Смотритель не сомневался, что пристрелил по крайней мере троих и столько же ранил, прежде чем они отступили. Он не знал точно, сколько было человек нападавших, и не мог утверждать, что правильно подсчитал их потери, ведь, как обычно, всех убитых индейцы унесли с собой. Но это его уже мало тревожило. Лежа на полу, израненный человек думал о том, удастся ли ему продержаться достаточно, чтобы предупредить людей, и ему казалось, что потолок качается у него над головой.
У него не было семьи, и сейчас он впервые порадовался этому, хотя несколько лет назад сильно горевал, когда Руби вдруг сбежала от него с каким-то щелкопером из Альто. Мало-помалу он успокоился и потом уже не скучал по ней, а теперь даже вдруг почувствовал странное умиротворение. Время от времени и раньше он вспоминал о жене, но уже без горечи и злобы. Себя он считал не таким уж приятным и легким человеком, с кем женщина могла быть счастлива и спокойна, да и особого достатка не имел. Простой, трудолюбивый и добросовестный, он любил на свободе хлебнуть лишку, а выпив, и поскандалить слегка.
Иллюзий он не питал, прекрасно понимая, что умирает, и знал, что живет пока почти что чудом, только благодаря застрявшему в спине кусочку свинца, раздробившему кости. Но насколько его еще хватит? Ног он уже давно не чувствовал, они отнялись сразу. Теперь по телу разливался мертвящий холод, и вдруг он впервые испугался, почувствовав, что руки тоже постепенно отказываются ему служить. Он представил, что не сможет выстрелить, и чуть не разрыдался от отчаяния.
Очень медленно он потянулся к дробовику, дотронулся до него дрожавшими пальцами и, всхлипнув от облегчения, накрыл ладонью. Отдохнув немного, непослушной, холодеющей рукой смотритель подтащил дробовик поближе к себе. Оружие уже не могло спасти ему жизнь, да этого и не требовалось. Все, о чем он мечтал, - это сделать один-единственный выстрел, и заранее радовался тому, что почувствует в тот момент, когда грохот его разнесется, отдавшись эхом в горах, и предупредит об опасности тех, кто приближался к станции.
Зацепив куском бечевки спусковой крючок, он с облегчением перевел дыхание; теперь, даже если окончательно ослабеет и у него не хватит сил дотянуться до дробовика, он все равно сможет выстрелить. Догадываясь, что скоро ему откажут и руки, он рассчитывал дернуть за бечевку зубами.
Совершенно обессилев, он откинулся назад, тяжело дыша, и помутневшими глазами уставился в потолок, который, казалось, навис прямо у него над головой. Ни горечи, ни сожаления он уже не испытывал - ждал, что с минуты на минуту услышит щелканье кнута, топот копыт и скрип тяжелых колес неуклюжей кареты.
А в пяти милях к востоку от места, где разыгрывалась эта трагедия, по покрытой рытвинами дороге катил почтовый дилижанс, и за ним тянулся огромный пыльный шлейф. Те же плотные темные тучи затянули небо над ним, цепляясь за острые неровные пики гор и оставляя на них рваные клочья. Вышибала Джексон, сидя впереди, крепко сжимал поводья, не давая разогнаться лошадям, а рядом с ним Хэнк Уэллс, настороженно поглядывая по сторонам, не выпускал из рук дробовик. Делал он это больше по привычке, так как считалось, что к западу от горной цепи им уже ничего не угрожает. Но давно въевшаяся в кровь привычка всегда оставаться начеку заставила его, кроме дробовика, прихватить с собой еще и винчестер, а с револьвером он вообще не расставался. Над ними, на крыше дилижанса, развалившись на мешках с почтой, лежал шериф Брэд Делани, бывший охотник на бизонов, не раз понюхавший пороху в схватках с индейцами.
А внутри дилижанса напротив хорошенькой девушки в помятом, запылившемся платье сидел высокий, стройный молодой человек, озабоченно поглядывая в окно. Оба они выглядели смертельно уставшими, да на самом деле так оно и было, но даже сейчас, посмотрев на их сияющие лица, любой бы признал в них молодоженов. Действительно, они поженились совсем недавно и ехали из Канзас-Сити. Полпути прошло в разговорах о том, что их ждет на новом месте, они предавались радужным мечтам и наивно радовались жизни, потому что были молоды и любили друг друга. Их счастью радовались и ехавшие вместе с ними, и те, кто, сидя снаружи, стали невольными слушателями их болтовни.
Дремавший в углу доктор Дэйв Муди, высокий мужчина лет сорока с совершенно седыми висками, много лет успешно руководил шахтами в Неваде, а сейчас решил переехать на Запад, расставшись на время со своим детищем в Новой Англии. Рядом с ним, глядя в окно, сидел майор Глен Фарадей. Бывший выпускник Вест-Пойнта, выйдя в отставку, вознамерился перебраться на новые земли и воплотить в жизнь свой проект ирригационного канала. Мысль об этом уже несколько лет не давала ему покоя.
Мамаша Харриган, хозяйка гостиницы в Остине, о которой шла слава как о лучшей стряпухе к западу от Скалистых гор, о пирогах которой мечтал каждый побывавший у нее постоялец, расположилась бок о бок с Джимми Райаном, направлявшимся на Запад, чтобы увидеться с отцом, которого он не знал.
Джексон перекинул через колено свой "конкорд" и, обернувшись к приятелям, мрачно кивнул, указывая на узкий проход между скалами.
- Никогда не любил это проклятое место! - крикнул он. - Слишком оно удобно для засады, и краснокожим это прекрасно известно!
- Ты заметил кого-нибудь? - прокричал в ответ Делани.
