Ладлэм Роберт. Круг Матарезе

   - Тревога. Тебя разыскивают повсюду. От Прибалтики до китайской границы.
   - ВКР? - Василий был взволнован, но сдержался. Он ожидал, что в "Девятке" его хватятся довольно скоро. Но что так скоро, он не предполагал.
   - Не только ВКР. КГБ и все разведслужбы; которые только существуют. И войсковые соединения также. Повсюду. И то, что они о тебе говорят, на тебя не похоже. Я не верю этому!
   - Так что же именно?
   - Что ты предал интересы государства, что тебя надо взять. Но никакого содержания под арестом, никакого дознания. Просто уничтожить немедленно.
   - Понятно, - сказал Василий.
   Ему действительно было понятно. Он ожидал этого. Это были не вэкаэровцы, а те властные структуры, которые слышали от него имя, не предназначавшееся для чьих-либо ушей: Матарезе.
   - Я никого не предал. Ты веришь мне?
   - Да, верю. Я знаю тебя.
   - Прочти мне шифровку.
   - Хорошо. Есть у тебя карандаш? Она бессмысленна.
   - Давай! - Василий достал из кармана ручку. На столе лежал листок бумаги. Он начал писать.
   - Я прямо как здесь, по порядку. "Приглашение Казимир". Дальше по-немецки, - добавил от себя шифровальщик. - "Schrankenwarten, пять це..." - Шифровальщик замолчал.
   Талейников услышал в трубке отдаленные голоса.
   - Я не могу продолжать. Сюда идут.
   - Но мне необходим весь текст целиком!
   - Через тридцать минут. Магазин "Омар". Я буду там... - В трубке послышались гудки.
   - Что за магазин? - спросил Зеимис. - Где продают омаров?
   - Рыбный ресторан на улице Керенского, в семи кварталах от местного КГБ. Никто из знающих Севастополь
   туда не ходит: там ужасно кормят. Но мне сгодится. Вполне соответствует тому, что он собирается сообщить мне.
   - Что-то я не понял.
   - Если мой человек захотел бы показать мне шифровку, которую никто не должен видеть, он назначил бы встречу в ресторане "Омар".
   - А он не пошел сейчас к тебе в кабинет? - спросил Зеимис.
   Талейников взглянул на американца.
   - Ты отлично знаешь, что нет, Каррас Зеимис. Ваши люди довели до совершенства электронную разведку. А мы всего лишь украли ее у вас.
   - Они хотят получить тебя в упакованном виде и желательно уже остывшего, не так ли?
   - Это огромнейшая ошибка, - ответил Василий.
   - Это всегда ошибка, - сказал Зеимис нахмурившись. - Ты доверяешь ему?
   - Ты же слышал все. Когда ты отплываешь?
   - В одиннадцать тридцать. Еще есть два часа. Приблизительно в это время они получат из Москвы подтверждение депеши на твой счет.
   - Я буду здесь к этому времени.
   - Знаю, что будешь, потому что я иду с тобой, - сказал агент ЦРУ.
   - Что?
   - У меня есть надежные люди в городе. Верни мне оружие. Посмотрим, насколько ты стремишься пересечь Босфор.
   - Зачем тебе это?
   - У меня мелькнула мысль, что ты можешь пересмотреть свое невероятное решение. Я хочу сдать тебя. Василий медленно покачал головой.
   - Ничто не меняется. Этого не случится. Я все еще имею возможность разоблачить тебя, а ты не знаешь, как я могу это сделать. Выдав тебя, я разрушу всю агентурную сеть Причерноморья. И понадобятся годы, чтобы восстановить ее. Со временем и сроками всегда следует считаться, не так ли?
   - Посмотрим. Так тебе надо попасть в Дарданеллы или нет?
   - Конечно.
   - Тогда верни мне мою пушку, - потребовал американец.
   В ресторане было битком, у официантов грязная форма, на полу мусор. Талейников занял место около правой стены, а Зеимис уселся через два стола от него в компании греческого моряка, на лице которого было написано презрение и отвращение ко всему, что его окружало.
   Василий выпил холодной водки, чтобы забить вкус несвежей икры.
   Шифровальщик, появившийся в дверях, сразу заметил Талейникова и стал пробираться к нему, лавируя между столиками и снующими официантами. В его глазах за толстыми стеклами очков стояли одновременно страх, радость и тысяча невысказанных вопросов.
