Страница:
Луис Ламур
Два рассказа
Предисловие автора
Рассказов о Западе множество, но рассказано их очень мало. Во многих, естественно, речь идет о земле и скоте, о проблемах, которые возникают, когда просто перебираешься с места на место, о солдатах, возвратившихся с Гражданской войны, и, конечно же, об американских индейцах. В рассказах описываются караваны фургонов, дикие нравы лагерей старателей, строительство железных дорог, трудности, которые нужно преодолеть, чтобы приспособиться – и умственно, и физически – к новому миру и новым условиям жизни, но прежде всего они увлекательны, потому что говорят об избранных людях – избранных обстоятельствами.
Не все приехали на Запад, не все этого хотели. Однако те, которые приехали, были по натуре искателями приключений – крепкие духом мужчины и женщины, желавшие рискнуть всем ради возможности начать жизнь заново.
Все они знали, на что идут. Но, как обычно, люди смотрели на жизнь сквозь розовые очки, видя только приключения, богатство, новую жизнь; и лишь немногие понимали, как тяжело им придется.
Граница освоенных территорий об этом позаботилась сполна. Некоторые вновь прибывшие поджали хвост и помчались искать убежище в старом доме, некоторые умерли, не выдержав трудностей и болезней, по случайности или в тех или иных боевых действиях. Существовало простое правило: если ты не сильный, ты либо становился им, либо погибал. Рассказы о границе освоенных территорий интересны, потому что в них идет речь о динамичных людях, о тех, которые прошли проверку Западом. Приехавшим сюда мужчинам и женщинам приходилось учиться выживать, и выживать повседневно, день за днем.
Это было трудно, и те, кто не умер и не убежал, смогли выжить только потому, что они были способны сопротивляться обстоятельствам в одиночку. Но когда общество состоит из индивидуалистов, трения между ними были неизбежны, поскольку все они были людьми гордыми, уверенными в себе, отрицающими всякое нарушение своих прав или того, что они принимали за свои права.
Большинство людей были честными. Нечестных быстро изобличали, и про них по скотогонным тропам и дилижансным маршрутам шел слух. Человек с репутацией обманщика или темного дельца скоро оставался наедине с себе подобными. Просто, несмотря на огромные размеры западных территорий, здесь жило слишком мало народа. У мужчин и женщин не было секретов друг от друга за исключением тех, что он привез с собой. Как только они поселялись на Западе, их жизни читались, как открытая книга. В большинстве городов было всего несколько сот жителей, а в больших городах жили, в основном, люди известные.
Приехавшего на Запад человека оценивали по его поступкам. Никто никого ни о чем не спрашивал, никого не интересовало, кем ты был раньше или кто твои родители. Значение имело лишь то, кто ты есть сейчас, честный ли ты человек, храбрый ли, как выполняешь свою работу.
Если в городе появлялся чужой, с ним предпочитали вести себя сдержанно, пока не узнали, кто он и что он. С ним были вежливы, но не принимали его, пока он себя не показал.
И вот, поскольку люди Запада были такими, какими они были, стали появляться рассказы, в которых говорилось о их приключениях и поступках. И тем не менее земля в этих рассказах была таким же равноценным героем, как и люди – суровая и одновременно прекрасная земля, которую никак нельзя было не принимать во внимание.
На следующих страницах вы прочтете несколько рассказов о продвижении людей на Запад. Расстояния были громадными, связь либо отсутствовала, либо опаздывала, и многое могло случиться, пока человек уезжал на войну или на перегон скота.
Оружием пользовались часто, но не безрассудно. Как и сейчас, в те времена жили люди, которые не понимали никакого другого аргумента, кроме силы.
Не все приехали на Запад, не все этого хотели. Однако те, которые приехали, были по натуре искателями приключений – крепкие духом мужчины и женщины, желавшие рискнуть всем ради возможности начать жизнь заново.
Все они знали, на что идут. Но, как обычно, люди смотрели на жизнь сквозь розовые очки, видя только приключения, богатство, новую жизнь; и лишь немногие понимали, как тяжело им придется.
Граница освоенных территорий об этом позаботилась сполна. Некоторые вновь прибывшие поджали хвост и помчались искать убежище в старом доме, некоторые умерли, не выдержав трудностей и болезней, по случайности или в тех или иных боевых действиях. Существовало простое правило: если ты не сильный, ты либо становился им, либо погибал. Рассказы о границе освоенных территорий интересны, потому что в них идет речь о динамичных людях, о тех, которые прошли проверку Западом. Приехавшим сюда мужчинам и женщинам приходилось учиться выживать, и выживать повседневно, день за днем.
Это было трудно, и те, кто не умер и не убежал, смогли выжить только потому, что они были способны сопротивляться обстоятельствам в одиночку. Но когда общество состоит из индивидуалистов, трения между ними были неизбежны, поскольку все они были людьми гордыми, уверенными в себе, отрицающими всякое нарушение своих прав или того, что они принимали за свои права.
Большинство людей были честными. Нечестных быстро изобличали, и про них по скотогонным тропам и дилижансным маршрутам шел слух. Человек с репутацией обманщика или темного дельца скоро оставался наедине с себе подобными. Просто, несмотря на огромные размеры западных территорий, здесь жило слишком мало народа. У мужчин и женщин не было секретов друг от друга за исключением тех, что он привез с собой. Как только они поселялись на Западе, их жизни читались, как открытая книга. В большинстве городов было всего несколько сот жителей, а в больших городах жили, в основном, люди известные.
Приехавшего на Запад человека оценивали по его поступкам. Никто никого ни о чем не спрашивал, никого не интересовало, кем ты был раньше или кто твои родители. Значение имело лишь то, кто ты есть сейчас, честный ли ты человек, храбрый ли, как выполняешь свою работу.
Если в городе появлялся чужой, с ним предпочитали вести себя сдержанно, пока не узнали, кто он и что он. С ним были вежливы, но не принимали его, пока он себя не показал.
И вот, поскольку люди Запада были такими, какими они были, стали появляться рассказы, в которых говорилось о их приключениях и поступках. И тем не менее земля в этих рассказах была таким же равноценным героем, как и люди – суровая и одновременно прекрасная земля, которую никак нельзя было не принимать во внимание.
На следующих страницах вы прочтете несколько рассказов о продвижении людей на Запад. Расстояния были громадными, связь либо отсутствовала, либо опаздывала, и многое могло случиться, пока человек уезжал на войну или на перегон скота.
Оружием пользовались часто, но не безрассудно. Как и сейчас, в те времена жили люди, которые не понимали никакого другого аргумента, кроме силы.