- Нет, пока ничего. Но смотритель в Блафф-Крик не так давно устроил им хорошую трепку! Он рассказывал, как эти краснокожие налетели на него из засады, но ему удалось отбиться. Да, парень он не трус, это уж точно!
- Кстати, это ведь его сын сидит внизу, - вставил Уэллс, очень довольный, что может поделиться новостью. - А сам-то он знает, что мальчик едет к нему?
- Знает?! - На выдубленном солнцем лице Джексона появилось неподдельное возмущение. - Да Райан даже и не слыхал никогда, что у него есть сын! Его женушка, черт бы ее побрал, через пару лет после свадьбы сбежала с каким-то подлецом без гроша в кармане, а тот немедленно бросил ее, как только узнал, что она ждет ребенка от мужа. Бедняжка сама не подозревала, что беременна, когда решилась бросить навсегда Райана и уехать с тем парнем.
- И что же, она так и не вернулась потом?
- Да нет, куда там! Гордость проклятая не дала, готов поспорить на что угодно. Она несколько лет проработала в Канзас-Сити официанткой в каком-то кабаке, а потом заболела и очень скоро померла. Ребята, которые потом приютили у себя парнишку, попросили меня забрать его и отвезти к отцу. Вот уж удивится старина Райан!
Дорога стала понемногу подниматься в гору, и Джексон слегка натянул вожжи, чтобы не дать лошадям выдохнуться раньше времени. Брэд Делани выпрямился и, прищурившись, обвел настороженным взглядом заросшие полынью холмы, покрепче сжав в руках винчестер. У индейцев, слава Богу, нет ни малейшего шанса застать их врасплох, с облегчением подумал он про себя. И вряд ли они решатся устроить засаду в таком месте, где будут видны как на ладони. Единственное, что постоянно тревожило его, это ползущий как черепаха дилижанс. За своих товарищей он не волновался, Хэнк Уэллс охотился и воевал всю жизнь, и старина Джексон был самым надежным парнем из всех, кого он знал.
Он с облегчением подумал, что внизу под ними сидит док, воевавший еще в Гражданскую войну между штатами, и майор, который тоже слыл закаленным в боях ветераном. Юноша - новобрачный, и тот имел оружие и, как приметил внимательный глаз Делани, держал винтовку с привычной небрежностью человека, привыкшего к ней. Поэтому, чтобы справиться с ними, нужно было бы уж очень постараться, а иначе любой налетчик сильно рисковал нарваться на неприятности.
На станции Блафф-Крик стояла тишина. Райан с тревогой вглядывался в сгущавшиеся сумерки и продолжал ждать развязки. Время от времени он с трудом приподнимал голову и, приникнув к отверстию от пули в стене, вглядывался в даль, но по-прежнему перед ним лежала только пустынная дорога. Индейцы тоже заметались, как и Дад Райан, они ждали.
Вспомнив, что сегодня дилижанс должны сопровождать Делани и Уэллс, он с облегчением подумал, что эти двое - крутые ребята и смогут постоять за себя. Но тут же представил, как они подъедут и, не подозревая о присутствии индейцев, сразу же будут убиты на месте, прежде чем поймут, что происходит. Как только дилижанс появится в пределах досягаемости выстрела и охрана заметит индейцев, прозвучит залп, и все рухнут под колеса.
А когда Брэд и Хэнк, а может быть и Вышибала Джексон вместе с ними, будут мертвы, пассажиры вряд ли окажут сопротивление, скорее всего, они сразу присмиреют и будут сидеть тихо, как мыши. Запертые в дилижансе, как в мышеловке, дрожащие за его тонкими стенками, да еще окруженные со всех сторон индейцами, озверевшими от пролитой крови, разве смогут они спастись?!
Оставалось только одно. Он должен прожить достаточно долго, чтобы успеть предупредить их. Выстрел заставит их насторожиться, Хэнк Уэллс человек бывалый, он соберет своих людей вокруг дилижанса, и они смогут прорваться, если погонят лошадей галопом. Вот ради этого он и должен протянуть подольше.
Протянуть подольше?!
Ну что же, он не дурак и прекрасно понимает, что жить ему осталось недолго. Он догадался об этом еще тогда, когда получил пулю в спину и, с ужасом убедившись, что не чувствует нижней половины тела, пришел к выводу, что ему раздробило позвоночник. Он смирился с этим неожиданно легко. В конце концов, жизнь никогда не баловала его и редко поворачивалась к нему праздничной стороной. И не так уж обидно умирать, когда знаешь, что ты спас сразу несколько жизней.
Жаль только, что, как и всякий человек, он оказался неподготовленным к смерти. Всегда что-то остается несделанным, а что-то - незаконченным.
Он вспоминал все годы, которые прожил в этом доме, эти длинные, одинокие годы. Даже те несколько лет, когда с ним была Руби, которые раньше казались ему самыми счастливыми в жизни, сейчас, после долгих лет одиночества, выглядели странно пустыми и потускневшими. Ему так и не удалось дать ей хоть немного счастья, и, может быть, именно поэтому он и запил. Будучи зеленым юнцом, он мечтал добиться многого и ради этой цели намеревался взять судьбу за горло и трясти до тех пор, пока не получит все, что нужно для счастья. Но жизнь сложилась совсем по-другому, и он понял, что только сильным и уверенным в себе удается добиться исполнения своих желаний. Только их женщины получают все, чего захотят, а ведь не было на свете такого, на что бы он не пошел ради Руби. Но на его и ее долю выпал только тяжкий безрадостный труд.
