Девяносто седьмой день. Среди бергов. Я попросил Бьярни указать нам надежную стоянку, чтобы дать отдохнуть гребцам. Он предложил остановиться в глубине широкого залива, вход в который преграждает группа островов. Этот залив в стране бергов окружают высокие горы со снежными вершинами и склонами, поросшими сумрачными лесами. Слово "берг", похоже, означает "горы".
Бьярни тут же сошел на сушу, чтобы сообщить о своем возвращении и разузнать, не спаслись ли его спутники.
Полюбоваться "Артемидой", чей нос навис над серым песком, сбежались любопытные ребятишки. Они хотели взобраться по сходне на борт. Венитаф выбрал одного из них, взял на руки и, к великому разочарованию других, отнес внутрь корабля. Когда малыш появился снова, крики разочарования сменились воплями восхищения. Счастливый избранник принялся делиться с друзьями хлебом, сухарями и обломками коралла, которые дал ему Венитаф. Ребенок протянул ему бусинку пахучего янтаря, висевшую у него на шее, но Венитаф отказался, пояснив, что родители будут недовольны, если тот вернется домой без украшения.
Надо отметить, что дети и моряки всегда находят общий язык. Объясниться им помогают несколько слов и красноречивые жесты.
Ребенок сказал своему новому другу, что у его отца много янтарных бусинок, и Венитаф предложил проводить его домой.
Теперь я знаю, что янтарь в великом множестве водится на островах и берегах Ба-Алтиса и что некоторые островитяне продают его побережным гутонам для разведения костров!
Девяносто восьмой день путешествия. Среди бергов. Я снова удивил варваров, воткнув свой гномон в песок и довольно долго наблюдая за движением волн.
Я рассчитал, что здесь отношения чисел такие же, как и в Стране синих людей.
Берги занимаются охотой и рыбной ловлей. Выращивают немного ржи и ячменя. Женщины собирают дикие плоды - землянику и фиолетовые ягоды, похожие на плоды мирта. Дети мажут ими лицо и тогда походят на синих людей.
Сегодня я дополнял свою карту записанными мною сведениями и расстояниями. Мне не удалось выяснить, находятся ли страны сканнов и бергов на большом острове или их земли соединены с Европой где-то в гиперборейских краях. На закат от стран бриттов, сканнов,и бергов лежит море таких же больших размеров, как Внутреннее, и оно тоже часть Океана. Мне понятно, что и Ба-Алтис - или Внутреннее море, или громадный" залив, но удастся ли мне выполнить требование архонтов Маосалии и найти проход к Элладе и Понту?
Мы возвращаемся с пира у царя бергов - таков местный обычай: приглашаются все мореплаватели.
Что будет, если мы решимся осесть здесь надолго? Превратимся ли мы во врагов и настроим крепостных укреплений, как это сделали массалио-ты, защищаясь от салиев и лигиев? А ведь Протиса Эвксена тоже приглашали на пир!
Желание разузнать, где расположен Янтарный остров и есть ли отсюда проход в Танаис, помешали мне насладиться едой.
Жаль, что я не могу уже сейчас отправиться в Массалию с абсолютной уверенностью в своей правоте и небольшим грузом янтаря! Это письмо, лежащее в моей каюте, весит больше, чем весь янтарь Ба-Алтиса и все олово Британии! Оно означает для меня рабство, тогда как я мог бы радоваться, проверив истинность чисел! Увы! Торговцам не нужна научная слава, ею не набьешь трюмы корабля.
Девяносто девятый день путешествия. Среди бергов. Я промерил глубину залива - свинец не доставал дна у берега, а в море я отметил глубины в сто оргий и менее. Еще одна тайна этой страны. В Массалии Лакидон мельче залива.
Ни один лоцман не соглашается провести нас в А-баало. Не знаю, как отнестись к этому отказу - то ли это вызов, то ли проявление страха перед пунами [79]. Царь бергов и Бьярни объяснили, по каким проходам можно выйти в Ба-Алтис, но большего мы не добились, несмотря на подаренные вино, коралл и серебряные драхмы.
Я понимаю, что этот гордый народ живет свободно на своих землях и не желает вмешиваться в дела соседей. В одном доме, где нас с Венитафом приняли как дорогих гостей, я заметил на шее молодой женщины эфесский статер с изображением головы Артемиды и оленя. Я показал масса-лийскую монету с такой же головкой. Тогда хозяин вскочил с места, протянул руку в направлении полудня Мира и пояснил жестом: далеко, очень далеко! Может быть, тайна Танаиса прояснится и "Артемида" вернется обратно по следу "Арго" [80]?
Большего мне разузнать не удалось. В полдень отправляемся дальше. Нам просто необходимо отыскать вход в Ба-Алтис и к острову, где янтаря не меньше, чем ракушек на берегах Массалии!
Сотый день путешествия. В море. Радуюсь длинному дню и благодарю Аполлона за его благо словенный свет. Ночью мы не смогли бы идти в этом лабиринте островов, узких заливов и неожиданно возникших проходов.
Несколько раз пришлось возвращаться обратно, так как мы попадали в заливы, принимая их за проливы, ведущие в открытое море. К счастью, стоит великолепная погода, и вода в заливах спокойна.
Мы идем малым ходом в проливе, столь же узком, как тот, что ведет в гавань Доброго источника около Массалии [81], но окруженном горами, поросшими мрачными лесами. Эхо повторяет звуки тамбурина и плеск весел. Над нами кружат многочисленные птицы. Венитаф говорит, что часть птиц обгоняет нас, как бы указуя дорогу в открытое море.
- Идем за ними, они летят в море за рыбой, - предлагает Ксанф.
Птицы стали нашими лоцманами! Чтобы избежать рифов и предательских скал, мне понадобился орлиный взгляд моего друга, который не потерял остроты зрения, возясь с числами и папирусами.
Мы разошлись с низко сидящим бергским кораблем. Его нос украшала ужасная змеиная голова. Гребцы его приветствовали нас хриплыми криками, а мы ответили громкими воплями.
Они не сбавили хода, но я обратил внимание, что наварх его часто оборачивался в нашу сторону. У корабля было лишь одно рулевое весло с правой стороны.
Сто первый день путешествия. В море. Наконец мы вышли на свободную воду. Но надо по-прежнему смотреть в оба из-за множества скал и островов. Я решил идти вдоль берега, чтобы не пропустить вход в Ба-Алтис, "когда по левую руку гор больше не будет" - так говорил царь бергов.
Вечер. Ветер дует с полуночи и заката. Я велел поднять рей и поставить большой парус и долон. Весла убраны, но скалмы оставлены открытыми.