Равнина Голландца
Заметки автора
Все, что бы ни делал человек, – мошенничал в карты или совершал несправедливость, пользуясь пусть даже законными методами – указывает на его характер.
Это, вероятно, было наиболее очевидным на Западе, где скрыть свои поступки было очень трудно. Население было немногочисленным, и спрятаться от чужих взглядов, буквально выражаясь, было негде.
Иногда я настолько увлекаюсь своими героями в рассказах, что мне жаль с ними расставаться. В "Долине Голландца – действует именно такой герой. В результате я взял почти тот же самый сюжет и много позже расширил рассказ до повести «Человек-замок». В другом случае рассказ "Военный отряд" стал "Бендиго Шефтером".
Персонажи могут становиться для автора очень реальными, и часто с ними трудно расставаться. Хочется узнать побольше о них, о их жизни после конца рассказа, а единственный путь узнать – позволить повествованию развиваться самостоятельно. Герои в "Долине Голландца" так же типичны для Запада, как и в любом другом моем рассказе.
Пыль равнины Голландца, поднимаемая копытами лошадей, серой маской садилась на лица. Нейлл видел грязные подтеки на лбу и щеках от стекавшего пота и знал, что выглядит никак не лучше. Они угрюмо ехали с винтовками в руках – шесть крутых целеустремленных мужчин, идущих по следу одинокого всадника.
Это были суровые люди, привыкшие к жизни на суровой земле, с обостренным чувством справедливости, не знающие пощады в том, что касалось наказания виновного, и неумолимо его преследующие. Их домом была пустыня, они жили по законам пустыни, а к тем, кто их нарушает, она бывает безжалостна.
– Как по-твоему, куда он направляется?
– Домой, надо думать. Ему нужны припасы и винтовка. Он живет на бывшем ранчо Соренсона.
Киммел сплюнул.
– Пусть бы себе и жил там. Это ранчо на моей памяти разорило четырех человек. – Он не отрываясь смотрел на лежащую перед ними цепочку следов. – У него хороший конь.
– Крупный гнедой. Как считаешь, Хардин, мы его поймаем?
– Конечно, поймаем. Хотя до дома он доехать успеет. Здесь нет дороги, чтобы отрезать ему путь, а он едет прямо на ранчо.
– И не пытается скрыть следы.
– Ему нет смысла их скрывать. – Хардин сощурил глаза от яркого сияния солнца. – Он понимает, что нам его маршрут известен.
– Он не новичок в пустыне. – Кесни выразил мысль, которая последние два часа крутилась в голове у всех. – Знает, как беречь коня, и знает тропы.
Некоторое время они ехали в молчании. Хардин почесал небритый подбородок. Лошади, петляющие между кустами “кошачьего когтя” и мескитом, поднимали клубы пыли. Плоская земля была пересохшей, выжженной солнцем, над ней струились и танцевали только раскаленные волны зноя да на горизонте голубела дальняя гряда гор. След, насколько позволяла местность, вел по прямой, сворачивая лишь у оврагов и каменных россыпей. И всегда всадник щадил коня, выбирая самый удобный путь.
В пустыне, чтобы определить человека, не обязательно с ним встречаться, достаточно пройти по его следу. Здесь, как на ладони, видны все его качества – доброта или жестокость, неведение или хитрость, все его сильные и слабые стороны. Есть приметы, которые сразу бросаются в глаза искушенному следопыту, и за то время, пока группа мужчин преследовала беглеца, выехав из Фридома, они многое о нем узнали. И им предстояло узнать еще кое-что.
– С чего все началось?
В пустой тишине пустыни слова прозвучали жалко и одиноко.
Хардин слегка повернул голову, чтобы слова легче долетали до едущих сзади. Так разговаривают люди, которые часто путешествуют в ветреную или дождливую погоду. Он переложил винтовку в левую руку и вытер потную ладонь правой о грубую ткань брюк.
– Со ссоры. Он был в “Бон Тоне”, покупал провизию и все прочее, а Джонни сказал что-то такое, на что он обиделся, вот они и поругались. У Джонни было оружие, а у Локка не было. Он пошел, взял револьвер и вернулся в “Лонгхорн”. Ну, открывает он дверь и дважды стреляет в Джонни. В спину. – Хардин сплюнул. – Он выстрелил и в третий раз, но промахнулся и разбил бутылку виски.
Несколько секунд все молчали, переваривая услышанное, потом Нейлл поднял голову.
– Мы его повесим за убийство или за виски?
Вопрос был хороший, но он остался без ответа. Достоинство и важность миссии не позволило остальным пятерым поддержать шутку. Нейлл перевел взгляд на пыльную раскаленную медь пустыни. Ему не нравилась сама идея самосуда над человеком, и он не знал скваттера с ранчо Соренсона. Жить там – само по себе достаточное наказание. Кроме того…
– Кто видел, как он убивал Джонни? – спросил он.
– Вообще-то, никто. Только он не дал Джонни ни единого шанса. Сэм был за стойкой, но он отвернулся, и все случилось слишком быстро.
– Как его кличут? Кто-то назвал его Локком? – спросил Нейлл. Было что-то нелепое в том, что он едет линчевать человека и даже не знает, как того зовут. Он поерзал в седле и прищурившись посмотрел на далекие озера, струящиеся в миражах жаркого воздуха.
– Какая разница? Локком его и кличут. Чет Локк.
– Смешное имя.
На его замечание никто не отозвался. Пыль стала гуще, и Нейлл прикрыл нашейным платком нос и рот. Его взгляд вернулся к далекой голубизне озер. Они лежали в низине впереди справа и выглядели соблазнительно прохладными и красивыми. Этот мираж увлек с пути не одного человека, пытавшегося достичь постоянно удаляющиеся берега. Озера были удивительно реальными, казалось, что в них на самом деле есть вода.
А может быть вода есть в раскаленных волнах зноя? И если знать как, можно доставать ее и пить? При этой мысли руки непроизвольно потянулись к фляге, но он тут же отдернул их. Теплая, горьковатая вода, плескавшаяся у седла, не привлекала.
– Киммел, ты его знаешь? – спросил Кесни. Это был небольшой, жилистый человек, жесткий, как кремень, с пронзительными стальными глазами и загорелыми руками, покрытыми буграми мышц. – Если б я его встретил, то вряд ли узнал бы.