Он вдруг с запоздалым раскаянием вспомнил, как долго Руби продолжала верить в него даже после того, как у него вошло в привычку прикладываться к бутылке. Она часто мечтала, что когда-нибудь у них появится красивый дом где-нибудь в этих местах, а может быть, они будут путешествовать, переезжая с места на место, повидают мир и познакомятся с интересными людьми. Но все, что она увидела за несколько безрадостных лет, проведенных с ним, это грязные лачуги старателей и ветхие хижины, в которых обычно ночевали пастухи, - ничего, о чем вспоминалось бы без горечи. Как и многие другие, он готовился к одной серьезной схватке с судьбой, но она не состоялась, а тяжкую ежедневную борьбу он проиграл.
Потом вдруг на их пути появился тот хлыщ, ему приглянулась Руби, да и кому бы она не приглянулась. Язык у парня оказался что помело, он трещал, не переставая, обо всех интересных местах, где успел побывать и которые хоть сейчас готов показать Руби. Как же могла устоять бедная девочка?! Даже когда однажды Райан подстерег его возле дома и основательно разукрасил тяжеленными кулаками, Руби продолжала бегать к нему. А затем они уехали вместе.
И надо же такому случиться, как раз когда он, вне себя от счастья, бежал к ней, чтобы сказать, что наконец-то получил постоянную работу на почтовой станции в Хейвер-Холле, что кочевая жизнь закончилась и у них теперь будет свой дом. Он ворвался в комнату, забыв закрыть дверь, и, захлебываясь от радости, начал с порога выкладывать новости про работу, про хорошенький маленький домик, о котором она мечтала, о том, что во дворе будут бегать цыплята, а она наконец сможет завести садик и сажать все, что только захочет. Это будет их собственный дом, кричал он, и он уже видел его, и они поедут туда вместе. И все это время, пока говорил, Райан не замечал, что никто не слышит его. Он был так счастлив тогда, так невероятно горд!
А потом он остановился, внезапно почувствовав тишину, и увидел, что дом пуст. Но не так пуст, как бывал, когда она выходила куда-то, а ужасающе пуст. Пуст, потому что она ушла навсегда, потому что исчезли ее платья, ее смех, осталась только коротенькая записка - он все эти годы хранил ее, где она прощалась с ним навсегда.
Он тогда отказался и от дома, и от работы, как будто нарочно хотел причинить себе боль, и словно в наказание стал трудиться на станции, где и работа была тяжелее, да и жизнь намного опаснее. Но за риск неплохо платили, и, когда ему удалось скопить немного денег, он купил парочку лошадей и, мало-помалу увлекшись, стал разводить их на продажу. У него неплохо получалось, и почти всех он продавал удачно, многих - для почтовых дилижансов. Впервые в жизни Райан узнал, что такое достаток, ему даже удалось скопить кое-что на черный день.
О Руби он больше ничего не слышал, хотя в глубине души всегда надеялся, что когда-нибудь она даст о себе знать. Не то чтобы он хотел снова увидеть ее, просто чувствовал бы себя спокойнее, если бы знал, что у нее все хорошо и она счастлива. А еще, наверное, его мужскому тщеславию польстило бы, если бы до нее дошли слухи о том, как он теперь преуспевает.
Спустя пару лет Брэд Делани случайно в разговоре мельком упомянул имя того молодого хлыща, который когда-то разбил его жизнь. Заинтересовавшись и надеясь узнать что-нибудь и о Руби, он принялся расспрашивать ничего не подозревавшего Делани, но тот не смог сообщить ничего нового, он знал только, что молодчика видели в Эль-Пасо и тот жил один. Оттуда он, если верить доходившим до Райана слухам, перебрался в Мобити и, наконец, в Форт-Гриффин. Там он свалял дурака, пытаясь надуть человека, который оказался гораздо умнее его, а когда это не удалось, схватился за оружие.
- И что же произошло? - продолжал расспрашивать Райан.
- Ну а ты как думаешь? Он попытался сделать дурака из человека, который до тех пор никому не позволял становиться ему поперек дороги, да учти еще, что тот болел туберкулезом: так что ему вообще тогда было море по колено. Поэтому парень, который тебя интересует, получил две пули и лежит сейчас в безымянной могиле на кладбище Бут-Хилл.
Райан недолго колебался. Он написал в Эль-Пасо, надеясь, что его письмо застанет Руби, но оно вернулось нераспечатанным. Руби исчезла, и никто не знал, куда она уехала. Никто не мог сказать, откуда родом и тот погибший парень, и в конце концов Райан смирился с мыслью, что Руби потеряна для него навсегда.
Раненый вздрогнул от боли, он перевел дыхание и еще раз попытался привстать. Вдруг волна дикой боли снова захлестнула его, так что он едва не потерял сознание. О Господи! Только бы прожить еще немного! И куда, к черту, запропастился этот проклятый дилижанс?! Он ведь должен прибыть уже несколько часов назад!
Сцепив зубы от нестерпимой боли, он старался не думать ни о чем.
"Жить, жить, жить!" - повторял он про себя как молитву.
Ведь он знал их всех - Делани, Уэллса и старину Джексона. Они слишком хорошие парни, чтобы дать им погибнуть вот тут среди пустынных скал. Все трое сильные, порядочные и честные люди, он уважал и любил их и верил, что жизнь могла бы быть другой, если бы таких людей стало побольше. Он знал, что и они никогда бы не бросили его, окажись на его месте. И, будь он проклят, если даст им погибнуть!
"Я сильный, - стиснув зубы, думал он, когда перед глазами у него все темнело от боли, - я все выдержу и продержусь до их приезда!"
Отдохнув немного, он собрал все силы и наконец оторвал от пола онемевшую руку. Попробовал пошевелить пальцами, но они слушались с трудом, и единственное, что он ощущал, это страшный холод в руке. Он уже плохо слышал и не знал, ушли ли индейцы, но стрелять боялся, во-первых, дилижанс мог быть еще далеко, и его выстрел просто не докатился бы до него, а во-вторых, он понимал, что уже не сможет перезарядить дробовик. Ему нужно набраться терпения и ждать - ждать, сколько сможет!