   - Это все так невероятно, - произнес он, присаживаясь. - Что они сделали с тобой?
   - Они делают это с собой, - отвечал Василий. - Они не желают слышать то, что должно быть сказано, не хотят знать о том, что должно быть предотвращено. Пока это все, что я могу тебе сказать.
   - Но отдать приказ о твоей ликвидации - это уму непостижимо!
   - Не волнуйся, приятель. Я вернусь и, как принято говорить, буду с честью реабилитирован. - Талейников улыбнулся, коснувшись руки собеседника, и продолжил: - Главное - никогда не забывай, что в Москве еще есть люди, которые больше преданы стране, чем своим собственным амбициям. Они презирают страх. Такие всегда существовали, и я доберусь до них. Они встретят меня объятиями и поблагодарят за то, что я сделал. Верь мне. Ну... У нас всего несколько минут. Где эта шифровка?
   Шифровальщик раскрыл ладонь. Листочек с текстом был скатан в трубочку.
   - Я хотел иметь возможность выбросить его, если придется! Я знаю все слова наизусть.
   Страх нахлынул на Талейникова, когда он прочел известие из Вашингтона.
    "Приглашение Казимир. Schrankenwarten, пять целей. Унтер-ден-Линден. Przseclvac. Ноль. Прага. Повторить текст. Ноль. Повторить снова как угодно. Ноль.
    Беовулф Агата".
   - Ничто не меняется, - прошептал руководитель стратегических операций.
   - О чем она? - спросил шифровальщик. - Я ничего не понял. Это не из наших кодов.
   - Ее и невозможно понять. - Голос Василия звучал одновременно враждебно и печально. - Тут сочетание двух кодов, нашего и их. Наш код периода Восточного Берлина и их - Праги. Это сообщение передал не наш агент из Брюсселя. А боевик-террорист, который не может не убивать.
   Дальнейшее произошло так внезапно, что у Талейникова оставались считанные секунды, чтобы отреагировать. Но греческий моряк оказался проворнее. Он успел выкрикнуть, глядя на дверь:
   - Будь осторожен! Там мерзкие козлы! Талейников посмотрел в направлении его взгляда. В дверях стояли двое. Они осматривали столики с посетителями. Официанты мгновенно обступили вошедших, но было ясно, что те двое забрели сюда не ради еды. Шифровальщик замер на стуле.
   - О Боже! - прошептал он Василию. - Они прослушивали телефон, чего я и боялся.
   - Они следили за тобой, что вполне возможно: ведь им известно, что мы друзья. Но телефон они не прослушивали - не нашли. Они пришли сюда за тобой. - Говоря это, Талейников смотрел на Зеимиса, который готов был вскочить с кресла, идиот! - Если бы они знали, что я здесь, - продолжал Василий, - они бы приперлись сюда с кучей солдат. Эти двое из местной военной контрразведки - я знаю их. Давай спокойней! Сними шляпу, пригни голову и иди в конец зала. Там есть выход к туалетам, а рядом боковой вход... Помнишь?
   - Да-да, я помню, - заторопился шифровальщик. Он поднялся и сгорбившись стал пробираться между рядами столиков, направляясь к узенькому проходу, упиравшемуся в служебный выход. Но бедняга был кабинетный изыскатель, а не оперативник, и Василий проклял себя за то, что научил шифровальщика, как поступить. Один из вэкаэровцев засек шедшего и сделал шаг вперед, отстранив официанта.
   Но тут он заметил Талейникова, и рука его метнулась под полу пиджака за оружием. Увидев это, греческий моряк качнулся на стуле, якобы с трудом встал и шаткой походкой заковылял к вэкаэровцу, закрывая ладонью рот так, словно едва сдерживал пьяную рвоту. Он остановился перед следившим, изображая, что ему сложно обойти препятствие. Вэкаэровец оттолкнул его. Матрос, симулируя пьяное остервенение, отпихнул обидчика с такой силой, что тот отлетел назад, опрокинув столик за спиной; тарелки и бокалы полетели на пол со страшным грохотом и звоном. В эту секунду Василий вскочил с места и ринулся вслед за своим рижским приятелем, успев заметить на ходу, что Зеимис - кретин! - выхватил оружие.