– Конечно, я его знаю. Крупный парень, крепко сбитый, вроде как рыжеватый, лет сорока. На вид бывалый, и мне рассказывали, что не из дружелюбных. Подозрительно, что он осел на ранчо Соренсона, этой проклятой, пересохшей земле. Там не место ни для человека, ни для животного. Ни один честный мужик в этом пекле не поселится.
Казалось странным, что приходится искать человека, с которым ни один из них не был толком знаком. Однако все они были знакомы с Джонни Уэббом. Он был красивым, общительным парнем, сорвиголовой и бедокуром, но при этом очень привлекательным. К тому же он был отличный ковбой. Они все его знали и любили. И еще одно убеждало их, что Локк нечестно поступил с Джонни – даже если бы не было выстрелов в спину – Уэбб был самым быстрым стрелком в районе Спрингс-Вэлли. Самым быстрым и метким.
Джонни работал с каждым из них, а они были правильными людьми – суровыми, но правильными. У Киммела, Хардина и Кесни были свои ранчо, как и других; правда, у других земли было поменьше. Они пришли на Дикий Запад, когда дорога была трудной, они воевали с индейцами и скотокрадами, потом с засухой и пыльными, жаркими ветрами. На этой земле могли выжить только крепкие люди, и они выжили. Он, Нейлл, был из них самым молодым, как по возрасту, так и по времени пребывания здесь. Он приехал всего лишь пять лет назад.
Нейлл смотрел на следы гнедого и испытывал странные чувства, понимая, что человек, едущий на этом коне, скоро умрет, повиснув на веревке, которая сейчас была приторочена к седлу Хардина или Киммела. Нейллу никогда не приходилось не то что убивать человека, но и видеть смерть воочию, и от этой мысли ему становилось нехорошо.
И все же Джонни умер, и никто больше не услышит его смех и шутки. Его улыбка освещала не один сбор скота, помогала скрасить не один день тяжелейшей работы на пастбищах. Не то, чтобы он был ангелом. Джонни умел обращаться с револьвером, и неплохо. Когда-то у него были свои трудности в жизни.
– Он ведет коня шагом, – сказал Кесни, – в поводу.
– Он крупный парень и тяжелый, – согласился Хардин, – видно, надеется нас погонять.
– А может, гнедой захромал? – предположил Киммел.
– Нет, конь не хромает. Этот Локк – хитрая бестия.
Они выехали из пыли, в которой полностью скрывались копыта лошадей и стали пересекать высушенную, сухую равнину спекшейся земли. Хардин вдруг натянул поводья и кивнул головой.
– Поглядите-ка. – Он указал на темные пятна на ссохшейся корке земли. – Пролитая вода.
– Неосторожно, – сказал Нейлл. – Эта вода бы ему пригодилась.
– Нет, – сказал Кесни. – Он лил воду на платок, чтобы протереть ноздри коню. Ставлю на это доллар.
– Точно, – согласился Хардин. Коню станет дышать намного легче. Человек в бегах на этой равнине второпях может погубить лошадь. И он это знает.
Они двинулись дальше, и почти с полчаса никто не разговаривал. Нейлл с недоумением взглянул на солнце. Несколько минут назад оно светило слева, а сейчас висело прямо перед ними.
– Что он делает? – с удивлением спросил Кесни. – Он свернул с дороги на ранчо!
Цепочка следов снова свернула, и теперь солнце оказалось справа. Затем оно опять принялось поворачивать, пока не очутилось за спиной. Хардин, едущий впереди, осадил коня и грубо выругался.
Остальные выстроились рядом, внимательно глядя через сухое русло, рассекавшее пустыню параллельно тропе. Внизу они заметили следы топтавшегося гнедого, а на противоположном склоне на сухих ветках кустов трепыхался на ветру белый кусочек бумаги.
Кесни соскользнул с седла и пересек овраг. Сняв бумажку, он некоторое время смотрел на нее, а потом все услыхали его ругань. Он вернулся и передал находку Хардину. Остальные сгрудились вокруг.
Нейлл взял записку из рук Хардина после того, как тот ее прочитал. Бумажка была оторвана от страницы какой-то книги. Локк писал ее на плоском камне, поэтому слова читались отчетливо:
“Паединок был справидливый в любом случае шесть это мало, завите ищо. Парню на серой лошади лутше падтянуть падпругу или ево серая сотрет спину”.
– Я бы этому!.. – Шорт был вне себя. – Когда мы проезжали, он лежал в пятидесяти ярдах. И с винтовкой. Я видал ее в городе в седельном чехле гнедого. Он мог бы подстрелить по меньшей мере одного.
– Скорее двоих или троих, – поправил его Киммел.
Все попеременно смотрели то на записку, то на противоположный берег сухого русла. На его дне виднелись следы, но по нему проходил скот. Это их немного задержит.
Нейлл с покрасневшим лицом и багровыми ушами затягивал подпругу. Остальные избегали его взгляда. Даже если совет был полезным, это было оскорблением ему, а значит, и всем. На скулах заиграли желваки. Скваттер играл с ними в индейцев, и это никому не нравилось.
– Справедливый поединок, как же! – взорвался Саттер. – Прямо в спину!
Теперь следы вели по дну сухого русла, и ехать стало тяжелее. Редкие порывы ветра, ощущавшиеся наверху, в пустыне, сюда не долетали, жара в овраге была как в печке. Им казалось, что они пробивались сквозь обжигающее пламя. Пот щипал глаза, ручейками стекал по забитой пылью щетине, которая начинала нестерпимо чесаться.
Сухое русло кончалось широким устьем, устланным песком, который нанесли дождевые потоки за многие прошедшие годы, отпечатки копыт здесь читались легче. Нейлл, измотанный жарой и долгим переходом, потуже затянул на лице шейный платок. Следы, казалось, нарочно уводили их в самые труднопроходимые районы, потому что теперь Локк ехал к появившемуся впереди щелочному озеру.
На берегу следы исчезали. Все натянули поводья на кромке воды и неверящими глазами уставились на уходящие в озеро отпечатки.
– Он не сможет его перейти, – уверенно констатировал Хардин. – На середине оно глубокое. И чертовски опасное. Запросто может засосать лошадь.
Они направились вдоль берега, тщательно вглядываясь в землю, – трое в одну сторону, трое в другую. Наконец, оглянувшись, Нейлл заметил подающего знаки Кесни.
– Они нашли следы, – сказал он, – поехали к ним.
По дороге он думал про то, что знали все: простая уловка Локка отняла у них время. Им пришлось разделиться и в поисках следов прочесывать берег в обе стороны, а потом обнаружившие их должны были ждать, пока подтянутся остальные. Маленькая задержка, но в такой погоне достаточно важная.