Его все больше тревожили сгущавшиеся под потолком тени, в комнате заметно стало темнее, и Райан заволновался. Что это - неужели действительно уже так поздно? Или это пришла смерть, и в глазах темнеет от потери крови? А может, он впадает в забытье?
Внезапно ему послышался издалека топот копыт и звуки почтового рожка, он потянулся за дробовиком, но вдруг воцарилась тишина, и он догадался, что ошибся. Пересохшие губы с трудом шевельнулись, в умирающем мозгу ворочалась одна мысль.
- ЖИТЬ! - повторял он упрямо. - Мне нужно прожить еще совсем немного. Руби! - вдруг вспомнил он. Потрескавшиеся губы дрогнули. - Все хорошо, Руби. Я больше не сержусь, я давно простил тебя, Руби! - Райан попытался еще что-то сказать, но сухие губы не шевелились, и отяжелевший язык не повиновался ему больше. - Жить! - прохрипел он в последний раз. - О Господи, помоги мне!
Там, где дорога делала крутой поворот, вдруг шевельнулись кусты, и раненый краем глаза заметил какое-то движение, на миг выглянула и исчезла голова индейца, и внезапно громко и отчетливо прогремел над дорогой крик Джексона: "Йе-ху-у!"
Безумная радость охватила Райана. Наконец-то! Ему все-таки удалось дождаться! Боже правый, он сделал это! Он попытался было сжать кулак, но рука подвела его, пальцы слабо шевельнулись, и рука бессильно упала, с глухим стуком ударившись об пол.
Он уже ясно слышал грохот копыт по твердой, как камень, земле, и пронзительное поскрипывание колес, когда дилижанс сворачивал к станции.
Райан понял, что все пропало. Последним отчаянным усилием он изо всех сил рванулся вперед, стараясь не обращать внимания на боль, которая, казалось, рвала на куски его несчастное, измученное тело, и, сжав в зубах бечевку, дернул за нее. Грохот выстрела прокатился по комнате, как гром, и разорвал мертвую тишину. И вслед за ним, подобно обвалу в горах, затрещали выстрелы вокруг дома. Казалось, он попал в ад.
Джексон как раз придерживал лошадей, огибая небольшой холм на подъезде к Блафф-Крик, когда раздался первый выстрел. Брэд Делани мгновенно выпрямился, схватив винтовку, но его опередил Уэллс, который успел заметить показавшегося из кустов индейца. Он вскинул револьвер, выстрелил, успев услышать грохот винтовки Делани, и пригнулся, когда из окон дилижанса раздалась беспорядочная пальба. Затем опять прогрохотала винтовка.
Сражение началось и закончилось почти мгновенно, поскольку у индейцев хватило ума сообразить, что внезапного нападения не получилось и придется уносить ноги. Они растаяли в кустах, воспользовавшись сгустившимися сумерками, унося с собой погибших.
Джексон с трудом успокоил испуганных лошадей, позволив Делани соскочить на землю и пару раз выстрелить вслед убегавшим индейцам.
Док Муди заторопился к дому. Резким движением распахнув дверь, он с трудом различил в темноте распростертое на полу беспомощное тело умирающего. В зубах он по-прежнему крепко держал бечевку. Нагнувшись к раненому, док осторожно высвободил ее.
- Нет нужды объяснять мне, что случилось, док. Я успел! - Бледное лицо стало мокрым от пота. - Я знал, нужно было предупредить!
С другой стороны подошел Хэнк Уэллс и тоже склонился над умирающим.
- Послушай, старина, ты спас нас всех, но ты даже не представляешь, кого еще ты спас! Ты сохранил жизнь собственному сыну!
- Сыну?!
- У Руби родился мальчик, твой сын. Ему уже четыре года, и он сейчас там, внизу, вместе с мамашей Харриган.
- Мой мальчик? Так я спас своего сына?!
- Руби недавно умерла, Райан, - печально сказал Делани. - Перед смертью она отослала мальчика к тебе, теперь мы позаботимся о нем, мы все сделаем это.
Казалось, он расслышал последние слова, губы его шевельнулись, но это был конец. Голова Райана упала, и он умер тут же на полу в доме на станции Блафф-Крик.
Док Муди с трудом поднялся на ноги.
- Если я что-то понимаю в медицине, - он растерянно оглядел всех, этому человеку следовало умереть уже несколько часов назад.
- Мужество, - вздохнул Уэллс, - вот что удержало его на краю.
Док Муди обвел всех суровым взглядом и кивнул.
- Не знаю, как вы, ребята, но я считаю, что мы должны позаботиться о малыше.
- Ну что ж, - с удовольствием согласился Джексон, - значит, паренек получит четырех дядюшек разом. Будем считать, что мы теперь - его семья.
- Мы тоже участвуем, - вдруг раздался от дверей робкий голос молодого человека, и, подняв головы, они увидели стоявшую в дверях молодую пару. Никто не заметил, как они появились в комнате. - Мы бы тоже хотели стать кем-нибудь для него, например, братом и сестрой, это же не важно, в конце концов.
На том месте, где когда-то прижимался к утесу небольшой каменный дом смотрителя, теперь возвышается красивый мотель, и недавно внук и правнук Райана медленно поднялись по поросшему старыми соснами холму и встали, склонив головы, у могилы их предка, погибшего здесь много лет назад. А потом спустились вниз, в долину, где жила теперь вся семья.
Их стало пятьдесят девять человек, прямых потомков старого Райана, и не важно, что они носили другую фамилию. Один из них умер от ран в лесу под Арденном, двое погибли при высадке союзных войск в Нормандии, и еще один во Вьетнаме. Среди его потомков одиннадцать врачей и военных хирургов, один из них - в прошлом член правительства, двое - сенаторы, есть среди них и инженер, и школьный учитель, и домохозяйка, и деревенский торговец, и полицейский. Но одно у них общее - в их жилах течет кровь Райана, давным-давно осенней ночью погибшего на станции Блафф-Крик.