Солнце зашло. Уже более двух часов, как стемнело. Период солнцестояния миновал, а от Трона Солнца мы удаляемся. Гребцы хотели бы отдохнуть в заливе: им страшно плыть ночью в лабиринте островов. Удовлетворяю их желание, но в моем сердце страха нет, ибо знаю, что солнце взойдет намного раньше, чем они полагают.
Сто второй день путешествия. В одном из заливов страны бергов. Мои люди покусились на жизнь животного, изображенного на фокейских драхмах [82]!
Еще издалека мы услышали крики, а когда приблизились, увидели высоких людей, чьи светлые волосы косицей ниспадали с правой стороны головы. Они сидели в плоскодонных суденышках и колотили веслами по воде! Желая узнать причину столь странного поведения, я велел подойти к ним на веслах.
Люди в лодках гнали к берегу испуганных тюленей. На берегу животных поджидали другие охотники и убивали несчастых палками. Я не мог помешать отдыхающим гребцам вскочить в челнок и присоединиься к бойне.
Когда потные и залитые кровью охотники вернулись на "Артемиду", я упрекнул их в том, что они убивали священное животное ионийской Фокеи. Они омылись в море и, простершись перед статуей Артемиды, долго вымаливали у нее прощение. Киан поджарил тюленье мясо, принесенное Ураном. Похоже на бычье, но с привкусом рыбы. В воздухе носились противные запахи, и я отказался разделить с ними трапезу.
Сто третий день путешествия. Все же и мне пришлось отведать этого мяса! Киан рассмеялся, когда я сказал ему об этом.
Царь бергов, организовавший тюленью охоту, пригласил нас с Венитафом на пир по завершении бойни. Я не стал отказываться от приглашения, надеясь разузнать про янтарь и А-баало, однако мои попытки оказались тщетными. Царь знал только то, что ценный янтарь изредка доставляют из лежащих на полудень стран, и показал мне великолепную полированную бусину, издававшую тонкий аромат.
На обратном пути Венитаф пообещал:
- Уверен, Пифей, что ты заменишь булыжники балласта на подобные бусины. Мой дед утверждал со слов кельтов, что обитатели Страны янтаря разжигают им очаги, ибо не знают ему цены.
Хотя и верю своему другу, но иногда меня пугают подобные слова. Неужели он хочет превратить меня в торговца?
Берги плавают на плоскодонных судах с бортами из тонких светлых, похоже, березовых досок. Доски соединены шпунтами, а не скреплены гвоздями. Я восхищаюсь легкостью этих суденышек, чей нос украшен грубым изображением змеи. На корме завивается спиралью хвост этого отвратительного существа [83].
Сто четвертый день путешествия. Мы снова вышли в море. Холодно, идет дождь, иногда опускается туман. Ветер порывистый и неустойчивый: мне то и дело приходится маневрировать парусами.
В полдень мы отмечаем направление на солнце для уточнения пути в страны Ба-Алтиса.
Сто пятый день путешествия. В глубине залива. Горы стали ниже. Березу сменили сое ны, а на вершинах исчез снег. Мы укрылись на время короткой ночи в заливе, заинтересовавшись красноватыми огнями на берегу.
Местные берги плавят железо по древним рецептам. Они добывают его из какой-то буроватой земли, -которую сушат до тех пор, пока она не заискрится на солнце [84]. Затем роют в земле ямы и разводят в них сильный огонь. С помощью кожаных мехов они раздувают угли очага, а сверху бросают высушенную бурую землю - из нее выплавляется грубое железо, идущее затем в ковку.
Один из них показал, как ищут железо в болотах с помощью палки с магическими свойствами* - она скрипит, когда нужная порода прячется под болотным мхом. Они вырывают мох с корнями и извлекают драгоценную землю.
Предводитель бергов был поражен, увидев наши ножи и копья из гибкого железа без единого дефекта.
* Магнит.
Сто шестой день путешествия. В море. Сияет солнце. Ветер с заката быстро несет нас к суше, и она может оказаться берегами А-баало.
Горные хребты исчезли на восходе, а земля бергов образует излучину в сторону полудня.
Удастся ли взять лоцмана на нашей ближайшей стоянке?
Сто седьмой день путешествия. В море. Снова приближаемся к обитаемым землям. После полного безлюдия Туле и закованного льдами моря вид судов и людей приятно согревает сердце.
Ветер с заката с силой несет нас вперед. Гребцы отдыхают, приводя корабль в порядок. Я неоднократно замечал, что в хорошую погоду моряки на досуге выбрасывают за борт лишние или бесполезные вещи. Сколько камней, которые выглядели золотистыми, а теперь потускнели, старых перьев, увядших цветков, причудливых кусков дерева, битых гончарных изделий полетело в воду!
Венитаф, поначалу подтрунивавший над гребцами, вскоре сам присоединился к ним.
Полдень. Внимание Бриара, который проверял сегарсы долона, привлек сноп брызг. Ксенон крикнул, что показался кит. У эгинетов быстрый ум и зоркий глаз!
Тут же мы увидели, как к животному рванулось низко сидящее быстрое суденышко бергов. На носу, прижавшись к самой голове змеи, стояли два лучника. Гребцы криками подбадривали себя, а рулевой правого весла задавал такой темп, что их судно превосходило по скорости пентеконтеру. Подойдя на расстояние полета стрелы, лучник выстрелил в кита, и его стрела вонзилась глубоко в черную кожу животного. Кит тут же бросился прочь, и трос, соединявший стрелу и судно, натянулся, как нерв на пределе. Второй лучник также выпустил стрелу, и теперь бергское судно неслось по воде, увлекаемое китом, походя на колесницу Посейдона, запряженную морскими конями. Берги вытравили тросы на всю длину, а один из гребцов с топором на изготовку замер рядом с ними, чтобы перерубить их, если кит уйдет под воду.
Мои гребцы, захваченные зрелищем охоты, умоляли последовать за бергами, чтобы увидеть финал. Еще ни разу они не гребли с таким воодушевлением! "Артемида" мало-помалу настигла морскую упряжку.
Сегодня вечером придется есть китовое мясо! Берги пригласили нас к себе. Какой вкус будет у массалийского вина, если им придется запивать эдакое мясо? Я попросил Киана приготовить мне блюдо из сушеной рыбы или наловить свежей во время пира, чтобы я смог насытиться по возвращении на "Артемиду".