– А почему бы не поехать сразу на ранчо? – предложил Шорт.
– Можно и на ранчо, – рассудительно произнес Хардин. – Но с другой стороны, он может нас одурачить и вовсе там не появиться. Тогда мы его потеряем.
Отпечатки стали читаться легче, потому что теперь Локк направлялся прямиком в горы.
– Куда он едет? – раздраженно спросил Кесни. – Он что, спятил?
Ответа не последовало. Всадники, вытянувшись цепочкой, стали подниматься по лощине в горы. Вдруг ехавший впереди Киммел остановился. Перед ним со скалы в каменную чашу стекала тонкая струйка воды.
– Ха! – Хардин с удивлением уставился на источник. – Я и не знал о нем. Ладно, можем тут напиться.
Он спрыгнул с коня. Все спешились, и Нейлл свернул сигарету.
– Кто-то здесь неплохо поработал, – сказал он. – Камни в стене чаши укреплены совсем недавно.
– Точно.
Шорт смотрел, как они пьют, и усмехался.
– Этот Локк – хитрющий лис и отъявленный пройдоха. Напиться одному человеку и напоить лошадь можно в один момент, а нас шестеро да шесть лошадей, и времени мы потеряем гораздо больше.
– Ты на самом деле думаешь, что он это спланировал? – скептически произнес Нейлл?
На него оглянулся Хардин.
– Конечно. Этот парень знает здешние места.
Когда они снова тронулись в путь, Нейлл думал о Локке. Он был хитрым. Он знал, как вести себя в пустыне, и уверенно шел вперед. Если даже Хардин не ведал об этом источнике, а он жил здесь уже двадцать лет, значит, Локк знал местность, как свои пять пальцев. Правда, горы эти были на редкость пустынными, и ничто в них не привлекало человека.
Итак, они кое-что узнали о человеке, которого преследовали. Он умело шел по пустыне, хорошо знал местные тропы и, вероятно, сам соорудил каменную чашу под источником, размышлял Нейлл. В этой округе никто не жил, кроме Локка, потому что до ранчо Соренсона осталось недалеко.
Теперь они пробирались вверх по узкой тропе, бегущей по выветренным подножиям гор, поросшими то здесь то там чахлыми деревцами и колючим кустарником. Это была странная, изломанная земля, где вниз по склонам, в пустыню, стекали черные пальцы лавы, будто стремясь достать щелочное озеро, которое люди недавно миновали. Тропа постоянно поднималась вверх, щеки ласкал легкий ветерок. Нейлл стер со лба пыль, и она, щедро пропитанная потом, шелушилась чешуйками.
Тропа часто меняла направление и шла то по коричневато-красному песчанику, то по лаве, огибая обнаженные скальные выступы, где горные пласты наслаивались друг на друга, словно в многослойном разноцветном торте. Затем дорога пошла вниз, и они оказались среди огромных валунов, гладких, как отполированная водой галька. Нейлл устало осел в седле, потому что дорога была длинной и конца ей не предвиделось.
– Хорошо еще, что он за нами не охотится, – заметил Киммел, произнеся первые слова за час с лишним. – Мог бы нас пострелять, как куропаток.
Как бы в ответ на его слова, внезапно сердито взвизгнула пуля, а за ней донеслось буханье выстрела.
Всадники, как один, вылетели из седел в поисках укрытия, выхватив из чехлов винтовки, поскольку все, кроме двоих, убрали оружие у озера. Хардин чертыхнулся, а Киммел прополз к камню, от которого открывался вид на лежащую впереди местность.
Шорт тоже выскочил из седла, и его конь остался стоять на открытом месте, на его боку горбом выпирала притороченная к седлу фляга. Вдруг конь шатнулся одновременно с глухим звуком попавшей в цель пули, затем послышался сухой грохот винтовки, эхом разнесшийся по горам.
Шорт злобно выругался.
– Если он убил коня!..
Но конь, хотя и нервно перебирал ногами, остался стоять невредимым.
– Эй! – закричал Кесни. – Он пробил твою флягу!
И правда. Вода выливалась на землю, и Шорт, бормоча проклятья, хотел было встать, но Саттер схватил его за руку.
– Осторожней! Если он попал во флягу, он может попасть в тебя!
Они ждали, и журчание воды постепенно стихло, потом стал слышен звук падающих капель. Все со злостью смотрели на скалы, где засел преследуемый. Одной флягой меньше. Однако воды хватит на всех, потому что они наполнили фляги у источника. Тем не менее всех беспокоила мысль, что жертва – человек по имени Чет Локк – знал, куда их ведет, и опустошил флягу не случайно. Теперь они лучше понимали свою жертву. Он ничего не делал просто так.
Лежа на песке или камнях, они ждали, вглядываясь вперед.
– Сейчас он, наверное, уезжает! – рявкнул Саттер.
Однако никто не выказал желания двинуться с места, поскольку выстрел достаточно ясно показал, что человек, по чьим следам они шли, хорошо умел обращаться с оружием. Наконец, Киммел повесил шляпу на дуло винтовки и поднял ее. Ответа не последовало. Тогда он попробовал высунуть ее из-за камня.
Ничего не случилось, и Киммел убрал шляпу. Почти тотчас же раздался выстрел, и пуля вспахала песок там, где мгновение назад находилась цель. Намек был понятен. Локк предупреждал их, что не только не уехал, но и что таким простым трюком со шляпой его не проведешь.
Они опять настроились ждать, но Хардин вдруг змеей скользнул за валун и начал обползать Локка с фланга. Он медленно продвигался, а они наблюдали за ним. Хардин хорошо выбирал укрытия и подобрался почти к самому месту, где прятался стрелок. Когда он скрылся из виду, Нейлл отхлебнул из фляги воды и прикрыл глаза.
Наконец, они услышали призывный крик и, выглянув из-за камней, увидели стоящего далеко впереди Хардина, который размахивал руками, подзывая их к себе. Забравшись в седла и прихватив коня Хардина, они тронулись дальше по тропе. Он встретил их, зло сверкая глазами.
– Ушел, – сказал он, протягивая заскорузлую ладонь. На ней лежали три медные гильзы. – Он их выставил на камне в рядок. И поглядите сюда.
Он показал рукой, и они опустили головы к тропе. Аккуратно выложенная камушками стрела указывала путь, а над ней на песчанике было выцарапано: “Слидите за знаками”.
Кесни сорвал шляпу и швырнул ее под ноги.
– У, чертов!..
