Страница:
Хотя на самом деле все было совсем наоборот. В мире нанотехнологии именно люди были источником опасности и загрязнения. Невидимая простым глазом упавшая чешуйка кожи, волосяная луковица, капельки слюны, неизбежно вылетающие изо рта при разговоре, не говоря уже о таком стихийном бедствии, как чихание, — все это могло и обязательно нанесло бы непоправимый вред сверхмикроскопическим изделиям, привнеся в атмосферу жиры, кислоты, алкалоиды и ферменты, которые погубили бы производственный процесс. Люди являются также неиссякаемым источником бактерий, а эти быстро размножающиеся организмы портят производственные растворы, забивают фильтры и даже нападают на развивающиеся наноустройства.
К счастью, значительная часть необходимой работы могла быть осуществлена дистанционно, из помещений управления и контроля, находящихся за пределами «ядра». Роботы-манипуляторы, управляемые компьютером устройства для перемещения оборудования и другие новшества позволили почти полностью свести на нет для людей необходимость входить в «чистые» помещения. Труднопредставимый уровень автоматизации лабораторий являлся одной из самых важных инноваций, осуществленных в Теллеровском институте; благодаря этому ученые и инженеры имели здесь гораздо большую свободу действий, чем им могли предоставить другие научные центры.
Преодолев лабиринт столов во внешней комнате, Смит пробрался к доктору Филипу Бринкеру, научному руководителю группы «Харкор-био». Высокий, бледный, тощий как щепка исследователь сидел спиной к входу и был настолько поглощен изучением изображения на мониторе электронного микроскопа, что не заметил почти бесшумного приближения Джона.
Главный помощник Бринкера, молекулярный биолог доктор Рави Парих, оказался более внимательным. Приземистый темнокожий человек внезапно вскинул голову, открыл было рот, чтобы предупредить своего начальника, но тут же закрыл его и застенчиво улыбнулся, увидев, как Смит подмигнул ему и поднес палец к губам, прося не выдавать его.
Джон остановился в шаге за спинами исследователей и стоял все так же молча.
— Черт возьми, Рави, как же мне это нравится, — сказал Бринкер, продолжая рассматривать изображение на экране. — Готов поклясться, что наш любимый призрак — Доктор Д. — будет кланяться нам до земли, когда увидит это.
Теперь Смит не смог сдержать улыбку. Бринкер часто называл его призраком, а иногда шпионом. Со стороны ученого из «Харкорта» это, разумеется, была шутка, своего рода дружеский намек на роль Смита как наблюдателя от Пентагона, но Бринкер даже не подозревал, насколько его шутка близка к правде.
Факт заключался в том, что Джон был не только ученым, носящим армейские погоны старшего офицера. Время от времени он выполнял тайные миссии по заданию «Прикрытия-1», сверхсекретной разведывательной структуры, подчинявшейся непосредственно президенту. «Прикрытие-1» было настолько засекречено, что ни один человек не то что из Конгресса, но даже из официальных чинов военной разведки не имел ни малейшего представления о его существовании. К счастью, миссия, с которой Джон прибыл в институт на этот раз, действительно носила чисто научный характер.
Смит наклонился и заглянул через плечо научного шефа харкортцев.
— Интересно, Фил, чем это вы собираетесь удивить меня настолько, что я буду кланяться до той самой земли, которой касаются ваши ноги?
Бринкер от неожиданности подскочил дюймов на шесть.
— Иисус Христос! — Он резко повернулся. — Полковник, клянусь богом, если вы еще раз сыграете со мной одну из ваших шпионских штучек, у меня не выдержит сердце и я испущу дух прямо у ваших ног. Как вам это понравится, а?
Смит рассмеялся.
— Полагаю, я сильно расстроюсь.
— Да уж, ужасно расстроитесь, — проворчал Бринкер. Впрочем, он тут же отбросил напускную суровость. — Но, поскольку я все-таки жив вопреки всем вашим стараниям, вам удастся увидеть то, что мы с Рави состряпали только сегодня. Удостойте взглядом объект «метка-2» — еще не запатентованный нанофаг Бринкера — Париха, который будет с гарантией убивать раковые клетки, опасные бактерии и прочую подобную гадость. Конечно, в большинстве случаев.
Смит склонился к экрану и всмотрелся в увеличенное в миллионы раз черно-белое изображение на мо ниторе. Он увидел сферическую частицу полупроводника, оплетенную множеством сложных молекулярных структур. Масштабная линейка на краю экрана сообщила, что изображенный объект имеет всего лишь двести миллимикронов в диаметре.
Смит успел познакомиться с основной концепцией харкортовской исследовательской группы. Бринкер, Парих и их соратники были сосредоточены на создании медицинских наноустройств — они называли их нанофагами, — которые должны были отыскивать и убивать раковые клетки и болезнетворные бактерии. Сфера, которую он сейчас рассматривал, была, несомненно, заполнена биохимическими веществами — например, фосфатидилсерином и другими молекулами, выступавшими в качестве ингибиторов одна для другой, — служившими для того, чтобы или провоцировать целевые клетки на ускоренный самораспад, или помечать их для уничтожения силами собственной иммунной системы организма.
Разработанная ими «метка-1» продемонстрировала свою несостоятельность на стадии первых же экспериментов на животных, поскольку сами нанофаги разрушались иммунной системой раньше, чем успевали проделать свою работу. Джон знал, что после этого ученые «Харкорта» испробовали множество различных материалов и конфигураций оболочки, пытаясь найти комбинацию, которая эффективно обеспечила бы нанофагам невидимость для естественных защитных систем организма. На протяжении многих месяцев волшебная формула ловко ускользала от них.
Он перевел взгляд на Бринкера.
— Оно почти не отличается от вашей «метки-1». Не могу понять, что вы изменили?
— Присмотритесь получше к оболочке, — предложил белокурый ученый.
Смит кивнул, подсел к консоли микроскопа и легкими прикосновениями к вспомогательной клавиатуре принялся постепенно наращивать увеличение одного из участков оболочки.
— Так... — протянул он. — Она шершавая, не гладкая. Вижу, что здесь какая-то тонкая молекулярная пленка. — Он нахмурился. — Ее структура кажется мне до отвращения знакомой... только не могу сообразить, где я видел ее раньше.