Я записал чудовищные размеры животного - оно почти равно длине "Артемиды", но, похоже, шире ее. Лучник, выстреливший первым, горд тем, что пронзил сердце кита в момент, когда суденышко замедлило ход и трос провис. В награду ему отдали кусок огромнейшей печени. Я не смог удержать съеденное, но, к счастью, никто не заметил моего позора. Вечером я пригласил к себе в каюту Венитафа, обоих келевстов, и мы наслаждались свежей рыбой, приправленной травами с гор Харсиса. Я велел открыть маленькую амфору светлого вина и теперь чувствую себя значительно лучше.
Варварство может иногда проявляться и в кулинарии.
Сто десятый день путешествия. В море. Соблазнившись вином, а не выгодой, один из бергов с охотничьего судна согласился показать нам путь в Страну янтаря. Ему известны проходы между островами, скрывающими выход в Ба-Алтис, и он знает, на каких берегах находят желтый пахучий камень. Венитаф понимает несколько слов из его речи. Лоцмана зовут Тун, и мы его тут же прозвали Тунцом, к великому разочарованию Паламеда: ему жаль расставаться со своим прозвищем.
- Завтра, - сказал Тун, - войдем в море, мы называем его Мен-Тунум.
Мне ясно, речь идет о море, нареченном финикийцами Ба-Алтис, "Царским морем", и я записываю название, произнесенное Тунцом как Ментономон [85].
Сто одиннадцатый день путешествия. Бергский лоцман Тун привел к низкому зеленому острову, где нас радушно встретили его обитатели.
"Артемида" стоит на якоре у берега в морском рукаве, который, похоже, разделяет два острова. Я отмечаю сильное течение то в одну, то в другую сторону - оно напоминает мне Эврип Эвбейский. Поэтому поставил корабль на два якоря и оставил весла в скалмах. Одна половина гребцов несет вахту, а вторая от души веселится на берегу среди варваров.
Тун отвел меня к царю. Судно у него длиннее, а дом выше, чем у остальных. Он угостил меня медом, а я, как и положено, предложил вина. Венитаф сказал, что хорошо понимает обращенную к нему речь, поскольку язык этих варваров близок к языку гутонов и кельтов, а на нем умели говорить еще его деды. Я заметил, что тоже понимаю смысл многих слов. Итак, вернусь в Массалию, изучив три языка, как и подобает любому знатному массалиоту. До сих пор я знал лишь греческий, язык римлян и язык чисел, он же - язык богов. В будущем овладею кельтским и смогу помочь Городу в его порою нелегких отношениях с окружающими варварами.
Сто двенадцатый день путешествия. Вчера вечером, на очередном пиру, мне удалось развязать языки варваров и узнать о янтаре, Ба-Алтисе и Танаисе. Эти варвары пьют, словно прорвы! На их красных лицах опьянение было едва заметно, хотя я велел принести для начала шестнадцать амфор. Наконец-то они разговорились, и сегодня утром я пытаюсь отделить ложь от истины в тех записях, что удалось тайком сделать на восковых табличках. Венитаф помогает и смеется "над моими затруднениями, когда я не понимаю смысла слов, песен, легенд и жестов.
Кем могут быть гиппоподы - так я записал название людей с лошадиными ногами? Или панотисы, люди с громадными ушами, охраняющие, похоже, вход в Танаис?
Всякий раз, когда я пытался выяснить, что имели в виду опьяневшие варвары, они принимались громко хохотать, опрокидывая на грудь содержимое рогов или кубков. Несмотря на рыгание и безудержную икоту собеседников, мне все же удалось выяснить, что речь идет о еще более варварских племенах, нежели они сами. Гиппоподы и панотисы могут ходить по снегу на копытах, широких, как у лошадей, а вечером засыпать прямо на земле, закутавшись в свои громадные уши, словно в накидку!
Гребцы побаиваются, но эллинское любопытство так и подстегивает их. Надо умерить страхи, убедив варваров сказать, что гиппоподы и панотисы не проявляют жестокости и кровожадности.
Один из варваров рассказал о реках, которые ведут к озерам, реках широких, как и морские рукава, но он не смог ответить, пройдет ли там "Артемида". Потом он спросил, смогут ли гребцы нести ее на собственных плечах, как это делают местные племена со своими суденышками.
Имя Ясона ему неизвестно, но в этих местах бытует легенда о корабле, летающем над землей и водой и пришедшем из далекой полуденной страны. Он тайком показал мне очень древнюю милетскую драхму - она относится к тем временам, когда еще не умели делать монеты с рисунком на обеих сторонах.
Меня очень смущает то, что наговорили варвары. Янтарь на недалеких отсюда берегах Ба-Алтиса столь же обычен, как уголь у кузнецов Арсенала! Все показывали мне янтарные бусинки - ими играют дети. Бывает также черный янтарь и серый янтарь, который используют изготовители духов из Смирны, а финикийцы продают его за двойной вес золота. Я близок к цели. За десять амфор вина, кораллы и два кубка с изображением лошади я нанял еще одного лоцмана, он вместе с Тунцом поведет нас в Ба-Алтис и к устью таинственного Танаиса. Этим варварам известен орихалк [86], но они не покрывают им стены своих жилищ. Расплавленным янтарем (без добавки золотой фольги) они пропитывают корпуса своих судов, как мы пропитываем свои суда смолой трезенских или харсисских сосен.
Сто тринадцатый день путешествия. Вошли в Ментономон. Он-то, я подозреваю, и есть Ба-Алтис финикийцев. Мы идем к А-баало. С заката дует легкий ветер, море спокойно, глубина его - едва пятнадцать саженей за пределами пролива.
Вода зеленого цвета, и мои гребцы со вздохами вспоминают о сапфировой синеве Внутреннего моря. Я тоже иногда ощущаю тоску по родным местам и вспоминаю ветер, волнующий море в проливах Малых Стойхад.
Сто четырнадцатый день путешествия. А-баало. Царский остров. Отныне я буду называть его Базилией, чтобы не навлечь беды громким произнесением чародейственных финикийских слов. Гребцы, как сумасшедшие, носятся по затененному соснами берегу, набирая полные корзины янтаря. Тунец и его приятель Эрне смеются над ними. Наблюдая за их суетой, варвары от души веселятся, а царь Базилии (масляное масло!) указывает мне на дым, идущий через крыши домов и пахнущий янтарем. Жители Базилии меняют янтарь у береговых гутонов на сушеную рыбу и льняные ткани. Я замечаю огромные куски янтаря, черного как уголь. Он и горит так же, но у дыма отвратительный запах.
Вечер. Венитаф велел Ксанфу собрать людей, чтобы выбросить в море балласт из круглых булыжников. Теперь его заменят янтарем. Нам помешали варвары, попросив отдать не имеющие для нас никакой ценности камни. Им, на песчаном острове, где нет скал, камни совершенно необходимы.