Он умолк, вне себя от гнева. Преследуемый явно издевался над ними, нарочно дразнил, выложив указательный знак, словно имел дело с малолетними детьми или желторотыми юнцами.
– Поганый убийца! – с чувством сказал Шорт. – Я с удовольствием накину на него веревку. Думает, что всех хитрее!
Они отправились дальше. Гнедой оставлял четкие следы, но через четверть мили на тропе оказалась еще одна стрела, выложенная из веток мескита.
Нейлл долго смотрел на нее. Теперь дело приобретало иной оборот. Локк сознательно играл с ними, хотя должен был понимать, как это воспримут такие люди, как Киммел и Хардин. Это был намеренный вызов; больше того, это был признак крайнего презрения к ним.
Дальние края впадины, которую они огибали, терялась в пурпурном свете начинающихся сумерек. Справа стена гор стала круче и окрасилась в глубокий красный цвет. Коричневатые краски пустыни сменились яркими рыжевато-красными, местами на склонах утесов стали попадаться белые прожилки кварца.
Они все заметили следующее послание, а прочитав, опустили глаза. Оно было выцарапано на скалистом утесе – указывающая вперед стрела, затем слова: “Там тень, поизжайте, а то вас хватит солничный удар”.
Они двинулись дальше и несколько миль, пока удлинялись тени, ехали по ориентирам, которые периодически оставлял на тропе преследуемый. Все шестеро устали и выдохлись. Лошади плелись медленно, воздух пустыни становился прохладным. Погоня оказалась долгой.
Внезапно Киммел и Кесни, ехавшие впереди, натянули поводья. Поперек тропы была выложена невысокая стена из камней, стрела указывала в глубокую расселину.
– Что думаешь, Хардин? Он мог убирать нас по одному.
С сомнениями и дурным предчувствием в душе Хардин обдумал ситуацию, сворачивая сигарету.
– Он пока этого не сделал.
Замечание Нейлла упало в тишину, словно камень в тихую заводь. Пока круги расплывались, оставляя след в душе его спутников, он ждал.
Локк к этому времени мог бы убить если не всех, то одного-двух – точно. почему он этого не сделал? Дожидался ли он темноты, чтобы легче было скрыться? Или вел их в ловушку?
– Черт с ним! – нетерпеливо воскликнул Хардин.
Он развернул коня и с револьвером в руке устремился по узкой тропе в черноту трещины. Остальные один за другим последовали за ним. Вокруг сомкнулась темнота, воздух был прохладный и сырой. Через некоторое время тропа стала круто подниматься наверх, к серому просвету в скалах, и скоро они выехали к небольшой впадине в горах. Перед ними журчал ручеек, темнели деревья.
Они осторожно подъехали, как вдруг на поляне мелькнул свет костра. Хардин рывком осадил коня и соскользнул с седла. Остальные последовали его примеру и расширяющимся полукругом подкрались к огню. Кесни подобрался первым, и тут же хрупкую вечернюю тишину потрясли ругательства. Все поспешили к нему.
Костер был разведен рядом с маленьким быстрым ручейком, рядом виднелась аккуратная кучка сухих веток. На камне лежала бумага, на которой была высыпана горка кофе и сахара. С минуту все молчали, потрясенно глядя на костер и кофе. Издевка была налицо, людей терзала горечь. Мало того, что какой-то пришелец делает из них дураков на тропе, обращается с ними, как с желторотыми юнцами, он еще и приготовил им лагерь!
Это, вероятно, было наиболее очевидным на Западе, где скрыть свои поступки было очень трудно. Население было немногочисленным, и спрятаться от чужих взглядов, буквально выражаясь, было негде.
Иногда я настолько увлекаюсь своими героями в рассказах, что мне жаль с ними расставаться. В "Долине Голландца – действует именно такой герой. В результате я взял почти тот же самый сюжет и много позже расширил рассказ до повести «Человек-замок». В другом случае рассказ "Военный отряд" стал "Бендиго Шефтером".
Персонажи могут становиться для автора очень реальными, и часто с ними трудно расставаться. Хочется узнать побольше о них, о их жизни после конца рассказа, а единственный путь узнать – позволить повествованию развиваться самостоятельно. Герои в "Долине Голландца" так же типичны для Запада, как и в любом другом моем рассказе.
Пыль равнины Голландца, поднимаемая копытами лошадей, серой маской садилась на лица. Нейлл видел грязные подтеки на лбу и щеках от стекавшего пота и знал, что выглядит никак не лучше. Они угрюмо ехали с винтовками в руках – шесть крутых целеустремленных мужчин, идущих по следу одинокого всадника.
Это были суровые люди, привыкшие к жизни на суровой земле, с обостренным чувством справедливости, не знающие пощады в том, что касалось наказания виновного, и неумолимо его преследующие. Их домом была пустыня, они жили по законам пустыни, а к тем, кто их нарушает, она бывает безжалостна.
– Как по-твоему, куда он направляется?
– Домой, надо думать. Ему нужны припасы и винтовка. Он живет на бывшем ранчо Соренсона.
Киммел сплюнул.
– Пусть бы себе и жил там. Это ранчо на моей памяти разорило четырех человек. – Он не отрываясь смотрел на лежащую перед ними цепочку следов. – У него хороший конь.
– Крупный гнедой. Как считаешь, Хардин, мы его поймаем?
– Конечно, поймаем. Хотя до дома он доехать успеет. Здесь нет дороги, чтобы отрезать ему путь, а он едет прямо на ранчо.
– И не пытается скрыть следы.
– Ему нет смысла их скрывать. – Хардин сощурил глаза от яркого сияния солнца. – Он понимает, что нам его маршрут известен.
– Он не новичок в пустыне. – Кесни выразил мысль, которая последние два часа крутилась в голове у всех. – Знает, как беречь коня, и знает тропы.
Некоторое время они ехали в молчании. Хардин почесал небритый подбородок. Лошади, петляющие между кустами “кошачьего когтя” и мескитом, поднимали клубы пыли. Плоская земля была пересохшей, выжженной солнцем, над ней струились и танцевали только раскаленные волны зноя да на горизонте голубела дальняя гряда гор. След, насколько позволяла местность, вел по прямой, сворачивая лишь у оврагов и каменных россыпей. И всегда всадник щадил коня, выбирая самый удобный путь.
В пустыне, чтобы определить человека, не обязательно с ним встречаться, достаточно пройти по его следу. Здесь, как на ладони, видны все его качества – доброта или жестокость, неведение или хитрость, все его сильные и слабые стороны. Есть приметы, которые сразу бросаются в глаза искушенному следопыту, и за то время, пока группа мужчин преследовала беглеца, выехав из Фридома, они многое о нем узнали. И им предстояло узнать еще кое-что.
