Сдавать ребят в полицию?
— Я же сказал вам, — вмешался Джейсон. — Нас не интересуют студенты...
— А что такое Лумумба-Холл? Отделение «Дженерал моторс»?
— Одно из мест, где происходят контакты. Есть и другие. Честно говоря, лучше было бы нам не связываться с ними — штука очень щекотливая. К сожалению, выбирать не приходится.
— Это звучит оскорбительно.
— Боюсь, мисс Бэллентайн, что бы я ни сказал, все покажется вам оскорбительным.
— Очень может быть. Ибо я считала, что у ФБР есть более важные задачи, чем преследовать черных. Очевидно, я ошибалась.
— Ну ладно, хватит! — Мэтлок сжал руку девушки; она высвободила ее.
— Да нет, Джейми, я серьезно! Нет там никаких далеко идущих планов, никаких игр в радикализм. Одни наркотики. Иногда обычные. Мы оба это знаем. Так почему вдруг такое внимание к ребятам из Лумумба-Холла?
— Да мы этих ребят и пальцем не тронем. Мы хотим им помочь... — Гринберг устал после бессонной ночи и уже не скрывал раздражения.
— Мне не нравится, как вы и ваши коллеги помогаете людям, и то, что произошло с Джейми, мне тоже не нравится! Зачем вы его послали туда?
— Он меня не посылал. Я сам пошел.
— Но зачем?
— Это очень сложно, у меня сейчас нет сил объяснять.
— Мистер Гринберг мне уже все объяснил. Оч-чень толково! Тебе оказано большое доверие. Сами они ничего не могут, вот и нашли человека, который вместо них все сделает. Ты принимаешь на себя весь риск, а когда все кончится, тебе в этом университете уже никто не будет верить. Джейми, подумай, это же твой дом,твоя работа!
Мэтлок поймал взгляд девушки, стараясь ее успокоить.
— Я это знаю лучше, чем ты. Моему дому нужна помощь, и это не игра, Пэт. Я думаю, что стоит рискнуть.
— Я даже не хочу притворяться, что понимаю.
— Вы и не можете понять, мисс Бэллентайн, потому что для этого мы должны рассказать вам все, а мы не имеем права.
— Ах вот как?
— Прошу тебя, — сказал Мэтлок. — Ведь он же спас мне жизнь.
— Не преувеличивайте, профессор. — Гринберг пожал плечами.
Пэт поднялась.
— По-моему, он сначала выкинул тебя за борт, а потом, подумав, бросил тебе канат... Как ты себя чувствуешь?
— Ничего, — ответил Мэтлок.
— Мне надо уходить, но я не уйду, если я тебе нужна.
— Нет-нет, иди! Я позвоню тебе позже. Спасибо за первую помощь.
Девушка неприязненно взглянула на Гринберга и направилась к туалетному столику. Взяв щетку, она быстро расчесала волосы и надела оранжевый обруч. Все это время она наблюдала за Гринбергом в зеркало, а он смотрел на нее.
— Это ваш человек ходит за мной, мистер Гринберг?
— Да.
— Мне это не нравится.
— Ничего не могу поделать. Пэт повернулась:
— Пожалуйста, уберите его!
— Это невозможно. Я скажу ему, чтобы он не слишком высовывался.
— Ясно. — Она взяла сумочку с туалетного столика, подобрала с пола портфель и молча вышла из спальни. Через несколько секунд хлопнула дверь.
— С характером она у вас, — сказал Джейсон. — Это можно понять.
— А что такое?
— Я думал, вы все знаете про людей, с которыми имеете дело.
— Меня еще не до конца накачали. Я ведь только дублер.
— В таком случае я сэкономлю вам время. В конце пятидесятых годов ее отца маккартировали из Госдепартамента. Конечно, он был очень опасный человек. Консультант по иностранным языкам. Переводил газетные материалы.
— Черт знает что!
— Вот именно. Больше он к этой работе не вернулся. Она всю жизнь жила на стипендию; так что в буфете у нее не густо. И к таким, как вы, она относится вполне однозначно.
— Где только вы их подцепили?
— Это вы подцепили меня.
Они остановились пообедать в «Чеширском коте». Во время еды Мэтлок то и дело посматривал на столик, где четыре дня назад Ральф Лоринг сидел со сложенной газетой. Обед прошел спокойно, без напряженности, ибо они чувствовали себя хорошо друг с другом, но говорили мало: каждому было о чем поразмыслить.
На обратном пути в Карлайл Гринберг попросил Мэтлока побыть дома и дождаться его звонка. Из Вашингтона никаких новых инструкций еще не пришло. Там анализировали новую информацию, и впредь до дальнейших распоряжений Мэтлоку надлежало оставаться «ВО» — «вне операции».
Тем лучше. Надо продумать собственную операцию, связанную с Лукасом Херроном. «Великим старцем», старейшиной университета. Настало время связаться с ним и предупредить. Старик явно запутался, и чем быстрее он выпутается, тем лучше для всех, включая и Карлайл. Однако Мэтлок не хотел звонить ему по телефону, не хотел договариваться о встрече по всем правилам — надо действовать тоньше. Он не хотел пугать старика Лукаса, не хотел, чтобы тот говорил с ненадежными людьми.
Мэтлок подумал, что он действует совсем как ангел-хранитель Херрона. Следовательно, он исходит из того, что Лукас далек от какого-либо серьезного участия в этом деле. Но имеет ли он право так считать? С другой стороны, живя в цивилизованном обществе, он не имеет права думать иначе.
Зазвонил телефон. Вряд ли это Гринберг. Они ведь только что расстались. Мэтлок надеялся также, что это не Пэт: он еще не был готов говорить с ней. Нехотя поднес он трубку к уху.
— Хэлло!
— Джим! Где вы были? Звоню вам с восьми утра! Я уже два раза приезжал к вам. — Это был Сэм Крессел. Голос его звучал так, будто университет Карлайла закрыли.
— Я сейчас не могу вам всего объяснить, Сэм. Давайте попозже встретимся. Я заеду к вам после ужина.
— Я бы не стал это надолго откладывать. Господи! Что на вас нашло?
— Не понимаю...
— Да вчера вечером, в Лумумбе!
— О чем вы? Вы что-то слышали?
— Да эта черная скотина Адам Уильямс подал мне рапорт... обвиняет вас во всех смертных грехах — чуть ли не в пропаганде рабства. Он пишет, что не заявил в полицию только потому, что вы были мертвецки пьяны! Конечно, под влиянием алкоголя вы сбросили маску и всем показали, какой вы оголтелый расист.