У него не было семьи, и сейчас он впервые порадовался этому, хотя несколько лет назад сильно горевал, когда Руби вдруг сбежала от него с каким-то щелкопером из Альто. Мало-помалу он успокоился и потом уже не скучал по ней, а теперь даже вдруг почувствовал странное умиротворение. Время от времени и раньше он вспоминал о жене, но уже без горечи и злобы. Себя он считал не таким уж приятным и легким человеком, с кем женщина могла быть счастлива и спокойна, да и особого достатка не имел. Простой, трудолюбивый и добросовестный, он любил на свободе хлебнуть лишку, а выпив, и поскандалить слегка.
Иллюзий он не питал, прекрасно понимая, что умирает, и знал, что живет пока почти что чудом, только благодаря застрявшему в спине кусочку свинца, раздробившему кости. Но насколько его еще хватит? Ног он уже давно не чувствовал, они отнялись сразу. Теперь по телу разливался мертвящий холод, и вдруг он впервые испугался, почувствовав, что руки тоже постепенно отказываются ему служить. Он представил, что не сможет выстрелить, и чуть не разрыдался от отчаяния.
Очень медленно он потянулся к дробовику, дотронулся до него дрожавшими пальцами и, всхлипнув от облегчения, накрыл ладонью. Отдохнув немного, непослушной, холодеющей рукой смотритель подтащил дробовик поближе к себе. Оружие уже не могло спасти ему жизнь, да этого и не требовалось. Все, о чем он мечтал, - это сделать один-единственный выстрел, и заранее радовался тому, что почувствует в тот момент, когда грохот его разнесется, отдавшись эхом в горах, и предупредит об опасности тех, кто приближался к станции.
Зацепив куском бечевки спусковой крючок, он с облегчением перевел дыхание; теперь, даже если окончательно ослабеет и у него не хватит сил дотянуться до дробовика, он все равно сможет выстрелить. Догадываясь, что скоро ему откажут и руки, он рассчитывал дернуть за бечевку зубами.
Совершенно обессилев, он откинулся назад, тяжело дыша, и помутневшими глазами уставился в потолок, который, казалось, навис прямо у него над головой. Ни горечи, ни сожаления он уже не испытывал - ждал, что с минуты на минуту услышит щелканье кнута, топот копыт и скрип тяжелых колес неуклюжей кареты.
А в пяти милях к востоку от места, где разыгрывалась эта трагедия, по покрытой рытвинами дороге катил почтовый дилижанс, и за ним тянулся огромный пыльный шлейф. Те же плотные темные тучи затянули небо над ним, цепляясь за острые неровные пики гор и оставляя на них рваные клочья. Вышибала Джексон, сидя впереди, крепко сжимал поводья, не давая разогнаться лошадям, а рядом с ним Хэнк Уэллс, настороженно поглядывая по сторонам, не выпускал из рук дробовик. Делал он это больше по привычке, так как считалось, что к западу от горной цепи им уже ничего не угрожает. Но давно въевшаяся в кровь привычка всегда оставаться начеку заставила его, кроме дробовика, прихватить с собой еще и винчестер, а с револьвером он вообще не расставался. Над ними, на крыше дилижанса, развалившись на мешках с почтой, лежал шериф Брэд Делани, бывший охотник на бизонов, не раз понюхавший пороху в схватках с индейцами.
А внутри дилижанса напротив хорошенькой девушки в помятом, запылившемся платье сидел высокий, стройный молодой человек, озабоченно поглядывая в окно. Оба они выглядели смертельно уставшими, да на самом деле так оно и было, но даже сейчас, посмотрев на их сияющие лица, любой бы признал в них молодоженов. Действительно, они поженились совсем недавно и ехали из Канзас-Сити. Полпути прошло в разговорах о том, что их ждет на новом месте, они предавались радужным мечтам и наивно радовались жизни, потому что были молоды и любили друг друга. Их счастью радовались и ехавшие вместе с ними, и те, кто, сидя снаружи, стали невольными слушателями их болтовни.
Дремавший в углу доктор Дэйв Муди, высокий мужчина лет сорока с совершенно седыми висками, много лет успешно руководил шахтами в Неваде, а сейчас решил переехать на Запад, расставшись на время со своим детищем в Новой Англии. Рядом с ним, глядя в окно, сидел майор Глен Фарадей. Бывший выпускник Вест-Пойнта, выйдя в отставку, вознамерился перебраться на новые земли и воплотить в жизнь свой проект ирригационного канала. Мысль об этом уже несколько лет не давала ему покоя.
Мамаша Харриган, хозяйка гостиницы в Остине, о которой шла слава как о лучшей стряпухе к западу от Скалистых гор, о пирогах которой мечтал каждый побывавший у нее постоялец, расположилась бок о бок с Джимми Райаном, направлявшимся на Запад, чтобы увидеться с отцом, которого он не знал.
Джексон перекинул через колено свой "конкорд" и, обернувшись к приятелям, мрачно кивнул, указывая на узкий проход между скалами.
- Никогда не любил это проклятое место! - крикнул он. - Слишком оно удобно для засады, и краснокожим это прекрасно известно!
- Ты заметил кого-нибудь? - прокричал в ответ Делани.
- Нет, пока ничего. Но смотритель в Блафф-Крик не так давно устроил им хорошую трепку! Он рассказывал, как эти краснокожие налетели на него из засады, но ему удалось отбиться. Да, парень он не трус, это уж точно!
- Кстати, это ведь его сын сидит внизу, - вставил Уэллс, очень довольный, что может поделиться новостью. - А сам-то он знает, что мальчик едет к нему?