Размышляю о ценности вещей: желтый янтарь превратился в балласт "Артемиды", а камни с равнины Телина как величайшая ценность перейдут в руки жителей Базилии, и они соорудят из них очаги, выложат ими полы домов или украсят могилы своих предков.
Аромат янтаря слегка пьянит. Он напоминает горьковатый запах льяла. "Артемида" пропитана столь же приятным ароматом, как комната гетеры в квартале Мельников.
Венитаф радуется. Гребцы прикидывают, сколько выручат за янтарь в Массалии. Каждый припрятал в свой сундучок несколько гладких бусин. Меха и духи? "Артемида" превращается в плавучий храм Афродиты! Арист нашел громадный шар серой амбры со стойким терпким запахом и предложил его мне. Я обещаю, что разделю вырученные за него деньги между всеми нами. Так я вознагражу тех, кто согласился отправиться со мной в опасное путешествие... пока еще не завершенное.
Сто пятнадцатый день путешествия. Тунец сказал, что лето в его стране короткое и что вскоре птицы, потянувшись в полуденные края, возвестят о возврате холодов. Похоже, в этом году они наступят раньше. У лебедей и гусей уже можно подметить признаки беспокойства.
Эрне согласен сопровождать меня до Танаиса при условии, что я заставлю гребцов выкладываться в полную силу, чтобы не упустить хорошую погоду. Он не понимает, что я надеюсь вернуться в Массалию по Танаису, и не умеет читать карту. Он лишь повторяет то, что уже говорил его царь:
- Смогут ли твои люди перенести корабль к озерам?
Отказываюсь понимать его слова.
В полдень я измерил высоту солнца и рассчитал местонахождение Базилии по отношению к Массалии и Понту Эвксинскому. Гномон вызвал раздражение варваров. Они, к моему великому удивлению, пришли в ярость и пригрозили срубить его, если я не перестану терзать плоть их Богини Земли. Я так и не смог объяснить им своих действий.
Пора снова выходить в море. Десять амфор прекрасного напитка успокоили разгоряченные сердца варваров. Гребцы тоскливыми взглядами проводили это вино: им уже, очевидно, не удастся отведать его до Майнаки, если нам придется возвращаться этим же путем.
По отношению к экватору Мира мы находимся на уровне Страны синих людей, но удалились к восходу на расстояние, примерно равное расстоянию между Сицилией и Родосом или даже Кипром.
Переношу полученные сведения на карту. Здесь страну сканнов называют Нориго, что можно перевести как Полуночная земля или остров. Мне так и не удалось выяснить, остров это или материк, поскольку варвары говорят о море, простирающемся до круга, где летом в колесницу Солнца запрягают лишь белых лошадей. Остров это или полуостров [87]? У меня нет времени - и, к сожалению, приказа тимухов! - выяснить это самому. Мне ведено искать пролив, которым прошел Ясон.
Сто шестнадцатый день путешествия. В море. Тун и Эрне заявили, что понадобится около декады на разведку пролива, который может вывести меня в Понт через страну скифов, но они не хотят следовать со мной до конца.
Сто восемнадцатый день путешествия. Идем вдоль низкого берега, поросшего лесом. Здесь часто встречается янтарь - его собирают кимры и гутоны. Венитаф набрал много янтаря на берегу во время одной из стоянок. Эти места плотно заселены. В глубине залива в море впадает большая река, но нам надо найти дальше к восходу другую реку, именуемую Туна или Дуна [88]; это близко по звучанию к Танаис.
Сто двадцатый день путешествия. Панотисы и гиппоподы существуют. Я понял, почему их так зовут - эти светловолосые и голубоглазые варвары со вздернутыми носами носят престранную накидку. Это - цельный кусок коричневой грубошерстной ткани в виде капюшона, разрезанный надвое от шеи до самых пят. В эти широкие полосы ткани они заворачивают свое голое тело, не снимая капюшона, и кажется, что одеянием им служат два огромнейших уха! Внешний вид этих варваров вызывает насмешки бергов. Понимаю их, но не одобряю. Их же называют и "Лошадиными ногами", я записал это имя по-гречески - гиппоподы. Мне приходилось видеть в их хижинах обувь с подметкой, изготовленной из удлиненной дощечки или образующей сетку, сплетенную из тонких березовых веточек. Варвары ходят в этой обуви по снегу, который покрывает здесь землю три четверти года.
Мне кажется, что люди бездумно насмехаются над себе подобными. Если вид этих варваров может показаться необычным, то только потому, что они одеваются удобно и в соответствии с климатом своей страны. Если бы у гоплитов Ксенофонта были такие же обувь и накидки, они бы меньше страдали от холода и снега при переходе гор в стране кардуков.
Эти гиппоподы-панотисы, чей язык понять никак невозможно, похоже, относятся к скифским племенам. У них мягкие нравы, и они живут, получая все необходимое от животных, напоминающих оленя рогами и быка телом*. Жаль, что прошло время Элафеболий - мы бы принесли в жертву Артемиде двух самых прекрасных из этих гиперборейских оленей, совершив ритуальный обход вокруг алтаря. И избежали бы затруднений, как в Массалии, куда оленей попеременно доставляют то из Кирна, то из Родоса. Олени стали редкостью, и кельты ревниво их охраняют.
Варвары угостили нас молоком и сыром. Я хотел дать им вина, однако они отказались - его вкус им непривычен. Их заинтересовал лишь красный коралл, но восхищение они выказывали только улыбками и покачиваниями головы. Их предводитель подарил мне шкуры животных и их ветвистые рога.
* Лось.
Здесь в море впадает огромная река. На языке варваров ее название звучит как Туна или Дуна. Оно похоже на нужный мне Танаис. Неужели меня ждет успех?
Сто двадцать третий день путешествия. По Танаису. Гребцы изнемогают судно идет против течения. Оно почти незаметно в открытом море, а затем становится столь же сильным, как течение Родана в Телине. Ксанф сообщил, что его друзья выбились из сил. Я долго добивался от Тунца и Эрне, а также от предводителей панотисов ответа на вопрос, река ли это. Похоже, далеко у ее истоков лежат истоки другой реки, которая течет на полудень к морю*. Панотисы пользуются лодками из шкур. В далекие времена сюда на деревянных судах приплыли черноволосые люди с черными бородами (предводитель показал на мою бороду, отросшую у меня за время плавания). То были или соратники Ясона, или милетцы. Поскольку панотисы не носят бороды и светловолосы, ими могли быть только греки. По словам предводителя, это произошло, когда еще был жив его дед. Только так и можно объяснить, как к бергам попала милетская драхма. Значит, по здешним рекам можно добраться до Понта, но, видимо, морского прохода тут нет, да и "Артемида" не приспособлена для подобного путешествия. Это не "Арго", мой корабль куда тяжелее.