— Что?!
— Вы ломали мебель, колотили студентов, били стекла...
— Вы ведь понимаете, что это чушь!
— Я-то понимаю. — Крессел понизил голос. Он явно стал успокаиваться. — Я-то понимаю, но что это меняет? Мы должны избегать поляризации. А как только правительство вмешивается в дела университета, начинается поляризация.
— Послушайте меня. Заявление Уильямса — это лишь отвлекающий маневр. Камуфляж. Они мне вчера подсыпали наркотиков. Если бы не Гринберг, мы бы с вами сейчас не разговаривали.
— О Господи! Лумумба-Холл тоже в вашем списке? Только этого не хватало! Черные поднимут крик, что их преследует. И тогда Бог знает что начнется.
— Я приеду к вам около семи. — Мэтлок пытался говорить спокойно. — Ничего сейчас не предпринимайте, ни с кем не говорите. Мне нужно освободить телефон. Я жду звонка Гринберга.
— Одну минуту, Джим! Вот еще что. Этот Гринберг... Я ему не верю. Никому из них не верю. Запомните: прежде всего мы обязаны сохранять лояльность по отношению к Карлайлу... — Крессел замялся. Мэтлок понял, что он подбирает слова.
— Странно слышать это от вас.
— Вы же понимаете, что я хочу сказать.
— Не уверен. Я полагал, мы должны работать вместе...
— Но не ценой гибели университета! — Голос декана звучал почти истерически.
— Не волнуйтесь, — сказал Мэтлок. — Он не погибнет. До встречи.
И Мэтлок повесил трубку, не дав Кресселу ничего добавить. Ему необходимо было немного отдохнуть, а Крессел никому не давал покоя, когда дело касалось его царства. Сэм Крессел был по-своему таким же воинственным, как любой экстремист, — только, пожалуй, раньше других начинал возмущаться.
Это привело Мэтлока еще к одному, вернее, даже к двум соображениям. Четыре дня назад он сказал Пэт, что не хочет отменять поездку на Сент-Томас. Короткие апрельские каникулы начнутся после занятий в субботу, через три дня. При сложившихся обстоятельствах поездка на Сент-Томас исключается, если только Вашингтон не решит, что ему нужно выйти из игры, а он в этом сомневался. Он использует своих родителей в качестве предлога. Пэт, конечно, поймет, даже одобрит. Второе соображение касалось его собственных преподавательских дел. Его рабочий стол был завален студенческими работами, которые еще предстояло прочесть. Сегодня утром он пропустил два занятия. Но сейчас он думал не столько о студентах, сколько о том, чтобы не давать лишнего повода для жалоб; хватит с него рапорта Уильямса. Профессор-прогульщик — хорошая мишень для сплетен. На его занятиях в оставшиеся до каникул три дня должно быть не много студентов — трое, двое и еще двое. Работу он наладит позже. А пока нужно до семи часов найти Лукаса Херрона. Если Гринберг позвонит в его отсутствие, он свалит все на конференцию аспирантов, о которой забыл предупредить.
Он решил принять душ, побриться и переодеться. В ванной он проверил коробку с песком для кошки. Корсиканская бумага была на месте — он знал, что так и будет.
Побрившись и приняв душ, Мэтлок пошел в спальню и стал одеваться, одновременно обдумывая дальнейшие действия. Он не знал, есть ли у Лукаса Херрона сегодня после обеда лекции или семинары, но это нетрудно будет узнать. Если нет, придется ехать к нему домой — на машине можно добраться минут за пятнадцать. Херрон жил в восьми милях от университета, туда вела малопроезжая дорога по землям старой карлайлской семьи. Дом Лукаса — перестроенный каретный сарай — стоял на отшибе, но, как любил говорить Лукас, «попав туда, понимаешь, что путешествие стоило того».
Дробный стук в дверь прервал его мысли. Ему вдруг стало трудно дышать.
— Иду, иду, — крикнул он, натягивая через голову белую спортивную рубашку. Он прошел босиком к входной двери, открыл ее и не сдержал удивленного возгласа. В дверях стоял Адам Уильямс — один.
— Здравствуйте!
— О Господи!.. Не знаю, что лучше — сразу съездить вам по физиономии или сначала вызвать полицию! Что вам надо? Крессел мне уже звонил. Вы ведь именно это хотели узнать?
— Мне нужно с вами поговорить. Я быстро, — произнес черный; Мэтлоку показалось, что он чем-то испуган, но старается это скрыть.
— Заходите. Только действительно быстро. — Мэтлок пропустил Уильямса в переднюю и захлопнул дверь. Тот попытался улыбнуться, но глаза у него были невеселые.
— Я очень сожалею об этом рапорте. В самом деле, сожалею. Это была неприятная необходимость.
— Со мной такой номер не пройдет, и не надейтесь! Чего вы добивались? Чтобы Крессел осрамил меня на весь университет и выжил отсюда? Вздумали меня с грязью смешать? Да вы просто ненормальный!
— Мы думали, все будет тихо и спокойно. Иначе мы бы вообще ничего не устраивали... Мы не могли понять, куда вы отправились. Вы же просто исчезли. В таких случаях надо переходить в атаку, а потом признавать, что произошло досадное недоразумение... Тактика не новая. Я пошлю Кресселу другой рапорт, в котором частично сниму обвинения. Недели через две об этом забудут.
Внутри у Мэтлока все кипело — так возмутили его «тактика» Уильямса и этот бессовестный прагматизм, — но голос его звучал ровно.
— Убирайтесь. Вы мне отвратительны.
— Неужели только сейчас? Бросьте! Мы всегда были вам отвратительны! — Мэтлок задел за живое, и Уильямс соответственно отреагировал, но тут же взял себя в руки. — Давайте не будем спорить на теоретические темы. Разрешите мне перейти к делу и уехать.
— Я этого и жду.
— Хорошо. Послушайте. Отдайте Дюнуа то, что ему нужно. Вернее, отдайте мне, а я передам ему. Я не веду двойной игры — я вынужден пойти на это.
— Избитый прием. Он уже не срабатывает. И почему вы считаете, будто у меня есть то, что нужно брату Джулиану? Он что, вам об этом сказал? Почему он сам сюда не пришел?
— Брат Джулиан не сидит подолгу на одном и том же месте. Его таланты требуются повсюду.
— Для постановки ритуальных церемоний племен мау-мау?
— Он, видите ли, на самом деле этим занимается. Это его хобби.