- Знает?! - На выдубленном солнцем лице Джексона появилось неподдельное возмущение. - Да Райан даже и не слыхал никогда, что у него есть сын! Его женушка, черт бы ее побрал, через пару лет после свадьбы сбежала с каким-то подлецом без гроша в кармане, а тот немедленно бросил ее, как только узнал, что она ждет ребенка от мужа. Бедняжка сама не подозревала, что беременна, когда решилась бросить навсегда Райана и уехать с тем парнем.
- И что же, она так и не вернулась потом?
- Да нет, куда там! Гордость проклятая не дала, готов поспорить на что угодно. Она несколько лет проработала в Канзас-Сити официанткой в каком-то кабаке, а потом заболела и очень скоро померла. Ребята, которые потом приютили у себя парнишку, попросили меня забрать его и отвезти к отцу. Вот уж удивится старина Райан!
Дорога стала понемногу подниматься в гору, и Джексон слегка натянул вожжи, чтобы не дать лошадям выдохнуться раньше времени. Брэд Делани выпрямился и, прищурившись, обвел настороженным взглядом заросшие полынью холмы, покрепче сжав в руках винчестер. У индейцев, слава Богу, нет ни малейшего шанса застать их врасплох, с облегчением подумал он про себя. И вряд ли они решатся устроить засаду в таком месте, где будут видны как на ладони. Единственное, что постоянно тревожило его, это ползущий как черепаха дилижанс. За своих товарищей он не волновался, Хэнк Уэллс охотился и воевал всю жизнь, и старина Джексон был самым надежным парнем из всех, кого он знал.
Он с облегчением подумал, что внизу под ними сидит док, воевавший еще в Гражданскую войну между штатами, и майор, который тоже слыл закаленным в боях ветераном. Юноша - новобрачный, и тот имел оружие и, как приметил внимательный глаз Делани, держал винтовку с привычной небрежностью человека, привыкшего к ней. Поэтому, чтобы справиться с ними, нужно было бы уж очень постараться, а иначе любой налетчик сильно рисковал нарваться на неприятности.
На станции Блафф-Крик стояла тишина. Райан с тревогой вглядывался в сгущавшиеся сумерки и продолжал ждать развязки. Время от времени он с трудом приподнимал голову и, приникнув к отверстию от пули в стене, вглядывался в даль, но по-прежнему перед ним лежала только пустынная дорога. Индейцы тоже заметались, как и Дад Райан, они ждали.
Вспомнив, что сегодня дилижанс должны сопровождать Делани и Уэллс, он с облегчением подумал, что эти двое - крутые ребята и смогут постоять за себя. Но тут же представил, как они подъедут и, не подозревая о присутствии индейцев, сразу же будут убиты на месте, прежде чем поймут, что происходит. Как только дилижанс появится в пределах досягаемости выстрела и охрана заметит индейцев, прозвучит залп, и все рухнут под колеса.
А когда Брэд и Хэнк, а может быть и Вышибала Джексон вместе с ними, будут мертвы, пассажиры вряд ли окажут сопротивление, скорее всего, они сразу присмиреют и будут сидеть тихо, как мыши. Запертые в дилижансе, как в мышеловке, дрожащие за его тонкими стенками, да еще окруженные со всех сторон индейцами, озверевшими от пролитой крови, разве смогут они спастись?!
Оставалось только одно. Он должен прожить достаточно долго, чтобы успеть предупредить их. Выстрел заставит их насторожиться, Хэнк Уэллс человек бывалый, он соберет своих людей вокруг дилижанса, и они смогут прорваться, если погонят лошадей галопом. Вот ради этого он и должен протянуть подольше.
Протянуть подольше?!
Ну что же, он не дурак и прекрасно понимает, что жить ему осталось недолго. Он догадался об этом еще тогда, когда получил пулю в спину и, с ужасом убедившись, что не чувствует нижней половины тела, пришел к выводу, что ему раздробило позвоночник. Он смирился с этим неожиданно легко. В конце концов, жизнь никогда не баловала его и редко поворачивалась к нему праздничной стороной. И не так уж обидно умирать, когда знаешь, что ты спас сразу несколько жизней.
Жаль только, что, как и всякий человек, он оказался неподготовленным к смерти. Всегда что-то остается несделанным, а что-то - незаконченным.
Он вспоминал все годы, которые прожил в этом доме, эти длинные, одинокие годы. Даже те несколько лет, когда с ним была Руби, которые раньше казались ему самыми счастливыми в жизни, сейчас, после долгих лет одиночества, выглядели странно пустыми и потускневшими. Ему так и не удалось дать ей хоть немного счастья, и, может быть, именно поэтому он и запил. Будучи зеленым юнцом, он мечтал добиться многого и ради этой цели намеревался взять судьбу за горло и трясти до тех пор, пока не получит все, что нужно для счастья. Но жизнь сложилась совсем по-другому, и он понял, что только сильным и уверенным в себе удается добиться исполнения своих желаний. Только их женщины получают все, чего захотят, а ведь не было на свете такого, на что бы он не пошел ради Руби. Но на его и ее долю выпал только тяжкий безрадостный труд.
Он вдруг с запоздалым раскаянием вспомнил, как долго Руби продолжала верить в него даже после того, как у него вошло в привычку прикладываться к бутылке. Она часто мечтала, что когда-нибудь у них появится красивый дом где-нибудь в этих местах, а может быть, они будут путешествовать, переезжая с места на место, повидают мир и познакомятся с интересными людьми. Но все, что она увидела за несколько безрадостных лет, проведенных с ним, это грязные лачуги старателей и ветхие хижины, в которых обычно ночевали пастухи, - ничего, о чем вспоминалось бы без горечи. Как и многие другие, он готовился к одной серьезной схватке с судьбой, но она не состоялась, а тяжкую ежедневную борьбу он проиграл.