   - Убери!.. - заорал Талейников. Но было поздно. Выстрел разорвал завесу гула и жужжания, стука приборов и возбужденных голосов. Кто-то закричал, началось столпотворение. Зеимис упал, схватившись обеими руками за грудь. Одежда его окрасилась кровью.
   Василий успел ухватить шифровальщика за плечи и потянул за собой к боковому выходу. Раздался второй выстрел - приятель из Риги рухнул навзничь. Его ранили сзади в шею, из горла бил фонтанчик крови.
   Талейников кинулся на пол в проходе и замер, пытаясь оценить обстановку. Третий выстрел перекрыл визг, крики, топот ног, шум падающих стульев. Василий понял, что стрелял грек-матрос.
   - Где здесь выход? - заорал он на плохом английском.
   Следом за Талейниковым он достиг кухни. До ужаса перепугав поваров и судомоек, Василий и его новый соратник выскочили в темный двор и, взяв влево, понеслись по булыжной мостовой вдоль ряда мрачных домов к старому городу.
   Они пробежали около километра. Василий знал все закоулки и дворы, а грек отстреливался на бегу длинными очередями.
   Когда бежавшие углубились в темный переулок, матрос схватил Талейникова за руку.
   - Передохнем чуток! - Он задыхался, хватая ртом воздух. - Они не найдут нас.
   - Да уж! Тут искать не станут, - согласился Василий. Они огляделись. По обеим сторонам шли маленькие старые домишки.
   - Всегда прячься с надежным напарником, - заговорил моряк. - Обыватели избегают контактов. Они бы в минуту донесли на тебя. ГБ это знает, а потому они не станут искать тебя в жилом квартале.
   - Ты говоришь: "Постоим чуток", а мне надо - минут пяток, чтобы сообразить, куда двигать дальше.
   - Не повезло тебе с судном, да? Хотел, да не вышло...
   - Да, у Зеимиса были бумаги. И, что хуже всего, у него осталось мое оружие. Через час гавань будет кишеть вэкаэровцами.
   Грек изучал Василия.
   - Итак, великий Талейников бежит из России? Оставаться на родине он может только в виде трупа.
   - Не "из", а "от", и не от России, а от испуганных людей. Да и то вынужден, но только на время. Хотел бы я знать, каким способом...
   - Есть путь, - просто сказал матрос. - Пойдем по берегу, проберемся по северо-западному побережью и затем на юг в горы. Через три дня ты будешь в Греции.
   - Как?
   - Есть караван грузовых машин. Сначала они идут в Одессу...

* * *

   Талейников сидел на жесткой лавке в кузове грузовой машины. Слабый рассветный свет пробивался сквозь брезентовую обшивку. Скоро они будут проезжать границу. И ему, и нескольким другим придется лечь на замаскированное приспособление между буксами и затаиться, оставаясь недвижными и безмолвными. И так на каждом контрольном пункте. Но через часок-другой можно будет растянуться на травке, подставив лицо легкому ветерку и позабыв про запах солярки и смазочных масел.
   Он вытащил из кармана вашингтонскую шифровку, содержавшую информацию, ценность которой уже равнялась трем жизням. Прочтя текст, Василий написал внизу на листке другой, наделив новыми значениями полученную комбинацию двух шифров.
    "Приходи и попробуй взять меня, отнять мою жизнь, как ты некогда проделал это кое с кем в пять часов пополудни на Унтер-ден-Линден. Я убил твоего связного, потому что другой связной был однажды убит в Праге. Повторяю: приходи, и я убью тебя.
    Скофилд".
   Содержание расшифрованного свидетельствовало об очень важном факте: Скофилд больше не являлся сотрудником спецслужб своей страны. Его исключили из сообщества разведчиков. Они учли то, что он проделал в Вашингтоне по отношению к русскому связному, и увидели слепую ненависть, которая вела его теперь, и вывели его из разведки окончательно. Ибо ни один профессионал иностранной разведки, действующий в ведении правительства, не уничтожит курьера, вышедшего на связь с предложением открытого контакта с советским резидентом.
   "Тучи, сгущавшиеся над Вашингтоном", обернулись крахом для Брэндона Скофилда. Беовулф Агата выведен из строя. Как и тучи над Москвой, что грозят Василию Талейникову, профессионалу и руководителю зарубежных разведопераций.