— Основная идея посетила Рави, как внезапное озарение, — объяснил высокий белокурый исследователь. — И, как это бывает со всеми прекрасными идеями, кажется невероятно простой и совершенно очевидной. По крайней мере, после того, как все произошло. — Он пожал плечами. — Постарайтесь представить себе такую маленькую стервочку — резистентную бактерию staphylococcus aureus. Ну-ка, вспомните, как скрывается она от иммунной системы?
— У нее клеточные мембраны покрыты полисахаридами, — быстро ответил Смит. Он снова уставился на экран. — О, ради всего святого...
Парих кивнул, не скрывая удовлетворения.
— Наши «метки-2» засахарены самым наилучшим образом. Точно так же, как дорогие пилюли.
Смит негромко присвистнул.
— Ну, парни, это блеск. Совершенный блеск!
— Без ложной скромности скажу, что мы с вами согласны, — отозвался Бринкер. Он положил руку на экран монитора. — Эта красотка — «метка-2», которую вы здесь видите, должна заработать. По крайней мере, в теории.
— А на практике? — осведомился Смит.
Рави Парих указал на другой монитор. Этот был размером с широкоэкранный телевизор и показывал стеклянный ящик с двойными стенками, стоявший на лабораторном столе в «чистой» гермозоне.
— Именно это мы и намереваемся узнать, полковник. Мы почти без перерывов проработали последние тридцать шесть часов — создавали новые нанофаги, чтобы их хватило для опыта.
Смит кивнул. Наноустройства, конечно же, не собирали по одному при помощи микроскопического пинцета и клея для соединения атомов. Их изготавли вали десятками или сотнями миллионов, а то и миллиардами, используя биохимические и ферментативные процессы, точно регулируемые путем контроля водородного показателя, температуры и давления. Различные элементы выращивались в различных растворах при различных условиях. Сначала в одном резервуаре формировалась основная структура, избыток смывался, и полупродукт перемещался в другую химическую ванну, где выращивалась следующая деталь конструкции. При этом требовались постоянный контроль и точнейшее, до долей секунды, соблюдение временного графика.
Трое мужчин придвинулись поближе к монитору. В ящичке с двойными стеклянными стенкам находилась дюжина белых мышей. Половина из них были вялыми, изнуренными раковыми и еще не достигшими этой стадии опухолями, которые были выращены у них искусственно. Остальные шесть — здоровые, контрольная группа — суетливо бегали по клетке в поисках выхода. Все животные были снабжены цветными метками, позволявшими безошибочно идентифицировать каждое из них. Вокруг контейнера стояли видеокамеры и множество других устройств, дающих возможность зарегистрировать каждый момент эксперимента.
Бринкер указал на маленькую металлическую канистру, присоединенную толстым шлангом к одной стенке экспериментального контейнера.
— А вон там, Джон, они и сидят. Пятьдесят миллионов нанофагов «метка-2» — может быть, миллионов на пять больше или меньше, — и все готовы к работе. — Он повернулся к одному из лаборантов, который почти так же бесшумно, как Смит, появился рядом. — Ну, что, Майк, сделали уколы нашим маленьким пушистым друзьям?
Лаборант кивнул.
— Конечно, доктор Бринкер. Сделал лично десять минут назад. Один хороший укол для всей банды.
— Нанофаги получаются инертными, — объяснил Бринкер. — Их митохондрии работают такое непродолжительное время, что приходится предварительно защищать их чем-то вроде чехла.
Смит кивнул; он отлично понимал смысл такой операции. Молекула АТФ — аденозинтрифосфорной кислоты — поставляла энергию для большей части метаболических процессов. Но АТФ должна была начать вырабатывать энергию, как только вступала в контакт с жидкостью. А все живые существа состояли, главным образом, как раз из жидкости.
— Значит, инъекция — это нечто вроде шлепка для новорожденного? — спросил он.
— Совершенно верно, — подтвердил Бринкер. — Мы вводим каждому экспериментальному объекту уникальный химический сигнал. Как только пассивирующий сенсор нанофага обнаруживает его, чехол раскрывается, и окружающая жидкость активизирует АТФ. Наши машинки включают моторы и отправляются на охоту.
— Выходит, ваш чехол действует еще и как предохранитель, — понял Смит. — На тот случай, если какая-нибудь из ваших «меток-2» окажется не там, где следовало, — например, у вас в животе.
— Именно так, — согласился Бринкер. — Нет уникальной химической подписи — и активации нанофага не происходит.
Парих не полностью разделял восторг шефа.
— Есть небольшой риск, — вмешался в разговор молекулярный биолог. — Во время формирования нанофагов всегда присутствует некоторый процент ошибки.
— А это означает, что чехол иногда не формируется должным образом? Или датчик отсутствует, или он реагирует не на тот сигнал? Или в оболочке фага накапливаются не те вещества?
— Нечто в этом роде, — согласился Бринкер. — Но процент ошибки очень мал. Смехотворно мал. Черт возьми, он почти отсутствует. — Биолог пожал плечами. — Кроме того, эти штуки запрограммированы на убийство раковых клеток и вредных бактерий. Если несколько из них собьются с дороги и пару минут постреляют по ложной цели, никакой беды не будет.
Смит скептически приподнял бровь. Неужели Бринкер говорил серьезно? Может быть, риск и впрямь был очень мал, но все равно рассуждения ведущего ученого «Харкорта» больше подходили для лихого кавалериста. Хорошая наука всегда базировалась на бесконечных кропотливых трудах. И ее правила ни в коей мере не позволяли закрывать глаза на признаки потенциальной опасности, какими бы незначительными ни казались их масштабы.
Собеседник обратил внимание на выражение его лица и рассмеялся.
— Не переживайте так, Джон. Я вовсе не сошел с ума. По крайней мере, не совсем. Мы держим наши нанофаги на чертовски крепком поводке. Они надежно контролируются. Кроме того, рядом со мной находится Рави, который ни за что не позволит мне зарваться. Я вас успокоил?
Смит кивнул.