Бьярни тут же сошел на сушу, чтобы сообщить о своем возвращении и разузнать, не спаслись ли его спутники.
Полюбоваться "Артемидой", чей нос навис над серым песком, сбежались любопытные ребятишки. Они хотели взобраться по сходне на борт. Венитаф выбрал одного из них, взял на руки и, к великому разочарованию других, отнес внутрь корабля. Когда малыш появился снова, крики разочарования сменились воплями восхищения. Счастливый избранник принялся делиться с друзьями хлебом, сухарями и обломками коралла, которые дал ему Венитаф. Ребенок протянул ему бусинку пахучего янтаря, висевшую у него на шее, но Венитаф отказался, пояснив, что родители будут недовольны, если тот вернется домой без украшения.
Надо отметить, что дети и моряки всегда находят общий язык. Объясниться им помогают несколько слов и красноречивые жесты.
Ребенок сказал своему новому другу, что у его отца много янтарных бусинок, и Венитаф предложил проводить его домой.
Теперь я знаю, что янтарь в великом множестве водится на островах и берегах Ба-Алтиса и что некоторые островитяне продают его побережным гутонам для разведения костров!
Девяносто восьмой день путешествия. Среди бергов. Я снова удивил варваров, воткнув свой гномон в песок и довольно долго наблюдая за движением волн.
Я рассчитал, что здесь отношения чисел такие же, как и в Стране синих людей.
Берги занимаются охотой и рыбной ловлей. Выращивают немного ржи и ячменя. Женщины собирают дикие плоды - землянику и фиолетовые ягоды, похожие на плоды мирта. Дети мажут ими лицо и тогда походят на синих людей.
Сегодня я дополнял свою карту записанными мною сведениями и расстояниями. Мне не удалось выяснить, находятся ли страны сканнов и бергов на большом острове или их земли соединены с Европой где-то в гиперборейских краях. На закат от стран бриттов, сканнов,и бергов лежит море таких же больших размеров, как Внутреннее, и оно тоже часть Океана. Мне понятно, что и Ба-Алтис - или Внутреннее море, или громадный" залив, но удастся ли мне выполнить требование архонтов Маосалии и найти проход к Элладе и Понту?
Мы возвращаемся с пира у царя бергов - таков местный обычай: приглашаются все мореплаватели.
Что будет, если мы решимся осесть здесь надолго? Превратимся ли мы во врагов и настроим крепостных укреплений, как это сделали массалио-ты, защищаясь от салиев и лигиев? А ведь Протиса Эвксена тоже приглашали на пир!
Желание разузнать, где расположен Янтарный остров и есть ли отсюда проход в Танаис, помешали мне насладиться едой.
Жаль, что я не могу уже сейчас отправиться в Массалию с абсолютной уверенностью в своей правоте и небольшим грузом янтаря! Это письмо, лежащее в моей каюте, весит больше, чем весь янтарь Ба-Алтиса и все олово Британии! Оно означает для меня рабство, тогда как я мог бы радоваться, проверив истинность чисел! Увы! Торговцам не нужна научная слава, ею не набьешь трюмы корабля.
Девяносто девятый день путешествия. Среди бергов. Я промерил глубину залива - свинец не доставал дна у берега, а в море я отметил глубины в сто оргий и менее. Еще одна тайна этой страны. В Массалии Лакидон мельче залива.
Ни один лоцман не соглашается провести нас в А-баало. Не знаю, как отнестись к этому отказу - то ли это вызов, то ли проявление страха перед пунами [79]. Царь бергов и Бьярни объяснили, по каким проходам можно выйти в Ба-Алтис, но большего мы не добились, несмотря на подаренные вино, коралл и серебряные драхмы.
Я понимаю, что этот гордый народ живет свободно на своих землях и не желает вмешиваться в дела соседей. В одном доме, где нас с Венитафом приняли как дорогих гостей, я заметил на шее молодой женщины эфесский статер с изображением головы Артемиды и оленя. Я показал масса-лийскую монету с такой же головкой. Тогда хозяин вскочил с места, протянул руку в направлении полудня Мира и пояснил жестом: далеко, очень далеко! Может быть, тайна Танаиса прояснится и "Артемида" вернется обратно по следу "Арго" [80]?
Большего мне разузнать не удалось. В полдень отправляемся дальше. Нам просто необходимо отыскать вход в Ба-Алтис и к острову, где янтаря не меньше, чем ракушек на берегах Массалии!
Сотый день путешествия. В море. Радуюсь длинному дню и благодарю Аполлона за его благо словенный свет. Ночью мы не смогли бы идти в этом лабиринте островов, узких заливов и неожиданно возникших проходов.
Несколько раз пришлось возвращаться обратно, так как мы попадали в заливы, принимая их за проливы, ведущие в открытое море. К счастью, стоит великолепная погода, и вода в заливах спокойна.
Мы идем малым ходом в проливе, столь же узком, как тот, что ведет в гавань Доброго источника около Массалии [81], но окруженном горами, поросшими мрачными лесами. Эхо повторяет звуки тамбурина и плеск весел. Над нами кружат многочисленные птицы. Венитаф говорит, что часть птиц обгоняет нас, как бы указуя дорогу в открытое море.
- Идем за ними, они летят в море за рыбой, - предлагает Ксанф.
Птицы стали нашими лоцманами! Чтобы избежать рифов и предательских скал, мне понадобился орлиный взгляд моего друга, который не потерял остроты зрения, возясь с числами и папирусами.
Мы разошлись с низко сидящим бергским кораблем. Его нос украшала ужасная змеиная голова. Гребцы его приветствовали нас хриплыми криками, а мы ответили громкими воплями.
Они не сбавили хода, но я обратил внимание, что наварх его часто оборачивался в нашу сторону. У корабля было лишь одно рулевое весло с правой стороны.
Сто первый день путешествия. В море. Наконец мы вышли на свободную воду. Но надо по-прежнему смотреть в оба из-за множества скал и островов. Я решил идти вдоль берега, чтобы не пропустить вход в Ба-Алтис, "когда по левую руку гор больше не будет" - так говорил царь бергов.
Вечер. Ветер дует с полуночи и заката. Я велел поднять рей и поставить большой парус и долон. Весла убраны, но скалмы оставлены открытыми.
Солнце зашло. Уже более двух часов, как стемнело. Период солнцестояния миновал, а от Трона Солнца мы удаляемся. Гребцы хотели бы отдохнуть в заливе: им страшно плыть ночью в лабиринте островов. Удовлетворяю их желание, но в моем сердце страха нет, ибо знаю, что солнце взойдет намного раньше, чем они полагают.
