Страница:
В здании №2 были сосредоточены работы по химии. Значительное число химиков работало по планам и заданиям Эдисона. Его можно было видеть здесь довольно часто: он или производил опыты, стоя у аппаратов и колб, или же, сидя за маленьким столиком, продумывал новые комбинации.
В здании №3 находился склад химических продуктов; здесь же были различные опытные установки, изготовлялись образцы.
Здание №4 некоторое время служило для опытов по извлечению металлов из руды, а позднее — главным складом.
Эти здания стали на долгие годы центром работ, главной квартирой Эдисона и его штабом для дальнейшего завоевания тайн природы и подчинения их интересам промышленности. В последующие годы около этого центра выросли большие железобетонные здания фабрик с тысячами рабочих, где производились изделия, порожденные гением Эдисона, — фонографы, кинематографические фильмы, аккумуляторы и т. д.
Эдисон окончательно переехал в Вест-Ораидж в 1887 году, но воспоминание о первом этапе его работы в Менло-Парке долго еще жило в его памяти.
Часть бывших сотрудников Эдисона по его работам в Менло-Парке организовала даже особое общество, получившее название «Эдисоновских пионеров». На средства и по мысли этих «пионеров» и союза эдисоновских обществ электрического освещения в Менло-Парке был торжественно открыт своего рода памятник Эдисону в его присутствии. На большом постаменте из железобетона была воздвигнута каменная глыба. В глыбу вделана большая бронзовая доска. В верхней части доски помещен медальон с изображением Эдисона, а в нижней части выгравирована следующая надпись:
Здесь
в 1876—1882 гг.
ТОМАС АЛЬВА ЭДИСОН
начал свои труды по изобретениям, начал свою службу человечеству с целью облегчить ему путь по стезе прогресса
Эта доска сооружена эдисоновскими «пионерами» в знак глубокой признательности и благодарности людей, работающих и теперь в тех областях промышленности, которые появились на свет в значительной мере благодаря трудам Эдисона.
На торжестве открытия памятника присутствовало около шестисот человек.
Был выпущен специальный юбилейный сборник.
Позднее, в 1915 году, Эдисон был удостоен почетных ученых званий Принстонского университета, а затем и государственного Нью-Йоркскрго университета.
Вскоре после переезда Эдисона в Вест-Орандж последний стал местом паломничества многочисленных посетителей, в том числе знаменитостей разного рода, которые стремились увидеть получившего мировую известность изобретателя в обстановке его работы и творчества.
Первые работы Эдисона в Вест-Орандже были направлены на усовершенствование фонографа, который был им оставлен из-за очередных его работ по электрической лампочке, системе освещения и центральной электрической станции. В 1887 году Эдисон снова возвращается к фонографу, который остается любимым детищем изобретателя на всю его жизнь. В результате новых работ, в период 1887—1889 годов, в фонографах вместо оловянных листов, на которых записывался звук, начинают применяться восковые цилиндры.
Фонограф сохраняет на долгие годы то, что слышит человеческое ухо. Но Эдисону этого мало, он ставит себе теперь целью создать «машину, которая явилась бы для глаза тем же, чем фонограф является для уха, а затем путем комбинации обеих систем записывать и воспроизводить одновременно звук и движение». Он стремился зафиксировать, а затем воспроизвести не застывшее в своей неподвижности изображение, которое уже в течение почти полувека давала фотография, а живую картину в динамике, в том виде, как она воспринимается челозеческим глазом.
В различных странах, в Англии, во Франции, а также в США, специалисты-физики и любители работали над конструкцией аппарата для съемки и воспроизведения живых изображений.
Все эти попытки были основаны на использовании инерции человеческого зрения, то есть на способности сетчатки глаза удерживать на известное время воспринятое изображение. Два изображения, разделенные промежутком времени в седьмую — десятую секунды, воспринимаются глазом слитно, как одно изображение. На этом принципе основана игрушка, называвшаяся «зоэтрой», или «колесом жизни»: на полоске бумаги наносились одно за другим изображения последовательных движений, например, человека, катающегося на коньках; если эту бумажку поместить в цилиндр, снабженный щелевыми вырезами на поверхности, так, чтобы изображение приходилось против окошечка, и затем этот цилиндр быстро вращать, то у зрителя, смотрящего в окошко цилиндра, создается впечатление непрерывно движущегося конькобежца. Игрушка выросла в мультипликационную кинематографию.
Такой же эффект достигался и другим путем. Фотографировали со скоростью, например, пятнадцати снимков в секунду какой-либо движущийся предмет. Затем с той же скоростью полученные снимки проектировали на экран, и зрители получали впечатление движения того объекта, который был заснят. Подобный метод был впервые предложен французом Дюко в 1864 году. Надо сказать, что в то время еще не были известны сухие фотографические пластинки и светочувствительные пленки.
В 1878 году Майбриджем был произведен следующий опыт. Он устанавливал рядом в линию большое количество фотографических аппаратов, мимо которых проходила лошадь. Она задевала при этом каждый раз шнурок, который, таким образом, открывал соответствующий аппарат. Полученные снимки проектировались затем в той же последовательности и с определенной скоростью на экран. Получалась картина «Движущаяся лошадь».
В 1880 году появились сухие фотопластинки. Однако необходимость оперировать твердыми пластинками создавала огромные трудности, которые легко постичь, если вспомиить, что современный кинофильм длительностью в 15 минут содержит примерно 20 тысяч фотоснимков (кадров).
Эдисон, увлеченный решением крупных проблем в области электротехники, очень мало уделял внимания изучению оптических вопросов, но в 1887 году он со свойственным ему фанатическим пылом, обладая при этом обширными техническими вспомогательными средствами, приступил к решению поставленной им новой задачи.
Эдисон идет вначале методом, оправдавшим себя на опыте фонографа. Он производит целый ряд последовательных по времени, но очень малых по размерам, микроскопических снимков на светочувствительном валике. Полученные затем позитивы Эдисон переносит на второй цилиндр. При быстром вращении этого второго цилиндра создавалось впечатление слитных живых фотографий, которые рассматривались через увеличительное стекло.