— Я лишь уточняю, Фил. Пытаюсь избавить мои шпионские мозги от излишних подозрений.
Бринкер ответил ему быстрой, немного кривой улыбкой и перевел взгляд на лаборантов, стоявших перед разными пультами и мониторами.
— Все готовы?
Сотрудники, один за другим, подняли вверх большие пальцы.
— Отлично, — сказал Бринкер. Его глаза сверкали от возбуждения.
— Нанофаг «метка-2», эксперимент на живом материале, серия первая. По моему сигналу... три, два, один... пора!
Металлическая канистра зашипела.
— Нанофаги выпущены, — пробормотал один из лаборантов, следивший за датчиком, присоединенным к канистре.
На протяжении следующих нескольких минут никаких видимых изменений не последовало. Здоровые мыши продолжали свою бесцельную суету. Больные мыши оставались такими же вялыми.
— Энергетический цикл АТФ завершен, — объявил наконец другой лаборант. — Жизненный цикл нанофагов завершен. Эксперимент на живом материале завершен.
Бринкер громко выдохнул и торжествующе поглядел на Смита.
— Вот и все, полковник. Теперь мы анестезируем наших пушистых друзей, вскроем их и увидим, какую часть их разнообразных раковых образований удалось изничтожить. Держу пари, что будет близко к ста процентам.
Рави Парих, продолжавший наблюдать за мышами, нахмурился.
— Мне кажется, Фил, что у нас произошел прокол, — вполголоса произнес он. — Посмотрите на объект номер пять.
Смит наклонился, чтобы лучше разглядеть то, о чем он говорил. Мышь под номером пять относилась к контрольной группе из здоровых животных. Ее поведение резко изменилось. Она двигалась рывками, то и дело тыкаясь головой в своих товарищей, и беспрестанно открывала и закрывала рот. Внезапно она упала на бок, несколько секунд ее корчило — было ясно, что животное испытывало мучительную боль, — а потом дернулась и замерла.
— Дерьмо! — бросил Бринкер, тупо уставившись на мертвую мышь. — Ничего такого просто не должно было случиться.
Джон Смит нахмурился и вдруг решил повторно проверить, хорошо ли «Харкорт-био» соблюдает все предписанные меры безопасности. Сейчас же оставалось только надеяться на то, что защита действительно так надежна, как его убеждали Парих и Бринкер, поскольку тому, что у них на глазах убило совершенно здоровую мышь — чем бы оно ни являлось, — лучше было оставаться запертым в недрах этой лаборатории.
В миле к северу огни Санта-Фе отбрасывали теплый желтый отблеск в ясное, холодное ночное небо. Впереди, в верхних этажах Теллеровского института пробивался сквозь задернутые шторы свет электрических ламп. Дуговые прожектора, установленные на крыше здания, освещали прилегавшую территорию, и от всех предметов, находившихся на земле, ложились длинные черные тени. Маленькая рощица пиний и можжевельника возле северной стороны забора была полностью погружена в темноту.
Паоло Понти полз к забору по высокой сухой траве. Он прижимался к земле и следил за тем, чтобы не выбраться из тени, где благодаря черной трикотажной рубашке и темным джинсам он был почти невидим. Итальянцу было двадцать четыре года. Стройный спортивный молодой человек. Шесть месяцев назад, устав от жизни университетского студента-вечерника, обучающегося на благотворительное пособие, он присоединился к Движению Лазаря.
Движение предложило ему смысл жизни, наличие осознанной цели и такие острые ощущения, каких он прежде даже вообразить себе не мог. На первых порах тайная присяга, в которой он поклялся защищать Мать-Землю и уничтожать ее врагов, казалась ему мелодраматической глупостью. Однако через некоторое время Понти проникся принципами и кредо Лазаря и предался им с таким рвением, которое удивило его знакомых и, едва ли не сильнее всех, его самого.
Паоло оглянулся и посмотрел через плечо на небольшую тень, двигавшуюся, также ползком, вслед за ним. Он познакомился с Одри Каравайтс на митинге Движения Лазаря в Штутгарте месяц тому назад. Американке был двадцать один год; родители вместо подарка по случаю окончания колледжа отправили ее в путешествие по Европе. Музеи и церкви успели изрядно ей надоесть, и она из пустого любопытства пошла на этот митинг. Любопытство резко изменило всю ее жизнь — Паоло прямо с митинга затащил ее к себе в кровать, а потом и в Движение.
Итальянец снова повернулся вперед, продолжая самодовольно ухмыляться. Одри не была красавицей, но все выпуклости, которыми природа наделила женщин, у нее имелись. И, что гораздо важнее, ее богатые, но до глупости наивные родители щедро снабжали ее деньгами, так что Одри и Паоло смогли купить билеты на самолет в Санта-Фе и присоединиться к акции протеста против нанотехнологии и развращенного американского капитализма.
Соблюдая все меры предосторожности, Паоло подполз к забору, прикоснулся кончиками пальцев к холодному металлу и огляделся по сторонам. Кактусы, полынь и какие-то местные дикорастущие цветущие растения, очевидно, оставленные возле забора для красоты за свою нетребовательность, обеспечивали ему хорошее укрытие. Он бросил взгляд на светящийся циферблат своих часов. Следующий патруль охранников института должен появиться здесь не раньше чем через час. Просто замечательно.
Итальянский активист снова ощупал забор, на сей раз оценив на ощупь толщину металлических прутьев, и кивнул, довольный тем, что он выяснил. Болторезные ножницы, которыми он запасся, легко справятся с этой оградой.
Позади него раздался громкий треск, словно чьи-то сильные руки переломили толстую сухую палку. Понти нахмурился. Одри не отличалась особым изяществом, а иногда и вовсе передвигалась с ловкостью страдающего подагрой гиппопотама. Он оглянулся, намереваясь сделать своей напарнице строжайший выговор.
Одри Каравайтс лежала на боку в высокой траве. Ее голова была откинута в сторону под странным, неестественным углом. В ее широко раскрытых глазах навсегда застыл ужас. Ее шея была сломана. Она была мертва.