Сто второй день путешествия. В одном из заливов страны бергов. Мои люди покусились на жизнь животного, изображенного на фокейских драхмах [82]!
Еще издалека мы услышали крики, а когда приблизились, увидели высоких людей, чьи светлые волосы косицей ниспадали с правой стороны головы. Они сидели в плоскодонных суденышках и колотили веслами по воде! Желая узнать причину столь странного поведения, я велел подойти к ним на веслах.
Люди в лодках гнали к берегу испуганных тюленей. На берегу животных поджидали другие охотники и убивали несчастых палками. Я не мог помешать отдыхающим гребцам вскочить в челнок и присоединиься к бойне.
Когда потные и залитые кровью охотники вернулись на "Артемиду", я упрекнул их в том, что они убивали священное животное ионийской Фокеи. Они омылись в море и, простершись перед статуей Артемиды, долго вымаливали у нее прощение. Киан поджарил тюленье мясо, принесенное Ураном. Похоже на бычье, но с привкусом рыбы. В воздухе носились противные запахи, и я отказался разделить с ними трапезу.
Сто третий день путешествия. Все же и мне пришлось отведать этого мяса! Киан рассмеялся, когда я сказал ему об этом.
Царь бергов, организовавший тюленью охоту, пригласил нас с Венитафом на пир по завершении бойни. Я не стал отказываться от приглашения, надеясь разузнать про янтарь и А-баало, однако мои попытки оказались тщетными. Царь знал только то, что ценный янтарь изредка доставляют из лежащих на полудень стран, и показал мне великолепную полированную бусину, издававшую тонкий аромат.
На обратном пути Венитаф пообещал:
- Уверен, Пифей, что ты заменишь булыжники балласта на подобные бусины. Мой дед утверждал со слов кельтов, что обитатели Страны янтаря разжигают им очаги, ибо не знают ему цены.
Хотя и верю своему другу, но иногда меня пугают подобные слова. Неужели он хочет превратить меня в торговца?
Берги плавают на плоскодонных судах с бортами из тонких светлых, похоже, березовых досок. Доски соединены шпунтами, а не скреплены гвоздями. Я восхищаюсь легкостью этих суденышек, чей нос украшен грубым изображением змеи. На корме завивается спиралью хвост этого отвратительного существа [83].
Сто четвертый день путешествия. Мы снова вышли в море. Холодно, идет дождь, иногда опускается туман. Ветер порывистый и неустойчивый: мне то и дело приходится маневрировать парусами.
В полдень мы отмечаем направление на солнце для уточнения пути в страны Ба-Алтиса.
Сто пятый день путешествия. В глубине залива. Горы стали ниже. Березу сменили сое ны, а на вершинах исчез снег. Мы укрылись на время короткой ночи в заливе, заинтересовавшись красноватыми огнями на берегу.
Местные берги плавят железо по древним рецептам. Они добывают его из какой-то буроватой земли, -которую сушат до тех пор, пока она не заискрится на солнце [84]. Затем роют в земле ямы и разводят в них сильный огонь. С помощью кожаных мехов они раздувают угли очага, а сверху бросают высушенную бурую землю - из нее выплавляется грубое железо, идущее затем в ковку.
Один из них показал, как ищут железо в болотах с помощью палки с магическими свойствами* - она скрипит, когда нужная порода прячется под болотным мхом. Они вырывают мох с корнями и извлекают драгоценную землю.
Предводитель бергов был поражен, увидев наши ножи и копья из гибкого железа без единого дефекта.
* Магнит.
Сто шестой день путешествия. В море. Сияет солнце. Ветер с заката быстро несет нас к суше, и она может оказаться берегами А-баало.
Горные хребты исчезли на восходе, а земля бергов образует излучину в сторону полудня.
Удастся ли взять лоцмана на нашей ближайшей стоянке?
Сто седьмой день путешествия. В море. Снова приближаемся к обитаемым землям. После полного безлюдия Туле и закованного льдами моря вид судов и людей приятно согревает сердце.
Ветер с заката с силой несет нас вперед. Гребцы отдыхают, приводя корабль в порядок. Я неоднократно замечал, что в хорошую погоду моряки на досуге выбрасывают за борт лишние или бесполезные вещи. Сколько камней, которые выглядели золотистыми, а теперь потускнели, старых перьев, увядших цветков, причудливых кусков дерева, битых гончарных изделий полетело в воду!
Венитаф, поначалу подтрунивавший над гребцами, вскоре сам присоединился к ним.
Полдень. Внимание Бриара, который проверял сегарсы долона, привлек сноп брызг. Ксенон крикнул, что показался кит. У эгинетов быстрый ум и зоркий глаз!
Тут же мы увидели, как к животному рванулось низко сидящее быстрое суденышко бергов. На носу, прижавшись к самой голове змеи, стояли два лучника. Гребцы криками подбадривали себя, а рулевой правого весла задавал такой темп, что их судно превосходило по скорости пентеконтеру. Подойдя на расстояние полета стрелы, лучник выстрелил в кита, и его стрела вонзилась глубоко в черную кожу животного. Кит тут же бросился прочь, и трос, соединявший стрелу и судно, натянулся, как нерв на пределе. Второй лучник также выпустил стрелу, и теперь бергское судно неслось по воде, увлекаемое китом, походя на колесницу Посейдона, запряженную морскими конями. Берги вытравили тросы на всю длину, а один из гребцов с топором на изготовку замер рядом с ними, чтобы перерубить их, если кит уйдет под воду.
Мои гребцы, захваченные зрелищем охоты, умоляли последовать за бергами, чтобы увидеть финал. Еще ни разу они не гребли с таким воодушевлением! "Артемида" мало-помалу настигла морскую упряжку.
Сегодня вечером придется есть китовое мясо! Берги пригласили нас к себе. Какой вкус будет у массалийского вина, если им придется запивать эдакое мясо? Я попросил Киана приготовить мне блюдо из сушеной рыбы или наловить свежей во время пира, чтобы я смог насытиться по возвращении на "Артемиду".
Я записал чудовищные размеры животного - оно почти равно длине "Артемиды", но, похоже, шире ее. Лучник, выстреливший первым, горд тем, что пронзил сердце кита в момент, когда суденышко замедлило ход и трос провис. В награду ему отдали кусок огромнейшей печени. Я не смог удержать съеденное, но, к счастью, никто не заметил моего позора. Вечером я пригласил к себе в каюту Венитафа, обоих келевстов, и мы наслаждались свежей рыбой, приправленной травами с гор Харсиса. Я велел открыть маленькую амфору светлого вина и теперь чувствую себя значительно лучше.