В 1887—1889 годах Истмен, основавший в США фирму Кодак, впервые в широком масштабе стал выпускать покрытую бромосеребряной желатиновой эмульсией целлулоидную пленку, открывшую дорогу кинематографии.
Теперь вопрос в основном заключался в том, чтобы усовершенствовать моментальную фотографию, построить такой аппарат, который позволял бы производить последовательно один за другим двадцать-сорок снимков в секунду. Всякий, кто занимается фотографией, понимает техническую трудность задачи. Необходимо было, чтобы фотопленка, непрерывной лентой двигаясь перед объективом, через каждые примерно 2 сантиметра пути останавливалась, при этом затвор аппарата должен мгновенно открываться и снова закрываться. И вся эта операция должна повторяться с огромной точностью двадцать-сорок раз в секунду при ленте длиною в 300 метров. В течение лета 1889 года первый аппарат был готов, но Эдисон был временно отвлечен от этой работы поездкой на Всемирную парижскую выставку.
ВСЕМИРНАЯ ПАРИЖСКАЯ ВЫСТАВКА 1889 ГОДА
КИНЕТОГРАФ
В здании №3 находился склад химических продуктов; здесь же были различные опытные установки, изготовлялись образцы.
Здание №4 некоторое время служило для опытов по извлечению металлов из руды, а позднее — главным складом.
Эти здания стали на долгие годы центром работ, главной квартирой Эдисона и его штабом для дальнейшего завоевания тайн природы и подчинения их интересам промышленности. В последующие годы около этого центра выросли большие железобетонные здания фабрик с тысячами рабочих, где производились изделия, порожденные гением Эдисона, — фонографы, кинематографические фильмы, аккумуляторы и т. д.
Эдисон окончательно переехал в Вест-Ораидж в 1887 году, но воспоминание о первом этапе его работы в Менло-Парке долго еще жило в его памяти.
Часть бывших сотрудников Эдисона по его работам в Менло-Парке организовала даже особое общество, получившее название «Эдисоновских пионеров». На средства и по мысли этих «пионеров» и союза эдисоновских обществ электрического освещения в Менло-Парке был торжественно открыт своего рода памятник Эдисону в его присутствии. На большом постаменте из железобетона была воздвигнута каменная глыба. В глыбу вделана большая бронзовая доска. В верхней части доски помещен медальон с изображением Эдисона, а в нижней части выгравирована следующая надпись:
Здесь
в 1876—1882 гг.
ТОМАС АЛЬВА ЭДИСОН
начал свои труды по изобретениям, начал свою службу человечеству с целью облегчить ему путь по стезе прогресса
Эта доска сооружена эдисоновскими «пионерами» в знак глубокой признательности и благодарности людей, работающих и теперь в тех областях промышленности, которые появились на свет в значительной мере благодаря трудам Эдисона.
На торжестве открытия памятника присутствовало около шестисот человек.
Был выпущен специальный юбилейный сборник.
Позднее, в 1915 году, Эдисон был удостоен почетных ученых званий Принстонского университета, а затем и государственного Нью-Йоркскрго университета.
Вскоре после переезда Эдисона в Вест-Орандж последний стал местом паломничества многочисленных посетителей, в том числе знаменитостей разного рода, которые стремились увидеть получившего мировую известность изобретателя в обстановке его работы и творчества.
Первые работы Эдисона в Вест-Орандже были направлены на усовершенствование фонографа, который был им оставлен из-за очередных его работ по электрической лампочке, системе освещения и центральной электрической станции. В 1887 году Эдисон снова возвращается к фонографу, который остается любимым детищем изобретателя на всю его жизнь. В результате новых работ, в период 1887—1889 годов, в фонографах вместо оловянных листов, на которых записывался звук, начинают применяться восковые цилиндры.
Фонограф сохраняет на долгие годы то, что слышит человеческое ухо. Но Эдисону этого мало, он ставит себе теперь целью создать «машину, которая явилась бы для глаза тем же, чем фонограф является для уха, а затем путем комбинации обеих систем записывать и воспроизводить одновременно звук и движение». Он стремился зафиксировать, а затем воспроизвести не застывшее в своей неподвижности изображение, которое уже в течение почти полувека давала фотография, а живую картину в динамике, в том виде, как она воспринимается челозеческим глазом.
В различных странах, в Англии, во Франции, а также в США, специалисты-физики и любители работали над конструкцией аппарата для съемки и воспроизведения живых изображений.
Все эти попытки были основаны на использовании инерции человеческого зрения, то есть на способности сетчатки глаза удерживать на известное время воспринятое изображение. Два изображения, разделенные промежутком времени в седьмую — десятую секунды, воспринимаются глазом слитно, как одно изображение. На этом принципе основана игрушка, называвшаяся «зоэтрой», или «колесом жизни»: на полоске бумаги наносились одно за другим изображения последовательных движений, например, человека, катающегося на коньках; если эту бумажку поместить в цилиндр, снабженный щелевыми вырезами на поверхности, так, чтобы изображение приходилось против окошечка, и затем этот цилиндр быстро вращать, то у зрителя, смотрящего в окошко цилиндра, создается впечатление непрерывно движущегося конькобежца. Игрушка выросла в мультипликационную кинематографию.
Такой же эффект достигался и другим путем. Фотографировали со скоростью, например, пятнадцати снимков в секунду какой-либо движущийся предмет. Затем с той же скоростью полученные снимки проектировали на экран, и зрители получали впечатление движения того объекта, который был заснят. Подобный метод был впервые предложен французом Дюко в 1864 году. Надо сказать, что в то время еще не были известны сухие фотографические пластинки и светочувствительные пленки.