– С чего все началось?
В пустой тишине пустыни слова прозвучали жалко и одиноко.
Хардин слегка повернул голову, чтобы слова легче долетали до едущих сзади. Так разговаривают люди, которые часто путешествуют в ветреную или дождливую погоду. Он переложил винтовку в левую руку и вытер потную ладонь правой о грубую ткань брюк.
– Со ссоры. Он был в “Бон Тоне”, покупал провизию и все прочее, а Джонни сказал что-то такое, на что он обиделся, вот они и поругались. У Джонни было оружие, а у Локка не было. Он пошел, взял револьвер и вернулся в “Лонгхорн”. Ну, открывает он дверь и дважды стреляет в Джонни. В спину. – Хардин сплюнул. – Он выстрелил и в третий раз, но промахнулся и разбил бутылку виски.
Несколько секунд все молчали, переваривая услышанное, потом Нейлл поднял голову.
– Мы его повесим за убийство или за виски?
Вопрос был хороший, но он остался без ответа. Достоинство и важность миссии не позволило остальным пятерым поддержать шутку. Нейлл перевел взгляд на пыльную раскаленную медь пустыни. Ему не нравилась сама идея самосуда над человеком, и он не знал скваттера с ранчо Соренсона. Жить там – само по себе достаточное наказание. Кроме того…
– Кто видел, как он убивал Джонни? – спросил он.
– Вообще-то, никто. Только он не дал Джонни ни единого шанса. Сэм был за стойкой, но он отвернулся, и все случилось слишком быстро.
– Как его кличут? Кто-то назвал его Локком? – спросил Нейлл. Было что-то нелепое в том, что он едет линчевать человека и даже не знает, как того зовут. Он поерзал в седле и прищурившись посмотрел на далекие озера, струящиеся в миражах жаркого воздуха.
– Какая разница? Локком его и кличут. Чет Локк.
– Смешное имя.
На его замечание никто не отозвался. Пыль стала гуще, и Нейлл прикрыл нашейным платком нос и рот. Его взгляд вернулся к далекой голубизне озер. Они лежали в низине впереди справа и выглядели соблазнительно прохладными и красивыми. Этот мираж увлек с пути не одного человека, пытавшегося достичь постоянно удаляющиеся берега. Озера были удивительно реальными, казалось, что в них на самом деле есть вода.
А может быть вода есть в раскаленных волнах зноя? И если знать как, можно доставать ее и пить? При этой мысли руки непроизвольно потянулись к фляге, но он тут же отдернул их. Теплая, горьковатая вода, плескавшаяся у седла, не привлекала.
– Киммел, ты его знаешь? – спросил Кесни. Это был небольшой, жилистый человек, жесткий, как кремень, с пронзительными стальными глазами и загорелыми руками, покрытыми буграми мышц. – Если б я его встретил, то вряд ли узнал бы.
– Конечно, я его знаю. Крупный парень, крепко сбитый, вроде как рыжеватый, лет сорока. На вид бывалый, и мне рассказывали, что не из дружелюбных. Подозрительно, что он осел на ранчо Соренсона, этой проклятой, пересохшей земле. Там не место ни для человека, ни для животного. Ни один честный мужик в этом пекле не поселится.
Казалось странным, что приходится искать человека, с которым ни один из них не был толком знаком. Однако все они были знакомы с Джонни Уэббом. Он был красивым, общительным парнем, сорвиголовой и бедокуром, но при этом очень привлекательным. К тому же он был отличный ковбой. Они все его знали и любили. И еще одно убеждало их, что Локк нечестно поступил с Джонни – даже если бы не было выстрелов в спину – Уэбб был самым быстрым стрелком в районе Спрингс-Вэлли. Самым быстрым и метким.
Джонни работал с каждым из них, а они были правильными людьми – суровыми, но правильными. У Киммела, Хардина и Кесни были свои ранчо, как и других; правда, у других земли было поменьше. Они пришли на Дикий Запад, когда дорога была трудной, они воевали с индейцами и скотокрадами, потом с засухой и пыльными, жаркими ветрами. На этой земле могли выжить только крепкие люди, и они выжили. Он, Нейлл, был из них самым молодым, как по возрасту, так и по времени пребывания здесь. Он приехал всего лишь пять лет назад.
Нейлл смотрел на следы гнедого и испытывал странные чувства, понимая, что человек, едущий на этом коне, скоро умрет, повиснув на веревке, которая сейчас была приторочена к седлу Хардина или Киммела. Нейллу никогда не приходилось не то что убивать человека, но и видеть смерть воочию, и от этой мысли ему становилось нехорошо.
И все же Джонни умер, и никто больше не услышит его смех и шутки. Его улыбка освещала не один сбор скота, помогала скрасить не один день тяжелейшей работы на пастбищах. Не то, чтобы он был ангелом. Джонни умел обращаться с револьвером, и неплохо. Когда-то у него были свои трудности в жизни.
– Он ведет коня шагом, – сказал Кесни, – в поводу.
– Он крупный парень и тяжелый, – согласился Хардин, – видно, надеется нас погонять.
– А может, гнедой захромал? – предположил Киммел.
– Нет, конь не хромает. Этот Локк – хитрая бестия.
Они выехали из пыли, в которой полностью скрывались копыта лошадей и стали пересекать высушенную, сухую равнину спекшейся земли. Хардин вдруг натянул поводья и кивнул головой.
– Поглядите-ка. – Он указал на темные пятна на ссохшейся корке земли. – Пролитая вода.
– Неосторожно, – сказал Нейлл. – Эта вода бы ему пригодилась.
– Нет, – сказал Кесни. – Он лил воду на платок, чтобы протереть ноздри коню. Ставлю на это доллар.
– Точно, – согласился Хардин. Коню станет дышать намного легче. Человек в бегах на этой равнине второпях может погубить лошадь. И он это знает.
Они двинулись дальше, и почти с полчаса никто не разговаривал. Нейлл с недоумением взглянул на солнце. Несколько минут назад оно светило слева, а сейчас висело прямо перед ними.
– Что он делает? – с удивлением спросил Кесни. – Он свернул с дороги на ранчо!
Цепочка следов снова свернула, и теперь солнце оказалось справа. Затем оно опять принялось поворачивать, пока не очутилось за спиной. Хардин, едущий впереди, осадил коня и грубо выругался.