   Это был сущий кошмар. Оба противника, ненавидевшие друг друга, были выбраны первыми: Матарезе безошибочно определили приманку для охоты - для "игр и диверсий", по выражению Крупского. Но о своей странной роли знал только один из противников, другой пока оставался в неведении и был озабочен лишь тем, чтобы бередить старые раны, пуская кровь из-под затянувшихся шрамов.
   Василий убрал листок в карман и глубоко вздохнул. Наступают дни действий и контрдействий, и два противника начнут подкрадываться друг к другу, пока не произойдет неизбежное столкновение.
   "Меня зовут Талейников. Мы убьем друг друга или будем говорить".

Глава 7

   Помощник госсекретаря США Дэниэл Конгдон вскочил с кресла с телефонной трубкой в руке. Еще со времен службы в НАСА он знал, что существует хороший способ сдержать вспышку ярости: надо двигаться, начать, например, ходить в момент приступа гнева. Самоконтроль требовался Конгдону во всех ситуациях. Такова была его профессия. Самоконтроль или хотя бы видимость такового. Он слышал, что госсекретарь еле сдерживает гнев.
   Черт его побери, все же он умел владеть собой.
   - Я только что в частном порядке встречался с советским послом, и мы оба пришли к одному и тому же мнению, что такие дела не делаются публично и не должны становиться достоянием общественности. Самое важное теперь - это доставить Скофилда сюда.
   - А вы уверены, сэр, что это Скофилд? Я не могу поверить в это!
   - Пусть он сам докажет нам свою непричастность к этому убийству, пусть предъявит неопровержимое алиби, что в течение последних сорока восьми часов он находился за сотни миль от места происшествия. Пока он не сделает этого, будем считать, что случившееся - его рук дело. Никто кроме него в спецслужбах не способен совершить нечто подобное. Это немыслимо!
   Немыслимо? Невероятно. Тело русского было доставлено к воротам посольства СССР в половине девятого утра на заднем сиденье такси в самый час пик вашингтонского дорожного движения. Водитель такси, доставивший труп, ничего не знал и мог сообщить только, что он посадил в машину двух пьяных, а не одного. Хотя один, конечно, был в положении риз. Куда подевался второй, таксист сказать не мог. В машине остался тот из них, что по выговору напоминал русского, был в шляпе и темных очках и заявил, что солнце светит слишком ярко после бессонной ночи, проведенной за русской водкой. Где же тот второй, который был пьянее грязи?
   - Чей это труп, господин секретарь?
   - Это офицер советских спецслужб, их брюссельский агент. Советский посол был абсолютно откровенен и сообщил, что никто из сотрудников КГБ не знает, почему убитый оказался в Вашингтоне.
   - Они предполагают предательство?
   - На этот счет нет никаких доказательств.
   - В таком случае, какая же здесь связь со Скофилдом? Помимо способа устранения и доставки тела...
   Госсекретарь помолчал секунду, а затем сказал, тщательно подбирая слова:
   - Поймите, мистер Конгдон, между мной и советским послом сложились не совсем обычные отношения, и уже достаточно давно, мы говорим друг с другом откровенно обо всем и не очень-то заботимся о дипломатических экивоках, всегда помня при этом, что ни одного из нас не прослушивают и не записывают.
   - Я понимаю, сэр, - ответил Конгдон, сообразив, что ответ, который он сейчас услышит, ни при каких обстоятельствах не может быть использован официально.
   - Офицер, о котором мы говорим, работал приблизительно десять лет назад в составе секретной службы восточно-берлинского сектора КГБ. В свете последнего принятого вами решения я полагаю, что вы ознакомились с литерным делом.
   - Вы о его жене? - Конгдон сел, огорошенный. - Этот человек был один из тех, кто замешан в убийстве супруги Скофилда?
   - Посол не проводил параллелей такого рода. Он лишь упомянул о том факте, что этот офицер около десяти лет назад работал в Восточном Берлине в одном из управлений КГБ самостоятельного подчинения.
   - Эта служба в то время курировалась Талейниковым. Он отдавал все приказы.
   - Да, именно так, - подтвердил госсекретарь. - Мы обсудили персонально Талейникова, а также инцидент, имевший место в Праге некоторое время спустя. Мы просматривали возможность связи, о которой вы подумали только что. Такая связь, возможно, существует.
   - В чем это выражается, сэр?