Потом вдруг на их пути появился тот хлыщ, ему приглянулась Руби, да и кому бы она не приглянулась. Язык у парня оказался что помело, он трещал, не переставая, обо всех интересных местах, где успел побывать и которые хоть сейчас готов показать Руби. Как же могла устоять бедная девочка?! Даже когда однажды Райан подстерег его возле дома и основательно разукрасил тяжеленными кулаками, Руби продолжала бегать к нему. А затем они уехали вместе.
И надо же такому случиться, как раз когда он, вне себя от счастья, бежал к ней, чтобы сказать, что наконец-то получил постоянную работу на почтовой станции в Хейвер-Холле, что кочевая жизнь закончилась и у них теперь будет свой дом. Он ворвался в комнату, забыв закрыть дверь, и, захлебываясь от радости, начал с порога выкладывать новости про работу, про хорошенький маленький домик, о котором она мечтала, о том, что во дворе будут бегать цыплята, а она наконец сможет завести садик и сажать все, что только захочет. Это будет их собственный дом, кричал он, и он уже видел его, и они поедут туда вместе. И все это время, пока говорил, Райан не замечал, что никто не слышит его. Он был так счастлив тогда, так невероятно горд!
А потом он остановился, внезапно почувствовав тишину, и увидел, что дом пуст. Но не так пуст, как бывал, когда она выходила куда-то, а ужасающе пуст. Пуст, потому что она ушла навсегда, потому что исчезли ее платья, ее смех, осталась только коротенькая записка - он все эти годы хранил ее, где она прощалась с ним навсегда.
Он тогда отказался и от дома, и от работы, как будто нарочно хотел причинить себе боль, и словно в наказание стал трудиться на станции, где и работа была тяжелее, да и жизнь намного опаснее. Но за риск неплохо платили, и, когда ему удалось скопить немного денег, он купил парочку лошадей и, мало-помалу увлекшись, стал разводить их на продажу. У него неплохо получалось, и почти всех он продавал удачно, многих - для почтовых дилижансов. Впервые в жизни Райан узнал, что такое достаток, ему даже удалось скопить кое-что на черный день.
О Руби он больше ничего не слышал, хотя в глубине души всегда надеялся, что когда-нибудь она даст о себе знать. Не то чтобы он хотел снова увидеть ее, просто чувствовал бы себя спокойнее, если бы знал, что у нее все хорошо и она счастлива. А еще, наверное, его мужскому тщеславию польстило бы, если бы до нее дошли слухи о том, как он теперь преуспевает.
Спустя пару лет Брэд Делани случайно в разговоре мельком упомянул имя того молодого хлыща, который когда-то разбил его жизнь. Заинтересовавшись и надеясь узнать что-нибудь и о Руби, он принялся расспрашивать ничего не подозревавшего Делани, но тот не смог сообщить ничего нового, он знал только, что молодчика видели в Эль-Пасо и тот жил один. Оттуда он, если верить доходившим до Райана слухам, перебрался в Мобити и, наконец, в Форт-Гриффин. Там он свалял дурака, пытаясь надуть человека, который оказался гораздо умнее его, а когда это не удалось, схватился за оружие.
- И что же произошло? - продолжал расспрашивать Райан.
- Ну а ты как думаешь? Он попытался сделать дурака из человека, который до тех пор никому не позволял становиться ему поперек дороги, да учти еще, что тот болел туберкулезом: так что ему вообще тогда было море по колено. Поэтому парень, который тебя интересует, получил две пули и лежит сейчас в безымянной могиле на кладбище Бут-Хилл.
Райан недолго колебался. Он написал в Эль-Пасо, надеясь, что его письмо застанет Руби, но оно вернулось нераспечатанным. Руби исчезла, и никто не знал, куда она уехала. Никто не мог сказать, откуда родом и тот погибший парень, и в конце концов Райан смирился с мыслью, что Руби потеряна для него навсегда.
Раненый вздрогнул от боли, он перевел дыхание и еще раз попытался привстать. Вдруг волна дикой боли снова захлестнула его, так что он едва не потерял сознание. О Господи! Только бы прожить еще немного! И куда, к черту, запропастился этот проклятый дилижанс?! Он ведь должен прибыть уже несколько часов назад!
Сцепив зубы от нестерпимой боли, он старался не думать ни о чем.
"Жить, жить, жить!" - повторял он про себя как молитву.
Ведь он знал их всех - Делани, Уэллса и старину Джексона. Они слишком хорошие парни, чтобы дать им погибнуть вот тут среди пустынных скал. Все трое сильные, порядочные и честные люди, он уважал и любил их и верил, что жизнь могла бы быть другой, если бы таких людей стало побольше. Он знал, что и они никогда бы не бросили его, окажись на его месте. И, будь он проклят, если даст им погибнуть!
"Я сильный, - стиснув зубы, думал он, когда перед глазами у него все темнело от боли, - я все выдержу и продержусь до их приезда!"
Отдохнув немного, он собрал все силы и наконец оторвал от пола онемевшую руку. Попробовал пошевелить пальцами, но они слушались с трудом, и единственное, что он ощущал, это страшный холод в руке. Он уже плохо слышал и не знал, ушли ли индейцы, но стрелять боялся, во-первых, дилижанс мог быть еще далеко, и его выстрел просто не докатился бы до него, а во-вторых, он понимал, что уже не сможет перезарядить дробовик. Ему нужно набраться терпения и ждать - ждать, сколько сможет!
Его все больше тревожили сгущавшиеся под потолком тени, в комнате заметно стало темнее, и Райан заволновался. Что это - неужели действительно уже так поздно? Или это пришла смерть, и в глазах темнеет от потери крови? А может, он впадает в забытье?