В 1878 году Майбриджем был произведен следующий опыт. Он устанавливал рядом в линию большое количество фотографических аппаратов, мимо которых проходила лошадь. Она задевала при этом каждый раз шнурок, который, таким образом, открывал соответствующий аппарат. Полученные снимки проектировались затем в той же последовательности и с определенной скоростью на экран. Получалась картина «Движущаяся лошадь».
В 1880 году появились сухие фотопластинки. Однако необходимость оперировать твердыми пластинками создавала огромные трудности, которые легко постичь, если вспомиить, что современный кинофильм длительностью в 15 минут содержит примерно 20 тысяч фотоснимков (кадров).
Эдисон, увлеченный решением крупных проблем в области электротехники, очень мало уделял внимания изучению оптических вопросов, но в 1887 году он со свойственным ему фанатическим пылом, обладая при этом обширными техническими вспомогательными средствами, приступил к решению поставленной им новой задачи.
Эдисон идет вначале методом, оправдавшим себя на опыте фонографа. Он производит целый ряд последовательных по времени, но очень малых по размерам, микроскопических снимков на светочувствительном валике. Полученные затем позитивы Эдисон переносит на второй цилиндр. При быстром вращении этого второго цилиндра создавалось впечатление слитных живых фотографий, которые рассматривались через увеличительное стекло.
В 1887—1889 годах Истмен, основавший в США фирму Кодак, впервые в широком масштабе стал выпускать покрытую бромосеребряной желатиновой эмульсией целлулоидную пленку, открывшую дорогу кинематографии.
Теперь вопрос в основном заключался в том, чтобы усовершенствовать моментальную фотографию, построить такой аппарат, который позволял бы производить последовательно один за другим двадцать-сорок снимков в секунду. Всякий, кто занимается фотографией, понимает техническую трудность задачи. Необходимо было, чтобы фотопленка, непрерывной лентой двигаясь перед объективом, через каждые примерно 2 сантиметра пути останавливалась, при этом затвор аппарата должен мгновенно открываться и снова закрываться. И вся эта операция должна повторяться с огромной точностью двадцать-сорок раз в секунду при ленте длиною в 300 метров. В течение лета 1889 года первый аппарат был готов, но Эдисон был временно отвлечен от этой работы поездкой на Всемирную парижскую выставку.
ВСЕМИРНАЯ ПАРИЖСКАЯ ВЫСТАВКА 1889 ГОДА
Открывшаяся 6 мая 1889 года Всемирная выставка в Париже называлась также Выставкой столетия. Она насчитывала 38 тысяч экспонатов и занимала общую площадь в 70 гектаров.
Было вычислено, что посетитель, который хотел бы осмотреть всю выставку полностью, то есть обойти все отделы, должен был совершить «прогулку» в 40 километров.
Дворец Трокадеро в течение шести месяцев являлся центром бесчисленных съездов и конференций. Наряду с имевшимися во дворце художественными и этнографическими коллекциями была устроена замечательная художественная выставка.
Над устройством цветочной выставки сотрудники Версальской школы садоводства работали в течение двух лет. Почти вся существующая земная флора была здесь представлена. На цветочных клумбах красовались 2 500 различных видов роз.
Красивые и разнообразные постройки, покрывающие берега Сены, составляли чрезвычайно интересную морскую и речную выставку.
Сердцем выставки являлось Марсово поле.
Знаменитая Эйфелева башня, за сооружением которой весь мир следил с любопытством и интересом, являлась как бы грандиозным вестибюлем выставки.
За ней, в центре огромного сада, — сверкающие фонтаны; направо — Дворец свободных искусств, в глубине — гигантский купол Дворца промышленности, налево — Дворец изящных искусств. В пространстве, отделяющем группу фонтанов от центрального здания, — два параллельных павильона: это особая выставка города Парижа.
Наряду с Эйфелевой башней большой популярностью среди публики пользовался Дворец машин — результат замечательного сотрудничества архитекторов и инженеров. Его длина 420 метров; строительные фермы образуют 115-метровые пролеты. Было высчитано, что превращенный в манеж Дворец машин мог бы служить полем для пробега 1 200 лошадей.
Во Дворце машин особое внимание привлекала к себе выставка США.
Легко догадаться, что самое интересное в ней — это отдел электричества. Здесь показаны мощные электрические машины компании Томсон-Хустон, электрическая пайка компании Белла и крайне эффектная личная выставка профессора Элью Томсона, который реализовал известную легенду о могиле Магомета, поддерживая в воздухе без всякого подвесного устройства, путем простого эффекта электрического отталкивания массивное медное кольцо диаметром в 15 сантиметров.
Здесь же расположены интересные экспонаты Кабельной компании, факсимильной телеграфии Грэя, компании пишущих машин, экспонаты Роджерса по многократному и факсимильному телеграфированию.
Однако наиболее притягательной частью американского отдела и одним из центральных мест Всемирной выставки являлась выставка Эдисона, которому американское правительство отвело около одной трети своего выставочного здания.
Бюст великого изобретателя был установлен в окне здания, залитого сильным электрическим светом. На самом верху, между американским и французским национальным флагами, ярко горело составленное из электрических лампочек имя «Эдисон». На выставке Эдисона были представлены: телеграф, телефон, фонограф, электрическое освещение, новая система распределения тока, подземная проводка электрического тока, производство ламп накаливания, электромоторное дело, электромагнитная обработка железной руды и т. д. Наибольшим успехом у публики пользовался фонограф.
За небольшую плату каждый из посетителей мог «наговорить валик», а затем послушать себя на любом языке. Фонограф привлекал ежедневно до 30 тысяч посетителей. Было установлено сорок пять аппаратов с валиками на всевозможных языках. Газеты писали: «Со времени Вавилонского столпотворения еще „е было собрано воедино столько разных языков“.
Выставка Эдисона, стоившая 400 тысяч франков, произвела огромное впечатление. Триумф Эдисона был органически связан с победой, которую на выставке праздновало электричество.
