Мы подскакали к нашей противопожарной полосе за несколько минут до огня. Можете мне поверить, если бы не полоса, пожар смел бы нас с лица земли, но поскольку она пролегала по нашей стороне холма, Фланнер даже не подумал о ней.
   Мы спешились и, оставив лошадей в стороне, стали мешками сбивать пламя. Еще некоторое время продолжали бороться с огнем, затем отошли и разожгли встречный пожар, который выжег траву до нашей полосы и дал нам дополнительные пятьдесят футов.
   На сторону ранчо перелетело всего несколько искр, но мы сбили огонь и закидали его землей.
   Пеннивелл и Эм работали рядом. Вдруг я повернулся:
   — Дом! Они уже в доме!
   Мы на бегу вспрыгнули в седла — Эм не хуже остальных — и рванули вниз по склону.
   Когда подъехали к задней двери, около передней уже сгрудились несколько человек. Эм вбежала первой, я за ней, а Эл свернул в боковую комнату.
   Там стояли Лен Спайви, Меттьюз и еще кто-кто. Лен усмехался:
   — Теперь вы у нас в кармане! Джейк знал, что делал.
   Все держали в руках револьверы, их было восемь, нас — двое. Кое-что они предугадали, что-то — нет. Например, Эмили Тэлон.
   — Карман-то у вас дырявый! — и она спустила на них всех собак… только это были не собаки, а пули из тяжелого кольта.
   Бандиты оцепенели. Они были уверены, что неприятностей надо ждать от меня, поэтому не обращали внимания на женщин. И не подозревали, на что способна Эм.
   А она просто подняла револьвер и выстрелила. В этот момент из двери спальни выпрыгнул Эл Фулбрик с ружьем, а мой шестизарядник каким-то образом оказался у меня в руке и во весь голос поддержал их.
   Нам помогло оцепенение противников. Не зная до конца, что за женщина Эм Тэлон, они не ждали такого расклада. Первый выстрел Эм попал в стоящего ближе всех Меттьюза, отбросил и развернул его. Меттьюз выстрелил, но пуля вошла в пол, потому что он уже падал, а Эл добавил ему из двухстволки.
   Меттьюз упал, еще один человек сполз на пол, цепляясь за дверной косяк, а Лен Спайви бросился в дверь, чуть не сломав себе шею.
   Мы выбежали за ними. Один было повернулся, чтобы выстрелить на бегу, но моя пуля прошлась ему вдоль ключицы. Он пошатнулся и вскрикнул, я увидел, как пуля прорезала рубашку, и послал вторую прямо в грудь.
   Они оставили своих. Меттьюз лежал и умирал. Человек, цеплявшийся за косяк, получил заряд дроби с расстояния двенадцати футов и скончался на месте. Третий лежал на траве перед дверью.
   Как и было задумано, они выманили нас пожаром, но не приняли в расчет Эмили Тэлон.
   Я, может быть, и сдержался бы из-за страха, что в перестрелке пострадают женщины, но у Эм и в мыслях не было сдерживаться. У Пеннивелл тоже. Она выстрелила дважды. Я потом видел, как она перезаряжала. Бледная как смерть, дрожащими пальцами затолкала два патрона в револьвер и была готова драться опять.
   Черт возьми, вот это женщины!

11

   Во мне горела злость. Нам повезло: одна пуля оцарапала Эм — и этим все потери ограничились.
   Огонь уничтожил часть пастбищ, но весенние дожди и зимние снега помогут вырасти новой траве. Пожар обезопасил нас с той стороны, потому что сжег все, что могло гореть.
   Они взломали окно рядом с передней дверью. Пробовали выбить дверь, но она оказалась не такой уж хлипкой. Поэтому разбойники оторвали ставни, разбили стекло и проникли внутрь. Эта задержка и спасла нас: мы примчались вовремя.
   Сидеть сложа руки я просто не мог, поэтому вышел и, никому ничего не сказав, поскакал в город. Я остановился в тени амбара, увидел их лошадей у привязи возле отеля-салуна, перешел улицу и поднялся по ступенькам. Они все были там, ругались, потели и пили. Когда я вошел, все разом обернулись, думая, что это Фланнер.