Внезапно ему послышался издалека топот копыт и звуки почтового рожка, он потянулся за дробовиком, но вдруг воцарилась тишина, и он догадался, что ошибся. Пересохшие губы с трудом шевельнулись, в умирающем мозгу ворочалась одна мысль.
- ЖИТЬ! - повторял он упрямо. - Мне нужно прожить еще совсем немного. Руби! - вдруг вспомнил он. Потрескавшиеся губы дрогнули. - Все хорошо, Руби. Я больше не сержусь, я давно простил тебя, Руби! - Райан попытался еще что-то сказать, но сухие губы не шевелились, и отяжелевший язык не повиновался ему больше. - Жить! - прохрипел он в последний раз. - О Господи, помоги мне!
Там, где дорога делала крутой поворот, вдруг шевельнулись кусты, и раненый краем глаза заметил какое-то движение, на миг выглянула и исчезла голова индейца, и внезапно громко и отчетливо прогремел над дорогой крик Джексона: "Йе-ху-у!"
Безумная радость охватила Райана. Наконец-то! Ему все-таки удалось дождаться! Боже правый, он сделал это! Он попытался было сжать кулак, но рука подвела его, пальцы слабо шевельнулись, и рука бессильно упала, с глухим стуком ударившись об пол.
Он уже ясно слышал грохот копыт по твердой, как камень, земле, и пронзительное поскрипывание колес, когда дилижанс сворачивал к станции.
Райан понял, что все пропало. Последним отчаянным усилием он изо всех сил рванулся вперед, стараясь не обращать внимания на боль, которая, казалось, рвала на куски его несчастное, измученное тело, и, сжав в зубах бечевку, дернул за нее. Грохот выстрела прокатился по комнате, как гром, и разорвал мертвую тишину. И вслед за ним, подобно обвалу в горах, затрещали выстрелы вокруг дома. Казалось, он попал в ад.
Джексон как раз придерживал лошадей, огибая небольшой холм на подъезде к Блафф-Крик, когда раздался первый выстрел. Брэд Делани мгновенно выпрямился, схватив винтовку, но его опередил Уэллс, который успел заметить показавшегося из кустов индейца. Он вскинул револьвер, выстрелил, успев услышать грохот винтовки Делани, и пригнулся, когда из окон дилижанса раздалась беспорядочная пальба. Затем опять прогрохотала винтовка.
Сражение началось и закончилось почти мгновенно, поскольку у индейцев хватило ума сообразить, что внезапного нападения не получилось и придется уносить ноги. Они растаяли в кустах, воспользовавшись сгустившимися сумерками, унося с собой погибших.
Джексон с трудом успокоил испуганных лошадей, позволив Делани соскочить на землю и пару раз выстрелить вслед убегавшим индейцам.
Док Муди заторопился к дому. Резким движением распахнув дверь, он с трудом различил в темноте распростертое на полу беспомощное тело умирающего. В зубах он по-прежнему крепко держал бечевку. Нагнувшись к раненому, док осторожно высвободил ее.
- Нет нужды объяснять мне, что случилось, док. Я успел! - Бледное лицо стало мокрым от пота. - Я знал, нужно было предупредить!
С другой стороны подошел Хэнк Уэллс и тоже склонился над умирающим.
- Послушай, старина, ты спас нас всех, но ты даже не представляешь, кого еще ты спас! Ты сохранил жизнь собственному сыну!
- Сыну?!
- У Руби родился мальчик, твой сын. Ему уже четыре года, и он сейчас там, внизу, вместе с мамашей Харриган.
- Мой мальчик? Так я спас своего сына?!
- Руби недавно умерла, Райан, - печально сказал Делани. - Перед смертью она отослала мальчика к тебе, теперь мы позаботимся о нем, мы все сделаем это.
Казалось, он расслышал последние слова, губы его шевельнулись, но это был конец. Голова Райана упала, и он умер тут же на полу в доме на станции Блафф-Крик.
Док Муди с трудом поднялся на ноги.
- Если я что-то понимаю в медицине, - он растерянно оглядел всех, этому человеку следовало умереть уже несколько часов назад.
- Мужество, - вздохнул Уэллс, - вот что удержало его на краю.
Док Муди обвел всех суровым взглядом и кивнул.
- Не знаю, как вы, ребята, но я считаю, что мы должны позаботиться о малыше.
- Ну что ж, - с удовольствием согласился Джексон, - значит, паренек получит четырех дядюшек разом. Будем считать, что мы теперь - его семья.
- Мы тоже участвуем, - вдруг раздался от дверей робкий голос молодого человека, и, подняв головы, они увидели стоявшую в дверях молодую пару. Никто не заметил, как они появились в комнате. - Мы бы тоже хотели стать кем-нибудь для него, например, братом и сестрой, это же не важно, в конце концов.
На том месте, где когда-то прижимался к утесу небольшой каменный дом смотрителя, теперь возвышается красивый мотель, и недавно внук и правнук Райана медленно поднялись по поросшему старыми соснами холму и встали, склонив головы, у могилы их предка, погибшего здесь много лет назад. А потом спустились вниз, в долину, где жила теперь вся семья.
Их стало пятьдесят девять человек, прямых потомков старого Райана, и не важно, что они носили другую фамилию. Один из них умер от ран в лесу под Арденном, двое погибли при высадке союзных войск в Нормандии, и еще один во Вьетнаме. Среди его потомков одиннадцать врачей и военных хирургов, один из них - в прошлом член правительства, двое - сенаторы, есть среди них и инженер, и школьный учитель, и домохозяйка, и деревенский торговец, и полицейский. Но одно у них общее - в их жилах течет кровь Райана, давным-давно осенней ночью погибшего на станции Блафф-Крик.