Газ и электричество соперничали в освещении выставки. Газ своим колеблющимся 'пламенем освещал вершины зданий. Однако электричество яэно над ним доминировало. Первое место занимала лампа накаливания, но не были забыты и свечи Яблочкова. В нижних садах и на Сенском мосту горело семьдесят свечей Яблочкова, питаемых временной установкой в 100 лошадиных сил.
Лампочки накаливания, рассеянные в цветочных клумбах и газонах, производили очень приятное впечатление, но главным «гвоздем» праздника были освещенные электричеством фонтаны.
Сорок восемь фонтанов разбрасывали ярко освещенные струи воды самых разнообразных окрасок. Каждый вечер непрерывно сменявшаяся толпа встречала это грандиозное зрелище хором (приветственных криков и одобрительными аплодисментами.
На вершине Эйфелевой башни горел электрический маяк. На расстоянии 70 километров светили его яркие лучи — синие, зеленые и желтые. Два мощных электрических прожектора отбрасывали каждую ночь пучки света на выдающиеся памятники и здания Парижа.
Во дворе старинного дворца Пале-Рояль работала, сооруженная под землей (чтобы не портить помещение дворца), центральная электростанция Эдисона, подававшая энергию, необходимую для освещения всех общественных и частных зданий, а также садов, образующих обширный квартал, известный под названием Пале-Рояля.
На этой станции была установлена очень мощная по тому времени динамо-машина Эдисона на 800 ампер, построенная в мастерских Иври.
Сам Эдисон был в центре внимания парижского общества. К сорока годам он пополнел, но, однако, в нем много еще сохранилось от бывшего худощавого телеграфиста. Блестящие глаза освещали крупное, открытое и приветливое лицо с твердым подбородком, крупным, чувственным, красиво очерченным ртом и большим носом. Темные седеющие волосы разделены пробором, с левой стороны на лоб падает непокорная прядь. Это лицо мечтателя и одновременно дельца.
Инженеры Франции, с Эйфелем во главе, организовали обед в честь Эдисона. Обед был устроен на самой вершине башни. По окончании обеда в кабинете Эйфеля композитор Гуно, тогда уже семидесятилетний старик, сыграл и спел для Эдисона несколько своих произведений.
Знаменитый Пастер долго и с большим интересом беседовал с американским изобретателем.
Многочисленные чествования и банкеты были также устроены правительственными органами и различными общественными организациями, в том числе Французской ассоциацией инженеров. Город Париж устроил в честь Эдисона обед, на который были приглашены все знаменитости Франции. Эдисон присутствовал на торжественном спектакле в Парижской опере. При появлении его в ложе театра раздались звуки американского национального гимна, и все присутствовавшие приветствовали Эдисона вставанием, что привело его в большое смущение.
Из числа банкетов особо выделялся обед, устроенный в честь Эдисона газетой «Фигаро». Газета чествовала Эдисона как бывшего газетного редактора и издателя. На обеде присутствовали почти все крупнейшие деятели французской литературы и искусства.
По распоряжению французского правительства в честь Эдисона была выбита специальная золотая медаль, преподнесенная ему затем с большой торжественностью.
При закрытии выставки Эдисону было пожаловано звание командора ордена Почетного легиона. Эдисон рассказывал по этому случаю: «Они пытались нацепить мне шарф Почетного легиона, но я решительно этому воспротивился». Жена убедила Эдисона носить в петличке красную розетку Почетного легиона, но при встрече с американцами он стыдливо ее прятал.
После выставки Эдисон посетил ряд других стран Европы, где его также горячо чествовали. Когда Эдисон приехал в Лондон, лорд-мэр города устроил в его честь обед, в котором приняли участие почти все наиболее знаменитые люди Англии того времени. В Гейдельберге в честь Эдисона был дан обед Германской ассоциацией ученых, на котором присутствовало около 1 200 человек.
Пребывание Эдисона в Европе было использовано также и для коммерческих дел.
Во время пребывания Эдисона в Европе из немецкой Эдисоновской компании возникла Всеобщая электрическая компания (А. Е. G.) — одна из крупнейших электротехнических фирм в Европе. В его беседах с Вернером Сименсом и Эмилем Ратенау был выработан план создания в Америке крупного электротехнического объединения. Этот план был вскоре проведен в жизнь путем организации в 1889 году Глазного Эдисоновского общества электрического осзе-щения с основным капиталом в 12 миллионов долларов, причем фирмы «Сименс и Гальске» являлись держателями более половины акций этого общества,
Было вычислено, что посетитель, который хотел бы осмотреть всю выставку полностью, то есть обойти все отделы, должен был совершить «прогулку» в 40 километров.
Дворец Трокадеро в течение шести месяцев являлся центром бесчисленных съездов и конференций. Наряду с имевшимися во дворце художественными и этнографическими коллекциями была устроена замечательная художественная выставка.
Над устройством цветочной выставки сотрудники Версальской школы садоводства работали в течение двух лет. Почти вся существующая земная флора была здесь представлена. На цветочных клумбах красовались 2 500 различных видов роз.
Красивые и разнообразные постройки, покрывающие берега Сены, составляли чрезвычайно интересную морскую и речную выставку.
Сердцем выставки являлось Марсово поле.
Знаменитая Эйфелева башня, за сооружением которой весь мир следил с любопытством и интересом, являлась как бы грандиозным вестибюлем выставки.
За ней, в центре огромного сада, — сверкающие фонтаны; направо — Дворец свободных искусств, в глубине — гигантский купол Дворца промышленности, налево — Дворец изящных искусств. В пространстве, отделяющем группу фонтанов от центрального здания, — два параллельных павильона: это особая выставка города Парижа.
Наряду с Эйфелевой башней большой популярностью среди публики пользовался Дворец машин — результат замечательного сотрудничества архитекторов и инженеров. Его длина 420 метров; строительные фермы образуют 115-метровые пролеты. Было высчитано, что превращенный в манеж Дворец машин мог бы служить полем для пробега 1 200 лошадей.
Во Дворце машин особое внимание привлекала к себе выставка США.