   Не сказав ни здрасьте, ни до свидания, просто нажал на курок. Первая пуля попала в Лена Спайви, когда его рука ложилась на рукоятку револьвера. Она опрокинула его на стойку бара, а вторая продырявила ему горло.
   Еще один человек упал, прежде чем пуля ударила меня в ногу и я покачнулся. Цепляясь ногтями за стену, я расстрелял остаток патронов, затем начал вынимать из барабана пустые гильзы.
   От черного пороха комната наполнилась дымом, и откуда-то со стороны бара резануло пламенем. Меня еще раз ранили.
   Я не упал и продолжал заряжать револьвер, затем приготовил его, чтобы снова сразиться с ними. Дым уже начал подниматься к потолку. Скользнув по стене на колено, я увидел пару ног и всадил две пули на четыре фута выше. Человек упал.
   Я подполз к двери, сумел открыть ее и вывалиться наружу. Мне не надо было говорить, что раны тяжелые, что сделал чертовски глупую вещь: приехал во вражеский лагерь и открыл пальбу.
   Мне нужно было добраться до лошади, которую оставил чуть выше на улице. На стороне отеля открылась и очень тихо закрылась дверь. Я сполз по ступенькам на улицу и, уцепившись за коновязь, поднялся на ноги.
   С револьвером в руке пятился к амбару, когда из-за угла отеля на костылях вышел Джейк Фланнер. В одной руке он держал шестизарядник, а вес тела перенес на другой костыль и поднял револьвер. В тот же момент я увидел, что из дверей салуна с ружьем в руках вышел Брюер. Он выбирал место, откуда удобнее стрелять.
   Подняв револьвер, я сделал шаг назад, и тут под каблук попал камень. Каблук подвернулся, я пошатнулся и упал в тот момент, когда прогремели два выстрела, за которыми сразу последовал третий.
   У последнего был совсем другой звук — резче, чем глухой выстрел сорок четвертого калибра. Я увидел, как Брюер зашатался, упал и пополз за угол, скрывшись из виду.
   Фланнера не было. Мгновение назад он стоял здесь и вдруг исчез.
   Я начал подниматься и почувствовал, что мне помогают.
   — Потише, потише. — Голос был незнакомый, но глаза застилал туман, и когда я хотел на него посмотреть, он сказал:
   — Тебе придется идти самому. Я не могу нести тебя и одновременно стрелять. Пошли!
   О последних минутах у меня остались смутные воспоминания. Я чувствовал, как меня сажали в седло, и очень сильно чувствовал движение лошади, потому что каждый раз, когда она ставила ногу, меня прошибала жуткая боль.
   Горел костер. Была ночь, и наверху собрались звезды. Я видел их сквозь ветви деревьев. Голова болела и не хотелось шевелиться, поэтому долго-долго лежал и смотрел на звезды.
   Я, наверное, опять отключился, потому что когда вновь открыл глаза, небо было серым и на нем осталась только одна звезда. Некоторое время просто лежал и смотрел на нее, а потом мой взгляд остановился на костре. Он прогорел до углей и серого пепла, а за ним я услышал чудесный звук — лошади щипали траву.
   Ничего не двигалось. Я не знал, что со мной и где я. Затем почувствовал какой-то запах и увидел почерневший кофейник на углях.
   Хотелось кофе. Мне ужасно хотелось кофе, но не был уверен, что смогу до него добраться. Некоторое время еще лежал, слушая ветер в соснах, и наконец дошло, что ранен… Как я выбрался из города? Вспомнил скачку и придерживающую меня руку. В конце концов меня привязали к седлу… но где я сейчас?
   Когда попытался двинуть правой рукой, то почувствовал, что она как-то привязана. Левая была свободной.