Испытав величайшее потрясение, Паоло Понти сел, не в состоянии сразу осознать увиденное. Он открыл было рот, чтобы крикнуть... и тут огромная рука легла ему на лицо, зажала рот так, что он не смог издать ни звука. Последним ощущением молодого итальянца была ужасная боль — это холодное как лед лезвие глубоко вонзилось в его беззащитное горло.
Он оглянулся туда, где лежала, вытянувшись на боку, убитая им девушка. Двое мужчин, одетых в черное, рылись в рюкзаке, который она тащила за собой по земле.
— Ну, что?
— То, что вы ожидали, Первый, — ответил ему хриплый шепот. — Монтерские кошки. Аэрозольные баллоны с флуоресцентной краской. И флажок Движения Лазаря.
Зеленоглазый насмешливо покачал головой.
— Любители.
Второй спутник опустился на одно колено рядом с ним.
— Ваши распоряжения? Гигант пожал плечами.
— Очистите этот участок. А потом бросьте тела где-нибудь в другом месте. Там, где их наверняка найдут.
— Вы хотите, чтобы их нашли поскорее? Или попозже? — спокойно спросил убийцу помощник.
В темноте сверкнули зубы великана.
— Завтра утром будет в самый раз.
Глава 4
К счастью, значительная часть необходимой работы могла быть осуществлена дистанционно, из помещений управления и контроля, находящихся за пределами «ядра». Роботы-манипуляторы, управляемые компьютером устройства для перемещения оборудования и другие новшества позволили почти полностью свести на нет для людей необходимость входить в «чистые» помещения. Труднопредставимый уровень автоматизации лабораторий являлся одной из самых важных инноваций, осуществленных в Теллеровском институте; благодаря этому ученые и инженеры имели здесь гораздо большую свободу действий, чем им могли предоставить другие научные центры.
Преодолев лабиринт столов во внешней комнате, Смит пробрался к доктору Филипу Бринкеру, научному руководителю группы «Харкор-био». Высокий, бледный, тощий как щепка исследователь сидел спиной к входу и был настолько поглощен изучением изображения на мониторе электронного микроскопа, что не заметил почти бесшумного приближения Джона.
Главный помощник Бринкера, молекулярный биолог доктор Рави Парих, оказался более внимательным. Приземистый темнокожий человек внезапно вскинул голову, открыл было рот, чтобы предупредить своего начальника, но тут же закрыл его и застенчиво улыбнулся, увидев, как Смит подмигнул ему и поднес палец к губам, прося не выдавать его.
Джон остановился в шаге за спинами исследователей и стоял все так же молча.
— Черт возьми, Рави, как же мне это нравится, — сказал Бринкер, продолжая рассматривать изображение на экране. — Готов поклясться, что наш любимый призрак — Доктор Д. — будет кланяться нам до земли, когда увидит это.
Теперь Смит не смог сдержать улыбку. Бринкер часто называл его призраком, а иногда шпионом. Со стороны ученого из «Харкорта» это, разумеется, была шутка, своего рода дружеский намек на роль Смита как наблюдателя от Пентагона, но Бринкер даже не подозревал, насколько его шутка близка к правде.
Факт заключался в том, что Джон был не только ученым, носящим армейские погоны старшего офицера. Время от времени он выполнял тайные миссии по заданию «Прикрытия-1», сверхсекретной разведывательной структуры, подчинявшейся непосредственно президенту. «Прикрытие-1» было настолько засекречено, что ни один человек не то что из Конгресса, но даже из официальных чинов военной разведки не имел ни малейшего представления о его существовании. К счастью, миссия, с которой Джон прибыл в институт на этот раз, действительно носила чисто научный характер.
Смит наклонился и заглянул через плечо научного шефа харкортцев.
— Интересно, Фил, чем это вы собираетесь удивить меня настолько, что я буду кланяться до той самой земли, которой касаются ваши ноги?
Бринкер от неожиданности подскочил дюймов на шесть.
— Иисус Христос! — Он резко повернулся. — Полковник, клянусь богом, если вы еще раз сыграете со мной одну из ваших шпионских штучек, у меня не выдержит сердце и я испущу дух прямо у ваших ног. Как вам это понравится, а?
Смит рассмеялся.
— Полагаю, я сильно расстроюсь.
— Да уж, ужасно расстроитесь, — проворчал Бринкер. Впрочем, он тут же отбросил напускную суровость. — Но, поскольку я все-таки жив вопреки всем вашим стараниям, вам удастся увидеть то, что мы с Рави состряпали только сегодня. Удостойте взглядом объект «метка-2» — еще не запатентованный нанофаг Бринкера — Париха, который будет с гарантией убивать раковые клетки, опасные бактерии и прочую подобную гадость. Конечно, в большинстве случаев.
Смит склонился к экрану и всмотрелся в увеличенное в миллионы раз черно-белое изображение на мо ниторе. Он увидел сферическую частицу полупроводника, оплетенную множеством сложных молекулярных структур. Масштабная линейка на краю экрана сообщила, что изображенный объект имеет всего лишь двести миллимикронов в диаметре.
Смит успел познакомиться с основной концепцией харкортовской исследовательской группы. Бринкер, Парих и их соратники были сосредоточены на создании медицинских наноустройств — они называли их нанофагами, — которые должны были отыскивать и убивать раковые клетки и болезнетворные бактерии. Сфера, которую он сейчас рассматривал, была, несомненно, заполнена биохимическими веществами — например, фосфатидилсерином и другими молекулами, выступавшими в качестве ингибиторов одна для другой, — служившими для того, чтобы или провоцировать целевые клетки на ускоренный самораспад, или помечать их для уничтожения силами собственной иммунной системы организма.
Разработанная ими «метка-1» продемонстрировала свою несостоятельность на стадии первых же экспериментов на животных, поскольку сами нанофаги разрушались иммунной системой раньше, чем успевали проделать свою работу. Джон знал, что после этого ученые «Харкорта» испробовали множество различных материалов и конфигураций оболочки, пытаясь найти комбинацию, которая эффективно обеспечила бы нанофагам невидимость для естественных защитных систем организма. На протяжении многих месяцев волшебная формула ловко ускользала от них.
Он перевел взгляд на Бринкера.