— Пришлите его ко мне. — Мэтлок подошел к кофейному столику и взял пачку сигарет. — У меня великолепная коллекция народных танцев шестнадцатого века. Мы проведем сравнения языка телодвижений.
— Будьте серьезны! У нас же нет времени! Мэтлок закурил сигарету.
— У меня полно времени. Просто мне нужно еще раз повидать брата Джулиана: я хочу упрятать его за решетку.
— Не выйдет! Не выйдет! Я пришел сюда ради вашего же блага! И если я уйду от вас с пустыми руками, то уже не смогу ничего предотвратить!.. Да вы понимаете, кто такой Джулиан Дюнуа?
— Отпрыск семьи Борджиа? Эфиопская ветвь?
— Хватит, Мэтлок! Сделайте, как он говорит. Иначе могут пострадать люди. А этого никто не хочет.
— Я не знаю, кто такой Дюнуа, и мне на это наплевать. Я только знаю, что он подмешал мне наркотики и нанес оскорбление действием: знаю, что он имеет опасное влияние на большую группу молодежи. Кроме того, я подозреваю, что это по его указанию вломились ко мне в квартиру и испортили много моих личных вещей. Я хочу, чтобы его арестовали и убрали подальше. От вас и от меня.
— Перестаньте же, прошу вас!
Мэтлок быстро подошел к занавескам и резким движением сорвал их.
— Это что — одна из визитных карточек брата Джулиана?
Адам Уильямс ошеломленно уставился на разбитое стекло и изуродованные свинцовые переплеты.
— Нет! Ни в коем случае. Джулиан так не делает... Даже я так не делаю. Это кто-то другой.
Глава 11
— Ты такой милый наркоман, Джейми. Ты все время выкрикивал мое имя.
— И очень кстати, — прервал ее Гринберг. — Никаких больниц, никаких историй болезни. Самый лучший вариант. Кстати, когда вы буйствуете, вас трудно урезонить. Вы намного сильнее, чем я ожидал. Это странно, учитывая, что вы так плохо играете в сквош.
— Черт бы вас побрал, Гринберг! Зачем вы меня сюда привезли? Вы не должны были это делать.
— Вы ведь сами предложили — уже не помните?..
— Я же ничего не соображал.
— Это была прекрасная мысль. А что бы вы предпочли? «Скорую помощь»?.. «Кто там на носилках, доктор? Что он такое выкрикивает?..» — «А-а, это адъюнкт-профессор Мэтлок, сестра. Он наглотался ЛСД».
— Вы же понимаете, что я хочу сказать! Могли отвезти меня домой. Привязали бы к кровати.
— Я рад, что вы не слишком осведомлены об ЛСД, — сказал Гринберг.
— Понимаешь, Джейми... — Пэт взяла его за руку. — Когда тебе по-настоящему плохо, надо, чтобы рядом был близкий человек... Это очень помогает.
Мэтлок взглянул на девушку, затем на Гринберга.
— Что вы ей рассказали?
— Что вы добровольно вызвались помочь нам, что мы вам благодарны. С вашей помощью нам, возможно, удастся поставить заслон в одном серьезном деле, пока оно не переросло в нечто совсем скверное. — Гринберг говорил монотонно: было заметно, что ему не хочется развивать эту тему.
— Объяснение очень загадочное, — сказала Пэт. — Пришлось пригрозить ему, а то бы я и такого не добилась.
— Она собиралась вызвать полицию. — Гринберг вздохнул и его печальные глаза стали еще печальнее. — Хотела посадить меня за то, что я вас одурманил. У меня не было выхода.
Мэтлок улыбнулся, но Пэт не увидела в этом ничего смешного.
— Зачем ты согласился, Джейми?
— Но он же сказал: дело очень серьезное.
— Но почему именно ты?
— Потому что я могу это сделать.
— Что? Сдавать ребят в полицию?
— Я же сказал вам, — вмешался Джейсон. — Нас не интересуют студенты...
— А что такое Лумумба-Холл? Отделение «Дженерал моторс»?
— Одно из мест, где происходят контакты. Есть и другие. Честно говоря, лучше было бы нам не связываться с ними — штука очень щекотливая. К сожалению, выбирать не приходится.
— Это звучит оскорбительно.
— Боюсь, мисс Бэллентайн, что бы я ни сказал, все покажется вам оскорбительным.
— Очень может быть. Ибо я считала, что у ФБР есть более важные задачи, чем преследовать черных. Очевидно, я ошибалась.
— Ну ладно, хватит! — Мэтлок сжал руку девушки; она высвободила ее.
— Да нет, Джейми, я серьезно! Нет там никаких далеко идущих планов, никаких игр в радикализм. Одни наркотики. Иногда обычные. Мы оба это знаем. Так почему вдруг такое внимание к ребятам из Лумумба-Холла?
— Да мы этих ребят и пальцем не тронем. Мы хотим им помочь... — Гринберг устал после бессонной ночи и уже не скрывал раздражения.
— Мне не нравится, как вы и ваши коллеги помогаете людям, и то, что произошло с Джейми, мне тоже не нравится! Зачем вы его послали туда?
— Он меня не посылал. Я сам пошел.
— Но зачем?
— Это очень сложно, у меня сейчас нет сил объяснять.
— Мистер Гринберг мне уже все объяснил. Оч-чень толково! Тебе оказано большое доверие. Сами они ничего не могут, вот и нашли человека, который вместо них все сделает. Ты принимаешь на себя весь риск, а когда все кончится, тебе в этом университете уже никто не будет верить. Джейми, подумай, это же твой дом,твоя работа!
Мэтлок поймал взгляд девушки, стараясь ее успокоить.
— Я это знаю лучше, чем ты. Моему дому нужна помощь, и это не игра, Пэт. Я думаю, что стоит рискнуть.
— Я даже не хочу притворяться, что понимаю.
— Вы и не можете понять, мисс Бэллентайн, потому что для этого мы должны рассказать вам все, а мы не имеем права.
— Ах вот как?
— Прошу тебя, — сказал Мэтлок. — Ведь он же спас мне жизнь.
— Не преувеличивайте, профессор. — Гринберг пожал плечами.
Пэт поднялась.
— По-моему, он сначала выкинул тебя за борт, а потом, подумав, бросил тебе канат... Как ты себя чувствуешь?
— Ничего, — ответил Мэтлок.
— Мне надо уходить, но я не уйду, если я тебе нужна.
— Нет-нет, иди! Я позвоню тебе позже. Спасибо за первую помощь.