   Вытянув руку, что-то нащупал… револьвер! По крайней мере мне оставили оружие. Рядом со мной кто-то спал. Голова его лежала на седле, сам завернут в одеяло и часть подстилки. Но подстилка незнакомая. Затем увидел лошадей — недалеко впереди в редком осиннике. Они были стреножены и паслись.
   Меня ранили в правую руку. Перекатившись чуть влево, попробовал сесть. Лошади поглядели на меня. Их было четыре, одна из них — мой чалый.
   На траве аккуратно сложены снаряжение и пара седельных мешков. Значит, этот парень — бродяга. Но его снаряжение выглядело в несколько раз лучше, чем у обычных бродяг, с которыми я встречался, и на сапогах у него были не шпоры, а их подобие… и сапоги у него не западного шитья.
   Неловко повернулся. И меня прострелила такая боль, что невольно вскрикнул. Спящий человек проснулся.
   Он оказался высоким, не старше тридцати и довольно красивым. Он был одним из самых хорошо сложенных мужчин, которых мне приходилось встречать. И выглядел очень аккуратно. Хотя я не мог определить марку его винтовки, она явно стоила дорого.
   Незнакомец сел и посмотрел на меня:
   — Не пытайтесь двигаться, не то у вас опять откроется кровотечение. Мне с трудом удалось его остановить.
   — Вы откуда?
   Он сухо рассмеялся:
   — Какое это имеет значение? Я же вовремя появился. Так что же там случилось?
   — Подрались. Они на нас здорово напирали, вот я и решил дать сдачи. И сделал, что решил.
   — Вы кого-нибудь убили?
   — Двух внутри. И, по-моему, одного снаружи и кто-то еще мне помог.
   — Это я. Стрелял в человека на костылях, но промахнулся. Наверное, к лучшему. Не хотелось бы убивать калеку.
   — Если он хромой, то вовсе не значит, что он хороший. Это самый сволочной из всех. Это Джейк Фланнер.
   — Из-за чего драка?
   — Тут есть ранчо, — сказал я, — называется «Эмпти», потому что клеймо у них «МТ». Там хозяйкой старая леди… человек что надо… зовут Эмили Тэлон. Эти, в Сиваше, хотят согнать ее с земли, а я ввязался в драку… Они налетели, пытались сжечь нас, но мы спасли ранчо, а потом расстреляли их в доме. Однако им все равно мало. Они пришли бы опять. Ну я и разозлился, что они так обращаются со старой леди… и приехал в город.
   — Один?
   — Почему бы нет? Их не так уж много. Я не хочу играть по правилам, которые мне навязывают.
   — Вы кого-то мне напоминаете.
   — Видели, наверное, мои портреты с наградой за поимку. Меня зовут Логан Сакетт.
   — А меня — Барнабас Тэлон. Эм — моя мать. Я внимательно посмотрел на него. В нем было что-то тэлоновское, это точно. Он похож на Эм, но больше на Майло.
   — Слыхал, вы были в Англии?
   — Уже вернулся. Я получил известие, что мама умерла. Сообщалось также, что все дела улажены. Причин возвращаться не было, и я остался.
   Несколько месяцев назад я разговаривал со своими английскими друзьями о Колорадо, и они сказали, что видели дом, наш дом, и что там живет одинокая старуха.
   Вначале подумал, что это чепуха, но известие меня взволновало. Я сел на корабль и поплыл в Штаты. В Новом Орлеане пошел к старику, бывшему адвокату папы. Он сказал, что в суде дело о наследстве не слушалось и что не далее как два месяца назад он получил письмо от мамы. Ну и поехал домой.
   Барнабас налил в кружку кофе и протянул ее мне.
   — Очевидно, кто-то прислал письмо с определенной целью. Приславший его хотел заставить меня забыть Колорадо и все, что у нас там есть.
   Тот, кто имел такие намерения, не обрадовался бы, узнав о моем появлении. Поэтому я вернулся тихо и, когда доехал до Денвера, навел справки. Никто ничего не мог сказать точно, пока я не проконсультировался с бывшим заместителем шерифа, моим знакомым. Он рассказал, что человек по имени Джейк Фланнер нанимает головорезов.