Остальные выстроились рядом, внимательно глядя через сухое русло, рассекавшее пустыню параллельно тропе. Внизу они заметили следы топтавшегося гнедого, а на противоположном склоне на сухих ветках кустов трепыхался на ветру белый кусочек бумаги.
Кесни соскользнул с седла и пересек овраг. Сняв бумажку, он некоторое время смотрел на нее, а потом все услыхали его ругань. Он вернулся и передал находку Хардину. Остальные сгрудились вокруг.
Нейлл взял записку из рук Хардина после того, как тот ее прочитал. Бумажка была оторвана от страницы какой-то книги. Локк писал ее на плоском камне, поэтому слова читались отчетливо:
“Паединок был справидливый в любом случае шесть это мало, завите ищо. Парню на серой лошади лутше падтянуть падпругу или ево серая сотрет спину”.
– Я бы этому!.. – Шорт был вне себя. – Когда мы проезжали, он лежал в пятидесяти ярдах. И с винтовкой. Я видал ее в городе в седельном чехле гнедого. Он мог бы подстрелить по меньшей мере одного.
– Скорее двоих или троих, – поправил его Киммел.
Все попеременно смотрели то на записку, то на противоположный берег сухого русла. На его дне виднелись следы, но по нему проходил скот. Это их немного задержит.
Нейлл с покрасневшим лицом и багровыми ушами затягивал подпругу. Остальные избегали его взгляда. Даже если совет был полезным, это было оскорблением ему, а значит, и всем. На скулах заиграли желваки. Скваттер играл с ними в индейцев, и это никому не нравилось.
– Справедливый поединок, как же! – взорвался Саттер. – Прямо в спину!
Теперь следы вели по дну сухого русла, и ехать стало тяжелее. Редкие порывы ветра, ощущавшиеся наверху, в пустыне, сюда не долетали, жара в овраге была как в печке. Им казалось, что они пробивались сквозь обжигающее пламя. Пот щипал глаза, ручейками стекал по забитой пылью щетине, которая начинала нестерпимо чесаться.
Сухое русло кончалось широким устьем, устланным песком, который нанесли дождевые потоки за многие прошедшие годы, отпечатки копыт здесь читались легче. Нейлл, измотанный жарой и долгим переходом, потуже затянул на лице шейный платок. Следы, казалось, нарочно уводили их в самые труднопроходимые районы, потому что теперь Локк ехал к появившемуся впереди щелочному озеру.
На берегу следы исчезали. Все натянули поводья на кромке воды и неверящими глазами уставились на уходящие в озеро отпечатки.
– Он не сможет его перейти, – уверенно констатировал Хардин. – На середине оно глубокое. И чертовски опасное. Запросто может засосать лошадь.
Они направились вдоль берега, тщательно вглядываясь в землю, – трое в одну сторону, трое в другую. Наконец, оглянувшись, Нейлл заметил подающего знаки Кесни.
– Они нашли следы, – сказал он, – поехали к ним.
По дороге он думал про то, что знали все: простая уловка Локка отняла у них время. Им пришлось разделиться и в поисках следов прочесывать берег в обе стороны, а потом обнаружившие их должны были ждать, пока подтянутся остальные. Маленькая задержка, но в такой погоне достаточно важная.
– А почему бы не поехать сразу на ранчо? – предложил Шорт.
– Можно и на ранчо, – рассудительно произнес Хардин. – Но с другой стороны, он может нас одурачить и вовсе там не появиться. Тогда мы его потеряем.
Отпечатки стали читаться легче, потому что теперь Локк направлялся прямиком в горы.
– Куда он едет? – раздраженно спросил Кесни. – Он что, спятил?
Ответа не последовало. Всадники, вытянувшись цепочкой, стали подниматься по лощине в горы. Вдруг ехавший впереди Киммел остановился. Перед ним со скалы в каменную чашу стекала тонкая струйка воды.
– Ха! – Хардин с удивлением уставился на источник. – Я и не знал о нем. Ладно, можем тут напиться.
Он спрыгнул с коня. Все спешились, и Нейлл свернул сигарету.
– Кто-то здесь неплохо поработал, – сказал он. – Камни в стене чаши укреплены совсем недавно.
– Точно.
Шорт смотрел, как они пьют, и усмехался.
– Этот Локк – хитрющий лис и отъявленный пройдоха. Напиться одному человеку и напоить лошадь можно в один момент, а нас шестеро да шесть лошадей, и времени мы потеряем гораздо больше.
– Ты на самом деле думаешь, что он это спланировал? – скептически произнес Нейлл?
На него оглянулся Хардин.
– Конечно. Этот парень знает здешние места.
Когда они снова тронулись в путь, Нейлл думал о Локке. Он был хитрым. Он знал, как вести себя в пустыне, и уверенно шел вперед. Если даже Хардин не ведал об этом источнике, а он жил здесь уже двадцать лет, значит, Локк знал местность, как свои пять пальцев. Правда, горы эти были на редкость пустынными, и ничто в них не привлекало человека.
Итак, они кое-что узнали о человеке, которого преследовали. Он умело шел по пустыне, хорошо знал местные тропы и, вероятно, сам соорудил каменную чашу под источником, размышлял Нейлл. В этой округе никто не жил, кроме Локка, потому что до ранчо Соренсона осталось недалеко.
Теперь они пробирались вверх по узкой тропе, бегущей по выветренным подножиям гор, поросшими то здесь то там чахлыми деревцами и колючим кустарником. Это была странная, изломанная земля, где вниз по склонам, в пустыню, стекали черные пальцы лавы, будто стремясь достать щелочное озеро, которое люди недавно миновали. Тропа постоянно поднималась вверх, щеки ласкал легкий ветерок. Нейлл стер со лба пыль, и она, щедро пропитанная потом, шелушилась чешуйками.
Тропа часто меняла направление и шла то по коричневато-красному песчанику, то по лаве, огибая обнаженные скальные выступы, где горные пласты наслаивались друг на друга, словно в многослойном разноцветном торте. Затем дорога пошла вниз, и они оказались среди огромных валунов, гладких, как отполированная водой галька. Нейлл устало осел в седле, потому что дорога была длинной и конца ей не предвиделось.
– Хорошо еще, что он за нами не охотится, – заметил Киммел, произнеся первые слова за час с лишним. – Мог бы нас пострелять, как куропаток.
Как бы в ответ на его слова, внезапно сердито взвизгнула пуля, а за ней донеслось буханье выстрела.