— Оно почти не отличается от вашей «метки-1». Не могу понять, что вы изменили?
— Присмотритесь получше к оболочке, — предложил белокурый ученый.
Смит кивнул, подсел к консоли микроскопа и легкими прикосновениями к вспомогательной клавиатуре принялся постепенно наращивать увеличение одного из участков оболочки.
— Так... — протянул он. — Она шершавая, не гладкая. Вижу, что здесь какая-то тонкая молекулярная пленка. — Он нахмурился. — Ее структура кажется мне до отвращения знакомой... только не могу сообразить, где я видел ее раньше.
— Основная идея посетила Рави, как внезапное озарение, — объяснил высокий белокурый исследователь. — И, как это бывает со всеми прекрасными идеями, кажется невероятно простой и совершенно очевидной. По крайней мере, после того, как все произошло. — Он пожал плечами. — Постарайтесь представить себе такую маленькую стервочку — резистентную бактерию staphylococcus aureus. Ну-ка, вспомните, как скрывается она от иммунной системы?
— У нее клеточные мембраны покрыты полисахаридами, — быстро ответил Смит. Он снова уставился на экран. — О, ради всего святого...
Парих кивнул, не скрывая удовлетворения.
— Наши «метки-2» засахарены самым наилучшим образом. Точно так же, как дорогие пилюли.
Смит негромко присвистнул.
— Ну, парни, это блеск. Совершенный блеск!
— Без ложной скромности скажу, что мы с вами согласны, — отозвался Бринкер. Он положил руку на экран монитора. — Эта красотка — «метка-2», которую вы здесь видите, должна заработать. По крайней мере, в теории.
— А на практике? — осведомился Смит.
Рави Парих указал на другой монитор. Этот был размером с широкоэкранный телевизор и показывал стеклянный ящик с двойными стенками, стоявший на лабораторном столе в «чистой» гермозоне.
— Именно это мы и намереваемся узнать, полковник. Мы почти без перерывов проработали последние тридцать шесть часов — создавали новые нанофаги, чтобы их хватило для опыта.
Смит кивнул. Наноустройства, конечно же, не собирали по одному при помощи микроскопического пинцета и клея для соединения атомов. Их изготавли вали десятками или сотнями миллионов, а то и миллиардами, используя биохимические и ферментативные процессы, точно регулируемые путем контроля водородного показателя, температуры и давления. Различные элементы выращивались в различных растворах при различных условиях. Сначала в одном резервуаре формировалась основная структура, избыток смывался, и полупродукт перемещался в другую химическую ванну, где выращивалась следующая деталь конструкции. При этом требовались постоянный контроль и точнейшее, до долей секунды, соблюдение временного графика.
Трое мужчин придвинулись поближе к монитору. В ящичке с двойными стеклянными стенкам находилась дюжина белых мышей. Половина из них были вялыми, изнуренными раковыми и еще не достигшими этой стадии опухолями, которые были выращены у них искусственно. Остальные шесть — здоровые, контрольная группа — суетливо бегали по клетке в поисках выхода. Все животные были снабжены цветными метками, позволявшими безошибочно идентифицировать каждое из них. Вокруг контейнера стояли видеокамеры и множество других устройств, дающих возможность зарегистрировать каждый момент эксперимента.
Бринкер указал на маленькую металлическую канистру, присоединенную толстым шлангом к одной стенке экспериментального контейнера.
— А вон там, Джон, они и сидят. Пятьдесят миллионов нанофагов «метка-2» — может быть, миллионов на пять больше или меньше, — и все готовы к работе. — Он повернулся к одному из лаборантов, который почти так же бесшумно, как Смит, появился рядом. — Ну, что, Майк, сделали уколы нашим маленьким пушистым друзьям?
Лаборант кивнул.
— Конечно, доктор Бринкер. Сделал лично десять минут назад. Один хороший укол для всей банды.
— Нанофаги получаются инертными, — объяснил Бринкер. — Их митохондрии работают такое непродолжительное время, что приходится предварительно защищать их чем-то вроде чехла.
Смит кивнул; он отлично понимал смысл такой операции. Молекула АТФ — аденозинтрифосфорной кислоты — поставляла энергию для большей части метаболических процессов. Но АТФ должна была начать вырабатывать энергию, как только вступала в контакт с жидкостью. А все живые существа состояли, главным образом, как раз из жидкости.
— Значит, инъекция — это нечто вроде шлепка для новорожденного? — спросил он.
— Совершенно верно, — подтвердил Бринкер. — Мы вводим каждому экспериментальному объекту уникальный химический сигнал. Как только пассивирующий сенсор нанофага обнаруживает его, чехол раскрывается, и окружающая жидкость активизирует АТФ. Наши машинки включают моторы и отправляются на охоту.
— Выходит, ваш чехол действует еще и как предохранитель, — понял Смит. — На тот случай, если какая-нибудь из ваших «меток-2» окажется не там, где следовало, — например, у вас в животе.
— Именно так, — согласился Бринкер. — Нет уникальной химической подписи — и активации нанофага не происходит.
Парих не полностью разделял восторг шефа.
— Есть небольшой риск, — вмешался в разговор молекулярный биолог. — Во время формирования нанофагов всегда присутствует некоторый процент ошибки.
— А это означает, что чехол иногда не формируется должным образом? Или датчик отсутствует, или он реагирует не на тот сигнал? Или в оболочке фага накапливаются не те вещества?
— Нечто в этом роде, — согласился Бринкер. — Но процент ошибки очень мал. Смехотворно мал. Черт возьми, он почти отсутствует. — Биолог пожал плечами. — Кроме того, эти штуки запрограммированы на убийство раковых клеток и вредных бактерий. Если несколько из них собьются с дороги и пару минут постреляют по ложной цели, никакой беды не будет.
Смит скептически приподнял бровь. Неужели Бринкер говорил серьезно? Может быть, риск и впрямь был очень мал, но все равно рассуждения ведущего ученого «Харкорта» больше подходили для лихого кавалериста. Хорошая наука всегда базировалась на бесконечных кропотливых трудах. И ее правила ни в коей мере не позволяли закрывать глаза на признаки потенциальной опасности, какими бы незначительными ни казались их масштабы.