Легко догадаться, что самое интересное в ней — это отдел электричества. Здесь показаны мощные электрические машины компании Томсон-Хустон, электрическая пайка компании Белла и крайне эффектная личная выставка профессора Элью Томсона, который реализовал известную легенду о могиле Магомета, поддерживая в воздухе без всякого подвесного устройства, путем простого эффекта электрического отталкивания массивное медное кольцо диаметром в 15 сантиметров.
Здесь же расположены интересные экспонаты Кабельной компании, факсимильной телеграфии Грэя, компании пишущих машин, экспонаты Роджерса по многократному и факсимильному телеграфированию.
Однако наиболее притягательной частью американского отдела и одним из центральных мест Всемирной выставки являлась выставка Эдисона, которому американское правительство отвело около одной трети своего выставочного здания.
Бюст великого изобретателя был установлен в окне здания, залитого сильным электрическим светом. На самом верху, между американским и французским национальным флагами, ярко горело составленное из электрических лампочек имя «Эдисон». На выставке Эдисона были представлены: телеграф, телефон, фонограф, электрическое освещение, новая система распределения тока, подземная проводка электрического тока, производство ламп накаливания, электромоторное дело, электромагнитная обработка железной руды и т. д. Наибольшим успехом у публики пользовался фонограф.
За небольшую плату каждый из посетителей мог «наговорить валик», а затем послушать себя на любом языке. Фонограф привлекал ежедневно до 30 тысяч посетителей. Было установлено сорок пять аппаратов с валиками на всевозможных языках. Газеты писали: «Со времени Вавилонского столпотворения еще „е было собрано воедино столько разных языков“.
Выставка Эдисона, стоившая 400 тысяч франков, произвела огромное впечатление. Триумф Эдисона был органически связан с победой, которую на выставке праздновало электричество.
Газ и электричество соперничали в освещении выставки. Газ своим колеблющимся 'пламенем освещал вершины зданий. Однако электричество яэно над ним доминировало. Первое место занимала лампа накаливания, но не были забыты и свечи Яблочкова. В нижних садах и на Сенском мосту горело семьдесят свечей Яблочкова, питаемых временной установкой в 100 лошадиных сил.
Лампочки накаливания, рассеянные в цветочных клумбах и газонах, производили очень приятное впечатление, но главным «гвоздем» праздника были освещенные электричеством фонтаны.
Сорок восемь фонтанов разбрасывали ярко освещенные струи воды самых разнообразных окрасок. Каждый вечер непрерывно сменявшаяся толпа встречала это грандиозное зрелище хором (приветственных криков и одобрительными аплодисментами.
На вершине Эйфелевой башни горел электрический маяк. На расстоянии 70 километров светили его яркие лучи — синие, зеленые и желтые. Два мощных электрических прожектора отбрасывали каждую ночь пучки света на выдающиеся памятники и здания Парижа.
Во дворе старинного дворца Пале-Рояль работала, сооруженная под землей (чтобы не портить помещение дворца), центральная электростанция Эдисона, подававшая энергию, необходимую для освещения всех общественных и частных зданий, а также садов, образующих обширный квартал, известный под названием Пале-Рояля.
На этой станции была установлена очень мощная по тому времени динамо-машина Эдисона на 800 ампер, построенная в мастерских Иври.
Сам Эдисон был в центре внимания парижского общества. К сорока годам он пополнел, но, однако, в нем много еще сохранилось от бывшего худощавого телеграфиста. Блестящие глаза освещали крупное, открытое и приветливое лицо с твердым подбородком, крупным, чувственным, красиво очерченным ртом и большим носом. Темные седеющие волосы разделены пробором, с левой стороны на лоб падает непокорная прядь. Это лицо мечтателя и одновременно дельца.
Инженеры Франции, с Эйфелем во главе, организовали обед в честь Эдисона. Обед был устроен на самой вершине башни. По окончании обеда в кабинете Эйфеля композитор Гуно, тогда уже семидесятилетний старик, сыграл и спел для Эдисона несколько своих произведений.
Знаменитый Пастер долго и с большим интересом беседовал с американским изобретателем.
Многочисленные чествования и банкеты были также устроены правительственными органами и различными общественными организациями, в том числе Французской ассоциацией инженеров. Город Париж устроил в честь Эдисона обед, на который были приглашены все знаменитости Франции. Эдисон присутствовал на торжественном спектакле в Парижской опере. При появлении его в ложе театра раздались звуки американского национального гимна, и все присутствовавшие приветствовали Эдисона вставанием, что привело его в большое смущение.
Из числа банкетов особо выделялся обед, устроенный в честь Эдисона газетой «Фигаро». Газета чествовала Эдисона как бывшего газетного редактора и издателя. На обеде присутствовали почти все крупнейшие деятели французской литературы и искусства.
По распоряжению французского правительства в честь Эдисона была выбита специальная золотая медаль, преподнесенная ему затем с большой торжественностью.
При закрытии выставки Эдисону было пожаловано звание командора ордена Почетного легиона. Эдисон рассказывал по этому случаю: «Они пытались нацепить мне шарф Почетного легиона, но я решительно этому воспротивился». Жена убедила Эдисона носить в петличке красную розетку Почетного легиона, но при встрече с американцами он стыдливо ее прятал.
После выставки Эдисон посетил ряд других стран Европы, где его также горячо чествовали. Когда Эдисон приехал в Лондон, лорд-мэр города устроил в его честь обед, в котором приняли участие почти все наиболее знаменитые люди Англии того времени. В Гейдельберге в честь Эдисона был дан обед Германской ассоциацией ученых, на котором присутствовало около 1 200 человек.
Пребывание Эдисона в Европе было использовано также и для коммерческих дел.
Во время пребывания Эдисона в Европе из немецкой Эдисоновской компании возникла Всеобщая электрическая компания (А. Е. G.) — одна из крупнейших электротехнических фирм в Европе. В его беседах с Вернером Сименсом и Эмилем Ратенау был выработан план создания в Америке крупного электротехнического объединения. Этот план был вскоре проведен в жизнь путем организации в 1889 году Глазного Эдисоновского общества электрического осзе-щения с основным капиталом в 12 миллионов долларов, причем фирмы «Сименс и Гальске» являлись держателями более половины акций этого общества,
КИНЕТОГРАФ
Мы уже знаем первые шаги Эдисона в области кинетографа.