   В последнем письме к адвокату мама упоминала имя Фланнера, и мне пришлось выдать себя за горного инженера. Пару раз получал предупреждение, чтобы сменил направление, так как в районе Сиваша зреют неприятности.
   Я въезжал в город в тот момент, когда началась стрельба. Когда ты появился из салуна, я понял, что ты ранен и хромаешь, но все еще в деле. Затем вышел Брюер и приготовился стрелять. Его я убрал быстро, потом выстрелил в калеку.
   — Как ты нашел моего коня? — спросил я.
   — Ты сам мне сказал.
   Ничего не помню. Кажется, ему еще кое-чего говорил.
   — Надо смотреть на тропу за спину, — предупредил я его. — Они просто так не сдадутся.
   — Ты забыл, что я здесь вырос. Я знаю в этих холмах такие убежища, что они не найдут нас несколько лет. Мне известны места, о которых даже папа не ведал. Только я и Майло.
   — Я послал ему весточку. Если он на Воровской тропе, ему передадут.
   Он удивленно посмотрел на меня:
   — Майло? Вор?
   — Да нет, не совсем. Просто его все знают. И он здорово умеет пользоваться шестизарядником.
   Лежа рядом с ним у костра, я рассказал об Эм, Пеннивелл, о ранчо. Я рассказал ему также об Альбани Фулбрике, полностью посвятив его в наши дела.
   К концу я совсем выдохся. Выпив еще кофе, поудобнее устроился на одеялах. К этому времени совсем рассвело и стало заметно, что Барнабас обеспокоен.
   — Будет лучше, если ты сядешь в седло и поедешь в «Эмпти», — сказал я. — Они знают, что я получил порцию свинца, и постараются пробиться на ранчо.
   — Не могу тебя бросить, — ответил он, сидя рядом на корточках. — Логан, ты очень тяжело ранен. В тебя попали три раза. Одно сквозное ранение в бедро, вторая пуля сидит в мышцах правой руки, но самая тяжелая рана — в теле. Ты потерял много крови. — Он запнулся. — Я не врач, но много знаю о пулевых ранениях, так как был офицером во французской армии во время франко-прусской войны. Я не могу тебя бросить.
   — Лучше поезжай. Ты нужен Эм. А я как-нибудь выкарабкаюсь.
   Барнабас долго глядел на меня, потом подошел к мешкам, вынул кофе, еду и сложил все возле меня. Он наполнил мой патронташ и распечатал коробку патронов сорок четвертого калибра.
   — К счастью, я купил их на всякий случай. Думал, пригодятся на ранчо.
   Он снова присел возле меня.
   — Ты в шести или семи милях позади ранчо, но короткой дороги здесь нет. Чтобы попасть туда, придется потратить почти весь день.
   Вон там протекает ручей. Твоя фляжка полная, я оставляю и свою. В котелке много кофе. Пришлю помощь, как только разберусь с делами на ранчо.
   Я посмотрел на окружавшие нас холмы. Место напоминало старый кратер или, как мы говорим, «висячую долину», то есть акров в триста большая выемка, с трех сторон защищенная утесами. В ней росло много деревьев и, возможно, было озеро… в таких местах озера не редкость.
   Барнабас оседлал лошадь, в последний раз посмотрел на меня и ускакал. А я остался один.
   Солнце стояло высоко, и тени осиновых листьев плясали на траве. Я ослаб, поэтому просто лежал и отдыхал.
   Какой след оставил Барнабас? Можно прекрасно управляться с лошадью и оружием и тем не менее оставить такой след, что по нему сумеет пройти новорожденный. Скрывать следы — искусство, и далеко не простое. Я слышал, что некоторые заметают следы ветками. Это смешно: след от ветки — уже след. Все должно делаться тщательно, как будто по земле давно никто не ездил. Следопыт редко находит четкий след человека или животного, который преследует. Только признаки следа.