Всадники, как один, вылетели из седел в поисках укрытия, выхватив из чехлов винтовки, поскольку все, кроме двоих, убрали оружие у озера. Хардин чертыхнулся, а Киммел прополз к камню, от которого открывался вид на лежащую впереди местность.
Шорт тоже выскочил из седла, и его конь остался стоять на открытом месте, на его боку горбом выпирала притороченная к седлу фляга. Вдруг конь шатнулся одновременно с глухим звуком попавшей в цель пули, затем послышался сухой грохот винтовки, эхом разнесшийся по горам.
Шорт злобно выругался.
– Если он убил коня!..
Но конь, хотя и нервно перебирал ногами, остался стоять невредимым.
– Эй! – закричал Кесни. – Он пробил твою флягу!
И правда. Вода выливалась на землю, и Шорт, бормоча проклятья, хотел было встать, но Саттер схватил его за руку.
– Осторожней! Если он попал во флягу, он может попасть в тебя!
Они ждали, и журчание воды постепенно стихло, потом стал слышен звук падающих капель. Все со злостью смотрели на скалы, где засел преследуемый. Одной флягой меньше. Однако воды хватит на всех, потому что они наполнили фляги у источника. Тем не менее всех беспокоила мысль, что жертва – человек по имени Чет Локк – знал, куда их ведет, и опустошил флягу не случайно. Теперь они лучше понимали свою жертву. Он ничего не делал просто так.
Лежа на песке или камнях, они ждали, вглядываясь вперед.
– Сейчас он, наверное, уезжает! – рявкнул Саттер.
Однако никто не выказал желания двинуться с места, поскольку выстрел достаточно ясно показал, что человек, по чьим следам они шли, хорошо умел обращаться с оружием. Наконец, Киммел повесил шляпу на дуло винтовки и поднял ее. Ответа не последовало. Тогда он попробовал высунуть ее из-за камня.
Ничего не случилось, и Киммел убрал шляпу. Почти тотчас же раздался выстрел, и пуля вспахала песок там, где мгновение назад находилась цель. Намек был понятен. Локк предупреждал их, что не только не уехал, но и что таким простым трюком со шляпой его не проведешь.
Они опять настроились ждать, но Хардин вдруг змеей скользнул за валун и начал обползать Локка с фланга. Он медленно продвигался, а они наблюдали за ним. Хардин хорошо выбирал укрытия и подобрался почти к самому месту, где прятался стрелок. Когда он скрылся из виду, Нейлл отхлебнул из фляги воды и прикрыл глаза.
Наконец, они услышали призывный крик и, выглянув из-за камней, увидели стоящего далеко впереди Хардина, который размахивал руками, подзывая их к себе. Забравшись в седла и прихватив коня Хардина, они тронулись дальше по тропе. Он встретил их, зло сверкая глазами.
– Ушел, – сказал он, протягивая заскорузлую ладонь. На ней лежали три медные гильзы. – Он их выставил на камне в рядок. И поглядите сюда.
Он показал рукой, и они опустили головы к тропе. Аккуратно выложенная камушками стрела указывала путь, а над ней на песчанике было выцарапано: “Слидите за знаками”.
Кесни сорвал шляпу и швырнул ее под ноги.
– У, чертов!..
Он умолк, вне себя от гнева. Преследуемый явно издевался над ними, нарочно дразнил, выложив указательный знак, словно имел дело с малолетними детьми или желторотыми юнцами.
– Поганый убийца! – с чувством сказал Шорт. – Я с удовольствием накину на него веревку. Думает, что всех хитрее!
Они отправились дальше. Гнедой оставлял четкие следы, но через четверть мили на тропе оказалась еще одна стрела, выложенная из веток мескита.
Нейлл долго смотрел на нее. Теперь дело приобретало иной оборот. Локк сознательно играл с ними, хотя должен был понимать, как это воспримут такие люди, как Киммел и Хардин. Это был намеренный вызов; больше того, это был признак крайнего презрения к ним.
Дальние края впадины, которую они огибали, терялась в пурпурном свете начинающихся сумерек. Справа стена гор стала круче и окрасилась в глубокий красный цвет. Коричневатые краски пустыни сменились яркими рыжевато-красными, местами на склонах утесов стали попадаться белые прожилки кварца.
Они все заметили следующее послание, а прочитав, опустили глаза. Оно было выцарапано на скалистом утесе – указывающая вперед стрела, затем слова: “Там тень, поизжайте, а то вас хватит солничный удар”.
Они двинулись дальше и несколько миль, пока удлинялись тени, ехали по ориентирам, которые периодически оставлял на тропе преследуемый. Все шестеро устали и выдохлись. Лошади плелись медленно, воздух пустыни становился прохладным. Погоня оказалась долгой.
Внезапно Киммел и Кесни, ехавшие впереди, натянули поводья. Поперек тропы была выложена невысокая стена из камней, стрела указывала в глубокую расселину.
– Что думаешь, Хардин? Он мог убирать нас по одному.
С сомнениями и дурным предчувствием в душе Хардин обдумал ситуацию, сворачивая сигарету.
– Он пока этого не сделал.
Замечание Нейлла упало в тишину, словно камень в тихую заводь. Пока круги расплывались, оставляя след в душе его спутников, он ждал.
Локк к этому времени мог бы убить если не всех, то одного-двух – точно. почему он этого не сделал? Дожидался ли он темноты, чтобы легче было скрыться? Или вел их в ловушку?
– Черт с ним! – нетерпеливо воскликнул Хардин.
Он развернул коня и с револьвером в руке устремился по узкой тропе в черноту трещины. Остальные один за другим последовали за ним. Вокруг сомкнулась темнота, воздух был прохладный и сырой. Через некоторое время тропа стала круто подниматься наверх, к серому просвету в скалах, и скоро они выехали к небольшой впадине в горах. Перед ними журчал ручеек, темнели деревья.
Они осторожно подъехали, как вдруг на поляне мелькнул свет костра. Хардин рывком осадил коня и соскользнул с седла. Остальные последовали его примеру и расширяющимся полукругом подкрались к огню. Кесни подобрался первым, и тут же хрупкую вечернюю тишину потрясли ругательства. Все поспешили к нему.
Костер был разведен рядом с маленьким быстрым ручейком, рядом виднелась аккуратная кучка сухих веток. На камне лежала бумага, на которой была высыпана горка кофе и сахара. С минуту все молчали, потрясенно глядя на костер и кофе. Издевка была налицо, людей терзала горечь. Мало того, что какой-то пришелец делает из них дураков на тропе, обращается с ними, как с желторотыми юнцами, он еще и приготовил им лагерь!