Ближайшим сотрудником Эдисона в этой работе был Вильям Лори Диксон. В 1887 году Эдисон, зная, что Диксон интересуется фотографией, открыл ему свой любимый проект соединения фонографа с движущимися картинами, воспроизводимыми при помощи устройства аппарата типа «зоэтроп». Как только была закончена организация лаборатории в Орандже, Диксону была отведена большая комната для работы. В письме к Диксону Эдисон подробно изложил задачу и работу, которую он ему поручил.
Эдисон поставил задачу: создать кинетограф, который снимал бы фильмы и вопроиззодил их на экране по возможности простым способом. Однако, по распоряжению Эдисона, проектирование такого кинетографа было временно прекращено и опыты были сосредоточены на «прибыльном деле» — кинетоскопе.
Проект Эдисона, сообщенный Диксону еще в 1887 году, заключался в соединении на одной оси фонографического валика для записи звука с таким же или более крупным барабаном. Этот барабан должен был покрываться микроскопическими фотографиями, которые, конечно, должны быть синхронизированы, то есть совпадать во времени со звуком, записанным на фонографическом валике.
После ряда попыток и опытов с различными известными в то время светочувствительными веществами Диксон решил увеличить размер фотографий и алюминиевого барабана, при этом он покрыл его желатиновой бромисто-серебрялой эмульсией. Однако успешному результату, по-видимому, помешал какой-то химический процесс, возникший между алюминием и эмульсией.
Это заставило Диксона прибегнуть к применению перфорированного барабана, покрытого листом обладающего большой чувствительностью целлулоида. Это средство оказалось вполне удовлетворительным. Фотографии, при наблюдении их через микроскоп с небольшим увеличением, были довольно отчетливы, несмотря на кривизну барабана. Диксону хотелось избавиться от барабанов с их кривизной и крайне ограниченным числом фотографий на их поверхности. Первая попытка состояла в применении узких полосок целлулоида, длиною около 45 сантиметров, с зубцами на верхнем крае. Эти полоски приводились в движение при помощи часового механизма,
Однажды Диксон при осмотре витрин музея в Орандже, где были сотни моделей изобретений Эдисона, заметил его перфорированную ленту для автоматического телеграфирования. К концу недели искусный механик лаборатории Вильям Гейсе сделал Диксону перфоратор для пробивания двух круглых отверстий для каждого отдельного изображения.
Меньше чем через месяц, осенью 1888 года, уже имелась хорошая рабочая камера. Изображения снимались на целлулоидовых полосках. Самый длинный фильм, который лаборатория могла сделать, состоял из трех целлулоидовых полосок, каждая длиною в 35 сантиметров.
В конце 1888 года в нью-йоркском клубе фотографов компания «Истмен» демонстрировала опыт над новой пленкой для фотографических камер. Диксон, присутствовавший на докладе, попросил у представителя фирмы «Истмен» образчик новой .пленки. Когда Диксон показал ее Эдисону, тот весело улыбнулся и сказал: «Отлично, теперь мы достигнем цели, только трудитесь не покладая рук».
На другой день Диксон поехал, по поручению Эдисона, на рочестерский завод Истмела.
Эта первая встреча явилась началом многолетней дружбы, продиктованной взаимными интересами.
Истмен, пользуясь ценными указаниями лаборатории Эдисона, продолжает неустанно совершенствовать свою пленку, преодолевая серьезные затруднения. Так, например, много неприятностей причиняло «коробление» пленки; причем часто случалось, что желатиновая масса пленки оставалась на дне ванн для проявления, в то время как ее «подкладка» прилипала к барабану. Истмен сумел лишь отчасти преодолеть это затруднение. Один из первых фильмов, воспроизводящий ковку лошадей (май 1889 года), ясно нес на себе следы этого «коробления» пленки.
Необходимо было также сконструировать соответствующее оборудование, как то: аппарат для разрезания пленки, перфоратор и зажим с неподвижными штифтами, соответствующими перфорированным отверстиям, которые требовались для соединения пленок с тонкой пастой подкладки, и т. д.
Сюжетом первых картин были танцы и борьба медведей, которых снимали во дворе лаборатории Эдисона.
В разгаре работы над кинетоскопом Эдисон уехал на всемирную выставку в Париже, оставив Диксону подробные инструкции и указания. Когда пароход, на котором уезжал Эдисон, медленно отчаливал от пристани, Диксон увидел, что Эдисон, нагнувшись над перилами, прикладывал сложенные в трубочку руки к глазам, как бы подражая рассматриванию изображений в кинетоскопе. Диксон понял, что этим Эдисон давал указания до его возвращения окончить разработку кинетоскопа.
Диксон и его сотрудники день и ночь работали над осуществлением заданий своего патрона. Диксон уговорил своего друга Чарльза Бэчлора, заведующего лабораторией, построить для съемок специальную студию со стеклянной крышей, чтобы можно было пользоваться солнечным светом.
Рядом с комнатой для съемок, размером приблизительно 6 X 7 метров, находились две замечательные комнаты: одна — для перфорирования, разрезания, соединения пленок и печатания позитивов; другая — для проявления, фиксирования, промывания и пропитывания глицерином (погружение в ванну с водой и глицерином производилось для придания гибкости пленке).
При этих операциях фильмы передвигались при помощи больших черных эмалированных барабанов, подвешенных у краев длинных неглубоких ванн. Фильмы наматывались «а эти барабаны по спирали, и концы их закреплялись. Над затемненными комнатами была устроена еще одна комната для опытов по совместной работе кинетографа и фонографа, объединенных в так называемом кинетофоне.