Варварство может иногда проявляться и в кулинарии.
Сто десятый день путешествия. В море. Соблазнившись вином, а не выгодой, один из бергов с охотничьего судна согласился показать нам путь в Страну янтаря. Ему известны проходы между островами, скрывающими выход в Ба-Алтис, и он знает, на каких берегах находят желтый пахучий камень. Венитаф понимает несколько слов из его речи. Лоцмана зовут Тун, и мы его тут же прозвали Тунцом, к великому разочарованию Паламеда: ему жаль расставаться со своим прозвищем.
- Завтра, - сказал Тун, - войдем в море, мы называем его Мен-Тунум.
Мне ясно, речь идет о море, нареченном финикийцами Ба-Алтис, "Царским морем", и я записываю название, произнесенное Тунцом как Ментономон [85].
Сто одиннадцатый день путешествия. Бергский лоцман Тун привел к низкому зеленому острову, где нас радушно встретили его обитатели.
"Артемида" стоит на якоре у берега в морском рукаве, который, похоже, разделяет два острова. Я отмечаю сильное течение то в одну, то в другую сторону - оно напоминает мне Эврип Эвбейский. Поэтому поставил корабль на два якоря и оставил весла в скалмах. Одна половина гребцов несет вахту, а вторая от души веселится на берегу среди варваров.
Тун отвел меня к царю. Судно у него длиннее, а дом выше, чем у остальных. Он угостил меня медом, а я, как и положено, предложил вина. Венитаф сказал, что хорошо понимает обращенную к нему речь, поскольку язык этих варваров близок к языку гутонов и кельтов, а на нем умели говорить еще его деды. Я заметил, что тоже понимаю смысл многих слов. Итак, вернусь в Массалию, изучив три языка, как и подобает любому знатному массалиоту. До сих пор я знал лишь греческий, язык римлян и язык чисел, он же - язык богов. В будущем овладею кельтским и смогу помочь Городу в его порою нелегких отношениях с окружающими варварами.
Сто двенадцатый день путешествия. Вчера вечером, на очередном пиру, мне удалось развязать языки варваров и узнать о янтаре, Ба-Алтисе и Танаисе. Эти варвары пьют, словно прорвы! На их красных лицах опьянение было едва заметно, хотя я велел принести для начала шестнадцать амфор. Наконец-то они разговорились, и сегодня утром я пытаюсь отделить ложь от истины в тех записях, что удалось тайком сделать на восковых табличках. Венитаф помогает и смеется "над моими затруднениями, когда я не понимаю смысла слов, песен, легенд и жестов.
Кем могут быть гиппоподы - так я записал название людей с лошадиными ногами? Или панотисы, люди с громадными ушами, охраняющие, похоже, вход в Танаис?
Всякий раз, когда я пытался выяснить, что имели в виду опьяневшие варвары, они принимались громко хохотать, опрокидывая на грудь содержимое рогов или кубков. Несмотря на рыгание и безудержную икоту собеседников, мне все же удалось выяснить, что речь идет о еще более варварских племенах, нежели они сами. Гиппоподы и панотисы могут ходить по снегу на копытах, широких, как у лошадей, а вечером засыпать прямо на земле, закутавшись в свои громадные уши, словно в накидку!
Гребцы побаиваются, но эллинское любопытство так и подстегивает их. Надо умерить страхи, убедив варваров сказать, что гиппоподы и панотисы не проявляют жестокости и кровожадности.
Один из варваров рассказал о реках, которые ведут к озерам, реках широких, как и морские рукава, но он не смог ответить, пройдет ли там "Артемида". Потом он спросил, смогут ли гребцы нести ее на собственных плечах, как это делают местные племена со своими суденышками.
Имя Ясона ему неизвестно, но в этих местах бытует легенда о корабле, летающем над землей и водой и пришедшем из далекой полуденной страны. Он тайком показал мне очень древнюю милетскую драхму - она относится к тем временам, когда еще не умели делать монеты с рисунком на обеих сторонах.
Меня очень смущает то, что наговорили варвары. Янтарь на недалеких отсюда берегах Ба-Алтиса столь же обычен, как уголь у кузнецов Арсенала! Все показывали мне янтарные бусинки - ими играют дети. Бывает также черный янтарь и серый янтарь, который используют изготовители духов из Смирны, а финикийцы продают его за двойной вес золота. Я близок к цели. За десять амфор вина, кораллы и два кубка с изображением лошади я нанял еще одного лоцмана, он вместе с Тунцом поведет нас в Ба-Алтис и к устью таинственного Танаиса. Этим варварам известен орихалк [86], но они не покрывают им стены своих жилищ. Расплавленным янтарем (без добавки золотой фольги) они пропитывают корпуса своих судов, как мы пропитываем свои суда смолой трезенских или харсисских сосен.
Сто тринадцатый день путешествия. Вошли в Ментономон. Он-то, я подозреваю, и есть Ба-Алтис финикийцев. Мы идем к А-баало. С заката дует легкий ветер, море спокойно, глубина его - едва пятнадцать саженей за пределами пролива.
Вода зеленого цвета, и мои гребцы со вздохами вспоминают о сапфировой синеве Внутреннего моря. Я тоже иногда ощущаю тоску по родным местам и вспоминаю ветер, волнующий море в проливах Малых Стойхад.
Сто четырнадцатый день путешествия. А-баало. Царский остров. Отныне я буду называть его Базилией, чтобы не навлечь беды громким произнесением чародейственных финикийских слов. Гребцы, как сумасшедшие, носятся по затененному соснами берегу, набирая полные корзины янтаря. Тунец и его приятель Эрне смеются над ними. Наблюдая за их суетой, варвары от души веселятся, а царь Базилии (масляное масло!) указывает мне на дым, идущий через крыши домов и пахнущий янтарем. Жители Базилии меняют янтарь у береговых гутонов на сушеную рыбу и льняные ткани. Я замечаю огромные куски янтаря, черного как уголь. Он и горит так же, но у дыма отвратительный запах.
Вечер. Венитаф велел Ксанфу собрать людей, чтобы выбросить в море балласт из круглых булыжников. Теперь его заменят янтарем. Нам помешали варвары, попросив отдать не имеющие для нас никакой ценности камни. Им, на песчаном острове, где нет скал, камни совершенно необходимы.
Размышляю о ценности вещей: желтый янтарь превратился в балласт "Артемиды", а камни с равнины Телина как величайшая ценность перейдут в руки жителей Базилии, и они соорудят из них очаги, выложат ими полы домов или украсят могилы своих предков.