Девушка неприязненно взглянула на Гринберга и направилась к туалетному столику. Взяв щетку, она быстро расчесала волосы и надела оранжевый обруч. Все это время она наблюдала за Гринбергом в зеркало, а он смотрел на нее.
— Это ваш человек ходит за мной, мистер Гринберг?
— Да.
— Мне это не нравится.
— Ничего не могу поделать. Пэт повернулась:
— Пожалуйста, уберите его!
— Это невозможно. Я скажу ему, чтобы он не слишком высовывался.
— Ясно. — Она взяла сумочку с туалетного столика, подобрала с пола портфель и молча вышла из спальни. Через несколько секунд хлопнула дверь.
— С характером она у вас, — сказал Джейсон. — Это можно понять.
— А что такое?
— Я думал, вы все знаете про людей, с которыми имеете дело.
— Меня еще не до конца накачали. Я ведь только дублер.
— В таком случае я сэкономлю вам время. В конце пятидесятых годов ее отца маккартировали из Госдепартамента. Конечно, он был очень опасный человек. Консультант по иностранным языкам. Переводил газетные материалы.
— Черт знает что!
— Вот именно. Больше он к этой работе не вернулся. Она всю жизнь жила на стипендию; так что в буфете у нее не густо. И к таким, как вы, она относится вполне однозначно.
— Где только вы их подцепили?
— Это вы подцепили меня.
* * *
Мэтлок открыл дверь в свою квартиру и вошел в переднюю. Пэт не пожалела сил, чтобы привести все в порядок; он знал, что именно так она и поступит. Даже занавески были повешены. Стрелки часов показывали начало четвертого — большая часть дня пропала. По настоянию Гринберга они поехали в Литчфилд для повторного осмотра. «Досталось здорово, но работать может», — таков был приговор врача.Они остановились пообедать в «Чеширском коте». Во время еды Мэтлок то и дело посматривал на столик, где четыре дня назад Ральф Лоринг сидел со сложенной газетой. Обед прошел спокойно, без напряженности, ибо они чувствовали себя хорошо друг с другом, но говорили мало: каждому было о чем поразмыслить.
На обратном пути в Карлайл Гринберг попросил Мэтлока побыть дома и дождаться его звонка. Из Вашингтона никаких новых инструкций еще не пришло. Там анализировали новую информацию, и впредь до дальнейших распоряжений Мэтлоку надлежало оставаться «ВО» — «вне операции».
Тем лучше. Надо продумать собственную операцию, связанную с Лукасом Херроном. «Великим старцем», старейшиной университета. Настало время связаться с ним и предупредить. Старик явно запутался, и чем быстрее он выпутается, тем лучше для всех, включая и Карлайл. Однако Мэтлок не хотел звонить ему по телефону, не хотел договариваться о встрече по всем правилам — надо действовать тоньше. Он не хотел пугать старика Лукаса, не хотел, чтобы тот говорил с ненадежными людьми.
Мэтлок подумал, что он действует совсем как ангел-хранитель Херрона. Следовательно, он исходит из того, что Лукас далек от какого-либо серьезного участия в этом деле. Но имеет ли он право так считать? С другой стороны, живя в цивилизованном обществе, он не имеет права думать иначе.
Зазвонил телефон. Вряд ли это Гринберг. Они ведь только что расстались. Мэтлок надеялся также, что это не Пэт: он еще не был готов говорить с ней. Нехотя поднес он трубку к уху.
— Хэлло!
— Джим! Где вы были? Звоню вам с восьми утра! Я уже два раза приезжал к вам. — Это был Сэм Крессел. Голос его звучал так, будто университет Карлайла закрыли.
— Я сейчас не могу вам всего объяснить, Сэм. Давайте попозже встретимся. Я заеду к вам после ужина.
— Я бы не стал это надолго откладывать. Господи! Что на вас нашло?
— Не понимаю...
— Да вчера вечером, в Лумумбе!
— О чем вы? Вы что-то слышали?
— Да эта черная скотина Адам Уильямс подал мне рапорт... обвиняет вас во всех смертных грехах — чуть ли не в пропаганде рабства. Он пишет, что не заявил в полицию только потому, что вы были мертвецки пьяны! Конечно, под влиянием алкоголя вы сбросили маску и всем показали, какой вы оголтелый расист.
— Что?!
— Вы ломали мебель, колотили студентов, били стекла...
— Вы ведь понимаете, что это чушь!
— Я-то понимаю. — Крессел понизил голос. Он явно стал успокаиваться. — Я-то понимаю, но что это меняет? Мы должны избегать поляризации. А как только правительство вмешивается в дела университета, начинается поляризация.
— Послушайте меня. Заявление Уильямса — это лишь отвлекающий маневр. Камуфляж. Они мне вчера подсыпали наркотиков. Если бы не Гринберг, мы бы с вами сейчас не разговаривали.
— О Господи! Лумумба-Холл тоже в вашем списке? Только этого не хватало! Черные поднимут крик, что их преследует. И тогда Бог знает что начнется.
— Я приеду к вам около семи. — Мэтлок пытался говорить спокойно. — Ничего сейчас не предпринимайте, ни с кем не говорите. Мне нужно освободить телефон. Я жду звонка Гринберга.
— Одну минуту, Джим! Вот еще что. Этот Гринберг... Я ему не верю. Никому из них не верю. Запомните: прежде всего мы обязаны сохранять лояльность по отношению к Карлайлу... — Крессел замялся. Мэтлок понял, что он подбирает слова.
— Странно слышать это от вас.
— Вы же понимаете, что я хочу сказать.
— Не уверен. Я полагал, мы должны работать вместе...
— Но не ценой гибели университета! — Голос декана звучал почти истерически.
— Не волнуйтесь, — сказал Мэтлок. — Он не погибнет. До встречи.
И Мэтлок повесил трубку, не дав Кресселу ничего добавить. Ему необходимо было немного отдохнуть, а Крессел никому не давал покоя, когда дело касалось его царства. Сэм Крессел был по-своему таким же воинственным, как любой экстремист, — только, пожалуй, раньше других начинал возмущаться.