Вернувшись из Европы, Эдисон первым делом отправляется в новую студию, чтобы посмотреть, насколько в его отсутствие продвинулась работа над кинетофоном. Здесь его ожидала приятная новость: ему продемонстрировали первую говорящую картину. Демонстрация в этот раз была особенно удачна: фильм не обрывался, а служившая источником света дуговая лампа Цейса не издавала шипения.
В начале картины на пленке появился сам Диксон и, снимая шляпу и улыбаясь, обратился к Эдисону с небольшой речью:
«Здравствуйте, мистер Эдисон, я очень рад вашему возвращению. Я надеюсь, что вам нравится кине-тофон. Для того чтобы показать синхронизацию, я подниму руку и буду считать до десяти». Затем, считая до десяти, Диксон поднимал и опускал руки. Изображение на экране было довольно устойчиво. Эдисон был в восторге. На следующий день, 7 октября 1889 года, он привел нескольких посетителей посмотреть этот «чудесный ящик».
Кинопленка, применявшаяся в первой модели аппарата, имела один ряд перфорированных отверстий. Для увеличения изображения применялись две плоско-выпуклые линзы для обоих глаз. Эдисон все это устройство одобрил, и под его руководством Диксон продолжал работу и вскоре стал применять более широкую кинопленку, перфорированную по обоим краям. Механизм приводился в движение небольшим восьмивольтовым мотором с питанием от аккумуляторных батарей. Производство этого оборудования началось в 1893 году. Первая демонстрация .на коммерческих началах имела место в апреле 1894 года в зрительном зале для стереоскопа братьев Голланд в Нью-Йорке.
В кинетоскопе изображение получалось непосредственно в самом приборе, без специального экрана, и зритель смотрел на картину в ящике сквозь увеличительное стекло. Это, понятно, было неудобно и утомительно. Несмотря на это, повсюду находились покупатели нового эдисоновского аппарата.
Эдисон почему-то медлил с запатентованием своего нового изобретения. Это было сделано лишь по истечении почти целого года, когда уже другие лица успели заручиться патентом.
Эдисон назвал свой прибор «кинетографической камерой», или «кинетографом» — механическим аппаратом, служащим для воспроизведения движения графическим методом.
В студии со стеклянной крышей можно было снимать картины только в определенные часы дня. Поэтому в 1891 году было решено построить другую студию, которая была установлена на колесах. Передвигая студию, можно было производить съемки при солнечном свете в любые часы дня. Эту студию какой-то шутник прозвал «Черной Марией», вероятно потому, что это первое в мире «киноателье» — деревянное сооружение в виде ящика — имело не только черные стены внутри, но и черную обивку снаружи. Она была закончена в 1892 году и стоила 637 долларов. На одном конце ее помещалась сцена, а на другом находилась комната для смены пленки.
Кинетографическая камера была установлена на подвижном стуле, который можно было передвигать на рельсах для установки на фокус. Крышу можно было отодвигать для освещения прямыми солнечными лучами: студия при этом располагалась соответственно положению солнца. В этой студии было снято большинство картин.
На открытом воздухе картины снимались на фоне длинной, высокой, окрашенной в серый цвет стены. Так были сняты картины: «Верховая езда» Дункана Росса и «Фехтование».
Ближайшим сотрудником Эдисона в этой работе был Вильям Лори Диксон. В 1887 году Эдисон, зная, что Диксон интересуется фотографией, открыл ему свой любимый проект соединения фонографа с движущимися картинами, воспроизводимыми при помощи устройства аппарата типа «зоэтроп». Как только была закончена организация лаборатории в Орандже, Диксону была отведена большая комната для работы. В письме к Диксону Эдисон подробно изложил задачу и работу, которую он ему поручил.
Эдисон поставил задачу: создать кинетограф, который снимал бы фильмы и вопроиззодил их на экране по возможности простым способом. Однако, по распоряжению Эдисона, проектирование такого кинетографа было временно прекращено и опыты были сосредоточены на «прибыльном деле» — кинетоскопе.
Проект Эдисона, сообщенный Диксону еще в 1887 году, заключался в соединении на одной оси фонографического валика для записи звука с таким же или более крупным барабаном. Этот барабан должен был покрываться микроскопическими фотографиями, которые, конечно, должны быть синхронизированы, то есть совпадать во времени со звуком, записанным на фонографическом валике.
После ряда попыток и опытов с различными известными в то время светочувствительными веществами Диксон решил увеличить размер фотографий и алюминиевого барабана, при этом он покрыл его желатиновой бромисто-серебрялой эмульсией. Однако успешному результату, по-видимому, помешал какой-то химический процесс, возникший между алюминием и эмульсией.
Это заставило Диксона прибегнуть к применению перфорированного барабана, покрытого листом обладающего большой чувствительностью целлулоида. Это средство оказалось вполне удовлетворительным. Фотографии, при наблюдении их через микроскоп с небольшим увеличением, были довольно отчетливы, несмотря на кривизну барабана. Диксону хотелось избавиться от барабанов с их кривизной и крайне ограниченным числом фотографий на их поверхности. Первая попытка состояла в применении узких полосок целлулоида, длиною около 45 сантиметров, с зубцами на верхнем крае. Эти полоски приводились в движение при помощи часового механизма,
Однажды Диксон при осмотре витрин музея в Орандже, где были сотни моделей изобретений Эдисона, заметил его перфорированную ленту для автоматического телеграфирования. К концу недели искусный механик лаборатории Вильям Гейсе сделал Диксону перфоратор для пробивания двух круглых отверстий для каждого отдельного изображения.
Меньше чем через месяц, осенью 1888 года, уже имелась хорошая рабочая камера. Изображения снимались на целлулоидовых полосках. Самый длинный фильм, который лаборатория могла сделать, состоял из трех целлулоидовых полосок, каждая длиною в 35 сантиметров.