Аромат янтаря слегка пьянит. Он напоминает горьковатый запах льяла. "Артемида" пропитана столь же приятным ароматом, как комната гетеры в квартале Мельников.
Венитаф радуется. Гребцы прикидывают, сколько выручат за янтарь в Массалии. Каждый припрятал в свой сундучок несколько гладких бусин. Меха и духи? "Артемида" превращается в плавучий храм Афродиты! Арист нашел громадный шар серой амбры со стойким терпким запахом и предложил его мне. Я обещаю, что разделю вырученные за него деньги между всеми нами. Так я вознагражу тех, кто согласился отправиться со мной в опасное путешествие... пока еще не завершенное.
Сто пятнадцатый день путешествия. Тунец сказал, что лето в его стране короткое и что вскоре птицы, потянувшись в полуденные края, возвестят о возврате холодов. Похоже, в этом году они наступят раньше. У лебедей и гусей уже можно подметить признаки беспокойства.
Эрне согласен сопровождать меня до Танаиса при условии, что я заставлю гребцов выкладываться в полную силу, чтобы не упустить хорошую погоду. Он не понимает, что я надеюсь вернуться в Массалию по Танаису, и не умеет читать карту. Он лишь повторяет то, что уже говорил его царь:
- Смогут ли твои люди перенести корабль к озерам?
Отказываюсь понимать его слова.
В полдень я измерил высоту солнца и рассчитал местонахождение Базилии по отношению к Массалии и Понту Эвксинскому. Гномон вызвал раздражение варваров. Они, к моему великому удивлению, пришли в ярость и пригрозили срубить его, если я не перестану терзать плоть их Богини Земли. Я так и не смог объяснить им своих действий.
Пора снова выходить в море. Десять амфор прекрасного напитка успокоили разгоряченные сердца варваров. Гребцы тоскливыми взглядами проводили это вино: им уже, очевидно, не удастся отведать его до Майнаки, если нам придется возвращаться этим же путем.
По отношению к экватору Мира мы находимся на уровне Страны синих людей, но удалились к восходу на расстояние, примерно равное расстоянию между Сицилией и Родосом или даже Кипром.
Переношу полученные сведения на карту. Здесь страну сканнов называют Нориго, что можно перевести как Полуночная земля или остров. Мне так и не удалось выяснить, остров это или материк, поскольку варвары говорят о море, простирающемся до круга, где летом в колесницу Солнца запрягают лишь белых лошадей. Остров это или полуостров [87]? У меня нет времени - и, к сожалению, приказа тимухов! - выяснить это самому. Мне ведено искать пролив, которым прошел Ясон.
Сто шестнадцатый день путешествия. В море. Тун и Эрне заявили, что понадобится около декады на разведку пролива, который может вывести меня в Понт через страну скифов, но они не хотят следовать со мной до конца.
Сто восемнадцатый день путешествия. Идем вдоль низкого берега, поросшего лесом. Здесь часто встречается янтарь - его собирают кимры и гутоны. Венитаф набрал много янтаря на берегу во время одной из стоянок. Эти места плотно заселены. В глубине залива в море впадает большая река, но нам надо найти дальше к восходу другую реку, именуемую Туна или Дуна [88]; это близко по звучанию к Танаис.
Сто двадцатый день путешествия. Панотисы и гиппоподы существуют. Я понял, почему их так зовут - эти светловолосые и голубоглазые варвары со вздернутыми носами носят престранную накидку. Это - цельный кусок коричневой грубошерстной ткани в виде капюшона, разрезанный надвое от шеи до самых пят. В эти широкие полосы ткани они заворачивают свое голое тело, не снимая капюшона, и кажется, что одеянием им служат два огромнейших уха! Внешний вид этих варваров вызывает насмешки бергов. Понимаю их, но не одобряю. Их же называют и "Лошадиными ногами", я записал это имя по-гречески - гиппоподы. Мне приходилось видеть в их хижинах обувь с подметкой, изготовленной из удлиненной дощечки или образующей сетку, сплетенную из тонких березовых веточек. Варвары ходят в этой обуви по снегу, который покрывает здесь землю три четверти года.
Мне кажется, что люди бездумно насмехаются над себе подобными. Если вид этих варваров может показаться необычным, то только потому, что они одеваются удобно и в соответствии с климатом своей страны. Если бы у гоплитов Ксенофонта были такие же обувь и накидки, они бы меньше страдали от холода и снега при переходе гор в стране кардуков.
Эти гиппоподы-панотисы, чей язык понять никак невозможно, похоже, относятся к скифским племенам. У них мягкие нравы, и они живут, получая все необходимое от животных, напоминающих оленя рогами и быка телом*. Жаль, что прошло время Элафеболий - мы бы принесли в жертву Артемиде двух самых прекрасных из этих гиперборейских оленей, совершив ритуальный обход вокруг алтаря. И избежали бы затруднений, как в Массалии, куда оленей попеременно доставляют то из Кирна, то из Родоса. Олени стали редкостью, и кельты ревниво их охраняют.
Варвары угостили нас молоком и сыром. Я хотел дать им вина, однако они отказались - его вкус им непривычен. Их заинтересовал лишь красный коралл, но восхищение они выказывали только улыбками и покачиваниями головы. Их предводитель подарил мне шкуры животных и их ветвистые рога.
* Лось.
Здесь в море впадает огромная река. На языке варваров ее название звучит как Туна или Дуна. Оно похоже на нужный мне Танаис. Неужели меня ждет успех?
Сто двадцать третий день путешествия. По Танаису. Гребцы изнемогают судно идет против течения. Оно почти незаметно в открытом море, а затем становится столь же сильным, как течение Родана в Телине. Ксанф сообщил, что его друзья выбились из сил. Я долго добивался от Тунца и Эрне, а также от предводителей панотисов ответа на вопрос, река ли это. Похоже, далеко у ее истоков лежат истоки другой реки, которая течет на полудень к морю*. Панотисы пользуются лодками из шкур. В далекие времена сюда на деревянных судах приплыли черноволосые люди с черными бородами (предводитель показал на мою бороду, отросшую у меня за время плавания). То были или соратники Ясона, или милетцы. Поскольку панотисы не носят бороды и светловолосы, ими могли быть только греки. По словам предводителя, это произошло, когда еще был жив его дед. Только так и можно объяснить, как к бергам попала милетская драхма. Значит, по здешним рекам можно добраться до Понта, но, видимо, морского прохода тут нет, да и "Артемида" не приспособлена для подобного путешествия. Это не "Арго", мой корабль куда тяжелее.