   Ручей тек в тридцати ярдах от меня. Но ровного места, где можно лежать, ближе не было. Только камни. Я продремал весь день с винтовкой под рукой и конем, щиплющим траву неподалеку. Вечером добавил несколько веток в костер, налил воды в оставленный Барнабасом котелок, настругал туда вяленого мяса и еще всякой всячины и поставил на огонь. Затем опять лег.
   И знаете что? Я боялся. Никто меня не мог испугать — ни зверь, ни человек, когда я стоял на ногах и имел две здоровые руки, но теперь лежал слабый, как котенок, да к тому же с раненой правой рукой.
   Потом немного поел и стал думать. Нет никакой гарантии, что Барнабас Тэлон вернется. Он собирался вернутся, но он нужен дома, и его первая обязанность — защитить мать. Что же касается меня, то выбора нет: или выбирайся сам, или помирай. Поэтому я прикинул, что можно предпринять.
   Если люди Фланнера выйдут на мой след, то у меня не останется ни одного шанса, а погоня, безусловно, будет. Что бы ни говорил Тэлон об убежищах, я не сомневался — меня найдут, значит, надо найти другое — еще лучше… там, где я действительно смогу спрятаться.
   Раненым нужна вода, и это привязывало меня к ручью. Я стал внимательно осматриваться вокруг, выискивая надежное место. Ниже по ручью виднелось скопище валунов с разбросанными среди них сухими ветками и прочим мусором.
   Я доел похлебку — ох, и вкусной она была, попил воды из фляжки и почувствовал себя лучше.
   И все же меня мучило беспокойство. Я был очень слаб и знал, что худшее еще впереди: могу ослабеть настолько, что потеряю сознание и начну бредить. Мне приходилось видеть людей с огнестрельными ранами, и я не рассчитывал выжить, если вдруг в моем теперешнем состоянии попаду под дождь. А неожиданные дожди в высокогорье случаются почти каждый день.
   Я не видел ничего, что могло бы помочь. Ни пещеры, ни закрытого от ветров угла… ничего.
   А что, если заползти в седло и попытаться доехать до ранчо? Нет, не доеду. К тому же конь не оседлан, я никак не смогу его оседлать. И все-таки должен быть выход.
   Собрав вещи, я скатал одеяло, допил остатки кофе и с помощью винтовки сумел кое-как встать, цепляясь за ствол осины. Дюйм за дюймом осмотрел местность. За свои годы я узнал о деревьях, кустарниках и скалах все, что может пригодиться для убежища, но здесь не нашел ничего.
   И все же что-то не давало мне покоя, какая-то вещь, которую я упустил, как будто кто-то напоминал мне о чем-то, а я не понимал его. Я обшарил каждый закоулок памяти, влез на кручу каждой идеи и обследовал там каждый камешек. Ничего.
   Но когда ковылял от дерева к дереву к своему чалому, до меня дошло.
   Я слышал шум водопада.

12

   Эм Тэлон вглядывалась через прорези ставен. Никого.
   Логан уже должен был вернуться. С его стороны глупо уехать вот так. Но она понимала состояние своего помощника и тоже придерживалась теории, что если враг попятился, его нужно дожимать.
   — Не дать им опомниться, — пробормотала она.
   Небо было в тучах, в воздухе ни дуновения. Угрюмые облака грозили дождем.
   Она прошла от окна к окну, проверяя запоры на ставнях. Пеннивелл лазила на крышу смотреть, что делается вокруг.
   — Никого, тетя Эм. Дорога до города пустая.
   — Он должен уже вернуться. — Эм говорила наполовину для себя.
   Что он сделал, въехав в город? Она знала, потому что сделала бы то же самое. Он пошел на них в открытую, лоб в лоб. Может, Логан и не был самым умным из Сакеттов, но он был злее загнанного в угол волка и не умел стрелять в спину.
   Она мысленно нарисовала город и попыталась представить, что бы он сделал. А если он ранен? Он убежит в горы. Логан постарается увести их, как раненая куропатка уводит от гнезда.
   Он уедет в горы, разыщет убежище и будет ждать, пока не наступит время, когда можно вернуться. Если сможет вернуться.