Собеседник обратил внимание на выражение его лица и рассмеялся.
— Не переживайте так, Джон. Я вовсе не сошел с ума. По крайней мере, не совсем. Мы держим наши нанофаги на чертовски крепком поводке. Они надежно контролируются. Кроме того, рядом со мной находится Рави, который ни за что не позволит мне зарваться. Я вас успокоил?
Смит кивнул.
— Я лишь уточняю, Фил. Пытаюсь избавить мои шпионские мозги от излишних подозрений.
Бринкер ответил ему быстрой, немного кривой улыбкой и перевел взгляд на лаборантов, стоявших перед разными пультами и мониторами.
— Все готовы?
Сотрудники, один за другим, подняли вверх большие пальцы.
— Отлично, — сказал Бринкер. Его глаза сверкали от возбуждения.
— Нанофаг «метка-2», эксперимент на живом материале, серия первая. По моему сигналу... три, два, один... пора!
Металлическая канистра зашипела.
— Нанофаги выпущены, — пробормотал один из лаборантов, следивший за датчиком, присоединенным к канистре.
На протяжении следующих нескольких минут никаких видимых изменений не последовало. Здоровые мыши продолжали свою бесцельную суету. Больные мыши оставались такими же вялыми.
— Энергетический цикл АТФ завершен, — объявил наконец другой лаборант. — Жизненный цикл нанофагов завершен. Эксперимент на живом материале завершен.
Бринкер громко выдохнул и торжествующе поглядел на Смита.
— Вот и все, полковник. Теперь мы анестезируем наших пушистых друзей, вскроем их и увидим, какую часть их разнообразных раковых образований удалось изничтожить. Держу пари, что будет близко к ста процентам.
Рави Парих, продолжавший наблюдать за мышами, нахмурился.
— Мне кажется, Фил, что у нас произошел прокол, — вполголоса произнес он. — Посмотрите на объект номер пять.
Смит наклонился, чтобы лучше разглядеть то, о чем он говорил. Мышь под номером пять относилась к контрольной группе из здоровых животных. Ее поведение резко изменилось. Она двигалась рывками, то и дело тыкаясь головой в своих товарищей, и беспрестанно открывала и закрывала рот. Внезапно она упала на бок, несколько секунд ее корчило — было ясно, что животное испытывало мучительную боль, — а потом дернулась и замерла.
— Дерьмо! — бросил Бринкер, тупо уставившись на мертвую мышь. — Ничего такого просто не должно было случиться.
Джон Смит нахмурился и вдруг решил повторно проверить, хорошо ли «Харкорт-био» соблюдает все предписанные меры безопасности. Сейчас же оставалось только надеяться на то, что защита действительно так надежна, как его убеждали Парих и Бринкер, поскольку тому, что у них на глазах убило совершенно здоровую мышь — чем бы оно ни являлось, — лучше было оставаться запертым в недрах этой лаборатории.
* * *
Время шло к полуночи.В миле к северу огни Санта-Фе отбрасывали теплый желтый отблеск в ясное, холодное ночное небо. Впереди, в верхних этажах Теллеровского института пробивался сквозь задернутые шторы свет электрических ламп. Дуговые прожектора, установленные на крыше здания, освещали прилегавшую территорию, и от всех предметов, находившихся на земле, ложились длинные черные тени. Маленькая рощица пиний и можжевельника возле северной стороны забора была полностью погружена в темноту.
Паоло Понти полз к забору по высокой сухой траве. Он прижимался к земле и следил за тем, чтобы не выбраться из тени, где благодаря черной трикотажной рубашке и темным джинсам он был почти невидим. Итальянцу было двадцать четыре года. Стройный спортивный молодой человек. Шесть месяцев назад, устав от жизни университетского студента-вечерника, обучающегося на благотворительное пособие, он присоединился к Движению Лазаря.
Движение предложило ему смысл жизни, наличие осознанной цели и такие острые ощущения, каких он прежде даже вообразить себе не мог. На первых порах тайная присяга, в которой он поклялся защищать Мать-Землю и уничтожать ее врагов, казалась ему мелодраматической глупостью. Однако через некоторое время Понти проникся принципами и кредо Лазаря и предался им с таким рвением, которое удивило его знакомых и, едва ли не сильнее всех, его самого.
Паоло оглянулся и посмотрел через плечо на небольшую тень, двигавшуюся, также ползком, вслед за ним. Он познакомился с Одри Каравайтс на митинге Движения Лазаря в Штутгарте месяц тому назад. Американке был двадцать один год; родители вместо подарка по случаю окончания колледжа отправили ее в путешествие по Европе. Музеи и церкви успели изрядно ей надоесть, и она из пустого любопытства пошла на этот митинг. Любопытство резко изменило всю ее жизнь — Паоло прямо с митинга затащил ее к себе в кровать, а потом и в Движение.
Итальянец снова повернулся вперед, продолжая самодовольно ухмыляться. Одри не была красавицей, но все выпуклости, которыми природа наделила женщин, у нее имелись. И, что гораздо важнее, ее богатые, но до глупости наивные родители щедро снабжали ее деньгами, так что Одри и Паоло смогли купить билеты на самолет в Санта-Фе и присоединиться к акции протеста против нанотехнологии и развращенного американского капитализма.
Соблюдая все меры предосторожности, Паоло подполз к забору, прикоснулся кончиками пальцев к холодному металлу и огляделся по сторонам. Кактусы, полынь и какие-то местные дикорастущие цветущие растения, очевидно, оставленные возле забора для красоты за свою нетребовательность, обеспечивали ему хорошее укрытие. Он бросил взгляд на светящийся циферблат своих часов. Следующий патруль охранников института должен появиться здесь не раньше чем через час. Просто замечательно.
Итальянский активист снова ощупал забор, на сей раз оценив на ощупь толщину металлических прутьев, и кивнул, довольный тем, что он выяснил. Болторезные ножницы, которыми он запасся, легко справятся с этой оградой.
Позади него раздался громкий треск, словно чьи-то сильные руки переломили толстую сухую палку. Понти нахмурился. Одри не отличалась особым изяществом, а иногда и вовсе передвигалась с ловкостью страдающего подагрой гиппопотама. Он оглянулся, намереваясь сделать своей напарнице строжайший выговор.