Это привело Мэтлока еще к одному, вернее, даже к двум соображениям. Четыре дня назад он сказал Пэт, что не хочет отменять поездку на Сент-Томас. Короткие апрельские каникулы начнутся после занятий в субботу, через три дня. При сложившихся обстоятельствах поездка на Сент-Томас исключается, если только Вашингтон не решит, что ему нужно выйти из игры, а он в этом сомневался. Он использует своих родителей в качестве предлога. Пэт, конечно, поймет, даже одобрит. Второе соображение касалось его собственных преподавательских дел. Его рабочий стол был завален студенческими работами, которые еще предстояло прочесть. Сегодня утром он пропустил два занятия. Но сейчас он думал не столько о студентах, сколько о том, чтобы не давать лишнего повода для жалоб; хватит с него рапорта Уильямса. Профессор-прогульщик — хорошая мишень для сплетен. На его занятиях в оставшиеся до каникул три дня должно быть не много студентов — трое, двое и еще двое. Работу он наладит позже. А пока нужно до семи часов найти Лукаса Херрона. Если Гринберг позвонит в его отсутствие, он свалит все на конференцию аспирантов, о которой забыл предупредить.
Он решил принять душ, побриться и переодеться. В ванной он проверил коробку с песком для кошки. Корсиканская бумага была на месте — он знал, что так и будет.
Побрившись и приняв душ, Мэтлок пошел в спальню и стал одеваться, одновременно обдумывая дальнейшие действия. Он не знал, есть ли у Лукаса Херрона сегодня после обеда лекции или семинары, но это нетрудно будет узнать. Если нет, придется ехать к нему домой — на машине можно добраться минут за пятнадцать. Херрон жил в восьми милях от университета, туда вела малопроезжая дорога по землям старой карлайлской семьи. Дом Лукаса — перестроенный каретный сарай — стоял на отшибе, но, как любил говорить Лукас, «попав туда, понимаешь, что путешествие стоило того».
Дробный стук в дверь прервал его мысли. Ему вдруг стало трудно дышать.
— Иду, иду, — крикнул он, натягивая через голову белую спортивную рубашку. Он прошел босиком к входной двери, открыл ее и не сдержал удивленного возгласа. В дверях стоял Адам Уильямс — один.
— Здравствуйте!
— О Господи!.. Не знаю, что лучше — сразу съездить вам по физиономии или сначала вызвать полицию! Что вам надо? Крессел мне уже звонил. Вы ведь именно это хотели узнать?
— Мне нужно с вами поговорить. Я быстро, — произнес черный; Мэтлоку показалось, что он чем-то испуган, но старается это скрыть.
— Заходите. Только действительно быстро. — Мэтлок пропустил Уильямса в переднюю и захлопнул дверь. Тот попытался улыбнуться, но глаза у него были невеселые.
— Я очень сожалею об этом рапорте. В самом деле, сожалею. Это была неприятная необходимость.
— Со мной такой номер не пройдет, и не надейтесь! Чего вы добивались? Чтобы Крессел осрамил меня на весь университет и выжил отсюда? Вздумали меня с грязью смешать? Да вы просто ненормальный!
— Мы думали, все будет тихо и спокойно. Иначе мы бы вообще ничего не устраивали... Мы не могли понять, куда вы отправились. Вы же просто исчезли. В таких случаях надо переходить в атаку, а потом признавать, что произошло досадное недоразумение... Тактика не новая. Я пошлю Кресселу другой рапорт, в котором частично сниму обвинения. Недели через две об этом забудут.
Внутри у Мэтлока все кипело — так возмутили его «тактика» Уильямса и этот бессовестный прагматизм, — но голос его звучал ровно.
— Убирайтесь. Вы мне отвратительны.
— Неужели только сейчас? Бросьте! Мы всегда были вам отвратительны! — Мэтлок задел за живое, и Уильямс соответственно отреагировал, но тут же взял себя в руки. — Давайте не будем спорить на теоретические темы. Разрешите мне перейти к делу и уехать.
— Я этого и жду.
— Хорошо. Послушайте. Отдайте Дюнуа то, что ему нужно. Вернее, отдайте мне, а я передам ему. Я не веду двойной игры — я вынужден пойти на это.
— Избитый прием. Он уже не срабатывает. И почему вы считаете, будто у меня есть то, что нужно брату Джулиану? Он что, вам об этом сказал? Почему он сам сюда не пришел?
— Брат Джулиан не сидит подолгу на одном и том же месте. Его таланты требуются повсюду.
— Для постановки ритуальных церемоний племен мау-мау?
— Он, видите ли, на самом деле этим занимается. Это его хобби.
— Пришлите его ко мне. — Мэтлок подошел к кофейному столику и взял пачку сигарет. — У меня великолепная коллекция народных танцев шестнадцатого века. Мы проведем сравнения языка телодвижений.
— Будьте серьезны! У нас же нет времени! Мэтлок закурил сигарету.
— У меня полно времени. Просто мне нужно еще раз повидать брата Джулиана: я хочу упрятать его за решетку.
— Не выйдет! Не выйдет! Я пришел сюда ради вашего же блага! И если я уйду от вас с пустыми руками, то уже не смогу ничего предотвратить!.. Да вы понимаете, кто такой Джулиан Дюнуа?
— Отпрыск семьи Борджиа? Эфиопская ветвь?
— Хватит, Мэтлок! Сделайте, как он говорит. Иначе могут пострадать люди. А этого никто не хочет.
— Я не знаю, кто такой Дюнуа, и мне на это наплевать. Я только знаю, что он подмешал мне наркотики и нанес оскорбление действием: знаю, что он имеет опасное влияние на большую группу молодежи. Кроме того, я подозреваю, что это по его указанию вломились ко мне в квартиру и испортили много моих личных вещей. Я хочу, чтобы его арестовали и убрали подальше. От вас и от меня.
— Перестаньте же, прошу вас!
Мэтлок быстро подошел к занавескам и резким движением сорвал их.
— Это что — одна из визитных карточек брата Джулиана?
Адам Уильямс ошеломленно уставился на разбитое стекло и изуродованные свинцовые переплеты.
— Нет! Ни в коем случае. Джулиан так не делает... Даже я так не делаю. Это кто-то другой.
Глава 11
Дорога к дому Лукаса Херрона вся была изрыта — зимой от сильных морозов земля потрескалась. Но по этой дороге почти никто не ездит, так что вряд ли власти Карлайла скоро приведут ее в порядок — слишком много таких же следов суровой зимы в самом городе, на улицах с оживленным движением. Приближаясь к старому каретному сараю, Мэтлок сбавил скорость почти до десяти миль в час, чтобы машина не грохотала на выбоинах: он хотел подъехать как можно тише.