   Это было самое мучительное, потому что Логан мог прятаться в горах, нуждаясь в неотложной помощи. Вся беда в том, что напасть на его след можно только от Сиваша.
   От Пеннивелл на тропе никакого толку. Кроме того, девушка сама нуждается в помощи. Она еще молодая, и ей не пристало бродить по холмам, когда вокруг шатаются такие люди, как у Фланнера.
   Эл? Эмили заколебалась. Наверное, он хорош на тропе, но в их местах еще новичок, а идти по следу — это не только отыскивать следы.
   Она знала местность. И ходила по следу так же хорошо, как и любой знакомый ей Сакетт, что означало лучше, чем большинство остальных.
   Эм Тэлон решила, а когда Эм Тэлон решила, ей не оставалось ничего, кроме как готовиться. Фактор времени тоже был важен. Ей следовало выехать с ранчо незамеченной. Она поедет в холмы и найдет Логана.
   За завтраком Эм сказала:
   — Меня не будет день или два. Эл, ты остаешься за хозяина и будешь присматривать за Пеннивелл.
   — Мэм, — запротестовал Эл Фулбрик, — вам никак нельзя этого делать. Вы же не молодая леди, а эти горы здорово крутые.
   — Конечно, крутые! Потому-то и люблю их. Сынок, я родилась и выросла в горах. Ставила капканы и ловушки еще до того, как родилась твоя мама. Ну, а что касается этих холмов, то тут я не раз убегала от индейцев. Знаю, где можно спрятаться, и знаю, как ведет себя преследуемый Сакетт.
   Мы убегаем не так, как остальные, и я догадываюсь, что будет делать Логан. Оставьте его мне. Только поймай и оседлай мне того мула…
   — Мула?
   — Точно. Мы с ним вместе воевали и сможем повоевать еще разок.
   — Как скажете, мэм. Только мул ведь не очень быстрый.
   — Я тоже. Но я знаю этого мула. Он отвезет меня туда и привезет обратно. А это то, что нужно в моем возрасте, мистер.
   — Да, мэм. В любом возрасте.
   Эл вышел через заднюю дверь в корраль. Он с сомнением посмотрел на мула, а мул посмотрел на него.
   — Мне бы хотелось все уладить по-хорошему, — сказал Эл. — Это старая леди придумала, а не я.
   Мул заложил уши, а Эл приготовил лассо. Он уже пробовал арканить мулов, и в конце концов у него это получилось… через некоторое время. У мулов просто божий дар избегать петли. Он зашел в корраль, таща за собой лассо и прикидывал ситуацию.
   Сзади он услышал голос Эм Тэлон:
   — Тебе не понадобится лассо. Коли, поди сюда!
   Мул без колебаний пошел прямо к ней. Она угостила его морковкой и накинула уздечку в то время, как Эл Фулбрик собирал в кольцо лассо.
   — Как это вы его назвали?
   — Коли… Колеус, а коротко — Коли. Имя ему дал Тэлон, а Тэлон любил читать классику. Он говорил, что Колеус с острова Самос первым из греков выплыл из Средиземного моря в Атлантику.
   — Ну и ну! А для чего ему это было надо?
   — Кажется, другой народ — финикийцы, по-моему, родственники филистимлян из Библии — закрыли ту часть Средиземноморья. Они объявили его своим и никого не пропускали.
   Этот Колеус сказал им, что его занесло штормом, во всяком случае, он прошел Геркулесовы столбы и выплыл в Атлантику. А потом доплыл до Тартесса и нагрузил корабль серебром. За одно путешествие стал богачом.
   Тэлону он нравился, потому что мой муж сделал то же самое. Ему говорили, что он сумасшедший, если хочет жить на земле, которая нужна только индейцам. Коли все время отыскивал новые пастбища, вот Тэлон и назвал его так.
   — Мне это нравится. — Эл Фулбрик сплюнул в пыль. — Такой человек заслуживает доверия.
   — После того путешествия доверие ему было ни к чему. Он расплачивался наличными. Тем не менее вот так Коли получил свою кличку, а мы с ним пережили достаточно, этот мул и я. Мы прошли сквозь огонь и воду, и он дрался со всякой ходячей тварью.