Одри Каравайтс лежала на боку в высокой траве. Ее голова была откинута в сторону под странным, неестественным углом. В ее широко раскрытых глазах навсегда застыл ужас. Ее шея была сломана. Она была мертва.
Испытав величайшее потрясение, Паоло Понти сел, не в состоянии сразу осознать увиденное. Он открыл было рот, чтобы крикнуть... и тут огромная рука легла ему на лицо, зажала рот так, что он не смог издать ни звука. Последним ощущением молодого итальянца была ужасная боль — это холодное как лед лезвие глубоко вонзилось в его беззащитное горло.
* * *
Высокий мужчина с темно-рыжими волосами вытащил штык-нож из шеи мертвеца и начисто вытер его о складку черной трикотажной рубашки Понти. Его зеленые глаза ярко блестели.Он оглянулся туда, где лежала, вытянувшись на боку, убитая им девушка. Двое мужчин, одетых в черное, рылись в рюкзаке, который она тащила за собой по земле.
— Ну, что?
— То, что вы ожидали, Первый, — ответил ему хриплый шепот. — Монтерские кошки. Аэрозольные баллоны с флуоресцентной краской. И флажок Движения Лазаря.
Зеленоглазый насмешливо покачал головой.
— Любители.
Второй спутник опустился на одно колено рядом с ним.
— Ваши распоряжения? Гигант пожал плечами.
— Очистите этот участок. А потом бросьте тела где-нибудь в другом месте. Там, где их наверняка найдут.
— Вы хотите, чтобы их нашли поскорее? Или попозже? — спокойно спросил убийцу помощник.
В темноте сверкнули зубы великана.
— Завтра утром будет в самый раз.
Глава 4
Среда, 13 октября
— Предварительный анализ не показал никаких загрязнений в первых четырех химических ваннах. Показатели температуры и уровня кислотности среды также не выходили за пределы расчетной нормы...
Джон Смит откинулся на спинку кресла, перечитывая только что напечатанный отрывок текста. В глазах чувствовалась сильная резь, будто в них насыпали песку. Он провел половину прошедшей ночи в обществе Фила Бринкера, Рави Париха и прочих ведущих специалистов из их команды за изучением биохимических формул и описания процедур создания Нанофага. Но пока что ошибка, сорвавшая первое испытание нанофага под названием «метка-2», оставалась неуловимой. Исследователи из «Харкорт-био», вероятнее всего, трудились сейчас не за страх, а за совесть. Смит все больше и больше утверждался в этом мнении, детально изучая один за другим листки из лежавших перед ним на столе нескольких стопок компьютерных распечаток, описывавших весь ход работы и последнего эксперимента. Сейчас, когда до прибытия президента Соединенных Штатов, который намеревался похвалить их работу — и, впрочем, в равной степени отметить успехи и других лабораторий Теллеровского института, — оставалось менее сорока восьми часов, все испытывали страшную нервную нагрузку. Ни одной душе из штаб-квартиры корпорации «Харкорт» совершенно не хотелось, чтобы в СМИ появились издевки на тему о том, как их «спасающая жизни» новая технология убивает мышей.
— Сэр?
Джон Смит отвернулся от монитора компьютера, подавив внезапный приступ раздражения из-за того, что его отвлекли.
— Да?
Плотный мужчина с серьезным лицом, одетый в темно-серый костюм с сорочкой и бледно-красным галстуком, стоял в открытой двери его маленького кабинета. В руках у него был какой-то список.
— Вы доктор Джонатан Смит?
— Да, это я, — ответил Смит. Он напрягся, заметив небольшую выпуклость под мышкой незваного гостя. Тот носил подплечную кобуру. Это было странно. На территории института оружие разрешалось носить только сотрудникам службы безопасности, одетым в форму. — А вы кто такой?
— Специальный агент Марк Фарроус, сэр. Секретная служба Соединенных Штатов.
Что ж, это вполне объясняет скрытное ношение оружия. Смит немного расслабился.
— Чем я могу быть вам полезен, агент Фарроус?
— Боюсь, доктор, что мне придется попросить вас ненадолго покинуть кабинет. — Фарроус натянуто улыбнулся и продолжил, не дожидаясь следующего вопроса: — Нет-нет, сэр, мы не собираемся вас арестовывать. Я из отдела охраны. Мы должны провести здесь предварительную проверку.
Смит вздохнул. Научные учреждения ценили президентские посещения, поскольку они часто означали повышение рейтинга в национальном научном мире, что влекло за собой увеличение финансирования, выделяемого Конгрессом. Но, что греха таить, они приносили с собой также очень много неудобств. Подобные проверки безопасности, во время которых удостоверялись, что какие-нибудь злоумышленники не заложили в здание мины, выясняли потайные места, в которых могли бы укрыться потенциальные убийцы, и старались застраховаться от других опасностей, всегда выбивали из колеи нормальную работу любой лаборатории.
С другой стороны, Смит отлично знал, что именно Секретная служба несла ответственность за жизнь и безопасность президента. Для агентов, занятых обеспечением этой поездки, задача, заключавшаяся в том, чтобы благополучно провести руководителя нации через эти помещения — здесь было полным-полно ядовитых химикалиев, стояли автоклавы, в которых под высоким давлением бурлили жидкости, нагретые намного выше точки кипения воды, и все это потребляло столько электроэнергии, сколько с лихвой хватило бы для не слишком крупного городка, — представляла истинный кошмар наяву.
Руководство института уже предупредило всех сотрудников о том, что следует ожидать дотошной проверки со стороны Секретной службы. Правда, все были уверены в том, что она состоится завтра, непосредственно перед прибытием президента. По-видимому, рост численности собравшейся за забором армии протестующих заставил Секретную службу поторопиться с действиями.
Смит встал, взял свою куртку со спинки стула и вышел вслед за Фарроусом в коридор. Мимо вереницей шли ученые, техники и административный персонал; большинство несли с собой папки с бумагами или ноутбуки, рассчитывая еще немного поработать, пока сотрудники Секретной службы не дадут им разрешения возвратиться в лаборатории и кабинеты.