Полагая, что Джейсон Гринберг мог устроить за ним наблюдение, Мэтлок выбрал кружной путь — проехал четыре мили на север, по параллельной дороге, затем вернулся обратно по основной. За ним никто не следовал. Ближайшие дома с обеих сторон находились примерно в ста ярдах от «Гнезда Херрона», а напротив не было вообще ни одного. Поговаривали, что этот район скоро будут застраивать жилыми домами, как говорили и о расширении Карлайлского университета, но пока ничего из этих проектов не получалось. Первый проект зависел от второго, а любые мало-мальски серьезные перестройки Карлайла встречали сильное сопротивление бывших его студентов. С бывшими студентами имел дело Адриан Силфонт — это был его крест.
Мэтлока поразила какая-то особая безмятежность, царившая вокруг дома Херрона. Раньше он никогда как следует не рассматривал его. Он часто подвозил Лукаса домой после заседаний ученого совета, но при этом всегда спешил и ни разу не воспользовался приглашением Лукаса зайти и выпить, так что внутри дома он еще не был.
Он вышел из машины и направился к старому кирпичному строению, увитому плющом. Перед домом на просторной лужайке буйно цвели две японские ивы — их лиловые цветки каскадом ниспадали на землю. Трава была подстрижена, как и кустарник; на дорожках поблескивал белый гравий. Видно было, что все здесь делается одним человеком и для одного человека. Не для двоих и не для семьи. И тут Мэтлок вспомнил, что Лукас Херрон не был женат. Ходили, разумеется, слухи о первой любви, о трагической смерти, даже о бегстве невесты, но когда эти романтические легенды достигали ушей Лукаса Херрона, он с усмешкой замечал, что был «чертовски эгоистичным».
Мэтлок поднялся по ступенькам и позвонил. Он попытался изобразить на лице улыбку, ноничего не получалось. Ему было страшно.
Дверь распахнулась, и на пороге появился Лукас Херрон — высокий, седой, в помятых брюках и наполовину расстегнутой темно-синей рубашке. Секунду он молча смотрел на гостя, но за это время Мэтлок успел понять, что ошибался. Лукас Херрон знал, зачем он пришел.
— А-а! Джим! Заходите, заходите, мой мальчик! Какая приятная неожиданность.
— Я вам не помешал?
— Нисколько. Вы как раз вовремя. Я занимаюсь алхимией. Изобретаю фруктовый «Коллинз» на джине. Теперь мне не придется экспериментировать в одиночку.
— Это любопытно.
Внутри дом оказался в точности таким, как представлял себе Мэтлок, — таким будет и его собственный дом лет через тридцать, если он проживет всю жизнь холостяком. Жилище Херрона напоминало магазин случайных вещей, скопившихся чуть не за полвека. Никаким стилем здесь, разумеется, и не пахло; все объединялось лишь стремлением к удобству. Вдоль одних стен тянулись книжные полки, а на других висели увеличенные фотографии с видами мест, где побывал хозяин — по всей вероятности, во время академических отпусков. Кресла были тяжелые и мягкие: куда бы вы ни сели, под рукой оказывался стол — верный признак холостяцкого быта, подумал Мэтлок.
— Вы ведь у меня в доме никогда не были?
— Нет, не был. Здесь очень мило. И очень удобно.
— Да, вы правы. Садитесь, пожалуйста, а я сейчас покончу с этой формулой, и мы с вами выпьем. — Херрон подошел к двери, ведущей, как решил Мэтлок, на кухню, но на пороге остановился и обернулся: — Я ведь прекрасно понимаю, что вы приехали в такую даль не для того, чтобы помочь старику скоротать время. Однако у меня правило: перед любым серьезным разговором надо непременно чего-нибудь выпить, если, конечно, религия и принципы позволяют. — Он улыбнулся, и густая сеть морщинок вокруг глаз и на висках стала еще заметнее. — Кроме того, у вас такое серьезное лицо... Уверен, что от моего «Коллинза» вы развеселитесь.
И, не дожидаясь ответа, Херрон исчез за дверью. Вместо того чтобы сесть, Мэтлок направился к ближайшей стене, возле которой стоял небольшой письменный стол, а над ним — полдюжины фотографий, развешанных без всякой системы. На четырех был запечатлен Стоунхендж — с одной и той же точки, но в разное время, судя по высоте заходящего солнца. На пятой — скалистый берег, привязанные к причалам рыбацкие баркасы, вдали — горы. Наверное, Средиземноморье, скорее всего Греция. И совсем низко с правой стороны, всего на несколько дюймов выше стола — небольшая фотография высокого стройного офицера, стоящего возле дерева в джунглях. Офицер был без шлема, в рубашке, пропитанной потом; правой рукой он сжимал автомат. В левой руке офицер держал сложенный лист бумаги, похожий на карту, — он явно только что принял какое-то решение. Он смотрел вверх — очевидно, там ему предстояло вести бой. Лицо у него было напряженное, но спокойное. Хорошее, волевое лицо. Со снимка глядел темноволосый, еще не старый Лукас Херрон.
— Я храню этот снимок, ибо он напоминает мне, что время не всегда было так разрушительно.
Мэтлок вздрогнул. Вернувшийся Лукас застал его врасплох.
— Хорошая фотография. Теперь я понимаю, кто на самом Деле выиграл войну.
— Ну, тут нет никакого сомнения. К сожалению, я никогда об этом острове не слышал ни до, ни после. Кто-то сказал, что это один из Соломоновых островов. По-моему, его взорвали в пятидесятых годах. Для этого много не потребовалось. Две-три хлопушки — и все. Пожалуйста. — Херрон подошел к Мэтлоку и протянул ему стакан.
— Благодарю вас. Вы скромничаете. Я ведь кое-что слышал.
— И я тоже. Сделали из меня Бог знает какого героя. И чем старше я становлюсь, тем больше придумывают... Что, если мы выйдем на задний двор? Слишком хороший день, чтобы сидеть в доме. — И Херрон, не дожидаясь ответа, направился к двери; Мэтлок последовал за хозяином.
За домом, как и перед ним, все было идеально ухожено. На выложенном камнем внутреннем дворике стояли удобные пляжные кресла, и подле каждого — небольшой столик. В середине дворика стоял большой чугунный стол с зонтом от солнца. Дальше простиралась хорошо подстриженная лужайка. То тут, то там росли аккуратно окопанные кизиловые деревья, а по краям лужайки тянулись цветы, в основном розы. Однако в дальнем конце лужайки этот пасторальный пейзаж неожиданно обрывался. Там среди густого непроходимого кустарника высились огромные деревья. Справа и слева — такая же картина. Лукас Херрон как бы воздвиг вокруг себя неприступную зеленую стену.