В конце 1888 года в нью-йоркском клубе фотографов компания «Истмен» демонстрировала опыт над новой пленкой для фотографических камер. Диксон, присутствовавший на докладе, попросил у представителя фирмы «Истмен» образчик новой .пленки. Когда Диксон показал ее Эдисону, тот весело улыбнулся и сказал: «Отлично, теперь мы достигнем цели, только трудитесь не покладая рук».
На другой день Диксон поехал, по поручению Эдисона, на рочестерский завод Истмела.
Эта первая встреча явилась началом многолетней дружбы, продиктованной взаимными интересами.
Истмен, пользуясь ценными указаниями лаборатории Эдисона, продолжает неустанно совершенствовать свою пленку, преодолевая серьезные затруднения. Так, например, много неприятностей причиняло «коробление» пленки; причем часто случалось, что желатиновая масса пленки оставалась на дне ванн для проявления, в то время как ее «подкладка» прилипала к барабану. Истмен сумел лишь отчасти преодолеть это затруднение. Один из первых фильмов, воспроизводящий ковку лошадей (май 1889 года), ясно нес на себе следы этого «коробления» пленки.
Необходимо было также сконструировать соответствующее оборудование, как то: аппарат для разрезания пленки, перфоратор и зажим с неподвижными штифтами, соответствующими перфорированным отверстиям, которые требовались для соединения пленок с тонкой пастой подкладки, и т. д.
Сюжетом первых картин были танцы и борьба медведей, которых снимали во дворе лаборатории Эдисона.
В разгаре работы над кинетоскопом Эдисон уехал на всемирную выставку в Париже, оставив Диксону подробные инструкции и указания. Когда пароход, на котором уезжал Эдисон, медленно отчаливал от пристани, Диксон увидел, что Эдисон, нагнувшись над перилами, прикладывал сложенные в трубочку руки к глазам, как бы подражая рассматриванию изображений в кинетоскопе. Диксон понял, что этим Эдисон давал указания до его возвращения окончить разработку кинетоскопа.
Диксон и его сотрудники день и ночь работали над осуществлением заданий своего патрона. Диксон уговорил своего друга Чарльза Бэчлора, заведующего лабораторией, построить для съемок специальную студию со стеклянной крышей, чтобы можно было пользоваться солнечным светом.
Рядом с комнатой для съемок, размером приблизительно 6 X 7 метров, находились две замечательные комнаты: одна — для перфорирования, разрезания, соединения пленок и печатания позитивов; другая — для проявления, фиксирования, промывания и пропитывания глицерином (погружение в ванну с водой и глицерином производилось для придания гибкости пленке).
При этих операциях фильмы передвигались при помощи больших черных эмалированных барабанов, подвешенных у краев длинных неглубоких ванн. Фильмы наматывались «а эти барабаны по спирали, и концы их закреплялись. Над затемненными комнатами была устроена еще одна комната для опытов по совместной работе кинетографа и фонографа, объединенных в так называемом кинетофоне.
Вернувшись из Европы, Эдисон первым делом отправляется в новую студию, чтобы посмотреть, насколько в его отсутствие продвинулась работа над кинетофоном. Здесь его ожидала приятная новость: ему продемонстрировали первую говорящую картину. Демонстрация в этот раз была особенно удачна: фильм не обрывался, а служившая источником света дуговая лампа Цейса не издавала шипения.
В начале картины на пленке появился сам Диксон и, снимая шляпу и улыбаясь, обратился к Эдисону с небольшой речью:
«Здравствуйте, мистер Эдисон, я очень рад вашему возвращению. Я надеюсь, что вам нравится кине-тофон. Для того чтобы показать синхронизацию, я подниму руку и буду считать до десяти». Затем, считая до десяти, Диксон поднимал и опускал руки. Изображение на экране было довольно устойчиво. Эдисон был в восторге. На следующий день, 7 октября 1889 года, он привел нескольких посетителей посмотреть этот «чудесный ящик».
Кинопленка, применявшаяся в первой модели аппарата, имела один ряд перфорированных отверстий. Для увеличения изображения применялись две плоско-выпуклые линзы для обоих глаз. Эдисон все это устройство одобрил, и под его руководством Диксон продолжал работу и вскоре стал применять более широкую кинопленку, перфорированную по обоим краям. Механизм приводился в движение небольшим восьмивольтовым мотором с питанием от аккумуляторных батарей. Производство этого оборудования началось в 1893 году. Первая демонстрация .на коммерческих началах имела место в апреле 1894 года в зрительном зале для стереоскопа братьев Голланд в Нью-Йорке.
В кинетоскопе изображение получалось непосредственно в самом приборе, без специального экрана, и зритель смотрел на картину в ящике сквозь увеличительное стекло. Это, понятно, было неудобно и утомительно. Несмотря на это, повсюду находились покупатели нового эдисоновского аппарата.
Эдисон почему-то медлил с запатентованием своего нового изобретения. Это было сделано лишь по истечении почти целого года, когда уже другие лица успели заручиться патентом.
Эдисон назвал свой прибор «кинетографической камерой», или «кинетографом» — механическим аппаратом, служащим для воспроизведения движения графическим методом.
В студии со стеклянной крышей можно было снимать картины только в определенные часы дня. Поэтому в 1891 году было решено построить другую студию, которая была установлена на колесах. Передвигая студию, можно было производить съемки при солнечном свете в любые часы дня. Эту студию какой-то шутник прозвал «Черной Марией», вероятно потому, что это первое в мире «киноателье» — деревянное сооружение в виде ящика — имело не только черные стены внутри, но и черную обивку снаружи. Она была закончена в 1892 году и стоила 637 долларов. На одном конце ее помещалась сцена, а на другом находилась комната для смены пленки.
Кинетографическая камера была установлена на подвижном стуле, который можно было передвигать на рельсах для установки на фокус. Крышу можно было отодвигать для освещения прямыми солнечными лучами: студия при этом располагалась соответственно положению солнца. В этой студии было снято большинство картин.
На открытом воздухе картины снимались на фоне длинной, высокой, окрашенной в серый цвет стены. Так были сняты картины: «Верховая езда» Дункана Росса и «Фехтование».