— Доктор, мы просим персонал института перейти в кафетерий, — вежливо сказал Фарроус, указывая рукой в ту сторону. — Наша проверка не должна занять много времени. Надеемся, что отнимем у вас не более часа.
Было около одиннадцати утра. Перспектива торчать целый час в кафетерии, не рассчитанном на такое количество народу, не слишком улыбалась Смиту. Он и так слишком долго безвыходно проторчал в помещении, дыша перенасыщенным углекислотой воздухом и прихлебывая остывший кофе, и теперь решил, что так можно и свихнуться. Поэтому он повернулся к агенту.
— Думаю, вы не будете иметь ничего против, если я вместо этого подышу свежим воздухом.
Агент Секретной службы взял его за рукав.
— Сожалею, сэр, но я буду против. У меня совершенно однозначные указания. Все сотрудники института должны собраться в кафетерии.
— Предварительный анализ не показал никаких загрязнений в первых четырех химических ваннах. Показатели температуры и уровня кислотности среды также не выходили за пределы расчетной нормы...
Джон Смит откинулся на спинку кресла, перечитывая только что напечатанный отрывок текста. В глазах чувствовалась сильная резь, будто в них насыпали песку. Он провел половину прошедшей ночи в обществе Фила Бринкера, Рави Париха и прочих ведущих специалистов из их команды за изучением биохимических формул и описания процедур создания Нанофага. Но пока что ошибка, сорвавшая первое испытание нанофага под названием «метка-2», оставалась неуловимой. Исследователи из «Харкорт-био», вероятнее всего, трудились сейчас не за страх, а за совесть. Смит все больше и больше утверждался в этом мнении, детально изучая один за другим листки из лежавших перед ним на столе нескольких стопок компьютерных распечаток, описывавших весь ход работы и последнего эксперимента. Сейчас, когда до прибытия президента Соединенных Штатов, который намеревался похвалить их работу — и, впрочем, в равной степени отметить успехи и других лабораторий Теллеровского института, — оставалось менее сорока восьми часов, все испытывали страшную нервную нагрузку. Ни одной душе из штаб-квартиры корпорации «Харкорт» совершенно не хотелось, чтобы в СМИ появились издевки на тему о том, как их «спасающая жизни» новая технология убивает мышей.
— Сэр?
Джон Смит отвернулся от монитора компьютера, подавив внезапный приступ раздражения из-за того, что его отвлекли.
— Да?
Плотный мужчина с серьезным лицом, одетый в темно-серый костюм с сорочкой и бледно-красным галстуком, стоял в открытой двери его маленького кабинета. В руках у него был какой-то список.
— Вы доктор Джонатан Смит?
— Да, это я, — ответил Смит. Он напрягся, заметив небольшую выпуклость под мышкой незваного гостя. Тот носил подплечную кобуру. Это было странно. На территории института оружие разрешалось носить только сотрудникам службы безопасности, одетым в форму. — А вы кто такой?
— Специальный агент Марк Фарроус, сэр. Секретная служба Соединенных Штатов.
Что ж, это вполне объясняет скрытное ношение оружия. Смит немного расслабился.
— Чем я могу быть вам полезен, агент Фарроус?
— Боюсь, доктор, что мне придется попросить вас ненадолго покинуть кабинет. — Фарроус натянуто улыбнулся и продолжил, не дожидаясь следующего вопроса: — Нет-нет, сэр, мы не собираемся вас арестовывать. Я из отдела охраны. Мы должны провести здесь предварительную проверку.
Смит вздохнул. Научные учреждения ценили президентские посещения, поскольку они часто означали повышение рейтинга в национальном научном мире, что влекло за собой увеличение финансирования, выделяемого Конгрессом. Но, что греха таить, они приносили с собой также очень много неудобств. Подобные проверки безопасности, во время которых удостоверялись, что какие-нибудь злоумышленники не заложили в здание мины, выясняли потайные места, в которых могли бы укрыться потенциальные убийцы, и старались застраховаться от других опасностей, всегда выбивали из колеи нормальную работу любой лаборатории.
С другой стороны, Смит отлично знал, что именно Секретная служба несла ответственность за жизнь и безопасность президента. Для агентов, занятых обеспечением этой поездки, задача, заключавшаяся в том, чтобы благополучно провести руководителя нации через эти помещения — здесь было полным-полно ядовитых химикалиев, стояли автоклавы, в которых под высоким давлением бурлили жидкости, нагретые намного выше точки кипения воды, и все это потребляло столько электроэнергии, сколько с лихвой хватило бы для не слишком крупного городка, — представляла истинный кошмар наяву.
Руководство института уже предупредило всех сотрудников о том, что следует ожидать дотошной проверки со стороны Секретной службы. Правда, все были уверены в том, что она состоится завтра, непосредственно перед прибытием президента. По-видимому, рост численности собравшейся за забором армии протестующих заставил Секретную службу поторопиться с действиями.
Смит встал, взял свою куртку со спинки стула и вышел вслед за Фарроусом в коридор. Мимо вереницей шли ученые, техники и административный персонал; большинство несли с собой папки с бумагами или ноутбуки, рассчитывая еще немного поработать, пока сотрудники Секретной службы не дадут им разрешения возвратиться в лаборатории и кабинеты.
— Доктор, мы просим персонал института перейти в кафетерий, — вежливо сказал Фарроус, указывая рукой в ту сторону. — Наша проверка не должна занять много времени. Надеемся, что отнимем у вас не более часа.
Было около одиннадцати утра. Перспектива торчать целый час в кафетерии, не рассчитанном на такое количество народу, не слишком улыбалась Смиту. Он и так слишком долго безвыходно проторчал в помещении, дыша перенасыщенным углекислотой воздухом и прихлебывая остывший кофе, и теперь решил, что так можно и свихнуться. Поэтому он повернулся к агенту.
— Думаю, вы не будете иметь ничего против, если я вместо этого подышу свежим воздухом.
Агент Секретной службы взял его за рукав.
— Сожалею, сэр, но я буду против. У меня совершенно однозначные указания. Все сотрудники института должны собраться в кафетерии.