— Хороший коктейль, вот увидите. Мужчины сели.
— Не сомневаюсь. Чего доброго, вы сделаете из меня поклонника джина.
— На здоровье, но только весной и летом. Зимой и осенью джин не пьют... Итак, молодой человек, правила этого дома соблюдены. Что же вас привело сюда?..
— А вы не догадываетесь?
— Нет.
— Арчи Бисон. — Мэтлок внимательно наблюдал за стариком, но Херрон не отрывал взгляда от стакана. Никакой реакции.
— Этот молодой историк?
— Да.
— Когда-нибудь из него выйдет отличный преподаватель. И жена у него — симпатичная кобылка.
— Симпатичная... и развратная, по-моему.
— Вот уж не думал, что вы такой викторианец... — усмехнулся Херрон. — Когда стареешь, становишься терпимее к чужим аппетитам. А также к невинному их возбуждению. Сами убедитесь.
— В этом секрет? В терпимости к аппетитам?
— Секрет чего?
— Да ведь он же пытался с вами связаться вчера вечером
— Он и связался. Вы были у него... Насколько я понимаю, ваше поведение оставляло желать лучшего.
— Я сознательно вел себя именно так. Впервые Херрон встревожился. Это было едва заметно — лишь затрепетали веки.
— Не одобряю, — сказал он негромко и, приподняв голову посмотрел на внушительную стену зелени. Солнце опускалось за высокие деревья, их длинные тени легли наискось на лужайку и внутренний дворик.
— Это было необходимо.
Лицо старика исказила гримаса боли, и Мэтлок вспомнил собственную реакцию на слова Адама Уильямса, когда тот сказал о «неприятной необходимости», вынудившей его направить Сэму Кресселу ложный рапорт о поведении Мэтлока в Лумумба-Холле. Обидная параллель.
— Молодой человек попал в беду. Он болен. Это самая настоящая болезнь, и он пытается вылечиться. А это требует мужества... Так что сейчас не время насаждать в нашем университете методы гестапо. — Херрон сделал большой глоток и крепче ухватился свободной рукой за ручку кресла.
— А как вы об этом узнали?
— Не важно. Скажем, от одного коллеги-медика, который заметил некоторые симптомы и встревожился. Не все ли равно? Главное, я попытался помочь парню и снова с удовольствием помогу.
— Я бы очень хотел этому верить.
— А почему это для вас так трудно?
— Не знаю... Возможно, что-то меня смутило у двери несколько минут назад... А может быть, в самом доме. Я не могу объяснить... Я с вами совершенно откровенен.
Херрон рассмеялся, по-прежнему не глядя на Мэтлока.
— Вы погрязли в своих елизаветинцах. Главная и побочная интрига в «Испанской трагедии» [12]... Пора бы вам, молодым преподавателям, строящим из себя крестоносцев, прекратить эти любительские игры в Скотланд-Ярд. Я думаю, вы сильно преувеличиваете серьезность ситуации.
— Я вовсе не строю из себя крестоносца. Я не из таких, и, полагаю, вы это знаете.
— Что же тогда это было? Проявление личного интереса к Бисону? Или к его жене?.. Простите, не стоило мне это говорить.
Полагая, что Джейсон Гринберг мог устроить за ним наблюдение, Мэтлок выбрал кружной путь — проехал четыре мили на север, по параллельной дороге, затем вернулся обратно по основной. За ним никто не следовал. Ближайшие дома с обеих сторон находились примерно в ста ярдах от «Гнезда Херрона», а напротив не было вообще ни одного. Поговаривали, что этот район скоро будут застраивать жилыми домами, как говорили и о расширении Карлайлского университета, но пока ничего из этих проектов не получалось. Первый проект зависел от второго, а любые мало-мальски серьезные перестройки Карлайла встречали сильное сопротивление бывших его студентов. С бывшими студентами имел дело Адриан Силфонт — это был его крест.
Мэтлока поразила какая-то особая безмятежность, царившая вокруг дома Херрона. Раньше он никогда как следует не рассматривал его. Он часто подвозил Лукаса домой после заседаний ученого совета, но при этом всегда спешил и ни разу не воспользовался приглашением Лукаса зайти и выпить, так что внутри дома он еще не был.
Он вышел из машины и направился к старому кирпичному строению, увитому плющом. Перед домом на просторной лужайке буйно цвели две японские ивы — их лиловые цветки каскадом ниспадали на землю. Трава была подстрижена, как и кустарник; на дорожках поблескивал белый гравий. Видно было, что все здесь делается одним человеком и для одного человека. Не для двоих и не для семьи. И тут Мэтлок вспомнил, что Лукас Херрон не был женат. Ходили, разумеется, слухи о первой любви, о трагической смерти, даже о бегстве невесты, но когда эти романтические легенды достигали ушей Лукаса Херрона, он с усмешкой замечал, что был «чертовски эгоистичным».
Мэтлок поднялся по ступенькам и позвонил. Он попытался изобразить на лице улыбку, ноничего не получалось. Ему было страшно.
Дверь распахнулась, и на пороге появился Лукас Херрон — высокий, седой, в помятых брюках и наполовину расстегнутой темно-синей рубашке. Секунду он молча смотрел на гостя, но за это время Мэтлок успел понять, что ошибался. Лукас Херрон знал, зачем он пришел.
— А-а! Джим! Заходите, заходите, мой мальчик! Какая приятная неожиданность.
— Я вам не помешал?
— Нисколько. Вы как раз вовремя. Я занимаюсь алхимией. Изобретаю фруктовый «Коллинз» на джине. Теперь мне не придется экспериментировать в одиночку.
— Это любопытно.
Внутри дом оказался в точности таким, как представлял себе Мэтлок, — таким будет и его собственный дом лет через тридцать, если он проживет всю жизнь холостяком. Жилище Херрона напоминало магазин случайных вещей, скопившихся чуть не за полвека. Никаким стилем здесь, разумеется, и не пахло; все объединялось лишь стремлением к удобству. Вдоль одних стен тянулись книжные полки, а на других висели увеличенные фотографии с видами мест, где побывал хозяин — по всей вероятности, во время академических отпусков. Кресла были тяжелые и мягкие: куда бы вы ни сели, под рукой оказывался стол — верный признак холостяцкого быта, подумал Мэтлок.
— Вы ведь у меня в доме никогда не были?
— Нет, не был. Здесь очень мило. И очень удобно.