   - Василий Талейников исчез два дня назад.
   - Исчез?
   - Да, мистер Конгдон. Здесь есть над чем подумать. Талейникову стало известно о грядущей официальной отставке, и он, воспользовавшись простым, но эффективным прикрытием, сразу же исчез.
   - Скофилда должны были отстранить... - Конгдон говорил тихо, словно самому себе, а не в трубку телефона.
   - Совершенно верно, - подхватил госсекретарь. - Эта аналогия и составляет теперь предмет нашей главной заботы. Два специалиста с богатым опытом почти одновременно получают отставку... Теперь они оба преследуют одну и ту же цель, то есть попытаются осуществить то, чего не могли сделать прежде: убить один другого. У них повсюду есть связи, свои люди, преданные им в силу самых разных причин. И подобная вендетта может породить непредсказуемые проблемы для обоих правительств... И как раз в эти драгоценные месяцы столь желанного перемирия в отношениях наших двух стран.
   Директор отдела консульских операций нахмурился. Что-то смущало его в выводах госсекретаря.
   - Я лично говорил со Скофилдом три дня назад. Не похоже, чтобы он испытывал ненависть или стремился взять реванш. Это уставший от жизни, уже немолодой резидент, с большим опытом. Многие годы... Он сказал, что хочет лишь одного: укрыться где-нибудь в тихом месте. И я поверил ему. Я обсуждал проблему этой личности с Робертом Уинтропом, между прочим, и тот был такого же мнения. Он сказал, что...
   - Уинтроп ничего не знает, - с неожиданной резкостью перебил Конгдона госсекретарь. - Роберт Уинтроп - выдающийся человек, но он никогда не сознавал значения противостояния двух держав, особенно такой его формы, как разрядка. Имейте в виду, Конгдон, Скофилд убил этого офицера из Брюсселя.
   - Возможно, были обстоятельства, о которых нам ничего не известно.
   - Да ну? - Когда госсекретарь заговорил после паузы, все стало ясно. - Если и есть такие обстоятельства, то, как я понимаю, мы находимся перед лицом ситуации, настолько чреватой опасностями, что никакая затяжная личная вражда не может с ней сравниться. Скофилд и Талейников оба прекрасно осведомлены относительно работы внешней разведки и характера операций спецслужб обеих стран. Более, чем кто-либо еще. Ни в коем случае нельзя допустить контакта между ними. Ни в качестве врагов, намеревающихся убрать Друг друга, ни тем более как два собеседника они не должны встретиться. Как раз именно перед лицом тех обстоятельств, о которых нам ничего не известно... Я понятно говорю, мистер Конгдон? Как руководитель отдела консульских операций Госдепартамента вы целиком несете ответственность за это. Не допустить встречи - вот что ложится на ваши плечи. Как вы обеспечите пресечение этих контактов, меня не касается. В вашем распоряжении, возможно, есть человек для похищения и спасения Скофилда. Это уже вам решать.
   Дэниэл Конгдон сидел неподвижно еще некоторое время после того, как щелчок в трубке подтвердив окончание разговора. За все годы службы он ни разу не получал подобного приказа, в такой незавуалированной форме. Но приказ есть приказ, и он не подлежит обсуждению. Он положил трубку на рычаг и потянулся к другому аппарату, стоявшему слева. Нажал кнопку и набрал три цифры.
   - Служба внутренней безопасности, - ответил мужской голос.
   - Говорит помощник госсекретаря Конгдон. Разыщите Брэндона Скофилда. Данные на него у вас есть, немедленно доставьте его сюда.
   - Одну минутку, сэр, - вежливо ответил дежурный. - Мне кажется, пару дней назад появилась новая запись службы наблюдения. Подождите, я загляну в компьютер. Все данные здесь.
   - Материал двухдневной давности?
   - Да, сэр. Они передо мной на экране. Скофилд покинул отель около одиннадцати часов вечера шестнадцатого числа.
   - Шестнадцатого? Сегодня уже девятнадцатое.
   - Да, именно так, сэр, ошибки в дате быть не может. Мы получили это сообщение в пределах того часа, что указан в записи. Он оставил два вероятных адреса своего пребывания, но без указания сроков прибытия. Адрес его сестры, в Миннеаполисе, и отель "Святой Томас". В этом отеле для него начиная с семнадцатого числа зарезервирован номер.