   — Этот мул?
   — Этот мул, как ты его называешь, когда-то был настоящим мужчиной. Его кастрировали, но забыли об этом сказать. Поэтому не стоит его трогать, иначе можешь лишиться куска мяса.
   Эм Тэлон взяла седло и, прежде чем Эл успел помочь ей, кинула его на мула, затем стала затягивать подпругу. Она сунула винтовку в чехол на седле и повернулась к нему:
   — Эл, иди занимайся делом. Я поеду на нем по-мужски, чего не должна делать ни одна приличная женщина, но меня никто не увидит. Ты иди в дом и смотри в оба. Они придут, особенно если взяли Логана.
   Эл выругался, еще раз сплюнул в пыль и зашагал к дому. Подойдя к крыльцу, он оглянулся. Эм ехала к воротам и действительно сидела в седле по-мужски, и был виден красный краешек панталон в том месте, где они заправлялись в сапоги.
   Он покраснел и пристыженно отвернулся. Когда Эл вошел в дом, Пеннивелл разливала кофе.
   — Не пойму я ее, — сказал он. — Никак не пойму. Я бы поехал…
   — Она бы вам не позволила, и единственная вещь, которую я твердо знаю об Эм Тэлон, это то, что с ней невозможно спорить. Она не против идей, но только если они ее собственные. Когда она что-то решит, лучше держаться от нее подальше.
   Эмили Тэлон была немолода, но в ее сухом, крепком теле не угадывалась старость. Во всяком случае, она никогда не мерила жизнь годами. Человек есть то, что он есть. И многие сорокалетние мужчины на самом деле думают и чувствуют себя как шестидесятилетние, а многие — как двадцатилетние, и им не суждено перешагнуть этот рубеж.
   Маленькой девочкой Эмили помогала отцу и братьям ставить силки и капканы, а когда ей исполнилось десять лет, ей выделили участок леса. С его жизнью она была знакома больше, чем с жизнью людей, и, отъезжая от ранчо, вдруг почувствовала себя свободной, намного свободней, чем все последние годы.
   Эм разведала территорию между Сивашом и холмами. Раненый и преследуемый Логан обязательно направится в горы. Она хорошо знала характер Сакеттов, потому что была одной из них. Он поедет в горы, и поедет далеко.
   Когда уже смеркалось, Эм нашла следы, только это были следы двух лошадей, а не одной. Озадаченная, она снова прочла следы. Одни следы принадлежали чалому, и его вели в поводу.
   Эм недоверчиво осмотрела отпечатки, затем огляделась. Все было тихо, за ними никто не охотился, однако в городе, должно быть, они устроили переполох.
   Проехав чуть дальше, Эм наткнулась на следы группы из семи или восьми всадников, которые не преследовали этих двух, но искали их.
   Ей нужны сведения, поэтому она направилась в город. Наступила ночь, и вряд ли ее смогут увидеть в темноте, к тому же она знала, куда едет.
   Было время, когда из-за Долорес Аррибас мужчины убивали друг друга, но прошли годы, и она не заметила, как очутилась в конце тропы в Сиваше.
   В ее венах кровь Андалусии, но текла там и индейская кровь, кровь народа, который возводил грандиозные каменные постройки, когда Испания была под властью мавров.
   Долорес стирала для гринго, но не позволяла себя унижать. Яростно гордая, она жила в городе обособленно. Ее никто не трогал, а некоторые даже боялись.
   Эмили Тэлон знала, что из жителей Сиваша Долорес лучше всех была осведомлена о том, что случилось, и будет рада поделиться новостями.
   Мул осторожно прошел по переулку и обогнул неосвещенную сторону конюшни. Эм не спешилась, потому что Долорес Аррибас сидела на ступеньках своего дома, глядя на звезды.
   — Вы выбрали позднее время для визита, миссис Тэлон. — Она говорила с едва различимым акцентом.
   — В городе была перестрелка?