— Да, вы правы. Садитесь, пожалуйста, а я сейчас покончу с этой формулой, и мы с вами выпьем. — Херрон подошел к двери, ведущей, как решил Мэтлок, на кухню, но на пороге остановился и обернулся: — Я ведь прекрасно понимаю, что вы приехали в такую даль не для того, чтобы помочь старику скоротать время. Однако у меня правило: перед любым серьезным разговором надо непременно чего-нибудь выпить, если, конечно, религия и принципы позволяют. — Он улыбнулся, и густая сеть морщинок вокруг глаз и на висках стала еще заметнее. — Кроме того, у вас такое серьезное лицо... Уверен, что от моего «Коллинза» вы развеселитесь.
И, не дожидаясь ответа, Херрон исчез за дверью. Вместо того чтобы сесть, Мэтлок направился к ближайшей стене, возле которой стоял небольшой письменный стол, а над ним — полдюжины фотографий, развешанных без всякой системы. На четырех был запечатлен Стоунхендж — с одной и той же точки, но в разное время, судя по высоте заходящего солнца. На пятой — скалистый берег, привязанные к причалам рыбацкие баркасы, вдали — горы. Наверное, Средиземноморье, скорее всего Греция. И совсем низко с правой стороны, всего на несколько дюймов выше стола — небольшая фотография высокого стройного офицера, стоящего возле дерева в джунглях. Офицер был без шлема, в рубашке, пропитанной потом; правой рукой он сжимал автомат. В левой руке офицер держал сложенный лист бумаги, похожий на карту, — он явно только что принял какое-то решение. Он смотрел вверх — очевидно, там ему предстояло вести бой. Лицо у него было напряженное, но спокойное. Хорошее, волевое лицо. Со снимка глядел темноволосый, еще не старый Лукас Херрон.
— Я храню этот снимок, ибо он напоминает мне, что время не всегда было так разрушительно.
Мэтлок вздрогнул. Вернувшийся Лукас застал его врасплох.
— Хорошая фотография. Теперь я понимаю, кто на самом Деле выиграл войну.
— Ну, тут нет никакого сомнения. К сожалению, я никогда об этом острове не слышал ни до, ни после. Кто-то сказал, что это один из Соломоновых островов. По-моему, его взорвали в пятидесятых годах. Для этого много не потребовалось. Две-три хлопушки — и все. Пожалуйста. — Херрон подошел к Мэтлоку и протянул ему стакан.
— Благодарю вас. Вы скромничаете. Я ведь кое-что слышал.
— И я тоже. Сделали из меня Бог знает какого героя. И чем старше я становлюсь, тем больше придумывают... Что, если мы выйдем на задний двор? Слишком хороший день, чтобы сидеть в доме. — И Херрон, не дожидаясь ответа, направился к двери; Мэтлок последовал за хозяином.
За домом, как и перед ним, все было идеально ухожено. На выложенном камнем внутреннем дворике стояли удобные пляжные кресла, и подле каждого — небольшой столик. В середине дворика стоял большой чугунный стол с зонтом от солнца. Дальше простиралась хорошо подстриженная лужайка. То тут, то там росли аккуратно окопанные кизиловые деревья, а по краям лужайки тянулись цветы, в основном розы. Однако в дальнем конце лужайки этот пасторальный пейзаж неожиданно обрывался. Там среди густого непроходимого кустарника высились огромные деревья. Справа и слева — такая же картина. Лукас Херрон как бы воздвиг вокруг себя неприступную зеленую стену.
— Хороший коктейль, вот увидите. Мужчины сели.
— Не сомневаюсь. Чего доброго, вы сделаете из меня поклонника джина.
— На здоровье, но только весной и летом. Зимой и осенью джин не пьют... Итак, молодой человек, правила этого дома соблюдены. Что же вас привело сюда?..
— А вы не догадываетесь?
— Нет.
— Арчи Бисон. — Мэтлок внимательно наблюдал за стариком, но Херрон не отрывал взгляда от стакана. Никакой реакции.
— Этот молодой историк?
— Да.
— Когда-нибудь из него выйдет отличный преподаватель. И жена у него — симпатичная кобылка.
— Симпатичная... и развратная, по-моему.
— Вот уж не думал, что вы такой викторианец... — усмехнулся Херрон. — Когда стареешь, становишься терпимее к чужим аппетитам. А также к невинному их возбуждению. Сами убедитесь.
— В этом секрет? В терпимости к аппетитам?
— Секрет чего?
— Да ведь он же пытался с вами связаться вчера вечером
— Он и связался. Вы были у него... Насколько я понимаю, ваше поведение оставляло желать лучшего.
— Я сознательно вел себя именно так. Впервые Херрон встревожился. Это было едва заметно — лишь затрепетали веки.
— Не одобряю, — сказал он негромко и, приподняв голову посмотрел на внушительную стену зелени. Солнце опускалось за высокие деревья, их длинные тени легли наискось на лужайку и внутренний дворик.
— Это было необходимо.
Лицо старика исказила гримаса боли, и Мэтлок вспомнил собственную реакцию на слова Адама Уильямса, когда тот сказал о «неприятной необходимости», вынудившей его направить Сэму Кресселу ложный рапорт о поведении Мэтлока в Лумумба-Холле. Обидная параллель.
— Молодой человек попал в беду. Он болен. Это самая настоящая болезнь, и он пытается вылечиться. А это требует мужества... Так что сейчас не время насаждать в нашем университете методы гестапо. — Херрон сделал большой глоток и крепче ухватился свободной рукой за ручку кресла.
— А как вы об этом узнали?
— Не важно. Скажем, от одного коллеги-медика, который заметил некоторые симптомы и встревожился. Не все ли равно? Главное, я попытался помочь парню и снова с удовольствием помогу.
— Я бы очень хотел этому верить.
— А почему это для вас так трудно?
— Не знаю... Возможно, что-то меня смутило у двери несколько минут назад... А может быть, в самом доме. Я не могу объяснить... Я с вами совершенно откровенен.
Херрон рассмеялся, по-прежнему не глядя на Мэтлока.
— Вы погрязли в своих елизаветинцах. Главная и побочная интрига в «Испанской трагедии» [12]... Пора бы вам, молодым преподавателям, строящим из себя крестоносцев, прекратить эти любительские игры в Скотланд-Ярд. Я думаю, вы сильно преувеличиваете серьезность ситуации.
— Я вовсе не строю из себя крестоносца. Я не из таких, и, полагаю, вы это знаете.
— Что же тогда это было? Проявление личного интереса к Бисону? Или к его жене?.. Простите, не стоило мне это говорить.